Текст книги "Чарли Чаплин"

Автор книги: Питер Акройд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

8. За камерой и перед ней

С приходом славы и богатства Чаплин стал чаще появляться среди голливудского бомонда. Он встречался со знаменитыми эмигрантами, такими как британская актриса Констанс Колье, и богатыми американцами, например с первой миссис Вандербильт. Контакты Чарли в высшем обществе теперь были частью его более высокого статуса. Он нанял шофера, японца Торики Коно, для только что купленного автомобиля и рекомендовал его так: «Мой Пятница. На все руки мастер». Коно – телохранитель, слуга и шофер – оставался рядом с Чаплином на протяжении 30 лет. Еще Чарли нанял лакея, который также выполнял обязанности секретаря. Впоследствии Том Харрингтон стал доверенным лицом Чаплина.

У славы, однако, имелась и оборотная сторона, неприятная. Летом 1914 года Чаплин принял решение остаться в Соединенных Штатах Америки, а не возвращаться на родину, где его призвали бы в армию. Кроме того, годичный контракт с компанией Mutual запрещал ему в течение этого времени покидать территорию США. Соотечественники присылали Чарли письма с белым пухом – символом трусости, а некоторые британские кинотеатры отказывались демонстрировать его фильмы. Однако в других письмах – тех, что он получал от солдат с фронта, – были просьбы продолжать съемки картин, которые радуют их, вызывают смех.

Многие государственные деятели считали, что вклад Чаплина в поддержание боевого духа армии гораздо больше, чем был бы на любой армейской должности, которую он мог бы занять.

Сам Чаплин не стремился в армию. В одном из писем он сетовал: «Жаль, что профессиональные обязанности не позволяют мне присутствовать на родине», но истинные его чувства были совсем другими. Кому-то из друзей Чарли говорил: «Война не для меня! Не для меня! Лучше я пойду в тюрьму, чем в армию. Я предпочту отгрызть себе руку, чем согласиться на такое».

Чаплин не сбавлял темп работы в Mutual. Закончив съемки «Контролера универмага», он тут же приступает к работе над фильмом «Пожарный» (The Fireman), в котором играет роль неумелого огнеборца. В центре внимания неизбежно оказывается шест, соединяющий верхний и нижний этаж пожарного депо. Чаплин как-то проходил мимо такого здания и увидел много возможностей для создания комичных ситуаций. В некоторых отношениях «Пожарный» похож на фильмы о полицейских из Кистона – ватага суетливых и неловких мужчин в форме, а также более примитивные, чем в других фильмах для Mutual, шутки. Мужскому заду, например, в череде ударов и пинков уделено гораздо больше внимания, чем любой другой части человеческого тела. Это усиливает бисексуальную природу большей части чаплинских комедий, хотя она умело скрывается. Все популярное в этом жанре от комедии дель арте до современной пантомимы бисексуально…

У Чаплина была привычка смотреть свой последний фильм инкогнито. Он просто шел на обычный сеанс в кинотеатре. Сидел среди зрителей, неузнанный и невидимый, и оценивал их реакцию. Если публика не реагировала на тот или иной эпизод, в следующих копиях Чаплин его вырезал. Это называлось «испытать на собаке», и громкий хохот, сопровождавший игру Чарли, вне всяких сомнений, обычно убеждал его в том, что все сделано правильно. Один из его почитателей тем не менее не был впечатлен «Пожарным». Он писал Чаплину: «В вашей последней картине я заметил недостаток спонтанности. Хотя картина безошибочна по части вызывания смеха, этот смех не такой изящный, как в некоторых предыдущих картинах. Боюсь, вы превращаетесь в раба публики, тогда как в большинстве ваших фильмов публика была вашей рабыней. Зрителям, Чарли, нравится быть рабами». Чаплин сохранил это письмо.

Неизвестно, совпадение ли это, но третий фильм Чарли на студии Mutual, «Скиталец» (The Vagabond), отмечен отклонением от привычных природы и направления чаплинского искусства. Необычно то, что его герой вызывает жалость, когда он не в состоянии «добиться девушки», роль которой играет, конечно, Эдна Первиэнс. Он вызволил ее из цыганского табора, но затем оказалось, что ее любовь к нему сменяется чувством к молодому художнику. И тут Чарли становится плаксивым и эмоциональным. Он пожимает плечами и поднимает руки, признавая поражение и отставку. Он смотрит в камеру – большие глаза, полные тоски и одиночества… После того как девушка, по всей видимости, его покинула, Чарли пытается идти знакомой бодрой походкой, но у него ничего не выходит. Он сутулится и подпирает щеку рукой. Грубость и пошлость, присутствовавшие в предыдущих фильмах, изгнаны. Их заменили нежность и страсть. Один из современников, присутствовавший на съемках фильма, вспоминал, что люди выглядели завороженными и многие плакали. Даже члены съемочной группы не могли удержаться от слез.

В этом фильме Чарли впервые играет на скрипке. Пресса уже знала о его страсти к этому музыкальному инструменту. Газеты писали: «Свое главное увлечение он нашел в скрипке. Каждая свободная от работы в студии минута посвящена инструменту. Чаплин не играет по нотам, разве что в редких случаях. Он может играть отрывки из популярных опер на слух, а в хорошем настроении способен с легкостью исполнителя водевиля изобразить знаменитую ирландскую джигу или что-нибудь из негритянской музыки». Одной из мелодий, которую он исполняет в фильме и которую, естественно, не слышали зрители, была «Жимолость и пчела». Эта музыка завораживала его еще в детстве в Южном Лондоне. Она передает страстную печаль того ребенка, которым Чаплин навсегда остался. Вне всяких сомнений, это помогало ему как актеру.

Конечно, фильм «Скиталец» совсем не жалостливый, даже самые серьезные моменты в нем оживляются юмором и комичными деталями. Подобное столкновение печали и веселья, трагедии и фарса является отличительной чертой английского воображения. Эта особенность заметна у Шекспира и Диккенса, и разнообразные варианты такого сочетания разыгрывались на сценах мюзик-холлов во времена юности Чаплина. Можно даже предположить, что его гений отчасти обусловлен способностью выразить эту уникальную чувствительность в той художественной форме, которая завоюет ХХ век.

Его следующий фильм, «В час ночи» (One A. M.), во всех отношениях отличался от предыдущих. За исключением короткой сцены, где Альберт Остин играет приходящего во все большее раздражение таксиста, картина полностью сосредоточена на Чаплине. Название можно интерпретировать и по-другому – «Я один». Я! Крупные планы лица актера подчеркивают, что главный тут он. Это квинтэссенция убеждения Чаплина, что фильм должен просто запечатлеть то, что он делает.

Чарли играет пьяного джентльмена, а вовсе не Бродягу. Богатый бездельник вернулся домой в сильном подпитии. Он долго и безуспешно пытается добраться из прихожей первого этажа своего дома в спальню, находящуюся на втором этаже. В этом фильме Чарли исполняет виртуозный танец, лавируя между враждебными и опасными предметами – мебелью, ковриком, шкурой тигра и т. д. Чарли всегда относился к окружающему материальному миру как к живому, снимая шляпу, когда спотыкался о камень. В фильме «В час ночи» он падает, когда поднимается по лестнице и когда спускается по ней. Он вступает в спор с чучелами медведя и рыси, сражается со складывающейся кроватью, а маятник часов представляет для него не меньшую опасность, чем вращающийся столик. Это самая искусная из всех его акробатических сцен. В этом фильме продолжительностью 20 минут герой падает 46 раз, однако Чарли с его неукротимой энергией и упорством все нипочем. И при этом его персонаж прилагает огромные усилия для того, чтобы сохранить «аристократические» манеры.

Возможно, фильм «В час ночи» не соответствовал тому, что зрители ждали от маленького человека. Чаплин это понимал и говорил сотрудникам, что еще одна такая картина, и с Чарли можно будет попрощаться. Точно неизвестно, кого Чаплин имел в виду – себя самого или свой персонаж. Вероятно, он понимал, что не может себе позволить игнорировать вкусы публики, экспериментируя так смело.

В своем следующем фильме Чаплин вернулся на знакомую территорию. В картине «Граф» (The Count) он изображает важного аристократа – образ, уже использовавшийся в таких фильмах, как «Бегство в автомобиле». Это дает простор для имитации фальшивого благородства и поддельной утонченности. И ему явно доставляет удовольствие изображать самозванца. Его привлекают игра и мошенничество.

Прежде чем выдать себя за графа Броко, Чарли выступает в роли помощника портного, который не в состоянии справиться ни с какой работой. Однако сам он этого не понимает и смеется над собственной беспомощностью. Когда его увольняют, Чарли всегда требует жалованье за отработанное время. Он не в силах приспособиться к правилам, принятым в обществе. Возможно, показательным является тот факт, что Чаплин потратил три недели на съемки одной сцены, где он танцует с дамой и одновременно пинает соперника. В течение всех этих недель нанимался эстрадный оркестр, который снова и снова исполнял мелодию «Это называется диксиленд» (They Call it Dixieland).

Чаплину требовалось все больше и больше времени для съемок каждого следующего фильма. Все сцены теперь репетировали по 50 раз, а затем снимали по 20 дублей. Дни, заполненные творчеством и многочасовыми репетициями, перемежались с игрой перед камерой и режиссерской работой за ней. От него одного зависел успех всего дорогостоящего предприятия. Этот изматывающий груз дополнялся бесконечной работой в монтажной, где Чаплин выбирал, например, между 37-м и 39-м кадром, прежде чем склеить очередную сцену. Все это усугублялось нетерпеливостью и раздражением Чарли из-за задержек, а также никуда не девшейся переменчивостью настроения.

Именно в это время стали разрушаться его отношения с Эдной Первиэнс. Чаплину сказали, что она увлеклась другим мужчиной,

ведущим актером студии Paramount, но он притворился безразличным. Они с Эдной помирились после импровизированного ужина, однако Чаплин осознавал собственную неудачу. Он все свое внимание отдавал работе, а не Эдне. Он ожидал верности, не пытаясь заслужить ее. Так, например, уезжая в Нью-Йорк, он не писал писем. Увидев Эдну в обществе актера с Paramount, он сразу все понял. Профессиональные отношения с Эдной сохранились – в отличие от личных.

Осенью 1916 года Чаплину удалось избежать нежелательного вмешательства в свою личную жизнь. Он смог помешать выходу книги «История Чарли Чаплина, рассказанная им самим» (Charlie Chaplin’s Own Story). В ее основе лежала серия интервью, которые он годом раньше дал Роуз Уайлдер Лейн, журналистке газеты San Francisco Bulletin. Чаплин прибег к услугам адвоката, утверждая, что книга представляет собой выдумки и вымыслы. Тем не менее до сих пор неясно, кто несет ответственность за эту экстравагантную ложь. Роуз Лейн называла себя добросовестным расшифровщиком и редактором, и у нее действительно была благодарность, написанная самим Чаплином, за бесценную редакторскую помощь.

На самом деле это романтическая фантазия, в которой рассказчик преподносит приключения своей жизни в стиле, похожем на стиль Диккенса, однако источником многочисленных подробностей могли быть только память или воображение самого Чаплина. Он характеризует себя как не по годам развитого и самодостаточного мальчика, способного вообразить никогда не существовавшие события и считать их правдой. Рассказчик самоуверен и безапелляционен, преисполнен чувства собственной значимости. Он инстинктивно театрален. Он прирожденный актер, свысока относящийся к коллегам.

Над своим следующим фильмом для компании Mutual, «Лавка ростовщика» (The Pawnshop), Чаплин начал работать в начале осени 1916 года. Это одна из его самых известных и успешных картин, причем не в последнюю очередь благодаря необыкновенной изобретательности. В ней одна комическая ситуация переходит в другую, смешные сцены следуют буквально без перерыва. Часы превращаются в консервную банку, пончик становится гантелей, а телефонная трубка увеличительным стеклом. Главный герой с силой раскачивается на стремянке и превращает ленту на полу в натянутую под куполом цирка проволоку. Чаплин умудряется получить максимальный эффект, прилагая минимум усилий. Возможно, величие искусства как раз и состоит в том, чтобы быть незаметным.

За «Лавкой ростовщика» последовал фильм «За экраном» (Behind the Screen), где Чарли снова стал эксплуатируемым наемным работником, познающим все опасности и тяготы тяжелого труда и не получающим должного вознаграждения. В данном случае он подсобный рабочий на киностудии, что дает ему возможность высмеять кинематографические клише. Чаплин сознательно отделяет себя от привычной обстановки и собратьев по цеху. В этом фильме есть также рекордная по продолжительности сцена, в которой персонажи швыряют друг в друга тортами, и это тоже шутка над коллегами – комиками.

Сразу после завершения работы над фильмом «За экраном» случилось нечто необъяснимое. В Бостонское общество психологических исследований поступила просьба изучить некий феномен, связанный с одновременной регистрацией мистера Чарльза Чаплина, комедийного киноактера, в более чем восьмистах крупных отелях Соединенных Штатов. Произошло сие событие 12 ноября. Общество пришло к выводу, что имеет место бесспорное существование некой необъяснимой причины «чаплинского импульса», распространившегося по всему континенту. Во всех этих отелях «мистер Чаплин» был зарегистрирован в течение одного часа. В сотнях небольших городов люди собрались на железнодорожных станциях, ожидая, что он сойдет с поезда, на котором, по слухам, должен был прибыть.

Что там было на самом деле, нам узнать уже не удастся, хотя в то время высказывались предположения, что образ Чарли настолько глубоко проник в общественное сознание, что стал всеобщей навязчивой идеей.

В следующем году одна из мемфисских газет написала, что американские мальчишки относятся к Чарли как к товарищу. Они обращаются к нему, увидев на экране, выражают одобрение или неодобрение его поступков. Они также желают ему спокойной ночи, словно он находится рядом. Его астральное тело делает на экране ту же работу, которую ждут от его физического тела.

Следующий фильм Чаплина, «Скетинг-ринк» (The Rink), стал повторением того, что он играл в скетче труппы Фреда Карно «Катание на коньках». Чарли довольно быстро восстановил свои навыки, его движения на катке были необыкновенно грациозными и гармоничными. Он в очередной раз одержал победу над изменчивой и ненадежной окружающей действительностью. Другим актерам подобная непринужденность была недоступна. Эрика Кэмпбелла, снова игравшего злодея, вытолкнули на лед, но он оставался практически неподвижным, пока Чарли не пнул его ногой в живот. Чаплину нравилось смеяться над неловкостью других. Показательно также, что остальные исполнители не знали, что он будет делать дальше, и были вынуждены реагировать инстинктивно. Интересно и то, что Чарли обретает силу и устойчивость после того, как его сбивают с ног. Этот эффект мог быть результатом опыта, полученного в детстве.

В конце 1916 года Чаплину предложили крупную сумму за участие в спектакле музыкальной комедии, однако он отказался. У него не было желания возвращаться в театр, а в деньгах он не нуждался. В фильме «Контролер универмага» герой Чарли обнаруживает набитую банкнотами сумку и восклицает: «Баксы навсегда!» Именно в такой ситуации теперь пребывал он сам. Чаплин зарабатывал 10 тысяч долларов в неделю, бóльшую часть из которых откладывал. Его помощник Том Харрингтон почти ежедневно посещал фондовую биржу Лос-Анджелеса, чтобы следить за тем, как брокеры приумножают богатство его работодателя. Чаплин также рассчитывал на Сидни, который прекрасно разбирался в акциях, облигациях и курсе валют, а также в других сложных финансовых материях. Старший брат уже больше года следил за тем, как ведутся бухгалтерские дела младшего.

Одновременно Чаплин пытался «совершенствовать» себя. Есть основания предполагать, что он неофициально пригласил Констанс Колье в качестве преподавателя ораторского искусства. Эта знаменитая актриса классической школы теперь зарабатывала на жизнь тем, что учила появляющихся на голливудском небосклоне звезд актерскому мастерству и хорошим манерам.

В детстве у Чарли был сильный акцент кокни, хотя даже в начале своей сценической карьеры он пытался приобрести интонации «театрального английского». Мать тоже внесла существенный вклад в обучение сына «говорить правильно», то есть так, как, по ее мнению, должны разговаривать культурные люди. Чаплин всегда был талантливым пародистом, и уроки Ханны не пропали втуне. Вполне возможно, он имел в своем арсенале несколько разных акцентов и пользовался ими в зависимости от обстоятельств. В 20-е годы прошлого столетия говорили, что у Чарли сильный английский акцент и музыкальный, изысканный голос, в котором иногда, правда, можно услышать просторечные нотки кокни. В следующие годы у него сформировались характерные сценические интонации. Голос у Чаплина был довольно высокий, дикция слегка прерывистая, с явной американской гнусавостью и «аканьем».

Последние четыре фильма Чаплина для компании Mutual, выпущенные в 1917 году, считаются чуть ли не лучшими из всего сделанного им. Они стали плодом долгих размышлений, а сюжет и тематика по крайней мере двух из них полностью поменялись в процессе съемок. Материалом для фильма «Тихая улица» (Easy Street), по всей видимости, послужила Ист-стрит в Уолворте, где Чаплин родился – во всяком случае, так считал он сам. Декорации к картине воспроизводили обстановку Кеннингтона. Сохранились свидетельства, что Чарли давал очень подробные указания художникам-декораторам. Им было велено построить улицу и перекресток по образу квартала на Метли-стрит неподалеку от скотобойни и консервной фабрики, где он жил вместе с матерью. Как всегда, Чаплин хотел, чтобы работа была сделана незамедлительно, сию секунду, и злился на любую задержку. Откровенно говоря, сходство между Тихой улицей и Метли-стрит не так уж велико, если только не смотреть, что называется, под определенным углом. Вообще-то это просто грязная городская улица…

В фильме Чарли под влиянием религиозной дамы в исполнении Эдны Первиэнс становится полицейским. Вскоре новоявленный страж порядка сталкивается с уличным хулиганом (его играет Эрик Кэмпбелл). Далее следуют обычная суматоха и потасовка, однако темп и ритм здесь неподражаемые. Сцены драки и погони, к примеру, поставлены с такой точностью и изяществом, что все выглядит естественным, как полет птицы. В «Тихой улице» изобретательность Чаплина поистине не знает границ. В одной из сцен его герой – маленький полицейский – усмиряет громадного хулигана с помощью подручного средства: надевает ему на голову уличный фонарь и включает газ. Во время одного из дублей Чаплин поранился, но – что характерно для него – даже не вскрикнул и до конца съемки никак не реагировал на физический дискомфорт.

Роль полицейского как будто не подходит маленькому человеку, однако сам Чаплин перед выходом фильма объяснял: «Существует еще больший контраст между моей комичной походкой и всем смешным действием и распространенным представлением о достоинстве, которым должен обладать человек в полицейском мундире».

Следующий фильм, «Лечение» (The Cure), появился лишь через три месяца, что считалось беспрецедентно долгим сроком производства. В нем Чаплин играет смешного пьяницу, который сопротивляется всем призывам к сдержанности во время пребывания на водах. Сохранившиеся вырезанные кадры иллюстрируют, как исключались или переделывались сцены картины, как старые идеи вновь всплывали в последнюю минуту и как большинство эпизодов зависело от случая и импровизации. Только для первых кадров фильма потребовалось снять 84 дубля и переделать декорации.

В этот период Чаплин взял на работу публициста Карлайла Т. Робинсона, который оставался с ним следующие 14 лет. Появившись в студии Lone Star, Робинсон довольно быстро обнаружил следующее: «С Чаплином очень трудно увидеться, даже в его собственной студии. Я также понял, что никто из чужих сюда не проникнет и что звезда не любит журналистов. Чаплин не желает, чтобы его беспокоили старые друзья, даже те, которые знали Чарли, когда он играл в английских мюзик-холлах». Такое безразличие к старой дружбе было характерно для Чаплина.

Робинсон также понял, что рабочий день у него не нормирован, а бóльшую часть требований Чарли выполнить невозможно. Кроме того, у Чаплина сильные симпатии и еще более сильные антипатии. Тех, к кому он вроде бы благоволил, не любили остальные члены съемочной группы, но авторитет Чарли был настолько велик, что он сам принимал все важные решения как на съемочной площадке, так и вне ее. Ролли Тотеро вспоминает: «…он был самым милым и симпатичным человеком на свете, когда все шло хорошо. Он мог быть подобен стивенсовским Джекилу и Хайду. Из отличного парня мгновенно превращался в мерзкого типа. Достаточно было одного взгляда, и вы чувствовали, что он вас смертельно ненавидит».

Следующий фильм Чаплина для компании Mutual, «Иммигрант» (The Immigrant), вероятно, можно считать самой знаменитой картиной этого периода. Его начали снимать в студии как трагикомедию о парижских прожигателях жизни. Первая сцена происходила в декорациях дешевого ресторана. Здесь встретились герои Чарли и Эдны. Однако эпизод показался Чаплину слишком сдержанным, и в картине появился новый персонаж – огромный раздражительный официант (Эрик Кэмпбелл). Это существенно изменило ритм и тональность действия. Персонаж Чарли не в состоянии оплатить счет, и добыть деньги ему удается только после череды изобретательных и запутанных комических эпизодов. Эти кадры являют собой настоящее чудо жестов и поз, каждая из которых наполнена тревогой и ожиданием.

И тут Чаплин задумался, как молодые люди оказались в ресторане. Казалось бы, для этого есть сто и одна причина, но именно эта одна и стала идеей. Так родился сюжет о чужестранцах в Америке. Таким образом, «Иммигрант» оказался результатом размышлений и импровизации. В «вырезках» из этого фильма Чарли иногда выходит из роли, и мы видим вспышки раздражения либо даже гнева на актеров или массовку. «Стоп! Стоп!» – кричит он в одном из эпизодов, и на его лице написана ярость.

Первые 384 кадра – собственно эпизод в ресторане, а последние 345 – это сцены на корабле, который везет иммигрантов в Нью-Йорк. Чаплин как будто смакует сцены на судне и проявления морской болезни у пассажиров. Конечно, это был способ показать неустойчивость и переменчивость мира, в котором маленький человек должен любой ценой сохранять равновесие. В законченной картине эпизоды на борту корабля, снятые последними, поставлены в начало, и сюжет «Иммигранта» развивается более естественно. Фильм становится рассказом о чужестранцах, прибывающих на незнакомую землю. Так, например, при появлении на горизонте статуи Свободы офицер иммиграционной службы перекрывает выход с палубы веревкой – какая уж тут свобода?.. Это один из первых опытов Чаплина в области политической сатиры, однако никакой реакции не последовало. Чарли всегда был «чужим» в американском обществе, и типично английская склонность к морализаторству своим его сделать не могла. Он всегда стоял особняком.

Впоследствии Чаплин писал, что «Иммигрант» растрогал его больше любого другого снятого им фильма. Это история выживания в нашем жестоком мире – вопреки всему. Чарли тут одновременно обманщик и верный товарищ. В конце фильма он ведет Эдну в мэрию, чтобы заключить с ней брак, под проливным дождем, который словно подчеркивает горечь и неопределенность ситуации. Смогут ли они дать друг другу утешение в этом чужом для них мире?

Чаплин отснял более 12 190 метров пленки. Фильм, который попадет к прокатчикам, был рассчитан всего на 549 метров. Чарли просидел в монтажной комнате четыре дня и четыре ночи. Одну сцену он мог просмотреть 40 или 50 раз, удаляя дюйм в одном месте и дюйм в другом.

Он так устал, что, когда все было сделано, вместе с Сидни уехал на неделю в Сан-Франциско, а затем отправился в Сьерра-Мадре, где должен был отснять несколько сцен для своего последнего фильма на студии Mutual, «Искатель приключений» (The

Adventurer). Затем Чаплин поехал в каньон Топанга, который спускается к самому берегу, на пляж в Малибу. Здесь во время съемок он увидел большую гремучую змею, клубком свернувшуюся на дороге. Вероятно, эта картина так напугала Чарли, что он остановил съемки и возобновил работу только на следующий день. Чаплин был стопроцентным горожанином и не любил природу. Большие мотыльки и разнообразные ползучие твари, которые водились в Калифорнии, его всегда пугали.

В «Искателе приключений» главный герой бежит из тюрьмы – возможно, это была метафора окончания контракта со студией. Удирая от отряда полицейских, он проделывает каскад грандиозных трюков: то закапывается в песок, то сталкивает преследователей с обрыва. Наконец он бросается в море, где избавляется от арестантской униформы. Он слышит крики утопающих, бежит на помощь и спасает девушку и ее жениха, однако сам чуть не гибнет. Просыпается он в доме спасенной красавицы, знакомится с ее родителям и, конечно, вступает в конфликт с женихом. Чарли здесь снова самозванец… В фильме больше элементов фарса, чем обычно, и герою то и дело приходится прибегать к хитрости и изобретательности. В одном эпизоде он надевает на голову абажур и притворяется торшером, чтобы спрятаться от полиции. Он наполняет свой бокал, сливая в него вино из других… В интервью того времени Чаплин говорил, что в этой разновидности комедии он опирается на два обстоятельства: «Одно – это удовольствие, которое испытывает представитель среднего класса при виде неприятностей у богача. Второе – склонность человеческого существа самому испытывать чувства, которые он видит на сцене или на экране».

Закончив «Искателя приключений», Чаплин вместе с Эдной Первиэнс на пять недель уехал на Гавайи. Это был последний отпуск, которым они насладились вместе. Он также стал вехой, обозначившей большие перемены в жизни Чаплина.