Текст книги "Книга как путь в бизнес (СИ)"
Автор книги: Петр Муратов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)
Annotation
Опубликован в небольшом сокращении в августовском номере (╧8) литературного журнала "Сибирские огни" http://xn–90aefkbacm4aisie.xn–p1ai/content/kniga-kak-put-v-biznes Это сокращенный вариант второй части моих "Сказов про бизнес" (рассказы сибирского предпринимателя).
Муратов Петр Юрьевич
Муратов Петр Юрьевич
Книга как путь в бизнес
СКАЗ ПРО КНИЖНЫЙ БИЗНЕС
Предисловие
Может быть, кто-то скажет, что в 54 года садиться за мемуары – рановато. Но окиньте взглядом прошедшие три десятилетия – сколько за них сменилось исторических эпох? Четверть века назад бизнес, как социальное явление, был внове, свободных ниш хватало, лидеры еще не обозначились, а небольшие обороты позволяли довольно легко перескакивать из «темы» в «тему». Характерный типаж предпринимателя девяностых сейчас уже в диковинку. Тогда в стране стартовал процесс массовой «селекции» в предпринимательской среде, ведь подались в бизнес миллионы.
Большую часть жизни я был уверен, что "занимаются бизнесом" только в "нехороших" капиталистических странах. Как и все советские люди, я не сомневался: жизнь, распланированная на многие годы вперед – это великое социальное благо, главное достижение социализма. Школа – ВУЗ – НИИ – научная карьера – тема – диссертация – степень... Однако их величествам Истории и Судьбе было угодно столкнуть меня в мутное море рыночной стихии, да еще на изломе эпох, в начале знаменитых "лихих девяностых". Признаюсь, даже начав предпринимать, сам долго не мог честно ответить себе: бизнес это "плохо" или "хорошо"?
На момент прихода в нашу страну эпохи Рынка, я еще полноценно трудился в науке, связывая с ней, родимой, свое будущее. Рынком грезили, его идеализировали, считая панацеей от всех бед в экономике. Но вот пришел черед "рыночных реформ", увертюрой которых стала "шоковая терапия", и иллюзии быстро испарились. Рынок широко "улыбнулся", и все сразу увидали его "зубки". Как говорится, "за что боролись..."
Однако я еще не до конца понимал, что, по Булгакову, Аннушка уже "разлила масло" на рельсах истории, и судьба моего ВНИИ Молекулярной биологии (ВНИИ МБ) НПО "Вектор" предрешена. Накануне мною было проведено испытание новой вакцины против гепатита Б, шла обработка его результатов. Ставшие хроническими задержки зарплат воспринимались философски. Все ожидали: вот-вот всё наладится. А как же иначе?! Ведь мы, наивные горячие сторонники молодой российской демократии, совсем недавно перевернули страницу "мрачного тоталитарного прошлого". И впереди только светлое будущее с неминуемым торжеством саморегулирующегося рынка и демократических ценностей! Сама Америка, будь она неладна, аплодировала нам!
Но время шло, а ситуация и не думала улучшаться.
И сладок мне мой горький, мой патриота хлеб...
Идею торговать книгами нам с Женей подбросил сотрудник нашего института Валера Гуторов, разоткровенничавшись однажды за кружкой пива. Его родители жили в селе неподалеку от Новосибирска. Перед тем как навестить родителей, он прикупал книжек на оптовой ярмарке и, наценив вдвое, перепродавал их в правлении колхоза. Чуть позже Валера договорился с односельчанкой, и уже она торговала его книжками за малую долю. А вскоре произошло знаменательное событие: его доход от книготорговли превысил институтскую зарплату.
Мысль показалась нам интересной. Женя тоже был сотрудником "Вектора", специалистом по конструированию моноклональных антител. Мы с ним поехали на ярмарку – она занимала здание дома культуры авиазавода имени Чкалова и примыкавшей к нему площади. С начала девяностых годов авиационная (и не только) промышленность в нашей стране стала "заваливаться набок". Руководство завода решило сдавать на выходные в аренду книготорговцам свои площади. Видимо, грела душу мысль, что "книга – источник знаний". Со временем, оптовая книжная ярмарка на ДК Чкалова стала именоваться просто – "Чикалда".
Купленные книги уместились в чемоданчике. Брали руководствуясь интуицией, и на первый раз она нас почти не подвела. Торговый дебют состоялся в деревне Ново-Пичугово Ордынского района: мы сочли знаковым тот факт, что она стояла рядом с местом окончательного разгрома войск сибирского хана Кучума отрядами Ермака. Однако поторговали так себе, ни шатко, ни валко. В институте на тот день взяли по отгулу. И пошло-поехало. Изъездили округу, торговали сами со столиков на рынках. В Новосибирске не светились.
Тем временем, в нашем многострадальном институте начался "великий исход": научный люд повалил за границу, в основном, в Штаты. Самым первым, еще в начале 1991 года, отбыл начальник моей лаборатории. Исполняющим обязанности начлаба стал мой одногодок Игорь Дмитриев. На оформление отгулов мы с Женей и вовсе махнули рукой – просто не выходили на работу и всё. В институте наше отсутствие замечали. Однако Игорь имел то же "звание", что и я, а потому субординация была весьма условной. Небольшой откат и вовсе снял все вопросы по поводу моего отсутствия. Кое-кто в отделе недовольно бухтел, но я не брал это в голову. Научные темы финансировались все хуже и хуже, ближайшие перспективы НИИ окутаны туманом, основная забота большинства пилигримов от науки – как можно быстрей свалить за рубеж. Каждый выживал, как мог. На дворе стоял 1992 – первый год "шоковой терапии".
Но вот возникла проблема: нераспроданный товар или, в просторечии, "висяк", который стал скапливаться в угрожающих количествах. Куда его девать? Ответ напрашивался один: распродать на Чикалде, ибо там раскупалось всё. Попутно можно было попробовать перепродать только что купленное тут же, на ярмарке. А что? Интересная идея, хотя и спекуляция в чистом виде.
Но я всё мучился изнурительными "интеллигентскими" комплексами, ведь меня, кандидата наук, могли увидеть сотрудники нашего института в амплуа, столь презираемом ученым людом. Мы с Женей не афишировали род своей новой деятельности, торговали далеко от города, хотя некоторые о чём-то догадывались. Дмитриеву, получавшему откат, трепать языком было незачем, помалкивал и Валера. А тут никуда не денешься: вот он – торгаш, барыга! "Ученый", называется! Тьфу!
Однажды на ярмарке на меня нарвался один наш сотрудник. Минут пять он с презрительной улыбочкой наблюдал, как я торгую, а потом горестно изрек: "О-хо-хо, и это – кандидат наук!" Признаюсь, я смущенно замялся. Выручила моя супруга, торговавшая рядом. Чувствуя мое смятение, она быстро с ним "разобралась": "Так, молодой человек, что берем? Ничего? Тогда чего пялимся? Быстренько проходим мимо, не задерживаемся!" Впоследствии, не раз оказываясь в подобной ситуации, я, как выражается наш президент, больше "сопли не жевал". Мгновенно надевал бравую хамоватую ухмылочку: да, а вы разве не знали? А вот так, такие мы, значит, шустрые! Иногда даже пытался немного позлить "праведников", высокопарно изрекая: "Стране миллион честных предпринимателей нужнее миллиона статистов от науки!" Ведь еще совсем недавно советская идеология гордилась тем, что треть всех научных сотрудников мира насчитывалась в стране "победившего пролетариата", не уступая рабочему классу по численности. Впрочем, на бесспорности своего утверждения относительно "нужности" не настаиваю.
Правда, перед одним из научных руководителей моей диссертации – Сергеем Викторовичем Нетёсовым, в то время замдиректора института по науке, ныне профессором, член-корреспондентом РАН, мне все же как-то неловко до сих пор. Защитился я когда уже успел впрячься в книготорговлю. После защиты, как полагается, состоялся банкет, на который, разумеется, пригласили и Нетёсова. Он и произносил первый тост в честь новоиспеченного кандидата наук. Тост хороший, в том духе, что в эти трудные для российской науки времена, когда многие уезжают за рубеж, такие как уважаемый виновник торжества – ее надежда и опора... и "тэдэ" и "тэпэ".
Господи, как грустно и неловко было это слушать! Ведь я знал, что завтра – суббота, и надо ехать на Чикалду. Завершив огромный этап работы, я и расслабиться-то толком не мог, ибо с раннего утра уже должен быть в боевой форме. Дальнейшая работа в институте не определена, Дмитриев "навострил лыжи" в Штаты, лаборатория исчезает – свет в конце тоннеля даже не забрезжил. Какое тут "служение российской науке"?! А Нетёсов, в завершение тоста, сделал паузу и с такой теплотой глянул на меня, с удовольствием опрокинув следом стопку...
И уже на следующий после защиты день, в ответ на дежурный вопрос "как дела" одного книжника, я, зевнув, буднично ответил:
– Да вот, диссертацию вчера защитил.
– А-а, ну, поздравляю!
Тем временем, "исход науки" продолжался. Отъезжали целыми семьями вместе со своими умненькими детишками. Мы с Женей как-то насчитали более пятидесяти "слинявших за бугор" семей, которые лично знали. Большинство сотрудников моей лаборатории свалили. Признаюсь, я тоже мучительно решал – ехать-не ехать, ехать-не ехать... Умом понимал – вроде бы надо, но сердце решительно сопротивлялось.
Помню, как все мы, оставшиеся, с волнением ожидали приезда первых отпускников-эмигрантов – ну, как там? Как, как, как?! Приехали – один, другой, третий... Лоснящиеся мордашки почти у всех округлились, а в высокомерных взглядах читался один вопрос: "ну, чё, вы всё еще здесь?" Нет, многие из них вели себя вполне тактично, но кое-кто просто захлебывался слюнями, давясь байками про заморские "чудеса". Иногда их поросячий восторг выглядел настолько неестественным, что закрадывалось сомнение: а не самоутверждаются ли ребята за мой счет? Казалось, всё своё высокомерие и снобизм "слинявшие", за неимением другой "аудитории", решили излить на нас, своих вчерашних коллег, оставшихся на Родине. И чем менее успешны они были "там", тем больше, по закону компенсации, пытались "отыграться" на нас здесь. Одна особа договорилась до почти расистского утверждения: "Все в институте делятся на две группы – тех, кто еще не уехал, и на тех, кто не сможет уехать никогда!" Вторая группа, по ее логике, состояла сплошь из представителей "низшей расы". Подобные слова жалили очень больно, ведь крыть в ответ нам тогда было нечем. Абсолютно нечем... А когда я пытался что-то вякать про любовь к Родине, кое-кто из представителей "высшей расы" смеялся мне в глаза.
Первыми из нашего института уехали "маячки" – ученые, в полном смысле слова. Я подумал, что, наверное, это оправдано, ведь их квалификация дорогого стоила, ее необходимо было сохранить. Потом пошел "второй эшелон" – те, кто послабее: цепная реакция, "массовый психоз", полагал я. Но когда поехал "третий эшелон", захотелось крикнуть, мол, вы-то какие, к черту, "ученые"? И я понял: "крысы бегут с корабля". Хотя многие из "третьих" вполне могли бы попробовать реализовать свои способности в других сферах дома: предприимчивых, оборотистых ребят среди них хватало.
Тему отъезда для меня на веки вечные закрыл в 1996 году мой бывший начальник лаборатории, тот самый, что уехал самый первый (своё имя он просил не упоминать), за что я ему крайне признателен. Он был существенно старше меня, на порядок более авторитетен, как ученый, и, проживая за океаном к моменту нашего с ним разговора уже несколько лет, преуспел там, пожалуй, больше всех из знакомых мне "пилигримов". Выпендриваться передо мной ему было незачем, поэтому я, немного страшась ответа, откровенно спросил:
– Скажи честно, надо уезжать?
Шеф отвернулся и минуту смотрел в форточку – я терпеливо ждал.
– Знаешь, если ты здесь не бедствуешь и относительно комфортно себя ощущаешь, я бы не советовал. Запомни, что бы ни пели тут наши, почти все они там – старшие лаборанты, а никакие не "ученые". Я почти всех из них держу в поле зрения. По крайней мере, на различных конференциях и симпозиумах регулярно вижу лишь нескольких из них.
А последняя его фраза и вовсе поставила жирную точку в этом вопросе:
– Первое время, и довольно долго, было предельно тяжело, хоть удавись...
М-да... И добро бы все они, "новообращенные", там, "за бугром", были счастливы. Ну, не бедствуют, конечно, получая свою ренту с богатства стран, не ими созданного, трудятся, в меру сил, на ненавистного американского "дядю", одновременно боясь и лебезя перед своими боссами. Как пел когда-то Окуджава: "И горек мне мой сладкий, мой эмигрантский хлеб...".
Помню, сидели как-то у меня дома с одним из моих бывших коллег, приехавшим из Штатов в отпуск. Пили водочку под соленые грузди и помидорчики, пели под гитару КСП-шные песни. Спрашиваю: "Знаешь, чем отличается исполнение этих песен здесь и там?" И сам же отвечаю: "Здесь я их пою, а там бы их скулил". "Бывший" ничего не ответил, только глубоко вздохнул.
Я, конечно, не имею права осуждать всех уехавших, да и альтернатива их отъезду, которую сам же столь красочно описываю, точно не мёд. Перефразируя Окуджаву, можно сказать так: "И сладок мне мой горький, мой патриота хлеб...".
Сегодня я могу достаточно объективно сравнивать два огромных сообщества людей: бизнеса и науки. Быстро соображающих, мастерски комбинирующих, прекрасно стратегически и тактически мыслящих игроков среди бизнесменов больше, ведь в бизнесе, особенно крупном, без этого не выжить. Но общий интеллектуальный уровень у научных сотрудников значительно выше. Впрочем не берусь угадать, сборная какого из этих сообществ победит, к примеру, в двустороннем шахматном турнире. В бизнесе полно бывших "тружеников науки", но вот способность "чистого" бизнесмена стать ученым крайне сомнительна. И не дай бог, чтоб вновь настали времена, даже столь уникальные и неповторимые, когда кандидаты наук рядами и колоннами шли бы в торгаши.
Чкаловская ярмарка
К началу «лихого» десятилетия плановый выпуск печатной продукции потерял смысл. Система распределения товара через базы книготоргов и государственные книжные магазины умирала из-за отсутствия у них оборотных капиталов – главного компонента рынка. А большинство современных издательств как раз и возникло в начале девяностых вместе с началом политики приватизации предприятий, в том числе, государственных и ведомственных издательств. Их новые названия звучали несколько необычно: ЭКСМО, Росмэн, Рипол, Дрофа, Вагриус, Ниола, Мнемозина, Оникс. Однако маховик рынка в книгоиздательском и, как следствие, в книготорговом бизнесе раскрутился очень быстро. Свои доходы новоиспеченные хозяева издательств пускали на развитие и техническое переоснащение отрасли. И поскольку читают по-русски, главным образом, в России, их капиталы, в основном, здесь и работали, а не вывозились за рубеж. Результаты работы рынка стали зримы очень быстро: возник широчайший ассортимент полиграфической продукции, а извечный «совковый» дефицит канул в лету. И если сперва качество книг хромало, то буквально через год-два книгу стало приятно взять в руки.
Довольно скоро Чикалда превратилась в фундамент книготоргового рынка не только Новосибирска и региона, но и соседних областей Казахстана. Работать она начинала субботними вечерами и заканчивала в воскресенье к обеду. Оптовики закупались вечером и ночью, с утра подходили розничные покупатели, привлеченные низкими оптовыми ценами. Руководил Чикалдой Сергей Олегович, или просто Олегович – бывший главный инженер НИИ, проектировавшего предприятия авиапрома. В директора ярмарки он подался по той же причине, что и мы с Женей – "кушать хотелось".
Сперва мы на Чикалде только закупались, потом почти десять лет торговали сами. Со временем заимели статус официальных дилеров издательства ЭКСМО, которое сообщало о нас, ТОО "Буян", на предпоследних страничках своих книг, в разделе "Наши представители". Особенно ценна была такая информация в книгах некогда очень популярной серии "Черная кошка" – детективы Леонова, Марининой, Абдуллаева, Корецкого, Поляковой и других. Словом, вспоминаю тот период, улыбнувшись мысли, что успели побыть у "колыбели" современного внушительного здания книжного бизнеса России, будучи его ма-а-ахоньким винтиком.
Чикалда быстро обросла инфраструктурой: поесть, выпить-закусить, нанять грузчиков, транспорт проблем не составляло. В центре ярмарочной площади стояли оптовики на грузовиках, вокруг них и в здании ДК торговцы со столиков, по периферии – "блошиные ряды". Как мухи на мед слетелись книголюбы (не путать с нами, книготорговцами!). К книголюбам подтянулись букинисты, меломаны, фалеристы и нумизматы. Чем только тут не торговали! Рамками для картин, котятами и щенками, шнурками и стельками, варежками, амулетами, свистульками, аудио– и видеокассетами, порнографией и прочим. Детишки приходили меняться стикерсами и наклейками, гадали цыганки, с многозначительным видом закатывали глаза "ясновидящие". Ходили зазывалы: "палатки, столики складные, стулья" или "ремонт швейных машин". Активно завлекали к себе сайентологи и кришнаиты, свидетели Иеговы и члены Белого братства. Иногда я, полистав их чтиво, задавал хрестоматийный вопрос: "Почем опиум для народа?" Поэтому утверждения в наличии абсолютной истины именно у них, избранных, получал несколько раздраженные. Монотонный гул этого разномастного торжища разнообразил бравый дедок, тянувший меха матёрого баяна и певший мимо нот. Иногда заносило каких-то волосатых гитаристов.
Ближе к выборам подгребали команды кандидатов в "слуги народа" для проведения агитации. Помню, рядом с нашей машиной встал как-то со своей ватагой желчный, злобный ЛДПРовец Евгений Логинов, вооруженный искажающим звуки, но мощным "матюгальником". Господи, как же они нас достали! До сих пор в ушах стоят его преисполненные пафоса вопли: "Всё скупила южная мафия! Парни, если хотите своих невест целыми, голосуйте за ЛДПР!" На что наш грузчик-алкаш Саня изрек простую, но мудрую мысль, угрюмо выдохнув: "М-да, п...деть – не мешки ворочать..."
Приезжали за данью, неспешно вываливаясь из своих "мерсов" и джипов, угрюмые, коротко стриженые мордатые братки. Один из них – Вова с пробитой головой и "неправильным взглядом на жизнь" (страдал косоглазием) – вызывал животный ужас у одной нашей продавщицы. Олегович нанимал кое-кого из них следить за порядком. Впрочем братва вела себя вполне прилично.
А вот шаставшая по Чикалде полукриминальная нечисть – щипачи, карманники, наркоманы – сильно напрягала. Приходилось постоянно быть начеку, что непросто после бессонной ночи. У продавцов нередко воровали деньги, книги, документы. Правда, украденные документы часто возвращали через шашлычников за вознаграждение.
Как-то раз нам указали на одного интеллигентного с виду мужика с портфелем, который только что украл у нас книгу. Я за ним, крепко взял за локоть, тот как-то сразу обмяк. Вдруг слышу звонкое Женино: "Где вор?!" – он сразу понял, в кого я вцепился. И сходу смачно так в грызло "интеллигенту"! Попал удачно – тот отлетел на два метра, но портфель удержал. "Дай сюда!" – держит. "Дай сюда, говорю, бля!" – отпустил. А народ с интересом уже кружком собрался. "Чтоб я тебя здесь больше не видел!" – зловеще прохрипел Женя. "Виновник торжества" спешно ретировался, больше мы его на ярмарке не замечали. Свои книги мы сразу узнали, отдали и те, хозяев которых знали, остальное пришлось забрать себе.
Цеховая солидарность у книжников процветала. Не раз я, как регбист, кидался на бегущего воришку, заслышав громкое "держите его!", или с криком "стоять!" сам нырял с кузова машины в толпу. А сколько книг ушло незаметно! Однако Олегович просил не устраивать самосуд: с пойманным ворьём "работали" братки (необязательно били) – это было намного эффективней.
Однажды на нашу продавщицу Клаву наехал наглый щипач. Работал он не очень чисто, на ярмарке его знали. И вот, он решил поживиться у нашей точки. Клава, заметив ворюгу (он стоял за спинами людей и якобы внимательно слушал), прервала общение с покупателями и нарочито громко произнесла: "А вы, молодой человек, отойдите отсюда, пожалуйста!". Дождавшись пока она останется одна, тот злобно процедил: "Я тебе, овца, все зубы пересчитаю!" Это было неслыханно: если ты щипач, то не светись и тихо испарись, а не угрожай! Клава испугалась и пару ярмарок пропустила. Пожаловались Олеговичу. "Смотрящие" попросили его показать. Щипач, как назло, тоже пропал. Но когда Клава, отойдя от испуга, появилась вновь, нарисовался и он собственной персоной. Братки его взяли, завели в подсобку и грамотно обработали в корпус, морду не трогали. Кстати, обнаружили при нем нож. В завершение "воспитательной" процедуры, заставив извиниться перед Клавой, предупредили: "Если ты, (нехорошее слово), еще раз тут появишься...". Что ж, щипач все понял правильно, больше мы его не видели.
С развитием компьютеров, на Чикалде появились торговцы новым товаром: СD, DVD, программное обеспечение, спецлитература. В целом, интеллектуальный уровень продавцов и покупателей на ярмарке был, несравнимо выше, чем на "Гусинке" – городской барахолке. Соседка-шашлычница с удовольствием отмечала: я, мол, по будням на Гусинке, а здесь просто отдыхаю: "будьте добры", "пожалуйста"... Однако "весовые категории" Чикалды и Гусинки были несопоставимы. Два заместителя мэра города погибли, пытаясь навести порядок на Гусинке...
Но главный враг уличного торговца – мороз! Я обнаружил интересную реакцию организма: мерзнешь только первый час. Потом, накатив для согрева, чувствуешь какой-то внутренний "перещёлк": пышет от тебя как от печки, даже варежки снимаешь. А если спорилась работа, шел покупатель, то охватывал веселый кураж – успевай только денежки пересчитывать да льдинки с усов отгрызать. К концу ярмарки – нетрезвый гогот продавцов во всю глотку, задорный женский визг между грузовиков. Лица торгашей как цвета российского флага: либо белые, либо синие, либо красные. И только к концу дня остро чувствуешь, как же ты сильно перемерз. Однако не припомню, чтоб из-за регулярных переохлаждений мы болели чаще обычного. Как на войне: полностью задействованы все ресурсы организма. Мы ведь тоже "шли в бой" за выживание себя и своих семей. Как и те добрые полстраны, что, побросав свои загибающиеся НИИ и оборонку, трясло тряпьем да тягало баулы на бесчисленных толчках и барахолках. "Вот такая, понимаешь, "загогулина" – как говаривал первый, не всегда трезвый президент России.
Но где-то с 1997 года начался постепенный закат Чикалды. Менялась психология экономически активного населения страны – российский капитализм как бы взрослел, а после августовского дефолта 1998 года окончательно расстался с "детством". Повсюду стали строиться торговые центры, страну наводнили сети. Появились крупные игроки и в книготорговле, такие как, например, новосибирская "ТОП-книга" – некогда крупнейший российский ритейлер, основательно подрезавшая крылья Чикалде. Изменился и покупатель, которого уже намного меньше тянуло на барахолки и толкучки: обрыдла та навязчивая манера торговли, грязища-пылища, киоски с орущей до исступления попсой, дымящие мангалы да цыгане с карманниками.
Снижение количества рынков и барахолок приводило к сокращению "кормовой базы" рэкета – знаменитой братвы девяностых с ее своеобразной субкультурой, растиражированной и воспетой в те годы. Ничего не поделаешь, это закон природы: количество хищников не может превышать количество жертв. Сколько пацанов перестреляло друг друга на "стрелках" и "разборках", сколько скололось и поразбивалось, сколько уснуло вечным сном под памятниками с высеченными на них почти детскими годами жизни! Сколько потенциальных отважных офицеров и прекрасных спортсменов потеряла наша страна! Да и просто отцов, ибо большинство из них, жертв своего короткого недоброго времени, просто не успело обзавестись потомством...
Чикалда превратилась в обычную барахолку, зияя дырами незанятых мест, что представить раньше было невозможно. Иногда я заглядываю туда, прохожусь по рядам, встречаю кое-кого из бывших оптовиков, но общаться с ними "за бизнес" уже неинтересно. И только мороз всё также трещит длинными зимними месяцами, да летом пыль столбом стоит.
Кузбасс
За время нашего «книгоношества» по области мы с Женей стали настоящими профи. Рты у нас не закрывались, наработались определенные шаблоны в общении с покупателями, в зависимости от их возраста и пола. А под хорошее настроение устраивали настоящее «представление», народ к нам тянуло, словно магнитом – улыбки, смех. Глубинка! Сейчас это вспоминается даже с некоторой долей ностальгии: хороший у нас народ! Обзавелись постоянными покупателями, которые не скрывали, мол, ждем вас, чтоб поболтать да новинки купить. К чему мы, собственно, и стремились. Возили товар на Жениных «Жигулях» с прицепом.
Тогда еще вдобавок был дефицит бензина, на заправках выстраивались огромные очереди, кто-то постоянно пытался прорваться без очереди. Да и самих заправок было очень мало, а за городом, в уборочную страду, нас нередко отгоняли: "С частными номерами не обслуживаем!" Приходилось упрашивать, переплачивать, ведь для нас движение – жизнь, в прямом смысле слова. Это сейчас заправки на каждом углу, предлагают и скидки, и накопительные. И лобовик протрут, и колеса подкачают бесплатно, и заправят сами, даже из машины не надо выходить. Но тогда!..
Однако дальнейшее развитие этой нехитрой коммерции уперлось в наши физические возможности, поэтому вопрос поиска "торгпредов" на местах вышел на первое место. Некоторым постоянным покупателям предлагали торговать самим, а мы бы взяли-де на себя заботу об ассортименте и доставке товара. Доля – 20% с выручки. Люди неопределенно улыбались, пожимали плечами, кто-то даже поначалу соглашался, но потом отказывался.
К тому же притомляла местная шпана – "рэкетиры". Начав торговать на новом месте, мы сразу же их угадывали: ага, похоже, вон те "шакалы" сейчас начнут ходить вокруг до около, а потом, улучив момент, озвучат предложение о "сотрудничестве". При покупателях "базар" не клеился, видимо, стеснялись односельчан. Но один деятель в Мошково лишнего в голову брать не стал и, поздоровавшись с нами за руку, запросто представился: "Начальник местного землетрясения!". Даже понравился столь творческий подход к "делу". Калибр наезжавших мы научились определять безошибочно, некоторых сразу отсылали подальше. Справедливости ради, отмечу, что кое-где рэкета не было (но и торговли тоже). Со временем, "тариф" за один визит стал постоянным – от 500 до 1000 рублей. Кое с кем даже скорешились, "тёрли базары" за жизнь. И хотя местечковые рэкетиры старались выглядеть дружелюбно, мы логично полагали, что местным торговцам в отношениях с ними будет проще.
Вскоре нам удалось найти первого "постпреда" – Ольгу из Евсино Искитимского района, мать троих детей. Правда, денег на закуп книг со скидкой 20% от наших цен у нее не оказалось. Она пригласила нас домой, показала документы. Что ж, мы поверили и отпустили товар на реализацию, решив, что оказанное ей доверие ко многому обяжет.
Чуть позже "компанию" Ольге составил Паша – торгаш из киоска на привокзальной площади Черепаново. Его искренне удивила бойкость книжной торговли, и он решил попробовать торговать новым товаром. Однако дать ему на реализацию мы не согласились: киоск определенно указывал на наличие оборотных средств. К тому же Паша, бывший боксер, почему-то решил, что будет казаться убедительней, если станет "косить" под братка: "ботал по фене", через каждые два слова вставлял мат. Так или иначе, взял он товара на приличную сумму с той же скидкой 20%.
Торговал Паша весьма своеобразно, я как-то был свидетелем его диалога с покупателем.
– Эй, мужик! Иди сюда!
– Чё?
– Чё-чё, бля? Книжку покупай, ё-ма!
– Да на фиг она мне нужна!
– Тогда иди на х... отсюда!
Но деятельность развел бурную. Вскоре кроме книг Паша уже ничем больше не торговал, постоянно увеличивая оборот. Мы были очень довольны друг другом.
А однажды в Коченёве произошло историческое событие, круто изменившее всю специфику нашего бизнеса. Мы зашли в местный книжный магазин и предложили остатки нераспроданных за день книг, почти не сомневаясь, что нас пошлют подальше. И вдруг! Ушам своим не поверили: "Да пожалуйста! У нас давно толком книг нет: ребята одни нам из города возили, а потом куда-то делись, не знаем чем и торговать!" – обрадовалась директриса магазина.
Стало даже немного дурно: неужели наткнулись на "золотую жилу"? Ведь если такое мы слышим в Коченёве – в одном из самых близких к Новосибирску райцентров, что же тогда творится дальше?! А мы-то, недотёпы, всё каких-то колхозников к делу привлечь пытаемся!
Срочно понеслись по книжным магазинам райцентров области – и почти всюду одна и та же песня: везите, везите, везите! Что ж, "прощайте, деревни, прощайте, поля"! Правда, существовало одно принципиальное "но": своих оборотных средств у книжных магазинов не было, поэтому возможна была только сдача книг на реализацию. Впрочем, к тому времени, мы на Чикалде успели заиметь хорошую репутацию и многие оптовики давали товар с отсрочкой платежа.
Книготорги в райцентрах, в большинстве своем, входили в систему районных потребительских обществ, сокращенно, "райпо". Райпо, "отрыжка" социализма, оказались на удивление живучей системой. Несмотря на убогий "совковый" ассортимент магазинов, начальники райпо выглядели шикарно, рассекая на джипах. Деньги от реализации книг мы получали наличными: часть "в белую" (по расходным ордерам), часть "в черную" (неофициально). Соотношение видов расчета варьировало от магазина к магазину. Нам, естественно, был интереснее "черный нал", поскольку никакими налогами он не облагался. Персонал книжных магазинов не любил своё начальство, поэтому "напаять" его, приняв часть товара неофициально, считалось в порядке вещей.
Как сейчас перед глазами бухгалтерия райпо в Болотном: в небольшом помещении сидело около тридцати женщин разных возрастов, плечи у всех были покрыты серыми шерстяными шалями. "Счетоводки", не поднимая головы, остервенело стучали засаленными костяшками допотопных деревянных счёт, тыча пальцами в вороха каких-то платежек и накладных. Несмотря на то, что у каждой на столе лежали средних размеров калькуляторы, производства ленинградской "Электроники", большинство упорно предпочитали счёты. На вопрос "почему", получили ответ: "А мы калькуляторам не верим!".
Очень скоро "Жигулей" с прицепом хватать перестало. Всего за полгода мы увеличили объем развозимого товара с чемоданчика до грузовика. Причем в свободное от работы в институте время! Давно ли мы, неуверенно сжимая в руках скромные зарплаты научных сотрудников, пытались не ошибиться в правильном выборе ассортимента?
Приняли на работу первого наемного рабочего – Жениного лаборанта Мишу. Вечерами он разбирал привозы и набирал заказы магазинов в гараже, приспособленном под книгохранилище. И хоть я в шутку часто цитировал классика: "У лентяя Мишки жили-были книжки...", работником он оказался очень прилежным и трудолюбивым. А вскоре и вовсе купили свой грузовик "ГАЗ", чтоб экономить на найме авто. Решили водить сами, поэтому отучились на категорию "С". Конечно же, "Газель" или японец-грузовичок подошли бы лучше, но первых еще не выпускали, а вторых пока не ввозили.
