Текст книги "Гордиев узел"

Автор книги: Петр Муратов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Миша лежал, боясь пошевелиться, чтоб не спугнуть столь неожиданно возникший волнующий момент. С одной стороны, вроде бы свершилось: он оказался с ней в постели под одним одеялом – ближе некуда. Хоть они и не были обнажены, Миша каждой клеточкой организма ощущал теплую молодую плоть обожаемого желанного человека, чувствовал аромат ее тела – оно немного пахло молоком, рассыпавшиеся по подушке волосы приятно щекотали нос. Вега лежала с закрытыми глазами, но он видел, как под сомкнутыми веками чуть двигаются глазные яблоки – она не спала.

Был ли он возбужден? Безусловно, но не до застилающего сознание телесного трепета, – настолько была велика сила данной себе жесткой установки. Миша полностью контролировал себя: слово пацана – иногда оно может быть крепче стали, хотя близость опьяняла и дурманила.

Тут возникла незадача: сильно затекла рука, ведь подлег он с краюшку, неудобно, стараясь не потревожить Вегу. Стал возюкаться, пытаясь немного пошевелить затекшей рукой. И тут услышал ее едва ощутимые постанывания – таких звуков она при нем ранее не издавала. Михаил шевельнулся чуть сильнее, но предательски стрельнувшая пружина кровати немного как бы подтолкнула его к ней. Последовавший за этим глубокий, на выдохе, чуть с голосом протяжный стон Веги заставил оторопеть. Что это? Просто непроизвольный стон засыпающего человека или заманчивое многозначительное предложение? А вдруг провокация, проверка на крепость взятого на себя обязательства не приставать? Больше всего на свете в ту секунду он боялся осуждающего взгляда широко распахнутых глаз, который мог ошпарить в любое мгновение. Поэтому затаил дыхание, боясь пошевелиться.

– Согрелась? – еле слышно шепнул Миша.

– Мгм, – не размыкая губ, ответила Вега. Ее глаза по-прежнему были закрыты. Ага, значит точно не спала…

Чуть коснувшись губами ее щеки, он прошептал:

– Спи, любимая…

И повернувшись к Веге спиной, быстро уснул – на рассвете сон самый крепкий. Досыпал ровно и спокойно. Проснулся раньше ее, и, пока она отходила ото сна, нарвал полную миску душистой спелой клубнички, покормив ее по ягодке с руки. Свежий клубничный сок забавно окрашивал розовым цветом ее губки – и помады не надо.

Больше ничего примечательного в ту поездку на дачу не произошло. Разбор «что же всё-таки было ночью» Михаил решил не проводить. Правда, потом еще долго мучил себя вопросом: стоило ли тогда сделать это?

Между тем студенческие летние практики подходили к концу. Алика отправили в поле. Он жил в деревне в соседней области, на свой раскоп каждое утро ездил в телеге, запряженной лошадкой. Кстати, очень гордился тем, что научился запрягать лошадь и ухаживать за ней, поспешив похвастаться этим в письме. Писал довольно часто, особенно «осиротевшей» без него Василисе. Она почему-то задержалась в городе, когда уже начались каникулы. Вскоре Михаил «осиротел» вместе с ней: Вега уехала домой, он звонил ей через день. Ему вскоре тоже предстояло отбыть на сборы в спортлагерь.

В городе из друзей почти никого не оставалось, только общение с Василисой и выручало. Они частенько вместе прогуливались, Михаил пару раз приглашал ее домой. Иногда Василиса брала его под руку – было приятно: прохожие часто засматривались на нее, после чего оценивающе мерили взглядом и Мишу, мол, что это за чувак, с которым идет такая красивая девчонка. Однако он относился к ней исключительно как к девушке друга. Мишины родители, кстати, приветили ее сразу.

Со сборов Михаил вернулся, когда студентов института уже отправили на сбор урожая по колхозам, как тогда шутливо выражались, в «добровольно-принудительном порядке». Однако выпускников-пятикурсников от сельскохозяйственной «повинности» освобождали, поэтому Миша с Аликом вновь были вместе. Причем оба – «холостяки»: Вега с Василисой трудились в подшефной деревне.

Михаил сильно скучал по Веге, писал ей через день, поделившись однажды намерением навестить ее. Ответ пришел очень быстро, вызвав крайнюю оторопь: она чуть ли не приказывала не приезжать в довольно категоричной форме. Червячок ревности, с каждым часом увеличиваясь до размеров крупного солитёра, стал беспощадно точить его изнутри. Миша не сомневался: причина требования не приезжать – мужик. Либо незнакомый, из числа местных ухарей, либо (свят-свят-свят!) наоборот, знакомый до боли сердечной – ненавистный соперник Александр. Михаил знал, что иногда студенты просили деканат разрешить ехать в колхоз не со своей группой – им шли навстречу: какая разница в какой деревне ты оказываешь «шефскую помощь селу», главное, что оказываешь.

Должность идеолога факультета в комитете комсомола давала широкие полномочия, а уж комсомольцем Михаил был предприимчивым и активным. Поэтому в голове у него мгновенно возник план: дать агитбригадой концертное «турне» по колхозам, где работали их студенты, совместив, таким образом, полезное с приятным. Декан факультета и секретарь комитета комсомола восприняли мишино предложение на «ура».

Прежде всего Михаил включил в состав агитбригады Алика – он тоже неплохо пел под гитару. Плюс еще несколько чтецов и танцоров из участников институтского ансамбля песни и пляски, которых, как и пятикурсников, тоже освобождали от колхозов. Сам же составил маршрут «турне» – первым пунктом, разумеется, значился колхоз, в котором трудилась группа Веги и Василисы. Кстати, Алик очень обрадовался и всячески поддержал идею «турне» студенческой агитбригады, несложно догадаться почему. В качестве транспортного средства деканат выделил тот самый ГАЗ, за рулем которого Михаил когда-то, захлебнувшись завистью, увидел своего лютого соперника.

И вот с раннего утречка агитбригада тронулась в путь. Добирались целый день: съехав с трассы, пару раз заблудились. Сельские жители слабо ориентировались за границами своих колхозных «владений», нередко направляя не в ту сторону, а интернет-навигаторов в те времена не существовало. Добрались до нужной деревни уже в ранних сумерках.

Группа Веги и Василисы квартировала в большом бревенчатом бараке, служившем общежитием для командированных. Приезд агитбригады вызвал у студентов искреннее удивление и неподдельную радость: они успели заскучать от однообразия деревенской жизни, а о грядущем приезде Михаил их не известил, понятно почему.

На правах руководителя агитбригады он сразу пошел договариваться о вечернем выступлении в местном ДК с его директором: на руках у Миши имелись необходимые документы, длительных согласований не требовалось. Впрочем «дом культуры» – громко сказано: очаг местной культурной жизни представлял из себя большую бревенчатую избу с красивым крыльцом, внутри имелся крохотный зрительский зальчик со сценой. Переночевать договорился там же, в ДК, все «артисты» брали с собой спальники.

Завершив организационные формальности, Михаил с замиранием сердца пошел к деревенской общаге – сумерки становились всё гуще. Все студенты высыпали на улицу, увлеченно общаясь с агитбригадовцами. Василиса, обвив руками шею Алика, всё никак не могла от него оторваться – оба светились от радости. Вот только Веги нигде не было видно, мишино сердце молотило, как трактор. Завидев его, Василиса наконец-то отцепилась от Алика и, свернув улыбку, как-то вся съёжилась: она прекрасно поняла главную цель приезда руководимой Михаилом агитбригады. Тяжело вздохнув, в нерешительности подошла к нему.

– Где? – спросил Миша, одного слова было вполне достаточно.

– Её нет. – голос Василисы был взволнованным.

– Я это уже понял. Где? – ему пришлось повторить вновь.

Василиса молчала, опустив глаза, как будто в чем-то была виновата. Алик, тоже глубоко вздохнув, подошел и нежно обнял ее за плечи. Пауза затягивалась.

– Где-е-е? Сколько раз можно спрашивать?! – Мише даже пришлось повысить голос.

– Пошла с одной из наших с деревенскими рассвет встречать у костра. – выдавила из себя Василиса.

– Ясно. Куда? – нехорошие предчувствия Михаила оправдывались. Однако его сердце, на удивление, резко сбавило обороты, появилось какое-то внутреннее спокойствие и решительное желание действовать.

– Куда-то туда – в лес. Слушай, я ее предупреждала-предупреждала, что после того письма ты непременно примчишься, что я тебя не знаю?! – раскрасневшись, затараторила Василиса.

– К тебе никаких претензий, расслабься! Иди, с Аликом вон общайся. – ответил Миша и быстро направился в сторону леса.

Сразу за деревней поднимался холм. Небольшой лес, расстилаясь желтеющим покрывалом, как бы уходил вверх. Миша подумал, что в темноте заметит огонек без труда: местность видна, как на ладони. Он не очень представлял, что станет делать после обнаружения встречающих рассвет романтиков. Успокаивало одно: Александра среди них нет. Мише ужасно хотелось глянуть Веге в глаза, теперь его очередь жечь ее взглядом. А там видно будет. Сперва он быстро шел, потом побежал.

– Стой, куда?! А концерт?!! – вскричал бросившийся за ним вдогонку Алик: он прекрасно понял мишины намерения.

– Выступите без меня! – Миша еще больше добавил ходу.

Алик не отставал, пытаясь образумить и воззвать к совести: кончай, мол, психовать, студенты ждут концерта. Всё бесполезно. Ближе к границе леса он отстал. Вспоминал позже, что отслеживал перемещение Миши по хрусту веток на склоне холма: такое впечатление, говорит, что сквозь лес ломился бешеный медведь.

Михаил, тем временем, выдохся: вспотел, сбил дыхание, несколько раз хлестко получил ветками по морде. Запал из него вышел, никого найти не удалось. Потихоньку разум возвращался «на место»: что ж, думал он, сбил всех спонталыгу, организовал агитбригаду, ехал чёрт-те куда. Студентов своих концерта лишаю, вместо этого шарахаюсь, как дурак, по темному лесу. Не по-людски это. И не по-комсомольски!

Мокрый, красный, как рак, Михаил, тяжело дыша, выбрался из зарослей. Верный друг Алик терпеливо ожидал его. «Пошли!» – Алик с теплотой приобнял его за плечи и повел к ДК. По пути Миша, обнажившись по пояс, облился холодной водой из колодца, окончательно придя в себя.

Студенты, напряженно всматриваясь в темноту, не расходились в ожидании концерта. Наконец показались идущие в обнимку по темной деревенской улице Миша с Аликом. «Куда же вы запропастились?! Я уже хотел было отменять концерт!» – набросился на них директор ДК. Студенты были в курсе причины их внезапного отсутствия, поэтому сочувственно смотрели на Мишу. И радовались, что поиски его неверной подруги обошлись без последствий. Все сразу зашевелились, загалдели, стали проходить в зал. Успели подойти еще человек тридцать из местных – зрительный зальчик наполнился.

Концерт прошел хорошо, зрители были довольны. По его завершении директор отдал ключ от ДК под мишину ответственность. И до глубокой ночи просветленные концертом студенты, не желая расставаться с «артистами», не расходились, душевно общались, пели песни, смеялись. А когда зазвучала популярная в те годы песня, все повернули головы в сторону Михаила, не в силах скрыть улыбки:

 

«Ты пришла, как фея в сказке старой,

А ушла, развеявшись, как дым…

Я ж остался тосковать с гитарой,

Потому что ты ушла с другим!

Эх! Ух! Ах!»

 

Грянул веселый смех. Михаил пару секунд постоял с постной рожей и тоже заржал. И всё. Ему как-то сразу полегчало. «Ушла с другим»? Ну и хрен с тобой, «развейся, как дым»!..

Вдоволь наобщавшись и проводив одногруппников подруг Миши и Алика, «артисты», рассредоточившись по зрительному залу ДК, натянули на себя спальники, кое-кто расположился прямо на сцене. Василиса осталась с Аликом – они почти до рассвета о чем-то шептались, возились, чем-то шуршали. Впрочем, спать не мешали: агитбригадовцы за день изрядно намаялись, а Миша и вовсе дрыхнул «без задних ног».

Под утро скрипнула дверь в зал – мышкой вошла и села на заднее сиденье Вега, Михаил уже не спал. Потихоньку стали просыпаться все члены дружной команды – заговорили, задвигались, стали собираться на завтрак в колхозную столовку.

Вега не уходила, терпеливо дожидаясь, хотя могла уйти в любой момент: Михаил делал вид, что ее не замечает. Но, решив, что уж совсем проигнорировать будет некрасиво, подошел к ней.

– Привет!

– Привет... – она глубоко вздохнула.

– Ну, что интересненького расскажем? – клоунским голосом вопросил Миша, состряпав смешную рожицу.

– Да ничего, – Вега была настроена серьёзно. – Ты меня любишь, я тебя – нет. Поэтому, сам понимаешь…

– Стоп! Ни слова больше! – он резко выбросил в ее сторону руку с растопыренной ладонью и двинул вместе со всеми на выход. – Аривидерчи!

Перед самым отъездом агитбригады Василиса все же показала Мише ее деревенское увлечение: смешной ухарь, с прической «под горшок», из желания выглядеть повыше был обут в женские сандалии на каблуке. Миша аж рассмеялся: ну, ничего не скажешь – красаве́ц, с ударением на последний слог. Получай, Вега, еще одну пробоину под днище.

Четыре дня «колхозного турне» пронеслись на одном дыхании. Агитбригада, переезжая из деревни в деревню, давала по нескольку концертов в день. Всюду принимали радушно, на выступлениях «артисты» выкладывались по полной. Ближе к ночи смертельно уставшие, но безмерно счастливые, отрубались там, где придется – такое возможно только в пору безмятежной молодости. Трудяга-ГАЗ хоть и имел будку, но агитбригадовцы всё же старались найти нормальную крышу над головой, питались, в основном, в колхозных столовках в деревнях, где давали концерты.

Все оставшиеся дни «турне» Вега вспоминалась Михаилу словно в лёгкой дымке, где-то там, в прошлом. Вокруг были друзья, они поддерживали его чем могли, отвлекали от тягостных мыслей. Он решил для себя: «Всё пройдет, пройдет и это. Хватит! Уважай себя – пацан ты или нет!»

Началась учеба. Лекций на пятом курсе уже почти не было, учебный процесс был подчинен главному – выполнению дипломной работы. А потому в институте Михаил почти не светился, в общагу тоже не заходил, как говорится, «с глаз долой, из сердца – вон!».

Заглянули как-то в гости к нему Алик с Василисой. Уже уходя, она сообщила:

– Вега просит передать, что глубоко раскаивается и хочет тебя видеть, приготовила, говорит, для тебя подарок.

Михаил, озадачено закусив губу, поинтересовался:

– А Александр-то к ней ходит?

– Ходит, почти каждый день.

Что там говорил про себя Миша после неудачной попытки «съёма»? Именно так, всё верно, повторяться незачем. О-хо-хо… И уже на следующий день он с замиранием сердца вновь стучался в хорошо знакомую дверь комнаты институтского общежития. Его «союзницы» – соседки Веги – встретили восторженно, она тоже была рада. Подарком оказался шикарный фотоальбом с видами европейских городов. Выйдя в коридор, Вега головой уткнулась Мише в плечо: прости меня! Он, глубоко вздохнув, обнял ее. Всё опять возвращалось «на круги своя»...

Уф! Хоть и говорят, что «невозможно войти в одну реку дважды», но мишин случай опровергает это известное утверждение – запросто возможно! Ничего, ну ничегошеньки не изменилось! Ни-че-го! Он-то, как дурак, надеялся на подвижки в их отношениях – какой там: «время идет, а любовь не приходит». «Конфетно-букетный» период отношений не просто затянулся, а, казалось, переходил в безнадежно хроническую форму.

Спустя неделю Михаил решился на последний разговор с Вегой. Шли из института в общагу. Стоял погожий октябрьский денек, осенние листья расстилались перед ними нарядным желто-красным ковром. Декорация для серьёзного разговора подходила как нельзя кстати. Он взял «с места в карьер».

– Так! Всё, давай выходи за меня замуж! Вот прямо сейчас возьмем паспорта и пойдем в ЗАГС!

На лице Веги отразилась легкая гримаса недовольства.

– Ну опять ты о своём, как я устала от этого!

– Что значит «о своём»? О нашем! Мы с тобой ходим уже семь месяцев, а такое ощущение, что три дня, и лет нам от силы по четырнадцать. Меня это не устраивает, а если ты «устала», то зачем тогда поманила назад? Разошлись бы, как в море корабли – и привет.

– Я хочу, чтоб ты был рядом, мне без тебя плохо…

– «На колу мочало...» Так пойдем подадим заявление в ЗАГС, буду рядом всю жизнь! Или Александр не разрешает? Тоже небось замуж зовет? – Мишу стала разбирать злость.

– Зовет… Но это не тот человек, который мне нужен…

– А кто тогда тебе нужен?

– Не знаю… Хочу, чтоб мне сердце подсказало, а ты всё время торопишь и торопишь.

– «Торо-о-опишь...» Я, подруга, вообще-то уже на пятом курсе, у меня на носу госэкзамены, а через несколько месяцев – распределение, мне нужна ясность. Это вам с Александром еще почти три года учиться. Короче, так: если ты выходишь за меня – я остаюсь здесь, если нет – уезжаю подальше. Не желаешь расписываться, не хочешь пока ребенка – не проблема, можно повременить, но ты должна четко определиться, нужен я тебе в жизни или нет. Или давай разбегаться окончательно!

– А я не верю, что мы с тобой расстанемся, что ты больше ко мне не придешь!

Однако Михаил твердо решил на ее уловки больше не вестись – никакие взгляды широко распахнутых глаз, а-ля цыганка Рада, не помогут. Хватит, наелся!

– Нет, пора переводить наши отношения на другой, более глубокий уровень. Я тоже устал от этого «конфетно-букетного» формата. В общем так, мяч на твоей половине поля – решай, выноси свой вердикт!

Тем временем, они незаметно дошли до общаги.

– Бывай! – Миша развернулся и пошел прочь. Оглянувшись метров через сто, увидел ее неподвижно стоящей на том же месте, где только что попрощался. Сердце у него защемило, но по-другому нельзя. «Надо, Федя! Надо!»

День ее «вердикта» Михаил запомнил на всю жизнь: двенадцатое ноября. Две недели после того разговора он ходил как в тумане, это серьёзно мешало подготовке к «госам» и выполнению дипломной работы. Его мама внимательно за ним наблюдала, но, всё понимая, ничего не говорила, только глубоко вздыхала. Вердикт Веги оказался сколь неожиданным, столь и вполне предсказуемым: «Извини, я никогда не смогу тебя полюбить!» Что ж, спасибо за привнесение в жизнь определенности, ясность перспективы – великое дело.

Описывать страдания отвергнутого влюбленного – дело весьма неблагодарное, они прекрасно знакомы миллионам и миллионам «отверженных» всех времен и народов. Ну, горечь, ну, боль, ну, обида и жалость к себе, любимому. Подумаешь, эка невидаль…

Очень помогали Мише Алик и, особенно, Василиса – они постоянно гостили у него, приободряли, не давали упасть духом. Расстраивало одно: сами ссорились всё остервенелей, и никто из них не хотел уступать – Мише оставалось лишь только им сочувствовать. Мишина мама всё твердила сыну: «Посмотри, какая хорошая девушка Василиса! Тебе б такую! Вот Алику-то повезло, но он этого, дурак, не ценит!» Но отверженный Вегой, глубоко несчастный Миша не воспринимал ничего.