Текст книги "Дисфункция реальности: Увертюра"

Автор книги: Питер Ф. Гамильтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 41 страниц)

– Умница.

Оксли вернулся в космоплан, чтобы забрать переносной холодильник с образцами продуктов Атлантиса. Порывшись в шкафчиках, он захватил и личные вещи каждого, уложенные в заплечные сумки. Спустившись на землю, секретным кодом дал распоряжение биотех-процессору флайера, который бесшумно убрал трап и закрыл тамбур. Тулу подняла холодильник, и они направились к белой диспетчерской башне, которая дрожала в знойном мареве.

– Что он сказал насчет переплаты такси? – спросила Сиринкс Рубена. – У них ведь должны быть стандартные счетчики.

Рубен хихикнул. Он дотронулся до ее руки.

– Когда ты говоришь «такси», я думаю, ты имеешь в виду одну из тех блестящих маленьких машин с магнитной подвеской и кондиционером, которыми адамисты всегда пользуются на развитых планетах?

Сиринкс чуть было не сказала: «Ну конечно». Однако насмешливый блеск его глаз предостерег ее.

– Нет… Чем они пользуются здесь?

Он обнял ее и рассмеялся.

* * *

Над головой вновь сиял небесный мост. Луиза Кавана и ее сестра Женевьева бродили по выгону поместья Криклейд. Запрокинув головы, они смотрели на небо. В течение вот уже нескольких недель они каждый день рано утром выходили из дома, чтобы посмотреть при свете Герцога, насколько вырос мост за ночь, во время которой на небе властвовала Герцогиня.

На западе горизонт еще был залит темно-красным свечением Герцогини, диск которой опускался где-то далеко за пустошами, а на севере сверкали звездолеты, которые находились на орбите планеты. По небу проносились рубиновые сверкающие точки. Плотно соединяясь друг с другом, они образовывали устойчивую полосу, подобную красной полосе радуги. На западном горизонте, где вставал Герцог, была видна такая же арка, но золотого цвета. Прямо на севере полоса низко нависла над долинами округа Стоук. Она была не столь яркая, как две других арки, которые имели более благоприятный угол преломления света, но и ее было видно при свете Герцога.

– Мне так хочется, чтобы они всегда были на небе, – печально сказала Женевьева, – лето воистину прекрасная пора. – Высокой, худенькой девочке с овальным лицом и живыми карими глазами было двенадцать (по земным меркам) лет. От своей матери она унаследовала темные волосы, длина которых в соответствии со стилем, принятым среди землевладельцев, доходила до середины спины. На ней было бледно-голубое платье в мелкий белый горошек и широкий кружевной воротник. Ее костюм дополняли высокие белые носки и лакированные кожаные сандалии темно-голубого цвета.

Луиза была старшей сестрой и наследницей поместья Криклейд. Ей уже исполнилось шестнадцать лет, и она была на добрых пятнадцать дюймов выше Женевьевы. Ее волосы имели более светлый оттенок, и, когда она их распускала, доходили до бедер. Сестры обладали одинаковыми чертами лица: маленьким носом и узкими глазами, хотя щеки Луизы уже лишились детской припухлости. Она могла похвастаться хорошим цветом лица, хотя, к неудовольствию Луизы, ее щеки упорно оставались розовыми – точь-в-точь как у крестьянки.

В то утро на ней было простое летнее платье ярко-желтого цвета. Как это ни удивительно, но в этом году мать наконец позволила ей сделать на некоторых платьях квадратный вырез на шее. Однако юбки по-прежнему должны были оставаться достаточно длинными. Смелые декольте должны были свидетельствовать о том, что она уже вступает в пору зрелости. Этим летом в округе Стоук не было такого молодого человека, который бы не заглядывался на нее.

Но Луиза уже давно, чуть ли не с самого рождения, привыкла находиться в центре внимания. Кавана считались первой семьей Кестивена. Это был клан семей богатых землевладельцев, совместные действия которых оказывали большее влияние, нежели любой из региональных советов острова, и причиной тому было их богатство. Луиза и Женевьева входили в состав целой армии родственников, которые правили Кестивеном фактически, как своей феодальной вотчиной. Кроме того, Кавана были связаны узами кровного родства с семьей Маунтбаттенов, а они были потомками Виндзорской монархической династии Великобритании. В свое время принц этого королевского дома взял на себя роль гаранта конституции планеты. Норфолк давно бы уже стал англо-этническим, но его структура общественных отношений скорее напоминала идеализированный вариант Британии шестнадцатого века, нежели федерального республиканского штата, входящего в состав Центрального правительства. Хотя граждане именно этого штата четыре столетия тому назад основали здесь первую колонию.

Дядя Луизы, Роланд, который был старшим из шести детей ее деда, владел почти десятью процентами пахотных земель острова. Поместье Криклейд занимало более ста пятидесяти тысяч акров, включая леса, фермерские наделы, парки и даже целые деревни. Хозяева Криклейда обеспечивали занятость тысяч работников, которые изо дня в день трудились на их полях, в лесах и на цветочных плантациях, а также пасли их стада. Остальные три сотни семей занимались сельским хозяйством на хуторах, разбросанных по просторным владениям Кавана, и платили им десятину. Ремесленники округа Стоук зависели от промышленности, которая давала им средства к существованию. И, конечно же, хозяева поместья владели большей частью розовых плантаций округа.

Луиза была самой богатой наследницей на всем Кестивене. Она обожала свое положение, поскольку люди всегда относились к ней с уважением и проявляли свое расположение, рассчитывая на ее покровительство.

Поместье Криклейд представляло собой великолепное трехэтажное здание из серого камня с фасадом шириной в сто ярдов. Из его высоких окон открывался вид на огромные пространства, занятые лужайками, рощами и садами, которые были отгорожены стенами. Аллея земных кедров служила границей приусадебного участка. Эти деревья были генинженированы с учетом длинного норфолкского года и фотонной бомбардировки двух светил. Они были посажены здесь триста лет назад и теперь достигали высоты нескольких сотен футов. Луиза обожала эти величественные древние деревья, изящные ветви которых придавали им таинственный вид. Местные аналоги земных сосен не шли с ними ни в какое сравнение. Эти кедры были частью ее наследства и здесь, на краю Вселенной, они напоминали о романтическом прошлом Земли.

Выгон, по которому прогуливались сестры, располагался на западном краю усадьбы, за пределами кедровой аллеи. Он лежал на пологом склоне, который спускался к ручью, впадавшему в озеро, где водилась форель. Вокруг были разбросаны барьеры для верховых скачек, о которых все забыли в преддверии сбора урожая роз. Лето всегда являлось горячим временем на Норфолке, а Криклейд, похоже, находился в эпицентре этого циклона деловой активности. По мере созревания роз темп жизни поместья нарастал.

Насмотревшись вдоволь на великолепие звездолетов, Луиза и Женевьева спустились к озеру. По выгону бродило несколько лошадей, которые принюхивались к пучкам травы. Норфолкский аналог травы вполне напоминал ее земной вариант, отличаясь лишь тем, что стебли местной травы были трубчатыми и летом на их кончиках расцветали маленькие белые бутончики. Когда Луиза была совсем еще маленькой, она называла их звездными коронами.

– Отец подумывает о том, чтобы пригласить Вильяма Элфинстоуна работать в качестве помощника управляющего поместьем, – хитро сказала Женевьева, когда они подошли к деревянному штакетнику у края выгона.

– Со стороны отца это разумно, – сказала Луиза, прямо посмотрев в глаза сестры.

– Что ты имеешь в виду?

– Вильяму нужно будет изучить на практике управление делами поместья, если он намерен занять должность управляющего в Гласмур Холле, и ему не найти лучшего наставника, чем наш управляющий мистер Баттерворт. Таким образом Элфинстоуны будут обязаны отцу, а у них обширные связи среди торговцев Кестивена.

– Вильям будет здесь в течение двух летних сезонов, такова обычная продолжительность обучения.

– Да, должно быть, так и будет.

– Ты ведь тоже будешь здесь.

– Женевьева Кавана, ну-ка прикуси свой острый язык!

Женевьева, танцуя, побежала по траве.

– Он красивый, он красивый! – со смехом кричала она. – Я видела, как он смотрит на тебя, особенно когда на тебе те платья, которые ты одеваешь для танцев. – Она прижала руки к груди, касаясь воображаемого бюста.

Луиза хихикнула.

– Дьявольское отродье, у тебя совсем нет мозгов. Вильям меня не интересует.

– Неужели?

– Нет. Ну, он мне нравится, и я надеюсь, мы могли бы стать друзьями. Но только друзьями. И вообще, он на пять лет старше меня.

– Мне кажется, он просто великолепен.

– Вот и займись им.

Лицо Женевьевы стало печальным.

– Мне никогда не предложат ничего подобного. Ведь ты наследница. Мать заставит меня выйти замуж за какого-нибудь урода из никчемной семьи. Я в этом не сомневаюсь.

– Мать не будет заставлять нас выходить замуж. Хвала небесам, Дженни, она не будет этого делать.

– Правда?

– Правда, – сказала Луиза, хотя и не была сама полностью уверена в этом. По правде говоря, на всем Кестивене было немного достойных претендентов на ее руку. Она находилась в ужасном положении: будущий муж должен быть человеком того же круга, что и она, но тот, кто обладал таким же состоянием, имел собственное поместье, и ей скорее всего пришлось бы жить именно там. Криклейд был неотъемлемой частью ее жизни, он был прекрасен даже в долгую и унылую зимнюю пору, когда толстый слой снега покрывал приусадебный участок, а сосны на окружавших его пустошах, сбросив свой зеленый наряд, стояли голыми, когда птицы погибали от лютого мороза. Она не выносила самой мысли о том, что ей придется уехать. Итак, за кого она могла выйти замуж? Вероятно этот вопрос уже обсуждали ее родители, и скорее всего ее дяди и тети.

Она не любила размышлять о том, каким же будет окончательное решение. По крайней мере, она надеялась, что ей скорее представят список, нежели предъявят ультиматум.

Ее ресниц коснулась бабочка – генинженированный красный адмирал, видимо, грелся в лучах Герцога, сидя на одном из стеблей травы. «Она более свободное создание, чем я». – горько подумала Луиза.

– Ты собираешься выйти замуж по любви? – спросила Женевьева, глаза которой все еще были влажными.

– Это мне не по силам. Как жаль, что у меня не хватает храбрости.

Положив руки на верхнюю перекладину забора, Луиза смотрела на журчащий неподалеку ручеек. Его берега заросли незабудками, голубые цветы которых привлекали внимание несметных полчищ бабочек. Кто-то из давних хозяев Криклейда в свое время выпустил на волю сотни видов бабочек. С тех пор каждый год их количество неизменно росло. Теперь их трепещущие ярко раскрашенные крылышки можно было увидеть повсюду.

– Да, я вовсе не храбрая, я всего лишь трусливая мечтательница. И знаешь, о чем я мечтаю?

– Нет. – Женевьева отрицательно мотнула головой. Она посмотрела на сестру с интересом.

– Я мечтаю о том, что отец позволит мне отправиться в путешествие прежде, чем я начну выполнять свой семейный долг.

– В Норвич?

– Нет, не в столицу, она такая же, как Бостон, только крупнее. К тому же туда я в любом случае поеду, чтобы закончить школу. Я хочу отправиться к другим мирам и посмотреть, как там живут люди.

– Черт возьми! Путешествие на звездолете, это же настоящее чудо. А можно и я с тобой? Ну пожалуйста!

– Если я уеду, то думаю, отцу придется тебя отпустить, но только когда тебе исполнится четырнадцать лет и ты станешь нести ответственность за свои поступки.

– Он никогда не отпустит меня. Мне даже не разрешают ходить на танцы.

– Но ты все равно убегаешь от няни, чтобы поглазеть на танцы.

– Да!

– Вот видишь.

– Он не позволит мне уехать.

Раздражительный тон сестры вызвал у Луизы улыбку.

– Это всего лишь мечты.

– Ты всегда воплощала свои мечты в действительность. Ты так умна, Луиза.

– Я не намерена изменять этот мир, – сказала старшая сестра, обращаясь не только к Женевьеве, но и к самой себе. – Просто я хочу, чтобы мне разрешили уехать, хотя бы один раз. Все здесь настолько связано с выполнением долга, настолько предопределено, что порой мне кажется, что я уже прожила всю свою жизнь.

– Вильям мог бы забрать тебя отсюда. Он мог бы попросить разрешения устроить межзвездный круиз в качестве свадебного путешествия. Отец не отказал бы ему в этом.

– Ах ты нахальная маленькая людоедка! – Она уже прицелилась, чтобы дать сестре легкий подзатыльник, но Женевьева вовремя отбежала.

– Свадебное путешествие, свадебное путешествие, – пропела Женевьева так громко, что даже бродившие поблизости лошади встрепенулись. – Луиза едет в свадебное путешествие! – Приподняв края своих юбок, она побежала. Длинные стройные ноги взлетали над усыпанной цветами травой.

Луиза пустилась за ней в погоню. Обе сестры хохотали и визжали от восторга, разгоняя на своем пути мириады бабочек.

* * *

«Леди Макбет» наконец вышла из своего затяжного прыжка в другую звездную систему. Джошуа позволил себе вздох облегчения, когда оказалось, что они все еще целы. Полет из Лалонда стал сущим адом.

С самого начала Джошуа обнаружил, что Квинн Декстер не вызывает у него ни симпатий, ни доверия. Интуиция подсказывала ему, что в этом человеке есть нечто совершенно чуждое. Что именно, он не мог определить, но когда Декстер входил в каюту, казалось, что он высасывает из нее все живое. Его поведение также было каким-то противоестественным. У него напрочь отсутствовали интуиция и природное чувство ритма. Когда он что-нибудь делал или говорил, создавалось впечатление, что он постоянно запаздывает на две секунды.

Если бы Джошуа увидел его живьем в лалондском космопорте, то он, вероятно, не взял бы такого пассажира к себе на борт. И деньги в данном случае не сыграли бы никакой роли. Но теперь было слишком поздно. К счастью, Декстер проводил большую часть времени в одиночестве, в своей каюте, которая находилась внизу, в капсуле С. Он покидал ее только для того, чтобы поесть и посетить ванную.

А вот одна из тех его причуд, которые носили более рациональный характер. Оказавшись на борту, он, бросив подозрительный взгляд на сплошные переборки, заявил: «Я забыл, насколько механизирован звездолет».

«Забыл? – Джошуа никак не мог раскусить этого типа. – Разве можно забыть, как выглядит изнутри звездолет?»

Но наиболее странным выглядело то, насколько противоестественно Декстер вел себя во время маневра свободного падения. Джошуа мог объяснить это только тем, что этот человек никогда прежде не был в космосе. Это было просто смешно, если учесть, что он назвался коммивояжером. Помимо всего прочего у него не было нейронных процессоров, и с его лица не сходило выражение испуга. Несколько раз Джошуа видел, как он испуганно вздрагивает от какого-нибудь металлического скрежета, внезапно раздавшегося со стороны капсул, или от скрипа несущих структур корпуса при резком ускорении.

Учитывая множество маневров, которые «Леди Мак» выполняла во время рейса, эту сторону поведения Декстера еще можно было как-то объяснить, тем более, что и сам Джошуа испытал немало неприятных моментов во время этого полета. Любопытным фактом оказалось то, что на борту не было ни одной системы, которая в течение этого рейса не испытала бы сбоев и неполадок, причем проблемы начались, как только они покинули орбиту Лалонда. Обычный четырехдневный рейс затянулся почти на неделю, так как экипажу пришлось заниматься ремонтом магистралей сетевого напряжения, восстановлением данных, утерянных в результате сбоев, ремонтом вышедших из строя соленоидов и еще дюжиной мелких, но не менее досадных поломок. Джошуа с ужасом представлял себе, что произойдет, когда он передаст инспекторам Управления Астронавтики Конфедерации журнал технического обслуживания звездолета. Вероятно, они потребуют капитального ремонта «Леди Мак». Радовало то, что хоть узлы перехода пока еще исправно функционировали, но он уже начал сомневался и в их надежности.

Джошуа дал указание полетному компьютеру раскрыть панели термосброса и выдвинуть кронштейны сенсоров. В его голове зазвенел тревожный сигнал, предупреждающий о неисправности систем. Одна из панелей термосброса открылась лишь наполовину, а три кронштейна намертво застряли в своих нишах.

– О боже! – застонал он.

Из амортизационных кресел, установленных на мостике по обеим сторонам от кресла Джошуа, раздался ропот остальных членов экипажа.

– Я думал, что ты закрепил эту дерьмовую панель, – заорал Джошуа, обращаясь к Варлоу.

– Я так и сделал, – последовал ответ. – Если ты считаешь, что можешь сделать лучше, надевай костюм и иди сам.

Джошуа провел рукой по лбу, смахивая выступивший пот.

– Посмотри, что можно сделать, – сказал он угрюмо. Невнятно что-то проворчав, Варлоу приказал ремням, которыми он был привязан к амортизационному креслу, отпустить его тело. Освободившись от пут, он стремительно направился к открытому люку. Проделав ту же процедуру, за ним последовал Эшли Хенсон.

Данные сенсора поступали через кронштейны, поэтому они имели функциональное значение. Полетный компьютер начал отслеживать местоположение близлежащих звезд, чтобы точно определить местоположение корабля. Норфолк, поверхность которого освещали две звезды, казался слишком маленьким для планеты земного типа. У Джошуа не было времени этому удивляться, так как сенсор сообщил, что импульсы лазерного радара ощупывают корпус «Леди Мак» и что поле искажения космоястреба накрыло корабль.

– Господи, что же теперь будет? – воскликнул Джошуа как раз в тот момент, когда в его мозг вошли данные о местоположении корабля. «Леди Мак» находилась в двухстах девяноста тысячах километрах над Норфолком, то есть в запретной зоне планеты. Громко застонав, он спешно приказал коммуникационной тарелке передать идентификационный код. Очень скоро корабли флота Конфедерации могли начать использовать «Леди Мак» в качестве мишени для тренировочной стрельбы.

Среди планет Конфедерации земного типа Норфолк был уникален: он не создал сеть стратегической обороны. Он не имел высокотехнологичной промышленности. На его орбите не было астероидных поселений и, следовательно, не было ровным счетом ничего, что стоило бы похитить. Защита от кораблей наемников и пиратов была ему не нужна. Исключение составляли лишь две недели каждого сезона, когда сюда приходили звездолеты с целью собрать груз Норфолкских слез.

Поскольку в данный момент планета как раз приближалась к середине лета, эскадра Шестого флота Конфедерации была назначена выполнять задачи по защите Норфолка. Ее присутствие было оплачено правительством планеты. Выполнение этой задачи пользовалось популярностью среди флотских экипажей, так как после ухода грузовых звездолетов им разрешались увольнения на планету, где их развлекали по полной программе. Благодарное правительство вручало каждому экипажу подарок в виде специальной бутылки Норфолкских слез, емкость которой была вполовину меньше обычной.

Сервомоторы главной коммуникационной тарелки «Леди Мак», один раз прокрутив ее вокруг оси, вышли из строя. Полетный компьютер передавал в мозг Джошуа потерявшие мощь сигналы в схематическом виде.

– Я ни хрена в это не верю. Сара, пусти в расход эту ублюдочную тарелку! – Уголком глаза он видел, как Сара активирует коммуникационную консоль, которая находилась рядом с ее креслом. Он передал идентификационный код «Леди Мак» через ее всенаправленную антенну.

Ожила корабельная радиотрансляция. Коммуникационная консоль передавала данные нейронным процессорам Джошуа.

– «Леди Макбет», говорит корабль флота Конфедерации «Пестравка». Вы появились за пределами установленной этой планетой пограничной зоны безопасных полетов. У вас что-то случилось?

– Благодарю вас, «Пестравка», – отвечал Джошуа, – у нас кое-какие неполадки, мои извинения за то, что доставили хлопоты.

– Каковы причины неисправностей?

– Ошибка сенсора.

– Эту неисправность достаточно легко распознать, что вам и следовало бы сделать, вместо того чтобы входить в систему, имея неточные навигационными данные.

– Как вам будет угодно, – проворчал со своего кресла Мелвин Дачерм.

– Масштабы ошибки стали очевидны только сейчас, – сказал Джошуа, – мы исправляем ее.

– Что с вашей главной коммуникационной тарелкой?

– Перегрузка сервомотора, он не подлежит восстановлению.

– Ну так активируйте запасную.

Сара возмущенно фыркнула.

– Он добьется того, что я нацелю на него один из мазеров. Тогда они получат громкий и ясный ответ.

– Уже выполняю, «Пестравка». – Джошуа свирепо посмотрел на Сару.

Он начал тихо молиться, когда ребристый серебряный карандаш второй тарелки выскользнул из темного силиконового корпуса «Леди Макбет» и затем раскрылся как цветок. Развернувшись, она нацелилась на «Пестравку».

– Копию рапорта об этом инциденте я отправлю в представительство Управления Астронавигации Конфедерации на Норфолке, – продолжал офицер «Пестравки». – И добавлю к ней строгую рекомендацию, чтобы они проверили ваш сертификат пригодности к космическим полетам.

– Большое вам спасибо, «Пестравка». Теперь мы можем установить контакт с гражданской службой управления полетами и запросить вектор приближения? Мне очень не хочется чтобы меня сбили только за то, что я не попросил на это вашего разрешения.

– Вы слишком подгоняете свою удачу, Калверт. Мне ведь ничего не стоит начать двухнедельный досмотр ваших грузовых трюмов.

– Похоже, что молва о тебе опережает тебя самого, Джошуа, – заметил Дахиби Ядев после того, как «Пестравка» закончила сеанс связи.

– Будем надеяться, что она еще не достигла поверхности планеты, – сказала Сара.

Джошуа нацелил вторую тарелку на спутник связи гражданской службы управления полетами и получил разрешение занять место на орбите. Мгновенно ожили три трубы плавления, которые, отбросив длинный шлейф плазменного облака, придали «Леди Мак» ускорение равное трем g.

* * *

Полосы света, сопровождаемые слабыми неуклюжими звуками, вспыхивали внизу, в свободном мире Квинна Декстера. Они напоминали неустойчивые вопли люминесцентного дождя, падавшего через трещины из внешней Вселенной. Несколько лучей света вспыхнуло вдалеке, другие пробегали по его телу. Тогда он и увидел образы, которые они принесли.

Судно. Одно из торговых судов, которые ходили по Кволлхейму. Оно чуть больше плота. Быстро плывет вниз по течению.

Город деревянных строений. Даррингем под дождем.

Девушка.

Он знал ее. Мэри Скиббоу, голая, привязанная к кровати веревкой.

В тишине глухо стучит его сердце.

– Да, – говорит голос, который был знаком ему давно, с той поляны в джунглях, голос, который вышел из ночного мрака. – Я думал, тебе это понравится.

Мэри отчаянно пыталась сбросить свои узы, ее роскошная фигура до мельчайших деталей совпадала с тем, что когда-то рисовало его воображение.

– Что бы ты сделал с ней, Квинн?

Что бы он сделал? Чего он только не мог сделать с этим изящным телом. О, как бы она мучилась под ним!

– Ты чертовски противный, Квинн. Но очень полезный.

Внутри его тела нетерпеливо закрутилась энергия. Опережая действительность, вперед устремился фантом. Это Квинн представил себе физическую форму, которую мог принять Божий Брат, если бы Он захотел показать Себя во плоти. И в какой плоти! Способной наносить самые невероятные удары, усиливая каждое унижение, которому его когда-либо учила секта.

Поток волшебной силы достиг своего триумфального пика, открыв трещину в ужасную пустоту, и вот, когда Мэри умоляла и плакала, явился другой, чтобы ей овладеть.

– Тебе возвращаться назад, Квинн.

И образы снова сжались в сухие тонкие лучи вспыхивавшего света.

– Ты не Божий Брат! – заорал Квинн в ничто. Ярость, рожденная разоблачением предательства, усилила его восприятие, сделав свет ярче, а звуки громче.

– Конечно, нет, Квинн. Я хуже него, я хуже, чем любой мифический дьявол. Мы все такие.

Смех эхом прокатился по всей Вселенной-тюрьме, причиняя ему мучения.

Здесь время было совсем другим…

Космоплан.

Звездолет.

Неопределенность. Квинн чувствовал, как нечто пробегает по его организму, напоминая волну гормонов. Электрический механизм, от которого он теперь зависел, отшатнулся от чуждого тела, что сделало его зависимость еще глубже, так как один за другим разрушались самые тонкие органы. Неопределенность перешла в страх. Все его тело трепетало, делая отчаянные попытки унять потоки чуждой энергии, которые проникали в каждую клетку.

Квинн понимал, что это нечто, которое управляло его телом, не было всемогущим, его возможности имели границы. Он позволил свету впитаться в то, что осталось от его разума, а сам сосредоточился на том, что он увидел, и на словах, которые он услышал. Наблюдая, ожидая, пытаясь понять.

* * *

Сиринкс сочла Бостон самым восхитительным городом из всех, что она повидала за четырнадцать лет странствий по мирам Конфедерации (включая жилые анклавы обиталищ, расположенных на орбите Сатурна, где она родилась). Все дома были построены из камня. Летом толстые стены не давали внутренним помещениям слишком прогреваться, а зимой удерживали в них тепло. Большинство зданий было двухэтажными, хотя некоторые дома имели три этажа. Перед фасадом каждого дома находился небольшой отгороженный забором сад, а вдоль задней части здания выстраивались ряды конюшен. Чрезвычайной популярностью пользовались земные жимолость и плющ. Каменные стены домов сплошь были покрыты этими ползучими растениями, а висячие корзины придавали большинству подъездов веселый вид. Крутые крыши домов способствовали тому, чтобы на них не скапливался обильно выпадавший зимой снег. Серые сланцевые плитки чередовались с угольно-черными панелями солнечных батарей, придавая крышам приятный, геометрически-правильный вид. Для отопления помещений, а иногда и для приготовления пищи в качестве топлива использовались дрова, поэтому на вершинах фронтонов домов выстраивались целые леса дымовых труб, верхушки которых были увенчаны дефлекторами самых разнообразных форм. Каждое здание независимо от того, было оно частным, общественным или коммерческим, имело свои, присущие только ему черты, которые делали его непохожим на другие дома. На планетах, которые уже привыкли к массовому производству, такая архитектура была бы просто невозможна. Широкие улицы сплошь были мощеными, вдоль тротуаров стояли чугунные уличные фонари. Лишь спустя некоторое время Сиринкс поняла, что поскольку здесь нет ни механизмов, ни биослуг, каждый из этих маленьких гранитных кубиков был уложен человеческими руками – просто невероятные затраты времени и сил! Вдоль каждого тротуара выстроились ряды деревьев, главным образом это были норфолкские аналоги сосен, но присутствовали и некоторые виды генинженированных земных вечнозеленых растений. Транспорт был представлен велосипедами, лошадьми, а также экипажами и повозками на конной тяге. Только за пределами города ей удалось увидеть фургоны, приводимые в движение моторами. Эти машины в основном работали на фермах.

Пройдя таможню (более строгую, чем паспортный контроль), они обнаружили некоторое количество такси на конной тяге. Экипажи стояли у башни аэродрома в ожидании пассажиров. Сиринкс улыбнулась, а Тула обречено простонала. Но тот экипаж, в который они сели, был оборудован хорошими рессорами, поэтому поездка в город оказалась весьма приятной. Следуя совету Эндрю Анвина, они сняли несколько номеров в гостинице «Ветшиф», расположенной на берегу одной из рек, протекавших через Бостон.

Распаковав вещи и перекусив во внутреннем дворике гостиницы, Сиринкс и Рубен наняли экипаж и, захватив драгоценный холодильник с образцами, отправились на Пенн-стрит.

Рубен наблюдал за тем, как по тротуарам с довольным видом шествуют пешеходы. По городу прогуливались и члены экипажей звездолетов. Их можно было легко опознать в толпе горожан: их одежда из синтетической ткани имела необычайно скромный вид по сравнению с местными одеяниями. Летом бостонцы предпочитали яркие цвета и сумасбродные стили. В этом году у молодых людей в моде были разноцветные жилеты, а девушки носили марлевые юбки в складку, смело украшенные круглыми вставками с рисунками (у всех юбки ниже колен, печально заметил он). Это напоминало экскурс в докосмическую эпоху. Впрочем, Рубен считал, что ни одна историческая эпоха Земли не была столь непорочной, как эта.

– Пенн-стрит, господа, – объявил возница, когда лошадь свернула на дорогу, которая шла параллельно течению реки Гвош. Это был коммерческий центр города с причалами, протянувшимися вдоль реки, и с длинными рядами огромных складов. Здесь они впервые увидели грузовики. Железнодорожное полотно, шириной в ярд, виднелось на дальнем конце пыльной дороги. Чувствуя на себе горячий взгляд Сиринкс, Рубен разглядывал длинную вереницу складов, торговых рядов и офисов. «Дрейтон Импорт» не просто находилась на Пенн-стрит, она была сутью этой улицы», – саркастически подумал Рубен. Название этой фирмы можно было увидеть на каждом здании.

– Куда теперь, господа? – спросил возница.

– В главный офис, – ответил Рубен. Когда он был здесь последний раз, «Дрейтон Импорт» состояла всего из одного офиса, расположенного на арендуемом складе.

Главный офис находился в глубине улицы, расположившись на той стороне, которая выходила к реке. Он был зажат между двумя складами. Стрельчатые проемы окон были отделаны железом. На стене, рядом с парадными дверями сияла большая медная доска с названием фирмы. Экипаж остановился у резных каменных ступеней.

– Похоже, что старина Доминик Кавана прекрасно устроился, – заметил Рубен, когда они вышли из экипажа. Он заплатил вознице гинею и дал шесть пенни на чай.

Пристальный взгляд Сиринкс был способен прорезать даже алмаз.

– Он просто молодчина, этот старина Доминик. Боже, если бы у нас с ним оказалось хоть немного свободного времени! Он ведь знает каждый кабак в этом городе, – сказал Рубен и задумался о том, кого собственно была призвана успокоить вся эта бравада

– Сколько лет этой фирме? – спросила Сиринкс, когда они вошли в вестибюль.

– Пятнадцать или двадцать, – ответил Рубен. Он не сомневался, что так оно и есть, хотя у него было ужасное ощущение того, что Доминик был его ровесником «Вот в чем недостаток службы на космоястребе, – подумал он. – Каждый день похож на предыдущий, и все они сливаются в один долгий день. Откуда мне знать точную дату?»

Пол приемного зала был сделан из черного и белого мрамора, а у дальней стены начиналась широкая лестница, которая уходила наверх. В десяти ярдах от парадной двери за столом сидела молодая женщина, а рядом с ней стоял консьерж в форменной одежде.

– Я хотел бы встретиться с Домиником Кавана, – развязно обратился к ней Рубен. – Просто скажите ему, что Рубен снова в городе.

– Извините, сэр, – сказала она, – но по-моему Кавана с таким именем у нас не работает.