Текст книги "Заговор богов"

Автор книги: Пол Клеменс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 5

Волей Аллаха, великого и всеведущего… Город тысячи минаретов неумолимо приближался. Голосили муэдзины, вышагивали невозмутимые верблюды, люди в белых долгополых одеждах наводнили кривые улочки древнейшего города на планете. Сфинкс с лицом божественного фараона Хефрена, страж пустыни и пирамид, устремлял сквозь века загадочный взгляд…

Вот откуда этот сон с фараоном… Время в полете – почти три часа. Пугливая особа через проход общалась на английском с интеллигентным клерком, мучительно свыкаясь с мыслью, что самолеты не только падают, но и летают (не всегда, впрочем, горизонтально). Сосед оказался эрудитом. Он успокоил даму, что если уж самолет не разбился при взлете и наборе высоты (а это сорок процентов всех аварий), то пассажирам бояться нечего (каких-то пять процентов крушений). А вот при заходе на посадку и непосредственно при посадке, а также после оной – тут уже статистика неумолима: пятьдесят пять процентов! То есть повод поволноваться все же есть. Дама немедленно затряслась, как трамвай на стрелке. Собеседник бросился исправлять ошибку. Он уверил пассажирку, что в редких случаях, когда самолеты разбиваются вдребезги, отдельные пассажиры остаются живы. В семидесятых развалился в воздухе югославский самолет, подорванный усташами. Стюардесса с красивым именем Весна падала с высоты десять тысяч метров и до сих пор не может понять, почему осталась жива. В России в восьмидесятых пассажирский «АН» столкнулся с бомбардировщиком (трудно двум самолетам разминуться в маленьком небе). Вылетая из взорвавшегося самолета, женщина вцепилась в осколок фюзеляжа и на нем успешно планировала до земли, где и заработала лишь несколько переломов.

– Почему же эти бездушные люди не выдают нам парашюты? – жалобно восклицала пассажирка.

Парень и в этой области оказался подкован. Парашюты, конечно, можно раздать, но толку не будет. На взлете и посадке парашют не поможет. Во время полета не успеете надеть. А если успели, то из-за разницы давлений не сможете открыть люк. А если открыли, то скорость самолета не позволит совершить прыжок. Вас уже встречает пресловутый закон Бернулли, согласно которому прыгуна притянет обратно к фюзеляжу, а это посильнее, чем попасть под несущийся поезд.

– Какие ужасы рассказывает этот невменяемый человек, – шептала Криста, сжимая локоть Анджея. – Неужели никакой надежды спастись? А я всю жизнь летаю и как-то не задумывалась… Может, водки закажем?

Раковский смотрел на выразительное личико девушки и не мог понять, то ли она притворяется ранимой, то ли стала такой, едва слетел флер удали и отваги. Хлопали ресницы, накрашенные тушью. Шмыгал носик. Глазки – как у продавщицы фруктов с картины Мурильо, которая пересчитывает жалкие монетки, вырученные за товар. Красного бантика в волосах не хватает. На виске царапина (завуалированная локоном), глубокий порез на ладони, обретенный в ходе прыжка на усыпанный стеклом подоконник…

– Молчишь? – вздохнула Криста, укладывая ему на плечо голову. – Ты сегодня разговорчивый. Жалеешь, что взял меня с собой?

Они всегда одинаковы. Если женщинам недостает внимания, они достают мужчину.

– Думу думаю, – отделался дежурной фразой Анджей. – Ты не знаешь, где в Каире улица Аль-Равиль?

– Понятия не имею… В путеводителе сказано, что в Каире проживают не то десять, не то двадцать миллионов человек, представь, как много там улиц… А еще я читала, что белым женщинам, если их не сопровождает взвод спецназа, лучше не ходить по улицам арабских государств, даже если эти государства относительно светские…

– Что верно, то верно, – согласился Анджей. – С равноправием в арабском мире большие проблемы. Вашего брата за людей не считают, норовят в паранджу упаковать, камнями побить, и даже в правосудии свидетельство одного мужчины приравнивается к свидетельству двух женщин…

«По непроверенным данным, Предок и Обезьяна выставлены в Музее изобразительных искусств на улице Аль-Равиль, – просвещал в ходе «технической» беседы Ангерлинк. – Информация закрытая. Сомневаюсь, что сотрудники музея понимают, с кем связались. Об этом знаем только я и… Ружана. Ваша задача – убедиться, соответствует ли информация действительности. Убедиться осторожно, не привлекая внимания…»

Раковский неслышно (и незаметно) поцеловал ее в висок. Покосился по сторонам, не видит ли кто? Времена тяжелые – недавно в самолете одной из западных авиакомпаний мужчина с женщиной решили заняться неприличными ласками. Вернее, занималась женщина, а мужчина при этом самодовольно улыбался. Проходящая мимо стюардесса сделала пассажирам замечание, что в полете следует вести себя прилично, на что мужчина ей грубо ответил. По прибытии самолета на борт поднялась полиция, и горе-любовников отправили в кутузку. Оказалось, что грубость по отношению к стюардессе приравнивается к теракту, мужчине грозит двадцать лет за терроризм, а партнерше чуть поменьше – за соучастие…

Последние часы в Праге были апофеозом потребительства. Четыре часа на здоровый сон в глубине лесопарковой зоны. Водные процедуры под водопроводным фонтанчиком. Поход в парикмахерскую, маникюр в дамском салоне, где работница с удивлением выковыривала грязь из-под очаровательных ноготков. Целенаправленный шопинг – одежда, обувь, зубные щетки… Деньги с кредитки тайной организации текли, как вода из худого крана. Разнашивать новые туфли пришлось в сквере – девушка ковыляла по дорожкам, косясь на удивленных отдыхающих, и не могла взять в толк, каким образом красота спасет мир, если она требует столько жертв? Потом ее пробило на пляжные аксессуары. Шляпка, очки, зонтик, пляжная сумка, купальник. «Он безумно тебе идет, – уверял Анджей, – особенно полное отсутствие ткани на попе. Но в Каире отсутствуют приличные пляжи. Ты же не хочешь купаться в зловонном Ниле?» – «Но мы поедем в Хургаду! – делала Криста большие глаза. – Обратный рейс 25-го, чем мы будем заниматься три дня в бесконечном пыльном городе?»

Африка неумолимо приближалась. В Каире – послеобеденное время. Небо – пронзительно-голубое, бездонное. Сухой, горячий воздух. Тридцать по Цельсию. «Холодновато сегодня», – сетовал кто-то из пассажиров. Пятьсот долларов он разменял в порту. Рассовав по карманам стопку египетских фунтов (их почему-то называли здесь египетскими лирами) с изображением воина на колеснице, Анджей решительно потянул оробевшую Кристу на таможенный досмотр…

Люди Ангерлинка недаром ели свой хлеб. На оформление визы у офицера с похотливыми глазами ушло пятнадцать минут. Он дважды с кем-то созванивался. Добро пожаловать в Арабскую Республику Египет… «Только без приключений», – умолял Анджей, размашисто шагая на стоянку такси. Он тертый калач, сумеет выбрать таксиста с относительно честным лицом и знанием английского…

Старенький «Пежо» лавировал в потоке машин. Услышав словосочетание «десять долларов», плотный мужчина с роскошными усами переспросил, действительно ли им надо в Каир, а не в Судан. Услышав утвердительный ответ, выплюнул сигарету и потащил щедрых иностранцев к машине. Абдуллах был компанейским парнем. Пять лет он возит туристов туда и обратно. Никто еще не жаловался… Автобус с пассажирами, который он обогнал с нарушением всех правил и безжалостно подрезал, чуть не вылетел на встречную полосу. Неожиданно возник полицейский с палочкой, велел остановиться. Вернулся таксист в машину ничуть не удрученный, сказал, что два фунта – не деньги, нормальный размер взятки. И вообще, в Египте взятка – как бы даже не взятка. Давать приходится на каждом шагу, иначе не выживешь. Гудящий, невероятно пыльный город мельтешил за окном, как кинопленка. Проплывали дома в колониальном стиле – «мрачное» английское наследие, пальмы у проезжей части. Ползли машины, оглашая воздух пронзительными гудками. Стройные резные минареты, лабиринты улиц, серые крыши домов. Людской поток на тротуарах – мужчины в белом, женщины с закрытыми лицами, женщины в платках, «обычные» женщины (в Египте шесть миллионов христиан – так называемые копты). Вышагивали верблюды, надменно задрав головы, семенили симпатичные ослики с чехлами на мордах, чтобы не орали. Раковский слышал от кого-то, что ослов в Египте натаскали так, что они самостоятельно останавливаются на красный сигнал светофора…

– Вы откуда? – шоферу надоело следить за дорожной ситуацией, он повернулся, украсив физиономию добродушной улыбкой.

– Из Чехии, – буркнул Анджей.

Абдуллах обрадовался и начал рассказывать, как в аэропорту полиция задержала чеха, перевозящего в чемодане живого крокодила. А на прошлой неделе – суданца, у которого в багаже валялись полторы сотни ядовитых змей. А на позапрошлой неделе демонтировали входные двери и турникеты – объявилась необъятная пассажирка из Швеции, у которой ширина инвалидной коляски была полтора метра…

Вторая остановка у поста дорожной полиции. Вернулся Абдуллах уже не такой сияющий.

– Держи, дружище, – Анджей протянул еще десять долларов. – Повози по городу, осмотримся.

– Отличный день, – обрадовался Абдуллах. – Я за вас, ребята, ночью выпью.

С этой минуты благодарный водитель стал не просто болтуном, а экскурсоводом. Потомственный житель Каира (хотя родители когда-то жили в Палестине), он знал в этом граде каждую подворотню. Центральная площадь Тахрир – одной стороной примыкает к отелю «Хилтон», от другой радиально расходятся улицы, наводненные учреждениями, банками, министерствами, магазинами, ресторанами, кинотеатрами. Деловой квартал на улице Тала-ат-Харб. Жилые кварталы Замалек, Докки, красивейший Гелиополис с пятизвездочными отелями: шикарный «Барон», «Конкорд-Эль-Салам» делюкс-класса на улице Адбель Хамил Бадави… Знаменитая мечеть Аль-Азхар, вместившая в себя университет, музей, библиотеку – в ней внутри 380 колонн из мрамора и порфира, с греческими и римскими капителями. Громадный рынок Хап-Эль-Халили, где есть все и где терпеть не могут покупателей, которые не торгуются за каждый пиастр. Мост через Нил, район с названием Гиза (куда относятся те самые пирамиды), западный квартал Имбаба, куда в последние годы успешно тянут метро…

О Каирском музее таксист не сказал ни слова – единственное место, куда Анджей охотно направил бы свои стопы. Он читал, что в этом громадном хранилище представлены сто тысяч экспонатов египетских древностей. Две статуи фараона Хефрена – одна из розового алебастра, другая из черного диорита. Знаменитая заупокойная плита фараона Нармера, повествующая о его неземном величии. Мумии одиннадцати фараонов – Тутмоса, Рамзеса…

– А на пирамиды не поедем? – прошептала Криста. – Ты в курсе, что в провинции Гиза имеются три знаменитые пирамиды? Пирамида Хеопса, сына Хеопса и внука Хеопса…

– А есть еще закон Хеопса, – шепнул Анджей, – гласящий о том, что ничто никогда не строится в срок и в пределах сметы. Увы, дорогая, пирамиды мы будем смотреть по телевизору. Это всего лишь тетраэдры.

Водитель, услышав слово «Хеопс», немедленно возбудился. Хеопс и Хефрен! Два первых фараона Четвертой династии! Самые жестокие правители за всю историю Египта! А вот пришедший им на смену Микерин смягчил порядки, начал проводить реформы – вроде того, как Горбачев в свое время перестраивал Россию. «Все на Земле боится времени, но время боится пирамид!» – неважно, кто сказал. Нет на планете аналога этим реликвиям. У подножия пирамид в 1798 году произошла решительная битва между французами и мамлюками. Французами командовал молодой амбициозный генерал. «Солдаты! – воззвал он к войску. – Сорок веков смотрят на нас с высоты этих пирамид!» Солдаты прониклись словами генерала и лихим ударом смели мамлюков. Генерала звали Наполеон Бонапарт. И этот человек, между прочим, подсчитал, что каменных блоков от трех пирамид хватило бы, чтобы опоясать всю Францию стеной высотой в три метра и толщиной в тридцать сантиметров…

Опять мелькали за окном запруженные улицы. Невзирая на субботний вечер, работали магазины, лавочки, люди куда-то спешили.

– Суета… – прошептала Криста. – У нас всегда так много дел и так мало времени…

– Зато после смерти, – размышлял Анджей, – ровно наоборот – времени полно, а дел никаких.

– Достаточно, приятель, – сказал он Абдуллаху. – Накатались. Голова уже кругом.

Они выбрались на тротуар в безымянном квартале, кишащем двуногими и четвероногими. Напротив расположилась кофейня. Смуглые люди в белых джелябах (просторных одеяниях с капюшонами) прямо на улице курили наргиле (он же кальян). Через дорогу – лавка горшечника, который выставил свои изделия до проезжей части. Проскрипела арба, ведомая верблюдом. Проехал велосипедист – посыльный из ресторана: одной рукой он держался за руль, другой – придерживал поднос с крышкой, водруженный на голову.

– Пойдем, – Анджей потянул Кристу. На них уже посматривали.

Слежка в глаза не бросалась. Возможно, ее и не было. Они торопливо шли по извилистой улочке, беспрестанно озираясь, – мимо лавочек и мастерских, простеньких кафе и стоянок для авто. Изготовитель шаурмы крутил вертикальный вертел с нанизанными кусками мяса, срезал прожаренную мякоть под конус, заворачивал в лепешки, раскладывал, поливая соусом. Отчаянно жестикулировал, предлагая прохожим вкусить неземного блаженства. Работники уличных забегаловок варили кофе в турках, добавляя в него душистые специи – дурманящий запах насыщал округу. Бородач в фартуке слюняво улыбался, предлагая войти в заведение.

– Раковский, ты изувер, давай покушаем, – стонала Криста. – Посмотри, какое все вокруг аппетитное…

– Нет у нас времени лежать в местных больницах, – он увлекал ее подальше от соблазнительных мест. – Нервы у нас железные, а не желудки…

– А куда мы идем? Послушай, я пока еще способна рассуждать здраво. Искать музей уже поздно. Значит, надо искать гостиницу. Но все приличные гостиницы остались в Гелиополисе…

Анджей поднял руку, и проходящее такси услужливо шаркнуло колесами по бордюру.

– Опять такси… – простонала Криста. – Раковский, ты понимаешь, что я хочу поесть и вытянуть ноги?

Он пропустил ее вперед и внимательно осмотрелся. Слишком много людей. Машины медленно ползут мимо…

Он не стал выяснять у таксиста насчет ближайшей гостиницы. Опять они петляли по пыльному городу, выбираясь на юго-западные окраины. Вышли на улице Эль-Харран – с добротными фасадами, неторопливой публикой. Перестраховываться уже не было ни сил, ни желания. Криста начинала посматривать на него с ненавистью. Анджей подошел к ближайшему полицейскому, обратился по-английски:

– Сэр, мы с супругой ищем недорогую гостиницу в тихом районе. Не могли бы вы оказать нам услугу?

Полицейский свысока обозрел иностранца, взглядом раздел особу, норовящую спрятаться за мужчину, и, ткнув в сторону подбородком, лаконично сказал:

– Отель «Саргон». Два квартала.

Насчет «отеля» было сказано громко, но белый трехэтажный дом с рассеченным пилястрами фасадом производил неплохое впечатление. Напротив – мастерская закройщика, винный погребок. Профессиональные нищие сделали синхронное телодвижение, пришлось обходить их стороной.

В фойе было тихо, вентилятор гонял горячий воздух. «Кондиционеры в каждом номере!» – кричало объявление на стойке.

– Думаешь, нас зарегистрируют в один номер? – благоговейно прошептала Криста. – В наших документах нет такой надписи, что мы муж и жена. А вдруг здесь, как в Израиле – только семейных пускают в один номер?

– Поселимся в разных номерах, – машинально пробурчал Анджей.

– Ни за что, – испугалась Криста. – Мне с тобой-то страшно, а одна вообще умру…

– Тогда давай жениться, – предложил Анджей. – Имеется в криминалистике такое понятие…

– Я помню, – встрепенулась Криста. – Эффективный брак называется.

– Фиктивный, – поправил Анджей. – Эффективный – это из области социальной фантастики.

Зарегистрироваться в гостинице удалось относительно легко. Холеный молодой человек равнодушно просмотрел документы постояльцев, поинтересовался, сколько номеров хотели бы приобрести уважаемые гости. То, что у дамы британский паспорт, а у мужчины польский, молодого человека не смутило. Криста пыталась что-то вставить про вид из окна, Анджей локтем задвинул ее за спину – глупо рассчитывать в этом плотно застроенном районе на заливные луга и морские красоты. Вслед за ними в очередь пристроился пожилой потомок Моисея в пейсах и национальном головном уборе. Мужчину подвезло такси – шофер докатил чемодан на колесиках до стойки регистрации. «Потомок» отдувался и утирал пот – словно сам тащил свой чемодан.

Криста улыбнулась человеку. Человек улыбнулся Кристе. С лестницы спустилась пара: смешливый мужчина в тенниске и широких парусиновых штанах и скуластая блондинка бальзаковского возраста. Мужчина что-то бойко говорил спутнице. Блондинка прыснула в кулачок. Постоялец мельком покосился на людей, стоящих у стойки. Задержал взгляд на Кристе, что не укрылось от внимания блондинки. Она тоже критически посмотрела на Кристу. Потом мужчина глянул на Анджея и нахмурился, словно пытался что-то вспомнить. Подошел, похмыкивая в кулачок, протянул руку.

– Симпсон. Рональд Симпсон. Из Небраски.

Видимо, не все американские туристы ворочают миллионами, чтобы жить в пятизвездочных отелях.

– Раковски, – на английский манер представился Анджей. – Эндрю Раковски.

– О, отлично, – заулыбался мужчина. – Вы не из Небраски?

– Я не из Небраски, – учтиво улыбнулся Анджей. – Восточная Европа. Поланд. Плохо понимать по-английски, – он сделал вид, что пошутил.

– И вы никогда не приезжали в Небраску? – удивился мужчина.

– Ни разу.

– Странно. Мне кажется, я видел вас в Небраске, – мужчина пожал плечами. – Впрочем, могу ошибаться. Вселяетесь в отель? – мужчина оживился. – Здесь неплохо. Довольно чисто. Правда, по улицам шастает экзотическая публика, но сюда ее практически не пускают…

– Давно живете в «Саргоне»?

– Почти неделю. О, забыл представить, моя жена – Энди. Она тоже Симпсон.

Блондинка широко улыбнулась, показав хищный оскал.

– А это Криста, – сказал Анджей.

– О, мэм… – расшаркался мужчина.

– Симпсоны, надо же… – пробормотала Криста, что было с ее стороны не совсем тактично.

Но американцы были компанейские, оба дружно рассмеялись.

– Ничего страшного, – блондинка обхватила за локоть спутника. – До нас здесь обитало семейство Адамсов. Слава богу, они уже съехали. Нам пора, извините.

– Гуляете? – спросил Анджей.

– Решили вот, – откликнулся Рональд. – Хотим проехаться до Каирского музея. Мучительно тянет к искусству, знаете ли. – Анджей вздохнул – он бы тоже прогулялся до Каирского музея. – Не уверен, что музей еще открыт, но не беда, вернемся завтра. А сегодня просто подышим. Вы не гуляли по площади Ат-Тахрир? Вполне приличные рестораны. Не то что в этом захолустье. На завтрак бобы, на обед бобы, на ужин…

– Секс, – промурлыкала блондинка, обняла своего спутника и с вызовом посмотрела на Кристу.

Мужчина, зардевшись, хохотнул.

– Да, в районе Эль-Тахиб несколько напряженно с досугом… – Рональд встретился взглядом с потомком библейского персонажа, который стоял сзади, скрестив руки на груди, и сунул пятерню:

– Симпсон. Рональд Симпсон. Очень приятно.

– Гурвиц. Лазарь Гурвиц, – сочным басом отозвался семит.

– Вы тоже турист?

– Нет, – подумав, сообщил вселяющийся. – Я прибыл в Египет с иной целью.

– Пойдем, Рональд, – нетерпеливо сказала блондинка.

– Всем удачи, увидимся, – расшаркался Симпсон и дежурно улыбнулся Анджею. – Обязательно поболтаем. Я думаю, у наших стран так много общего… Из какой вы, говорите, страны?

Они отправились к выходу. Мужчина, сделав несколько шагов, обернулся.

– А вы точно не бывали в Небраске?

– Точно, – кивнул Раковский. Он ничего не имел против янки, но всегда считал, что из общего у Польши с Америкой – только единственная буква «а» в названиях.

Они отошли от стойки, к которой мгновенно припал Лазарь Гурвиц.

– Неспокойно мне, Анджей, – зашептала Криста. – Пока ты болтал с этими примитивными америкосами, у гостиницы встало такси. Там двое – мужчина и женщина… Они хотели зайти, но передумали – нас увидели. Стоят на крыльце, делают вид, что разговаривают…

– А ты наблюдательная, – похвалил Раковский, ощутив холодок в затылке.

– Я детектив. Рада бы не заметить, но… Анджи, я чувствую, эти двое тут неспроста. Может, смотаемся через черный ход?

– Вряд ли мы успеем добежать до канадской границы, – натужно пошутил Анджей. – Подожди минутку, я сейчас вернусь.

Он стоял за косяком и чувствовал, как спина покрывается липким потом. Такси уже уехало, двое торчали на крыльце. Упитанный мужчина с модной трехдневной щетиной, арабской наружности (но чем арабская наружность, в сущности, отличается от еврейской, армянской или, скажем, итальянской?). Он что-то сердито выговаривал спутнице. У последней была весьма примечательная внешность – оттого, что никакой внешности у нее не было! Маленькая, с ног до головы укутанная в черные одежды, а сверху еще спускалась чадра с волосяной сеткой, поза понурая, голова опущена – может, и не женщина вовсе?

Нет, Раковский обладал нюхом на женский пол. Особа, внимающая сердитому арабу, была женщиной. Он бы даже сказал, знакомой женщиной…

А вот это уже было странно.

Мужчина повернул голову к дверному проему. Анджей отшатнулся. Сквозь узор на шторе он видел, как араб задержал на нем колючий взгляд, перекосилась правая сторона лица. Бежать к канадской границе действительно поздновато. Он пересек холл, подхватил Кристу, повлек к лестнице. Пропустил ее вперед и остановился. Словно чувствовал: двое вошли в вестибюль. Мужчина – первым, небрежно сунув руки в карманы, женщина с покорно опущенной головой семенила следом, волокла за лямку упитанную сумку, наполненную явно не воздухом. Пресловутая восточная «галантность»: не мужское это дело – таскать тяжести…

– Бред, – заявил Анджей, когда они заперлись в номере. – Тебе мерещатся злодеи, и я туда же. Заурядная угнетенная женщина Востока и ее бессердечный мужчина. Люди не богатые, вот и вынуждены селиться в гостиницах, где всего две звезды.

– Полторы, – вздохнула Криста, обозрев открывшиеся взору «апартаменты». Просторное помещение, массивная добротная мебель, но на обслуживающем персонале в заведении явно экономили. Горизонтальные поверхности равномерно покрывал слой пыли. До них здесь, похоже, проживали дети, которых содержали под домашним арестом – стекла сверху донизу заляпаны крохотными ладошками.

– Может, ты и прав, – вздохнула девушка и пошлепала в ванную. Через минуту оттуда донесся исполненный страдания стон: – Возмутись, Раковский, в этой дыре практически нет горячей воды.

– Практически – это как? – озадаченно спросил Анджей, сунув нос в ванную. Но там оказалась не ванная. Голое помещение с душем и сливом в полу.

– Чуть теплая, – поправилась Криста и сделала досадливый жест, мол, слиняй. Увеличила напор воды. Он ушел, распахнул дверь и сунул нос в коридор. Постоял, прислушиваясь, заперся. Сердце чуть не выскочило из груди: раздался исполненный страсти вопль! Распахнулась дверь, и обнаженная русалка с вытаращенными глазами пулей вынеслась из душевой! Заметалась по комнате, разбрызгивая воду, натыкаясь на предметы обстановки. Он пытался ее поймать, но она увернулась. С воплем:

– Не смотри на меня, я голая! – запрыгнула на кровать, отбросила покрывало и нырнула в нее.

Анджей подождал, пока уляжется пыль.

– У тебя проблемы?

Из-под вороха белья показались глаза, искореженные болью.

– Ну, вроде того…

– Мышь? Скорпион? Вспомнила что-то печальное?

– Куда уж печальнее… – девушка конвульсивно вздрагивала. – Кипяток пошел, я опомниться не успела…

Горе с этими женщинами. Анджей сел на кровать, погладил ее по головке.

– Больно?

– Нет, уже не больно, – она хлопала ресницами и смотрела на него какими-то другими глазами. Он поцеловал ее в сырую макушку, затем в обнажившееся вздрагивающее плечо. Откинул покрывало до пояса – посмотреть, не осталось ли ожогов. Ожогов не осталось. Анджей полностью отбросил покрывало – все ли в порядке? Криста с любопытством наблюдала за его скрупулезными изысканиями.

– А можно спросить, чем ты занимаешься?

– Нельзя, – Анджей сглотнул.

– Перебьешься, – Криста изящно выпорхнула из кровати и осторожно вошла в душ, захлопнув дверь. Домываться. Вторая попытка довести себя до ума. Анджей стянул рубашку, задумался. Потом лихорадочно, словно боясь передумать, начал стягивать все остальное. Испытывая нешуточное волнение, подошел к двери, взялся за ручку, вошел, бросился в бурный поток…

– Тебе не кажется, что давно пора поесть? – хрипло прошептала Криста, откинулась на подушку и тяжело задышала. С момента старта под душем сексуальной гонки прошло часа полтора. – Кстати, ты заметил, что в этом приюте небогатых людей отсутствует пункт питания?

Он, пошатываясь, подошел к окну. В Египте практически стемнело. Гужевой транспорт исчез, изредка проносились машины. По улицам праздно разгуливали люди, доносилась арабская речь.

– Пойдем, – он вернулся в кровать, обнял разгоряченную женщину. – Все равно придется выбираться на разведку…

Анджей выбросил в коробку с бельем пропотевшую рубашку, вынул чистую. Криста пудрила носик и подводила губки, а он провел разведку на местности. Вышел в коридор, закурил. Мимо двери продефилировали две пенсионерки из стран сытого Запада. Обе кокетливо посмотрели на Анджея, но приставать не стали. Проследовал типичный террорист-одиночка с окладистой бородой и отдувающимися карманами. Он смотрел прямо перед собой – в светлое райское будущее. С лестницы поднялись сразу трое: сначала ортодоксальный семит Лазарь Гурвиц – добрел до двери, которая оказалась по соседству, мрачновато посмотрел на него, кивнул, открыл. После Гурвица поднялись мужчина арабской наружности и «угнетенная женщина». Эти двое, похоже, поменялись ролями: дама шипела на кавалера и выразительно жестикулировала, поигрывая кулачком у того под носом. Мужчина чувствовал свою вину. Вместо того, чтобы отходить зарвавшуюся даму кулаками, он виновато молчал и таращился в пол. Анджей отступил за косяк. Странная пара его не заметила: вошла в крайний по коридору номер и заперлась. В тот же миг опять застучали каблуки по лестнице, в коридоре объявилась чета Симпсонов – добродушно настроенная, слегка пьяная. Держась друг за дружку, супруги прошли мимо. Их номер находился справа – через один.

– Курите, дружище? – прогудел Рональд, отпирая дверь.

– Я точно не был в Небраске, – на всякий случай сказал Анджей.

Симпсон беззлобно хохотнул.

– Да верю, дружище, верю. Но если будете, никогда не проезжайте мимо.

– Вообще-то здесь курить не принято, – сморщила носик Энди.

– Точно, дружище, – подхватил Симпсон. – В Небраске вас бы забрали в участок, оштрафовали на девятьсот долларов, а если случай не первый, не исключены полгода тюрьмы.

«Неужели так запущенно?» – удивился Анджей.

– Не волнуйтесь, – хохотнул Рональд. – Я сам, если честно, иногда покуриваю в запрещенных местах. Нервишки, знаете ли, пощипываю. Да и плевать египтянам на наши американские законы – у них тут всё кувырком.

– Быстро вы вернулись из музея, – подметил Анджей.

– Быстро? – Симпсон удивленно посмотрел на часы. – Нет, отчасти вы правы, Эндрю. В музей мы не попали, но по кабачкам пошлялись душевно, скажи, Энди? Еще бы сладкую ночку для полноты впечатлений?..

Энди улыбнулась и подтолкнула спутника. Американцы ввалились в номер. Анджей так и не успел спросить, где тут можно перекусить, чтобы не заработать обширную язву. Пришлось самостоятельно познавать особенности национальной кухни.

Они проехали несколько кварталов на такси, высадились в окрестностях района Имбаба и бродили по пыльным закрученным улочкам. С наступлением темноты, казалось, все население Каира высыпало из домов. Шатались туристы. Горели фонари, процветала торговля. Одуряющие запахи окутывали древний город. От голубей, жаренных на вертеле, отказались сразу, хотя отчаянные туристы из Голландии уминали их за милую душу и нахваливали за нежный вкус. Дальше было еще хуже. Печеные ставрида и селедка в приличной с виду забегаловке (не бывает печеной селедки, решил Анджей и повел девушку дальше), рыба фасих, которую, по уверению обнаженного по пояс продавца, сорок дней готовили, зарыв в раскаленный солнцем песок. «И вот на сорок первый день, когда окончательно отлетела душа…» – мрачно констатировала Криста. Они бродили от заведения к заведению, точно следуя поговорке «не едим, так поглядим». Попутно расширялся гастрономический кругозор. Баба гануг – пюре из печеных баклажанов. Приправленные и обжаренные шарики баранины – кофту. Фуль мудаммас – отварные бобы, сдобренные лимонным соком, оливковым маслом и посыпанные размельченным чесноком. Шарообразная таамийя – смесь бобов, петрушки, кинзы и лука. Перекос кулинарии в сторону бобов был очевиден.

– Эй, дружище, салям алейкум, – поймал Анджей вяло ползущее такси. – Вези в ближайший приличный ресторан…

Никогда не думал, что накормить оголодавшую даму за четыреста долларов – так приятно. Они сидели в ресторане с человеческим названием «Александрия», ели телячьи отбивные с грудой сопроводительных блюд, тянули местное вино «Клеопатра» – легкое, виноградное, со льдом. В глубине зала пощипывало струны трио гитаристов, полумрак окутывал зал. Раковский с улыбкой смотрел, как девушка в легком розовом платье с жадностью, достойной лучшего применения, уминает изысканные блюда, как пропадает напряжение с миловидного личика, появляется блаженство.

Ложиться спать в ближайшем будущем она уже не собиралась. Смотрела на него с лукавинкой, тщательно скрывая нетерпение. «Пора в постель», – думал Анджей, испытывая тянущее, скребущее чувство под лопаткой…

Они брели, обнявшись, по ночному городу, напоенному ароматами. Просто шли, держась за руки. Анджей умирал от желания заключить ее в объятия, расцеловать, но делать это демонстративно, в центре восточного города, где такое непримиримое отношение к европейскому бескультурью… Он повлек ее через дорогу, на стоянку такси, где скучали несколько машин. Усадил на заднее сиденье.

– Доброй ночи, сэр. Улица Эль-Харран, отель «Саргон»… – нашел ее ждущие, пылающие губы, впился в них, теряя голову и терпение…

Они выскочили у гостиницы – каждый в свою дверь, побежали в номер. Он забыл про опасность, которая таилась за каждым поворотом. Хватался за ее грудь, ягодицы, но она вырывалась, тянула его на лестницу. В темном коридоре он все же ее настиг, обнял с жаром, стал стягивать платье, не соображая, что творит. Она забралась ему в карман – чтобы вынуть ключ, нащупала скважину. Они ввалились в темноту неуклюже танцующей парой, спотыкаясь, неся потери в гардеробе, дотанцевали до кровати. Накрыло одним мгновением – стоило рухнуть на отчаянно скрипящую кровать…