Текст книги "Макиавелли за 90 минут"

Автор книги: Пол Стретерн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Однако мы не должны принимать описание политики за реальность. Макиавелли был творцом, который верил в искусное воплощение своих идей.

На деле Борджиа не распустил французское войско: оно просто было отозвано, вследствие чего Чезаре оказался подставленным под удар. У Борджиа не было альтернативы относительно того, как дальше обманным путем осуществлять свой план. (Делегация Макиавелли сопровождала Борджиа в его судьбоносном путешествии. В отчете Макиавелли красноречиво говорится о том, что бегство французского войска «перевернуло весь двор вверх дном». А рыдания и взаимные обвинения повешенных впоследствии жертв – не более чем преувеличение.

Подобных сведений не содержалось в первоначальном отчете. Макиавелли намеревался возвысить личность Борджиа, так как в противном случае правильность его идей была бы подвергнута сомнению.) Эссе Макиавелли имеют своей целью раскрытие его формирующейся политической философии.

Многие из его работ перегружены чрезмерными указаниями на «универсальные законы истории». Но тем не менее его произведения насыщены примерами из истории и яркими описаниями событий, начиная от тех, свидетелем которых он являлся, и заканчивая грандиозными событиями, имевшими место в Древнем Риме. Факты не только подтверждают историю, но и претворяют ее в жизнь. То, что факты не всегда могут быть достоверными, не преуменьшает значение теории. Политическая философия Макиавелли обладает особенной силой и убедительностью.

А что, собственно говоря, представляет собой эта теория?

Сам Макиавелли на тот момент имел слабое представление о том, что это будет за теория (как полагает Виллари, лишенная моральных устоев).

Но на подсознательном уровне определенная концепция выстраивалась. На тот момент она не имела четких границ, ее методология была не совсем ясна. Макиавелли постигал свою философию через события, разворачивающиеся на его глазах. В то время его философией был Чезаре Борджиа.

Макиавелли был не первым и не последним мыслящим человеком, на которого властный и безжалостный Борджиа произвел неизгладимое впечатление. Чезаре Борджиа был извергом, вызывавшим восхищение, однако в нашу эпоху геноцида и кровожадных правителей такой тип людей перестал быть популярным. Борджиа не был обычным «губителем жизней».

Семья Борджиа имела испанское происхождение.

По мнению одного великого историка эпохи Ренессанса XIX века (работавшего во времена засилья гуманитарных наук и расистских веяний), этот факт объясняет склонность Борджиа к жестокости и разрушению. Отец Чезаре Борджиа в 149 2 году стал папой Александром VI. Ему это удалось по одной простой причине: у него были деньги, чтобы купить себе этот сан. Возможно, это имело место в истории в первый раз, но точно не в последний. Александр вследствие своего яркого темперамента оказался не способным соблюдать обет безбрачия. Армия его многочисленных отпрысков включала в себя Чезаре, Жуана (любимчик папы) и Лукрецию (легендарно известная любительница подсыпать яды и заводила в ватиканских оргиях; незаконнорожденный сын Лукреции был усыновлен ее отцом, а по некоторым данным – ее братом Чезаре). Чезаре превратился в любимого сына своего отца, убив своего брата Жуана и заняв его место. Со смертью Жуана освободилось и другое место, место командующего папской армией. Оно также благополучно перешло в руки Чезаре. После чего он развернул военную кампанию, имевшую своей целью захват огромного владения в Центральной Италии.

Человек, за поведением которого Макиавелли пристально наблюдал, был сплетен из множества несочетаемых качеств. Чезаре был «самым красивым мужчиной в Италии», обладал шармом, неистощимой энергией, красноречием, способным подвигнуть людей на самые отчаянные поступки, являлся гениальным военным тактиком и искусным политиком.

В то же время его личность имела обратную, темную сторону. Он был скрытным, хитрым, склонным к всплескам гнева и насилия. Были случаи, когда Чезаре впадал в продолжительную депрессию, тогда он закрывался один в темной комнате, и никто не смел нарушить его уединение.

Макиавелли полагал, что такой человек способен на многое. Ничто не могло остановить его до тех пор, пока он придерживался своего жизненного принципа во всем, до тех пор, пока он действовал по законам своей науки достижения успеха, закрывая глаза на жалость и мораль… Да, в его инспирированном безумии была логика. И Борджиа знал, как правильно придерживаться этой логики.

В 1505 году умер Александр VI, и его место занял заклятый враг Борджиа. Чезаре Борджиа был арестован и брошен в тюрьму. Он был выпущен на свободу только после того, как отрекся от своих завоеваний, затем бежал в Неаполь, снова был арестован и в цепях отправлен в Испанию, затем ему снова удалось бежать из тюрьмы, на этот раз в далекую Францию. Макиавелли наблюдал за падением своего идола с пьедестала: великан, отвергавший какие-либо моральные устои, превратился в обычного беглеца. Макиавелли был неприятно озадачен, но вместе с тем заинтригован. Он не находился больше под действием чар Борджиа и мог теперь аналитически рассуждать. Макиавелли провел четкую грань между личностью Борд жиа и его методами. Он назвал своего бывшего героя «безжалостным человеком, взбунтовавшимся против Христа… человеком, заслуживающим самого страшного конца». Но его методы были совсем другим делом. Они представляли собой науку, абсолютно новую, политическую науку.

Тем временем итальянская политика являла собой калейдоскоп союзов и предательств. Флорентийской республике по-прежнему грозила опасность – со стороны клана Медичи, который стремился возвратить себе власть над городом и начал с целью достижения этой задачи искать себе союзников. Несмотря на то что Макиавелли был главой военного совета, он не обладал опытом в области военного дела. (Еще много лет назад флорентинцы мудро решили, что такие дела не стоит отдавать в ведение военных людей:) Макиавелли принимает смелое решение: испробовать на практике одну из идей Борджиа, а именно набрать войско из жителей Флоренции и подвластных ей земель.

Хотя Борджиа испробовал эту идею в Урбино, предложение Макиавелли было воспринято как инновационное и заслуживающее особого внимания. Дело в том, что многолетняя практика привлечения наемников потеряла свою эффективность, так как Франция и Испания стали формировать армии, отличающиеся жесткой дисциплиной и готовые воевать только за свою родину.

Раньше наемники спокойно воевали друг против друга – сегодняшний защитник Милана в следующем году мог идти в бой против Флоренции.

Теперь никто из воинов не хотел остаться без работы, получив ненужные травмы и увечья.

В 1499 году Макиавелли отправился с очередной миссией во флорентийское войско, осаждавшее Пизу, и лично убедился в сложившемся положении дел. Наемный командир отказался осаждать город, заявив, что это опасно.

Флорентийский парламент одобрил план Макиавелли о формировании войска из жителей Флоренции и подвластных ей земель, после чего Макиавелли развернул рекрутинговую кампанию.

Новобранцев активно обучали, был создан специальный совет, в ведении которого находились войсковые дела. При поддержке Содерини Макиавелли был избран секретарем нового совета.

Макиавелли и Содерини трудились рука об руку, пытаясь обеспечить безопасность Флоренции.

Но обстоятельства складывались не в их пользу.

Пиза опять взбунтовалась, перекрыв выход Флоренции в море через реку Арно. Войско, сформированное из местных жителей, еще не выросло в силу, способную взять город. Встал вопрос: что делать?

Макиавелли обратился за помощью к своему главному военному инженеру, белобородому мудрецу, который ранее был переведен из команды Борджиа во Флоренцию. (Макиавелли подружился с этим интересным человеком во время своей миссии к Борджиа и провел с ним несколько вечеров, обсуждая различные идеи за бокалом кьянти, уже после попытки Борджиа осуществить своей план.) Военный инженер выдвинул сенсационную идею, которая воспламенила воображение Макиавелли.

План состоял в следующем: изменить течение реки Арно, более того, превратить ее в озеро и потом, действуя в ускоренном темпе, прорыть канал через страну к берегу Ливорно. В один миг Пиза лишится воды, доступа к морю, своей власти над Флоренцией. План можно привести в действие за 15 дней с помощью всего лишь двух тысяч человек «при условии, если у этих двух тысяч человек будет стимул для того, чтобы работать с полной отдачей».

Макиавелли, а в скором времени и Содерини были приведены в восторг планом, придуманным нанятым ими мудрецом, чье имя было Леонардо да Винчи. Началась работа над проектом, продлившаяся два месяца. На этой стадии вмешались так называемые представители здравого смысла.

Правящий совет Флоренции заявил, что план является «не более, чем фантазией» и отдал приказ о его приостановлении.

Здесь Макиавелли выявил еще одну особенность, которая впоследствии найдет отражение в его политической философии. Холодный, наблюдательный, обладающий острым умом, он не просто набрался закалки от великой личности (такой, как Борджиа), но был безвозвратно пленен смелостью и безрассудностью его поступков. Люди слишком скованы размышлениями о принципах морали и правилах предосторожности, полагал он. Это никогда ни к чему не приведет. Все, что требуется, – это широта мышления: способность начать грандиозный проект. Конечно, такой подход имеет свои недостатки.

В самый ответственный момент один жизненно важный элемент может быть упущен, а именно – степень осуществимости задуманного.

С практической точки зрения ясно, что все это кончится фарсом. (Сотни землекопов, работающих в большой, залитой водой яме, мудрец, в своей палате задумчиво поглаживающий бороду.) Однако к теории это имеет мало отношения. Теория по-прежнему остается привлекательной. В этом и суть безнравственной политической науки Макиавелли: если что-то не удается осуществить на практике – виноват исполнитель. Теорию просто неправильно применили! Сама же теория тем самым не опровергается. Может ли теория быть правильно применена на практике – это другой вопрос. Он просто не обсуждается. (Это объясняет как недостатки, так и неуязвимость многих политических теорий, выдвинутых в разные времена – от утилитаризма до марксизма. Неудачные попытки осуществить эти теории на практике оправдываются за счет неумелого и неправильного применения.) Содерини предусмотрительно отправляет Макиавелли в еще одно длинное путешествие. К этому моменту на политической арене Италии появилось третье лицо, претендующее на лидирующую позицию.

В конце 1507 года император Священной Римской империи Максимилиан I приготовился к вторжению в Северную Италию. На тот момент у него был сильный союзник в лице врага Флоренции – Милана.

Макиавелли был отправлен через Альпы ко двору императора Максимилиана. (Официальный посол Флоренции более не пользовался доверием Содерини.) В этом путешествии он провел шесть месяцев и написал доклад, свидетельствующий об углублении его политической мысли. В докладе «О немецкой нации» Макиавелли характеризует немцев как вдумчивый, бережливый народ, также отмечая их примитивность и физическую силу. Это было сравнение в пользу итальянцев. (Дипломатические доклады писались в политически некорректной манере, лишь в наше время стали предприниматься меры к тому, чтобы они не были опубликованы в качестве литературных произведений.) Макиавелли с восторгом говорит о немецких городахгосударствах, которые платят низкие зарплаты, обеспечивая себе тем самым высокий бюджет.

Это позволяет держать свое хорошо экипированное войско, которое при малейшей опасности может без промедления встать на защиту родины.

Он пишет о «силе Германии», у которой в изобилии имеются люди, богатства и оружие. Однако он отмечает, что «сила Германии в самих городах-государствах, а не в князьях, которые ими правят».

Макиавелли подчеркивает кроющуюся в этом слабость. У городов-государств всегда хватало сил защитить себя, но общего императора они удостаивали не более чем умеренной поддержкой.

Если император затевал поход в чужеземные страны, прибытие войск из городов-государств редко отличалось согласованностью. Города-государства понимали, что любые приобретения, сделанные в других странах, таких как Италия, попадут в распоряжение князя (императора).

После возвращения из Германии Макиавелли смог испробовать на практике собранное им войско.

Несмотря на ограниченность его военного опыта, Макиавелли добился успеха на военном поприще.

Он сыграл одну из главных ролей в разработке и осуществлении плана взятия Пизы в 1509 году.

Однако тучи над Италией продолжали сгущаться.

В 1511 году Макиавелли был направлен во Францию, устремившую на тот момент свой угрожающий взор на Милан. Там Макиавелли сделал все от себя зависящее, чтобы отговорить французов разворачивать войну. В войну оказались бы втянутыми Священный Союз (Максимилиан, папа), Испания, Франция, Милан, Венеция и неизбежно – Флоренция. Но французы не желали уступать. «Они ничего не смыслят в управлении государством», – жаловался Макиавелли. Но и в этот раз он усвоил урок: политику, находящемуся у власти, нет необходимости вести переговоры.

События разворачивались стремительными темпами. Папа встал на сторону Медичи, заявив, что желает видеть представителя этой семьи во главе Флоренции. Войска Священного Союза развернули наступление и в скором времени окружили Флоренцию. Войско из местных жителей отказалось сражаться с хорошо вооруженными испанцами, а горожане подняли бунт в защиту Медичи.

Содерини был вынужден бежать, а Джулиано Медичи с триумфом вошел в город.

Это был конец Макиавелли. Он был лишен своего положения (за поддержку Содерини), гражданства (публично опозорен), оштрафован на две тысячи золотых флоринов (фактически разорен), выслан в свое поместье в семи милях к югу от Флоренции. Ему было всего лишь 43 года, когда его жизнь оказалась полностью разрушенной.

Но худшее было еще впереди. Четыре месяца спустя в феврале 1513 года раскрыли заговор, имевший целью убийство Джулиано де Медичи.

У одного из заговорщиков нашли список двадцати влиятельных горожан, которые должны были получить продвижение в случае успешного осуществления плана. В списке была фамилия Макиавелли.

На его арест уже выписали ордер.

Узнав об этом, Макиавелли сразу же сдается властям, чтобы заявить о своей невиновности.

Его бросили в Баргелло, печально известную в городе тюрьму. Сидя в своем подвале, он слышал молитвы священников и крики заговорщиков, отправляемых на смертную казнь. Макиавелли дрожал от страха в темноте, обливался холодным потом, он был полностью уверен, что будет следующим.

Но прежде его подвергли пытке на дыбе.

Запястья жертвы связываются за его спиной и привязываются к веревке, продетой через специальный барабан. Жертву поднимают вверх за связанные за спиной запястья. Потом веревку развязывают, и жертва падает со всей силой вниз. Результат: адская боль, часто вывернутые руки.

Макиавелли подвергли этой пытке четыре раза – обычное наказание, часть приговора, наложенного соответствующими властями. Находящийся в преклонном возрасте и не обладавший крепким телосложением, Макиавелли тем не менее выдержал пытки и впоследствии с гордостью говорил:

«Я достойно вынес пытку и уважаю себя за это».

Однако пережитое, несомненно, повлияло на образ мышления Макиавелли. В его политической теории будет уделено значительное место теме пыток. Правитель должен «вызывать чувство страха, так как в его власти наложить наказание на кого-либо другого». Боль и страх перед пыткой – вот что кроется за разговорами о нравственности, законами и даже договорами. Макиавелли знал, о чем он говорил, ему был знаком этот страх.

Это был верх того, что ему пришлось испытать.

Макиавелли провел в Баргелло два месяца, затем был выпущен и сослан в свое загородное поместье.

Там он жил в обветшалом фермерском домике, среди красоты тосканских холмов выращивал оливки и виноград, занимался скотоводством.

Вечера он проводил в местном трактире, пил вино, общался с мясником и мельником, играл в карты.

Однако все это было ему не по душе. Он мечтал о своем возвращении к светской жизни, к советам и дворам, миру власти и интриг. Раньше он был влиятельным человеком, теперь стал никем.

Каким образом он мог снискать расположение Медичи? Как мог доказать, что все, что делал, он делал в интересах Флоренции, а не для какой-либо политической группы и не для того, чтобы подставить под удар Медичи? Он был патриотом, не преследовал своих корыстных целей. Макиавелли писал верноподданнические письма, пытался льстить в стихах, давал ненавязчивые советы по злободневным вопросам. Но его не удостаивали даже внимания; в глубине души Макиавелли этого и ждал, однако легче от того не становилось.

И все же у Макиавелли был в запасе козырь.

Он был светским человеком, человеком дела – стоял во главе дипломатических делегаций, побывавших в Италии, Франции, Германии, его принимали папа, короли и императоры. От его умений в свое время зависела судьба Флоренции. Он знал все политические тонкости. И вот пришло время изложить все это на бумаге. Пришло время раскрыть закономерности, которые скрываются за повседневными политическими реальностями.

Он сформулирует законы этой науки, продемонстрировав их всем. И как только эта книга попадет в нужные руки, ее обладатель оценит по достоинству автора и пригласит его к себе на службу.

Каждый вечер Макиавелли возвращался из трактира в кромешной тьме под скрип своих поношенных кожаных башмаков. Над темным силуэтом дома он видел звезды, пронзающие своим сиянием темноту. «Вот приду домой, сразу пройду в свой кабинет. Одежду – эти грязные тряпки – брошу у порога. Надену то, что носил, будучи при дворе. И вроде бы опять я там, в мире прошлого, и принимают меня так, как раньше – с распростертыми объятиями, и к столу, ломящемуся от яств, приглашают… Я рожден для этой жизни, все это мое. Что мне стесняться задавать вопросы, требовать объяснений? Голоса из прошлого будут вежливо отвечать мне. Я не буду чувствовать усталости, забуду обо всем, что меня угнетает.

И о бедности забуду, и о грядущей смерти.

Целиком уйду в работу…»

На пике вдохновения Макиавелли закончил работу на Государем к осени 1513 года. Все те знания, которые он приобрел из книг и во время свое го служения флорентийской республике, он объединил в простой, но вместе с тем глубокой и практичной философии. Пережитые невзгоды лишили его иллюзий, и он впервые увидел жестокую правду, лежащую в основе всей политической жизни. Его видение было четким и бескомпромиссным: мир, такой, какой он есть и каким был всегда.

Государь адресован князю, управляющему государством. В книге содержатся советы князю относительно того, как сохранить власть. В умении это делать и заключается политическая наука Макиавелли. Она не знает ни моральных норм, ни жалости. Она просто работает или не работает.

Макиавелли изложил, как она работает.

Он начинает свою книгу с описания разных типов государств и способов управления тем или иным типом. Он также излагает способы завоевания определенного типа государства и дальнейшего удержания власти в нем. Например, если в завоеванном государстве люди говорят на чуждом языке, государь должен перенести свою резиденцию именно туда. Так оттоманские турки смогли удержать под своей властью византийскую Грецию.

Другой подход состоит в том, чтобы учредить в новых землях колонии. «Колонии – это оковы, надетые на завоеванное государство». Именно так римляне сохранили провинции своей империи.

Далее Макиавелли переходит к противопоставлению разных форм правления. Он сравнивает турецкую и французскую формы правлениятого времени. Турецкая монархия повинуется од ному властелину, все прочие в государстве – его слуги; страна поделена на округи – санджаки, куда султан назначает наместников, которых меняет и переставляет, как ему вздумается. Король Франции, напротив, окружен многочисленной родовой знатью, признаваемой и любимой своими подданными и, сверх того, наделенной привилегиями, на которые король не может так просто посягнуть.

Если мы сравним эти государства, то увидим, что монархию султана трудно завоевать, но в случае успеха легко удержать; и напротив, такое государство, как Франция, в известном смысле проще завоевать, но удержать намного сложнее.

В главе под названием «О тех, кто приобретает власть путем злодеяний» Макиавелли без колебаний дает советы о том, какой должна быть жестокость.

«Жестокость применена хорошо в тех случаях, когда ее проявляют сразу и в целях безопасности; и плохо применена в тех случаях, когда поначалу расправы совершаются редко, но со временем учащаются, а не становятся реже». (Он оговаривается: «если в таких случаях позволительно употреблять слово «хорошо».) Оговорка характерна! Макиавелли считает себя человеком с моральными принципами, в то время как его советы их полностью лишены. Эту интересную непоследовательность так же трудно удержать в уме, как трудно было англичанам удержать под своей властью отдельные земли Франции, которые им часто удавалось покорить. Очень важно выявить один момент, говорящий в пользу Макиавелли.

Этот очевидный момент часто упускается из виду (особенно лицами, занимающими руководящие посты, которые читают Государя в надежде отыскать подсказки, которые помогли бы им преуспеть в бизнесе). Книга Макиавелли – это совет правителю о том, как надо управлять государством.

Это не руководство о том, как придерживаться принципов морали и нравственности. Она предназначена для узкого круга людей, оказавшихся в определенных обстоятельствах. Не стоит говорить, что на протяжении многих лет книга рассматривалась не под тем углом. Амбициозные руководители, младшие офицеры и политики неправильно истолковывали послание Макиавелли, однако они определенно уловили скрытый смысл, который автор в приливе гнева и состоянии отчаяния, возможно, упустил. Макиавелли описывает качества, которые должны быть присущи истинному лидеру. Возможно, описываемые им качества и являются неотъемлемой составляющей истинного лидера. Должны ли обладать этими качествами руководители других уровней, находящиеся в других обстоятельствах, – предмет другой книги. Хотят ли современные макиавелляне управлять учреждением, напоминающим город-государство эпохи Ренессанса? Бертран Рассел метко заметил, что Государь – это «руководство для гангстеров». Мафиозные кланы в самом деле напоминают города-государства эпохи Ренессанса: они схожи своими примитивными политическими методами, но, к сожалению, не вкусом и искушенностью в сфере искусства и культуры.

Однако вернемся к теории. Макиавелли продолжает давать рекомендации: «Тот, кто овладевает государством, должен предусмотреть все оби ды, чтобы покончить с ними разом, а не возобновлять изо дня в день; тогда люди понемногу успокоятся, и государь сможет, делая им добро, постепенно завоевать их расположение».

Может, в этой теории и есть рациональное звено, но вряд ли ее можно считать неподвластной времени истиной. Только во второй части этой небольшой книги Макиавелли становится самим собой. Здесь он описывает добродетели, которыми должен обладать государь, и пороки, которых он должен сторониться для того, чтобы удержать власть в своих руках. Основная задача – «mantenere lo stato» (удерживать власть в государстве), и делать это столь долго, сколько это возможно.

Новый правитель должен сделать так, чтобы его правление производило впечатление надежности и постоянства. «Людей следует либо ласкать, либо уничтожать, ибо за малое зло человек может отомстить, а за большое не может». Вследствие этого встает вопрос: «Что лучше для правителя: чтобы его любили или чтобы его боялись?» Вначале Макиавелли пытается уклониться от ранее сделанных утверждений, но его окончательный вывод не оставляет сомнений: «Самое лучшее для правителя – это внушать как страх, так и любовь.

Но любовь плохо уживается со страхом, поэтому если уж приходится выбирать, то надежнее выбрать страх». Его понимание человеческой природы прагматично: «Большая часть людей довольна жизнью, пока не задеты их честь и имущество».

Макиавелли настаивает на том, что политическая философия должна избегать описания вымышленных государств и утопий, используемых ранее другими авторами для выражения своих идей. У этого жанра богатая история, которая берет свое начало с появления Государства Платона.

Однако Государство Платона стало доступно читателям только в 1513 году – три года спустя после того, как Макиавелли написал своего Государя. Именно тогда Томас Мор ввел термин утопия, на греческом означающее «несуществующее место». Выбранный Макиавелли жанр, книгасовет государю, пользовался широкой популярностью в эпоху Ренессанса особенно среди кабинетных политиков, ищущих себе применение.

Макиавелли проводит четкую грань: события, описываемые им в Государе, не утопия; а даваемые им советы – это не оптимистический бред литератора. Макиавелли говорит о том, как люди ведут себя на самом деле, а не о том, как им следует себя вести.

К сожалению, события, на примере которых Макиавелли выстраивает свое повествование, происходили в один из самых бурных и отягощенных моралью периодов итальянской истории. Этим объясняется неослабевающий пессимизм и нигилизм его подхода. Но есть ли разница в том, на чем или на ком мы базируем политическую философию: на делах Чезаре Борджиа, губернатора Айдахо или на деятельности ООН? Макиавелли говорит об экстремальных ситуациях. Можно рассматривать его работу как поучение или как отражение жестокой реальности политической жизни. Является ли Государь иносказанием, или это правдивое описание того, что скрывается за дружескими рукопожатиями и трогательными речами современных политиков?

Ответ на этот вопрос заложен в личности самого государя. Макиавелли полагает, что поведение правителя зависит от его личных качеств. Здесь мы подходим к ключевому понятию, понятию добродетели (virtu). Макиавелли вкладывает в это слово свой смысл, отличный от обычного этического и религиозного. Добродетель Макиавелли не имеет ничего общего с христианской идеей добра. Его понимание этого слова полностью лишено веры, надежды и милосердия. Также и доблесть Макиавелли не имеет никакого отношения к традиционному пониманию этого слова: справедливости, силы духа, сдержанности. Макиавелли возвращается к корням слова: vir (мужчина) и vis (сила), с оттенком мужественности.

Добродетель(virtu) – это сила, идея доблести близка по значению к ницшеанской идее «воли к власти». Это динамика и сила, смелость и дерзость, необходимые для того, чтобы воспользоваться подходящим моментом с наибольшей выгодой.

Макиавелли отмечает, что в зависимости от обстоятельств государь должен в разной степени проявлять свою доблесть. Чем труднее ему сохранять свою власть, тем большая степень доблести от него требуется.

По мере возможности правитель должен оставлять сложившийся образ жизни и обычаи нетронутыми.

Вмешательство в устройство государства должно быть минимальным; древние обычаи должны поощряться; людям надо позволить говорить на родном языке. Чем больше всего раз рушено, тем труднее остановить процесс дальнейшей деградации. Люди могут прийти к выводу, что если новый правитель разрушил одну сферу, он не будет беречь и другую.

Но трудность здесь в том, что обычно новому правителю для того, чтобы удержать свою власть, приходится почти полностью разрушать завоеванное им государство. Лучше дымящиеся руины и несколько выживших и запуганных жителей, чем потеря государства, полагает Макиавелли. Такой подход ярко иллюстрирует один важный момент: благополучие государства – не самое важное; главное, чтобы правителю удалось удержать власть. Это эгоистично до инфантильности. Как ни печально, отсутствие зрелости встречается в политике нередко. Многие правители продолжали решать свои детские проблемы во взрослой жизни. Гитлер, Сталин, Саддам Хусейн – образцы своеволия детей на детсадовской площадке.

Возможность ведения правителем тихой жизни, без загребания под себя всего, что удастся, не рассматривается. (Почему? Все просто: в итальянских городах-государствах эпохи Ренессанса это было просто невозможно. В очередной раз Макиавелли здесь проявляет себя человеком, реально оценивающим время, в которое жил.) Естественно, захват государства с помощью меча требует высокой степени доблести (в понимании Макиавелли), однако такие исчисления наталкивают на странные выводы. Государь с наиболее ярко выраженной доблестью правит пустыней из выжженных городов. (Самый добродетельный правитель, который приходит на ум: Чингис Хан.) Доблесть Макиавелли соотносится с двумя другими составляющими, которые необходимы государю для того, чтобы преуспеть. Это фортуна и возможность.

Макиавелли полагал, что судьба распоряжается лишь половиной всех наших дел, другую же половину она предоставляет самим людям. Здесь, как и всегда, Макиавелли пытается быть реалистом.

Философы (как политики, так и теоретики) недооценивают значение фортуны. Чем больше мы изучаем историю, тем более очевидным для нас становится, что случай – это основной игрок на ее поле. (Как говорил Паскаль: «Если бы нос Клеопатры был короче, вся картина мира могла бы быть иной».) Стоит взглянуть на биографии Гитлера, Наполеона и Сталина, чтобы понять, как часто им улыбалась фортуна. Именно эту особенность далее подчеркивает Макиавелли. Возможность предоставляется фортуной. Государь должен увидеть и не упустить предоставляемую ему фортуной возможность.

Подобным образом, он должен сделать все от себя зависящее, чтобы увидеть открывающиеся перед его врагами возможности и устранить их. Необходимо использовать предоставляемые фортуной возможности с полной силой.

Смирение – это последнее, что нужно государю.

Это доблесть для философа, а для правителя – это порок. В самом деле, Макиавелли отмечает:

«Пусть государи не боятся навлечь на себя обвинения в тех пороках, без которых трудно удержаться у власти, ибо, вдумавшись, мы найдем немало такого, что на первый взгляд кажется добродетелью, а в действительности пагубно для государя, и наоборот: выглядит как порок, а на деле доставляет государю благополучие и безопасность». Правление – это поле игры не для добра и зла, здесь идет борьба между доблестью и судьбой.

В русле традиционного итальянского мышления (и самого итальянского языка) для Макиавелли доблесть изначально – мужчина, а фортуна – женщина.

«Натиск лучше, чем осторожность, ибо фортуна – женщина, и кто хочет с ней сладить, должен колотить ее и пинать». В наше время такой подход может задеть чувства многих, но сложившиеся в результате чтения комиксов стереотипы не должны затмить собой важность того, о чем пишет Макиавелли. (Каждый пол имеет свои преимущества.