Текст книги "Сказы про бизнес (рассказы сибирского предпринимателя)"
Автор книги: Петр Муратов
Жанр:
Публицистика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]
Тут новая напасть. Директором завода медбиопрепаратов, где работал Бур, вплотную занялся ОБЭП, даже сюжет по местному телевидению о махинациях на том заводе выходил. Результат плачевен: Бур вылетел со своего теплого места, видимо, тоже кое в чем «поучаствовал».
Конечно, можно было бы еще немного подергаться в дышащем на ладан аптечном направлении. Но работая без лицензии, в «чёрную», приходилось постоянно рисковать, либо опять требовалось под кого-то «ложиться». Про Хлеба Рудаль и слышать не хотел. Продержаться некоторое время на плаву помогла Лиля Гайфуллина – коллега по бизнесу и однокурсница Рудаля. У нее была фармлицензия, поэтому он немного поработал от ее фирмы. Она же впоследствии приняла на реализацию от Рудаля все остатки товара, когда лекарственная тема, в конце концов, приказала, увы, долго жить.
«На колу – мочало, начинай сначала». Бур с Рудалем вновь стали раскидывать мозгом: «что делать?». Правда, теперь и у Бура имелся некоторый капиталец. Нужна была новая тема. Уже не помню с чьей подачи, она возникла! Маршрутное такси, в просторечии – «маршрутка».
Зятья купили «Газель» в равных долях, оформили транспортную лицензию, получили маршрут, неплохой, денежный. Кураторы маршрутов предпочитают иметь дело с шоферами-собственниками автомобилей, на руку и статус семейного человека (Рудаль официально развода не оформлял). Предполагалось, заработав денег, нанять водилу, купить вторую машину. Затем третью, и… как сказал поэт, «я планов наших люблю громадьё». Что ж, это вполне похвально.
Но (опять треклятое «но»). Началось с того, что они взяли машину, собранную в конце года. Точнее, со слов Рудаля, выбрал ее Бур. Поэтому «Газель» слишком долго протягивалась, и, хотя была на гарантийном обслуживании, нередко выбывала из строя. А это финансовые потери, ведь сперва требовалось ее окупить, и только потом считать прибыль. Грызлись из-за графика вождений: каждый хотел отдыхать в выходные. Прежде чем кого-то нанимать, требовалось закрепиться на маршруте, проконтролировать расход бензина, изучить все «подводные камни». В перспективе сидеть за баранкой ни Рудаль, ни Бур не собирались.
Новые приключения долго себя ожидать не заставили. Однажды их маршрутку послали на межгород, в Томск. Маршрутники это любят: деньги те же, а нервотрепки, по сравнению с мотаньем по городу, несравнимо меньше. Пылишь себе по трассе и не думаешь, все ли пассажиры рассчитались, или что какой-нибудь конкурент собрался подрезать перед самой остановкой.
Поехал Рудаль. Стояла зима, стукнуло под тридцать, но в салоне тепло, урчит мотор, сонно мурлычет радио, бежит навстречу трасса. И вдруг машину задергало, движок заглох, не желая заводиться – карбюратор. Салон махом остыл, через десять минут пассажиры стали напоминать больших воробушков на канализационном люке в морозный денёк. Хорошо хоть орать не стали, понимая, что только от правильности действий водилы зависит их дальнейшая судьба. Хмурый Рудаль не слушающимися на морозе руками снял карбюратор, разобрал его, продул, поправил иглу, поставил назад, и, закрыв глаза, пробормотал «ля илляхем илля Аллах»... Повернул ключ зажигания… и, о небо, машина завелась! Все «удовольствие» длилось каких-то полчаса.
А ведь вечером еще с людьми назад (в обе стороны почти 600 километров)! Весь обратный путь Рудаль возносил хвалу Всевышнему и упражнялся в «великом и могучем», точнее, в его нецензурной составляющей, предназначенной для Бура. «Ведь днем раньше ... (нехорошее слово) просил его, как человека, посмотреть «нехороший» карбюратор, который ... (нехорошее слово) давно барахлил!» Но ничего, обошлось, доехал. Я же сделал для себя вывод, которым великодушно делюсь с вами: зимой на маршрутках на межгород не ездить!
Шло время, копились впечатления: то Бур, вспомнив приемы дзюдо, кого-то выбрасывал из салона маршрутки, то какие-то обкурившиеся придурки с ружьем приперлись на стоянку маршруток якобы за данью, то очередная разборка с шофером-«тянулой». Когда мало пассажиров (утром – из города, вечером – в город), некоторые маршрутники, желая побольше срубить, специально выбиваются из графика и затягивают движение. Тогда следующему маршрутнику, идущему по своему графику, приходится вообще ехать пустым: его пассажиры уже собраны «тянулой». Правда, такие «химики» на маршрутах долго не задерживаются: водилы быстро с ними разбираются.
Да, работа маршрутника – каторжный труд. Бур за два месяца скинул десятка полтора кило, это вам не в офисе сидеть. Денег на жизнь хватало, но на развитие бизнеса – нет. К тому же Рудаль, заделавшись заправским маршрутником, как ни крути, понизил свой статус в наших глазах.
Не оспаривая правоты тезиса классика «мамы всякие важны», я все же как-то за кружкой пива задал ему вопрос:
– Рудаль, как получилось, что ты задержался за рулем маршрутки?
– Ну, Петручио, ты знаешь, в жизни нужно все попробовать, чтоб...
И «тэдэ», и «тэпэ». Выслушав неубедительные аргументы, я повторил свой вопрос. Каюсь, с моей стороны было не этично так жестко ставить вопрос, но всё же есть некоторые аксиомы жизни. Дело в том, что когда-то, в пору заката моей научной карьеры, мы с будущим компаньоном Женей «покалымили» ночью на его «Жигулях» от безденежья (я выступал в роли бодигарда). Знаете ли, мне хватило одной ночи. Поэтому был сделан вывод: если есть голова, она должна работать, а потом уже руки. Это я Рудалю, умному предприимчивому мужику с университетским образованием, и напомнил.
Он, глубоко вздохнув, задумался и стал качать головой.
– Да, да, Петручио, ты прав. Я глубоко сожалею, что влез во все это.
Дальше – хуже. Бур стал лихачить, подрезать машины, не пускать другой транспорт к остановкам, словом, делать то, за что так не любят водителей маршруток все, кто за рулем. Рудаль часто с ним из-за этого ругался, но тому – как об стенку горох: ты-де еще будешь учить меня ездить! Таким образом Бур протестовал против монопольно присвоенного Рудалем права руководить всем и вся. Но тут правота Кадырова была очевидна.
И вот однажды, морозным зимним вечером, зазвонил мой мобильный. Бур дрожащим голосом попросил подъехать, чтоб оттащить его «Газель» в Кольцово. Выяснилось, что за городом, на подъеме, он неосмотрительно пошел на обгон и, уводя машину на обочину от лобового столкновения, чуть не улетел под откос! Спас маленький придорожный столбик, но удар был такой силы, что, пробив бампер и радиатор, повел раму. Бур благодарил, в отличие от Рудаля, Господа нашего Иисуса Христа, что ни с кем из пассажиров ничего не случилось, лишь одна женщина разбила колено. Он умолил их о ДТП никуда не сообщать, раздав перепуганным пассажирам все заработанные за день деньги. Оттащили мы его домой, естественно, бесплатно.
Рудаль был вне себя от гнева, в очередной раз поклявшись больше с Буром дел не иметь. Много денег ушло на ремонт, плюс убытки от простоя. Теперь уже Кадыров потребовал от Бура вернуть свою долю стоимости машины, заметно уменьшившейся после ДТП (ее на скорости постоянно вело вбок). Игорь пообещал. А вскоре, став единоличным хозяином «Газели», он нанял водилу: каждый день одному работать невозможно.
В целом, ситуация не выглядела критической: машина твоя, стисни зубы и паши дальше, лишь сделай правильные выводы из случившегося. Но Бур стал филонить: то полдня проваляется дома, то в выходные не выйдет на работу. При этом постоянно жаловался на нанятого водилу: сцепление рвет, трогается со второй скорости, тормозит движком. Как услышит по мобильнику его голос, сразу, побелев, в крик: «Что с машиной?!»
Я понял: долго так не продлится. И действительно, в один прекрасный день Игорь бодрым голосом пригласил меня отметить продажу «Газели». Он рассчитался с Рудалем и был счастлив!
Эпилог
Прошло более двух лет с тех пор, как были написаны последние строки пятой главы. Что вместили эти годы? Многое. Не сложилась супружеская жизнь и у Бура, с Дилярой они развелись, но горячо любимая Игорем дочь их, безусловно, связывает. Умница Диляра, упорно шагая по тернистой дороге жизни, построила квартиру, прикупила небольшую дачку.
Прошедший период включил в себя дальнейшую совместную деятельность бывших зятьков, несмотря на зарок Рудаля больше с Буром не связываться. Они по-настоящему сроднились, хотя формально перестали приходиться друг другу родственниками. Занимались бытовой химией, ставили деревянные срубы.
Евгений также предлагал объединить усилия нашего квартета и заняться выпечкой блинов, выправив франшизу. На учредительном заседании Рудаль предложил назвать будущее предприятие «Ой, блин!», но этим всё и ограничилось. Я настаивал на равном долевом участии обоих дуэтов, но, к сожалению, финансовые возможности оказались неравными. Поэтому обсуждение новой темы быстро переросло в веселые «поминки» по предприятию общественного питания, так и не увидевшему свет Божий.
Бур вернулся за руль маршрутки, поселился у одной приятной женщины, которую зовет сейчас женою. А Рудаль, подобно Петру I, увлекся плотницким делом. Правда, плотничал, как и Петр Великий, не более полугода, учился. Затем, руководя полулегальной, по сути, фирмой, построил не один десяток деревянных домов. К своему новому ремеслу он тоже подходил творчески: освоил компьютерное моделирование будущих построек, вызывая искреннее изумление своих коллег, а также изобрел станок для оцилиндровки, равного которому в стране нет.
Обычно бревно крепят к деревообрабатывающему станку, поэтому станок должен быть тяжелым, чтобы его удержать. Рудалю пришла в голову нестандартная мысль: а что, если не бревно крепить к станку, а наоборот – станок прикрепить к бревну?! Это все равно что от льва оставить только голову с клыками и прицепить к загривку буйвола. Сколько бы буйвол ни прыгал, голову с клыками он не стряхнет, а вот целого льва – очень даже запросто. В результате, его станок вмещался в багажник легковушки, ведь обычно для перевозки аналогичного станка требуется, как минимум, «Газель», а то и КамАЗ с краном.
Запатентовано ли изобретение? Нет. Рудаль вообще колеблется – стоит ли? Хочет выложить в интернет – пусть люди пользуются. Волнуется лишь о том, чтоб не затерялось всё это в бездонных дебрях всемирной паутины.
Рудаль обеспечил собственным жильем сына и считает, что больше никому не должен. А потому вплотную приступил к осуществлению своей давней мечты: построить добротный дом в Турочаке, чтоб, поселившись в нем на старости лет, провести остатки дней в душевном спокойствии и слиянии с алтайской природой под мерный шум красавицы Бии. Что ж, видимо, как и булгаковский Мастер, «он не заслужил рая, он заслужил покой»...
Но образованность и научное прошлое Рудаля материализовались еще в одной неожиданной сфере приложения его могучего интеллекта: новаторском развитии теории эволюционного процесса. Весь длительный период «хождения в бизнес», который Рудаль, как и я, считает вынужденным явлением, он не «выключал» головы, обдумывая на досуге серьезнейшие вещи. На моих глазах Рудаль сперва изложил постулаты, а затем набросал, в виде статьи, тезисы новой теории «абсолютно шумового гена». Я не исключаю, что это произведет, извините за каламбур, революцию в теории эволюции, и его имя прогремит и без моего Сказа. Заинтриговал? То-то же. Но это, как говорится, совсем другая история...
Понравились ли вам, друзья, герои Сказа? Лично мне импонируют предприимчивость и находчивость, настойчивость и жизненный оптимизм большинства из них. Их активность создает определенную ауру, своеобразный и неповторимый колорит уникальной эпохи в истории нашей страны.
Не всегда достаточно иметь только хорошую голову и оригинальные идеи. Все это у Рудаля было, да и сейчас есть. Важны еще элемент удачи, консенсус с властью и, на мой взгляд, главное – системный подход к любому делу. Именно этого моему герою и не доставало. Однако человеческая жизнь сродни рукописи, а время – редактор. Как будет отредактирован «текст»? Время покажет. Но, как известно, «рукописи не горят».
Кольцово, 2005 – 2007 года.
СКАЗ ВТОРОЙ.
ПРО КНИЖНЫЙ БИЗНЕС И ПЕТЮ, ОНЫЙ ПРОШЕДШИЙ
Пролог
На момент провозглашения в нашей стране эпохи Рынка, я еще полноценно трудился в институте, связывая с ним, родимым, свое будущее, и не подозревал, что, по Булгакову, «Аннушка разлила масло» на рельсах истории, и судьба нашего ВНИИ МБ была предрешена. На момент старта в «бизнес», под моим руководством только-только были проведены государственные испытания вакцины против гепатита Б, и шла обработка их результатов. Ставшие хроническими задержки зарплат воспринимались нами, научными сотрудниками, стоически и философски. Все ожидали: вот-вот что-то наладится. Как же могло быть иначе! Ведь мы, наивные горячие сторонники молодой российской демократии, совсем недавно перевернули страницу «мрачного тоталитарного прошлого». И теперь впереди светлое безмятежное будущее с неминуемо неизбежным торжеством саморегулирую-щегося рынка, демократических ценностей и идей правового государства! Сама Америка, будь она неладна, аплодировала нам! Идиоты, разрушили себя сами! Но время шло, а ситуация и не думала улучшаться.
И вот, 28 сентября 1992 года в мой дом пожаловал хороший товарищ, муж бывшей однокурсницы Евгений Коновалов и сообщил, что в городе функционирует оптовая книжная ярмарка, а у него имеется интересное предложение. Давай, мол, прикупим там книжек, продадим их за городом – глядишь, дотянем до зарплаты. Сейчас эта дата ежегодно отмечается нами как день рождения фирмы.
Коновалов, к тому моменту, имел небольшой навык мелкого коммерсанта. С недавних пор на проходной нашего многострадального института стали появляться написанные им объявления: «продам чай мелким оптом», «продам конфорки» и тому подобное. Они, конечно же, резали глаз, ведь рядом красовались сообщения о чьей-то защите, научном семинаре или конференции.
– Женя, ну как не стыдно! – говорю ему как-то.
– А мне – по фигу: такой я человек! – отпарировал Женя.
Столь категоричным я тогда был не один. Сотрудники нашего отдела осуждали его и что-то бубнили про клятву Гиппократа (Женя, выпускник лечебного факультета Омского мединститута, в то время подавал надежды как перспективный научный сотрудник). Однако его пример запал мне в душу, как один из вариантов ответа на извечный русский вопрос «что делать?» Отвечая на другой классический вопрос «кто виноват?», каждый из нас мог прочесть целую лекцию.
Схема действий Коновалова была проста: где-то купил – чуть накинул сверху – дал объявление – сбыл. Народ, привыкнув к тотальному дефициту, сильно не рассуждал: дают – бери. Спрашиваю Женю:
– Где берешь-то, «голяк» же в магазинах?
– А иногда где-то что-то «выбрасывают», главное – вовремя успеть.
Тогда, во времена почти полного отсутствия транспортных средств у населения, Женя имел мотоцикл с люлькой «Иж-Юпитер», что давало ему преимущество в мобильности.
Лето того же, 1992, года он посвятил более серьезному делу. Его мама работала в тепличном хозяйстве омского шинного завода, и зарплату там выдавали колесами. Эдакое повторение явлений военного коммунизма эпохи гражданской войны на новом витке спирали развития многострадальной истории нашей страны. Благодаря такой форме расчетов с сотрудниками завода, Омск был обеспечен колесами, но в Новосибирске дела с ними обстояли хуже. Женя с другом детства Зыряном встречал на проходной завода работников, сгибавшихся под тяжестью «зарплаты», скупал у них колеса по дешевке, доставлял их багажными вагонами в Новосибирск и сбывал на барахолке. За лето Коновалову удалось заработать на подержанную ВАЗовскую «шестерку».
А я тем летом изволил отдыхать, взяв свой последний, на сегодняшний день, полноценный трудовой отпуск. С того года мне, как и большинству россиян, о четырехнедельном отпуске приходится только мечтать. Хотя Конституция всё так же его гарантирует.
Глава 1. Чкаловская ярмарка
Итак, мне поступило Женино предложение. Спустя много лет, можно утверждать: его выбор стал для меня судьбоносным. Но я побоялся рисковать своими деньгами. «Тогда 20% – это максимум, на который ты, извини, можешь рассчитывать» – изрек он. Я согласился.
В нашем городе есть авиазавод имени Чкалова, и что он являл собою в начале девяностых годов говорить излишне. Чтоб отбивать хотя бы часть накладных расходов, руководство завода решило сдавать на выходные в аренду книготорговцам свой Дом культуры, точнее, его цокольный этаж, холл первого этажа и прилегающую к ДК площадь. Видимо, грела душу мысль, что «книга – источник знаний».
К началу «лихого» десятилетия, плановый выпуск печатной продукции потерял свой смысл. Книжная торговля, правильнее сказать, система распределения товара через базы книготоргов и государственные книжные магазины умирала из-за отсутствия оборотных капиталов – главного компо-нента рынка. Поэтому книжная ярмарка на ДК имени Чкалова, со временем, превратилась в фундамент книготоргового рынка не только Новосибирска и области, но и всего региона, включая соседние области Казахстана.
Работать она начинала субботним вечером и заканчивала в воскресенье к обеду. Средние и мелкие оптовики, в основном, закупались ночью, с утра подходили розничные покупатели. Руководил ярмарочной торговлей Сергей Олегович или, просто, «Олегович» – мужчина строгий, рассудительный и представительный, бывший главный инженер ведомственного института, занимавшегося проектированием предприятий авиационной промышленности. В директора ярмарки он подался по той же причине, что и мы в книготорговцы – сильно «кушать» хотелось.
Ярмарка или, как зовут ее многие, «клуб», быстро обросла своеобразной инфраструктурой: поесть, выпить-закусить, нанять грузчиков, транспорт проблемы не составляло. Рядом гостиница «Северная», продуктовый микрорынок. Структура размещения торгующих на площади ярмарки была такова: в центре – крупные оптовики на грузовиках, вокруг них книжники, торгующие со столиков, по периферии – «блошиные ряды».
Как мухи на мед на клуб слетелись книголюбы. Не путать с нами! Мы, торгаши, всегда обижались, когда нас обзывали книголюбами, ведь книгами торговать и «книги любить» – не одно и то же. К книголюбам подтянулись букинисты и меломаны, значкисты и нумизматы. Чем только тут не торговали! Националистической литературой, рамками для картин, котятами и щенками, шнурками и стельками, варежками, амулетами, свистульками, аудио– и видеокассетами, порнографией и протчая, протчая, протчая. Детишки менялись стикерсами и наклейками, гадали цыганки, то тут, то там с многозначительным видом закатывали глаза «ясновидящие» (об этом сообщали бумажки, приколотые к одежде).
Завлекали к себе сайентологи и кришнаиты, свидетели Иеговы и приверженцы Белого братства. Я иногда, для разнообразия в жизни, к ним подваливал и, полистав их «списфисское» чтиво, задавал классический вопрос: «Почем опиум для народа?» И хотя по шее не получил ни разу, разъяснения и утверждения в наличии «абсолютной» истины именно у них, избранных, получал несколько нервные и раздраженные.
Да и просто ходили зазывалы: «палатки, столики складные, стулья» или «ремонт швейных машин». Монотонный гул этого разномастного торжища разнообразил дедок, растягивавший меха матерого баяна. Иногда заносило каких-то волосатых гитаристов.
Ближе к выборам стягивались команды кандидатов в «слуги народа» для проведения агитации. Помню, рядом с нашей машиной встал как-то со своей ватагой желчный, злобный ЛДПРовец Евгений Логинов, вооруженный искажающим звуки «матюкальником». Господи, как же они нас достали! До сих пор в ушах стоят его преисполненные пафоса вопли: «Все скупила южная мафия! Парни, если хотите своих невест целыми, голосуйте за ЛДПР!» На что наш грузчик алкаш Саня изрек простую, но мудрую мысль, угрюмо выдохнув: «М-да, п...деть – не мешки ворочать…»
Приезжали за данью, неспешно вываливаясь из своих «мерсов» и джипов, угрюмые, коротко стриженые, мордатые братки. Один из них – Вова с пробитой головой и «неправильным взглядом на жизнь» (страдал косоглазием) – вызывал животный ужас у одной нашей продавщицы. Однако вела себя братва вполне достойно. А вот шаставшая по ярмарке полукриминальная нечисть – щипачи, карманники, наркоманы – сильно напрягала. Приходилось постоянно быть начеку, что не всегда удавалось после бессонной ночи. У троих наших продавцов крали барсетки с документами, деньгами, ключами. А ведь сколько мы твердили продавцам: никаких сумочек, всё на себе, по внутренним карманам! Правда, иногда через шашлычников украденные документы возвращались за вознаграждение.
Помнится, одна девочка говорит мне шепотом: «А вон тот дядя только что взял у вас со столика книгу». Вроде, с виду интеллигентный мужик с портфелем, под два метра ростом. Я за ним, крепко взял за локоть: «Будем шуметь?» Тот как-то сразу обмяк. Вдруг слышу звонкое Женино «где он?!» – Коновалов сразу понял, в кого я вцепился. И сходу смачно приложился своей немаленькой ручищей в грызло «интеллигенту»! Попал удачно – тот отлетел метра на два, но портфель, гад, удержал! «Дай сюда!» – держит. «Дай сюда, говорю, бля!» – отпустил. А народ с интересом уже кружком собрался. «Чтоб я тебя здесь больше не видел!» – зловеще прохрипел Женя. Виновник «торжества» спешно ретировался, больше мы его на ярмарке не замечали. Ну, а содержимое портфеля… Свои-то книги мы сразу узнали, отдали и те, хозяев которых знали, но остальное… Остальное пришлось забрать себе.
Надо отметить, цеховая солидарность у книжников процветала. Не раз я, как регбист, кидался на бегущего воришку, заслышав зычное «держите его!», или с криком «стоять!» нырял с кузова машины в толпу. Но кто бы посчитал, сколько книг ушло незаметно! Однако Олегович просил не устраивать самосуд над изловленным ворьём: он организовал сдачу задержанных в милицию, благо отделение было под боком. Это было намного эффективней: большинство воришек боялись ментов, как огня.
Как-то на нашу продавщицу Клавдию «наехал» наглый щипач. «Работал» он не очень чисто, поэтому многие его на ярмарке знали. И вот, он решил поживиться у нашей торговой точки. Клавдия, заметив его (он стоял за спинами людей и якобы внимательно слушал), прервала общение с покупателями и нарочито громко произнесла:
– А вы, молодой человек, отойдите отсюда, пожалуйста!
Дождавшись, пока она останется одна, ворюга злобно процедил:
– Я тебе, овца, все зубы пересчитаю!
Это было неслыханно: если ты – щипач, то не светись и тихо испарись! А тут угроза! Клавдия испугалась и пару клубов решила переждать. Пришлось пожаловаться Олеговичу. «Смотрящие» (тогда братва стерегла порядок на ярмарке) попросили его показать. Щипача, как назло, тоже пару ярмарок не было видно. Но когда Клавдия, немного отойдя от испуга, появилась вновь, нарисовался и он собственной персоной. Братки его быстро взяли, привели в подсобку и грамотно обработали в корпус, по печени и почкам, морду не трогали. Кстати, обнаружили при нем нож. Затем заставили извиниться перед Клавдией. И, в завершение «воспитательной» процедуры, предупредили: «если ты еще раз тут появишься…». Что ж, щипач все понял правильно и, похоже, сменил место «работы». Больше мы его не видели.
С развитием компьютерной техники и электроники, на ярмарке появились торговцы новым товаром: СD, DVD, программное обеспечение, специальная литература. Они немного отличались от книжников: щупленькие, очкастые, интеллигентные ребятишки.
Интеллектуальный уровень продавцов и покупателей на клубе был, в целом, несравнимо выше, чем у завсегдатаев и посетителей обычной барахолки, на которой когда-то Женя торговал колесами. В Новосибирске она называется «Гусинобродская» или «Гусинка». Соседка-шашлычница с удовольствием отмечала: «Я в будние дни торгую на Гусинке, здесь только в выходные, и просто отдыхаю: «будьте добры», «пожалуйста» – красота!»
Однако «весовые категории» книжной ярмарки и барахолки на Гусинке были несравнимы. Два заместителя мэра города погибли, пытаясь навести порядок на барахолке – слишком жирный кусок для многих. Правда, вес Гусинки, благодаря «его величеству» Рынку, со временем, резко снизился: неподалеку от нее встали три гипермаркета, да автобарахолку перенесли на другой конец города.
Отдельная песня – погода. Дождь, снегопад, ветер, жара, иногда даже гнус – это, друзья мои, ерунда. Мороз! Вот главный враг уличного торговца! Мой личный ярмарочный рекорд – минус 37! К концу такого клуба лица бедных торгашей напоминали цвета российского флага: либо белые, либо синие, либо красные! Кроме смеха, такое возможно только в России, больше нигде! Мы всегда поражались покупателям: вы-то, какого хрена приперлись? За книжками?! Смех смехом, но выручки в такие дни случались даже выше обычных: многие торговцы не приезжали, снижая конкуренцию. Да и покупатели лишнего не торгуются: схватил книжку, рассчитался – и ходу.
Я обнаружил интересную закономерность реакции своего организма на мороз: мерзнешь первый час. Потом, «накатив для сугрева», чувствуешь какой-то внутренний «перещёлк», и… возникало состояние, которое мы называли «похер мороз». А если спорилась работа, шел покупатель, охваты-вал залихватский, веселый кураж – успевай только денежки пересчитывать да льдинки с усов отгрызать. Даже философские мысли посещали: наверное, так исторически формировался национальный характер. К концу ярмарки – нетрезвый гогот продавцов во всю глотку, задорный женский визг между грузовиков. И пышет от тебя как от печки, иногда даже варежки снимаешь. Однако ощущение согрева ложно, и к концу дня остро чувствуешь как сильно перемерз! Придя домой, «оттаяв» и наикавшись, я часто прямо в прихожей валился на пол и засыпал, не успев толком раздеться.
Однажды мы с Женей возвращались домой после очередной морозной бессонной ярмарки. Нас было двое в кабине грузовика, Женя за рулем. Железнодорожный переезд перед Кольцово оказался закрытым. Семафор, мигавший красным светом перед самым капотом, нас убаюкал: мы незаметно «отключились». Целый час стучали по рельсам поезда, шлагбаум поднимался и опускался, но мы под мерный стук движка дрыхли мертвецким сном… Не слышали, бибикали ли нам, материли ли нас. Дежурная по переезду не выдержала и, подойдя к грузовику, побарабанила по стеклу кабины: «Умерли вы там, что ли?»
Однако не припомню, чтоб кто-то из нас болел чаще обычного для зимы из-за регулярных переохлаждений. Где-то читал, что во время войны солдаты простужались зимой в окопах намного реже, чем можно было бы предположить. Ничего удивительного в этом нет: организм полностью отмобилизован, задействованы все его внутренние ресурсы. Мы тоже вели «бой» за выживание себя и своих семей.
Очень важна правильная экипировка – это, поверьте, целая наука (я уж не буду на этом останавливаться). И неоценима помощь великого русского сорокаградусного напитка! Мы всегда жалели шоферов: им выпивать нельзя! Хорошо еще согревал крепкий кофе с коньяком.
А каково было завести грузовик после ночи на тридцатиградусном морозе?! Тосолом мы не пользовались, ездили на воде. Сливали ее на ночь из радиатора, тщательно продув ртом резиновые патрубки. Аккумулятор уносили домой в тепло. Ранним утром начиналось «оживление грузовика». Женя забирался под движок с паяльной лампой отогревать масло в картере, а я проливал горячей водой радиатор, носясь туда-сюда с ведрами. Однажды горячую воду дома отключили, пришлось кипятильником греть ее в ведрах. И не было для нас слаще звуков набиравшего обороты движка. А уж когда он, прогреваясь, ревел на полных оборотах, мы торжествовали – ура, запустили! Но и с «раскочегаренным» двигателем машина иногда не сразу могла двинуться с места: застывал задний мост. Один раз кто-то проколол нам два ската – дали знать: не ставьте, мол, машину слишком близко к окнам дома. В то утро получение «удовольствия» разнообразилось сменой колес. Весело? На долгие годы я, некогда страстный лыжник, возненавидел зимы, а деревяшки с загнутыми носками вообще видеть не мог.
Но что-то, увлекшись, я забежал далеко вперед, забыв про хронологию повествования.
Глава 2. Старт
Идею с книгами Жене подбросил сотрудник нашего института Валера Гуторов. Его родители жили в селе Верх-Ирмень Ордынского района, неподалеку от Новосибирска. Каждый визит на малую родину стал для него удачным совмещением полезного с приятным. Перед тем как навестить родителей, он прикупал книжек на клубе и, наценив вдвое, перепродавал их в правлении местного колхоза. Вскоре он договорился с одной колхозницей, изъявившей желание торговать его книжками за малую долю. И когда доход от книготорговли сравнялся с институтской зарплатой, это заставило крепко призадуматься. Но однажды Гуторов, расслабившись за кружкой пива, неосмотрительно разоткровенничался с Женей – тот моментально ухватил основную идею этой нехитрой коммерции.
Итак, мы с Коноваловым впервые приехали на ярмарку. Денег на многое не хватило: купленные книги уместились в небольшом чемоданчике. Брали, руководствуясь интуицией, и на первый раз она нас почти не подвела. Дело было в пятницу, в институте мы взяли по отгулу. Долго выбирали по карте куда ехать. Почему-то нам казалось, что вдоль железной дороги всё «схвачено» – не одни же мы такие умные! Была выбрана деревня Ново-Пичугово Ордынского района, от Новосибирска полтора часа езды. Мы сочли знаковым тот факт, что это село находилось рядом с местом окончательного разгрома войск сибирского хана Кучума отрядами Ермака. А так – обычная деревня на берегу Оби, в центре небольшой двухэтажный сельмаг с гордым названием «Торговый цент» (буква «р», видимо, сбежала). Недолго думая, мы встали рядом с входным крылечком «цента», разложив книги на складном столике.
Торговля прошла ни шатко, ни валко. В спускающихся сумерках мы свернули свою «богадельню», подсчитав выручку – 4200 рублей. Перевести эту сумму на нынешние деньги, пожалуй, не сумею – даже внешне дензнаки выглядели тогда совсем по-другому, правда, российский триколор на них уже успел заменить Ленина. Но приблизительно прикинуть можно: моя зарплата составляла тогда 13000 рублей, детская мягкая брошюрка стоила 25 рублей, «Терминатор» в твердом переплете – 150, «Богатые тоже плачут» – 250. Набрасывали к ярмарочной цене, как и Валера, сто процентов.
Вернулся я домой в неясном настроении, дальнейшая перспектива моего участия в этом деле прорисовывалась довольно туманно. Тем не менее, в воскресенье вновь двинули с Женей на клуб, что-то подкупили, и опять на его деньги – я все еще колебался. Решили в ту деревню больше не ездить.
Второй раз отъехали немного дальше по Ордынской трассе в село Красноярское, крупнее Ново-Пичугов. Ордынский район, в целом, неплохо развит: деревни, поля и дороги производят нормальное впечатление. В Красноярке наторговали уже на 8000 рублей, вернув первоначальные затраты Жени. Третий раз там же – аж на 12000 рублей. Перед этим и я рискнул вложиться в товар. Правда, дополнили книжный ассортимент водкой и жвачкой, взятых оптом на центральном рынке. Жвачкой угостили местных детишек, крутившихся около машины – визиты «коробейников» тогда еще были в диковинку для деревенских. Коновалов с юмором подметил: «Уже и благотворительностью занимаемся!» Однако водка вызывала раздражение у местных жителей, особенно женщин, хотя продавалась бойко. Именно в Красноярке пришла в голову идея коллекционировать ругательства в наш адрес, пытаться что-то кому-то объяснить было бесполезно.
