Текст книги "Пришествие квантовых котов"

Автор книги: Пол Фредерик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

– Затем мы упали в песок, кроме пустыни, кругом ничего не было. Стояла непереносимая жара. Мы быстро удалялись от места падения, во всяком случае, так думали. По солнцу двинулись к юго-востоку. И шли долго-долго, изнывая от жажды, затем Дуглас сказал, будто бы слышал, что внутри кактусов скапливается вода, и попробовал вытащить один из них… под ним оказалась змея! – Я запнулся, удивляясь, как много деталей требуется для женщин. – Я услышал треск, прежде чем увидел отпрыгивающего Дугласа: с его рукава упала змея. Она была маленькой, а материал одежды плотным, так что доктор получил слабую дозу яда. Самое смешное, что он не издал ни звука, а просто выглядел растерянным. Потом мы выбрались к железнодорожному полотну, где нас подобрали железнодорожники.

– Отлично! – сказала Найла-Без-Пальцев и кивнула обезьяне.

Тот выключил магнитофон и принялся выполнять утомительную задачу по смене катушек. Если у Найлы и не хватало больших пальцев, упорства ей было не занимать! Она покончила со мной и переключила внимание на моего невольного попутчика. Я не мог пенить, почему он был так встревожен, но в ее взгляде было что-то такое… Как бы это сказать? Соблазнительное и в то же время грозное. Она нежно улыбнулась Дугласу и сказала:

– Сейчас вы, милый!

Если мы втроем смогли заполнить только одну катушку, этот доктор Лоуренс Дуглас, похоже, был готов заполнить все остальные. Вопросы Найлы были резки и били в цель. Время от времени она смотрела в блокнот-шпаргалку, чтобы убедиться, что ничего не забыла.

Он преподнес сюрприз!

– В первой линии времени, – начал Дуглас, с неприязнью посмотрев на меня, – меня похитили из паравремени Гамма. Это не мое собственное, но…

– Секунду, милый! Что значит «Гамма»?

– Так мы назвали то время! – утомленно сказал он. – Мое собственное – Альфа; ваше – Тау; сенатор из Эпсилона, в который вторглись парни из Гаммы… я был там же…

– Продолжайте!

– Портал изобрели не в Гамме, это сделали мы, в Альфе!

– Кто это «мы»? Его изобрели вы?

– Такие сложные штуки, как портал, не изобретают в одиночку! Это все равно что спросить, кто изобрел атомную бомбу. Я был только частью этой команды, когда я вступил в нее, я был всего лишь зеленым юнцом! Первыми сделали крупное открытие в этой теории Хоукинг и Гриббин из Англии и доктор Де Сота из Соединенных Штатов. Уловили?

Его тон не был саркастичен, он просто попытался убедиться, что Найла поняла сказанное, но Мо зарычал. Найла кивнула головой, не обращая на головореза никакого внимания.

– Продолжайте! – сказала она уже не так любезно.

Дуглас продолжил:

– Сначала мы могли только заглянуть через барьер. Видите ли, вначале там было только сияние, но после мы научились получать реальное изображение. Но не всех паравремен, а только доступных. Доктор Де Сота предположил, что это происходит из-за резонанса. Мы не «настроены» на остальные линии. Их, собственно, бесконечное множество. Когда я… мне пришлось уйти, нам были известны пятьдесят из двухсот паралиний. Большей частью мы нашли только грязные пятна. Вы это хотели узнать?

– Мы хотим знать все, милейший! – сказала она. – Если вы могли только смотреть, тогда почему же вы здесь?

– Нет-нет! – терпеливо сказал доктор. – Это было только начало! Я присоединился к исследованиям примерно в начале августа восьмидесятого. В октябре мы научились безвозвратно пересылать предметы. А в январе восемьдесят первого послали человека… меня, – он с сожалением прибавил.

– Я вызвался добровольцем.

– И как же вы это делаете? – спросила Найла.

Он с усилием сдерживался:

– В этой комнате никого нет, кто смог бы хоть что-то понять…

Найла отлично держала себя в руках, но на месте Дугласа-Альфы, я бы пригляделся к ней повнимательней. Она коротко сказала:

– Постарайтесь!

Ее взгляд напугал Дугласа, потому что он сглотнул слюну и заторопился:

– Я совсем не имею в виду, что все вы глупцы. Это можно описать только двумя путями. Первое – это нашими терминами: устройство портала создает зеленый поток хроносов, накладывающийся против природного потока красных хроносов. Вы не поняли, верно? Второй путь – математический. Но здесь вы должны знать хотя бы основы квантовой механики.

Я видел, на что он намекает. Найла также, но она произнесла:

– Назовите даты!

Он пожал плечами:

– Первым тщательным исследованием квантовых эффектов Шредингера, думаю, была диссертация доктора Де Сота. Было это примерно в семьдесят седьмом, я вернулся к собственной докторской. Затем он и Элберт Дилепси обнаружили хроносы в семьдесят девятом, через несколько месяцев усовершенствовали заглядывание сквозь оболочки. Затем, как я уже говорил, я попал в Гамму.

Он остановился, ожидая. Найла подумала, потом сказала:

– Так вы отступились от своих?

– Я просто помог им… – возразил он. – У меня не было другого выхода.

– Вы поможете и нам! – сказала Найла и вновь улыбнулась сексуально и весело.

– Минуту! – воскликнул он. – Я… Может быть, и попробую, но… Взгляните на свой магнитофон! Если это последнее достижение вашей техники, у вас нет подходящей технологии… Знаете, мне необходимо многое!

Она сказала:

– А как насчет того, если правительство Соединенных Штатов выделит все требуемые ресурсы? – Затем нахмурилась. – Вы ведь сделали это для… как вы назвали?.. народа Гаммы!

– Но они угрожали…

Он осекся и взглянул на нее.

Агент улыбалась. А потом сделала то, чего я никак не ожидал: она встала, подошла к нему и устроилась на коленях Дугласа, прижавшись всем телом. Если раньше я только подозревал, что под ее блузкой ничего не было, то теперь был убежден на все сто. Она игриво покусала его ухо.

– Мы не угрожаем! – мягко сказала Найла.

Наступила пауза: доктор Дуглас испуганно осмотрел комнату – мышеловка захлопнулась.

– Более того, – продолжила она вкрадчивым голосом. – Мы награждаем! Да, милый, награждаем! И лично я награжу, чем смогу.

Я почти ощущал, как кипят ее половые ферменты.

И местный Лари Дуглас тоже.

– Вот сука! – тихо прошептал он (я едва услышал, хотя сидел рядом). – Вы знаете, какая она? Это честолюбивая шлюха! Найла использует все шансы, чтобы подскочить на самый верх. И как только она заманит в свою постель этого сукина сына, он сделает все, что она захочет! Уж я-то знаю… поверьте!

Он замолчал, поскольку Мо сердито взглянул на нас.

Жаль, что Лари не остановился вовремя: я сглотнул, и моя слюна стремительно приобрела горький привкус гнева. Я просто сходил с ума! Я ревновал! Ревновал к этой маленькой крысе, которая сидела рядом… с трудом сдерживал свои руки. А почему? Потому что он спал в постели с другой Найлой!

Полоумный!

Это было хуже помешательства! Я знал, но меня это нисколько не беспокоило. Я хотел убить этого ублюдка, и не только его. Я испытывал отвращение ко всем Лари Дугласам… и даже похожим, как мой старый знакомый и собутыльник Его превосходительство посол Советского Союза, уважаемый Лаврентий Иосифович Джугашвили…

Странно, как легко может чокнуться нормальный человек!

Моя голова была так переполнена гневом и ревностью, что я с трудом заметил, как Найла выпрямилась и нахмурилась. Затем посмотрела на окна.

– Мо! – крикнула она. – Задвинь эти проклятые шторы! Я не хочу, чтобы сюда глазел весь свет!

– Но, шеф!.. – запротестовал он. – Никто не увидит…

– Закрой! – и она снова приластилась к Дугласу, с готовностью откликающемуся на ее шепот.

А я горел в огне!

Мне было мучительно больно. Я обладал этой женщиной и хотел убить любого, кто заменит меня. И я так мало обращал внимания на происходившее вокруг, что едва услышал слабый: «твик!».

Мое сознание откликнулось на это лишь тогда, когда Мо медленно отошел от окна и обрушился на магнитофон. Я еще ничего не успел понять, когда подпрыгнула Найла. Лицо ее наполнилось испугом и гневом, рот приоткрылся.

Здесь был еще один «твик!».

Найла напоминала подстреленного в голову оленя. Я увидел крошечное перо с темным блеском, проткнувшее тонкую ткань на ее плече.

Изумленно мы переглянулись. И на все вопросы возник ответ, когда по комнате прошелестел ветерок, как при открытии дверей, и появился другой «я», улыбающийся, в своем чудном комбинезоне.

– Вот мы и встретились снова! – кивнув, произнес он. – Держите ее за руки и оттащите в сторону.

Дугласы отреагировали скорее, чем я, подпрыгнули, несмотря на легкое замешательство, оттащили спящую женщину в сторону. Вовремя! Другой «я» нажал на браслет… в тот же момент на полу появился высокий металлический предмет.

– Тише, пожалуйста! – приказал новый Доминик.

Он открыл на цилиндре панель, покопался и стал ждать чего-то.

Около нас развернулся мерцающий овал темноты.

– Кажется, готово! – сказал Доминик, пожал плечами и улыбнулся. Я улыбнулся в ответ: кем бы он ни был и что бы ни делал, хуже, чем есть, не стало бы. Он оглядел комнату и проговорил: – Нас слишком много! Но я думаю, что следует прихватить и эту парочку. Давайте первой женщину!

Здесь помог я, ведь для четверых мужчин не представляло большого труда впихнуть в черный овал спящую Найлу. Но было страшно. Нелегко наблюдать ее исчезновение дюйм за дюймом, но и чувствовать, как с другой стороны ее подхватили и потянули чьи-то невидимые руки…

С обезьяной было труднее. Нас только четверо, не считая помощи с той стороны…

– Теперь вы! – приказал Доминик-командир.

Мы сделали одолжение: тряпка-Доминик – с удивлением; крысиный Дуглас

– обиженно; Дуглас-Укушенный-Змеей – испуганно… а следом за ним – я.

Горячая темная ночь… Я вышел на неровную деревянную платформу, там меня подхватили за руки двое парней в штатском.

– Пройдемте, пожалуйста! – сказал один на них.

Глядя на расплывшееся пятно, я вышел. И снова появился черный цилиндр. А в следующий момент – и доктор Доминик Де Сота из паравремени Альфа.

– Все получилось! – ликовал он, с наслаждением переглядываясь с «собой». – Добро пожаловать, друзья, в паравремя Альфа! А тебя, Дуг, – он повернулся к перепуганному, – с возвращением домой!

Но Дуглас-Альфа, казалось, совсем не обрадовался этому.

Это было где-то на северо-западе. Глава семьи допил вторую чашку кофе, сладко потянулся и надел кепку с эмблемой Белых Носков. Свободное время он проводил за домашней работой, да и цветы требовали ухода. Как только он вышел во внутренний дворик, то застыл в изумлении. «Марсия! – крикнул он жене. – Иди-ка взгляни! Над нашими ноготками летают колибри! Раньше такого не случалось!» И он посмотрел на ее лицо: когда она пришла, оно было вежливо любопытным, затем возникла улыбка… потом улыбка потухла и появилось иное выражение. Он не понял столь резкой перемены, пока не повернулся и не посмотрел, чем именно питаются колибри…

АВГУСТ, 27, 1983 г. ВРЕМЯ: 00.30 НОЧИ.
МАЙОР ДЕ СОТА, ДОМИНИК Р.

Вы мало что увидите из окна армейского вертолета, но, когда мы пролетали над Капитолием, я обозрел весь Дистрикт. Военного положения почти не ощущалось. Белый Дом и мемориал Линкольна освещались прожекторами, слились в единый поток лучи автомобильных фар в эту знаменитую ночь. Вашингтон… нет! Справа от Потомака на шоссе зажигались редкие прожектора, из разрезных фар военного бронетранспортера исходило такое же тусклое свечение. Я наклонился к дремлющему, как младенец, полковнику и хлопнул его по плечу.

– Если это они, – закричал я ему в ухо, – что подумают русские, если их спутники заметят?

Он выглянул в иллюминатор.

– Да, конечно, это они! – полковник улыбнулся. – Русские решат, что это парад в честь Дня Труда. А вы как считаете?

– День Труда? – поразился я.

Он расстегнул ремень безопасности и подвинулся ко мне.

– Видите мой батальон около Белого Дома? – спросил он.

Я только покачал головой.

– Они поддерживают порядок, – заявил полковник.

– Иисус! День Труда? Но до него еще целых десять дней! Вы думаете, что русские достаточно глупы, чтобы в это поверить?

Полковник пожал плечами.

– Если они такие умные, то это не русские! – отпарировал он и снова застегнул пряжку (сержант-стюардесса, шедшая через проход, нахмурилась).

За небольшим исключением это был тот же самый старый Дистрикт – все дружелюбны, деятельны и счастливы. На всех остальных дорогах было пусто. Даже с воздуха заметно, что эти люди не озабочены никаким вторжением.

А с другой стороны барьера был другой Вашингтон, в котором наши передовые части захватили все мосты через Потомак.

И что делали в эту ночь люди того Вашингтона, я не мог себе представить.

Когда мы приземлились на Болинг и показали пропуска, чиновник предоставил полковнику штабную машину, а мне указал кратчайший путь к Белому Дому. Мы совершили взаимовыгодную сделку. По дороге полковник подпрыгивал от нетерпения и удовольствия. Он уже рассказал мне, что сражался на Западном фронте, а я заметил на его груди ордена Чили и Таиланда.

– Их будет еще больше! – пообещал он. – Не унывайте, майор! Вы еще получите свой серебряный лист, а если во время войны будете отсиживаться в тылу, повышения не дождетесь!

– Разумеется! – согласился я, разглядывая землю Вирджинии.

Полковник говорил верно! Но он не знал одной маленькой детали – генерал Крысья Морда не забыл про меня! Он не стал судить военным трибуналом человека, двумя часами ранее награжденного медалью… он все помнил. Рано или поздно у меня найдется солдат, пивший пиво в офицерском клубе или плюнувший на тротуар… тогда уж генерал не упустит повода впиться своими клыками в мое горло.

Если я, конечно, не заслужу в этой операции других наград. Я человек предусмотрительный, а самое благоразумное сейчас – стать героем. Шанс уже представился.

Мы пересекли мост над Арлингтонским кладбищем с неизменно мерцавшими на склонах холмов огоньками. Дорожное движение было оживленным… но я знал, что на этом самом месте только в другом времени наши группы сражались с противником. И впереди…

– Черт возьми, что это? – спросил я, указывая на вспыхнувший в небе прожектор в миллион свечей.

– Должно быть, наступило время пролета русских спутников! – ответил полковник. – На крыше Белого Дома и командного центра «Шератон» установлены стробы. Если русские что-либо увидят в свою оптику, они посчитают, что это репетиция фейерверка.

Он отправил меня в штаб-квартиру операции, размещавшуюся в отеле «Шератон». Когда я показал пропуск, мне ответили, что парадный вход только для офицеров в чине не ниже полковника; остальные идут через зал для танцев и места парковки. Все было переполнено. На автостоянке находились не обычные машины туристов и лимузины высокопоставленных лиц: здесь стояли танки и бронетранспортеры… несколько машин, вернувшихся с боевых действий. Они были обожжены, орудийные башни искорежены, пушки оплавились и кое-где зияли дыры, отнюдь не от моли. Скрываемая от орбитальных глаз русских техника находилась под брезентом, и вокруг патрулировала вооруженная охрана.

И всего лишь за тонкой самшитовой изгородью беззаботно гудели миллионы людей, протягивались оживленные улицы Дистрикта.

Что бы ни происходило в вестибюле, баре и ресторане отеля, людям моего склада это безразлично. Все было забито солдатами. Я получил знак, крепящийся к мундиру, заменил копию пропуска и был послан в распоряжение Уильяма Мак-Кинли. По пути я проходил зал – там была не свадьба – люди обменивали свою униформу на нашу, в которой их повезут в тюрьмы Мэриленд-Хилл.

Военнопленные.

Я задержался на минутку. Это были уже не десантники, охранявшие Сандию, а боевые солдаты. Различия между нашими униформами малы, но не все осознавалось с беглого взгляда. Цвет ткани был одинаковым; их шевроны меньше наших и не с черными, а серебряными краями; немного иные знаки различия… я не стал вглядываться: капитан военной полиции враждебно косился на меня. Кроме того, мой пропуск предназначался для кабинета Уильяма Мак-Кинли… кто знает, может, часовой уже позвонил ему?

Даже если и так, это было все равно. Сержант-секретарша никогда не слышала обо мне. Она перебрала бумаги, поговорила по телефону, посмотрела на обороте и наконец сказала:

– Садитесь, майор! Шеф примет вас, как только сможет!

Я не потрудился перевести это: «Как только выясним, что ты за птица и зачем нам нужен!». Я подчинился и сел на одно из банкетных кресел с позолоченной спинкой.

Это было не так уж и плохо. Туда-сюда входили и выходили от пятидесяти до ста человек. Едва ли кто-нибудь из них обратил на меня внимание. Прошло не более двадцати минут, как оттуда вываливалась целая толпа.

– Заходите, майор! – позвала сержант. – Заместитель Кауфман готов вас принять.

Лейтенант Кауфман готов был не только принять меня – первое, что он сказал, было:

– Какого черта, майор! Где вы шлялись? Вас давно ждут в Белом Доме!

– Белом… – удивился я, но он не дал договорить.

– Вот именно! И к тому же вы должны быть в штатском! Здесь сказано, – он указал на кучу бумаг, – что вы похожи на одного их сенатора!

– Какого дьявола «похож»? Он – это я сам!

Лейтенант пожал плечами.

– В любом случае играйте его роль. Поскольку мы штурмуем Белый Дом…

Теперь его прервал я:

– Так мы воюем и, здесь?

– А где же вы были? – застонал лейтенант другим тоном. – Враги нации не ответили на наши предложения, и мы вынуждены применить силу. Вы будете в гражданском, как я сказал, с вами будет еще пара наших ребят во вражеской униформе. Идите к порталу, они должны найти госпожу президента, взять сев плен и доставить сюда.

– Святейшее дерьмо! – выругался я и затем сказал: – Постойте, а если там появится настоящий сенатор Де Сота?

– Его там нет! – уверенно заявил Кауфман. – Разве не вы лично захватили его в плен?

– Но ведь он… я думаю, вернулся в свое время!

Кауфман пожал плечами. Перевод: «Не мое это дело!»

– Так вот! – продолжил он. – Найдите приличный костюм и переоденьтесь, затем мы транспортируем вас…

– Я не захватил сумки, – сказал я. – И у меня нет гражданской одежды.

Ошеломленный пристальный взгляд.

– Да что вы говорите? Христос с вами, майор! О черт! Я думал, что она у вас с собой! Где я достану штатское? Почему, черт возьми… – вспомнив, как решают подобные задачи, он повернулся к сержанту. – Сержант! Немедленно достаньте этому человеку приличную одежду!

Через двадцать минут мы вышли из огромного, словно дом-прицеп, «кадиллака» перед лавкой с неоновой вывеской: «Одежда на все случаи жизни». Она не горела, но нам открыл сам владелец. Минут через сорок мы уже ехали в Белый Дом, а грозный хозяин закрывался снова.

– Отличная работа, сержант! – сказал я, вытянувшись на огромном сиденье и любуясь блеском лакированных ботинок, атласным поясом и со вкусом подобранным галстуком-бабочкой.

Мне показалось, что я выгляжу очень представительным сенатором, которого вызвали к президенту прямо с официальной встречи.

– Думаю, что смокинг – прекрасная идея! Ведь кто его знает, что у них в моде? А официальная одежда неизменна!..

Сержант отрезала:

– Будем надеяться, что это так!

Потом мы подошли к воротам для очень важных персон, и сержант предъявила документы очень скептичному пехотинцу. За его плечами стояли двое других. Все они были вооружены, но дело не только в этом. Еще дальше на небольшой площади стоял транспортер с тяжелой автоматической пушкой. Она тоже была нацелена на нас.

Я понял, что в Белом Доме произошли серьезные перемены. Стробы! Их уже не было: очевидно, спутники русских прошли, и они стали ненужными. Но не только это!

Даже, в пятницу население Вашингтона должно ложиться спать – прекращалось дорожное движение. Но только не теперь! Вокруг нас постоянно создавались автопробки, машины стояли на траве и ломали розы. Газонам нашего Белого Дома придется лет пять восстанавливаться после разжевавших их танков, полугусеничных вездеходов и транспорта, конечно же, во время «репетиции парада».

Я видел, почему здесь не разрешали находиться обычным штатским.

Но я-то не был простым… По крайней мере, нас пропустили. Тягач завелся и отъехал на траву, открывая дорогу… повредив дерн еще на сотни долларов… и водитель подвез нас к маленькой галерее, которую я никогда не видел прежде.

– Желаю удачи! – смущенно сказала сержант, потом наклонилась и поцеловала, показывая, что она имела в виду.

Да, это были последние минуты, когда кто-либо мог оказать мне знаки внимания.

Я уже был в Белом Доме (другое название – Стивенсон), но ничего подобного тогда не было. Сейчас вокруг меня ни одного служителя, куда-то подевались веревки, удерживающие священные комнаты от натиска варваров. В половине комнат размещались войска, в остальных – транспорт и оружие. Капрал быстро провел меня в зал прислуги, не оставляя времени потаращить глаза, свернул в комнату с зелеными портьерами, где на стенах красовались портреты президентов Мэдисона и Тафта. Это была изумительно красивая комната, если не обращать внимания на кофейник и бумажные стаканчики, стоявшие на карточном столе. На обитых креслах сидели четверо или пятеро гражданских: женщина, очень знакомая, как и двое мужчин, особенно негр, в нем я признал бывшего боксера-тяжеловеса; восемь-девять солдат во вражеской форме.

Двое из них встали и подошли ко мне.

Громадные десантники с капральскими лентами.

– Это майор Де Сота, сэр! – сказал мой спутник, козырнув, и ушел.

И чего только не случается в наше время! Мне еще не попадались капралы, отдающие честь другим капралам. Я сказал самому громадному из них:

– Капрал, первым делом мне хотелось бы кофе!

Он вопросительно приподнял густые, словно шевроны, брови, затем улыбнулся.

– Капитан Баггет, дайте этому человеку кофе! – произнес он.

А пока «капрал» номер два наливал кофе, «капрал» номер один сказал:

– Я полковник Франкенхарст, майор! Вы знаете свою миссию?

Я переориентировался.

– Простите, сэр! Совсем немного, только в общих чертах. Насколько я понял, я должен найти их президента, госпожу Рейган, а вы должны взять ее в плен и доставить сюда.

– Дерьмо! – произнес он бесстрастно. – Хорошо, это неважно! Мы с капитаном репетировали это сорок восемь часов. Как только выпадет возможность, я расскажу подробнее. Все вы, точно сговорились, похожи на сенаторов, – он уверенно улыбнулся, показывая, кто хозяин ситуации. – Не волнуйтесь, майор, мы можем и не пройти. Возникли какие-то неполадки с гляделками. Люди с той стороны убегают так быстро, что мы не поспеваем следом. Последнее, что я слышал, это то, что портал не открывается. Вперед, по крайней мере.

– Это вздор! – заметил капитан-капрал, подходя с моим кофе. – Они не должны тянуть до утра, чтобы мы не очень-то бросались в глаза.

Полковник только пожал плечами.

– Хорошо, – произнес капитан, разглядывая меня с ног до головы, – смокинг тоже не совсем подходящая одежда для восьми утра.

– Шесть одних и с полдюжины других, – сказал полковник. – Де Сота, вам представить остальных двойников? Это Нэнси Дэвис – вы, разумеется, видели ее по телевидению.

Что за вопрос, безусловно! Она стала звездой в переснятом фильме «Я вспоминаю маму». И как им удалось вырвать ее из студий и благотворительных вечеров (от общества защиты животных до «Права на жизнь»), я не мог себе представить.

– Она президент! – полковник Франкенхарст улыбнулся. – Джон служит капитаном полиции в спецслужбе Белого Дома в реальном мире, он пилот из Огайо. Этот шимпанзе, как и вы, сенатор, – он ответил на мое рукопожатие.

– Вместе мы отлично поработаем! – удовлетворенно отметил полковник. – Конечно, некоторых пришлось отпустить. Мы нашли прислугу Рейган, но она оказалась на восьмом месяце беременности, они ведь не подумают, что их дурачат. И еще нам повезло на генерала Портеко, личного военного советника. К несчастью, наш парень совсем недавно вылез из белой горячки, и нет надежды, что он вспомнит свое прошлое.

Вперед выскочил какой-то штатский.

– Я не чей-нибудь двойник! – извинился он. – Я профессор Гринберг, политолог. Меня вызвали сюда определить структуру их общества. Я буду допрашивать двойников, чтобы найти различия. Но прежде всего, допрошу вас, майор, вы ведь уже однажды были там. На что это похоже?

Следующие полчаса я говорил то немногое, что узнал сам. Что я мог увидеть на той стороне, кроме четверти квадратной мили пустыни Нью-Мехико? Но это было больше, чем знали остальные. Вопросы сыпались градом. Профессор Гринберг хотел знать, сколько стоит их кока-кола. «Сенатор» Клей жаждал узнать, сколько негров в их армии. «Президент» Нэнси Дэвис желала знать, какие у них самые популярные телешоу и легальны ли аборты. Полковник-капрал Франкенхарст очень интересовался, как вели себя в рукопашной их парни, если это случалось на Сандии.

Я немного приукрасил свои заслуги. Но, когда пытался припомнить для Нэнси Дэвис, кто ведет их «Тудэй», в коридоре раздался шум, дверь распахнулась и в комнату ввалился лично президент Браун со своей свитой. Его лицо не сияло от счастья.

Я не ожидал его появления, поскольку слышал, что он сильно запил из-за вторжения в его частную жизнь армейских частей, не говоря уж о том, что ему пришлось отменить все встречи с теми людьми, кому не следовало знать о предстоящей операции (таким был почти каждый)…

– Так вот где вы! – огрызнулся он на ласково улыбающуюся Нэнси Дэвис.

– Мне необходимо поговорить с вами!

По крайней мере, она не оскорбилась и любезно ответила:

– Разумеется, господин президент! Чем могу служить?

– Ответьте мне, Бога ради, что вы за человек! – прорычал он. – Вы не ответили ни на одно мое публичное заявление! Что вы наделали?

– Полагаю, вы имеете в виду другую «меня», господин президент? – улыбаясь, уточнила она. Когда ей нужно, на ее щеках выступали ямочки (уверен, это триумф косметической хирургии!) – Право, не уверена, смогу ли я ответить! В конце концов, я же не президент… здесь.

– Бога ради, не прикидывайтесь! – заорал он. – Вы не знаете, как успокоить эту заварушку? Я говорю не о каком-то смехотворном мире, а о нашем собственном! Русских тошнит от «подготовки к параду» и «археологических раскопок» в Нью-Мехико, кроме того, здесь замешана куча народу. Только вопрос времени, когда весь мир узнает правду. Что тогда случится? – Как только Нэнси открыла рот, президент продолжил: – Нет, я спрашиваю вас не о том! К черту, разве вы разбираетесь в этом? Я спросил вас о вас самой – другой «вас»! Думаете, это поможет, если я отменю операцию и поговорю с вами по телефону? Как президент с президентом, с глазу на глаз?

– Я уверена, что это зависит только от вас, господин президент! – задумчиво произнесла она.

– Я сказал правду! – рявкнул президент Браун. – Может быть нам стоит поменяться местами?

– Да! – медленно произнесла Нэнси Дэвис. – Я думаю, что я верна присяге. Полагаю, такую же дали и вы: оборонять Соединенные Штаты от всех врагов, внутренних и внешних, даже если они сразу и те, и другие. Я считаю, что не допущу, чтобы моя страна была захвачена без сопротивления – при условии, что агрессор – это моя же страна!

Президент смотрел на нее в недоумении, потом сердито оглядел собравшихся, особенно людей в униформах. Предполагаю, это был единственный момент в моей жизни, когда я радовался своему низкому рангу. Не хотелось бы мне оказаться на месте шефа штаба армии… Затем он медленно опустился в кресло, задумчиво глядя куда-то в пространство. Один из его подлиз что-то прошептал на ухо, но президент только отмахнулся.

– Так нам придется воевать и на своей стороне! – сказал он.

Никто не отреагировал.

В комнате наступила тишина. Обеспокоенный лакей взглянул на наручные часы, затем на Джерри Брауна. Президент произнес, ни на кого не глядя:

– Я знаю! Это, вероятно, учебный! Выглянем в окно и посмотрим, не началось ли?

Помощнику было тридцать пять лет, но, когда он подошел к зеленым портьерам, он выглядел на все сто.

Он, собственно, ничего не сказал, так как все мы услышали моторы тягачей-ракетовозов и дизелей танков.

Все бросились к окнам – их было три – одно в центре мы оставили для президента. Он медленно подошел к окну и задумчиво посмотрел на августовскую ночь, а мы толкались у двух оставшихся.

Нам был виден Южный газон, предназначенный для фото с главами иностранных государств и поисков пасхальных яиц вашингтонскими ребятишками. Кто-то установил огромную структуру из брезента, прятавшую происходящее от посторонних глаз, но мы видели, что за ней скрывалось: гигантский черный прямоугольник портала, похожий на киноэкран до начала сеанса, только черный. Хотя я видел портал прежде, смотреть было страшновато, разыгрывалось воображение.

Еще страшнее стало тогда, когда заревел моторами первый отряд управляемых танков и исчез, сбивая и без того потрепанную траву… затем дюжина транспортов с пулеметчиками и зелеными беретами… за ними маршировала десантная группа в камуфляжных костюмах.

Президент отвернулся и побрел из кабинета, переваливаясь по-утиному. В коридоре нарастал гул. И все мы переглянулись, зная, что пришла наша очередь.

Мы шли бодро, как только можно выглядеть на рассвете. Кругом, раскидывая приказы, шмыгали какие-то люди, летели искры. В моих ушах звенело, я очень возбудился и готов был совершить что-либо героическое, чтобы удовлетворить даже старика Магрудера. Мы вышли из Зеленого зала, спустились по лестнице, миновав охрану со скорострельным оружием… сюда, в Овальную комнату, где когда-то стояли величественные кресла.

Сейчас все было по-другому: комната напоминала лабораторию ученого-маньяка. Большой президентский стол отодвинут к стене, тысячедолларовые стулья и кушетки в пять тысяч долларов свалены в одну кучу. В центре комнаты располагался прямоугольник из медных труб, окружавший нечто, подобно пустой картинной раме. Это занимало центр комнаты от пола до потолка. С одной стороны располагалась панель контроля, а с другой – приземистые коробки генераторов.

Поля не было.

Ничего не происходило, кроме беспорядка и пронзительного гула. Пугающее бархатное нечто не заполняло прямоугольник. Мы увидели это сразу. Полковник ругался (гнев да разочарование), пока техники снимали панели, чтобы найти неисправность. Перед панелями сердито стоял взвод десантников, а их капитан помогал словами, выкрикивая вслед за полковником такие выражение, что не приведи Господи услышать!

Это нельзя было назвать мирной сценкой.

К нам приблизилась управляющая порталом в форме майора. Она ни на кого не кричала, лицо ее выражало предельную усталость. Майор сказала моим «капралам»:

– Вы задерживаетесь. До поломки портала мы успели пропустить только восемь человек. Очистить проход!

Полковник-капрал Франкенхарст кивнул головой, чтобы мы выполнили просьбу, потом, помедлив, спросил:

– Они прошли на ту сторону?

Мы не стали ждать ответа. Это был глупый вопрос. Управляющая и не пыталась ответить: она повернулась и поплелась прочь. Конечно же, майор не знала, да и не могла знать. Раз группа прошла сквозь портал, она исчезла. Они стали невидимыми, неслышными и не могли ничего доложить. Они даже ничего не заметили, если портал на другой стороне работал. Если бы только действовали гляделки… но они подключались непосредственно к порталу. Мы не знали…