Текст книги "Посейдон"

Автор книги: Пол Гэллико (Галлико)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)

– Я вовсе никакая не несчастная женщина, – возмутилась Белль Роузен. – Мэнни, помоги-ка мне подняться.

Кемаль решительно направился вперед, за ним тут же последовал Мартин. Одна из ламп, взятых на пожарной станции, все еще давала яркий луч света. Когда мужчины вышли из туннеля, турок осветил все вокруг и радостно воскликнул:

– Хорошо! О’кей!

– Бог ты мой! – в восхищении произнес Мартин. – Вот это, наверное, и называется «манна небесная».

Два параллельных коридора разделяло расстояние футов в двадцать. Но теперь между ними лежала перевернутая лестница, свалившаяся сверху. Перила свисали вниз, а сама она могла бы легко стать мостиком.

– Нам опять везет! – удивился Рого.

– Фигня какая! – обрадовался Мюллер, вспомнив, как обзывал препятствия Скотт, и тут же повернулся к своей девушке. – Давай, Нонни!

– Подождите-ка, – становил его Мартин. – Дайте мне сначала проверить надежность этого перехода. Посветите вот сюда, Мюллер. Хорошо. Все остальные тоже могут подойти поближе.

Лестница застряла надежно и не раскачивалась. Нужно было только следить за тем, чтобы нога не угодила между ступенек. Однако Мартину захотелось еще и посмотреть, что находится там, на другом ее конце.

У второго туннеля Мартин чуть не расхохотался от отчаяния. Видимо, Господь не оставил своих путешественников без внимания и сыграл напоследок еще одну злую шутку. Теперь Мартину стало понятно, как можно так отчаяться, чтобы броситься в бездну и раз и навсегда покончить с бесконечными мучениями. Туннель начинался футах в двенадцати от того места, где стоял Мартин. Вот только мостика там не было, его вырвало и сбросило вниз. Вместо него оставался лишь голый цилиндр вала гребного винта.

Мартин молча и тупо смотрел в сторону туннеля. Он долго не звал своих товарищей к себе, так что Рого и Шелби сами отправились к нему.

– Боже мой! – только и смог процедить сквозь зубы детектив.

– Если вы скажете что-нибудь вроде: «Что нам делать, тренер?», я придушу вас.

– Я ничего и не собирался говорить, – пожал плечами Рого.

И тут внутри Мартина словно что-то повернулось. Может быть, сработала смекалка, ни разу в прежней жизни его не подводившая:

– Все очень просто, – сказал он как бы между прочим. – Ноги пошире – и сесть на этот цилиндр верхом.

Рого и Шелби в ужасе поглядели на него и почти одновременно шепотом произнесли:

– А как же Белль?

– А мы ей ничего и не скажем, – огрызнулся Мартин. – Мы зажмем ее между вами и Кемалем, и она окажется на другой стороне прежде, чем успеет сообразить, что происходит. – Он повысил голос, обращаясь ко всем остальным: – Попрошу всех перейти сюда!

Мартин, в полосатых семейных трусах, перемазанных машинным маслом, представлял собой довольно нелепую фигуру. Но он ощущал такой прилив сил, что, словно заправский балаганный зазывала, принялся энергично кричать, командуя и распоряжаясь:

– Быстрей! Быстрей! Торопитесь все! Только сегодня и только у нас! Безумное родео Мартина! Вам понравится! Все идем сюда и ведем с собой эту маленькую леди! Внимание! Отличный шанс хорошенько прижать к себе свою подружку! Все быстренько покупаем билеты на родео Мартина! Билеты достаются только самым смелым! Внимание, поехали!!!

И тут удивительным образом сработала задумка Джеймса. Ни у кого не было времени на раздумье. Абсолютная неуместность его речи сбила с толку всех. Измученные люди, оказавшиеся, как в склепе, в чреве перевернутого вверх дном лайнера, вдруг, как в детстве, словно очутились в парке развлечений возле веселой карусели.

Мартин шлепнул Кемаля по плечу, и тот в один миг «оседлал» цилиндр гребного винта. Затем Джеймс увлек за собой Белль, Шелби тут же перехватил ее и одним движением усадил на вал, усевшись позади нее.

– Что вы со мной делаете? – только и успела воскликнуть миссис Роузен, как ее уже увлекала вперед какая-то неведомая сила.

– Вот умница! – заверещал Мартин. – Итак, родео продолжается! Помните, что у вас остается последний круг! Тот, кто сорвет медное колечко, получит бесплатный билет еще на одну поездку! Ну, кто у нас следующий в очереди? Подходи, не стесняйся, но только по одному! Мисс Кинсэйл, вот молодчина! Сюда, пожалуйста. Джейн, Сьюзен, вас уже давно ждут. И вы тоже с нами, сэр? – обратился он к Мэнни. – Смелей, мистер, – добавил он, глядя на Мюллера. – И не забудьте прихватить свою подружку! Итак, поехали! Вперед, пошли, да порезвее!

Затем, уже потише, он добавил, поворачиваясь к Майку:

– Рого, вы будете освещать путь, но следите за тем, чтобы луч шел горизонтально, не дай Бог, кто-нибудь увидит, что у них там внизу…

– Ну вот, Рого, как всегда, последний, – вздохнул детектив.

– Ну вы хоть на что-то годитесь, на вас всегда можно положиться, – добродушно усмехнулся Мартин и сам лихо оседлал стержень. Затем он похлопал ладонью металл, словно поторапливая резкого коня, и весело затараторил: – Вперед, мои ковбои! Мои славные девочки и мальчики! Пришпорим лошадей и быстрей доберемся до места! Эх! Вот здорово! Ух, ты!

Думал ли кто-нибудь из путешественников: уж не сошел ли с ума Мартин так же, как Скотт – или нет, неизвестно. Известно лишь одно: все целыми и невредимыми уже «скакали» на другую сторону пропасти, так и не поняв, что же такое происходит. Забавные комментарии Мартина, общий ритм движения и постоянное ощущение того, что сзади тебя подталкивают, сделали свое дело, и опасный участок был пройден.

А Мартин все продолжал свое «увеселительное» шоу:

– Умница, Джейн! А как у нас скачет впереди красавица Белль? Всего за десять центов за поездку можно будет повторить для всех желающих! Продолжаем скакать, дорогие мои! Тот, кто прибудет к пункту назначения последним, тот слабак!

Кемаль уже добрался до противоположной стороны пропасти. Он слез с цилиндра и, ловко подхватив Белль, увлек ее за собой ко второму туннелю. Так же проворно он встречал остальных, препровождая каждого в начало темного коридора.

Рого задержался у края обрыва, светя лучом лампы вниз.

– Рого! – позвал его Мартин. – Давайте скорей к нам!

Детектив мрачно разглядывал обломки механизмов, валявшиеся внизу и словно манящие его принять смерть.

– Тот, кто прибудет к пункту назначения последним, тот слабак! – передразнил он Джеймса и грустно добавил. – А она лежит где-то там, и он рядом с ней…

Мартин снова позвал его, на этот раз голосом гомосексуалиста, чтобы отвлечь Рого от печальных мыслей:

– Мисс Рого, что ты там делаешь, дурашка?

Когда же и это не подействовало, он крикнул уже серьезно:

– Между прочим, Майка Рого все знают как крутого полицейского. Вы что же, хотите теперь прославить свое имя трусостью?

Майк еще пару секунд постоял у края пропасти, затем уверенно схватился за поручни перевернутой лестницы, стоявшей неподалеку, и, оседлав вал винта, быстро пролетел над бездной. Мартин ждал его на другой стороне и подал сыщику руку.

– Я вам теперь обязан, – мрачно сообщил Рого. – Еще чуть-чуть, и было бы поздно.

Джейн уже прошла несколько футов вглубь туннеля, крича при этом:

– Робин! Робин! Ты здесь?

Но ей отвечало только эхо.

– Ты ничего не заметила? – внезапно насторожился Мюллер.

– Нет, а что такое?

– Эхо здесь совсем не такое, какое было в том туннеле.

Под обшивкой корабля

Никто из путешественников не представлял себе, каким должно быть то место, куда они так стремились все это время. Теперь они были горько разочарованы. Видимо, каждый ожидал увидеть нечто более красочное. Крыша, бывшая когда-то полом, внезапно расступилась, и они очутились в просторном помещении. Сверху проходил вал гребного винта, а все свободное пространство вокруг оказалось занято стальными креплениями и деревянными перекладинами.

Верхняя часть помещения была обита стальными пластинами, но заклепки, удерживающие их на месте, были иными, нежели в тех местах, где у корабля имелось двойное днище. Да и расстояния между заклепками заметно отличались.

Итак, путешествие закончилось. Они прибыли к пункту своего назначения.

Кто-то присел на пол, кто-то опустился на колени, а некоторые повалились без сил на ряды труб, не ожидая, что их кто-то вознаградит за столь долгий и опасный путь.

И все же каждый из них лелеял надежду на то, что все было не напрасно и не зря столько выстрадано и перенесено. Почему-то все они рассчитывали, что к тому времени, когда они доберутся до обшивки корабля, в ней уже будет просверлено отверстие, а возле него будет поджидать спасательная команда, чтобы, поздравив с успешным завершением пути, торжественно препроводить их наружу.

И эта тишина, и эти балки и стальные крепления вызывали тоску.

Помещение, в котором они очутились, сплошь усеянное ржавыми решетками и беспорядочно расположенными деревянными перекладинами, имело в длину пять или шесть ярдов, не больше. Далее туннель сужался, начиналась манжета, так же, как и в предыдущем тоннеле. А уже за ней находился гигантский винт весом в тридцать две тонны и собственно руль корабля.

И вот теперь, когда они достигли своей цели, всем почему-то хотелось громко расплакаться от отчаяния.

Мартин ощутил, как все внутри него опустилось. Неужели и на этот раз произошла какая-то ошибка и они снова пришли не туда? Он осветил лампой Кемаля и спросил его:

– Ты уверен? Это именно здесь?

Матрос уверенно закивал, затем поднял вверх два больших пальца и провозгласил:

– Хорошо! О’кей! О’кей!

Потом он пантомимой объяснил им, что именно в этом месте двойного днища над ними больше не было.

– Да, – подтвердил Мюллер. – Он уверен в том, что привел нас туда, куда следует. Итак, мы пришли.

Никто ему не ответил.

Потом тишину нарушил голос Мэнни:

– А вдруг они уже были тут, никого не отыскали да и ушли ни с чем?

– Только не это! – застонал Мартин. – Больше так не говорите!

– Если сюда кто-то хотел пробиться, – высказал свое предположение Мюллер, – то мы бы услышали звуки еще тогда, когда шли по другому, параллельному тоннелю.

– Вот именно! – согласился с ним Мартин. – И не надо меня так пугать, Роузен. Может быть, нам еще придется долго ждать появления спасателей. Поэтому предлагаю пока что экономить свет.

– А какая теперь разница? – удивился Рого. – Свет нам в любом случае больше не понадобится. – Ему не хотелось сейчас оставаться в полной темноте.

– Кто его знает, как все еще получится, – неуверенно произнес Мартин. – На всякий случай побережем электричество. Кроме того, все устали. Может быть, кому-то захочется немного вздремнуть.

Вздремнуть! Сон… Это слово было почти забыто ими. Не раз в начале своего пути по перевернутому вверх дном кораблю они мечтали о сне. Ведь именно сон был связан с чем-то очень приятным, таким домашним и безопасным. Сон – это когда залезаешь в теплую постель с пухлой подушкой и берешь с собой книжку, чтобы быстрей заснуть.

– Ну, а вдруг за нами явятся как раз в тот момент, когда все заснут? – высказал сомнение Роузен.

– Тогда разделимся на группы и выставим часовых, – тут же предложил Мартин. – Я согласен дежурить первым, пока не упаду от усталости. Но если нам удастся хоть немного передохнуть, мы восстановим силы и будем лучше подготовлены к тому, с чем нам еще предстоит столкнуться.

И снова темнота окутала их с ног до головы. А к ней добавилась и страшная духота. Казалось, что этих несчастных уже похоронили заживо, и незачем им было теперь кричать и звать на помощь.

– Каковы, по-вашему, наши шансы на спасение? – шепнул Шелби Мюллеру.

– Практически никаких.

– Но почему?

– Скорее всего, мы либо утонем, либо задохнемся. И не забывайте о том, что судно уже несколько раз собиралось пойти ко дну. Скотт, например, в этом даже не сомневался. Вероятно, это произойдет в самом ближайшем будущем. Между прочим, мне сразу почему-то не понравилось, что этот корабль переименовали из «Атланта» в «Посейдон». Когда он был «Атлантом», я совершал на нем круизы семь раз. Кстати, вам известно, кто такой Посейдон?

– Какой-то греческий бог, что ли?

– Совершенно верно. Греческий бог землетрясений и воды. И уже только потом – бог морей. Одно из его прозвищ на греческом как раз и значит «сотрясающий землю». Между прочим, его-то и забыл проклясть Скотт, прежде чем уйти в небытие.

– Значит, вы считаете, что мы проделали весь этот кошмарный путь, чтобы так никуда, в итоге, и не прийти?!

– Я всегда это знал. А вы считали по-другому?

Шелби пожал плечами:

– Наверное… Тогда зачем вообще мы все это затеяли? Кому понадобилась эта страстная борьба за выживание? Бог ты мой!.. Ведь Робин мог бы сейчас по-прежнему быть среди нас, если бы только не вся это возня…

– Да все это было просто необходимо, как вы не поймете? – пожал плечами в свою очередь Мюллер. – Даже звери стараются выбраться из капкана, и ради этого некоторые животные отгрызают себе лапу. И неважно, выживем мы или погибнем, мы не сдались без отчаянной борьбы. – И подумал, что повторяет слова Скотта.

– Ну, а что же вы скажете о тех, кто остался в зале столовой? Я имею в виду тех, кто послушно ожидал появления членов команды, которые выведут их в безопасное место? Они-то просто так вот стояли и ждали, что с ними будет.

– Ну что ж, – ответил Мюллер, – эти чудаки не поверили Скотту. А мы поверили. Несмотря на то, что все мы люди, во многих из нас еще остается кое-что и от баранов. – А сам подумал: «И кто из нас бараны: те, кто пошли, или те, кто остались?»

– А что вы думаете о самом Скотте?

– Самый настоящий сумасшедший, – ответил Мюллер. – Законченный псих.

– Вы серьезно так считаете?

– А вы как думаете? Молодой человек, известный спортсмен, да еще из богатой семьи, вдруг бросает блистательную карьеру и превращается в посредственного проповедника. Но и этого мало. Он обзывает Бога последними словами, а потом и сам сигает в пропасть. И все потому, что ему, видите ли, не удалось победить в очередной раз. Кстати, как он вообще очутился один на этом лайнере? Что-то странно все это….

– По-моему, вы все неправильно поняли, Мюллер, – заметил Шелби. – Я ведь и сам бывший футболист и разбираюсь в некоторых тонкостях спорта. Между прочим, я сам был яростным поклонником Скотта. И во время этого круиза мы успели подружиться. Он совершенно искренне служил священником. Он чувствовал к этому истинное призвание.

– В наше-то время? – недоверчиво переспросил Мюллер. – Да перестаньте вы, Дик! Кстати, вы знали о том, что у него в Нью-Йорке были какие-то неприятности?

Вопрос застал Ричарда врасплох, и он даже порадовался тому, что сейчас темно.

– Что еще за неприятности?

– Не знаю, – отозвался Мюллер. – Я ведь не житель Нью-Йорка. Но только по судну ходили сплетни о том, что его будто бы выгнали с работы или вынудили самого уйти. Что-то вроде того.

– О чем это вы там шепчетесь? – раздался вдруг негромкий голосок Нонни. – Если не ошибаюсь, всем дали возможность хоть чуточку вздремнуть.

– Мы решаем вопросы жизни и смерти, а также вспоминаем преподобного Скотта. Я сейчас тебе все тихонечко перескажу. – Мюллер передвинулся поближе к Нонни, так, чтобы их больше никто не слышал. – А ты знаешь, о чем бы я сейчас попросил его, если бы он не погиб?

– Нет, о чем же?

– Чтобы он нас поженил.

Он слышал, как она задохнулась от неожиданности:

– Поженить? Тебя и меня?

– Если у тебя нет, конечно, на этот счет серьезных возражений.

– Хьюби! – Она тоже шептала, но он слышал, как разволновалась девушка: – Не надо так шутить со мной, а то у меня сердце разорвется.

– Но я не хочу причинять тебе боль, Нонни.

– Ты хотя бы сам понял, что сказал? Ты понимаешь, что такое пожениться? Это значит всегда быть вместе. Завести семью, осесть. А ты не такой. Тебе нужны постоянные приключения. – Она немного помолчала и добавила. – Ну и, конечно, настоящая семейная жизнь не для меня тоже. Кто я такая, чтобы об этом даже мечтать? Ведь у меня ничего нет, да никогда и не было… Ты бы стал меня стыдиться.

«А ведь ты, наверное, права, милая», – с грустью подумал про себя Мюллер, но вслух сказал совсем другое:

– Я открою тебе одну тайну, Нонни. Я сам тоже ничего особенного собой не представляю. Только при этом тебе приходится работать в поте лица, зарабатывая деньги на кусок хлеба. А я просто образованный повеса.

– Зато ты умеешь складно говорить, – вздохнула Нонни. – Но все равно, Скотта рядом с нами нет, в любом случае, хотим мы пожениться или нет. Кроме того, мне думается, что все мы очень скоро утонем. Я же слышала, о чем ты говорил с мистером Шелби. И не надо мне лгать, я ведь тоже хочу знать, что с нами будет, и имею на это право.

– Еще неизвестно, Нонни, погибнем мы или нет. Может быть, нам все же удастся спастись, несмотря на все мрачные предчувствия Скотта. Кстати, на свете очень много таких вот Скоттов в любой вере, какую ни возьми. В любой: в католической, протестантской, иудейской, мусульманской, индуистской, буддистской и так далее. А я готов пойти к дикому шаману и в его присутствии произнести тебе клятву верности. И я буду соблюдать ее до самого последнего своего вдоха.

И теперь, когда он высказался, когда совершил, наверное, самую большую ошибку в своей жизни, сделав заявление, от которого уже не вправе отказаться истый джентльмен, он немного успокоился и почувствовал себя по-настоящему счастливым.

Если даже Нонни не до конца поняла, что именно он имел в виду, она почувствовала искренность его слов.

– Ты и в самом деле этого хочешь, Хьюби?

– Да, Нонни.

Она прильнула к нему, положив свою милую головку ему на грудь, и тихо проговорила:

– Позволь, я тихо поплачу вот прямо здесь. Можно?

Издали снова донеслись глухие ритмичные удары и металлический скрежет. Можно было подумать, что там трудится человек.

Как ни устали путешественники, они тут же воспрянули духом. Кое-кто привстал, другие приподнялись на локтях, и все напряженно вслушивались. Все равно здесь было так душно, а на полу жестко и неудобно, что спать оказалось попросту невозможным.

Из темноты раздался голос Мартина:

– Мне кажется, я ошибся, когда велел вам поспать. Здесь заснуть никому не удастся. Ну, и ладно. Зато мы сможем поговорить, правда?

Но никто не был расположен разговаривать. Во всяком случае, его никто не поддержал, не предложил темы, никто первым не заговорил. Но Мартин понимал, что этим людям сейчас, как никогда раньше, требовалось немного развеяться, пусть даже и за пустым, бессмысленным разговором. Поэтому он немного выждал и начал сам:

– А вы знаете, что будет самое смешное во всей нашей истории, если мы, в конце концов, выберемся отсюда?

– Да уж, смешней не бывает! – презрительно фыркнул Рого.

– То, что мы с вами – никто.

– Что вы имеете в виду? – насторожился Мюллер. – Как это – никто?

– Кто это тут никто? – отозвался вопросом Мэнни Роузен.

– Ну, все мы. Никого такого особенно значительного среди нас и нет. Ну, подумайте сами. Кто мы такие? И какая кому разница, если мы отсюда не выберемся? Кто может от этого пострадать?

Мисс Кинсэйл с возмущением зашипела:

– Да как вы только можете даже произносить такие слова, мистер Мартин! Разве мы все не дети Божьи?

– Ну, у него очень много детей. Вспомните хотя бы тех, кто остался там, внизу, и уже не участвует в нашем соревновании, – напомнил Мюллер.

– А вы считаете, что торговать чехлами, в которые укладывают клюшки для гольфа, – дело несерьезное? Ха-ха!

Но никто не рассмеялся.

Мартин заговорил, и теперь никто бы его не остановил. Он говорил, чтобы отвлечь людей, которых взял под свою опеку, от грустных мыслей. Да и ему самому требовалось выговориться, а когда тебя никто не видит в темноте, это намного легче. Сейчас он, как и все остальные, представлял собой голос без тела, не более того.

– Я уверен, что вы не знаете, кем была большая половина людей на нашем лайнере. Ну, если не считать, разумеется, одного сенатора и еще одного профессора из Гарварда, который путешествовал со своей семьей. Ну, был еще один актер, имевший поклонников среди подростков. А вот я решил все это выяснить. Я пообещал своей жене, что буду вести дневник наблюдений, чтобы она смогла узнать все о моем круизе. Вот черт!

Он замолчал, но все уже ждали продолжения.

– Понимаете, я оставил дневник в своей каюте, там, внизу… Впрочем, это, собственно, уже ничего не меняет, бог с ним.

– И кто же были эти господа? – поторопил его Роузен. – Мы успели перезнакомиться с очень многими милыми людьми.

– Это были самые разные люди, – снова заговорил Мартин, – биржевые маклеры, руководитель рок-группы и одновременно бывший чемпион по роликовым конькам. Было там с полдюжины президентов и вице-президентов корпораций. Промышленники из Англии, Америки и Германии. Лондонский таксист со своей супругой, владелец большого отеля, председатель футбольного клуба, парочка писателей, иллюстратор, банковский кассир, владелец фабрики, изготавливающей сушилки для волос. Были профессиональные сиделки и медсестры, рекламщики, телепродюсеры, продавцы… Одним словом, назовите профессию, и я, скорее всего, укажу вам такого человека на борту «Посейдона».

Мартин вспомнил все, что, как казалось теперь, происходило миллионы лет назад. Обычный ход времени и спокойный отдых на борту лайнера, совершающего круиз по странам Африки и Южной Америки.

Они все уже позабыли о тех беспечных днях, о танцах и вечеринках, и еще о тех людях, которые так же, как и они, отдыхали на борту этого парохода.

Молчание нарушил Рого.

– Ну, и что вы хотите этим сказать? Ну, допустим, профессор совершил какое-то серьезное научное открытие. Могу предположить, что и сенатор являлся важной персоной. Ну, а все остальные как же?

– Вот в этом-то все и дело, – торжествовал Мартин. – С какой стати должны выжить именно мы, а все другие – погибнуть?

– Хотите знать, почему? – нервно рассмеялся Шелби. – Да потому что все мы незадолго до этого стали членами Клуба крепких желудков. Помните? Мы еще много говорили об этом в тот самый день. – При этом он произнес «тот день» так, будто все это случилось давным-давно, а не всего несколько часов назад. – На нас не подействовала качка, мы не страдали от приступов морской болезни и не намеревались пропускать ужин. Может быть, именно поэтому мы и спаслись?

– Никто еще не спасся, – мрачно буркнул Рого. – Не спешите делать выводы.

– А я считаю, что мы значим очень многое, – тихо возразила мисс Кинсэйл.

Мартин снова рассмеялся:

– Неужели мир остановится, если мы вдруг исчезнем? Вот почему мне так необходимо вернуться домой живым и невредимым? Я уже говорил вам, что мы осваиваем новую линию товаров и мне нужно ими заниматься… Впрочем, без меня там легко управится мой женатый сын. Он, кстати, потом и унаследует мой магазин. Сын позаботится и о моей жене, а своей матери. И никто, наверное, кроме них, больше не вспомнит несчастного галантерейщика. А что бы вы сказали по этому поводу, Шелби? Насколько незаменимы вы сами?

– Даже и не знаю, что вам на это ответить, – замялся Ричард. – Я разрабатывал новый дизайн пикапа. При этом мы хотели использовать довольно оригинальный сплав, недавно созданный нашими специалистами.

– И что же произойдет, если в назначенный день вы не появитесь на своем рабочем месте?

Шелби задумался и, наконец, хрипло произнес:

– Да, наверное, ничего страшного. У нас есть талантливые молодые люди, которые, без сомнения, справятся и без меня.

– Мюллер, а у вас как обстоят дела? – поинтересовался Мартин.

В темноте раздался смех, в котором никто не сумел уловить нотки жалости к самому себе.

– Никто из вас обо мне ничего не знает, – заговорил Хьюби. – И, могу вас уверить, что я – человек совершенно никчемный и важен только для себя самого. Я не работаю, я палец о палец не ударяю для того, чтобы поддерживать свое существование. Если не считать горстку мамочек, которые видят во мне богатого жениха для своих переспелых дочерей, никто на меня никогда не обращал внимания. Ни единая живая душа. Вот так-то. И если я погибну, всем будет глубоко наплевать.

– Неправда! – горячо воскликнула Нонни. – Мне не будет!

– Ну, а что вы сами о себе скажете, Нонни? – не отставал Мартин.

Она думала недолго:

– Наверное, я весьма посредственная танцовщица. Иначе я бы уже давно сделала карьеру и стала звездой. Но зато мои родители меня обожают. И если я не вернусь в отпуск домой, они будет очень сильно горевать.

– А вот я никак не могу себя оправдать, – неожиданно произнесла в темноте Джейн Шелби. – Я не смогла сохранить верность ни себе, ни другим. Мне кажется, будто все это время я жила не своей собственной жизнью, а жизнью постороннего человека. Теперь же я испытываю к себе только презрение. Более ничего.

– Джейн! – с горечью воскликнул Шелби.

– Перестань, Дик, – уже не так злобно, как в прошлый раз, выкрикнула Джейн. – Если уж нам суждено всем погибнуть, я не хочу, чтобы ты считал, будто я изменяла тебе в постели. Нет, я имела в виду совсем другое. То, что я изменила самой себе, предала себя.

– Простите. Я вовсе не хотел разбираться в чужих семейных отношениях, – пробормотал Мартин.

– Позвольте уж и мне сказать, – вмешалась в разговор Сьюзен. – Что касается меня, то я хотела учиться на художника-дизайнера. Впрочем, теперь, как мне кажется, все это уже не имеет никакого значения.

– Еще как имеет! – возразил ее отец. – Все это имеет громадное значение, потому что главней тебя для нас с матерью нет никого! Ты обязательно должна выучиться и стать отличным профессионалом.

«Ну, еще неизвестно, что бы ты сказал, если бы узнал сейчас мою тайну!» – с горечью подумала Сьюзен.

– Что касается меня, – сообщил Мэнни Роузен, – я мог бы позволить себе спокойно умереть сегодня, завтра, на следующей неделе или даже в следующем году. Я уже на пенсии. Мой сын ведет за меня мое дело. Но все при этом остается так же, как было при мне. Только самые свежие продукты, и притом самые вкусные. Поэтому не так уж и важно: жив я или нет. Мой магазин будет функционировать исправно, и моего отсутствия в округе никто даже не заметит. Правда, Белль? Мы прожили хорошую, достойную жизнь.

– Не надо заставлять меня еще что-то говорить, – поморщилась миссис Роузен. – Я неважно себя чувствую.

– Ну, а кто что-нибудь знает о Кемале? – поинтересовался Мартин. – Что заставило его бросить своих товарищей и пойти с нами?

– Да, он нам здорово помог, – одобрительно произнес Рого. – Пару раз мы оказывались в такой неприятной ситуации, что без него, похоже, вряд ли сумели бы вообще выкарабкаться.

– Я понятия не имею, что он чувствует, насколько незаменимым считает себя, – заговорил Мюллер, – но одно могу сказать точно: из всех нас он меньше всего боится смерти и реже всего о ней думает. Зато я могу описать вам деревни, в которых вырастают вот такие люди. Скорее всего, он родился где-то в Анатолии, а мне частенько приходилось там бывать. Это несколько белых каменных хижин с красными черепичными крышами да мечеть. Причем такая крошечная, что минарет у ней не выше обычной печной трубы. Ну, по крайней мере, так может показаться на первый взгляд… А муэдзин забирается наверх изнутри, по приставной лестнице… Там нет ни электричества, ни водопровода, нет телефона и радио, но зато есть школа и достойный учитель. Женщины, работающие на полях, носят широкие мешковатые штаны и желтые платки на головах. Скорее всего, он сейчас мечтает снова очутиться там. И он искренне считает при этом, что самый известный и значительный человек на всей земле – это Кемаль Ататюрк.

– Ататюрк о’кей, о’кей! – радостно воскликнул турок, услышав знакомое имя.

– Самое занятное заключается в том, – улыбнувшись, продолжал Мюллер, – что в этой глуши, в убогой хижине, действительно обязательно будет висеть парадный портрет Ататюрка. Ну, а что касается причины, по которой он решил пойти за нами… Может быть, по той же, по какой все мы, в свое время, последовали за Скоттом. Наверное, в личности Скотта имелось что-то и от Ататюрка.

– Я с удовольствием слушала бы дни и ночи напролет, как ты говоришь, – сказала Нонни.

– Возможно, этим тебе и придется заниматься в дальнейшем, – вздохнул Хьюби.

– Ну, что ж, Рого, – обратился к детективу Мартин. – Теперь ваша очередь. Мы вас слушаем.