Текст книги "Шутка мертвого капитана"

Автор книги: Питер Марвел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Переведя дух и оглянувшись, Дамиан увидел, что отец Франциск расправился еще с одним наемником, который забыл защитить себя кирасой и поплатился за это. Он лежал на боку, поджав под себя ноги, и громко стенал, зажимая ладонями рану на животе. Рядом с ним валялись еще двое, сраженные пулями в самом начале схватки.

С непроницаемым лицом, выставив перед собой шпагу, последний убийца отступил назад, затем развернулся и бросился в рощу, скрывшись во мраке.

Не вкладывая клинка в ножны и не обращая внимания на раненых, отец Франциск схватил Дамиана за плечо и потащил за собой. Спотыкаясь и падая, они ринулись вниз по склону, к берегу, туда, откуда уже доносился мерный шум волн.

На ходу Дамиан то и дело оглядывался, опасаясь погони.

– Им потребуется некоторое время, чтобы прийти в себя, – на ходу торопливо говорил отец Франциск. – Но боюсь, они осведомлены о наших планах гораздо лучше, чем мне казалось. Я начинаю подозревать, что им известно, кто снарядил «Азалию».

– Значит, на сегодня это не все? – ужаснулся Дамиан.

– «Все» кончится только вместе с жизнью, – едко заметил отец Франциск. – Но вы хотите знать, ждет ли нас новая засада? Я этого не исключаю. Но, предвидя ее, я принял некоторые меры. На дороге должна ждать карета, которая довезет нас до бухты. Здесь нельзя пристать к берегу на лодке: плохое дно, очень сильный прибой. Так что придется прокатиться.

Они выбежали на узкую горбатую дорогу, разбитую фурами и копытами волов.

– Вот она! – радостно вскрикнул отец Франциск.

И точно – карета была на месте. Отец Франциск тихо перекинулся с кучером несколькими фразами – Дамиан догадался, что это был пароль, – и распахнул дверцу. Они запрыгнули внутрь, кучер стегнул лошадей, и карета сорвалась с места. Загрохотали подковы, взрывая прибитую росой пыль. В окошке затряслись, запрыгали звезды. Дамиан сидел, вцепившись обеими руками в свою шпагу, и смотрел прямо перед собой. В голове его воцарилась звенящая пустота, во рту пересохло и было солоно от крови: в азарте он прикусил губу. Вдруг в животе у него громко и позорно забурчало: не привыкший к таким переживаниям желудок напомнил о себе. Дамиан покраснел и быстро взглянул на наставника. Но тот, казалось, вовсе ничего не заметил, устремив взгляд в окошко и упиваясь ночной прохладой. Лицо его было черно и неподвижно, только ноздри раздувались, как у разгоряченного скачкой арабского скакуна. Карету безжалостно трясло и мотало на ухабах, сквозь грохот и скрип раздавались щелканье кнута и тихие покрикивания кучера на лошадей. Дамиана то и дело бросало то на спинку сиденья, то на дверцу, то на отца Франциска, который умудрялся оставаться недвижим, как каменный идол. Внезапно карета дернулась и остановилась как вкопанная. Воцарившаяся тишина ударила по ушам. Дамиан вздрогнул и вопросительно посмотрел на отца Франциска. Тот жестом показал, что пора выходить. Дамиан открыл дверцу и спрыгнул на землю.

Под ногами у него заскрипел песок, и звуки возвратились. Он услышал, как бьют о берег волны, как потрескивают насекомые и шелестит высохшая трава. Разгоряченные лошади нетерпеливо фыркали, переминались с ноги на ногу и переступали копытами. Их шкуры, мокрые от пота, слабо поблескивали в неровном свете звезд. К ночным ароматам моря и цветов явственно примешивалась вонь навоза и лошадиного пота. Кучер в черной полумаске, закутанный в плащ с капюшоном, страшный, как палач у плахи, наклонил голову, разглядывая своих пассажиров. От этого взгляда у Дамиана мороз пробежал по коже.

Отец Франциск выбрался из кареты, подошел к кучеру и что-то тихо сказал ему, подняв на прощание руку. Кучер, подобрав поводья, кивнул в ответ и щелкнул кнутом. Карета с грохотом сорвалась с места, описала на пустоши полукруг и, подпрыгивая на ухабах, понеслась прочь.

– Нам нужно дойти до конца мыса, – объяснил отец Франциск. – Там нас ждет лодка.

Он повернулся и уверенно пошел куда-то в темноту. Мелкие ракушки и песок поскрипывали под его башмаками. Придерживая на бедре шпагу, Дамиан бросился его догонять.

– «Азалия» еще утром снялась с якоря и вышла из залива, – вдруг сказал отец Франциск. – Теперь она стоит на расстоянии четырех кабельтовых от мыса. Придется помахать веслами, но это, я думаю, лучше, чем махать шпагами и брать грех на душу. Те, кто нас ищут, полагают, что наш корабль все еще стоит в порту, и будут ждать нас именно там. Как это в Писании: блуждающие во тьме…

По мнению Дамиана, им тоже немало пришлось побродить во тьме, прежде чем они вышли к шлюпке с полудюжиной матросов на веслах. Дамиан вслед за отцом Франциском ступил на мокрый песок. Тут же на его башмаки, шипя, набежала пенящаяся волна. Отец Франциск опять обменялся с кем-то паролем и без церемоний вместе с парой матросов навалился на нос шлюпки, помогая спихнуть ее на воду. Через минуту матросы, яростно налегая на весла, направили шлюпку в открытое море.

Волны были совсем невысокие, но у Дамиана при каждом взмахе весел екало сердце. Он уже понял, что не любит морские путешествия. С гораздо большим удовольствием он прогулялся бы по холмам или лесным чащам, чем болтаться в какой-то скорлупке по бескрайним просторам океана. Даже гилея Новой Гвианы показалась Дамиану неплохим, в сущности, местом по сравнению с бездонной пучиной, готовой поглотить без следа все, что попало ей в пасть. Само собой, все эти мысли Дамиан держал при себе. Он даже про голод, донимавший его все больше, предпочитал помалкивать, проклиная свое чрево, то и дело испускающее жалобное бурчание. Как понял Дамиан, отец Франциск в принципе не любил жалоб и уж тем более не желал их слышать от какого-то голодного брюха. Подобно статуе, он сидел на корме и смотрел на море. Мысли его были сейчас далеко.

«Вот человек с сердцем леопарда и нравом крокодила, – подумал Дамиан, невольно восхищаясь своим командором. – Ему бы командовать армией или быть министром, а он отрекся от своего знатного происхождения и сменил плащ на сутану». Но из-под ее полы упрямо выглядывал кончик шпаги – так из-под позолоты на кирасе со временем проступает булат.

Глава 7
Амбулен сохраняет лицо

Карибское море. Эспаньола

– Итак, Мак-Магон, ты утверждаешь, что все, кто имеет отношение к поискам сокровищ на этом острове, разбрелись кто куда, как неразумные дети на лужайке? – спросил Кроуфорд, держа в руке горящую ветку свечного дерева и с любопытством рассматривая испуганную физиономию пирата, сидящего перед ним прямо на земле. – Ты именно это хочешь сказать, я ничего не перепутал?

Единственный оставшийся в живых после стычки пират Черного Билла Мак-Магон был из новеньких и с квартирмейстером Веселым Диком не плавал. Но о легкой придури этой личности был наслышан, и теперь, когда этот самый Дик отправил к праотцам всех его приятелей, хмель выскочил у Мак-Магона из головы, а сам он сделался на редкость разговорчив и обстоятелен, чего с ним прежде никогда не случалось: в жизни он был на редкость молчаливым типом. Но угроза скорой расправы развязала ему язык. Он выложил Кроуфорду все, что знал о замыслах Черного Билли, и все то, чего не знал, но о чем догадывался или что успел придумать на нетрезвую голову.

– Нет, это я тебе все точно передаю, Веселый Дик! – тараща глаза, заявил он. – Мы почему в эту дыру поперлись? Дык за этой бабой с картой. А Черный Билли хотел эту карту вернуть, потому как же без карты искать сокровища? Только вот он немного маху дал… По моему разумению, нужно было потихоньку в эту деревню пробраться, прирезать, кого полагается, и забрать карту. А Билли приказал артиллерию подкатить, шум поднял… Вот… Ну, конечно, дали мы им хорошо, французикам-то, но баба-то улизнула! Теперь Черный Пастор собрал ребят, посадил на коней и рванул вдогонку. Вот. Но ты сам знаешь, каков моряк на коне. Толку, по-моему, от этого не будет. Вот. Голландцев, сукиных детей, уже упустили! Так же вот и бабу упустим. Вот!

– Голландцев вы упустили, потому что перепились, – убежденно заявил Кроуфорд. – Эх вы! Искатели сокровищ, домашние шлепанцы! Все у вас было в руках – карта, конкуренты, а вы умудрились променять это на ром!.. Значит, в селении сейчас не меньше полутора дюжин человек осталось? – задумчиво произнес он, оборачиваясь к Уильяму, который в компании насмешливо скалившегося Потрошителя молча наблюдал за допросом. – Как ни крути, а многовато! Даже если использовать эти две дерьмовые пушки. И в погоню за Черным Билли пускаться нет никакого смысла. Моряк на коне – что кобель на гвозде, но пешком его все равно не догонишь. Поэтому мы сделаем все наоборот.

– Как это наоборот? – не понял Уильям.

– Мы вернемся на побережье, – сказал Кроуфорд, – а наш друг Мак-Магон покажет нам, где Черный Билли оставил судно.

– Я покажу, – с готовностью отозвался Мак-Магон, который почуял, что жизнь продолжается. При этом он напрочь забыл, что на Эспаньолу Черный Билл пришел не на «Мести», а всего лишь на чужой шхуне с несколькими кулевринами.

– А зачем нам этот корабль? – с подозрением спросил Уильям. – На нем же осталась половина команды. Не надеетесь же вы, Кроуфорд…

– Та половина команды ничуть не лучше этой, – усмехнулся Кроуфорд. – Держу пари, что на ногах там сейчас два-три человека, не больше. А зачем нам корабль, вы узнаете чуть позже. Сейчас же мы выступаем, чтобы успеть добраться на место до рассвета. Зовите всю компанию, Уильям! А я пока постерегу нашего друга Мак-Магона, – и он снова ухмыльнулся, трепля за холку выглядывающего у него из кармана Харона.

Через пять минут они уже шли по ночной дороге обратно к побережью. Постепенно стихли пьяные вопли и пальба, померкли отсветы пожара у них за спиной. На иссиня-черном бархатном небе сияли бриллиантовые огни звезд.

– Мы сглупили, когда отправились через горы, – заметил Кроуфорд, шедший впереди. – Эта дорога куда приятнее и удобнее. Хотя, надо сказать, Черному Билли это не очень помогло. Вот увидите, Уильям, этот несчастный фигляр у нас горько раскается в своем тупом упрямстве. Завтра слух о его бессмысленном нападении на мирный поселок колонистов прокатится по всей французской Эспаньоле, и на него будут охотиться, как на бешеную собаку.

– Но это может помешать и нам, – осторожно заметил Уильям.

– Несомненно, – кивнул Кроуфорд. – И я озабочен этим обстоятельством. В такой ситуации вся надежда на твоего приятеля Амбулена. Как-никак, а он у нас единственный француз, так что быть ему нашей волшебной палочкой, отпирающей любые двери.

– Отмычкой то бишь, – гоготнул Джон и толкнул Боба. Боб в ответ пихнул Джона, и они захихикали.

– Цыц на баке, – приструнил их Потрошитель.

– И вообще, я полагаю, – продолжал Кроуфорд, не замечая перебранки, – что сбудется скоро заветная мечта Билла: ему удастся так прославиться, что мы будем просто лопаться от зависти к его популярности.

– Это почему, сэр? – вдруг спросил Джон и оглянулся на Потрошителя.

– Это потому, мой маленький друг, что здешние жители вовсе не такие трусы, какими кажутся. Завтра они соберутся с силами и дадут этому бородатому тупице угля в трюмы. Он кинется на корабль спасать свою паленую шкуру, но корабля у него уже не будет…

– Как?! – воскликнул Уильям. – Вы хотите увести его фрегат?!

– Почему это его?! – искренне возмутился Кроуфорд и оглянулся на шагавших позади товарищей. – Откровенно говоря, планы у меня несколько иные. Я бы с удовольствием воспользовался «Местью», но, боюсь, у нас нет никаких возможностей для этого. Будь в нашем распоряжении побольше времени, я бы попробовал убедить братьев-корсаров, что их будущее под предводительством Черного Билли, мягко говоря, небезоблачно и имеет весьма туманные перспективы. Но сейчас я не имею для этого ни времени, ни желания. Посему мы опробуем более простой и незамысловатый способ. Мы лишим Черного Билли радости возвращения.

– Вы намерены потопить корабль? – с беспокойством спросил Уильям.

– Потопить, взорвать, сжечь – как вам больше понравится, – кивнул Кроуфорд. – С самого начала я питаю к нему некую неприязнь, которая, подобно золотухе, возвращается ко мне, как только я его вижу.

– Ей-богу, неудивительно, – подал голос Потрошитель. Хоть там вас и окрестили Веселым Диком, но оттуда Билл и пустил вас носиться по волнам.

Кроуфорд обернулся и бросил на Потрошителя недовольный взгляд.

Тот в притворном испуге взмахнул руками и прижал их ко рту. Сэр Фрэнсис пожал плечами и отвернулся.

– Но, полагаю, потопить корабль не так просто, – осторожно начал Харт, невольно поежившись. – Вряд ли команда позволит нам осуществить эти планы.

– Тут есть одна загвоздка, как сказал бы Джек, – усмехнулся Кроуфорд. – Мы не станем спрашивать мнения у команды. Все это будет для них сюрпризом.

– Трудно преподносить сюрпризы, когда на тебя смотрит сотня пар глаз, – возразил Уильям.

– Я уже говорил, что вся эта братия, скорее всего, уже по самую ватерлинию нагрузилась ромом. А кроме того, мы же не станем лезть на рожон. Как более слабая сторона, мы применим военную хитрость. Но детали ее мне еще нужно обдумать. Поэтому прошу вас, давайте помолчим немного, и я смогу все как следует обдумать. Тогда нам будет чем поразвлечь наших приятелей, которые наверняка уже соскучились без шуток Веселого Дика…

Капитан принялся обдумывать свою каверзу, и остаток пути все проделали в полном молчании. Харт мечтал о прекрасной Элейне, а жизненный водоворот затягивал его в мутный таинственный омут, откуда, возможно, не было даже возврата. Вообще, он с гораздо большим удовольствием предпринял бы вылазку до той бухты, где на французском фрегате страдала и ждала Элейна. Это было далеко, но расстояние не имело ни малейшего значения. Пиратская шхуна, одиноко стоящая в бухте, наводила тоску. Невзгоды, которые обрушились на него в последние месяцы жизни, укрепили Уильяма Харта в мысли, что он вовсе не трус и в случае чего способен противостоять и людям, и судьбе, но погибнуть сейчас от руки пирата или в морской пучине, так и не увидев Элейны, было глупо. Однако до того счастливого мгновения, когда Уильяму удастся соединить свою судьбу с судьбой возлюбленной, должно было произойти еще множество событий, и ему, как в сказке, следовало выполнить еще массу условий, чтобы заслужить награду.

Едва забрезжил рассвет, как они вышли на берег небольшой бухты, где стояла на якоре двухмачтовая шхуна «Ласточка». В утреннем сумраке корабль выглядел мертвым и зловещим, как надгробие. Уильяму это показалось недобрым знаком. На душе у него было скверно. То, чем они занимались на острове, все менее отвечало его внутренним наклонностям.

Тем временем Кроуфорд, оба глаза которого жадно всматривались в корабль, от удивления замер на месте, а потом медленно повернулся к пленнику и поманил его пальцем.

– Послушай, Мак-Магон, ты куда нас привел? Я хоть однажды и потерял где-то один глаз, но теперь, как видишь, вполне исцелился и довольно неплохо вижу…

Мак-Магон, вытаращив глаза, смотрел на Веселого Дика, едва ли поняв, о чем тот вообще говорит.

– Где «Месть», болван, и что это там за тазик для бритья? – рявкнул Кроуфорд.

Мак-Магон вздрогнул и рухнул на колени перед бывшим квартирмейстером.

– Что ты, что ты, Веселый Дик! У меня и в мыслях не было обманывать тебя! Это наш корабль – Черный Билл зафрахтовал его для перехода на Эспаньолу. Он оставил «Месть» килеваться на Тортуге, и часть команды тоже осталась там… вот и все.

– Рыбья башка! – рассердился Кроуфорд. – Что ж ты мне раньше не сказал?! Стоило тащиться сюда из-за какого-то плавучего курятника, если фрегат Билла загорает кверху пузом в полусотне миль отсюда?!

Кроуфорд в сердцах плюнул и отвернулся. Потрошитель отвесил незадачливому предателю хороший пинок, отчего тот ткнулся носом в песок, и, положив руку на рукоять ножа, задумался. Вид у него был как у мясника на бойне, который, глядя на корову, примеривается, как бы поудачнее содрать с нее шкуру. Воцарилось молчание, периодически нарушаемое всхлипыванием Мак-Магона, покашливанием Амбулена и дружным сопением Боба и Джона. Кроуфорд смотрел на шхуну и раздумывал, имеет ли смысл реализовывать созревший у него план в подобных обстоятельствах.

Но Веселый Дик не любил менять свои решения. В конце концов, главная задача – лишить Черного Пастора возможности убраться с Эспаньолы, когда тому заблагорассудится, – в любом случае была бы решена. Вместе с тем тот факт, что целехонькая «Месть» при этом спокойно стояла в одной из бухт на Тортуге, рождал у Кроуфорда надежду когда-нибудь в будущем завладеть этим роковым фрегатом. Поэтому он снова повернулся в сторону до смерти перепуганного Мак-Магона и спросил:

– Ты можешь вызвать с корабля шлюпку? У вас же наверняка есть для этого условный сигнал, верно?

Мак-Магон еще больше побледнел и пристально посмотрел на корабль.

– Да никакого особенного сигнала и нет, Веселый Дик! – проговорил он хмуро. – К примеру, выйду я сейчас к воде и разожгу костерок, да и помашу рукой или шляпой вот… Вахтенный само собой позовет боцмана. На борту ведь Грязный Гарри остался за старшего. Боцман поглядит: свои – и пошлет шлюпку.

– Ну, если он тебя одного увидит, то, наверное, шлюпку посылать не станет, – предположил Кроуфорд. – Так что придется и нам изобразить из себя товарищей Билла. На веслах будет гребцов так шесть… Теперь вопрос, как нам этих шестерых прикончить, чтобы на шхуне этого не увидели…

Он оглянулся на мангровые заросли, которые почти сплошь покрывали берег. Мак-Магон опять побледнел.

– Веселый Дик! – сказал он дрогнувшим голосом. – Ты предлагаешь мне заманить в ловушку моих же товарищей?

– Ага, именно это я тебе и предлагаю, – хладнокровно ответствовал Кроуфорд и усмехнулся. – В обмен на твою ничтожную жизнь. Если она тебя, конечно, интересует. Впрочем, ты можешь остаться в памяти этих пропитых джентльменов настоящим героем. О тебе будут рассказывать легенды в портовых кабаках от Маракаибо до Юкатана. Только сразу давай обсудим, как ты хочешь умереть: от ножа Потрошителя или предпочитаешь пеньковую веревку, которую Боб вечно таскает с собой?

Мак-Магон задрожал. Веселый Дик говорил как бы шутя, но глаза его были холодны и жестоки. Выражения лиц остальных окружавших его мужчин тоже не предвещали ничего доброго, а клешня Потрошителя любовно погладила нож.

Мак-Магон махнул рукой и испустил громкий вздох.

– Ладно, Веселый Дик! – сказал он могильным голосом. – Твоя взяла. Я не герой и говорю об этом прямо.

– Ну и отлично! – бодро воскликнул Веселый Дик и хлопнул его по плечу. – Значит, договорились. Подымайся с колен, дружище. Даю слово, что сохраню твою никчемную жизнь.

– А какие у меня гарантии, сэр?

– Одного слова Веселого Дика достаточно, – весело сказал Потрошитель. Поверь, наш капитан – джентльмен и на его слово вполне можно положиться.

Мак-Магон неловко поднялся.

– Так вот. Сейчас ты выйдешь к самой воде и разведешь костерок. Кремень и кресало я тебе дам. Ты будешь дымить и размахивать руками до тех пор, пока с корабля не спустят шлюпку. Когда она подойдет к берегу, ты объяснишь матросам, что в зарослях лежат тяжело раненные товарищи – сам Черный Билли, ну и еще кого сам захочешь назвать. Цель у тебя одна – гребцы должны зайти в заросли. Для этого тебе придется быть очень убедительным. Если матросы не поверят, то хочешь ты этого или не хочешь, а придется тебе все-таки умереть героем… – и Веселый Дик показал на рукоять своего пистолета. – Ты будешь на мушке у меня и моих друзей.

– Я сделаю так, что они поверят, – поспешно сказал Мак-Магон.

– Надеюсь, – кивнул Дик. – Затем, когда гребцы войдут в заросли, мы выпустим их души полетать – конечно, если они добровольно не отдадут нам своих нарядов, – а затем переоденемся в их одежду и отправимся на корабль. Те, кто останется жив, позагорают связанными, те, кому не повезет…

– Что?! – перебил его Робер Амбулен. – Мы должны подняться на корабль, полный пиратов?!

– Вот именно, – сказал Кроуфорд, улыбнувшись французу. – Но для паники нет никакого повода. Тот, кто поднимется на корабль, влезет по забортному трапу или якорному канату, пока сидящие в шлюпке отвлекут внимание вахтенных.

– Вот как? – нахмурился молодой доктор. – И кто же этот счастливчик?

– Конечно, не вы, Амбулен! На борт корабля поднимусь я.

Уильям вспомнил, как однажды Кроуфорд уже проделал это – в ту ночь, когда они взяли испанский галеон.

– Дождемся ночи. Мне нужен помощник. Я возьму тебя, Уильям. Пока вы будете морочить головы вахтенным, мы заберемся на палубу.

– А что на корабле? – спросил Уильям.

– На корабле ты будешь прикрывать меня, – ответил Кроуфорд. – Пока я полезу в крюйт-камеру.

– В крюйт-камеру! – воскликнул Мак-Магон. – Ты хочешь взорвать пороховой погреб, Веселый Дик?!

– Именно это я и хочу сделать, – небрежно подтвердил Кроуфорд. – Порох – это великое изобретение человечества. Китайцы называли его «китайский снег», арабы – «цветок камня Ассос», европейцы – «летающий огонь». Монах Роджер Бэкон в тринадцатом веке упомянул о нем в своей «Эпистоле», зашифровав рецепт получения пороха в анаграмме. Немецкий алхимик Альбертус Магнус уже открыто сообщал о порохе в своем труде «О чудесах мира». Скоро, очень скоро Европа содрогнулась под грохочущим маршем ужасного летающего огня. Без пороха, господа, мы воевали еще более или менее честно: в поединке, в схватке, в сражении все решали ум командира и мужество воина. Теперь… Теперь я роняю искру на серый зернистый порошок и – бах! В одно мгновение я уничтожаю то, что годами, десятилетиями, веками кропотливо творили люди. Будь я хоть последний дурак, закоренелый мерзавец, гнусный дегенерат со слюной, текущей по подбородку, победа будет за мной! Так да здравствует порох, принесший нам долгожданное равенство! Ура, господа!

Кроуфорд сглотнул слюну и рассмеялся.

– Но это еще не все! Я предвижу дивные времена, когда человеческий разум, пришпоренный алчностью и завистью к себе подобным, отменит последние заветы совести! Пушки станут стрелять еще дальше, пистолеты – еще быстрее; мы научимся летать по воздуху и будем швырять на головы наших братьев многотонные ядра! Я хочу – значит, имею право! Свобода, господа, свобода – вот что двигает опьяненным похотью стяжания человечеством! Свобода от милосердия, свобода от любви, свобода от ответственности за этот мир! Апрэ ну лё делюж, не так ли, месье Амбулен? После нас – хоть потоп, господа! – Кроуфорд замолчал и обвел глазами смотревших в землю товарищей. – Да, – сказал он после небольшой паузы, – кажется, я снова погорячился.

– Ну, так теперь ты понимаешь, как тебе повезло? – громко сказал он впавшему в какой-то транс Мак-Магону. Тот очнулся и хлопнул глазами. – Все твои дружки, как Дикий Сэм, отправятся в ад, а ты будешь по-прежнему коптить это синее небо!

– Да, я очень благодарен тебе, Веселый Дик! – с тоской сказал Мак-Магон. – Век за твое здоровье буду молиться.

– Тогда начинай прямо сейчас, – деловито произнес Кроуфорд. – Потому что здоровье мне вскоре очень понадобится.

– Послушайте, Кроуфорд! – вмешался Амбулен. – Когда мы подойдем близко к кораблю, вахтенные поймут, что мы не те, за кого себя выдаем. Полагаю, что нас начнут обстреливать, и, возможно, даже из пушек.

– Очень надеюсь, что так оно и будет, – рассмеялся Кроуфорд. – Чем большее внимание вы к себе привлечете, тем лучше для дела.

– Не забывайте, вам еще будет нужна шлюпка, чтобы вернуться на берег! – проворчал Амбулен.

– А я этого и не отрицаю, – улыбнулся Кроуфорд. – Поэтому постарайтесь сохранить ее в целости и сохранности. Вы ребята ловкие, и вам это удастся, я уверен.

– Меня смущает только одно, – упрямо заявил Амбулен. – На фрегате тоже может найтись пара ловких ребят, которые умеют управляться с фитилем и прибойником. Одного ядра хватит, чтобы обеспечить нам ночное купание с последующим вознесением на небеса.

– Не обольщайтесь, Амбулен! На небеса вас уже никто не возьмет! – сказал Кроуфорд. – Полагаю, что даже дьявол не согласится пустить вас в преисподнюю, опасаясь за нравственность вверенных ему душ. Вы обречены скитаться по земле, как Вечный Жид… Однако хватит! Объявляю привал!

Люди разбрелись по берегу, выискивая местечко поудобнее, Джон Ивлин отправился вместе с Хартом на охоту, а Амбулен под надзором Потрошителя пошел искать съедобные фрукты. После быстрого марша и бурной ночи все страшно устали и мечтали только об одном: набить желудок и завалиться спать.

* * *

Пообедав, щедро разбавляя воду из ручья ромом, добытым в том же Гро-Шуане, пираты расположились на отдых.

Уильям и Кроуфорд оказались чуть в стороне от всей компании, и последний из них уже отчаянно зевал. Но Уильяма давно мучил один вопрос.

– Помните, сэр Фрэнсис, однажды, мне кажется, что уже много лет назад, хотя прошло всего два месяца, на борту «Головы Медузы» вы спросили у меня: «Уильям, зачем тебе сокровища?» Я тогда не знал, что ответить. Так вот, сэр Фрэнсис, теперь я хочу спросить у вас: сэр Фрэнсис, зачем вам сокровища?

Они полулежали в тени пальм на теплом песке и смотрели в голубое полуденное небо. Кроуфорд курил серебряную трубку, а Уильям жевал стебель какой-то жесткой травы.

Услышав вопрос Харта, Кроуфорд задумчиво вытащил трубку изо рта и, не поворачивая головы, ответил:

– Видишь ли, Уильям. Когда-то давно я мечтал о них просто потому, что каждый юноша, которому в руки попадает карта острова сокровищ, начинает мечтать, как найдет их и будет ими обладать. Потом я стал желать их, чтобы отомстить. Мне казалось, я лучше Господа исполню закон Божественного правосудия и моя справедливость будет самой справедливой в мире. Еще позже мне пришлось искать их уже безо всякого желания. Да-да, Уильям. Ты еще слишком мало повидал мир, а кто мало видел, много плачет. На свете всегда находится чья-то воля, которая будет посильнее твоей. Король, мерзавец с пистолетом, болезнь, смерть, любовь – мало ли на свете сил, которым сломать человека проще, чем мне выкурить вот эту самую трубку. Да и воля Самого Господа Бога, наконец. Я никогда никому не говорил этого, Уильям, а тебе скажу. Просто потому, что я испытываю к тебе какую-то странную привязанность, может быть и не совсем полезную для тебя. Меня сломали, Уильям. Да-да, Веселого Дика скрутили так, что небо показалось ему с овчинку, а преисподняя уже воняла ему в лицо блевотиной и мертвеч и ной.

– Вас пытали? – взволнованно спросил Харт, приподнимаясь на локте.

– Нет, мой друг. Меня просто припугнули. Оказывается, на свете так много вещей, которых боится старина Кроуфорд. Гораздо больше, чем тех, которых боялся Веселый Дик.

– Но при чем тут сокровища?

– Они как раз почти и ни при чем. Но теперь мне во что бы то ни стало придется их найти. И заметь, Уильям, любой ценой.

Кроуфорд перекатился на другой бок и крикнул:

– Эй, Амбулен! Вам знаком девиз одного Божьего общества? Ну, этот: «Цель оправдывает средства»?

Амбулен едва заметно вздрогнул и посмотрел на Кроуфорда не то с каким-то ужасом, не то с ненавистью; впрочем, красивые глаза его довольно скоро приняли свое обычное доброжелательное выражение.

– Да, мон сир. Так говорят иезуиты.

Кроуфорд опять лег на левый бок и засунул трубку в рот.

– Приятно поболтать так с друзьями, глядя на величественный океан, морщинистый, как лицо старухи, погреться в лучах солнышка, которое в любой момент может затянуться тучей… А что, сэр Ивлин, черепаха, которую вы приволокли с Хартом, была недурна? – вдруг крикнул он своему штурману и бывшему капитану «Медузы».

– Да, сэр. Конечно, мы ловили черепах и пожирнее, да и пережарил ее Потрошитель. Но бывало и хуже.

– Пальчики оближешь! – крикнул Потрошитель и для наглядности облизал два своих пальца, на одном из которых не хватало фаланги, а на другом напрочь отсутствовала ногтевая пластина.

– А вы, джентльмены, как думаете? – Кроуфорд оборотился на Боба, Джека и Мак-Магона, которого они безжалостно обыгрывали в кости, бросая их прямо на песок.

Заметив, что Веселый Дик глядит прямо на них, джентльмены испуганно прикрыли кости рукой и покраснели.

– Да ладно, мы ведь на суше. Так что будем считать, что, несмотря на военное положение, азартные игры дозволяются. – Кроуфорд неожиданно зевнул так, что за ушами у него что-то хрустнуло. – Давайте баиньки, сэры, – пробормотал он, выбил трубку и, положив себе под голову локоть, закрыл глаза.

* * *

– Мак-Магон, начинай свое представление! – сказал Кроуфорд, едва сумрак начал сгущаться над морем. – Постарайся играть получше. Актерское ремесло – презренная вещь, но сейчас от твоих талантов зависит не только твоя жизнь, хотя твоя зависит только от них. А мы пока посидим в тенечке и послушаем, как поют птички, пока они не начали выклевывать чьи-нибудь глазки…

Мак-Магон вздохнул, почесал в затылке и поплелся туда, где океан лениво лизал кромку берега. В руках он держал охапку веток и мешочек Потрошителя с кресалом, кремнем и трутом. Из своего укрытия Кроуфорд с отрядом могли обозревать не только его унылую фигуру, но и весь берег, и большую часть бухты.

Несчастному Мак-Магону, находясь на мушке, не сразу удалось разжечь костер. Некоторое время он просто тащился по мокрому песку, взглядывая на залив с таким жалобным и просительным видом, будто надеялся, что шхуна как-нибудь сама собой растает в воздухе. Но этого не происходило, и Мак-Магон, оглянувшись на заросли, со вздохом извлек из просмоленного мешочка необходимые для добывания огня приспособления. Вначале он никак не мог правильно ударить кресалом по кремню. Вместо того чтобы наносить скользящий удар, он тупо стучал обломком стального лезвия по камню, издавая громкий звон. После того как Потрошитель из кустов напомнил ему, кто тут хозяин, он наконец высек из кремня сноп искр, которые теперь, хоть тресни, никак не летели на трут, сделанный из пучка корпии, а быстренько гасли на ветерке. Тогда Потрошитель чуть было не выскочил и не показал этому придурку, как настоящие мужчины разжигают огонь, но был вовремя пойман Кроуфордом за штаны и усажен обратно.

– Он же этого и добивается, – прошептал сэр Фрэнсис, а затем крикнул:

– Мак-Магон, я считаю до трех. Раз…

Мак-Магон еще раз вздохнул, ударил кресалом, и наконец трут начал тлеть. Не дыша, несчастный матрос запалил от него кусок фитиля и бросил его на валежник. Тот вяло задымил, но под напором ветра ветки легко занялись, и вскоре черная струя дыма уже поднималась вверх, где ее немедленно подхватывал ветер и гнал на остров. Длинные языки синевато-оранжевого пламени жадно пожирали дерево, и вскоре костер уже невозможно было не заметить со шхуны.

– Вот из-за таких идиотов и изобрели кремневые замки… – задумчиво пробормотал Кроуфорд, которого сегодня просто тянуло на теоретические разглагольствования. – Когда механики поняли, что профанов с каждым годом рождается все больше, они придумали курок. Пружина с силой пошлет курок с кремнем навстречу кресалу, высечет сноп искр, затравочная полка с порохом вспыхнет, и оревуар, бедный неудачник! – Кроуфорд поднял руку и нацелил пистолет на одинокую фигуру на берегу.