Текст книги "Вверху над миром"

Автор книги: Пол Боулз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)

6

Единственное окно рядом с дверью выходило прямо на веранду, опоясывавшую весь третий этаж. Этот балкон был единственным приятным местечком во всем здании «Гран Отель де ла Индепенденсиа». На полу вдоль перил за многие годы скопилась большая коллекция тропических растений в горшках; они буйно разрастались, пускали шипы и листья, протягивали ползучие побеги и ветви, так что местами высился настоящий лес, через который приходилось пробираться, гуляя по галерее. На некоторых открытых пятачках стояли одинокие кресла-качалки такого же типа, как внизу у входа.

– Старшие братья, – сказала миссис Слейд, проходя мимо них пару минут назад.

Теперь супруги лежали на кроватях полураздетые благоразумно заправив сетки под матрасы, отдыхая и рассеянно обмениваясь обрывками мыслей над ничейной территорией между кроватями. Душные сумерки нависли над городом, стремительно окружив его плотным кольцом. Темнота здесь была осязаема и интимна: она пульсировала со всех сторон. Цветочные и растительные запахи волнами накатывали в открытое окно, из высоких кустов за верандой слышался несмолкаемый хор насекомых и древесных лягушек, да вспыхивали и гасли светляки летавшие у них над головами, под самыми потолочными балками из пальмовой древесины.

– Придется оставить окно открытым, чтоб было чем дышать, – сказал доктор Слейд.

– Безусловно, с закрытым нам не уснуть. Вот под этими сетками?

– Тут вполне безопасно. Наверное, внизу кто-нибудь дежурит.

Вскоре она пробормотала:

– Будто в палатке.

– Что? – спросил он. Еще минута – и он бы, возможно, задремал.

– Этот номер, – голос у нее оживился. – Будто на улице. Послушай!

Через миг он сказал:

– Чудесная колыбельная. Жаль, что придется встать к ужину.

– Ммм, – неуверенно промычала она.

Они надолго замолчали, после чего он урывками задремывал. Через каждые несколько минут открывал глаза и затем вновь с удовольствием отключался. Она думала о том, что надеть к ужину, и о невероятной темноте в номере. Отсутствие света все затрудняло. Здесь могли водиться пауки, которых даже не разглядишь. Она решила ничего не распаковывать и снова надеть то же платье, хоть оно и намокло от пота. Все – из-за Пуэрто-Фароль: в любом другом месте ей было бы противно надевать влажную одежду.

Неожиданно наступил вечер, и за окном на веранду вышли какие-то люди.

– Тейлор! Который час? – вскрикнула она.

Доктор Слейд вздохнул. Она подождала. Вскоре он ответил:

– Десять минут девятого.

– Ну ты и спишь, – сказала она ему, словно за это следовало извиниться.

Он томно потянулся и зевнул. На балконе за дверью несколько человек подняли страшный шум. На голый дощатый пол небрежно сбросили чемоданы, и затем послышались скользящие шаги. Несколько мужчин говорили по-испански, а потом к ним присоединился легко узнаваемый высокий голос миссис Рейнментл.

– Pero… pero… [8]8
  Но… но… (исп.).


[Закрыть] – казалось, говорила она.

– Похоже, багаж ей все же доставили, – сказал доктор Слейд, садясь в постели. Он отдернул сетчатый полог, быстро встал с кровати и закрыл за собой просвет. Осторожно обув тапочки, зашаркал к окну и встал там, наблюдая. Через минуту он вернулся к кровати жены и тихо сказал:

– Ее поселили в соседний номер.

– Тсс! – резко шикнула она.

Шаги носильщиков, спускавшихся по лестнице, все еще гремели и сотрясали веранду. Он видел, как она возмущенно села в кровати и сквозь сетку попыталась поймать его взгляд. С трудом надев кимоно, отдернула полог и уставилась на мужа: помятая, рассерженная и, как ему подумалось, весьма соблазнительная. Он фыркнул от удовольствия и сказал:

– Она не слышит, не слышит. Поверь мне. Послушай, – он на секунду поднял руку. – Все эти насекомые. Вроде звукопоглощения. Если, конечно, не кричать.

– Я боялась, что она стоит за дверью.

Одежда почти не просохла, с тех пор как она ее сняла. Миссис Слейд казалось, будто от нее пахнет ромом.

– Интересно, а пот может пахнуть тем, что ты пил? – спросила она.

– Конечно.

В правдивости этих сведений она не сомневалась. Взяв пульверизатор с «Таба-Блон», принялась убивать запах.

Доктор Слейд ждал, наблюдая за ней.

– Весь номер уже провонял, – заметил он вслух.

– Я готова, – сказала она.

Они вышли. Он держал в руке маленький фонарик, освещая узкие проходы в зарослях.

– Молодец, что прихватил, – сказала она.

Ужин был похож на обед: они сидели одни в полутемной столовой. Побыстрее расправились с едой, отказавшись от кофе на десерт. Поразительно, что миссис Рейнментл не спустилась.

– Прежде чем вернуться в свой гроб, я хотел бы немного прогуляться по площади, – сказал доктор Слейд.

– Хорошо, – ответила она без энтузиазма. – Наверное, мне все равно грозит бессонница.

– Нет, ты обязательно уснешь, – он погладил ее по руке.

– Боже, как жарко, – она вскочила. – Пошли.

7

Они выбрали для прогулки не улицу, а, скорее, узкий, хорошо освещенный проулок и внезапно очутились за домами и деревьями – на дощатом настиле над болотом. Уличные фонари снова начинались далеко впереди, а здесь было темно, и доски гремели от шагов. При их приближении лягушки переставали квакать прямо под ногами, но по сторонам звуки не смолкали.

– Странное местечко, – сказал доктор Слейд. Будь он один, наверняка повернул бы обратно, но в присутствии жены сделать это было труднее. Ей хотелось запомнить этот случай, чтобы когда-нибудь воспользоваться им для обороны в отвлеченном контексте: «Например, ты боялся переходить болото в Пуэрто-Фароль. Разумеется, ты был совершенно прав. Я просто хотела посмотреть, как далеко ты зайдешь. Но ты должен признать, что испугался,дорогой».

– Летучие мыши! – воскликнула она. – Я заметила пару летучих мышей, перед тем как мы зашли на мост.

– Мы почти добрались до конца.

– А здесь водятся нетопыри?

– Не знаю. Наверное. – Спустя мгновение он добавил: По-моему, ученые установили, что находясь в одной комнате с любойлетучей мышью, можно заразиться бешенством.

Теперь они подошли к высоким зарослям. Дощатый настил кончился.

– Никогда не видел столько светляков, – пробормотал он в раздумье.

– Бешенство? Об этом писали в «Тайм», – сказала она обвинительным тоном. – Я видела.

– Значит, вранье, да?

Их каблуки больше не стучали в тишине – они снова шли по песку. Некоторые дома были покрыты соломой. Банановые листья в свете уличных фонарей казались ярко-зелеными. Вокруг – ни души.

– Меня москиты заели, – заявила она.

– Может, вернемся?

– Они не перестанут кусать, если мы просто пойдем обратно.

– Фонари впереди кончаются, – показал он рукой.

– Хорошо, – она резко развернулась, и они двинулись в обратную сторону.

На дощатом настиле, посреди лягушачьего гомона, она сказала ему:

– Мне страшно. Боюсь идти под теми деревьями с летучими мышами.

– А мне москиты лодыжки облепили, – сказал он. – И зачем только мы пошли этим путем?

Она рассмеялась по-девичьи.

– Ну не я же его выбрала, – весело отозвалась она. Вернувшись на твердую землю, они быстро добрались до плазы. На веранде отеля горела единственная электрическая лампочка. В темном холле на них обрушился запах мусора и кухни. Сбоку что-то зашевелилось: доктор Слейд вздрогнул и щелкнул фонариком. В кресле-качалке сидела впотьмах миссис Рейнментл.

– А я вас жду! – назойливо вскрикнула она. – Не могу никого найти. Мне обязаныдать другой номер.

– Ваш так ужасен? – спросила миссис Слейд.

– На двери ни замка, ни засова – никак не запрешь. Я отказываюсь там спать – и все. – Она повысила голос, словно уже подавала официальную жалобу.

Доктор Слейд поводил лучом фонарика по отдаленным углам.

– Здесь кто-нибудь есть? Должен же быть сторож или кто-нибудь еще.

– Никого! А входная дверь открыта настежь. Да и кровать провисает, будто гамак. А у вас? – От нее разило свежим запахом виски.

– Все нормально, – сказала миссис Слейд.

– Она привыкла к неудобствам, – быстро пояснил муж.

– В номере нельзя находиться из-за двери, – сказала миссис Рейнментл гробовым голосом. Они промолчали.

– Ладно, может, мы тоже поднимемся, – наконец, произнесла миссис Слейд. – Наверху есть хотя бы свет.

Когда они остановились перед номером Слейдов, миссис Рейнментл зашагала дальше, воскликнув:

– Зайдите. Я хочу вам показать.

Она завела их в темную дальнюю комнату и включила свет. Это явно была обычная кладовка для старой мебели, с изогнутой кроватью, задвинутой в угол. На стене рядом с комодом болтался календарь десятилетней давности, подвешенный за один уголок. Было жарко и душно.

– Какой ужас! – воскликнула миссис Слейд. – Не понимаю, как они вообще могут селить людей в такие номера.

Узкий проход между сложенными в кучу стульями и нераспакованными чемоданами миссис Рейнментл едва позволял пробраться к кровати.

– Да вы на дверь поглядите! – крикнула миссис Рейнментл, и в ее голосе вновь зазвучали истеричные нотки. – Я буду сидеть внизу на крыльце. Где угодно. Мне все равно. Здесь я не усну.

– Зайдите к нам в номер, – настояла миссис Слейд. – Мы сможем сесть.

В дальнем конце веранды на половицы лился свет из открытой двери. Слабо слышались мужские голоса. «Наверное, двое мужчин», – подумал доктор Слейд, остановившись и прислушавшись. Пока он переходил вслед за женщинами из одного номера в другой, ему показалось, что мужчины распивают бутылку. Доктор заметил, что ладонь жены легла на руку старухи, и у него мгновенно появилось предчувствие, каким образом разрешится эта ситуация. В самом деле, едва лишь дамы сели друг напротив друга на стулья под лампочкой, миссис Слейд сказала:

– Просто останьтесь здесь со мной, миссис Рейнментл, и все уладится. Забудьте об этом.

– Да как же я могу!

– Доктору Слейду все равно, запирается дверь или нет. Правда, Тейлор?

– Да, мне все равно, – медленно сказал он.

– Для него это и впрямь не имеет значения, – упрашивала миссис Слейд. – А для вас – так важно.

– Ну ладно, – вздохнула миссис Рейнментл, робко на него посмотрев. – Это было быподлинным спасением.

– Пустяки, – успокоил он ее. – Только советую сделать это немедля.

Он хотел поскорее остаться один, чтобы не выдать своего дурного настроения. Но вместо того, чтобы выйти из номера, прошагал к умывальнику и принялся чистить зубы.

– Извините, что я при вас, – невнятно пробормотал он, сплевывая в умывальник. – Просто не хочется ничего переносить в другой номер. Вам нужно что-нибудь оттуда, миссис Рейнментл?

Она вышла из недолгой задумчивости.

– Нет-нет, все необходимое у меня в сумочке.

– Я постучу в дверь в половине шестого, – сказал он жене. Она грустно посмотрела на мужа, словно подозревая, что эта измена еще не скоро ей простится, Он уставился на нее, как он надеялся, бесстрастно и произнес:

– Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, – пожелал он и миссис Рейнментл, а затем вышел из комнаты, не прихватив даже пижамы.

«Будет спать голым», – подумала она. Она услышала, как захлопнулась дверь соседнего номера. Мужчины в конце балкона по-прежнему разговаривали: слова погромче слышались даже сквозь стрекот насекомых.

Миссис Рейнментл порылась в сумочке и достала пинту виски, купленную после обеда в китайской лавке на берегу. Бутылка была полупуста.

– Пригублю чуть-чуть, перед тем как раздеться, – сказала она удовлетворенно и направилась к умывальнику. – Вы тоже?

– Чтоб крепче спалось.

Она налила в бокал миссис Слейд чересчур много виски, но ей, очевидно, так хотелось расслабиться, что миссис Слейд не стала возражать.

– Вам может показаться, что я просто потакаю своим слабостям, – начала миссис Рейнментл, откинувшись на спинку стула, – но сегодняшний день я не забуду никогда. И вовсе не потому, что он был приятен. Буквально все произошло не так, как планировалось.

Миссис Слейд подумала: «А разве бывает иначе?»

– Наверное, вы очень устали, – сказала она, уверенная, что ее собеседница ожидала более живого участия. Миссис Слейд надеялась, что, выпив виски, возможно, пересилит себя и скажет пару любезностей. Она взглянула на стену и представила за ней мужа, который не может уснуть на продавленной кровати, пытается найти терпимое положение, клянет духоту и запах пыли.

Миссис Рейнментл говорила: это был монолог, который, похоже, не требовалось внимательно слушать. Тем не менее, миссис Слейд старалась следить за его ходом, опасаясь, что иначе глаза сами собой сомкнутся.

– Я хочу, чтобы в моем доме хватало места, – заявила миссис Рейнментл. – Хочу, чтобы комнаты у меня были огромные.

Хотя миссис Слейд выпила все виски из своего бокала, ожидаемой благожелательности к гостье она так не почувствовала: просто очень захотелось спать. Она услышала, как безучастно спрашивает:

– И где этот дом?

–  Будетна Гавайях. Я купила землю, – миссис Рейнментл налила себе еще немного.

– Прекрасно! – сказала миссис Слейд.

– Я и впрямь думаю, что мне там будет хорошо. В конце концов, жить в гостиничных номерах – бесчеловечно.

Несколько минут спустя миссис Слейд вскочила:

– Мне пора спать. Извините. Да, поздно уже.

Сквозь запутанные складки сетки от москитов она увидела, как миссис Рейнментл подошла к стене рядом с дверью и выключила свет.

– Вы умеете раздеваться в темноте? – спросила она.

– Без труда, – бодро ответила миссис Рейнментл из-под своей одежды.

Миссис Слейд услышала, как соседняя кровать заскрипела под весом грузного тела. Миссис Рейнментл глубоко вздохнула.

– Вот теперь хорошо, – сказала она довольно.

На улице стрекотали насекомые; где-то закрылась дверь. Миссис Слейд пожалела, что не отказалась от виски: оно тяжело легло на желудок. Она упорно старалась не думать о докторе Слейде, лежавшем в том жутком номере, но его образ так и стоял у нее перед глазами.

8

Доктор Слейд закрыл дверь, разделся и сложил одежду на пыльный комод. Уже голым он встал под лампочкой и завел будильник. Затем, опасливо глянув на продавленную кровать, выключил свет. С фонариком в руке пробрался сквозь беспорядок к сетке от москитов и залез в постель. После ряда экспериментов он обнаружил, что если лечь на ее наклонной поверхности по диагонали, будет вполне удобно. Он умышленно пришел сюда без пижамы. То был молчаливый протест – попытка отрицать само существование этого номера. Когда наступит утро, он оденется и выйдет отсюда с пустыми руками, как ни в чем не бывало. Сквозь окружающий стрекот насекомых ему иногда удавалось расслышать голоса двух женщин, но он не мог разобрать их слова.

В воздухе здесь висел запах пыли; горячее дыхание доктора отражалось от сетки у самого лица. «Миссис Рейнментл, – саркастично подумал он, – руководствовалась всего лишь животным инстинктом, отказавшись ночевать в этой комнате, и дверной замок тут ни при чем».

Он надеялся поспать в одной постели с женой – хотя бы с полночи. Последние две ночи они провели на корабле, где размеры и расположение коек отбивали всякое желание заняться сексом. Его посетила фантазия о том, что, возможно, он поступил опрометчиво, оставив Дэй наедине с миссис Рейнментл: ведь нет никаких гарантий, что та – не психопатка. Прислушиваясь к голосам, он старался догадаться, о чем они говорят, но его клонило в сон, а воздух наполняло неумолчное пение ночных тварей. Удивившись легкости, с которой это происходит, он осознал, что плавно погружается в сон.

Когда он услышал бешеный звон будильника, первой мыслью было, что он неправильно его завел: доктор Слейд приготовился ко сну, но сон так и не пришел. Однако, вытащив из-под подушки фонарик и включив его, доктор увидел, что уже двадцать пять минут шестого. Звуки на улице стали теперь совсем другими: фоном для них служили отдельные гудки и щебет. Поблизости какая-то ночная птица завела чистую, низкую руладу. Затем он услыхал вдалеке вторую, эхом вторившую первой. Подождал минуту, а потом, не выпуская из руки фонарик, выпрыгнул из постели и щелкнул выключателем. Номер так и остался в темноте.

Вскоре доктор оделся и, выйдя на веранду, постучал в соседнюю дверь. Услышав приглушенный отклик Дэй, тихо сказал:

– Полшестого.

– Ага, – ответила она. – Хорошо.

Заря еще и не думала заниматься. Воздух был прохладен и недвижен. Он вернулся в темный номер и, не выключая фонарик, умылся над раковиной и причесался. Побриться решил перед самым отправлением на вокзал.

Он выключил фонарик и уселся в темноте на кровать. Теперь вдали кукарекали петухи, лаяли собаки, а внизу в парке раскричался какаду – наверное, тот самый, которого они слышали накануне за обедом. Доктора Слейда время от времени ласкали блуждающие персты свежего предрассветного ветерка, и он думал: «Прекрасное время – звезды еще светят, наконец-то повеяло прохладой, и не видно никакого города».

Он услышал, как в двери соседнего номера повернулся замок и она открылась. Затем домашние тапочки миссис Слейд прошлепали по веранде в сторону душевых. В небе забрезжил слабый утренний свет, который с каждой минутой становился ярче. Много времени спустя тапочки вернулись, и дверь снова закрылась.

Для миссис Слейд ночь тянулась долго и была наполнена кошмарами. Она лежала на простыне, потея под сеткой от москитов; у нее вызывал отвращение этот номер и сама мысль о том, что несчастная миссис Рейнментл собственной персоной лежит на соседней кровати. Виски по-прежнему обжигало желудок едким пламенем, она заставляла себя дышать медленно, равномерно, но ее повсюду подстерегали парализующие кошмары. Сколько раз приходилось ей переворачиваться в постели, чтобы отогнать поднимающийся смерч сновидений? Поначалу, в моменты бодрствования, она внимательно прислушивалась, силясь различить на жужжащем металлическом фоне близкое, тихое храпение миссис Рейнментл. Порой, вспомнив об открытом окне, она убеждалась, что в номер вошел кто-то третий. С широко открытыми глазами смотрела в одну точку где-то в темноте и лежала совершенно неподвижно, пытаясь дышать, будто спящая. Однажды она почувствовала, как тяжелое насекомое или ящерица приземлилось на полог у нее над головой и, вцепившись в него, время от времени слегка покачивало сетку. Потом осталась лишь чудовищная косматая тьма, которая щелкала и пульсировала из черной насекомой глотки.

Миссис Слейд не отваживалась даже с фонариком встать с кровати и поискать «секонал» – боялась наступить на скорпиона или сороконожку, и поэтому лежала, зависнув где-то между сном и явью. Когда в дверь постучали, она сказала: «Угу», затем, схватив фонарик, словно оружие, отдернула сетку и, встав на пол, обвела лучом номер. В полумраке она смогла различить тело миссис Рейнментл, похожее на большую подушку, опутанную простынями на дальней стороне кровати. Миссис Слейд провела лучом вдоль стены. У двери висел выключатель. Она подошла и нажала его. Свет не включился. По-прежнему стояла ночь – та же самая; в желудке пекло, и болела голова. Доктор Слейд стучал в дверь. Вдруг она испугалась, что миссис Рейнментл проснется. Приблизив лицо к дверной филенке, она спокойно сказала:

– Ага. Хорошо.

Стук прекратился, и она услышала, как муж вернулся в свой номер.

Минуту спустя она поспешила в душевую, проклиная растения, царапавшие в темноте лицо. Еще не добравшись до конца балкона, она поняла, что не будет принимать душ. Там даже негде положить фонарик: он намокнет или упадет на пол, и она будет стоять в темноте с льющейся сверху водой. Она зашла в одну из кабинок и заперла дверь изнутри. Там было жарко, темно, душно. Между умывальником и душем стоял небольшой столик. Она положила фонарик туда. Стены пропитались застарелым смрадом уборной. Она знала, что позже, когда взойдет солнце, ей станет лучше, но сейчас было скверно. «Если б только меня вырвало», – подумала она. Но это было невозможно – все равно что пытаться изблевать ночь; ночь по-прежнему стояла снаружи, а внутри пекла изжога.

Когда миссис Слейд вышла, воздух стал немного прохладнее, и она почти уже могла различать дорогу между папоротниками и пальмами без фонарика. Двигаясь вдоль веранды, периодически его включала, а, добравшись до своего номера, уже больше не гасила: вошла и закрыла дверь. Изо всех сил стараясь не разбудить миссис Рейнментл (ее вовсе не прельщала перспектива разговора с ней в этот момент), она быстро и молча оделась. Затем упаковала два своих чемодана и собрала вещи в сумочку, постоянно думая, что это не совсем по-дружески – вот так сбежать, даже не попрощавшись. «Нет, нам пора ехать», – сказала она себе; ей хотелось выбраться из этого номера раз и навсегда. Самый надежный способ – упаковать вещи Тейлора самой и выставить весь багаж за дверь. Так удастся избежать шума в номере. Мужу вообще не придется заходить, а миссис Рейнментл будет спать дальше.

Миссис Слейд собрала его багаж в мгновение ока: он практически ничего не вынимал. Она открыла дверь на веранду. Медленно, по одному, выносила чемоданы и ставила их, стараясь как можно меньше шуметь. Затем, когда все уже было снаружи, встала в дверях и быстро провела фонариком по комнате, молча попрощавшись с миссис Рейнментл, как только достигла угла. Луч пробежал вдоль стены мимо зеркала и вешалки.

Миссис Слейд закрыла дверь и стояла, не шевелясь, прислушиваясь к звукам, доносившимся изнутри, и пытаясь удостовериться в том, что ей минуту назад померещилось. Миссис Рейнментл по-прежнему лежала в неудобной позе под стенкой, и одна ее большая нога свисала над краем. Освещение было слабое, мешала сетка от москитов, и миссис Слейд не могла быть до конца уверена, но ей показалось, будто миссис Рейнментл открыла глаза. В ответ миссис Слейд побыстрее закрыла дверь. И теперь прислушивалась. Если миссис Рейнментл проснулась, вполне вероятно, что в эту самую минуту она встает и подходит к двери.

Из комнаты не доносилось ни звука. Миссис Слейд попыталась еще раз восстановить в памяти увиденную картину. На сей раз глаза казались закрытыми. Но затем ей пришла на ум хромолитография Иисуса, на которой смеженные веки внезапно раскрывались, и глаза смотрели прямо на зрителя. Она повернулась и постучала в дверь доктора Слейда.