Текст книги "Изъеденная молью норка"

Автор книги: Петтер Аддамс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

– Мы просим приобщить этот револьвер к делу, как доказательство "Б" со стороны обвинения, – обратился Гамильтон Бергер к судье.

– Никаких возражений, – сказал Мейсон.

– Вы можете приступать к перекрестному допросу, – повернулся Бергер к Мейсону.

– У меня нет вопросов.

Пораженный Гамильтон Бергер не смог сдержать удивления:

– Вы что, не собираетесь спрашивать его о...

Он резко замолчал, внезапно осознав, что говорит.

– Приглашайте следующего свидетеля, господин окружной прокурор, велел судья Леннокс.

Явно раздраженный Гамильтон Бергер вызывал для дачи показаний полицейского, арестовавшего Морриса Албурга, когда тот выходил из такси перед зданием, в котором располагался офис Мейсона.

Полицейский рассказал о том, как производился арест, и о том, что он нашел у Морриса Албурга револьвер, из которого была выпущена пуля, послужившая причиной смерти Джорджа Файетта.

– Вы можете проводить перекрестный допрос, – обратился Бергер к Мейсону.

– А откуда вам известно, что это тот же револьвер? – спросил Мейсон полицейского.

– Я записал номер оружия, изъятого у обвиняемого, сэр.

– Куда?

– В блокнот, который у меня всегда при себе.

– Вы знаете этот номер?

– Конечно.

– Вы можете нам его сообщить?

– Да, сэр. "С шестьсот сорок восемь ноль пять".

– Вы помнили его все это время?

– Да, сэр.

– Значит, вам не требовалось записывать его, не так ли?

– Я записал его на всякий случай.

– И это тот же номер, что вы записали?

– Да, сэр.

– Вы можете знать, что это тот же номер, что на оружии, но откуда вы можете знать, что это тот же номер, что вы записали в блокнот?

– Я заглянул в блокнот перед тем, как отправиться в Суд, чтобы удостовериться.

– Значит, вы не были уверены?

– Я постарался избежать любой неточности.

– Вы арестовали Морриса Албурга утром третьего числа текущего месяца?

– Примерно в девять утра. Да, сэр.

– Тогда вы изъяли у него револьвер?

– Да, сэр.

– Когда вы записали номер револьвера в блокнот?

– Я уже говорил вам. Это номер того револьвера. Я записал его, чтобы не произошло никакой ошибки.

– Вы записали его, когда арестовывали Морриса Албурга?

– Примерно тогда.

– Что вы имеете в виду под словом "примерно"?

– Почти в то время.

– Через пять секунд после ареста?

– Конечно, нет.

– Через сколько секунд?

– Я не могу вам ответить. Я так не считаю время. Это номер револьвера, изъятого мной у обвиняемого Морриса Албурга.

– Что вы сделали с револьвером?

– Положил к себе в карман, как доказательство.

– А потом?

– Отдал его окружному прокурору, который, в свою очередь передал его эксперту по баллистике Карлайлу Е.Мотту.

– И по предложению Мотта вы записали номер в блокнот? – спросил Мейсон.

– Все правильно.

– В то время, когда вы передавали ему револьвер?

– Нет, когда он вернул его окружному прокурору с отчетом. Он сказал, что потребуется идентифицировать это оружие на всех стадиях процесса.

– И тогда вы записали номер револьвера, переданного вам Моттом?

– Ну, это был тот же револьвер.

– Откуда вы знаете?

– Я мог определить, посмотрев на него.

– Какие имеются характеристики у этого револьвера, позволяющие вам отличить его от любого другого револьвера системы "Смит и Вессон" того же калибра и модели?

Свидетель молчал.

– Вы не знаете?

– Если бы я взглянул на револьвер, я думаю, что смог бы вам ответить.

– Естественно, – саркастически заметил Мейсон. – Вы возьмете его в руки и станете вертеть, надеясь обнаружить какую-нибудь царапину, и заявить, что именно по ней вы его и идентифицировали.

Полицейский явно пришел в замешательство. Он молчал с минуту перед тем, как заявить:

– Я не помню.

Судья Леннокс повернулся к смущенному свидетелю:

– Вы изъяли револьвер у обвиняемого Албурга, не так ли?

– Да, сэр.

– И передали окружному прокурору?

– Да, сэр.

– Который, в свою очередь, передал его эксперту по баллистике?

– Да, сэр.

– И через какое-то время после того, как эксперт по баллистике вернул оружие окружному прокурору с отчетом, что именно из него была выпущена пуля, послужившая причиной смерти, экспертом по баллистике было замечено, что необходима неоспоримая идентификация этого револьвера, чтобы приобщить его к делу в качестве доказательства?

– Да, сэр.

– И тогда вас спросили, как вы сможете идентифицировать этот револьвер?

– Ну, в общем, да.

– Так или нет?

– Мистер Мотт предложил мне записать его номер в блокнот.

– Так что вы достали блокнот и записали номер револьвера только тогда?

– Да, сэр.

– И имело место обсуждение того, что будут представлять из себя ваши показания?

– Не тогда, позднее.

– Приглашайте следующего свидетеля, – холодным тоном обратился судья Леннокс к окружному прокурору. – А этот может покинуть место дачи свидетельских показаний.

Гамильтон Бергер приготовился к новой атаке и объявил:

– Мой следующий свидетель – Артур Лерой Фулда.

Фулда занял место дачи показаний, принял присягу и рассказал о своем разговоре с Моррисом Албургом, установке звукозаписывающей аппаратуры в гостинице "Кеймонт", услышанных разговорах и сделанных записях.

Свидетель идентифицировал полдюжины ацетатных дисков и объяснил, как они вводятся в аппаратуру и как происходит запись разговоров.

– Ваша Честь, – обратился Гамильтон Бергер к судье, – я прошу приобщить эти диски к делу в качестве доказательств.

– Я хотел бы кратко допросить свидетеля по конкретно этому моменту, заявил Мейсон.

– Хорошо, – постановил судья Леннокс.

– Откуда вы знаете, что это те же диски, что были оставлены в гостиничном номере?

– Фактически, мистер Мейсон, я могу давать показания только относительно первого. Что касается остальных – они выглядят точно так же, как диски, оставленные мной с аппаратурой. Меня информировали, что их забрали из той комнаты, в которой осталось мое оборудование.

– Это все, – сказал Мейсон. – У меня нет возражений по приобщению дисков к делу в качестве доказательства.

– Вы имеете в виду диск номер один? – уточнил судья Леннокс.

– Нет, весь набор, – ответил Мейсон. – Мнению такого правдивого свидетеля я верю. Если он считает, что это те же диски, я готов согласиться на их приобщение к делу, при условии, что за мной остается право возражать против любого записанного на них разговора, как несущественного, недопустимого в качестве доказательства и не имеющего отношения к делу. Но сами диски могут быть допущены в качестве доказательств.

Судья Леннокс улыбнулся и заявил:

– Приятно видеть такое чистосердечие со стороны адвоката и свидетеля. Хорошо. Диски приобщаются к делу в качестве вещественного доказательства.

– Что касается этих дисков, – встал со своего места Гамильтон Бергер, – на них записан разговор, во время которого Дикси Дайтон, обвиняемая, прямо заявляет Перри Мейсону, что второй обвиняемый, Моррис Албург, отправился убивать Джорджа Файетта. Я хотел бы, чтобы Высокий Суд прослушал этот разговор. Я прошу Высокий Суд обратить внимание на то, что мистер Мейсон, получив подобную информацию, не предпринял никаких шагов. Он не связался с полицией. Он не...

– Вы теперь пытаетесь показать, что я еще и скрывал улики? – уточнил Мейсон.

– Вы критиковали мои методы подготовки дела, – ответил Бергер. – Я стараюсь донести до Высокого Суда, что произошло на самом деле.

– В таком случае вам лучше представлять доказательства, а не выступать с заявлением.

– Но вы не станете отрицать, что этот разговор записан на диске?

– Я отрицаю, что Дикси Дайтон когда-либо говорила мне, что другой обвиняемый, Моррис Албург, планирует убить Джорджа Файетта.

– Но диск находится в зале суда. Вы можете послушать запись.

– А откуда вы знаете, что это _е_е_ голос? – спросил Мейсон.

– Я в этом уверен.

– Тогда займите место для дачи свидетельских показаний и поклянитесь в этом, а я проведу перекрестный допрос. А потом Высокий Суд придет к мнению о вашем предположении, что это одно и то же лицо.

– Мне не требуется занимать свидетельскую ложу, – возразил Бергер. Я в состоянии все доказать по другому.

– Ну так доказывайте.

– Я прошу мисс Минерву Хамлин занять место для дачи показаний, объявил Гамильтон Бергер. – Мисс Хамлин, пройдите, пожалуйста, вперед и примите присягу.

Минерва Хамлин проследовала в свидетельскую ложу. Весь ее облик и манеры создавали впечатление чрезвычайно компетентной и уверенной в себе молодой женщины.

Отвечая на вопросы Гамильтона Бергера, она давала показания, четко и ясно произнося каждое слово, прямо отвечая и не уходя в сторону, что, несомненно, произвело большое впечатление на судью Леннокса.

Она описала, как ее нанимателю срочно потребовалась оперативница и что ей даже пришлось временно закрыть контору и оставить коммутатор, чтобы отправиться в гостиницу "Кеймонт". Она договорилась с Полом Дрейком, что подаст ему сигнал фонариком, когда интересующая их девушка направится к выходу из гостиницы. Сама Минерва Хамлин изображала горничную, наблюдая за семьсот двадцать первым номером. Она ждала женщину, которая должна была из него появиться.

– И, в конце концов, кто-то появился? – спросил Гамильтон Бергер.

– Да, сэр.

– Мужчина или женщина?

– Женщина.

– Вам представилась возможность рассмотреть женщину?

– Именно для этого я там и находилась.

– Это не совсем ответ на вопрос, – заметил Гамильтон Бергер. – Вам...

– Да, сэр.

– Вы обратили на нее особое внимание?

– Да, сэр.

– И вы видели, как она выходила из семьсот двадцать первого номера?

– Да, сэр.

– Кто была та женщина?

– Мисс Дикси Дайтон, одна из обвиняемых по этому делу.

– Не могли бы вы указать на эту женщину?

– Я показываю на нее пальцем.

– В протокол нельзя занести то, что вы показываете на нее пальцем. Мисс Дайтон, обвиняемая, встаньте, пожалуйста.

– Встаньте, – велел Мейсон своей клиентке.

Дикси Дайтон выполнила, что ей велели.

– Эта женщина?

– Да, эта.

– Пусть в протоколе будет отмечено, что идентифицирована женщина, вставшая со своего места. Вставала Дикси Дайтон, одна из обвиняемых по этому делу. Что вы сделали, когда эта женщина вышла из номера? – снова обратился Гамильтон Бергер к свидетельнице.

– Последовала за ней.

– Куда?

– Она села в лифт. Кабина пошла наверх. Я бросилась к лестнице и поднялась на один пролет. Я находилась на седьмом этаже, а их всего восемь. Поэтому я знала, что она может подняться лишь туда. Я решила, что доберусь до него почти в одно время с лифтом.

– Так и получилось?

– Да, сэр.

– И куда направилась эта женщина?

– В восемьсот пятнадцатый номер, где в дальнейшем полиция обнаружила труп Джорджа Файетта.

– Та же женщина?

– Та же женщина.

– Вы уверены?

– Уверена.

– И кто была та женщина?

– Я вам уже говорила.

– Я имею в виду, которая вошла в восемьсот пятнадцатый номер?

– Обвиняемая Дикси Дайтон.

– Та же, что вставала со своего места? Которую вы ранее идентифицировали?

– Да, сэр.

– Вы можете проводить перекрестный допрос, – обратился Бергер к Мейсону.

Минерва Хамлин повернулась к адвокату защиты с неприязнью во взгляде. Ее манеры ясно показывали, что она намерена ему отомстить, и что никакой хитрый перекрестный допрос уж ее-то не смутит.

Мейсон заговорил, словно старший брат, который просит импульсивную младшую сестру довериться ему.

– Мисс Хамлин, вы не знали Дикси Дайтон, не так ли?

– Я ни разу в жизни ее не видела до того, как она вышла из той комнаты.

– Вы тогда не знали, кто она?

– Я видела ее, но имени не знала, нет.

– А полиция показала вам фотографию Дикси Дайтон и спросила, та ли это женщина, не так ли?

– Да.

– Что вы им сказали?

– Что та женщина.

– Разве вы не говорили им, что вы думаете, что она выглядела, как та женщина?

– Но если это была та же женщина, она и выглядит, как она, не так ли?

В зале послышался смех.

– Все правильно. А если уж вы задали мне вопрос, я с радостью на него отвечу, мисс Хамлин. Простите меня, но я хочу заметить, что даже если это и не была фотография мисс Дайтон, она все равно могла быть на нее похожа. Фотографии часто приводят к недоразумениям.

– Я не могла ошибиться. У меня очень острый взгляд.

– И, тем не менее, вы не смогли с абсолютной уверенностью идентифицировать женщину, когда вы в первый раз увидели фотографию, не так ли?

– Я сказала им... Все зависит от того, что вы имеете в виду под "уверенностью".

– А _в_ы_ что под ней имеете в виду? – улыбнулся Мейсон.

– Если я уверена, значит, уверена.

– Об этом можно догадаться. Но тогда вы не были так уверены, как сейчас.

– С тех пор мне представилась возможность взглянуть на саму женщину. Фотография не... ну, она...

– Вы имеете в виду, выглядела не совсем так, как она?

– Нет, именно как она.

– Но все равно у вас оставались сомнения?

– Я хотела быть абсолютно честной, мистер Мейсон.

– И до сих пор хотите?

– Да, сэр.

– Когда вы в первый раз увидели фотографию, вы не могли быть абсолютно уверены. Вы не были абсолютно уверены. Вы сказали, что думаете, что это может быть та же женщина, но вы не уверены.

– Когда я в первый раз взглянула на снимок.

– И вы стали изучать его, не так ли?

– Да, сэр.

– И становились все увереннее, пока его изучали?

– Да, сэр.

– Однако, только увидев фотографию, вы не были абсолютно уверены?

– Нет, сэр. Абсолютная уверенность появилась у меня, когда я увидела обвиняемую в ряду других заключенных в Управлении полиции.

– Тогда у вас появилась полная уверенность?

– Я выбрала ее из пяти женщин. Причем без малейших колебаний.

– Это произошло после того, как вы изучали ее фотографию?

– Да, сэр.

– Давайте будем откровенны, мисс Хамлин. Нет ли шанса, что, после того, как вы так внимательно изучали фотографию, сознательно пытаясь определить, запечатлена ли на ней или нет та женщина, которую вы видели выходящей из номера, что, когда вы увидели обвиняемую, вы подсознательно совместили ее с фотографией, а, следовательно, произвели опознание?

– Когда я увидела ее в ряду других заключенных, у меня появилась абсолютная уверенность, что это та женщина, что выходила из гостиничного номера.

– Объясните, пожалуйста, Высокому Суду, где вы находились, когда та женщина выходила из номера.

– Вы имеете в виду из семьсот двадцать первого?

– Да.

– В конце коридора рядом с пожарной лестницей, я притворялась горничной.

– Чем вы занимались?

– Делала вид, что стучу в дверь, словно проверяю полотенца.

– По вашим манерам я предполагаю, что вы чрезвычайно компетентная и знающая свое дело женщина, не так ли, мисс Хамлин?

– Пытаюсь быть.

– И, изображая горничную, вы сознательно приложили все усилия, чтобы вести себя, как настоящая горничная при подобных обстоятельствах?

– Мистер Мейсон, я интересуюсь театром. Я изучала актерское мастерство. Я считаю, что у меня есть данные, чтобы стать хорошей актрисой. Я стараюсь компетентно делать все, за что берусь. Я понимаю, что для того, чтобы изобразить кого-то и успешно сыграть эту роль, следует представить, что ты и есть этот человек.

– И вы представили себя горничной?

– Да, сэр.

– И делали все, как делала бы горничная?

– Да, сэр.

– А горничная не стала бы слишком интересоваться лицом, выходящим из комнаты и направляющимся по коридору к лифту, не так ли?

– Только раз взглянула бы и все.

– И вы, прекрасно играя роль горничной, только раз взглянули на ту женщину.

– Да, сэр.

– Почему вы отправились в конец коридора к пожарной лестнице?

– Я думаю, это очевидно, мистер Мейсон. Я не хотела, чтобы выходящее из комнаты лицо слишком хорошо меня разглядело. Поэтому я отправилась в дальний конец коридора. Я знала, что, выйдя из номера, независимо от того, куда она направится – к лифту, или к лестнице – ей все равно придется идти по коридору. Так она не столкнулась бы со мной лицом к лицу.

– Другими словами, она повернулась к вам спиной?

– Да, но после того, как я взглянула на ее лицо, когда она выходила из номера.

– Как далеко находилась дверь номера от того места, где вы стояли в конце коридора?

– Не знаю. Возможно, в двадцати или тридцати футах.

– Как освещался коридор?

– Довольно тусклыми лампами, но я ее хорошо видела, мистер Мейсон. Я намеревалась ее рассмотреть, и я ее рассмотрела.

– Вы только взглянули на нее, как сделала бы горничная, выполняющая свою работу?

– Я... я хорошо ее видела.

– Несколько минут назад вы заявили, что только раз взглянули на нее.

– Для меня достаточно раз взглянуть на человека. И я его хорошо рассмотрю.

– Понятно. Но этого оказалось недостаточно, что бы быть абсолютно уверенной в ее идентификации, когда вы первый раз увидели фотографию?

– Человек обычно колеблется перед тем, как с абсолютной уверенностью идентифицировать фотографию.

– Это все, – сказал Мейсон.

– А теперь я приглашаю своего главного свидетеля, – объявил Гамильтон Бергер. – Мистер Перри Мейсон, займите, пожалуйста, место для дачи показаний.

Мейсон без колебаний прошел вперед, поднял правую руку, принял присягу и сел на стул, предназначенный для свидетелей.

– Это, конечно, крайне необычное положение вещей, – заметил судья Леннокс.

– Я пытался избежать подобной ситуации, – возразил Гамильтон Бергер. – Всеми доступными мне средствами.

– Просить адвоката защиты давать показания, которые приведут к вынесению обвинительного приговора его клиентам – ненормально, – с сомнением в голосе произнес судья Леннокс.

– Поэтому считается неэтичным выступление адвоката в двойной роли, сказал Бергер. – Я пытался избавить мистера Мейсона от такого неприятного положения.

– Он совершенно необходим вам, как свидетель? – уточнил судья Леннокс.

– Абсолютно, Ваша Честь. Рассмотрев доказательства, уже представленный по этому делу, Высокий Суд должен понять, что мне необходимо доказать, кто были люди, участвовавшие в разговоре, имевшем место в том номере.

– Но сам разговор пока не был представлен.

– Я закладываю основу именно для этого, Ваша Честь.

– Ситуация, конечно, облегчилась бы, – заметил судья Леннокс, – если бы обвиняемых представлял другой адвокат, сотрудничающий с мистером Мейсоном, по крайней мере, на этой стадии процесса.

– Такой вариант не устраивает ни обвиняемых, ни меня, Ваша Честь, возразил Мейсон. – Здесь уже было произнесено достаточно речей об этике. Я хотел бы процитировать решение из Сто восемьдесят седьмого Сборника судебных решений штата Калифорния, дело шестьсот девяносто пять, которое гласит: "Мы пришли к мнению, что слишком много значения уделяется и слишком много раздражений вызывает тот факт, что большую часть доказательств в пользу истца представил один из адвокатов, выступающий в качестве свидетеля по слушаемому делу. Что касается Суда, мы считаем, что подобные показания должны быть приняты и рассматриваться, как показания любых других свидетелей, несмотря на заинтересованность адвоката в конечном результате. Пристойность и правильность выступления адвоката в двойной роли является вопросом этики, что, в основном, определяется совестью самого адвоката. Хотя не стоит поощрять подобную практику, бывают случаи, когда возникают такие условия, что адвокат не может оправданно и честно отстраниться от своих обязанностей защищать клиента и выполнения долга гражданина, выступая, как свидетель".

Произнесенная Мейсоном цитата оказала большое впечатление на судью Леннокса.

– Прекрасно, мистер Мейсон, – сказал он. – Ваша позиция юридически обоснована. Фактически, время от времени, вы оказываетесь в таком положении, что вам приходится пользоваться необычными методами, которые, в конце концов, оказываются неоспоримыми с точки зрения права. Суд считает, что вы в состоянии позаботиться как о ваших собственных интересах, так и об интересах клиентов. Возможно, рассмотрение нами этого дела войдет в историю.

– Мистер Мейсон, – обратился к адвокату защиты Гамильтон Бергер, находились ли вы в семьсот двадцать первом номере гостиницы "Кеймонт" ранним утром третьего числа текущего месяца?

– Да, находился.

– Один?

– Нет.

– С вами была молодая женщина?

– Часть времени, что я провел в том номере.

– Она вошла в комнату после того, как вы там оказались?

– Да, сэр.

– Вы отправились в гостиницу из дома?

– Да, сэр.

– В этот номер?

– Да, сэр.

– Вы вошли в номер?

– Да, сэр.

– И вскоре после вас появилась та женщина?

– Да, сэр.

– Вы прибыли в тот номер по просьбе Морриса Албурга, одного из обвиняемых по этому делу, не так ли?

– Заданный вопрос неуместен, – заметил Мейсон. – Он требует раскрытия конфиденциальной информации, сообщенной адвокатом клиентом.

– Суд принимает возражение, – постановил судья Леннокс.

– Я не спрашиваю о сути разговора, – возразил Гамильтон Бергер. – Я только интересуюсь, отправился ли мистер Мейсон туда, потому что этот разговор имел место.

– Это то же самое, – сказал судья Леннокс. – Вы фактически спрашиваете его о том, просил ли его клиент отправиться в тот гостиничный номер. С моей точки зрения подобное является конфиденциальным сообщением клиента адвокату. Вы же должны понимать, мистер Бергер, что в сложившейся ситуации есть ряд своеобразных аспектов, несколько сковывающих как вас, так и адвоката защиты.

– Я понимаю, Ваша Честь.

– Мистеру Мейсону приходится выступать в двойной роли – свидетеля, дающего показания против своих клиентов, и адвоката, представляющего тех же клиентов. Суд разрешает допрос мистера Мейсона, как свидетеля, но, несомненно, Суд намерен охранять интересы обвиняемых.

– Хорошо, Ваша Честь. Мистер Мейсон, во время вашего нахождения в той комнате не заявляла ли вам женщина, также присутствовавшая в комнате в одно время с вами, что Моррис Албург в тот момент пытался разыскать Джорджа Файетта с целью убить его?

– Как адвокат Морриса Албурга, я возражаю против поставленного вопроса, так как он несуществен, не допустим в качестве доказательства и не относится к делу. Как адвокат Дикси Дайтон, я возражаю на том основании, что если та женщина была не Дикси Дайтон, то ее заявление совершенно не относится к делу и сделано с чужих слов, а если та женщина была Дикси Дайтон, то ее заявление – это конфиденциальное сообщение клиента адвокату.

– Я предполагал, что оба эти возражения будут высказаны, – заявил Гамильтон Бергер. – Доказательства показывают, что в комнате находилась Дикси Дайтон. Так как разговор относился к пока еще не совершенному преступлению, он не является конфиденциальным сообщением клиента адвокату. Я, конечно, готов показать сам разговор. Другими словами, если мистер Мейсон станет отрицать, что подобное заявление было сделано, я в состоянии неопровержимо обвинить его в даче ложных показаний путем воспроизведения дисков, приобщенных к делу в качестве доказательств. Я могу воспроизвести определенную часть разговора, и мистер Мейсон услышит как собственный голос, так и голос лица, находившегося вместе с ним в комнате.

– Вы не можете подвергать сомнению слова своего собственного свидетеля, – заметил Мейсон.

– Могу по существу вопроса, но не по характеру, – ответил Гамильтон Бергер.

– Предположим, в комнате находилась _н_е_ Дикси Дайтон? – обратился к окружному прокурору судья Леннокс.

– Минерва Хамлин совершенно определенно дала показания, что это была Дикси Дайтон.

– Это показания всего лишь одной свидетельницы.

– Но это единственное доказательство, _п_о_к_а_ представленное Суду, – заметил Гамильтон Бергер.

Судья Леннокс провел рукой по лбу, поджал губы и наполовину развернулся на стуле, очевидно, чтобы не встречаться глазами с представителями сторон и сосредоточиться.

На несколько минут в зале наступила напряженная тишина.

– Задайте _е_м_у_ этот вопрос, – наконец сказал судья Леннокс. Прямо спросите его об этом. Была ли та женщина Дикси Дайтон или нет?

– О, нет, – ответил Гамильтон Бергер. – Это единственный вопрос, который я не намерен задавать.

– Почему нет? – решил выяснить судья Леннокс.

– Потому что если мистер Мейсон станет отрицать, что с ним в комнате находилась Дикси Дайтон, он будет давать показания, как мой свидетель. Я собираюсь ставить мистеру Мейсону только такие вопросы, на которые я уже получил ответы, причем правильные ответы, так что, если мистер Мейсон хочет победить меня, разнеся в пух и прах мою версию своими показаниями, я, в таком случае, смогу отправить его в тюрьму за лжесвидетельство.

– Наверное, я сам открыл дверь для подобного, господин окружной прокурор, – улыбнулся судья Леннокс. – Вы хотели передать эту угрозу мистеру Мейсону, а я предоставил вам прекрасную возможность.

– Факт остается фактом: я объяснил свою позицию, – мрачно заявил Гамильтон Бергер.

– Несомненно, – подтвердил судья Леннокс.

Опять последовало молчание, затем судья повернулся к Мейсону:

– Мне хотелось бы выслушать ваше мнение по этому поводу, мистер Мейсон.

– Как адвокат Морриса Албурга, я утверждаю, что его не связывают никакие заявления, сделанные Дикси Дайтон.

– Связывают, как одного из двух обвиняемых и участника сговора, возразил Гамильтон Бергер.

– В таком случае, любой человек может зайти в гостиницу, заявить, что господин судья охотится за каким-то человеком с целью совершения убийства, а потом вы станете доказывать, что судья Леннокс виновен в убийстве, предоставив труп и запись того разговора?

– Но это совсем другое дело, – рявкнул Гамильтон Бергер.

– В каком плане описанный мной вариант отличается от обсуждаемого?

– А что с обвиняемой Дикси Дайтон? – вставил судья Леннокс.

– Ваша Честь, даже если Дикси Дайтон находилась в той комнате и заявила, что Моррис Албург в тот момент совершал преступление, она все равно не может быть судима и доказательства не могут представляться таким образом, если она не причастна к самому убийству.

– Но она причастна, – возразил Бергер.

– Докажите.

– Именно это я и пытаюсь сделать.

– Тогда делайте это последовательно, а не шиворот-навыворот. Не впрягайте телегу перед лошадью.

– Минутку, – перебил судья Леннокс. – Сложилась странная ситуация. Я понимаю, что пытается донести мистер Мейсон. Он тщательно продумал вопрос и мне его точка зрения кажется разумной.

– Но, Ваша Честь, – запротестовал Гамильтон Бергер, – неужели вы не уяснили ситуацию? Перри Мейсон находился в той комнате вместе с Дикси Дайтон. Дикси Дайтон прямо заявила – я заверяю, что она говорила без обиняков, четко произнося каждое слово, потому что все записано на диске что Моррис Албург намерен убить Джорджа Файетта. Вскоре после этого был обнаружен труп Джорджа Файетта и достаточное количество доказательств, связывающих Морриса Албурга с тем преступлением.

– Очень хорошо, – сказал судья Леннокс. – Однако, вам, в первую очередь, придется доказать, что заявление сделала именно обвиняемая Дикси Дайтон, как уже указывал мистер Мейсон, и, как он также обращал наше внимание, была причастна, или как-то связана с убийством, или вступила в преступный сговор.

– Что касается преступного сговора, мы намерены доказать его через косвенные улики. Мы не можем представить запись разговора двух обвиняемых, где бы они говорили что-нибудь вроде: "Давай прикончим Джорджа Файетта". Мы покажем это через заявления и поведение сторон, – пообещал окружной прокурор.

– Конечно, вы можете облегчить ситуацию, спросив мистера Мейсона, говорила ли обвиняемая Дикси Дайтон то-то и то-то в определенную дату, заметил судья Леннокс.

– Я не знаю, что ответит мистер Мейсон на этот вопрос. Он может отрицать подобное, и тогда я оказываюсь подвергающим сомнению слова своего собственного свидетеля. Я не хочу подобного. Я хочу, чтобы рассматриваемые аспекты оставались в узких рамках доказательств, чтобы мистер Мейсон отвечал на вопросы в соответствии с фактами, как я их понимаю, или сделал себя уязвимым для преследования за лжесвидетельство.

– Да, я вижу вашу точку зрения, – сказал судья Леннокс. – Я понимаю ситуацию – вернее, дилемму – но фактом остается то, что разрешать ее все равно придется в соответствии с установленными правилами ведения судебного процесса. Я считаю, что этого свидетеля нельзя заставлять отвечать на поставленный вопрос в связи с высказанным возражением за обоих обвиняемых. Я считаю, что должны быть представлены дополнительные доказательства преступного сговора перед тем, как записанный разговор может быть принят нами. У вас есть еще вопросы к свидетелю, господин окружной прокурор?

– В настоящий момент это все, – объявил Гамильтон Бергер.

– Прекрасно. Мистер Мейсон, вам разрешается покинуть место дачи свидетельских показаний и занять место адвоката обвиняемых.

– При условии, что я снова смогу пригласить его, как свидетеля, после того, как заложу основание, – добавил Гамильтон Бергер.

– Согласен, – кивнул судья Леннокс. – Приглашайте своего следующего свидетеля, мистер Бергер.

– Я вызываю Фрэнка Хокси, – объявил Гамильтон Бергер.

Фрэнк Хокси, ночной портье гостиницы "Кеймонт", принял присягу, занял свидетельское кресло и занудным голосом назвал свое полное имя, адрес и род занятий.

– Вы знаете кого-то из обвиняемых по этому делу? – спросил Гамильтон Бергер.

– Да, сэр.

– Которого?

– Обоих.

– Чем вы занимались второго и третьего числа текущего месяца?

– Работал ночным портье в гостинице "Кеймонт".

– В какое время вы заступаете?

– В девять вечера.

– В какое время заканчиваете?

– В восемь утра.

– Когда вы в первый раз видели обвиняемого Морриса Албурга?

– За несколько дней до...

– Постарайтесь назвать точную дату.

– Первого числа.

– Где?

– В гостинице.

– Вы находились за стойкой в холле?

– Да, сэр.

– Какой разговор состоялся у вас с мистером Албургом?

– Он зашел и попросил предоставить ему номер. Он сказал, что неожиданно приехала жена его брата, он хочет снять ей номер, в котором она поселится.

– Под какой фамилией он ее зарегистрировал?

– Миссис Мадисон Керби.

– Вы предоставили ему номер?

– Да, сэр.

– Который?

– Восемьсот пятнадцатый.

– Это номер, в котором в дальнейшем обнаружили труп Джорджа Файетта?

– Да, сэр.

– Вы встречались когда-нибудь с женщиной, о которой Моррис Албург говорил, как о жене брата?

– Да, сэр.

– Когда?

– Обвиняемая мисс Дайтон подошла к моей стойке, представилась миссис Мадисон Керби и попросила ключ от восемьсот пятнадцатого номера. Я дал ей его.

– Это была обвиняемая?

– Дикси Дайтон, одна из обвиняемых, которая вставала со своего места несколько минут назад.

– Когда тот номер освободили?

– Вы имеете в виду обвиняемые?

– Да.

– Они его не освобождали. Они держали его до дня убийства, когда их обоих арестовали.

– Вы сообщили полиции, кто снимал тот номер?

– Да, полиция здорово на меня давила, выясняя это.

– Что вы им сказали?

– Что никогда раньше не видел этих людей и не представляю, кто они.

– Это правда или ложь?

– Правда.

– Расскажите нам, что произошло вечером второго и ранним утром третьего числа текущего месяца, – попросил Гамильтон Бергер.

– Ранним утром третьего числа в гостиницу прибыл Перри Мейсон.

– Когда именно?

– Как мне кажется, где-то в половине третьего.

– Обвиняемая Дикси Дайтон в тот момент находилась в гостинице?