Текст книги "Кровавая гостиница"

Автор книги: Поль Магален

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

XIV
Брат и сестра

Поручик – поскольку он был облачен в свою новую форму – остановился на минуту. Радость переполняла его сердце, и от избытка чувств Филипп не в состоянии был произнести ни единого слова, а увлажнившиеся глаза его с любовью взирали на молодую женщину.

Дениза также не могла произнести ни слова, она замерла на месте, с любопытством и недоумением глядя на посетителя.

– Что же, сестренка, неужели ты не узнаешь меня? – воскликнул наконец Филипп. – Это же я, Филипп Готье, твой брат! Sacrodieux! Подойди же поцелуй меня!..

Замешательство, охватившее Денизу, быстро прошло. Услышав имя гостя, она вернулась к действительности. Это был Филипп, к которому так сильно ревновал ее старик отец, говоря: «Я ревную, потому что девочка любит брата больше меня!» – Филипп, дорогой брат, который сидел у ее колыбели, заменяя собой умершую мать, веселый товарищ детства, с которым она резвилась, играла, бегала и смеялась.

Все эти дорогие сердцу воспоминания быстро промелькнули в уме Денизы, и она бросилась на шею брату. Большая радость, как и сильное горе, лишает человека сил; мужественный герой египетской и итальянской кампаний, Филипп едва устоял на ногах под поцелуями сестры. Жервеза плакала навзрыд. Крестьяне, сопровождавшие Филиппа, кричали изо всех сил на улице: «Да здравствует поручик Готье!»

Не выпуская Денизы, которую он подхватил как перышко на руки, Филипп с прямотой военного обратился к толпе.

– Друзья, – сказал он, – вы должны знать, что нет такого милого общества, которого бы не покидали. Как сказал покойный король Дагоберт своим собакам, когда вел их топить… Нам с сестрой многое нужно обсудить! Ведь столько всего произошло за время моего отсутствия! Теперь, поскольку я вернулся сюда навсегда, у нас не единожды будет случай встретиться, выпить вместе и поболтать… Трубят отступление! Всем пора возвращаться по домам…

Было уже поздно. Лампа освещала стоявший на столе обильный ужин. Жервезу отпустили спать. Брат с сестрой остались поболтать наедине. Они успели уже многое рассказать друг другу.

– Я мог бы, дорогая сестра, – заметил между прочим новоиспеченный жандарм, – еще восемь дней тому назад доставить тебе удовольствие, которое ты испытываешь сегодня, – и поверь, что дело было не в отсутствии у меня желания. Но, представляешь, на следующий день после моего приезда в Эпиналь, где я должен был нанести несколько официальных визитов местным властям, – случилось самое дьявольское приключение, какое только могло произойти в этом чертовом крае, кишащем грабителями… короче говоря, меня задержали на целую неделю. В результате всего этого мы составили – гражданин прокурор и я, – целый план по захвату разбойников, в чем ты можешь принести нам большую пользу.

И, отвечая на вопросительный взгляд Денизы, Филипп продолжал:

– Пока ни слова об этом, девиз наш и пароль – осторожность, терпение и скромность… Но, когда мне обо всем сообщат, я скажу, чего ждут от тебя. Нужно будет сделать одно доброе дело. Я полагаю, ты останешься довольна, что выбор пал на тебя.

Разговор коснулся Флоранс и ее семейства.

– А, да, хозяева «Кок-ан-Пат»! – воскликнул Филипп. – Они мне вовсе не симпатичны. Насколько мне помнится, трактирщик и его жена – двое плутов…

– Жак-Батист Арну умер, брат мой…

– Упокой Господь его душу. Что касается их старшего сына, то мне кажется, что с него живого кожу сдерут. По крайней мере он производил на меня такое впечатление, когда мы вместе посещали школу.

– Дети покойного трактирщика, как и он сам, оказали нам немало услуг, брат мой.

– Я знаю, ты мне уже говорила это, и я верю. Они вправе рассчитывать на мою симпатию, уважение и благодарность. Что же касается Флоранс, то, если она любит тебя так, как ты говоришь, я готов в свою очередь платить ей тем же.

Дениза тихо проговорила:

– Она добра и мила…

Ее собеседник пожал плечами.

– Добра! Что же в этом удивительного! Ты ее воспитала, она и похожа на тебя. А что мила, так это сомнительно, если поставить ее рядом с моей Денизой!..

Неожиданное возвращение поручика вытеснило на время из сердца молодой женщины ее горе и беспокойство. Она ухаживала за братом, окружала его лаской и, с интересом слушая его рассказы, совсем преобразилась. Но мало-помалу веселость ее исчезла, и, опершись на стол рукой, она глубоко задумалась.

– Здорова ли ты, дитя мое? – спросил обеспокоенно любящий брат.

– Я чувствую себя очень утомленной… Эта неожиданная радость…

– Это правда, я разболтался и совсем забыл, что в деревне время идет так же, как и в городе. Пора спать. Я полагаю, моя кровать стоит все там же, где я спал еще маленьким?

Дениза утвердительно кивнула.

– Пожалуйста, разбуди меня до полудня, – добавил Филипп, – если, по обыкновению, я буду нежиться слишком долго… – С этими словами жандармский поручик поднялся и собирался уже зажечь свечу, которую подала ему сестра. – Потому что мне нужно будет отправиться в замок Армуаз…

– В замок Армуаз?

– Разве я не должен поприветствовать маркиза Гастона, нашего нового господина?

– Маркиза Гастона? – повторила ошеломленная Дениза; у нее так сильно задрожали руки, что она вынуждена была поставить лампу на стол.

– Черт возьми! Ну разумеется! Он должен быть здесь!

– Здесь?

– Да, уже восемь дней, моя дорогая. Но отчего же о нем ничего до сих пор не слышно? Почему замок, в который возвратился его законный владелец, так и стоит по-прежнему мрачный и заколоченный? Когда я проходил сегодня мимо, то был поражен…

Молодая женщина растерянно повторяла:

– Маркиз?.. Здесь?.. Уже восемь дней?..

– Ну конечно!

– Неужели вы знали, что маркиз должен вернуться?

– Да, знал.

– Но от кого же вы узнали?

– От кого, sacrodieux! От него самого, мне посредники не требуются.

На лице Денизы отразилось крайнее изумление.

– Вы встретились с сыном наших господ?

– Именно с ним, живым-здоровым… и вовсе не высокомерным. О! Это аристократ, но и гражданин в то же время…

– Вы говорили с ним?

– Мы болтали как два друга.

Глаза Денизы широко раскрылись от изумления, и она торопливо спросила:

– Где?.. Когда?.. Каким чудом?

Филипп рассмеялся:

– В том, что мы вместе ехали в дилижансе из Нанси в Эпиналь, никакого чуда нет. Один из нас покинул Париж, другой – Страсбург; мы вместе завтракали в Шарме…

– Вы знали маркиза Гастона?

– Я знал его, хоть никогда и не видел прежде. – И в ответ на вопросительный взгляд Денизы он добавил: – Я лучше сделаю, если все тебе расскажу…

И Филипп рассказал сестре о своей встрече с маркизом, о завтраке за табльдотом,[11]11
  Табльдот – общий обеденный стол.


[Закрыть] о неожиданном выяснении имени собеседника, об обмене крепкими рукопожатиями и обещании скорой встречи.

Пока он говорил, на лице Денизы читалось то же волнение и смущение, которое мы заметили и на лице молодого роялиста в столовой мэтра Ренодо, когда он беседовал с Филиппом Готье.

Когда брат, наконец, закончил свой рассказ, из груди Денизы вырвался вздох облегчения, и она подумала то же, что и маркиз: «Слава богу! Он сохранил нашу тайну, и брат ничего не знает».

Филипп продолжал:

– Это золотое сердце, маркиз Гастон. Ты десять лет тому назад могла видеть его так близко… Я удивляюсь, что он ни слова не сказал о тебе… Впрочем, ты была еще так юна, да и времена были тяжелые… Вероятно, он и не помнит тебя…

Яркая краска залила щеки Денизы. Между тем брат ее продолжал:

– Ты могла оценить этого славного молодого человека по достоинству, и я уверен, что ты питаешь к нему чувства уважения и почтения, а он их заслуживает уже по имени, которое носит, – имени благодетелей твоей семьи… Подумай, без него я бы давно уже был похоронен под Давендорфом, а вам пришлось бы здесь оплакивать бедного солдата, умершего от пики уланов… Если отныне нет господ и рабов, то существуют кредиторы и дебиторы… а я своей жизнью обязан маркизу. Ты поможешь мне рассчитаться с ним. Республика еще не отменила чувство благодарности своим декретом!..

И, повеселев, Филипп продолжал:

– Ты же понимаешь, что я горю нетерпением встретиться с моим спасителем. Итак, завтра утром я отправлюсь в замок – в полной экипировке: в новом мундире, с эполетами и саблей.

Молодая женщина опустила голову:

– Маркиза Гастона нет в замке.

– Неужели он еще не приехал? Да полно тебе! Это невозможно! Лошади старика Ренодо не настолько плохи! Чтобы не проехать несчастные шесть лье за восемь дней…

– Маркиз дез Армуаз не показывался в округе, – сказала Дениза.

Поручик нахмурился.

– О! Это странно!.. Положим, что разбои здесь возобновились с новой силой…

Дениза страшно побледнела. Филипп притопнул ногой:

– Черт возьми! А что, если разбойники убили моего спасителя!..

Девушка слабо простонала и, чтобы не упасть, ухватилась за стул. Но брат ее не успел ничего заметить. На каменистой дороге раздался топот лошади, которая, подскакав галопом к домику сторожа, остановилась у самого порога.

– Эй! Отворите!.. – крикнул кто-то снаружи.

Филипп Готье бросился к двери. Жандармский унтер-офицер уже привязывал лошадь к ставне дома и, увидев начальника, сделал ему под козырек.

– Прошу извинить, командир, если нарушаю ваш покой в такой поздний час, но дело безотлагательное… – И, подойдя ближе, он добавил: – Бригадир Жолибуа из Мерикура! Я разыскиваю вас уже два дня, собственно говоря, для того, чтобы выполнить свой долг и…

Филипп перебил унтер-офицера, спросив:

– Значит, вы ищете меня два дня по долгу службы?

– Точно так, по делу этого статского, буржуа, – как вам угодно, – который должен передать вам очень важное секретное сообщение и вручить конверт, запечатанный красной печатью…

– И где же этот господин?

– Я его тащил с собой на лошади из Шарма в Эпиналь и из Эпиналя сюда. Он тут, приводит в порядок свой туалет, чтобы предстать перед вами во всем блеске… – И, развернувшись на каблуках, унтер-офицер указал на стоявшего в почтительной позе мэтра Ренодо.

– А! Не верю своим глазам! – вскрикнул удивленный Филипп. – Это же мэтр Антуан Ренодо, хозяин почтовой гостиницы в Шарме. Мы только что вспоминали вас!

– Это всегда так бывает, – заметил Жолибуа. – Когда говорят о чёрте…

– Милости просим, – перебил его Филипп Готье. – Входите и садитесь. Вы, по-видимому, очень устали.

– Не только устал, но совершенно разбит и едва держусь на ногах…

– Ну, отдохните сначала, а затем поговорим… Чему обязан удовольствием лицезреть вас?..

Трактирщик тяжело вздохнул.

– Я полагаю, – продолжал Филипп, – что мэтр Антуан Ренодо не пустился бы в путь ночью, если бы на то не было какой-то особо серьезной причины…

– Вот она, эта причина, господин поручик. – И достойный гражданин вынул из кармана и передал брату Денизы толстый пакет, полученный им от своего знатного клиента.

– От кого этот пакет и что в нем? – поинтересовался Филипп.

– Что в нем, мне не известно, потому как не в моих правилах проявлять нескромность… слава богу, правила приличий мне известны… Что же касается особы, которая передала мне пакет…

– Ну, и что же?

– Это не кто иной, как ваш попутчик, сосед по дилижансу…

– Что?!

– Тот путешественник, с которым вы сидели за одним столом…

– Маркиз дез Армуаз!

– Точно так.

Дениза, сидевшая на стуле в тяжелом раздумье, вскочила с места:

– Господин дез Армуаз! Он жив? Вы знаете, где он находится в настоящее время?!

Трактирщик отвесил церемонный поклон:

– О! Если бы я знал, мадемуазель, или если бы я еще хоть раз увиделся с великодушным господином, с той минуты как он удостоил мой дом своим визитом, то я не предпринял бы сейчас этого ужасного путешествия… чтобы лично передать пакет, как я обещал, поручику Готье, вашему брату.

И трактирщик во всех подробностях рассказал своим взволнованным и заинтересованным слушателям о том, что мы уже знаем: о его разговоре с эмигрантом по поводу таинственных исчезновений путешественников в округе; об упорном стремлении Гастона продолжить свое путешествие, несмотря на все предостережения; наконец, о том, как маркиз передал ему этот пакет, который почтенный горожанин должен был вручить лично поручику Готье, если в течение восьми дней маркиз не потребует его обратно. Мэтр Ренодо закончил свой рассказ тем, как маркиз уселся в экипаж и поехал по направлению к Виттелю.

– По прошествии восьми дней, в продолжение которых я не имел счастья увидеть маркиза и получить от него новые инструкции, я отправился выполнять возложенное на меня поручение. В Мерикуре, где я рассчитывал встретиться с вами, меня послали в Эпиналь, а из Эпиналя я отправился сюда в обществе этого достойного унтер-офицера, предложение которого сесть с ним на одну лошадь я имел неосторожность принять. Но, несмотря на это, я все-таки не раскаиваюсь в своем решении.

Филипп Готье все это время держал в руках конверт, на который были устремлены глаза его сестры.

– Это странно! – проговорил он. – Мне даже страшно вскрывать этот конверт. – И он положил полученное послание на стол. Мы сейчас его посмотрим, а пока, мэтр Ренодо и бригадир Жолибуа, разрешите предложить вам слегка перекусить и выпить.

– Прошу вас позволить мне прилечь, – поспешил сказать трактирщик, содрогнувшись при одной мысли о том, что ему придется сесть на стул.

Поручик взглянул на сестру и с некоторым смущением проговорил:

– Черт возьми! Я очень сожалею, но у нас нет свободной постели… Впрочем, сосед мой, мельник Обри, отдал в мое распоряжение одну комнату в своем доме, куда вас и проводит Жолибуа. Ступайте и отдохните, у нас еще будет достаточно времени для разговоров.

XV
Испытание

В то самое время, когда поручик Готье совершал торжественное восшествие в домик покойного сторожа, семейство Арну в полном составе, за исключением Флоранс, садилось за ужин вокруг большого стола, накрытого в огороде, примыкавшем ко внутреннему двору и к саду гостиницы.

Этот огород, который мы видели только при слабом свете луны, пробивавшемся сквозь плотную завесу туч, когда над ним тяготели грозовая ночь и жуткое преступление, – в обычный день представлял собой местечко идиллическое, манящее тенью и прохладой, окруженное высокими деревьями и наполненное пением птиц.

Кто бы мог заподозрить, что под корнями этих роскошных фруктовых деревьев, обремененных плодами, и под яркой свежестью прелестных маргариток скрывается кладбище площадью более ста квадратных метров, которое позднее под заступами землекопов извергнет на глазах у ошеломленных и охваченных ужасом судей несколько слоев костей и скелетов!

Пасторальный пейзаж надежно хранил страшную тайну устраиваемых там мрачных мистерий, и сотрапезники, спокойно рассевшись за столом, казалось, вовсе не знали, что скрывала в себе почва под их ногами.

Летом в деревне охотно ужинают на воздухе: одни в своем садике, другие на лугу, третьи просто перед дверьми скромного дома. Владельцы гостиницы «Кок-ан-Пат» в этот раз последовали общему обычаю, хотя мы умолчим о том, что это не было в привычках семейства Арну. Тем вечером после долгого совещания с матерью Жозеф сказал Марианне:

– Погода отличная. Проезжающих нет. Накройте стол под деревьями.

И по его указанию стол с приборами для трапезы был поставлен неподалеку от ямы – незаметной для человека незнающего, – где покоились трупы маркиза Гастона дез Армуаза и торговца Антима Жовара.

В конце стола одно место оставалось незанятым. Оно предназначалось Флоранс. Подавая суп, старшая дочь спросила у остальных:

– Где же эта жеманница? Она, быть может, считает себя слишком важной особой, чтобы родниться с нами? Готова заключить пари, что она все еще ротозейничает с этой сахарной куклой, Денизой Готье!

– Не суй свой нос в то, что тебя не касается, – резко сказал ей Жозеф. – Ребенок придет, когда будет надо. Флоранс ушла по делам.

После того как расправились с супом, принялись за картофель с салом и свинину, запивая все местным вином, – обычное меню лотарингских крестьян. Агнесса Шассар не кормила семью ни дичью, ни домашней птицей, ни покупным мясом – все эти деликатесы, по ее мнению, слишком дорого стоили. Тем не менее сотрапезники очень усердно работали вилками, ножами и челюстями, так что в этом случае пословица, утверждающая, что хороший аппетит является признаком чистой совести, совершенно не соответствовала действительности.

Ужин проходил за разговорами. Беседовали Марианна, Франциск и Себастьян. Старуха, которая ела мало, а пила и того меньше, по обыкновению, наблюдала и слушала. Жозеф, казалось, что-то обдумывал, глядя в свою тарелку. Старшая сестра говорила:

– Не улетел же он! Чтобы улететь, надо крылья иметь, а мы не успели обратить его в херувима для божьего рая…

– С чего ты взяла, что нужны крылья, для того чтобы спуститься с первого этажа? – возразил ей грубо Себастьян. – Для этого там трельяж на подмогу сгодится, и я даю руку на отсечение, что трельяжем воспользовались. Не считая того, что я обнаружил на песке следы ног, которые вели к сараю…

– Хорошо! А что потом? Он бы так и остался в сарае!..

– Шутишь! Там есть дверь в проулок…

– Эта дверь была заперта, и ключ от нее лежал у меня в кармане!

– Как бы то ни было, – сказал Франциск, – а я за неделю обшарил окрестности на десяток миль в округе. Я искал повсюду: и под кустами, и в канавах, в оврагах, в собачьих конурах… – все напрасно, ребята! Мальчишки там нет, как нет его и в ваших руках!..

– Однако, – заметил Себастьян, – десятилетний ребенок не поместится в мышиной норе…

Марианна с минуту подумала, потом прошептала:

– Тут что-то нечисто! Зевать нам нельзя. Дело осложнилось.

Двое младших повторили единодушно:

– Дело осложнилось.

Марианна стукнула по столу, призывая к вниманию.

– Слушайте, – сказала она, – мы богаты…

– Очень богаты, – подтвердил Франциск.

– Золото стоит дорого в наше время, – со знанием дела заметил Себастьян.

Агнесса Шассар, до сих пор молчавшая, раскрыла рот:

– Невозможно стать слишком богатым, – произнесла она наставительным тоном.

Старшая дочь пожала плечами:

– Говорите за себя, матушка. Мы скромнее в своих притязаниях и довольствуемся тем, что имеем… Но вернемся к делу: груша поспела, разделим урожай, закроем торговлю и переберемся подальше отсюда. Свобода! Каждый отправится куда пожелает и потратит свою долю как ему вздумается.

– Она права, – подхватил Франциск.

– Я думаю так же, – прибавил Себастьян.

Жозеф не вымолвил ни слова.

– А вы какого мнения, матушка? – поинтересовалась Марианна.

Вдова потрясла головой:

– Я стара. В моем возрасте путешествий не любят. Когда привыкают к определенному образу жизни в каком-нибудь месте…

Старшая дочь нахмурила брови:

– Значит?..

Трактирщица посмотрела ей прямо в лицо:

– Это значит, что я умру там, где жила.

Марианна, вспыхнув от ярости, выпила залпом почти полный стакан вина и со стуком поставила его на стол.

– Все это вздор или ложь, – зло проговорила она. – Вы завираетесь или глумитесь над нами. Дело-то в том, что вы хотите остаться здесь в одиночестве со своими деньгами…

– С нашими деньгами, – поправил ее Франциск.

– Да, с нашими деньгами, – продолжала девушка возмущенно, – мы работали столько же, сколько и вы, наживая это состояние, наши шкуры не меньше вашей подвергались опасности…

Себастьян указал на свой лоб, где рукоять пистолета Гастона дез Армуаза оставила огромный синяк с уже подживающим шрамом.

– В доказательство я ношу эту подпись одного из наших последних клиентов, с которым мы свели счеты…

Марианна продолжала со все возрастающим гневом:

– Не успеваем мы окончить дело, как все барыши перетекают в ваши карманы… и все! Зарыты, упрятаны, исчезли навеки! Никто не видит, не знает, где они! К чему же нам стараться, работать, приобретать, обманывать свет, уворачиваться от правосудия, рисковать жизнью? Мы ничего не получаем, только таскаемся как наемники, из компаньонов вы превратили нас в прислугу, людей превратили в марионеток. Оставайтесь, если хотите, насиживайте добытое, как курица яйцо, пока жандармы не накроют вас над ним. Мы же уберемся отсюда, потому что хотим наслаждаться всеми радостями жизни… и денег нам занимать не придется!.. Наследство отца, пятьдесят тысяч франков от бывшего маркиза, еще одна от разъездного торговца, не считая прочих операций! Куда вы все это дели? Ну, отвечайте же! Никто не собирается отнимать вашу долю, но нам необходима наша, черт меня побери!..

Близнецы одобряли и поведение сестры, и ее слова. Старший не шелохнулся. Старуха трактирщица хранила молчание. Марианна лезла из кожи вон.

– Слушайте, мать, – процедила она, – я дам вам добрый совет: не упрямиться и не держать под замком то, что принадлежит нам. Конечно, мы дети очень покорные, почтительные и нежные, но вспомните, что вы сами нас научили уважать жизнь человеческую не больше чем жизнь кролика или курицы…

И, притопнув ногой о землю, девушка продолжила:

– Там лежит не один молодой, здоровый и сильный, в чемодане которого не было и четверти того капитала, которым вы располагаете.

Ни один мускул не дрогнул на лице Агнессы Шассар. Она ничего не сказала, только поласкала ногой огромного пса, который дремал под столом. Колосс в ту же минуту издал глухое рычание.

– О! – расхохоталась Марианна. – Еще и это исчадие ада! Не беспокойте Тюрка понапрасну: мы его не боимся. – И, переглянувшись с братьями, она грозно прибавила: – Всех нас он не проглотит, а сегодня шум не страшен – будить некого.

Девушка уже встала, словно приготовившись к нападению; рука ее судорожно сжимала рукоятку длинного ножа. Франциск и Себастьян также поднялись со своих мест. Жозеф продолжал придерживаться нейтралитета в дебатах, угрожавших кровавой развязкой. И над этой семейной драмой раскинулось летнее небо во всей глубине своей темной лазури, сияя мириадами звезд сквозь листву деревьев, увешанных спелыми плодами.

Агнесса Шассар оставалась по-прежнему спокойной. Лицо ее сохраняло неподвижность мраморной статуи. Глаза этой женщины устремились на дочь и близнецов, но взгляд ее не выражал решительно ничего – в нем не было и тени тревоги.

– Дети мои, каждому свое, – произнесла она язвительным тоном, – вам хочется променять золото на удовольствия, мне же – прятать его в норе. Где эта нора – дело мое. Разберите по камню весь дом от чердака до подвала, изройте всю землю вокруг, но вы не найдете мой тайник, как не нашли мальчугана, который так озаботил тебя, Франциск, и тебя, Себастьян, что вот уже больше недели вы даже не спорите о своей прекрасной Денизе… Но будьте спокойны, я отвечаю за сохранность денег: я уж точно не истрачу их на побрякушки, и, надеюсь, они не уйдут со мной в могилу. Но подумайте, что если со мной случится несчастье – сегодня ли, завтра или несколько позже, – то вам, не зная, где я храню свои скромные накопления, будет достаточно трудно их разделить и приготовить под соусом своих фантазий. Моя дочь Марианна, рассуждающая не хуже законника, сейчас объявила, что я должна указать вам место, где находится клад. Но в молодости, видите ли, часто смотрят на все через очки с увеличительными стеклами… Впрочем, когда я воссоединюсь с моим мужем, вашим честным отцом, то каждый из вас получит достаточно, чтобы не умереть голодной смертью, если вы будете благоразумны. В эту минуту мне не требуется помощь Тюрка, хотя доброе животное готово придушить каждого, кто возымеет против меня дурное намерение. Моя тайна меня оберегает. Я стою денег. Таких берегут. Вы достаточно рассудительны, чтобы усвоить эту истину, не правда ли? А теперь вернитесь на свои места, закончим ужин и ляжем спать. Из-за вас мне пришлось, против обыкновения, говорить слишком много, и я сегодня особенно нуждаюсь в отдыхе.

Марианна и близнецы уселись, сраженные логикой матери. Ужин окончился в полном молчании. Вдруг девушка обратилась к Жозефу:

– А ты, понурый, что скажешь на это?

Но старший Арну повернулся к дому и вытянул шею, прислушиваясь к приближавшимся шагам. Потом, положив на тарелку обглоданную кость, произнес:

– Я скажу, что вот и Флоранс. Глядите и слушайте. Сейчас мы узнаем, куда подевался юный спутник торговца.

Флоранс действительно только что вернулась из домика сторожа, откуда ушла с приездом Филиппа Готье. Она обошла весь первый этаж гостиницы «Кок-ан-Пат», удивляясь отсутствию семейства, заглянула во двор, прошлась по саду и хотела было перейти в огород, но вдруг остановилась как вкопанная.

– Эй! Иди же скорее сюда, малютка! – весело крикнул ей Жозеф. – Мы здесь, на воздухе, под деревьями!

Девушка сделала было шаг, собираясь послушаться брата, но невольно остановилась. Тяжелые мысли словно приковали ее к месту у самого входа в ягодник.

Между тем Жозеф продолжал:

– Иди же, черт возьми, не слышишь, что ли? Мы уже начали и ждать не намерены…

Девушка сделала знак, что не сдвинется с места. Жозеф встал и приблизился к ней.

– Ну, и что же это значит, душа моя?.. Ты, верно, все ноги отбила, пока бежала из Армуаза… Постой, мы сейчас поможем горю…

Он взял младшую сестру за руку, но она вырвалась с жестом, исполненным ужаса:

– Оставьте меня! Не троньте! Вы причиняете мне боль!

Весь страх, который может испытывать человек, отражался на бледном личике девушки. Ее собеседник, казалось, ничего не слышал и не видел…

– За суп же! Черт побери! За суп! – сказал он ей весело и прибавил, простодушно посмеиваясь: – Не лучше ли будет, если я возьму тебя на руки и отнесу, как ребенка?

И он попробовал обхватить ее за талию. Флоранс испуганно отскочила, и с ее сжатых судорогой губ едва слышно сорвались следующие слова:

– Я не могу! Нет, не могу!.. Я боюсь!.. Я боюсь мертвецов… которые там, под травой!

Потом, окинув присутствующих холодным взглядом, она громко проговорила решительным тоном, которого никто не ожидал от кроткой Флоранс:

– Еще раз говорю, оставьте меня! Я не хочу! Вы поняли? Не хочу!

На лице Жозефа отразилось наивное изумление:

– Как знаешь, цыпленок, как знаешь!.. Вольному воля, к чему принуждать!.. Ты, вероятно, обедала в павильоне, с твоей милой мамашей…

– Да… вы правы… я совершенно сыта…

– Что же ты не сказала мне прямо? Не надо стесняться, дитя мое… Если не хочешь ужинать, то ложись себе спать.

Он наклонился поцеловать младшую сестру, но она быстро попятилась назад. Арну, казалось, не заметил того отвращения, с каким невинная девушка уклонилась от этой непрошенной ласки, и, потирая подбородок ладонью, проговорил с добродушной улыбкой:

– Вот что значит не каждый день бриться, девицы уже пугаются. Ну, хорошо, поцелует завтра, с утра я сбрею бороду…

Флоранс повернулась и пошла прочь… Жозеф подождал немного, пока она не отойдет на некоторое расстояние, а потом окликнул ее, принимая беспечную позу:

– Эй, дружочек, так ты не сказала: что нового в Армуазе?..

Девушка остановилась:

– Филипп Готье вернулся.

– Право? Бывший драгун? Красавец унтер-офицер драгунского полка?

Флоранс обернулась и, покачав головой, заметила:

– О, брат Денизы уже не таков, как вы думаете.

– Да ну!.. Перевелся в другой полк? Получил повышение в чине?

– Он поручик жандармов, которые квартируют в Мерикуре.

– Тем лучше. Я рад. Мы старые товарищи…

И, принимая совершенно равнодушный вид, хитрец прибавил рассеянно:

– Так он приехал сюда не только затем, чтобы повидаться с сестрой?

– Нет, не только, – серьезно ответила Флоранс, – его прислали сюда власти, чтобы он помог им отыскать, обличить и наказать виновников совершающихся в округе преступлений.

И, не повышая голоса, но пророческим тоном девушка продолжила:

– Пусть поберегутся те, кто совершил или намереваются совершить какое-либо злодеяние.

Жозеф Арну присоединился к Франциску, Себастьяну и Марианне, которые под покровом тьмы тихонько приблизились к старшему брату и не упустили ни малейшей подробности этой сцены. Агнесса Шассар по-прежнему не покидала своего места. Когда ее отпрыски вернулись за стол, опять расположившись вокруг нее, но на этот раз уже не испытывая желания продолжать трапезу, Жозеф задал всем единственный вопрос:

– Ну, поняли вы?

Но его братья и сестра сидели, погрузившись в свои мысли. Мозг близнецов был неповоротлив и работал медленно, брови были нахмурены, а взгляды устремились на скатерть, которую Марианна в бешенстве рвала острием хорошо заточенного ножа. Жозеф продолжил не без некоторой доли иронии:

– Дело, однако, нехитрое. Флоранс знает то, чего ей знать не следует. Это она укрыла мальчишку, она спустила его из окна своими руками, унесла его из дома через сарай, отперев заветную дверь, которую Марианна замкнула так тщательно старым ключом, потерянным целых полгода назад. Вчера мне удалось отыскать его в кармане платья Флоранс, пока она спала… Правило, дети мои, таково: то, что обронено, не для всего мира потеряно.

– Негодная! – прошипела Марианна.

– Впрочем, спасибо матери, которая заметила, что любопытная сует свой нос куда не следует.

Вдова кивнула своему старшему сыну, и он продолжил:

– Чтобы удостовериться в справедливости своих подозрений, я и устроил это испытание. Не могли же вы вообразить, чтобы я надумал усесться здесь ради удовольствия поужинать на свежем воздухе! Испытание удалось на славу. Вы были свидетелями, что малютка с ужасом отказалась пройти и сесть за стол в нашем обществе.

И, поскольку присутствующие с изумлением воззрились на Жозефа, он задал им очередной вопрос:

– Вы не догадываетесь, мои крошки?.. А что тут у нас такое… здесь, в огороде… под этим вот столом?

Марианна и близнецы в недоумении повторяли друг за другом:

– Здесь? В огороде? Под этим столом?

Жозеф помолчал и потом, подмигнув, сказал:

– Вот вы, перессорившись, распеваете громче чем нужно, а между тем тут отдыхают наши клиенты, с которыми мы свели счеты…

Себастьян, Франциск и Марианна разом вскочили, вздрогнув от страха… Их брат благодушно рассмеялся.

– Вот, – сказал он спокойно, – и малютка сделала то же… Она испугалась, бедный ребенок… Она боялась увидеть, что мертвые вдруг выйдут из-под земли, где она стоит…

Троица отошла от стола с тревогой в глазах. Жозеф смотрел на них с состраданием.

– Дети ее возраста еще имеют право верить в привидения… но мы, взрослые, знаем, что из земли может выйти одна только спаржа… Ну, возвращайтесь на свои места, разговор еще не окончен.

Жозеф в задумчивости осушил свой стакан, наполненный до краев, и продолжил, обращаясь к компании:

– Флоранс держит нас в кулаке, это понятно. Впервые в жизни она сказала: «Я не хочу». Я даже уловил угрозу в ее голосе… Филипп Готье, которого прислали в эти края специально ради нас, у нее под рукой. Вы слышали, каким тоном, вы видели, с каким выражением лица она кинула это предостережение!.. Вывод: мы сейчас должны думать не о деньгах и не о женщинах, а о спасении наших голов, которые, как мне кажется, очень непрочно держатся у нас на шеях.

– Флоранс выдаст нас, – заключил Себастьян.

– Да, – прошептала Марианна, – если ей не укоротить язык.