Текст книги "Люди неба (другой перевод)"

Автор книги: Пол Уильям Андерсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Пол Андерсон
Люди неба

Пиратский флот приближался к городу на рассвете.

С высоты пяти тысяч футов Земля, окруженная призрачной дымкой, казалась серо-голубой. Ирригационные каналы в первых утренних лучах солнца были будто заполнены ртутью. На западе сверкал океан, дальний край которого отдавал пурпуром, да виднелось несколько звезд.

Прислонившись к кормовому балкону своего флагманского корабля, Локланн сынна Холбер направил телескоп на город. Тот открылся ему беспорядочным скоплением стен, плоских крыш и квадратных сторожевых башен. Освещенные восходящим солнцем купола соборов отливали розовым. В небе не висело ни одного заградительного аэростата. Должно быть, слухи о том, что Перио оставил пограничные провинции на произвол судьбы, были правдивыми. Следовательно, то богатство мейканцев, которое можно было утащить, перевезли на сохранение в С'Антон. Это означало, что туда стоило наведаться. Локланн ухмыльнулся.

Робра сынна Стем, помощник капитана на Буффало, сказал:

– Лучше нам спуститься тысяч до двух, чтобы людей не разметало куда попало и не выбросило за городские стены.

– Ага, – кивнул головой, закрытой шлемом, шкипер, – Пусть будет две тысячи.

В вышине, где безмолвие нарушали лишь ветер да скрип снастей, их голоса звучали странно громко. Небо вокруг их дирижаблей простиралось туманной бесконечностью, расцвеченной на востоке красноватым золотом. На палубе посверкивала роса. Но когда затрубили длинные деревянные рожки, их сигнал прозвучал вполне органично, как и отдаленные слова команд, доносившиеся с других кораблей, топот ног, скрежет брашпилей и гул ручных компрессоров. В сознании человека Неба эти шумы были естественны для верхних слоев атмосферы.

Пять огромных дирижаблей стали ровно снижаться по спирали. Первые солнечные лучи высветили пять золотоголовых фигур, прямо и уверенно стоявших на носу гондол, их четкие силуэты контрастировали с безудержно-пышной раскраской воздушных шаров. Паруса и мачты казались неправдоподобно белыми на мрачном фоне западного участка неба.

– Эй, там, – начал Локланн. Он изучал порт, разглядывая его в телескоп. – Что-то новенькое. Что бы это могло быть?

Он передал трубу Робра, который прижал ее к своему единственному глазу. В круге, ограниченном объективом, различались каменные доки и склады, построенные несколько столетий назад, во времена могущества Перио. Сейчас их мощности использовались менее, чем на четверть. Нормальная суматоха убогого рыболовецкого флота, единственное прибрежное трехпалубное судно… и да, Октаи. Приносящий бурю! Откуда взялся этот монстр размером побольше кита, с семью мачтами невероятной высоты?!

– Не знаю, – помощник опустил телескоп, – Иностранец? Но откуда? На этом континенте нигде…

– Я никогда не видел подобной махины, – заметил Локланн. – Квадратные паруса на стеньге, косой парус внизу. – Он погладил свою короткую бородку. В утреннем свете та горела, как начищенная до блеска медь. Локланн был светловолос и голубоглаз, такие редко встречались и среди людей Неба, а в других местах о них и не слыхали. – Конечно, – сказал он, – мы не специалисты по морскому флоту. Мы видим корабли только мельком, – В словах Локланна прозвучало добродушное презрение: из моряков получались хорошие рабы, по крайней мере, единственно подходящим атрибутом воина дома являлся конь, а за границей – дирижабль.

Он обратился к более насущным проблемам. У него не было карты С'Антона, ему раньше не приходилось его видеть. Это была самая южная точка, в которой доводилось разбойничать людям Неба, и дальше почти никому не случалось бывать: в былые времена их воздушный флот оставался слишком примитивным, а Перио еще было в силе. Итак, Локланну вначале предстояло осмотреть город с высоты, сквозь дрейфующие облака, и составить план на месте. Не так уж это было и трудно, ведь у него были и сигнальные флажки, и мегафон для передачи приказов на другие корабли.

– Вон перед собором большая площадь, – пробормотал он, – Там-то наш контингент и сядет. Команда Штормового облака захватит то большое здание на восточной стороне… пожалуй… это резиденция их правителя. А там, вдоль северной стены – типичные казармы, вон и плац, – ими займутся солдаты с Койота. А воины с Небесной ведьмы приземлятся в доках, займут береговую оборону и захватят тот странный корабль, а потом присоединятся к атаке на гарнизон. Команде Огненного лося надо приземлиться в городе перед восточными воротами, чтобы взять горожан в котел. А я, заняв площадь, пошлю подкрепление туда, где оно потребуется. Все ясно?

Он собрал на палубу всех своих лупоглазых. Некоторые силачи, столпившиеся вокруг него, были одеты в кольчуги, но он предпочитал кирасы из армированной кожи. В стиле монгов. Они были почти такие же прочные, но намного легче. Локланн был вооружен пистолетом, но питал куда большее доверие к своему боевому топору. Из пращи или лука можно было стрелять почти с той же скоростью, что и из пистолета, – и не менее точно, – а огнестрельное оружие становилось баснословно дорогим, поскольку запасы серы иссякли.

Он ощутил напряжение, словно вновь был маленьким мальчиком, развертывающим подарки праздничным утром Середины зимы. Одному Богу Октаи известно, какие сокровища он обнаружит: золото, ткани, инструменты, рабов. Локланн предвкушал героические поступки и вечную славу. Возможно, смерть. Несомненно, однажды он сложит голову в бою: он столько жертвовал своим идолам, что они не пожалеют для него смерти на поле брани и шанса возрождения в образе человека Неба.

– Пошли, – крикнул он.

Перемахнув ограждение палубы, он спрыгнул вниз. Несколько секунд город крутился перед глазами; теперь он оказался сверху, а мимо пронесся Буффало. Затем, притянув лямку своего парашюта, он восстановил равновесие. Воздух вокруг пестрел алыми куполами парашютов. Почувствовав движение ветра, он схватился за стропу, направляя движение книзу.

* * *

Дон Мивел Карабан, кальде С'Антон д'Инио, готовил богатый пир для маврайских гостей. Дело даже не в том, что он расценивал их визит как поворотный момент в истории, который даже мог ознаменовать конец продолжительного периода их упадка. (Дон Мивел, являвший собой редкое сочетание практичности и грамотности, прекрасно сознавал, что вывод войск Перио в Бразиль, произошедший двадцать лет назад, был отнюдь не «временной мерой по выравниванию границ». Они не вернутся никогда. Пограничные провинции были предоставлены сами себе.) Но пришельцев было необходимо убедить в том, что они обнаружили богатый, могущественный и, в целом, цивилизованный народ, благодаря чему они стали бы посещать мейканское побережье с торговыми целями, что в итоге привело бы к заключению военного альянса, направленного против северных дикарей.

Пиршество продлилось чуть не до полуночи. Хотя некоторые ирригационные каналы засорились и так и не были восстановлены, так что земли окрестных деревень заполонили кактусы и обжили гремучие змеи, мейканские провинции оставались плодородными. Во время своего рейда, предпринятого пять лет назад, узкоглазые монгские всадники из Теккаса перебили массу пеонов, так как деревянные вилы и обсидиановые мотыги были слабой защитой от сабель и стрел. На восстановление прежней численности населения уйдет не менее десяти лет, и лишь тогда будут периодически наступать голодные годы. Итак, Дон Мивел предложил гостям множество яств: говядину, ветчину со специями, оливки, фрукты, вина, орехи, кофе, неизвестный людям Моря, – правда они проявили к нему мало интереса, – и прочее, и прочее. Затем последовали развлечения, музыка, фокусы, фехтовальные номера, представленные дворянами.

В этот момент корабельный врач с Дельфина, порядочно нализавшись, предложил показать им островной танец. Его мускулистое коричневое тело, обильно покрытое татуировками, стало дергаться в серии похожих на спазмы движений, вызвав снисходительные улыбки на губах чопорных Донов. Сам Мивел заметил:

– Это мне несколько напоминает ритуалы плодородия, принятые у наших пеонов, – что прозвучало вымученно-вежливо, наведя капитана Руори Ранги Лоханнасо на мысль, что последние имеют совершенно иную, и не очень приличную культуру.

Откинув косичку из волос, судовой врач ухмыльнулся.

– А теперь давайте-ка спустим на берег наших корабельных вахинь, чтобы они вдоволь погуляли, – сказал он на мавро-инглисском.

– Нет, – запротестовал Руори. – Боюсь, что мы и без того их уже шокировали. Как говорится в пословице: «Когда приезжаешь на Соломоновы острова, покрась кожу в черный цвет».

– По-моему, они понятия не имеют, как веселиться, – посетовал доктор.

– Мы пока не знаем, какие здесь действуют табу, – предупредил Руори, – Так что будем такими же серьезными, как эти мужчины с бородами клинышком. Не будем хохотать или заниматься любовью, пока не вернемся на корабль и не окажемся опять среди наших вахинь.

– Но это же глупо! Пусть всемогущий Нан со своими акульими зубами сожрет меня, если я…

– Твои предки стыдились бы, – заметил Руори. Это было, пожалуй, самое жесткое из замечаний, которое можно было сделать мужчине, не нарываясь на поединок с ним. Чтобы сгладить остроту, он несколько смягчил тон, но доктору пришлось замолчать. Что он и сделал, бормоча извинения и краснея, отступая в темный угол, поближе к выцветшим фрескам.

Руори обернулся к хозяину.

– Прошу прощения, С'ньор, – сказал он на местном наречии, – Мои люди знают спаньоль еще хуже меня.

– Не извиняйтесь, – Дон Мивел, затянутый в строгий черный костюм, слегка, официально кивнул. От этого движения смешно, как собачий хвост, вздернулась его шпага.

До Руори донеслись приглушенные смешки его офицеров.

«И однако же, – подумал про себя капитан, – чем длинные штаны и кружевная рубаха хуже саронга, сандалий и клановых татуировок?»

Чтобы оценить громадные размеры этой планеты, хранившей массу неразгаданных тайн, необходимо было пройти морем Маврайскую Федерацию, от Авайев до Нв'Зеланнии и на запад, в Млаю.

– Вы говорите на нашем языке просто блестяще, С'ньор, – вступила в разговор Донита Треза Карабан. Она улыбнулась. – Может быть, лучше нас, ведь, прежде чем приехать сюда, вы изучали тексты, созданные несколько веков назад, а спаньоль с тех пор очень изменился.

Руори улыбнулся в ответ. Дочка Дона Мивела того стоила. Богатое черное платье облегало фигуру, лучше которой в мире было не найти; и, хотя люди Моря обращали на лицо женщины мало внимания, он заметил, что оно имеет хорошие черты и излучает гордость: орлиный нос ее отца в ней приобрел более нежные, женственные очертания, а еще у нее лучистые глаза и волосы цвета полуночного океана. Как жаль, что эти мейканцы, по крайней мере, знать, думают, что девушка должна предназначаться исключительно мужу, которого ей в конце концов находят. Хотел бы он одарить ее жемчугом и серебром и отправиться с ней в море в корабельном каноэ – наедине, встречать рассвет и заниматься любовью.

Однако…

– В таком обществе, – пробормотал он, – у меня есть стимул освоить ваш язык как можно скорее.

Она не стала кокетливо обмахиваться веером по местному обычаю, который люди Моря находили то забавным, то раздражающим. Но ее ресницы дрогнули. Они были очень длинными, а ее глаза, заметил Руори, – зелеными, с золотистыми искорками-веснушками.

– Умоляю тебя, не называй наш язык «современным», – перебил господин ученого вида, облаченный в длинные одежды. Руори узнал пископа Дона Карлоса Эрмосилло, который был, по-видимому, знаком с Маврайским Лезусом Харисти. – Он не современный, а исковерканный. Я также изучал старинные книги, напечатанные до Судной Войны. Наша теперешняя версия такая же обезображенная, как и современное общество, – Он вздохнул, – Но чего еще ждать, если даже среди благородных господ лишь один из десяти в силах написать собственное имя.

– В период расцвета Перио уровень грамотности был выше, – вмешался Дон Мивел, – Жаль, что вы не посетили наши земли сто лет назад, С'ньор капитан, и не видели, на что был способен наш народ.

– Но что представляло собой само Перио, оно ведь было лишь государством-преемником, – горько напомнил пископ. – Оно объединяло обширные территории, некоторое время диктовало законы, но что нового оно создало? Его история оказалась лишь повторением печальной участи сотен других королевств, поэтому тот же Судный день обрушился и на Перио.

Донита Треза перекрестилась. Даже Руори, имевший ученую степень не только по навигации, но и по машиностроению, был поражен.

– Здесь не было атомной войны?

– Что? Нет. Старинное оружие, которое разрушило древний мир? Нет, конечно, нет. – Дон Карлос покачал головой. – Но в нашем конкретном случае мы проявили не меньшую глупость и греховность, чем наши легендарные прародители, и результаты получились похожими. Можно это назвать человеческой жадностью, или Божьим наказанием: на мой взгляд, это одно и то же.

Руори внимательно посмотрел на священника.

– Мне хотелось бы поговорить с вами, С'ньор, – сказал он, надеясь, что называет его правильным титулом. – В наше время люди, которые знают историю, а не предание – редкость.

– Всегда пожалуйста, – обрадовался Дон Карлос, – Буду польщен.

Донита Треза беспокойно переминалась на своих легких, стройных ногах.

– Здесь принято танцевать, – пояснила она.

Ее отец рассмеялся.

– Ах, да. Юные леди наверняка потеряли всякое терпение. На продолжение дискуссий у нас хватит времени и завтра, С'ньор капитан. А теперь пусть играет музыка.

Он дал знак. Оркестр ударил по струнам и клавишам. Некоторые инструменты были совсем как у мавраев, в то время, как другие выглядели совершенно непривычно. Сам звукоряд был другим… Это напоминало Стралию, но… на плечо Руори опустилась рука. Оглянувшись, он увидел Трезу.

– Раз уж вы не приглашаете меня танцевать… – сказала она, – можно, я наберусь нескромности, чтобы сделать это самой?

– Что значит «нескромность»? – осведомился он.

Зардевшись, она попыталась объяснить, но у нее это не получилось. Руори пришел к выводу, что это какая-то из местных концепций, неизвестных людям Моря. В это время мейканские девушки и их кавалеры высыпали на пол бальной залы. Несколько секунд он рассматривал их.

– Движения мне незнакомы, – сказал он, – но я мог бы скоро научиться.

Она скользнула в его объятия. Этот контакт был приятным, хотя его не ожидало никакое продолжение.

– У нас получается очень хорошо, – сказала она через минуту, – У вас весь народ такой грациозный?

Лишь позднее до него дошло, что это был комплимент, за который ее следовало поблагодарить; как островитянин, он принял его буквально и, поскольку ему был задан вопрос, попросту на него ответил:

– Большинство из нас проводит много времени на море. Если не хочешь вывалиться в воду, у тебя должны быть развиты равновесие и чувство ритма.

Она сморщила носик.

– Ах, оставьте. Вы серьезны, как С'Осе в соборе.

Руори ответил ей широкой улыбкой. Это был высокий

молодой человек с черной кожей, как у всех людей его расы, но с серыми глазами, которые, как у многих его соплеменников, были памятью, оставленной инглисскими предками. Благодаря тому, что он происходил из Нв'Зеланнии, его тело было разрисовано татуировками не так обильно, как у некоторых федератов. Зато он вплел себе в косичку китовый ус, саронг на нем был из тончайшего батика, а сверху еще была надета рубаха. Его кинжал, без которого маврай чувствовал себя неприлично беспомощным, выделялся на фоне этого наряда: он был старинный, потертый – инструмент.

– Я должен видеть этого Бога, С'Осе, – сказал он, – Ты мне его покажешь? О нет, я различу простую статую.

– Сколько вы здесь пробудете? – поинтересовалась она.

– Сколько сможем. Мы должны обследовать все Мейканское побережье. До сих пор маврайский контакт с мериканским континентом ограничивался одним плаванием от Авайев до Калифорни. Обнаружили пустыню и несколько дикарей. От торговцев с Оккайдо нам приходилось слышать, что дальше на север есть леса, где живут белые и желтые люди, которые воюют между собой. А что южнее Калифорни, нам не узнать, пока туда не съездит экспедиция. Может, ты знаешь, что нас ждет в Юж-Мерике?

– Сейчас уже мало что. Даже в Бразиле.

– Да, но в Мейко цветут красивые розы.

К ней вернулось хорошее настроение.

– А в Нв'Зеланнии колосятся льстивые слова, – хихикнула она.

– Вовсе нет. Мы отличаемся прямотой и правдивостью. Конечно, пока речь не коснется наших морских путешествий.

– И какие небылицы вы будете рассказывать про это плавание?

– Мы будем немногословны. Иначе все юноши Федерации слетятся сюда. Но я могу взять вас на свой корабль, Донита, и познакомить там с компасом. Тогда он всегда будет указывать только на С'Антон д'Инио. Вы станете, так сказать, моей розой-компасом.

Он несколько удивился, что она поняла его слова и рассмеялась. Он провел ее по полу зала, она так легко двигалась в его руках.

Потом, до рассвета, они танцевали вместе столько, сколько допускали приличия, или даже чуть больше, и между ними происходили разные глупости, которые никого, кроме них, не касались. Перед восходом солнца оркестр отпустили, и гости, благовоспитанно прикрывая зевающие рты хорошо ухоженными руками, стали расходиться.

– Как скучно стоять, отвечая на прощания, – прошептала Треза, – Пусть они думают, что я уже пошла спать. – Она взяла Руори за руку и скользнула с ним за колонну, а оттуда – на балкон. Пожилая служанка, приставленная к этому месту, чтобы служить дуэньей парам, выбирающимся туда, заснула на утреннем холодке, накинув на плечи мантилью. Если не считать ее, они оказались наедине среди жасмина. По дворцу проплывал туман, скрывавший своей дымкой город. Где-то вдалеке, на наружной стене стражник прокричал: «В городе все спокойно». К западу от балкона еще стояла тьма, в которой догорали последние звезды. Семь высоких мачт Дельфина засверкали в лучах утреннего солнца.

Треза, дрожа, подошла поближе к Руори. Некоторое время они молчали.

– Помни нас, – наконец попросила она, очень тихо, – Когда ты вернешься к своему счастливому народу, не забывай, что здесь есть мы.

– Как бы я мог? – возразил он, на этот раз серьезно.

– У вас настолько больше всего, чем у нас, – печально заметила она, – Ты же рассказывал мне, как невероятно быстро могут плавать ваши корабли, почти соперничая с ветром, как ваши рыболовные сети всегда возвращаются полными рыбы, как вы разводите китов, и те гуляют стадами, такими огромными, что от них темнеет вода, как вы даже добываете из океана еду и волокно и… – она потрогала пальцем тонкую ткань его рубахи, – Ты сказал, что это сделано из рыбьих костей. Говорил, что у каждой семьи есть свой просторный дом, а у каждого человека чуть ли не… собственная лодка… что даже маленькие дети на самых далеких островах умеют читать, что у вас печатают книги… что вам неведомы те болезни, от которых погибают наши люди… что у вас никто не голодает, и вы свободны. О, не забывай нас, ты, кому улыбнулся Бог.

Тут она, смутившись, замолчала. Он видел, как вытянулась ее шея и затрепетали ноздри, словно он вызвал у нее неприязнь. В конце концов, подумал он, она происходит из породы, которая веками отдавала, а не принимала благодеяния.

Поэтому он подбирал слова с большой осторожностью.

– За это мы благодарны не столько нашим добродетелям, сколько везению, Донита. Мы меньше всех пострадали в Судной Войне, а поскольку наше население живет в основном на островах, нам удается пользоваться дарами моря, которое может нас содержать. Поэтому нам… не было нужды сохранять или восстанавливать утраченные знания и навыки наших предков. Их просто нет. Но мы восстановили отношение к миру, которое было свойственно древним, образ мыслей, это и обусловило разницу, дав рождение… науке.

Девушка перекрестилась.

– Атом! – выдохнула она, отпрянув.

– Да нет, нет, Донита, – возражал он, – Так, многие народы, которые встречались нам в последнее время, убеждены, что именно наука послужила причиной разрушительных мировых войн. Или они полагают, что наука – это собрание сухих, безжизненных формул, по которым можно строить высокие здания или разговаривать на расстоянии. Но научный метод – это лишь средство постижения мира. Это вечное… начинание заново. Поэтому вы здесь, на Мейканском побережье, можете помочь нам не меньше, чем мы вам. Именно поэтому мы вас разыскали и в недалеком будущем опять с надеждой постучимся в ваши двери.

Она нахмурилась, хотя и стала наполняться внутренним светом.

– Я не понимаю, – призналась она.

Он огляделся, подыскивая подходящий пример. Наконец он показал на ряд небольших отверстий в перилах балкона.

– Что здесь раньше было?

– Хм, не знаю. Они всегда были такими.

– Думаю, что я могу ответить на свой вопрос, я видел такие штуки в других местах. Это была решетка из сваренного железа. Но ее давно растащили на прутья, которые стали использовать в качестве оружия или каких-нибудь инструментов. Правильно?

– Вполне возможно, – согласилась она, – железо и медь стали большой редкостью. Нам приходится снаряжать караваны через все побережье, к развалинам Тамико, чтобы везти оттуда металл, что сопряжено с большой опасностью нападения грабителей и варваров. Это мне рассказывал Дон Карлос.

Он кивнул.

– Именно. Древние люди истощили мировые запасы. Они добывали руды, сжигали нефть и уголь, вызывали эрозию почв, пока все не пропало. Но ресурсы еще есть. Правда, их недостаточно. Старая цивилизация, так сказать, растранжирила капитал. Но теперь на Земле восстановилось достаточно лесов и плодородных почв, и мир может пытаться восстановить индустриальную культуру, однако для этого не хватает запасов топлива и минералов. Веками людям приходилось разрушать то, что делали их предки, чтобы добыть хоть немного металла. В целом, знание древних не было утрачено: оно просто вышло из употребления, став непригодным, поскольку мы намного беднее их.

Серьезно задумавшись, он подался вперед.

– Но знание и открытия не зависят от богатства, – продолжал он, – Может быть, у нас на островах просто было мало металла, и мы поэтому его не растрачивали, но зато мы обратили поиски в другом направлении. Научный метод так же применим к ветру, солнцу и живой материи, как к нефти, железу или урану. Изучая генетику, мы открыли способы разведения водорослей, планктона, рыбы, которые могут служить нашим целям. Научные технологии выращивания лесов дают нам потребные количества древесины, исходных компонентов для органического синтеза и немного топлива. Ветер, благодаря применению таких принципов, как несущая поверхность крыла и закон Ветури, или аэродинамической руды, обеспечивает нас энергией, теплом, холодом; мы можем использовать энергию приливов и отливов. Даже на теперешней, ранней стадии, параматематическая психология помогает нам в управлении населением, а также… О, прости, я заговорил своим языком, языком инженера. Я хотел сказать, что, если только другие народы, например вы, помогли бы нам распространить нашу деятельность в масштабах мира, мы могли бы сравниться в богатстве с нашими предками или превзойти их… не в их деятельности, которая зачастую оказывалась расточительной и недальновидной, но в наших уникальных достижениях…

Его голос оборвался. Она не слушала, глядя поверх его головы, в небо, в неописуемом ужасе, который ясно отражался у нее на лице.

Затем зазвучали боевые трубы, а на соборе ударили в колокола.

– Что такое, девять дьяволов? – Руори повернулся и задрал голову. Зенит совсем поголубел. В небе над С'Антоном лениво проплывала эскадра из пяти дирижаблей. Юное утреннее солнце осветило яркие геральдические символы, нарисованные у них на боках. Он в замешательстве прикинул, что каждое из судов имеет не менее трехсот футов длины.

Эти летучие машины цвета крови, как оторванные лепестки, кружили в воздухе, медленно спускаясь на город.

– Люди Неба! – раздался за его головой сдавленный крик. – Пресвятая Мари, теперь молись за нас!

* * *

Приземлившись на брусчатку площади, Локланн перекатом встал на ноги. Рядом с ним над бьющим струями прохладной воды фонтаном возвышался каменный всадник. Мгновение он любовался камнем, казалось, почти живым; ничего подобного не было у них в Каньоне, Зоне, Корадо и других горных королевствах. А собор из белого камня, выходивший фасадом на площадь, возносился к небесам.

На площади только что царило оживленное движение, крестьяне и ремесленники расставляли свои лотки в начале базарного дня. Большинство из них теперь разбегалось в дикой панике, лишь один крупный парень с криком схватился за каменный молоток и кинулся с ним на Локланна. Он прикрывал бегство юной женщины, должно быть, своей жены, державшей на руках младенца. Сквозь бесформенное мешковатое платье Локланн рассмотрел, что фигура ее совсем не дурна. Он сорвет за нее хорошую цену при следующем приезде в Каньон монгского работорговца. Ее муж, пожалуй, тоже пошел бы за приличные деньги, но сейчас, пока Локланн не отстегнул парашют, возиться с ним не было времени. Выхватив свой пистолет, он пальнул. Мужик упал на колени, уставился на кровь, сочившуюся сквозь пальцы у него из живота, и затих. Локланн освободился от парашюта и, топая тяжелыми башмаками по мостовой, пустился догонять женщину. Она завизжала, когда его пальцы сомкнулись на ее руке и попыталась вывернуться, но ей мешал ее щенок. Локланн поволок ее к собору. Робра уже стоял на его ступенях.

– Поставь караул, – закричал шкипер, – Мы можем здесь держать пленных, пока не будем готовы очистить сам собор.

Старик в одеждах священника шлепал к двери. В руках у него был какой-то их, мейканский, идол, будто защищавший его. Робра размозжил башку старика топором и пинком сбросил тело со ступенек, а женщину толкнул внутрь.

Отовсюду бежали вооруженные люди. Локланн протрубил в свой рог, собирая их. Контратаки можно было ждать в любую минуту… Да, вот она.

Вдалеке показались ряды мейканских всадников. Это были молодые мужчины горделивого вида, одетые в пышные штаны, кожаные жилеты и шлемы с плюмажами. Развевающиеся плащи, обожженные деревянные пики и стальные сабли – все это напоминало теккасских кочевников, с которыми им приходилось сражаться уже несколько веков. Но столько же сражались с ними и люди Неба. Локланн вышел во главу строя, где его знаменосец поднял Флаг Молнии. Половина экипажа Буффало замерла в ожидании, сомкнув ряды, держа на изготовку копья с керамическими наконечниками. Отряд наткнулся на них. Некоторые пики попадали. Одни лошади понесли, другие с криком повернули прочь. Воины с пиками стали преследовать всадников. Выступила вторая линия отряда, вооруженная топорами, шпагами и ножами. Несколько минут кипела бойня. Потом мейканцы сломались. Нет, они не бежали, но отступали в замешательстве. И тогда люди Неба стали стрелять из своих знаменитых луков.

Теперь площадь обезлюдела, она лишь усеяна убитыми и ранеными. Локланн прохаживался, разглядывая последних. Тех, кто не был ранен слишком сильно, тащили в собор. Сейчас надо было собрать всех, кто мог сгодиться в рабы, а если что, прикончить никчемных можно было и позднее.

Издали донесся глухой звук.

– Пушки, – заметил подошедший к нему Робра. – У армейских казарм.

– Ладно, пусть артиллерия позабавится, пока наши ребята с ней не разберутся, – сардонически разрешил Локланн.

– Конечно-конечно, – поддакнул Робра, – Он выглядел обеспокоенным, – Жаль только, что от них нет известий. Нет ничего хорошего в том, чтобы просто так стоять.

– Это долго не продлится, – заверил Локланн.

И он был прав. К нему подбежал гонец со сломанной рукой.

– Штормовое облако, – выдохнул он. – То большое здание, куда ты нас послал… полно вооруженных шпагами… Они встретили нас у дверей…

– Надо же… А я-то думал, что это всего-навсего королевский дворец, – удивился Локланн. Он расхохотался, – Может, у короля бал? Ладно, пойду-ка я сам посмотрю. Робра, ты здесь за старшего.

Он взял с собой человек тридцать. Они понеслись по пустым улицам, в тишине, нарушаемой лишь их топотом да перезвоном оружия. Обыватели, должно быть, попрятались в ужасе за стенами своих домов. И хорошо, их будет проще оттуда выковыривать потом, когда бой закончится и начнется сбор трофеев.

Раздался рев голосов, Локланн и его люди в последний раз завернули за угол. Перед ними высился дворец, старинное здание под красной черепичной крышей, с мягкими стенами из известняка и множеством стеклянных окон. Команда Штомрового облака билась у парадного входа. Мертвые и раненые, оставшиеся от последней атаки, густо покрывали лестницы.

Локланн мгновенно оценил ситуацию.

– Эти остолопы не додумались послать отряд через один из боковых входов? – прорычал он, – Джонак, возьми пятнадцать наших ребят и бегом к маленькой двери, чтобы ударить по ним с тыла. Остальные помогут мне отвлечь их. – Он вскинул окровавленный топор. – Каньон! – завопил он. – Каньон! – И войско ринулось за ним на бой.

Последний атакующий отряд откатился назад в крови и без сил. Половина мейканцев стояла в широком проеме.

Это была знать, мрачные мужчины с козлиными бородками и нафабренными усами, одетые во все черное, с красными плащами, закинутыми на левую руку, заслоняющими тело, как щиты, и с длинными тонкими шпагами в правой руке. За спиной у них были другие, готовые встать на место павших.

– Каньон! – вновь прокричал Локланн, бросаясь в бой.

– Да поможет нам Господь! – воскликнул высокий седовласый Дон. Золотая цепь, служившая каким-то знаком его придворной должности, висела у него на груди. Клинок был направлен вперед.

Локланн метнул в него свой топор. Дон ловко откинул его от себя, попав в грудь одного из захватчиков. Но с помощью крепкой пращи Локланн достиг своей цели. Люди Локланна столпились вокруг Дона, тыча в него пальцами. Сам Локланн выбил у врага шпагу.

– О нет, Дон Мивел, – крикнул юноша недалеко от кальде, который застонал, выбросил руки вперед и каким-то образом выхватил у Локланна его топор с неожиданной силой. В его глазах Локланн прочитал смерть. Дон Мивел поднял топор. Локланн выхватил пистолет и уложил его наповал.

Когда Дон Мивел падал, Локланн подхватил его, сдернул золотую цепь и накинул на собственную шею. Выпрямляясь, он почувствовал сильнейший удар. Чья-то шпага пронзила его шлем. Подобрав свой топор, он крепко поставил ноги и пошел рубить напропалую.

Линия обороны смешалась.

Из-за спины Локланна раздались крики. Повернувшись, он увидел сверкание оружия над головами своих людей. С проклятьями он подумал, что во дворце оказалось больше людей, не только те, кто оборонял эти ворота. Остальные выскочили через здание двери и теперь обошли со спины его самого.

Его что-то ткнуло в бедро, и, хотя Локланн ощутил лишь укол, его захлестнула слепая ярость.