Текст книги "Тайны Парижа. Том 2"

Автор книги: Понсон дю Террайль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

III

На следующий день в Баденском казино был танцевальный вечер. Все приглашенные, или почти все, знали друг друга в лицо и по имени.

Графиня д'Асти явилась на бал около десяти часов. Не успела она войти, как какой-то молодой человек, до тех пор разговаривавший со стариком, направился ей навстречу и поклонился. Это был Арман. Старик был майор Арлев.

– Графиня, – произнес молодой человек, пожимая руку графа, который, повинуясь взгляду жены, протянул ему свою, – позвольте представить вам моего хозяина, а вашего соседа, майора русской службы графа Арлева.

Майор и графиня д'Асти обменялись несколькими банальными фразами, и граф Арлев откланялся. Почти в ту же минуту раздались первые звуки вальса. Графиня взяла Армана под руку.

– Кто расплачивается с долгами – богатеет, – смеясь, сказала она. – Пойдемте танцевать.

И, обернувшись к мужу, она прибавила.

– Так как вы не танцуете, то можете идти играть. Вы видите, у меня есть кавалер.

Граф поклонился, не сказав ни слова. Затем вместо того, чтобы оставить танцевальный зал, как этого, очевидно, желала графиня, он сел в углу на стул, пожирая глазами Маргариту де Пон, которую он страстно полюбил с того самого дня, когда она возненавидела его. Графиня танцевала с неподражаемой грацией, томно облокотившись на руку своего юного красивого кавалера.

Граф д'Асти переживал адские мучения. Накануне он высказался против Армана только из опасения, как бы сын полковника не был посвящен в тайны общества «Друзей шпаги». Но сегодня другое чувство волновало его. Граф ревновал. Ревновал именно потому, что жена лишила его этого права. Он ревновал, что теперь она танцует с Арманом, а тот, по-видимому, был влюблен в нее.

Но не один граф д'Асти не отрываясь следил взглядом за молодой женщиной и ее кавалером, которые продолжали танцевать. Человек, с ног до головы одетый в черное, со смуглым лицом, выдававшим в нем испанца или итальянца, не терял из виду этой пары ни на одну секунду; он не танцевал и ни с кем не обменялся ни одним словом. Когда замерли последние звуки вальса, этот человек, до сих пор стоявший неподвижно, прислонясь к одной из колонн, поддерживавших потолок залы, двинулся навстречу Арману. Молодой человек вел в это время графиню д'Асти на место. Итальянец сначала низко поклонился графине, потом обратился к ее кавалеру:

– Если не ошибаюсь, вы господин Арман Леон?

– Да, – ответил Арман, вздрогнув.

Молодой человек догадался, что перед ним таинственный противник, о котором его накануне предупредила Дама в черной перчатке. И Арман испугался, не за себя, не за дуэль, которая должна была быть в конце концов комедией, – но за графиню.

Та заметила мгновенный испуг своего кавалера, смуглое лицо и холодный взгляд незнакомца, который даже не удостоил ее взглядом. Графиня д'Асти сразу поняла все и побледнела.

– Милостивый государь, – продолжал итальянец с сильным южным акцентом, – вы сын полковника Леона?

– Да, милостивый государь.

– Вы были в Италии год назад, если не ошибаюсь? Арман утвердительно кивнул головой и сказал:

– Я нахожу ваши вопросы слишком настойчивыми, и так как я не имел чести ни разу встречаться с вами до сегодняшнего дня…

Итальянец язвительно рассмеялся.

– Я маркиз делла Пиомбина, – пояснил он.

– Что ж из этого следует?

– Я приехал в Париж нарочно, чтобы встретиться с вами.

– Со мной?

– И, не застав вас там, явился в Баден.

Арман чувствовал, как дрожит рука Маргариты де Пон, лежавшая на его руке.

– Продолжайте, милостивый государь!

Арман произнес эти слова довольно сухо, как бы желая сказать: «Мне кажется, что вы довольно плохо распоряжаетесь вашим временем».

– Милостивый государь, – продолжал итальянец, – вы прожили около месяца во Флоренции?

– Да.

– На берегу Арно…

– Совершенно верно.

– И вы ухаживали там за одной дамой, по имени.. Анжела.

Арман снова вздрогнул.

– Милостивый государь, – сказал он, – мне кажется, что здесь не место и не время восстанавливать подобные воспоминания, и я прошу вас…

– Милостивый государь, – сухо заметил итальянец, – я буду ждать вас в аллее под третьим деревом в одиннадцать часов по окончании танцев.

И, отвесив поклон графине, он удалился. Графиня д'Асти, бледная и взволнованная, оперлась на руку Армана, чувствуя, как подгибаются у нее колени.

– Но кто же такой этот человек? – спросила она, когда незнакомец отошел от них и вышел из залы.

– Я сам встречаю его в первый раз, – ответил молодой человек.

И в явном смущении он опустил глаза.

– Имя его я слышал, – прибавил юноша. Графиня д'Асти догадывалась, что с именем Анжелы, о которой упомянул маркиз, связана целая романтическая история. Женщины одарены живым воображением, и часто нескольких слов, одного имени бывает достаточно для того, чтобы они создали длинную повесть любви. Маркиз был в отсутствии. Как раз в это время появился Арман, а так как он был молод, красив и смел, то и завоевал себе место в доме на берегах Арно и в сердце покинутой красавицы.

Маргарита де Пон уже сложила в уме целый роман по этому поводу. Роман этот состоял из двух частей. Первая « часть обрывалась с отъездом Армана в Париж. Вторая могла развиться таким образом: маркиз делла Пиомбина, вернувшись домой, узнал через дуэнью или благодаря какому-нибудь письму, которое забыли сжечь, об измене. И вот ревнивый итальянец отправляется в путь, скачет в Париж, из Парижа в Баден и является сюда, чтобы отомстить за свою честь.

Таким образом, в прелестной поэме, созданной графиней д'Асти, не хватало только развязки. И эта развязка приводила ее в дрожь, настолько она была бледна и смущена; идя под руку со своим рыцарем, спасшим ее от смерти, она уже видела, как он падает под ударом смертоносного оружия грубого и свирепого маркиза делла Пиомбина.

Маркиз ушел; во все время вызова, о котором Арману было известно заранее, он сильно страдал, его честная и открытая натура возмущалась при мысли о том, что он играет здесь недостойную роль. Арман, как мы уже сказали, смотрел на молодую женщину, силясь улыбнуться.

– Этот человек сумасшедший, – проговорил он.

– Да он взбешен, – ответила графиня, которая принимала все за чистую монету, – и хочет убить вас.

– Меня не так-то легко убить, – заметил Арман.

– Я надеюсь…

Графиня произнесла эти слова с дрожью в голосе, почти беззвучно.

Будь этот вызов, при всей его странности, сделан серьезно, Арман, храбрый от природы, ограничился бы улыбкой и какой-нибудь шуткой. Но Арману было известно, что дуэль, грозившая ему, не имела иной цели, как произвести впечатление, может быть, даже потрясающее, на женщину, относительно которой он должен был играть недостойную роль соблазнителя. И молодой человек, краснея за себя, хотел было заговорить с нею о посторонних предметах. Но графиня д'Асти была слишком взволнована и расстроена для того, чтобы переменить тему разговора. Она не любила и даже представить себе не могла, что любит Армана, но он возбуждал в ней сильный интерес, какой всегда вызывает к себе элегантная и прямодушная юность, и она дрожала при мысли, что этот человек, имевший наружность хрупкого ребенка, через несколько часов может умереть. Но так как женщины обладают неоценимым преимуществом перед мужчинами – побеждать свое волнение тем успешнее, чем живее они его чувствуют, то и графиня скоро овладела собой. Улыбка появилась у нее на губах, бледность исчезла, сменившись нежным румянцем.

– Однако у вашего маркиза преоригинальная наружность, – заметила она.

– Вы находите, графиня?

– Прелестно, – продолжала она шутливым тоном, – когда человек, вернувшись к домашнему очагу, замечает, что не все идет так, как надо, и немедленно же пускается в путь!

Арман попытался в свою очередь изобразить на лице подобие улыбки.

Графиня продолжала:

– Он пускается в путь, проносится несколько сот верст и кончает тем, что встречается с виновником своего несчастия на балу в то время, когда тот идет под руку с другой женщиной…

Графиня д'Асти громко рассмеялась, хотя сердце ее разрывалось от горя и отчаяния.

– Действительно, это довольно оригинально, – пробормотал Арман.

При мысли, что графиня может счесть его за труса, к нему вернулись его обычное хладнокровие и любезность.

– Всякий другой на его месте, – продолжала графиня, – почувствовал бы себя обезоруженным, увидев меня.

– Действительно, – согласился Арман, – этот человек очень дурно воспитан.

– Мое мнение такое же. Но он не обращает на это внимания и хочет драться.

– И я буду драться.

– Ах, вот это-то, – воскликнула графиня, продолжая смеяться, – я и запрещаю вам!

– Вы запрещаете мне?..

– Конечно!

– Почему?

– Потому что никто не дерется с мужем женщины, которую разлюбил.

Арман вздрогнул и промолчал.

– Я знаю, – продолжала графиня по-прежнему шутливо, – что напрасно говорю вам это…

– Напрасно? Почему это?

– Потому что… вы, может быть, любите ее… И графиня опустила глаза.

– Увы! – воскликнул Арман, которого глубоко тронуло это внезапное смущение графини. – Я уже давно… не люблю ее…

– В таком случае, не к чему драться.

– К несчастью, этот человек не поймет этого… он хочет дуэли.

– Но это бессмысленно… жестоко… ужасно!..

– Пусть так, но в противном случае он оскорбит меня. Арман рассуждал правильно, и даже графиня д'Асти поняла, как неосторожно было бы настаивать на своем желании.

– Ну, хорошо, – сказала она, – деритесь. Только, – прибавила она с волнением, и голос ее снова задрожал, – убейте его!

Увлекательная полька положила конец этой беседе.

– Вы танцуете? – спросил графиню Арман.

– Конечно… идемте!

Графиня облокотилась на руку своего юного кавалера и начала танцевать, чтобы чем-нибудь рассеять гнетущую боль, щемившую ее сердце. Когда кончилась полька, она спросила Армана:

– С кем вы знакомы в Бадене?

– С майором Арлевым.

– А еще?

– С вашим супругом.

– Отлично, он будет вашим секундантом.

Графиня отошла от Армана и направилась к мужу, который в течение этого часа переживал первый припадок той жестокой болезни, которая именуется ревностью.

– Боже мой, графиня, – резко заговорил он, прежде чем графиня произнесла слово. – Боже мой, до какой степени вы заставляете меня страдать. Увы! Недоставало только ревности.

– Граф, – перебила его молодая женщина, – я бы только пожала плечами при вашем заявлении, если бы не нуждалась в вас. Теперь же я прощаю вас.

– Я вам нужен! – воскликнул граф, почувствовавший радость, которую испытывает находящийся в опале придворный, надеющийся скоро снова войти в милость.

– Да, – подтвердила графиня.

– Приказывайте, я к вашим услугам.

– Граф, – сказала Маргарита де Пон, – вы были раньше дуэлистом?

Граф вздрогнул и побледнел. Его жена одним своим словом пробудила все самые тягостные для него воспоминания.

– Вы часто дрались на дуэли, – продолжала графиня д'Асти, – и у вас должна быть громадная опытность в подобного рода делах.

– Прикажете мне драться? – спросил он.

– Нет, но вы должны быть секундантом у молодого человека, который вчера обедал у нас и с которым я только что танцевала.

– У Армана?.. Он дерется? – удивился граф.

– Да, завтра утром.

– А с кем?

– С одним грубияном… Итальянцем… мужем женщины, которую любил этот молодой человек.

– И вы хотите, чтобы я был его секундантом? – спросил граф, которому казалось, что его жена увлечена Арманом.

– Да, хочу, – холодно отрезала графиня.

– Хорошо! – пробормотал граф.

– Я этого хочу, – прибавила графиня, – потому что исход поединка часто зависит от секунданта… осторожного, миролюбивого…

Принужденная улыбка появилась на губах графа д'Асти, который, однако, нашел в себе достаточно мужества, чтобы взглянуть прямо в глаза жене.

– Вы, конечно, желаете, чтобы я уладил это дело? – спросил он насмешливо.

– Я желаю, чтобы вы приложили к этому все старания. Этот молодой человек интересует меня…

– Может быть, даже…

– Граф, – остановила его молодая женщина, – будьте осторожнее!

– Графиня…

– Если бы я любила этого молодого человека, то уж, конечно, обратилась бы не к вам, – заметила Маргарита де Пон.

Граф опустил голову.

– Простите меня, – пробормотал он, – я схожу с ума! В это время Арман и граф Арлев подошли к господину д'Асти.

– Милостивый государь, – с большим достоинством обратилась к молодому человеку графиня, уже успевшая вполне овладеть собою, – будьте добры считать моего мужа своим другом. Он к вашим услугам.

Трое мужчин обменялись поклонами.

– Господа, – сказал майор, – уже одиннадцать часов, не заставим противника ждать нас.

Графиня бросила повелительный взгляд на своего мужа и шепнула ему:

– Я рассчитываю на вас. Добейтесь успеха, и я буду другая.

Арман и его секунданты вышли из танцевальной залы, миновали игорную комнату, где помещалась рулетка, и вышли на улицу.

По дороге граф заметил майору, в то время как Арман шел впереди, терзаясь мыслью, что всей этой комедии придали значение настоящей драмы:

– Я не знаю, в чем тут дело, но, очевидно, произошла какая-нибудь незначительная ссора и мы все уладим.

– Невозможно, – ответил майор.

– Почему?

– Потому что мы имеем дело с мужем, честь которого оскорблена.

У графа потемнело в глазах; кровь ударила ему в голову. Ему показалось, что он видит в недалеком будущем день, когда Арман явится в роли его противника. И в порыве ярости граф д'Асти забыл обещание, данное жене, постараться примирить врагов, и в глубине души у него мелькнуло недостойное желание: «А что если бы его убили!»

Маркиз делла Пиомбина, таинственный итальянец, в чьи руки какая-то еще более таинственная сила вложила оружие, – ибо вся эта история во Флоренции, как читатель уже, вероятно, догадался, была чистой выдумкой, – маркиз делла Пиомбина, говорим мы, ждал своего противника в аллее под третьим деревом. Там его застал граф д'Асти, вполне уверенный, что дело крайне серьезно; с маркизом было еще двое мужчин, одетых, как и он, во все черное. Судя по их разговору, они действительно были итальянцы.

– Господа, – начал маркиз, обращаясь к секундантам Армана, – обсудим наши условия поскорее, потому что полиция следит за нами, или же найдем более подходящее место для переговоров. Полиции известно, что я приехал сюда исключительно ради дуэли.

– Милостивый государь, – ответил майор, – к моему дому примыкает большой сад, и полиция не явится туда. Нам принадлежит выбор оружия, и мы выбираем шпаги…

Через десять минут граф д'Асти вернулся на бал к жене, которая ждала его в сильнейшем беспокойстве.

– Дело уладить невозможно, – заявил он.

– Значит, он дерется?

– Да.

– Когда же?

– Завтра утром.

– Дайте мне руку, – сказала Маргарита, – здесь очень душно, уйдемте отсюда.

И графиня покинула бал, почти не сознавая, что происходит вокруг нее.

«Она любит его!» – в бешенстве решил граф д'Асти.

IV

Графиня д'Асти шла по гостиным казино точно преступник, которого ведут на казнь. Она позволила своему мужу вести себя; граф д'Асти чувствовал, как его жена шла, шатаясь, и в лихорадочном возбуждении сжимал ее руку, дрожавшую на его руке. Живительная и душистая прохлада майской ночи освежила графиню и привела ее в чувство.

– Хотите сесть в карету? – предложил ей муж.

– Нет, пойдемте пешком: пройтись очень приятно, – ответила с усилием Маргарита.

Они направились к дому. К концу дороги графине д'Асти удалось окончательно победить себя и затаить тревогу в глубине своего сердца.

– Значит, ваши усилия оказались тщетны? – довольно твердо спросила она.

– Я сделал все, что мог.

– А майор?

– Майор не сделал ни одного возражения против требований маркиза.

Маргарита де Пон пожала плечами.

– Они дерутся?

– Завтра в пять часов.

– Где же?

– В саду майора. Графиня вздрогнула.

«Под моими окнами», – подумала она.

– Милый друг, – заметил граф, обыкновенно застенчивый и робкий с женой, а теперь благодаря своему волнению и бешенству осмелившийся высказаться, – я никогда не видал такой нервной и впечатлительной женщины, как вы.

Графиня почувствовала в этих полных сострадания словах скрытую насмешку и мгновенно овладела собою.

– Что вы хотите этим сказать? – спросила она.

– Ах! Боже мой! – лицемерно продолжал граф д'Асти. – Я сказал это потому, что вижу, до какой степени вы взволнованы и расстроены; вы близки к обмороку из-за того, что молодому человеку, которого вы совсем не знали три дня назад и имя которого еще вчера вечером было вам совершенно неизвестно, предстоит драться по ни вам, ни мне не известным причинам.

– Милостивый государь, – сухо возразила графиня, – вы упускаете из виду одно…

– Что же именно?

– Что этот молодой человек… этот неизвестный… спас жизнь вашему ребенку.

Граф не возразил. Он только что собирался разыграть роль благородного человека, а графиня одним своим словом разрушила все и выставила его поведение в не совсем благовидном свете.

– Это правда, – пробормотал он.

– Вы видите, – продолжала графиня, которая вследствие своего негодования сделалась снова высокомерна и насмешлива, – я не говорю уже о себе, так как моя жизнь, которую он также спас, для вас, по всей вероятности, безразлична…

– Сударыня…

– Но я говорю о вашем ребенке и считаю себя вправе рассчитывать на вас… Даже на месте поединка секундант может своим влиянием и хладнокровием предупредить катастрофу.

– Я постараюсь, – покорно прошептал граф. Они подошли к воротам отеля.

– Я должен отправиться к майору, – прибавил д'Асти. – Этот юноша назначил мне свидание там.

– С какой целью?

– Чтобы поупражняться в фехтовании.

– Идите, – сказала графиня, – а когда вернетесь, то зайдите ко мне.

Графа охватила надежда. Графиня д'Асти ни разу еще не допускала к себе мужа после обеда.

– Вы сообщите мне, – поспешно прибавила она, – так как вы очень опытный фехтовальщик, насколько он силен в фехтовании.

Графиня удалилась, послав мужу привет рукой. Граф д'Асти позвонил у ворот дома, занимаемого майором Арлевым.

В то время, как граф д'Асти четверть часа назад вернулся в танцевальную залу к жене, Арман и майор направились к таинственному дому, где невидимкой ото всех жила Дама в черной перчатке.

– Она вас ждет, – заметил майор.

Арман прошел в комнату с темной обивкой, откуда молодая женщина выходила только по ночам для того, чтобы подышать воздухом в самых глухих уголках сада. Она сидела в кресле, печальная и бледная, как всегда, и спросила, протягивая ему руку:

– Ну, что?

– Что? – ответил Арман, опуская глаза. – Дело сделано.

И он рассказал все, что случилось на балу, не пропустив ни одной подробности, и описал ей поведение, бледность и беспокойство графини во время вызова и потом.

– Увы, – прошептал он в заключение, – на какую постыдную и недостойную роль вы осудили меня: я принужден мучить и увлекать бедную женщину, неповинную, конечно, в грехах своего мужа.

Дама в черной перчатке ответила на это улыбкой.

– Еще есть время, – заметила она, – если у вас не хватает мужества повиноваться мне, если вы любите меня недостаточно для того, чтобы соединиться со мной в моей мести, – уходите!

– Ради Бога, не гоните меня! – прошептал Арман. – Я люблю вас… Я буду вам повиноваться…

Дама в черной перчатке протянула ему руку и подняла его.

– Дитя, – сказала она сердечно, – не говорила ли я вам, что любить меня – мука, что следовать за мной – рабство, которое не кончится до тех пор, пока моя миссия не будет окончена.

И видя, что Арман опустил голову и не решается возразить, она прибавила:

– Ах, в глазах света вы были бы, может быть, правы, говоря, что эта женщина не виновата в ошибках своего мужа. Но Господь, ведающий, как в невинных иногда бывают поражены виновные, Господь, помнящий о невесте, которая, едва вернувшись из церкви, приняла в свои объятия окровавленного и насмерть раненного мужа, Господь знает, что для того, чтобы поразить преступника, надо поразить тех, кого он любит и которые оставались невинными.

– Я повинуюсь, – повторил Арман.

– Граф придет сюда, – продолжала Дама в черной перчатке. – Он будет здесь через минуту, в той комнате, где мой взгляд может следить за вами…

Пока молодая женщина говорила это, на лестнице раздались шаги. Дама в черной перчатке вскочила с места, перебежала комнату, раздвинула складки портьеры и сказала, протягивая руку:

– Взгляните!..

Под драпировкой в стене было просверлено отверстие, искусно скрытое зеркалом, и через него можно было видеть все, что происходит в гостиной, которая была освещена двумя свечами, стоявшими на камине.

– Выслушайте меня, – продолжала она, – граф войдет сюда в сопровождении майора, и его взгляд невольно упадет на бюст, который еще сегодня утром был закутан в черный креп. Теперь я переставила его в гостиную на камин и сняла С него покрывало. Следите за выражением его лица… быть может, он побледнеет…

В эту минуту дверь отворилась.

– Милости просим, граф, – сказал майор, появившийся на пороге гостиной. – Мой молодой друг сейчас явится к вам, он только кончит письмо.

Граф д'Асти вошел. Арман, следивший за ним через отверстие, видел, как он с рассеянным видом сделал несколько шагов по комнате и вдруг, крайне пораженный и взволнованный, остановился перед бюстом, ярко освещенным свечами.

– Ах! – воскликнул майор с самым простодушным видом, как будто не замечая внезапного смущения гостя, – вы заинтересовались этим бюстом?

– Действительно… Чудная работа… прекрасное исполнение… – бормотал в смущении граф д'Асти.

– Это правда, – подтвердил майор, – но для меня этот бюст имеет еще особенную цену… Это бюст одного моего покойного друга.

Граф вздрогнул.

– Бедный малый, – с грустью продолжал майор, – его смерть так и осталась загадкой.

– Неужели? – произнес граф, чувствуя, как голос его дрожит.

– Он женился утром, – продолжал майор, как бы охваченный печальными воспоминаниями.

– А умер… вечером, – продолжал граф д'Асти, опускаясь в кресло и судорожно проводя рукой по лбу, на котором внезапно показалось несколько капель пота.

– Он был убит, – заключил майор.

Граф д'Асти судорожно схватился за ручки кресла.

– Как странно! – произнес он глухим голосом.

– Однако, – прибавил майор, – оставим эти неприятные воспоминания и займемся лучше нашим молодым другом.

В эту минуту Дама в черной перчатке говорила Арману:

– Войдите теперь в гостиную.

Арман отошел от стены и направился к двери. Его собеседница сделала ему знак рукой и остановила его. Затем, наклонившись к самому его уху, шепнула:

– Позабудьте, что вы прекрасно фехтуете, и прикиньтесь неумеющим; не отражайте его ударов. Граф должен остаться в убеждении, что вы совершенный новичок в этом деле и едва умеете держать в руках шпагу.

– Хорошо, – сказал Арман, решившийся в точности исполнять приказания этой странной женщины.

Он вышел в коридор, намереваясь постучать в дверь гостиной. Тогда Дама в черной перчатке приникла, в свою очередь, глазом к отверстию в стене и стала смотреть. Граф д'Асти сидел в кресле против камина, с каким-то страхом вглядываясь в стоявший перед ним мраморный бюст.

– А! – прошептала она. – Хоть твои волосы и побелели, убийца, но я все же узнаю тебя… Это ты явился к нам во время бала, весь в черном, с насмешливой улыбкой на губах; это ты отнял у меня супруга, ты, презренный, убил его на пустынной улице…

Пока граф д'Асти, оправившись от своего смущения, фехтовал с Арманом в присутствии майора Арлева, графиня сидела одна в своей комнате, отворив окно и надеясь, что ночная прохлада вдохнет в нее силы и мужество. Час, который ее муж провел у майора, показался ей вечностью. В своем неведении Маргарита де Пон отдавалась чувству, силы которого она сама ясно не сознавала. Она думала, что только интересуется Арманом как спасителем своей дочери, и не замечала своего самообмана. Невозможно описать то, что она пережила за этот час. То подставляя свой пылающий лоб под дуновение холодного ночного ветра, то прогуливаясь большими шагами по комнате, она прислушивалась к малейшему шуму, доносившемуся с улицы. Она ожидала своего мужа… мужа, которого она презирала, ненавидела, навеки удаленного от нее вследствие его преступления, но прихода которого она ждала с таким нетерпением, как если бы он был предметом самой пылкой ее любви.

Наконец граф вернулся. Он застал жену бледную, безмолвную, неподвижно стоящую, с руками, скрещенными на груди, точно она хотела остановить страшное биение своего сердца.

– Ну, что же, что же? – нетерпеливо спросила она его. Этот бывший Дон-Жуан, циник и насмешник д'Асти, каким мы знали его прежде, сильно переменился к лучшему с тех пор, как полюбил свою жену. Она была так удручена, так печальна, он услыхал столько страданий в звуках ее голоса, что почувствовал к ней жалость.

– Ваш протеже, – мягко сказал он ей, – довольно сносно владеет шпагой.

– О, вы обманываете меня! – воскликнула она. – Я вижу это по вашим глазам.

Порыв ревности задушил жалость в сердце графа.

– Это правда, – резко ответил он, – господин Арман Леон совершенно не умеет драться. Он едва знает простейшие приемы фехтования…

Графиня вскрикнула от ужаса и пошатнулась.

– А! – воскликнул граф д'Асти в порыве внезапной злобы. – Вы выказываете к этому молодому человеку больше, нежели простое участие, больше, нежели простую симпатию. Графиня вздрогнула при этих словах и вышла из оцепенения, которое начало овладевать ею.

– Что же это? – спросила она.

– Это любовь.

– Вы лжете, милостивый государь! – воскликнула она, гордо выпрямившись.

В эту минуту она была совершенно искренна. Ей казалось, что она совершенно не любит Армана.

– Сударыня, – продолжал граф вне себя от бешенства, – вы имеете право не любить меня, питать ко мне полное презрение, но вы носите мое имя, не забывайте этого… И если, – продолжал он тоном долго сдерживаемого гнева, – если вы имеете право не любить меня, то в то же самое время вы не имеете никакого права любить другого.

Гордая Маргарита де Пон была возмущена. Она указала мужу на дверь.

– Вы негодяй! – сказала она. – Уходите прочь!

Граф вышел, побежденный, уничтоженный негодованием жены. Но как только он вышел за дверь, сердце графини озарилось каким-то новым светом. Она упала на колени.

– О, Боже мой! – прошептала она. – Он прав, я люблю этого человека…

Графиня пережила ужасную бессонную ночь, полную тревог. Когда настало утро, она все еще сидела, закрыв лицо руками, у окна, которое выходило в ее сад и в сад майора Арлева. Дом майора, как известно, был окружен тенистыми деревьями, которые образовывали открытую площадку, усыпанную песком. Графине представилось, когда ее блуждающий взгляд с каким-то испугом остановился на ней, что тут, в этом самом месте, он возьмет в руки шпагу и, быть может… быть может, бездыханный упадет навзничь. Она услыхала, как кто-то спускается по лестнице, и узнала шаги мужа. Тогда она быстро повернулась к часам и вздрогнула: было пять часов без нескольких минут. Роковая минута настала.

Действительно, немного спустя она услыхала, как ворота сада отворились и опять захлопнулись; потом раздался звон колокольчика, возвестивший о прибытии маркиза делла Пиомбины и его секундантов. С этой минуты Маргарита де Пон точно застыла: кровь остановилась в ее жилах, сердце перестало биться и на висках выступил пот. Устремив глаза на песчаную площадку, она ждала.

Вскоре в саду послышались шаги; показался один человек, за ним другой и, наконец, третий. Это были Арман со своими спутниками – графом и майором.

Тогда, ни на минуту не теряя их из виду, молодая женщина опустилась на колени и начала горячо молиться…

Маркиз и его два секунданта тоже явились, и графиня, сложенные руки которой судорожно сжались, а волосы от ужаса встали дыбом, увидала, как все шестеро раскланиваются друг с другом, как маркиз и Арман снимают сюртуки, берут шпаги из рук секундантов, становятся в позицию и скрещивают шпаги.

Следующие три секунды показались графине целой вечностью. Она видела, как блещут шпаги в лучах восходящего солнца, услыхала звук стали. Арман отступил, опустил оружие, уронил его, пошатнулся и упал.

Когда молодой человек падал, графиня вскрикнула и схватилась рукой за сердце, как будто шпага маркиза пронзила его в ту же минуту, когда она коснулась Армана.