Текст книги "Зона теней"

Автор книги: Питер Джеймс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

15

Алекс припарковалась на мрачной пустынной площадке в стороне от Глочестер-роуд и скрестила на счастье пальцы. Нумерация домов не подчинялась никакой логике, поэтому Алекс с каждой секундой беспокоилась все сильнее из-за того, что запаздывает и намеченная встреча может не состояться. Она, миновав стоянку, пересекла улицу.

Наконец Алекс увидела нужный номер – 49. Как раз перед ее машиной, здание смотрело прямо на нее. Как будто издевается, сердито подумала Алекс. Поднявшись по ступенькам, Алекс быстро просмотрела список жильцов: Голдсуорти, Мэгуайр, Томас, Кей, Блэксток, Покок, Аззиз. Несколько фамилий вписаны от руки, одна, Аззиз, перечеркнута. В этом перечне она нашла выцветшую желтоватую бумажку, на которой было аккуратно напечатано на машинке одно слово: «Форд».

Алекс облегченно вздохнула, но потом снова занервничала и стала оглядываться по сторонам: ей казалось, что все соседи знают о цели ее визита, что прохожие подталкивают друг друга, показывая на нее пальцами. Интересно, много зарабатывают медиумы? Судя по фасаду здания – не очень: плитка на крыльце растрескалась, штукатурка на колоннах осыпалась.

В домофоне раздался холодный, неприветливый голос:

– Да?

– Это… – О господи, каким же именем она назвалась? Совершенно вылетело из головы; надо как-то выкрутиться, подумала она, потянуть время. – Джонсон! – с облегчением сказала она наконец. – Миссис Джонсон. – Вроде бы она назвалась еще и по имени. – Алекс стала лихорадочно рыться в памяти.

Мрачный полутемный холл мало что мог сказать об обитателях дома – несколько рядов помятых почтовых ящиков, у стены старый велосипед.

Квартира Форда была на третьем этаже. Когда она добралась до нее, дверь была открыта. Внешность хозяина несколько обескуражила Алекс, но она тут же подумала: «А кого, собственно, я ожидала встретить – пожилого бородача, колдуна, которому далеко за шестьдесят, в кафтане и сандалиях, с волшебной палочкой в руках?» Перед ней стоял невысокий седовласый человек: аккуратная прическа, ладно сидящий на нем серый костюм; лет пятьдесят с небольшим, прикинула она.

– Шуна Джонсон?

Алекс едва не выпалила: «Нет, нет, Алекс Хайтауэр», но вовремя спохватилась. За его спиной она увидела небольшой кабинет, где на маленьком столике были сложены аккуратные стопки газет.

– Да. – Это она, Шуна. Какого черта она назвалась Шуной? Никогда в жизни не встречала женщину с таким именем.

Он протянул ей маленькую розовую руку, украшенную вульгарным перстнем; рука была такой маленькой, что Алекс подумала, не деформирована ли кисть. Ей показалось, что она пожимает руку ребенка.

– Заходите. Благодарю вас за пунктуальность. – В его речи чувствовался теплый певучий уэльский акцент, и голос совершенно не походил на тот, который она слышала по телефону. – Боюсь, что сегодня я совершенно выбит из колеи; моя секретарша еще не появилась.

Алекс испытала разочарование, оказавшись в чистой полутемной прихожей. Все казалось таким обыденным – ни намека на магию, волшебство, великую обрядность. Деловой костюм, секретарша, офис… Она как-то не представляла себе, что он ведет такой образ жизни.

Но гостиная производила другое впечатление. Стены огромной комнаты были цвета красного бургундского, окна выходили в сад. Прекрасная старинная мебель вызывающе заявляла о затраченных на нее средствах. В газовом камине, издавая шипение, горел огонь. По обе стороны каминной решетки неподвижно, как часовые, сидели две кошки, рыжая и дымчато-серая бирманская; рыжая сразу очутилась на ковре и с любопытством обошла Алекс вокруг.

И тут на столе в центре комнаты она увидела вазу, в которой стояли розы.

Алекс стала бить дрожь, и она отступила назад. Зазвонил телефон.

– Будьте любезны, садитесь. – Форд скользнул мимо нее и снял трубку. – Алло. – Она заметила, как он напрягся и заговорил уже знакомым ей холодным, отстраненным тоном: – У меня есть окно в четверг, в половине одиннадцатого. Могу вас принять в это время. Очень хорошо. Представьтесь, пожалуйста.

Всем ли он говорит, что у него есть окно? – подумала Алекс. Она сидела в неудобном викторианском кресле и глядела на розы.

– Секундочку, я возьму свое расписание и проверю. – Подняв глаза, она поймала его взгляд. – Вам нравятся розы? Они прекрасны, не так ли?

Когда он покинул комнату, ей показалось, что она уловила двусмысленное подмигивание, хотя, возможно, просто почудилось и замечание было самым невинным. Алекс снова взглянула на розы; должно быть, это всего лишь совпадение; розы прекрасно гармонируют с камином, кошками и резной мебелью. Странная комната для мужчины средних лет, подумала она, больше смахивает на дом пожилой титулованной вдовы.

Алекс стала рассматривать картины на стенах. Три фантома с глазами-щелочками сбились в одну кучу – бледные тени на белом фоне. На полке, как раз под картиной, страшноватая восточная статуэтка. Осмотревшись, она заметила еще картины, все такие же мрачные – комната начала наводить на нее страх. Она уставилась на розы – точно такие преподнес ей Фабиан. Подойдя к вазе, она сосчитала их. То же самое число. И тот же цвет. Может быть, это послание для нее, подумала она. Знак? Смешно. Пока она смотрела на них, розы, казалось, начали распускаться; она закрыла глаза, встряхнула головой и отошла. Послышались шаги Форда, он громко высморкался. Алекс сразу же ощутила, как изменилась атмосфера, когда он вошел в комнату. Все сразу успокоилось, и она почувствовала облегчение. Алекс снова бросила взгляд на розы – вид красивых и радостных цветов внезапно привел ее в хорошее настроение.

Рыжий кот, задрав голову, посмотрел на нее и вспрыгнул ей на колени. Она нервно улыбнулась ему, подумав было, что он решил напасть на нее, но затем стала гладить кота за ухом. Он устроился поудобнее, положил ей голову на бедро и уставился в глаза немигающим взглядом. Ей стало приятно, что он так потянулся к ней; она положила руку кошке на живот, ощутила тепло ее тела и услышала спокойное, ровное дыхание животного.

– Опустите его на пол, если он вам мешает.

– Нет, он очень симпатичный.

– Некоторые опасаются кошек.

– Этот – прекрасное создание.

Форд стоял перед ней, улыбаясь, заложив руки за спину.

– Поскольку мы несколько запоздали с началом, я отведу вам дополнительное время.

И снова Алекс смутил его деловой подход. Неужели даже медиумы рассчитывают свое время по минутам, как юристы или бухгалтеры?

– У вас есть что-нибудь такое, что вы можете мне дать?

– Простите?

– Какой-нибудь предмет, который вы постоянно носите. Часы, браслет?

Она сняла «ролекс» и протянула ему.

– Итак, вас интересует нечто конкретное или мы просто начнем и посмотрим, как все пойдет?

Она пожала плечами, не зная, что сказать.

Он незамедлительно сел в кресло рядом с ней, несколько секунд подержал на вытянутой руке ее часы, затем зажал их в пальцах.

– Сбой, – тихо сказал он. – Я чувствую сбой. Что-то нарушило ритм, я чувствую, что-то трагическое недавно, совсем недавно, наверно, несколько недель назад. – Он посмотрел на нее.

– Вы хотите, чтобы я вам ответила?

– Как угодно. – Он улыбнулся. – Если не хотите, в этом нет необходимости, но вы могли бы мне помочь более точно определить путь следования, если я на правильном пути.

– Вы на правильном пути.

Он сидел тихо, нахмурившись, затем откинул назад голову, глаза его были широко открыты.

– Да, – сказал он, – я совершенно отчетливо ощущаю нечто… оно совсем рядом… молодое, полное энергии. Это ребенок… нет, нет, не ребенок, но и не взрослый, определенно не взрослый. Юношеский возраст… или двадцать с небольшим? – Он вопросительно посмотрел на нее. Она промолчала. – Мужчина. – Он нахмурился, и Алекс заметила то же странное нервное выражение, которое вчера было на лице Айрис Тремьян. Несколько мгновений он сидел молча, не шевелясь.

Алекс погладила кошку, снова посмотрела на розы, на три фантома на холсте, на пляшущие языки пламени в камине – и перевела взгляд на Моргана Форда. Тело его, напряженное, как кулак, подрагивало, на лице была мрачная решимость, словно он отчаянно сопротивлялся чьей-то воле.

– Это что-то особенное, – сказал он, продолжая смотреть прямо перед собой. – Он пытается сказать мне свое имя. Но это рано, слишком рано, душе требуется несколько месяцев, чтобы обрести себя; в первые несколько недель они слишком взвинчены, взбудоражены, у них много трудностей. – Голос его куда-то уплыл. – Ясность… им трудно обрести ясность. Нечто жестокое… не здесь, не в Англии, где-то за морем, я вижу пламя, взрыв. Что-то связанное с грузовиком. Да, да, кто-то кричит о грузовике!

Алекс наблюдала за ним: глаза закрыты, дрожит, как ребенок.

– Теперь что-то еще… кричит кто-то другой. Гарри? Нет, не Гарри, хотя похоже… Я ощущаю взрыв ярости, ужасное насилие… кто-то кричит: «Грузовик! Грузовик!» Взрыв, кто-то снова кричит: «Гарри!»; похоже, с этим Гарри связано что-то важное.

Алекс видела, как струйки пота текут по его мертвенно-бледному лицу.

– Теперь что-то проясняется, вот опять некая молодая особа, молодой человек, он пытается сказать мне свое имя. Все смутно, ничего не разобрать… может быть, Дэвид? Нет. Адриан? Может быть, Адриан. – Он резко дернулся, словно получил удар электрическим током. – Что-то не так, совершенно не так; продолжается какое-то ужасное столкновение, нечто очень тревожное; много гнева, ужасного гнева. Фабиан… может быть, Фабиан? – продолжал он, не открывая глаз. – Да, теперь он что-то мне говорит, очень ясно, предельно ясно…

Алекс чувствовала, как кошка ровно дышит ей в ладонь. Она видела перед собой розы, видела медиума, чувствовала странную дрожь внутри, словно на несколько дюймов приподнялась над креслом.

И вдруг медиум громко закричал, закричал так, что она вздрогнула:

– Бог мой, я четко его слышу! – Руки его тряслись, ее часы, которые он продолжал держать, словно сошли с ума. – Теперь появился кто-то еще, пытается пробиться – девушка, она старается мне что-то сказать, но идет какая-то бессмыслица, она говорит, что ее зовут Гарри. Масса помех, их вызывает Фабиан: идет игра, он дурачится, подступает беда, все мечутся, она вот-вот придет, в данный момент все это игра. Девушка снова прорезалась, теперь более четко, Фабиана тут нет; похоже, он словно бы пытается… да… пытается пресечь… ревность… да, конечно… ох, снова все расплывается. – Форд, расслабившись, упал на спинку кресла и повернулся к Алекс: – Плохо слышно, похоже, телефонная связь вышла из строя.

Алекс с изумлением уставилась на него и лишь через секунду поняла, что он отпустил шутку.

– Из ряда вон, совершенно из ряда вон. Я никогда не сталкивался ни с чем подобным, никогда. – Он наклонился к ней. – Это нечто совершенно невероятное.

Алекс машинально гладила кошку, прислушиваясь к ее мурлыканью.

– То есть?

– Экстраординарное. Это понятно?

– Я в полном тупике.

– Я тоже, – улыбнулся Форд.

– Что вы имеете в виду?

– У вас есть какие-нибудь знания в этой области, миссис… э-э-э… прошу прощения… запамятовал ваше имя?

– Хай… Джонсон.

– Ах да.

– Так что вы имеете в виду?

– Я говорю о потустороннем мире.

– Нет.

– Вашему сыну удалось пробиться. Это ведь ваш сын, не так ли? Вы хотели установить контакт с вашим сыном? Его зовут Фабиан или Адриан?

Он знает, кто она такая, каким-то образом ему удалось это выведать.

– Вы отлично все выяснили, – холодно сказала она. – Но сделали одну ошибку.

Он поднял бровь.

– Мой сын погиб при столкновении не с грузовиком, а с легковой машиной.

– Миссис Джонсон, меня там не было; я могу сообщить только то, что мне передано.

– Или то, что вы прочитали.

Он вытащил носовой платок и высморкался.

– Прочитал?

– Об этом несчастном случае сообщалось в газетах, мистер Форд, – сказала она. – Не знаю, во многих ли, но в «Дейли мейл» такая информация была. Там упоминался грузовик. Войдя, я обратила внимание на «Дейли мейл» на вашем столе. – Она ждала, что последует вспышка гнева, но ошиблась. Вместо этого он удивленно посмотрел на нее с обидой и задумчиво покачал головой.

– Прошу прощения, – тихо сказал он, – видно, у вас нелестное мнение о честности медиумов.

Искренность его тона заставила ее смутиться, она поймала себя на том, что краснеет. Алекс взглянула на его аккуратную прическу, безукоризненно белую рубашку с модным серым галстуком, на платочек, торчащий из нагрудного кармана пиджака, перевела взгляд на маленькие розовые ручки с наманикюренными ногтями и огромным вульгарным перстнем, после чего посмотрела ему в лицо – довольно приятное. Вполне мог бы сойти за страхового агента.

– Я ничего не выяснял, миссис Джонсон. Я не читаю некрологов. Не просматриваю газеты в поисках сообщений о дорожных происшествиях и не пытаюсь связывать их с моими клиентами; не копаюсь в их школьных годах в надежде извлечь на свет божий давно забытые ими факты, чтобы поразить их. – Он улыбнулся. – К тому же подавляющее большинство тех, кто приходит сюда, называются вымышленными именами, откуда бы мне знать, где и что искать?

Он не сводил с нее взгляд, и Алекс виновато опустила глаза, а он мягко продолжал:

– Я не пытаюсь также сообщать лишь хорошие известия: я передаю только то, что слышу. В этом и заключается мой дар; это все, что я могу делать. – Он, как бы извиняясь, поднял брови. – Нам свойственно заблуждаться относительно тех, кто покинул нас. Нам кажется, что поскольку они ушли, то тем самым обрели искренность. – Он покачал головой. – Дабы обрести ее, требуется больше, нежели одна жизнь, а искренность лишь одно из того многого, что предстоит нам усвоить на долгом пути по этой жизни и в следующей. Души могут лгать, что они часто и делают; могут искажать ход событий. Видите ли, ничего не меняется одним махом, только лишь оттого, что перешло на иной уровень существования. Если в этой жизни у вас плохая память, то она не может внезапно улучшиться в следующей.

Она увидела его мягкую смущенную улыбку, и ей не захотелось обижать его.

– У моего сына была отличная память.

– Такие аварии происходят очень быстро. Все, как правило, носит сумбурный характер; все идет кувырком, ничего не понять, – вот почему я неохотно берусь устанавливать связь с теми, кто сравнительно недавно покинул нас: нужно, чтобы прошло, самое малое, месяца три; а эта трагедия произошла несколько недель тому назад, не так ли?

Она кивнула.

– Обычно я мало помню из того, что сообщаю во время сеанса, в конце я с трудом припоминаю, о чем шла речь, но тут все совершенно иное, никогда в жизни я не воспринимал информацию в столь ярком и живом виде. И прошу вас, не надо цинизма, мы должны продолжать.

– Вы ошиблись и еще в одном, – сказала она.

Он улыбнулся:

– В чем именно?

– Вы говорили, что кто-то звал Гарри, и сказали, что тут какая-то странность, ибо это была девушка.

– И что же?

– А она не могла называться Кэрри?

– Кэрри?

Алекс кивнула.

– Порой из-за помехи не все воспринимается отчетливо, – сказал он. – Кэрри? Да, Кэрри. – Он на секунду прикрыл глаза и снова поднял веки. – Да, могло быть и так.

– Скажите, вы во время сеанса говорите и с живыми или только с теми, кто уже покинул нас?

– Я тот, кого называют медиумом, миссис Джонсон; я связующее звено между миром земным и потусторонним, – спокойно сказал он, глядя на нее.

– Тогда я не понимаю, каким образом вы могли говорить с Кэрри?

– А почему бы и нет?

– Потому что она жива. Живее не бывает, она в Америке.

По лицу его скользнула тень сомнения, словно пролетевшая птица задела его крылом, в глазах появилось откровенное беспокойство. Он покачал головой:

– Она пыталась пробиться, миссис Джонсон, вот все, что я могу вам сказать. Вы уверены, что она еще в нашем мире? Что и она не стала жертвой несчастного случая?

– Разве вы не можете выяснить это телепатическим путем?

– Многие пытаются именно так объяснить суть дарования медиума, миссис Джонсон. Что, мол, мы телепатически считываем информацию, просто сканируем мозг наших клиентов. Но надеюсь, вы не будете повторять эти стародавние глупости, не так ли? Ибо я поведал вам о двух вещах, которых не было у вас в голове: о том, что ваш сын столкнулся с грузовиком и что Кэрри, кто бы она ни была, старается дать о себе знать.

Она продолжала смотреть на него, собираясь с мыслями.

– Мне очень жаль, миссис Джонсон, что вы столь скептически настроены. Не знаю, удастся ли мне разубедить вас, но я все-таки попытаюсь.

– Что вы имеете в виду?

Он погрузился в долгое молчание. Алекс слышала лишь шипение газа в камине и мурлыканье кошки; с улицы доносилось шуршание шин, она уловила стук захлопнувшейся двери и подумала, уж не явился ли следующий клиент.

Внезапно он наклонился к ней, его лицо было так близко, что она почувствовала тепло его дыхания.

– Миссис Джонсон, – сказал он. – Фабиан хочет вернуться.

16

Она уехала смущенная и разочарованная. Мейн был прав, подумала она. Прав был и младший викарий. Ничего нельзя добиться, пытаясь вернуть ушедших, все подобные попытки заканчиваются только – как он сказал – разочарованием и злом. Слова эти отдавали огнем и серой. Он рекомендовал ей пасторальный мир и покой, в котором мягко звучат колокола.

Неужели она столкнулась с тем самым злом, о котором он говорил? Нет, обида, горечь – может быть, но не зло. Возможно, игра, фокусы. Она вспомнила: комната источала опасность, пока в ней не появился Форд; неужели там живет зло? Может, пока он погружен в транс, оно выскальзывает из-за портьер и садится в кружок рядом с кошками? Она поежилась. В мире так много того, чего она не знает и никогда не узнает – так же как и большинство людей, – тайные общества, странные обряды, общение с богами, дьяволами и покойниками. Кто знает тайну? Или истину? Неужели Морган Форд в своем аккуратном сюртучке, восседающий в своей великолепной гостиной, один из тех немногих, кому открылся истинный смысл жизни? Неужели ему одному вверена ее тайна? И если так, то что он делает со своим даром? Сидит в этой странной комнате и говорит ложь скорбящим женщинам?

Алекс услышала нетерпеливый гудок у себя за спиной и подняла глаза – на светофоре был зеленый. Взглянув в зеркало заднего вида, она увидела вплотную за собой капот такси, вскинула руку и двинулась в сторону Гайд-парка. Свернула налево, сбросила скорость и включила стоп-сигнал. Куда она едет? Понедельник, одиннадцать утра, в офисе ее ждут неотложные дела, но она не может заставить себя приняться за них, пока еще не может – в сравнении с постигшим ее разочарованием все кажется несущественным. Чего же она ждала, подумала Алекс и повела плечами.

Может, в самом деле, с грустью подумала она, Фабиан пытался что-то сказать ей. Она была уверена: те странности, что происходят вокруг нее, непонятная игра ее воображения – все это имело какой-то смысл. Она не сомневалась, что пошла к медиуму по настоянию Фабиана. Алекс улыбнулась, и глаза ее увлажнились. Она надеялась узнать что-нибудь о его смерти, думала, что он объяснит ей нечто особенное, но теперь все рухнуло – обман, еще один грязный трюк, который сыграла с ней жизнь.

Да, Мейн был прав. Он и такие, как он, ближе всех к истине, пусть они и восседают в своих лабораториях в окружении пипеток, мензурок и горелок, с компьютерами, которые все время решают вводимые в них уравнения, пытаясь вывести единую всеобъемлющую формулу.

Может быть, уже существует некий палимпсест,[1]1
  Палимпсест (греч. palimpseston (biblion) вновь соскобленная (книга)) – в древности и раннем средневековье – рукопись, писанная на пергаменте по смытому или соскобленному тексту. (прим. ред. FB2)


[Закрыть] на который накладываются строчки кода ДНК, и скоро появится ученый более терпеливый или, возможно, более удачливый, чем все прочие, которому наконец откроется сокровенная тайна религиозной убежденности?

Припарковав машину, Алекс пошла вдоль берега озера, каждой клеточкой своего тела ощущая огромность окружающего мира. За деревьями на фоне неба вырисовывалась панорама Лондона; притираясь боками друг к другу, как пассажиры в вагоне метро, стояли дома. Пожилой человек, не отводя взгляда от поверхности воды, время от времени взмахивал руками, словно сетуя на тщету всего сущего. Она поежилась, обхватила себя за плечи, внезапно со страхом представив себе, что и она состарится и будет вот так же глядеть на воду, делая странные жесты.

Розы в той комнате; роза на ветровом стекле… Одинаковое число роз в вазе… И того же цвета… О чем это говорит?

Что дала ей встреча с Морганом Фордом? Знал ли он, кто она такая на самом деле? Сам ли он догадался, что она имеет какое-то отношение к той аварии, о которой сообщалось в газетах, или же она дала ему какой-то намек? А может, он узнал обо всем телепатическим путем? Пожалуй, это единственное рациональное объяснение, но почему же тогда он допустил ошибку, сказав о грузовике? И исказил имя Кэрри?

Слишком много противоречий. В чем же истина? Что же представлял собой Фабиан? Видела ли она его суть или только то, что на поверхности? Глядя на лодочный эллинг, на скачущих мимо нее всадников – среди них была юная симпатичная девочка с новым модным защитным шлемом на голове, – Алекс задумчиво покачала головой: перемены, перемены… И все сливается в некоей исчезающей точке на горизонте. Все обретает черты сходства – даже наездники напоминают теперь конную полицию. Господи, ей никогда не поддавались головоломки; в чем же тайна этой загадки? Неужели она так и останется неразгаданной, подобно параллельным линиям, которые никогда не сходятся, или же где-то, в невообразимой дали, все-таки есть точка пересечения, где и лежит ответ?

В памяти возник Отто, сначала едва различимо, он словно скользнул в приоткрытую дверь и безмолвно ждал в тени, пока она обратит на него внимание. Алекс смотрела на маленькую девочку с няней, которая кормила уток крошками хлеба, и вдруг почувствовала, что Отто с самодовольной ухмылкой тайком поглядывает на нее. В чем дело? Что он здесь делает, раздраженно подумала она и попыталась не обращать на него внимания, изгнать из памяти его образ, но добилась лишь того, что он еще четче предстал перед ней. Теперь она видела его комнату, пустые бутылки из-под шампанского, шипящую кофеварку, небрежно расставленные на столе чашки и презрение в глазах, хранивших тайны ее сына, взгляд, в котором ясно читалось: «Я мог бы иметь тебя в любую минуту, как захочу, но не буду себя утруждать».

Что он знает?

Алекс поймала себя на том, что по пути к машине она уже обдумывает, как быстрее выбраться на автотрассу и будет ли он на месте, или же ей придется дожидаться его в коридоре. Она даже не пыталась обуздать свой порыв – ничто не могло остановить ее. Она не думала ни о чем ином, кроме как о темной дубовой двери его комнаты.

Она приехала в Кембридж незадолго до двух часов, припарковалась рядом с колледжем Магдалины и пробежала сквозь сводчатый проход. Торопливо поднявшись по ступенькам, прошла по уже знакомому коридору и, задыхаясь, остановилась у его двери, надеясь услышать хоть какой-нибудь звук: поскрипывание половиц, позвякивание чашек, музыку, голоса или шуршание бумаг. Тишина. Она осторожно постучалась, услышала эхо своего стука и ощутила гулкую пустоту за дверью.

Но дверь открылась, и Алекс отпрянула. На пороге стоял Отто – одна рука в кармане грубошерстной куртки, на изрезанном шрамами лице многозначительная ухмылка. Насмешливо глядя на Алекс, он кивнул:

– Вы явились раньше, чем я ожидал.

Она нахмурилась, задетая этим замечанием, и посмотрела ему прямо в глаза, стараясь понять, что он имеет в виду, но, смутившись, отвела взгляд.

– Прошу прощения, я не поняла… я ничего не просила вам передать.

Он повернулся и вошел в комнату.

– Я сделал кофе. Хотите?

Она увидела, как в прозрачной емкости кофеварки на полу бурлит жидкость и рядом уже стоят две чашки.

– Спасибо.

– Я знал, что вы придете, – деловито сообщил он ей.

– Каким образом?

Он пожал плечами:

– Я вообще многое знаю.

– Что именно?

Он презрительно хмыкнул, и на мгновение у нее появилось желание ударить его.

– Тем не менее, при всех своих знаниях вы не знали, как спасти моего сына от смерти, – с внезапным сарказмом бросила она, не в силах сдержаться.

Он, встав на колени, поднял кофеварку.

– Придется пить черный и без сахара.

– Спасибо и на том.

Алекс ждала, что он ответит, но Отто промолчал; он продолжал стоять на коленях у кофеварки. И, глядя на него, она почувствовала странную слабость.

Когда он наконец повернулся, в глазах у него была злоба.

– Прошу прощения, Отто, – вдруг занервничав, сказала она. – Я была не очень-то любезна. – Алекс почувствовала, что в нем клокочет тихая ярость; внезапно он показался ей слишком старым для студента, даже старше ее. – Порой я говорю то, – сказала она, – чего на самом деле не думаю.

Отто сел прислонившись к стене; его гнев постепенно стихал, он снова обрел моложавый вид.

Алекс натянуто улыбнулась:

– Откуда вы знали, что я приеду?

Он ответил медленно и четко, словно диктуя в микрофон:

– Порой я предчувствую какие-то вещи, то, что должно произойти, – иногда крупные события, иногда мелочи, порою ничего не чувствую.

– И что же, они на самом деле происходят?

Он сделал глоток кофе.

– Происходят. – Он испытующе посмотрел на нее. – Но все это ни к чему, вся эта информация бесполезна.

– Почему? – растерянно спросила она.

– Она как бы говорит о том, что уже случилось, поэтому мне с ней нечего делать.

– Вы обещали мне кофе.

Он пожал плечами:

– Конечно, он уже готов.

– Вы знали о столкновении? О том, что оно должно произойти?

– Нет, ничего. – Он помолчал. – Но даже если бы и знал… – Он пожал плечами.

– Вы знаете, почему я приехала?

Он промолчал.

Алекс в упор посмотрела на него, пытаясь что-то прочесть в его глазах. Ей хотелось увидеть что-то за насмешливой ухмылкой, которая в них читалась, но ничего иного она не заметила. Словно смотрела через стекло, за которым стояла непроглядная ночь.

– Отто, я хочу, чтобы вы попытались кое-что вспомнить; вам это не доставит удовольствия, но для меня очень важно. Вы поможете мне?

– Если смогу.

– Вы врезались в легковую машину, не так ли?

– Да, без сомнения.

– А что происходило до этого?

– Не помню; помню только – вот я в машине, а в следующий миг уже вылетел из нее.

– Прошу вас, попытайтесь вспомнить.

– Я маялся похмельем, у нас была основательная вечеринка; о Фабиане я ничего не знаю. – Он усмехнулся.

– Почему вы улыбаетесь?

– Он умыкнул дочку хозяина и провел с ней ночь. – Отто покачал головой. – Трудно поверить, каким успехом он пользовался у девушек.

– Но никогда не мог удержать их?

Он посмотрел на нее и отвел глаза:

– Это не важно.

– Для вас. А для него?

Отто пожал плечами.

– Ваш сын вел себя по отношению к женщинам как подонок, миссис Хайтауэр; лучше не касаться этой темы.

– Что вы хотите этим сказать?

Он покачал головой.

– Какое это имеет значение, когда он… – Алекс помолчала. – Вы можете рассказать мне?

Он как-то странно улыбнулся:

– Это не важно, в самом деле не важно. – Он отпил кофе. – Мы ехали и просто болтали; я сидел на переднем сиденье, Чарли и Генри сзади; почему-то я не застегнул ремень – в «гольфе» сидеть в таком положении, как вы знаете, неудобно. Встали мы рано, только занимался рассвет; Фабиан болтал с Чарли и поглядывал вокруг; внезапно прямо перед нами довольно высоко я увидел огни, они неслись на нас с бешеной скоростью, и я подумал, что это грузовик.

– Что? – услышала Алекс свой крик. Ее пронзила дрожь, захлестнула волна недоверия и смущения. У нее закружилась голова, пол внезапно качнулся, уходя из-под ног, словно лодка, подброшенная волной, и, чтобы не свалиться с кресла, ей пришлось ухватиться обеими руками за подлокотники. – Грузовик?

– Оказалось, это был старый «ситроен», большой и высокий, а наш «гольф» почти стелился по земле. Тот «ситроен» выглядел как грузовик. Фабиан, должно быть, так и подумал. Он закричал: «Грузовик!» И после этого я оказался на траве или в грязи… толком не помню.

Кресло продолжало раскачиваться с боку на бок, словно жило своей собственной жизнью; пытаясь побороть тошноту, она прижалась к спинке, различая лишь его глаза напротив, темные как ночь.

– Боюсь, что узнали вы немного.

– Порой и не стоит много знать, – еле слышно сказала она, смутно осознавая, как спазмы сжимают желудок.