Текст книги "Умри завтра"

Автор книги: Питер Джеймс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 32 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

113

Констебль Вулф виновато сообщил по рации, что машина с номером виски-семь-девять-шесть-лима-дельта-янки окончательно потеряна. Коричневый «мерседес» с Линн и Кейтлин Беккет ускользнул.

Замечательно, думал Рой Грейс, сидя на своем рабочем месте. Потрясающе, мать твою! Остается только надеяться, что хренов «мерседес» засечет какая-нибудь камера.

Безответно звонит телефон. После огласки в прессе на полицию обрушилась лавина звонков, они всеми силами стараются с ней справиться, но дел слишком много.

– Возьмет кто-нибудь распроклятую трубку?! – рявкнул Грейс.

Он только что просмотрел отчет о вскрытии тела Джима Тауэрса. Причина смерти – асфиксия в результате попадания воды в легкие. Гипоксия и ацидоз – следствия остановки сердца. Пропустив страницы с техническими замечаниями Надюшки де Санча, он уже понял, что шкипер «Скуби» утонул. Все внутренние органы целы, на месте. Тем не менее инстинкт подсказывает, что смерти его и подростков связаны.

Полицейский вертолет и машина, преследующие «астон-мартин», уже в нескольких милях южнее шоссе М25. Там, по крайней мере, столько камер, что вести слежку будет легко.

Раздался звонок из центральной диспетчерской. Коричневый «мерседес» с указанными номерами только что замечен на шоссе А238 к западу от Брайтона. Грейс вскочил, бросился к карте, нахмурился. В ближайших фиолетовых кружках больница Саутлендс в Шорэме; государственная больница, помеченная как маловероятная; оздоровительная и косметологическая водолечебница Уистон-Грэндж, тоже признанная сомнительным вариантом. Впрочем, важно то, что эта дорога идет к той же самой развязке у Уошингтона чуть севернее Уортинга, откуда машина Сириуса проследовала по шоссе А24.

Грейс позвонил инспектору Джейсону Тингли узнать, нет ли у него случайно службы наблюдения в районе Уошингтона. Нет, с сожалением сообщил Тингли. Единственная надежда в этой ситуации на дорожный патруль.

Снова безнадежно звонит телефон. «Да ответьте же кто-нибудь», – мысленно взмолился Рой. К счастью, кто-то быстро ответил. Нервы сдают. Элисон Воспер жаждет услышать, как движется дело, Кевин Спинелла из «Аргуса» оставил четыре сообщения, желает узнать, когда будет следующий брифинг для журналистов.

Грейс вытащил на монитор полицейскую карту Суссекса и уставился на нее, отчаянно гадая, что проглядел. Из вертолета пришло новое сообщение: «астон-мартин» въехал на заправку. Через пару-тройку секунд поступил запрос от оперативников из машины.

– Держитесь с ним рядом, – приказал Грейс. – Ничего не предпринимайте. Тоже заправьтесь или изобразите, будто заправляетесь.

– Понял, держаться с ним рядом. – Рация затрещала. – Сэр, объект-один выходит. Только это не «он», а «она».

– Что?!

– Это женщина, сэр. Волосы темные, длинные. Рост пять футов десять дюймов, лет около тридцати.

– Точно?

– М-м-м… точно женщина, сэр.

В животе будто ножом полоснуло.

– Женщина с длинными темными волосами?.. Час назад они были седые!

– Уже нет, сэр.

– Шутите?

– К сожалению, нет, сэр.

– Оставайтесь с ней, – велел Грейс. – Хочу знать, куда она едет.

Приказал вертолету вернуться к развязке и ждать «мерседес». Хлебнул холодного кофе, закрыл на секунду глаза, подперев кулаком подбородок, глубоко задумавшись.

Поехала ли женщина в «астоне» на невинную прогулку или это подсадная утка? Не допустил ли ошибку сержант Таннер, опытный оперативник? Слишком большая разница в цвете волос, чтобы можно было ошибиться.

Пискнула рация, пришел ответ. Оперативник на заправке сказал:

– Сэр, когда она пошла расплачиваться, я заглянул в машину. На переднем сиденье лежит седой короткий парик.

Грейс поблагодарил, велел продолжать наблюдение.

Проклятье! Черт, черт, черт…

Он связался с Полом Таннером. Таннер чувствовал себя виноватым. Сообщил, что, согласно указаниям, оставался с коллегой на месте еще полчаса после отъезда «астон-мартина», а теперь его отозвали в Брайтон для участия в операции по наркотикам. Поблагодарив его, Грейс обратился к Гаю Батчелору, попросил позвонить по домашнему номеру Сириуса и проверить, дома ли тот.

Через две минуты сержант доложил, что Сириус недавно уехал. Грейс совсем упал духом. Позволить так себя одурачить! Ничего подобного он от себя не ожидал.

Сегодня была возможность арестовать Линн Беккет. По крайней мере, они удержали бы в руках ситуацию. Хотя, конечно возникла бы паника, почти наверняка не осталось бы ни единого шанса накрыть шайку с поличным. Боже мой, задним умом все крепки!

«Думай, – приказал он себе. – Думай, думай, думай!»

Вновь безнадежно трещит телефон. Трудно сосредоточиться под нескончаемый осточертевший звон. Перед глазами на панели мигает огонек. Грейс раздраженно нажал кнопку:

– Полиция Суссекса.

На другом конце нервно заговорила женщина. Голос молодой.

– Можно поговорить с кем-нибудь насчет тел… которые нашли в канале? Операция «Нептун»? Так?

Похоже, дамочке нечего делать, хотя никогда точно не угадаешь. Грейс взял за правило со всеми говорить вежливо и слушать внимательно.

– С вами говорит суперинтендент Грейс. Старший следователь операции «Нептун».

– А! – воскликнула женщина. – Хорошо. Отлично. Извините за беспокойство, но я встревожена. Понимаете, не должна была вам звонить, улизнула в перерыв…

– Понимаю. – Грейс взял ручку, открыл блокнот. – Пожалуйста, представьтесь, продиктуйте контактный номер.

– Э-э-э… я читала, что… можно сохранить анонимность.

– Разумеется, если желаете. Чем можете нам помочь?

– Н-ну, – протянула женщина, явно нервничая, – может быть, тут, конечно, и нет ничего. Только, знаете, я читала… и слышала в новостях, что, возможно, этих несчастных подростков использовали для преступного изъятия органов. М-м-м… дело в том, понимаете…

Грейс ждал продолжения.

– Слушаю!

– Понимаете, я работаю в лекарственном отделе одной оптовой фармацевтической фирмы. Мы довольно давно поставляем среди прочего два особых препарата одной косметической клинике в Западном Суссексе. Дело в том, что я не понимаю, зачем этой клинике нужны такие медикаменты…

Грейс насторожился:

– Какие?

– Один называется такролим. – Она продиктовала по буквам. – Другой – циклоспорин. Иммунодепрессанты.

– Для чего же они применяются?

– Иммунодепрессанты препятствуют отторжению пересаженных органов.

– Но разве они не применяются в косметической хирургии?

– Только при пересадке кожи. Однако я сильно сомневаюсь, чтобы там требовалось такое количество, какое мы им поставили за два года, что я тут работаю. Понимаете, я эту область хорошо знаю. Работала в ожоговом центре в Восточном Гринстеде. – В голосе женщины прозвучали горделивые нотки. – И еще один препарат для той клиники тоже, по-моему, подозрения вызывает.

– Какой?

– Преднизолон. Стероид широкого действия. Особую роль играет для пересаженной печени.

– Печени?

– Именно.

Грейс почувствовал, как в жилах вскипел адреналин.

– Как называется клиника?

Помолчав, женщина понизила голос и почти шепнула:

– Уистон-Грэндж.

114

Шофер располагал ограниченным запасом английских слов, что вполне устраивало Линн. У нее не было настроения болтать. Всякий раз, когда она смотрела в салонное зеркало, то видела адресованную ей ухмылку с торчащими кривыми зубами. По пути шофер дважды коротко говорил по телефону на чужом языке.

Она полностью сосредоточила внимание на Кейтлин, которая, к ее крайнему облегчению, снова приободрилась. Зато сама Линн безнадежно превратилась в комок нервов. Зловеще-серое небо соответствовало мраку, разлившемуся в душе. Шел дождь со снегом. Шофер то и дело включал стеклоочистители.

– Папа придет меня навестить? – неожиданно спросила Кейтлин.

– Конечно. Один из нас все время будет с тобой, пока домой не вернешься.

– Домой, – тоскливо повторила Кейтлин. – Вот где мне сейчас хочется быть. Дома.

Линн едва не спросила, где именно, хотя ответ ей был известен.

– Ты будешь там во время операции, мам? – испуганно прошептала Кейтлин.

Она стиснула вялую руку дочери, поцеловала в щеку.

– Обещаю. И буду рядом, когда ты проснешься.

Та криво усмехнулась:

– Только не надевай офигенный клифт.

– Большое спасибо!

– Надеюсь, не захватила жуткую оранжевую кофту?

– Жуткую оранжевую кофту не захватила.

Через полчаса с небольшим «мерседес» свернул в красивые ворота с пилонами и табличкой с надписью «Водолечебница Уистон-Грэндж», прогромыхал по металлической решетке, проехал через парк, мимо поля для гольфа и большого озера. Впереди открылся Даунс и купы деревьев на Чанктонбери-Ринг.

Кейтлин молчала. Глаза закрыты. Слушает в наушниках музыку или спит. Линн не хотела будить дочь до последней минуты, надеясь, что сон поможет ей сберечь силы.

«Боже, пожалуйста, сделай так, чтобы мое решение оказалось правильным», – молча молилась она.

Все было хорошо до утреннего прихода полиции. До той минуты она точно знала, что поступает правильно, а теперь уже не знает, что правильно, а что неправильно.

Кейтлин открыла глаза, стала оглядываться.

– Что ты слушаешь, милая? – спросила Линн.

Дочь не ответила, словно не слышала. У Линн сердце разрывалось от жалости и любви, когда она смотрела на свою до невозможности хрупкую беспомощную девочку.

Будь сильной, дорогая. Потерпи еще чуточку. Еще несколько часов, и все кончится, все будет в полном, порядке.

Она перевела взгляд на маячившее за ветровым стеклом здание – большое, безобразное, величественное. Центральная часть в стиле викторианской готики, но много и современных пристроек, одни в том же стиле, другие безликие, из стандартных готовых панелей. Перед домом подъездная дорожка, по обе стороны автостоянки, но водитель свернул к указателю с надписью «Частное владение», въехал в боковую арку на просторный задний двор, с одной стороны которого располагались, предположительно, бывшие конюшни, с другой – некрасивые запертые гаражи.

Остановились у невзрачного заднего хода. Прежде чем Линн вылезла из «мерседеса», в дверях появилась крупная мясистая женщина в белой робе медсестры и спортивных туфлях. Григор подскочил к дверце Кейтлин, но та потянулась за матерью и вышла без посторонней помощи.

– Миссис Линн Беккет? Мисс Кейтлин Беккет? – Официальный тон и сильный акцент медсестры придали фразе сходство с допросом.

Линн робко кивнула, обхватив дочь за плечи, прочитала на идентификационной карточке имя – Драгута. И с виду на драгуна смахивает, подумала она.

– Идите за мной, пожалуйста.

– Я сумки принесу, – вставил Григор.

Держа Кейтлин за руку, Линн шла за женщиной по широкому коридору с белыми кафельными стенами, где сильно пахло дезинфекцией, мимо многочисленных закрытых дверей. У одной в конце коридора медсестра остановилась, набрала код на замке. Они вошли в застланное ковром помещение со светло-серыми стенами, похожее на приемную в офисе. Медсестра постучала в другую дверь.

Женский голос изнутри крикнул:

– Reinkommen![41]41
  Войдите! (нем.)


[Закрыть]

Драгута ввела Линн и Кейтлин в большой шикарный кабинет и закрыла за ними дверь. Марлен Хартман встала из-за пустого письменного стола, приветствуя их. Из окна у нее за спиной открывался панорамный вид Даунса.

– Gut! Вы здесь! Надеюсь, хорошо доехали? Садитесь, пожалуйста. – Она указала на два кресла перед столом.

– Интересная была поездка, – едва вымолвила Линн. Ноги у нее дрожали.

– Ja. У нас проблемы. – Марлен кивнула. Лицо у нее было серьезным. – Но я никогда не подвожу клиентов. – Она улыбнулась Кейтлин. – Все хорошо, meine Liebe?

– Хорошо бы, чтобы хирург во время операции включил запись Фейст. Можно? – спокойно спросила Кейтлин и села, сгорбившись в кресле, расчесывая лодыжки.

– Фейст? – нахмурилась немка. – Что это такое?

– Классная певица.

Марлен пожала плечами:

– Хорошо, конечно попросим.

– Я как бы хочу знать еще одну вещь, – добавила Кейтлин.

Линн тревожно взглянула на нее. Похоже, дочке трудно дышать.

– Какую?

– Откуда взялась печень, которую мне пересадят?

Не замешкавшись ни на секунду, Марлен ответила:

– Ее возьмут у бедной девочки, почти твоей ровесницы, которая вчера погибла в автомобильной аварии.

Линн не отрываясь смотрела на Кейтлин, приказывая ей взглядом не задавать никаких вопросов.

– А где она погибла? – продолжала Кейтлин, не обращая на мать внимания. Голос ее вдруг окреп.

– В Румынии… под городом Брашов.

– Еще что-нибудь мне о ней расскажите, – попросила она.

Марлен Хартман передернула плечами:

– К сожалению, я не имею права разглашать сведения о доноре. Это конфиденциальная информация. Больше ничего сказать не могу. Потом сможешь через меня написать, поблагодарить родных, если захочешь. Я всегда это поддерживаю.

– Значит, полиция сказала неправду…

– Детка! – поспешно перебила ее Линн, предчувствуя недоброе. – Фрау Хартман права.

Кейтлин помолчала, оглядываясь:

– Если… если я соглашусь взять эту печень, то должна знать правду.

Линн растерянно смотрела на нее.

Дверь открылась, вошла сестра Драгута:

– Мы готовы.

– Иди, пожалуйста, Кейтлин, – сказала немка. – Нам с твоей мамой надо обсудить кое-какие дела. Она к тебе придет через несколько минут.

– Значит, фотография, которая есть у полиции, это неправда? – настаивала Кейтлин.

– Милая! Ангел мой! – взмолилась Линн.

Марлен Хартман холодно взглянула на обеих:

– Какая фотография?

– Это ложь! – выпалила Линн, готовая расплакаться. – Ложь!

– Какая фотография? – допытывалась Марлен.

– Они говорят, она не умерла. Говорят, ее убьют ради меня.

Марлен тряхнула головой. Губы сжались в твердую бесстрастную линию, в глазах мелькнул недобрый огонек. Но она взяла себя в руки и мягко, ласково проговорила:

– Я так дела не делаю. Поверь мне, пожалуйста, – и тепло улыбнулась. – Вряд ли вашей английской полиции нравится, когда кто-нибудь… как это говорится… обходит систему. Они скорей позволят людям умереть, чем купить орган за деньги. Можешь мне поверить.

Медсестра у дверей повторила:

– Пойдем.

Линн поцеловала дочку.

– Иди с ней, дорогая. Я приду через пару минут, только внесу последний платеж. Пока ты готовишься, отправлю в банк факс.

Она помогла Кейтлин подняться. Пошатываясь, с рассеянным взглядом, Кейтлин вновь обратилась к Марлен Хартман:

– Попросите хирурга насчет Фейст?

– Обязательно, – широко улыбнулась та.

Кейтлин шагнула к матери:

– Только ты недолго, мам, ладно?

– Потороплюсь изо всех сил, милая.

– Я боюсь, – прошептала Кейтлин.

– Через несколько дней ты себя не узнаешь! – заверила Марлен и, как только дверь за медсестрой и девочкой закрылась, спросила с подозрительным прищуром: – О какой фотографии говорит ваша дочь?

Линн не успела ответить – внимание немки привлек внезапно раздавшийся треск низко летящего вертолета. Она вскочила с кресла, бросилась к окну, выглянула и прошипела сквозь зубы:

– Scheisse![42]42
  Дерьмо! (нем.)


[Закрыть]

115

Медсестра втащила Кейтлин в маленькую раздевалку с рядами запертых металлических шкафчиков и одиноким больничным халатом, висевшим на вешалке.

– Раздевайся, – приказала она. – Одежду оставь в шкафчике номер четырнадцать. Я подожду. – И закрыла дверь.

Кейтлин смотрела на шкафчики дрожа, судорожно сглатывая. В замке шкафчика номер четырнадцать торчал ключ с резинкой, напомнив ей плавательный бассейн.

Плавать страшно. Не хочется терять почву под ногами. Сейчас она ее потеряла.

Голова закружилась, Кейтлин села, почти упала на жесткую скамейку, расчесывая живот. Навалилась усталость, тошнота, безнадежность. Только бы не тошнило. Только бы не чесалось. Только бы избавиться от страха.

Никогда в жизни так не боялась.

Комната как бы сдвигается, давит, ходит ходуном. Мысли тоже как калейдоскоп. Надо поторопиться, поймать, пока не исчезли. От нее что-то скрывают. Все. Даже мать. Что? Зачем? Почему? Что знают все, кроме нее? Какое они имеют право от нее что-то скрывать?

Кейтлин встала, стянула толстую куртку, снова села, не в силах выдержать кружения вокруг. В тело словно впились тысячи комаров.

– Пошла в задницу! – неожиданно громко выпалила она. – Проваливай, чертова боль!

Борясь с головокружением, она вновь поднялась, открыла шкафчик, собралась уже повесить куртку и замешкалась в нерешительности. Положила куртку на скамью и приоткрыла дверь. В коридоре никого не было.

Она неуверенно вышла, прикрыла за собой дверь, осторожно огляделась, пошла направо. Увидела дверь с табличкой: «Вход без стерильной одежды строго запрещен». Пришлось прищуриться, чтобы прочитать. Открыв дверь, спотыкаясь, направилась через узкую комнату без окон, похожую на хранилище медицинского оборудования. Там стояла стальная каталка на колесиках, на которую она наткнулась и больно ушибла бедро, а еще шкаф до потолка со стеклянными дверцами, забитый хирургическими инструментами, на полу баллоны с кислородом, разнообразная электронная аппаратура. В дальнем конце комнаты находилась дверь с круглым окошечком вроде иллюминатора. Кейтлин направилась к ней. Заглянула в окошечко и застыла.

В оборудованной по последнему слову техники операционной было полно людей в зеленых хирургических робах, эластичных шапочках, белых масках, в перчатках телесного цвета. Почти все стоят вокруг ослепительно освещенного стального стола, на котором лежит обнаженная девочка, которую, видно, готовят к операции. По собственному больничному опыту и любимым медицинским сериалам «Доктор Хаус» и «Анатомия страсти» Кейтлин узнала многие аппараты, подключенные к девочке. Эндотрахеальная дыхательная трубка, назогастральная трубка, центральный катетер в шее, подушечки кардиографа на груди, артериальные и периферийные капельницы, мониторы, измерители пульса и уровня кислорода, катетер в мочевом пузыре. Пожилой мужчина со скальпелем в руке разговаривал с мужчиной помоложе, чертя на теле линии пальцем в перчатке, явно указывая места и направление разрезов.

Хотя лицо девочки безжизненно, Кейтлин его сразу узнала. Это та самая румынская девочка с фотографии, которую детективы утром принесли к ним в дом. Девочка, которая, по словам немки, вчера погибла в автокатастрофе в Румынии.

Когда кто-то отошел от стола и стало лучше видно, Кейтлин присмотрелась в надежде найти на теле жертвы следы смертельной катастрофы. Как минимум синяки, ушибы, царапины. Но девочка попросту спала.

Кейтлин крепко зажмурилась, снова открыла глаза, стараясь сфокусировать взгляд. На теле никаких отметин не видно. В памяти вновь прокрутились слова суперинтендента.

Ее зовут Симона Иримия. Насколько нам известно, она пока жива-здорова. Ее нелегально привезли в Англию, чтобы убить и отдать вашей дочери печень.

Теперь ясно – он сказал правду. Врет немка. Врет мать. Девочку хотят убить. Может, уже убили.

Неожиданно за спиной прозвучал бешеный вопль:

– Что ты тут делаешь?!

Кейтлин оглянулась на грозно надвигавшуюся Драгуту, поспешно толкнула дверь, но она не открылась. Увидела ручку, дернула и ввалилась в операционную, кипя от гнева и ненависти к лицам в масках.

– Стойте! – прохрипела она, бросилась на ошарашенного хирурга, выхватила у него скальпель, чувствуя, как лезвие впивается в пальцы. – Сейчас же прекратите! Вы дьявол!

Стоя теперь близко к девочке, она за долю секунды окинула взглядом ее тело до последнего дюйма. Никаких признаков травм и ранений.

– Юная леди, прошу вас немедленно удалиться, – сказал пожилой мужчина бархатным голосом, несколько приглушенным маской. – Вы загрязняете операционную. Отдайте инструмент!

– Она еще жива?! – визгливо прокричала Кейтлин, вкладывая в вопль последние оставшиеся силы.

На плоском, вмонтированном в стену экране плыли неслышные волны. На мониторах поменьше, стоящих у головы девочки, мерцали какие-то знаки и цифры.

– Какое вам до этого дело, черт побери? – рявкнул хирург.

Остававшиеся на виду части его лица побагровели.

– Фактически очень большое, – ответила Кейтлин, тяжело дыша. – Я как бы должна получить ее печень.

Воцарилось молчание.

– Жива в данный момент, – с энтузиазмом подтвердил хирург помоложе, словно Кейтлин это и хотела услышать.

Она рванулась вперед, вцепилась в трубки капельниц, введенных в руку Симоны, и выдернула их, одним движением смела с груди подушечки. Хирург схватил ее за плечи:

– Ты с ума сошла, девочка?

В ответ Кейтлин крепко укусила его за руку. Он вскрикнул от боли, она вырвалась, развернулась на месте, заглядывая в округлившиеся глаза над масками. Увидела шагнувшую к ней медсестру, взмахнула скальпелем, как кинжалом, бесстрашно угрожая всем и каждому.

– Снимите ее со стола! – приказала она севшим от волнения голосом. – Сейчас же снимите ее со стола!

Операционная бригада застыла на месте. И только здоровенная медсестра протолкнулась к Кейтлин, схватила за свободную руку, дернула с такой силой, что та едва не упала, и потащила к двери. Кейтлин сопротивлялась как могла, но кроссовки скользили по кафелю.

– Пусти, гадина, корова драная! – прошипела она.

Медсестра остановилась, толкнула дверь, снова дернула за руку. Кейтлин споткнулась, выбросила вперед руку со скальпелем, чтобы смягчить падение, и лезвие вонзилось в скулу женщины, задев глаз и переносицу. Драгута, дико завопив, закрыла лицо руками. Во все стороны брызнула кровь. Она завертелась, воя, как привидение, и все бросились к ней на помощь.

В суматохе никто не обратил внимания на Кейтлин, которая заковыляла прочь.