Текст книги "Мастер"

Автор книги: Петров Иванович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Петров Иванович
Мастер

Иван

День только начинался, но было уже жарко. В старом сквере еще ощущалась прохлада ночи, но солнечные лучи уже медленно, но уверенно подкрадывались к влажным скамейкам. Сегодня Иван проснулся рано и от нечего делать вышел прогуляться, пока еще не стало совсем душно. Отпуск подходил к концу. Работа над диссертацией не шла и, чтоб как-то отвлечься, он решил дать себе отдых. Да, он устал, иссяк. Порою казалось, что все, что он делает, не имеет никакого смысла. Какая-то никому ненужная возня. Попытка создания видимости жизни.

Его выписали из психиатрической больницы, как абсолютно здорового. Но, последствия пребывания в этом заведении не прошло не заметно. От былой веселости и наивности простоватого парня не осталось и следа. Да и внешне он изменился. Темных волос коснулась седина, пока еще едва заметная, только на висках, но безжалостно напоминающая о бессонных ночах и отсутствии душевного покоя.

Шло время. И об этом эпизоде его жизни уже никто не вспоминал, а его статус преподавателя истории, окончательно стер этот «неприятнейший» для него факт из памяти, знающих его людей. Но сам он ничего не забыл. Весь парадокс заключался в том, что все события, произошедшие в недалеком прошлом, свидетелями коих было множество людей, как будто и не происходили. Газеты ничего не писали, органы не о чем не ведали, люди ничего не помнили. История на Патриарших прудах, участником которой он невольно оказался, могла бы казаться сном, но это было не так. И каким бы нелепым и фантастичным не было появление этой троицы тогда в Москве, та встреча целиком изменила всю его дальнейшую жизнь. А история о Понтии Пилате не выходила у него из головы.

Несмотря на ранний час, было душно. Дождя не было давно, и от зноя не спасала ни тень деревьев, ни ночная прохлада. Становилось жарче, среди аллей появились первые прохожие, и размышления Ивана были прерваны обычной человеческой суетой.

– Молодой человек, извините меня за мою бестактность, что я обращаюсь к Вам, не будучи знаком.

Иван огляделся по сторонам, дабы обнаружить источник произнесенных слов. Он бы мог поклясться, что еще секунду назад на этом месте никого не было. Перед ним стоял сухонький старичок довольно высокого роста. Он опирался на трость, цвета слоновой кости, точно гармонировавшей с его костюмом такого же цвета. Его глаза, с черными немигающими зрачками, резко контрастирующими с сединой и всем обликом, были удивительно живы. Было впечатление, что они живут своей отдельной жизнью, абсолютно не связанной с этой немощной и блеклой фигурой.

– Я давно наблюдаю за Вами, и думаю, что не ошибусь, если скажу, что Ваше теперешнее состояние связано с решением вопроса, на который нельзя найти ответа. А проще говоря, Вы, как и все философы-идеалисты ищете ответа на один извечный вопрос: В чем смысл жизни? – продолжил незнакомец.

Ивану не хотелось разговаривать, последнее время он предпочитал одиночество. Эта привычка выработалась у него в то время, когда он вынужден был находиться в больнице. Но вопрос был задан, и Иван из вежливости решил ответить, рассчитывая быстро отвязаться от назойливого собеседника. И сказал первое, что пришло в голову.

– С чего Вы взяли, что я философ? – поинтересовался Иван.

– Ну, это же очевидно. Вы бродите один, в самую рань, говорите вслух, явно того не замечая, рассеяны, потому что наступили в грязь, хотя ее можно было легко обойти и в заключении – разве не томик Ницше торчит из Вашего правого кармана?

Иван с удивлением посмотрел на свой грязный ботинок и покосился на правый карман пиджака, из которого торчал маленький карманный вариант Ницше, который он штудировал последнее время. Ему не давала покоя мысль, что свобода, звучавшая из уст Заратустры слишком похожа на богоотречение и что в этом произведении что-то не так. Книжицу эту, он взял, когда вышел из дома, да так и забыл о ней. Тем более удивительно, что ее заметил, и даже каким-то образом подсмотрел название , старый человек.

– А почему бы не принять во внимание тот факт, что эту свободу даровал человеку тот, кому все так усердно молятся? – как будто прочитав мысли Ивана, промолвил незнакомец. При этом его черные глаза иронично улыбнулись.

– И потом, разве не говорил его сын, распятый во славу этой пресловутой свободы, что люди также сыны божьи и могут творить подобно отцу? Так в чем же инакомыслие и где Вы видите богоотречение? Или сам факт творчества наказуем? – утверждающе сказал старик.

– Кто, Вы? – спросил Иван.

– Кто я? Прохожий, – ответил незнакомец, лучезарно улыбнувшись. Впрочем, уже теперь Иван заметил, что первоначальное впечатление о нем оказалось ошибочным. Перед ним теперь стоял высокий человек средних лет с красивой сединой и пронизывающими, как уголь черными глазами.

– А впрочем, это не имеет никакого значения. Важно лишь то, что Вы собираетесь делать дальше. Я имею в виду Вашу жизнь, которую как говорил один писатель и тут я с ним полностью согласен, нужно прожить так, чтобы не было безумно больно за бесцельно прожитые годы. Вы никогда не пробовали себя на литературном поприще? – спросил прохожий.

– Я писал стихи, но мне сказали, что они плохи, – выдавил, ошарашенный тирадой незнакомца, Иван. Они и в самом деле были неудачны.

– Попробуйте еще раз. И может быть в другом качестве. Писателя, например. Или как любил говорить Ваш друг по больничной палате – в роли Мастера. Кстати он был недалек от истины, ибо, чем настоящий писатель не творец. И поверьте мне, там, – и он указал пальцем вверх, – ничуть не лучше, чем тут. И этот очевидный факт зафиксирован в изумрудных скрижалях того, кто рожден за тысячелетия до прихода вашего спасителя. Кстати, он тоже не сказал ничего нового, как и его последователь. Но Вам пора собираться, если не хотите, чтобы Ваш Ницше полностью промок. Гроза будет, – при этом незнакомец посмотрел на небо, на мгновение задумался, как будто просчитывая что-то, – через полчаса.

Иван с удивлением посмотрел на часы. Ему казалось, что прошло часа два с момента его выхода из дому. Однако стрелки показывали иной промежуток. Дело шло к вечеру. Огромная туча накрыла весь парк, так что стало совсем темно. Иван перевел взгляд с неба на землю. Незнакомец исчез так же, как, и появился. И Иван так и не успел поинтересоваться: откуда тот так много знает про него, про больничную палату, Мастера. Он еще раз посмотрел на небо и понял, что обещания прохожего относительно грозы небезосновательны и поэтому решил не рисковать, а отправиться в укрытие, дабы и другая часть пророчества относительно томика Ницше не сбылась.

Лолита

Она проснулась рано. Вставать не хотелось. Еще одно наступившее утро. О, боже, сколько их уже было в ее жизни. Но что она может вспомнить из этой череды прошедших дней. Почти ничего, за исключением может быть детства, где все было так ярко и по-настоящему. Вчера, сегодня, завтра – все слилось в один скучный и тягостный день, который все время повторяется. Она вспомнила, что когда-то читала книгу, эта была фантастика. Так вот, там люди всегда проживали один и тот же день, но не замечали этого. Так было запрограммировано их мышление, но вот произошел какой-то сбой и один человек осознал все это и больше не мог жить этим одним днем. С нею случилось нечто похожее. И, правда, неужели никто, кроме нее не замечает, что люди подобны машинам, и кто-то этими машинами управляет. Нажимает разные кнопки, переключает рычаги. Кто-то, но не они сами. Жизнь длиною несколько десятков лет сводится к определенному варианту событий, описываемому одним днем. И хорошо, если он интересен.

Дома никого не было, за исключением черного кота бегемота, получившего свою кличку за свой непомерный вес. Муж часто пропадает в командировках. Вот и сегодня он где-то в Сибири. Он хороший человек, его все устраивает. Иногда, она даже завидует ему. Ее брак был закономерным следствием ее жизни. Он возник как-то вовремя. Они познакомились, как обычно знакомятся многие супружеские пары. И хотя все они потом пытаются объяснить это предначертанием свыше, в результате оказывается, что он или она встретились друг с другом либо за школьной партой, либо на одном факультете института, в крайнем случае – на работе. Они с мужем не были исключением. Их встреча произошла в институте. Мужа она выбрала сама. И любовь, в данном случае, не оказала на это никакого влияния. Ее просто не было к нему, но ей было достаточно, что любят ее.

Детей не было. Хотя обычно брак всегда связывается с появлением потомства, ей всегда претила это функциональное назначение, при котором чувства почему-то не брались в учет. А если чувств нет? Замужество не принесло ей счастье. Скорее она пошла на поводу всеобщего мнения. Этот извечный страх женщины остаться в старых девах.

Лолита неохотно сползла с постели. Она знала все, что будет дальше: душ, растворимый кофе, купленный мужем в одной из поездок заграницу, бутерброд с сыром, поездка в переполненном вагоне электрички и работа. Когда-то она любила свою работу. После окончания юридического факультета заинтересовалась криминалистикой, и стала заниматься исследованием почерка. Ранее Лолита даже представить не могла, сколько можно было узнать о человеке только по тому, как он пишет. Но с некоторых пор работа стала ей в тягость. И если в прошлом выходные проходили в ожидание понедельника, то теперь хождение на работу превратилось в акт послушания и безысходности.

Большая черная муха влетела через балконную дверь и начала кружить по комнате. Она проследила за ней глазами пока та не замучившись, приземлилась на занавеску.

«А что если я не пойти на работу», – подумала Лолита. Это был бунт, давно накипевший, и теперь, выплеснувшийся наружу. Хотелось изменений. Каких? Любых, пусть даже не сулящих ничего хорошего, но так, чтобы эта бесконечная последовательность дней из одних и тех же событий, была прервана хоть на миг.

Она подошла к зеркалу. На нее смотрела девушка с большими чуть раскосыми, карими глазами, с черными, как смоль прямыми волосами и длинными дугообразными бровями. Здесь, в центре Москвы, все это в сочетании со смуглым цветом кожи, было еще более удивительно. В части наследственности у нее все было нормально. Хотя, кто знает. Может быть, какая-нибудь ее пра-пра-прабабка стала объектом любви завоевателя монгола, коих на Руси в свое время была превеликое множество.

Через месяц ей исполнится тридцать три. Она знала, что красива и с удовольствием ловила на себе взгляды мужчин. Ей всегда казалось, что имя Лолита, которое ей дали, чересчур вульгарно и совсем не идет к ней. Особенно не нравилось, когда его еще вдобавок уродливо изменяли и называли ее Лолой. Критично присмотревшись, она заметила сеть предательских морщин в уголках глаз. Раньше их не было. Еще каких-нибудь пять-десять лет такой жизни, и она превратится в старуху.

Платье выбрала не сразу. Сначала надела белое, в горошек, но затем посчитала, что для такого дня нужно что-нибудь вызывающее и остановилась на красном. Тем более что оно контрастировало с волосами и идеально подходило к туфлям. Легкий мазок ярко-красной помады и губы приняли оттенок платья и туфель.

На скамейке у подъезда сидели здешние бабульки, считавшие своей обязанностью отслеживать любые события, происходящие в течение дня. За такую неутомимость и зоркость, за ними среди жильцов негласно прикрепилось прозвище «погранзастава». Сейчас они были заняты оценкой одного занятного, но часто повторяющегося эпизода из жизни дома. Как оказалось, в очередной раз причиной пристального внимания старушек стал вечно пьяный завхоз Данил Петрович, который вчера получил зарплату и как всегда пропил ее с друзьями собутыльниками. Домой принес все, что осталось – шестьдесят пять копеек, чем вызвал естественное неудовольствие своей второй половины, перешедшее в очередной скандал и бурные разбирательства. Об этом происшествии благодаря энтузиазму бабушек, знал весь подъезд. Разгоряченные разговором, они едва не пропустили выход самой Лолиты. Нужно сказать, что проход любого из жильцов строго фиксировался пропускным пунктом погранзаставы. Лолита в своем наряде произвела настоящий фурор. Застава застыла в боевой готовности, обсуждение избитого персонажа было прервано, и многострадальная душа Данила Петровича хоть на миг обрела покой. Лолита вежливо поздоровалась, но старушки так ошалели от ее появления, что даже не сказали свое обычно елейное: «Здравствуй, красавица». Она чувствовала на себе их пристальные взгляды, пока не скрылась за соседним домом.

Квартира была приобретена недалеко от старого парка. Ей все равно было куда идти и что делать. Она просто этого не знала. Ноги ее как-то непроизвольно сами направились в сторону тенистых прохладных аллей с деревянными скамейками. Сидения за ночь отсырели, да и сидеть совсем не хотелось. И она решила просто прогуляться.

Когда она была маленькой, то мечтала стать волшебной феей и творить чудеса. Тогда она верила в чудеса. С возрастом, это прошло, а работа и брак окончательно приземлили ее. А вот сейчас ей так не хватало чуда. Но оно не происходило, да и не могло произойти. Ведь чудес не бывает. Какая она дура, что не пошла на работу. Теперь нужно писать объяснительную и оправдываться. В связи с этим она вспомнила одну забавную историю, связанную с ее профессией. Ей пришлось заниматься делом человека с необычной фамилией Могарыч, который утверждал, что является собственником жилья, сгоревшего от недавнего пожара на Старом Арбате. Причину пожара установить не удалось. Документов на собственность никаких не было, однако этот самый Могарыч замучил всех своими доносами и объяснениями о том, что якобы пострадавшее жилье принадлежит ему. Он требовал компенсации за сгоревшее имущество от, имевшихся по его свидетельству, виновников пожара: группы поджигателей в лице некоего Воланда и его свиты, из которой самым странным по описанию был огромный черный кот. Конечно, ему никто не поверил, а поскольку он настаивал, и порядком всем надоел, то в один прекрасный день появились люди в белых халатах и увезли его в заведение, какие обычно существуют для подобных ситуаций. В общем, он попал в психбольницу. Но самое странное, что при осмотре пепелища обнаружили в целости и сохранности увесистую рукопись, которая единственно каким-то чудом уцелела и даже была не тронута огнем, как будто состояла из несгораемого материала. Она попала к ней как вещественное доказательство на предмет изучения почерка претендента на жилье с почерком, обнаруженной рукописи. После признания Могарыча невменяемым, рукописью почему-то никто не заинтересовался, да и она сама также о ней забыла. Теперь манускрипт пылился на полке в кладовой.

Странно, что она вспомнила об этом сейчас. Может быть потому, что в этом деле «замешана нечистая сила». А это так подходит к теперешнему ее состоянию и жаждой чего-нибудь необычного. Почерк хозяина рукописи даже при поверхностном сравнении никак не походил на почерк этого психа, Могарыча. Каждый раз, когда она собиралась начать ее читать, что-нибудь мешало. И как могло случиться, что с детства такая любознательная, она до сих пор не познакомилась с содержанием этого манускрипта.

Вспоминая детали этой истории, Лолита не заметила, как дошла до центра парка. Людей еще не было, стояла удивительная тишина, нарушаемая лишь одиноким и протяжным стуком дятла, который эхом отдавался в кронах деревьев. Парк представлял собой лесной массив, с многочисленными аллеями, искусственно разделенными сплошной стеной кустарников. Кустарники были густыми и высокими, так что, идущие по аллеям были ограждены друг от друга словно забором. Лолита уже долго бесцельно бродила по одиноким дорожкам, как, вдруг делая очередной круг, услышала голоса, доносившегося с соседней аллеи. Чем ближе она подходила, тем они становились отчетливее и, наконец, стали облекаться в разговор. Сначала Лолита хотела пройти мимо, считая, что подслушивать нехорошо, но, затем, заинтересовавшись уже услышанным, невольно остановилась. Собеседников было двое и предмет их беседы, а в основном говорил один, имеющий приятный баритон, был, по меньшей мере, необычный, если не сказать странный. То о чем говорили эти двое, было довольно непонятно. Она не все понимала, речь, похоже, шла о смысле жизни, но этого ей как раз сейчас и не хватало.

Огромные, в человеческий рост кусты делали незаметной присутствие Лолиты, но в, то же время не позволяли увидеть лица людей, ведущие столь интересную беседу. А ей хотелось их видеть, она боялась потерять единственный источник, который мог бы пролить хоть какой-то свет на ту темноту, что ее окружает. Ей казалось, что вместе с уходом этих людей, она потеряет возможность как-то объяснить свою жизнь.

В парке стало совсем темно. Время будто остановилось и стало вязким, как и воздух, пропитанный запахом хвои и еще каких-то испарений, характерных для таких мест. Где-то недалеко загромыхало, раскаты повторились, но уже ближе, повеяло прохладой, разговора больше не было слышно. Лолита попыталась просочиться сквозь кусты на соседнюю аллею, но это было не просто в ее тонком платье и высоких каблуках. Рискуя оставить платье на кустах, а туфли в вязкой почве, она все же умудрилась это сделать, но там никого уже не было. Лишь в воздухе стоял какой-то странный запах не то одеколона, не то цветов, определить которых Лолита не смогла.

Иван

Писатель… Но какой из него писатель. Очевидно такой же, как и поэт. После выхода из лечебницы Иван, все свободное время проводил либо в библиотеке, либо дома, выходя из квартиры только по необходимости. Все кто окружал его в свое время, остались за воротами психиатрической больницы. В основном это были собратья по перу из Дома писателей на Пушкинской, пожар в котором, являлся единственным свидетельством той истории. С течением времени известные события стали и ему самому казаться фантазией больного человека и порою настолько нереальными, что сомнения в их подлинности все чаще посещали его. Однако именно они подвинули его на то, чтоб заняться историей. Он часто пропадал в библиотеках, используя для этого каждую свободную минуту. И чем больше он узнавал, тем сильнее ощущал, что все, что называется историческим фактом меньше всего связано с историей. К примеру, история Воланда о Понтии Пилате, вряд ли была бы принята, как факт, историческими летописцами.

Мысли о прошлых событиях все реже беспокоили его. И если бы не приступы депрессии и неустойчивости, повторяющиеся с поразительной синхронностью, можно было бы говорить о полном излечении. Но луна была его наказанием и надеждой. С ее появлением его рассудок становился восприимчивым и ранимым. Все то, что казалось, ушло, возвращалось с удивительной реальностью. Он видел образы, разговаривал с тенями и бродил вместе с Мастером по лунной дорожке. И это было лучшее время в его жизни, поскольку тогда он соприкасался с ними и был почти счастлив. И если бы можно было задержать эти мгновения, он бы оставался там, но луна неумолимо уменьшалась, и вместе с нею уходило состояния беспокойства. Мысли входили в свое обычное однообразное русло, сны прекращались, как действие наркотика, наступало «выздоровление» и, в общем, он становился нормальным несчастным человеком.

Сегодняшняя встреча всколыхнула его душу и, несмотря на то, что до очередного кризиса было еще далеко, его эмоциональное состояние было неустойчиво. Его лихорадило, и в этом не был виноват ливень, под который он все-таки попал. Тот незнакомец, что-то в нем было от того прошлого, что помутило его разум и привело в лечебницу. Иван одновременно и пугался этой встречи и тут же инстинктивно понимал, что она была ему необходима для того, что бы проснуться. Ведь все это время, после выхода из больницы, он практически спал. Как он мог забыть, как позволил себе успокоиться и признать, что все было сном, между тем, как напротив, сном являлась вся его жизнь до той встречи.

Где сейчас этот человек? Тот, кто ему рассказал о Понтии Пилате. Иван вспомнил их последнюю встречу в больнице. Они пришли вместе, он и его спутница. Какая же она красивая, он до сих пор чувствовал поцелуй ее холодных губ у себя на лбу. Бушевала страшная гроза. Он просил не писать стихов, а написать продолжение.

Продолжение… О чем? Да и как он может? Он же – не Мастер. И теперь этот незнакомец. Его совет начать писать. Совпадение? Случайность? Иван улыбнулся. Он вспомнил ту фразу Волонда, которая показалась ему тогда абсурдной: «Кирпич ни с того ни с сего, случайно, на голову кому угодно не падает». Берлиоз поплатился за свое неверие. Стоит ли сомневаться и повторять его ошибку? Дождь перестал барабанить по стеклам, в комнате посветлело. Невесело вздохнув, Иван вышел на балкон. Гроза прошла, дождь прекратился. Улицы снова ожили. Появились прохожие, загнанные непогодой в подъезды и магазины. Он был, как всегда один. Сначала это даже нравилось ему, но теперь одиночество угнетало. Теперь он был бы рад любому живому существу. С женой, как-то сразу все пошло не так. И порою, он сам не понимал, как вообще рядом с ним оказалась это крикливое, истеричное, лишенное какой-либо логики создание. После признания его душевно больным, все окончательно осложнилось, хотя теперь они, по меньшей мере, находились в равном психологическом состоянии. Оба были по-своему больны, только в отличие от него, ее считали нормальной. В тот момент, когда он покинул лечебницу, жена покинула его, уведомив его об этом официально, и по истечении, определенного законом времени, их недолгий брак был успешно расторгнут. После развода Иван жил в квартире, которая досталась ему наперекор фамилии, когда он был еще подающим надежды поэтом Иваном Бездомным.

По странной случайности или же на это наложили печать определенные события, темой его диссертации был не кто иной, как тот, кого Пилат послал на казнь. Иван был убежден, что тот вариант библии, который мы имеем сейчас, в лучшем случае неполон, в худшем – не верен. Библия написана языком символов, которые не следует понимать буквально. Также нет определенно никаких сведений, где был Христос до 33 лет. В библии описан лишь последний эпизод жизни с момента въезда в Иерусалим до распятия на кресте. Где же он был с 12 лет до этих событий? Нет, теперь уже Иван не ставил под сомнения очевидность самого факта существования Христа. История с Берлиозом его многому научила. Мастер лишь подтвердил то, что он услышал тогда на Патриарших прудах. Его тревожило сейчас другое, одна мысль не давала ему покоя. Он не понимал, во имя чего произошло распятие. Если целью является искупление грехов человечества кровью спасителя, то после самого акта распятия, мы должны быть чисты и безгрешны. Между тем, вот уже почти две тысячи лет спустя человечество не выглядит чище и лучше. Урок прошел даром? Жертва была напрасна? Что же пошло не так? И должен ли был распят тот, кто пришел спасти? Кто победил? Добро или зло? Бог в лице мессии или дьявол – в лице фарисеев? Иван вспомнил стихотворение, написанное неизвенстным автором, но черезвычайно поразившее его:

В который раз Христос распят

Стал мир заложником сюжета,

Как сотни лет тому назад

Свершилась страшная вендетта.

И бесконечно длиться казнь

И жертвы кровь – цена спасенья

Для той толпы, чья неприязнь

Жила еще до воскресенья.

И смертью сотворен обряд,

Как символ святости традиций

Тысячелетия подряд

Вбивают гвозди в плоть, убийцы.

И стоит помянуть Христа

Тотчас рождается картина

Палящий зной и тень креста

Над окружающей равниной.

И невозможно поменять

Земной рассказ о божьем сыне

С креста его пора бы снять

И не терзать уже отныне.

Ведь в этом акте лишь чудес

Толпа желала, как обычно,

Но бог, спустившийся с небес,

Поговорить желал с ней лично.

И сын отца благую весть

Принес на землю, чтоб услышал

Народ, что царство божье есть,

К нему навстречу каждый вышел

Чтоб человек познал не смерть,

А бесконечность возрожденья,

Чтоб жизни тяжкой круговерть

Сменилась даром от рожденья.

Чтоб душу встретила любовь,

Утраченная в дни паденья

Адама, и воскресла вновь

В живом источнике творенья.