Текст книги "Ампер"

Автор книги: Петр Забаринский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

Петр Забаринский
АМПЕР

ГЛАВА ПЕРВАЯ

РИ слиянии полноводной Роны и ее притока Саоны стоит второй по величине город Франции – Лион. Даже те, кто видели крупнейшие города Европы, с восхищением писали о прекрасном и огромном Лионе.

Если путник подходил к Лиону в сумрачный день, когда после длительного напряжения проливались тучи и мелким бисерным дождем секли улицы и дома, то в дымке тумана он видел шатающиеся очертания, неопределенные и таинственные. И вспоминалось, что этот город, уже при Юлии Цезаре, сдавившем его тяжелой рукой диктатуры, играл крупную торговую роль; что здесь полчища гуннов катились безудержной волной на завоевание Рима, беспощадно сметая все на своем пути. «Топчи их рай, Атилла!» И разрушен Лион. Но слишком выгодно место слияния двух рек, и Лион создается вновь. Столица бургундских государей, он присоединяется к Франции Филиппом Красивым. Ожесточенная гражданская война XVI века захватывает Лион в свою кровавую орбиту. В XVII и XVIII веках Лион – крупнейший торгово-промышленный центр Франции. И грезится путнику: вот отнесет ветер туман, и он увидит счастливый и богатый город.

Но стоит промчаться дуновению воздуха и приподнять пелену речного тумана, как становится виден город богатства и нищеты, роскоши и убожества, сытости и голода, великолепных центров и жалких окраин; город резких классовых противоречий, зверской эксплуатации труда рабочих и ремесленников шелковой промышленности.

Страшной судорогой сведены челюсти городской бедноты, дрожат сухие изможденные руки матерей. А рядом солидные упитанные купцы за своими прилавками не спеша отпускают запроданные товары или восседают в кожаных креслах с гроссбухом в руках, подсчитывая прибыли, приумножающие их капиталы. Но настанет день – и кварталы предместий схватятся в жестокой борьбе со всеми собственниками и эксплуататорами. А пока медленно течет жизнь Лиона. Каждый день приносит все новые штуки шелка, сухой стук костяшек на счетах отмечает беспрерывный поток золота, струящийся в карманы лионских дельцов.

В этом-то городе прожили свою жизнь несколько поколений семьи Ампер. Еще в XV веке мы находим здесь каменотеса Клода Ампера, затем Жака Ампера – мастера-штукатура, удачно породнившегося с солидной лионской купеческой семьей и сделавшего своего сына купцом и предпринимателем. Жан Жак Ампер ведет уже вместе со своими братьями обширную торговлю лионскими шелками и пользуется уважением своих сограждан-буржуа.

Сто лет отделяют Клода Ампера от отца великого ученого, но какое огромное расстояние от каменотеса до негоцианта. Широкий фартук и тяжелый молот, простодушный смех здоровяка-каменотеса, любящего пропустить стаканчик, сменяется чинным обликом буржуа. Блестят ярко начищенные пряжки башмаков, добротного сукна сюртук охватывает слегка разжиревшую фигуру – уверенно и важно шествует Жан Жак в свою торговую контору.

Огромны прибыли, торговцев знаменитым лионским шелком. Во дворцах малых и больших властителей Европы, в салонах знати и аристократов яркий свет многочисленных канделябров дрожит и переливается на разноцветных шелках.

Чтобы удовлетворить спрос на эти прекрасные ткани, лионские ремесленники и рабочие мануфактур трудятся по восемнадцати часов в день. Сложна и тонка организация производства и торговли шелком, быстро богатеют ловкие люди, сумевшие занять выгодное место в разветвленной иерархии предпринимателей и торговцев.

Производство шелка и шелковых тканей было занесено в Лион еще в начале XV века итальянскими мастерами, покинувшими свою родину в эпоху кровавой и разрушительной борьбы гвельфов и гибеллинов. Через два столетия число шелкоткацких станков, работавших в Лионе, достигало 12 тысяч. После продолжительного упадка в эпоху гонения на гугенотов лионская шелковая промышленность расцветает снова. К середине

XVIII века на лионских мануфактурах и у отдельных ремесленников работало свыше 18 тысяч станков, а шелка Лиона прославились на всю Европу.

Негоцианты не только сбывают товар, покупая его у непосредственного производителя или у владельца мануфактуры, они поставляют им сырье, дают заказы, устанавливая тем самым размеры производства.

Много дела и у Жан Жака Ампера. Однако, погруженный в свою работу, он все же не остается в стороне от веяний времени. Его библиотеку украшают сочинения Вольтера, Руссо, он зачитывается «Духом законов» Монтескье. Он типичный представитель той буржуазной верхушки так называемого «третьего сословия», из которой будут черпаться кадры контрреволюционных жирондистов.

Тридцати восьми лет, когда упрочилось его благосостояние, Жан Жак вступает в брак. Его выбор пал на Жанну Сарсей.

Женитьба на Жанне Сарсей породнила Ампера с одной из выдающихся семей торгового Лиона. Солидная контора «Сарсей и компания» простирала свои деловые щупальцы далеко за пределы Франции. Родители Жанны оставили ей крупное состояние, и приятный аккомпанемент сочетавшихся капиталов сопровождал соединение двух любящих сердец. Общее состояние четы составляло 100 тысяч ливров – сумма, больше чем почтенная и для среды и для эпохи.

В богатстве и довольстве началась семейная жизнь Жан Жака.

В то время земля считалась наиболее надежным помещением свободных денежных средств. В год своей женитьбы Жан Жак Ампер за 20 тысяч ливров покупает небольшое имение в окрестностях деревни Полемье в 10 километрах от Лиона. Первое время Полемье – лишь место летнего отдыха. В течение двенадцати лет после бракосочетания чета Ампер живет безвыездно в Лионе,

Уютно обставлен небольшой двухэтажный особняк в приходе Сен-Низьер.

Поднявшись на две невысокие ступеньки и открыв тяжелую входную-старинного дуба дверь, вы входите в обширную прихожую. Направо из прихожей другая дверь ведет в столовую, где за обеденным столом несколько раз в день встречаются все члены семьи. По левой стороне прихожей такая же дверь открывает доступ в кабинет главы семейства. Свет, струящийся сквозь окна, освещает книжные полки, почти совершенно закрывающие две стены комнаты. Огромные тома «Энциклопедии» Дидро и Даламбера высятся рядом с изящными томиками Вольтера, Руссо и с тяжелыми томами торговых альманахов. На широком столе в строгом порядке уложены кипы конторских книг, деловые бумаги и письма, полученные от многочисленных клиентов. В противоположном углу комнаты стоит денежный шкаф, обитый железными полосами и украшенный витиеватой резьбой.

В удобном кресле, слегка откинувшись на спинку, сидит седоватый, немного грузный мужчина с живыми, проницательными глазами.

В долгие зимние вечера, когда ветер с Альп приносит в благодатную Лионскую долину снежную слякоть и грязь, Жан Жак, закончив дневные дела по дому, читает свои любимые книги, прислушивается к постепенно замирающей домашней суете, время от времени снимая щипцами нагар со свечи.

Окончив чтение, потушив огонь, глава семейства с ночником в руках выходит из кабинета. Плотно закрыв двери, повернув несколько раз ключ в хитро сделанном замке, он поднимается по лестнице во второй этаж, где расположены спальня и детская, медленно раздевается и ложится спать.

Утром злобный лай дворовой собаки, огрызающейся на бледных людей, устало бредущих на работу, знаменует начало нового дня.

Размеренно течет жизнь, лишь изредка потрясаемая каким-либо крупным событием. Таким событием для четы Ампер, жаждавшей наследника-сына, явилось рождение второго ребенка, получившего при крещении имя Андре Мари. Произошло это 20 января 1775 года. Этому ребенку предстояло прославить род Амперов.

Образованный негоциант – отец Ампера – не чувствовал большого пристрастия к своей профессии. Когда у него скопилось достаточно солидное состояние, он предпочел закрыть свое дело. Он хотел спокойствия. Тихие радости семейной жизни, воспитание детей, любимые книги привлекали его не меньше, чем блеск золотого металла.

Он был буржуа-стяжатель, делец, но независимая и чуждая деловых хлопот жизнь была его идеалом. Он достиг того, к чему стремился: ему и детям обеспечено безбедное существование. Прочь от суеты оживленных улиц Лиона… в тихие сады окрестных деревень, ближе к природе (о, этот Руссо!), ближе к земле, которая есть единственно незыблемая ценность (физиократы – властители его дум)! Он переезжает в свое маленькое имение в Полемье де Мондор. Здесь протекает детство и отрочество Андре Мари, здесь он растет и развивается умственно и физически.

Ребенок рано начал проявлять исключительные способности. Андре любил вычислять. Не зная цифр и не умея их писать, он выполняет различные вычисления при помощи камешков или турецких бобов. Метод, которым он при этом пользовался, нам неизвестен. Часто он проводил долгие часы за этими вычислениями, отказываясь от соблазнительных предложений пойти побегать или поиграть в какие-либо детские игры. Он рано выучился читать и стал поглощать без разбора всякие книги из отцовской библиотеки. Сначала он скрывал от отца свои увлечения. Однажды, забравшись в отцовский кабинет, он с любопытством рассматривал огромный том «Энциклопедии». Неожиданно сзади него выросла фигура отца. Увлекшись чтением, Андре Мари не услыхал его тяжелых шагов и постукивания суковатой палки, с которой отец не расставался.

– Что ты читаешь, Андре? – воскликнул Жан Жак.

– Я читаю статью об аберрации, – ответил одиннадцатилетний ребенок.

– Но что ты понимаешь в этом? – спросил удивленный отец. – Можешь ли ты объяснить, что это такое?

– Ну, конечно, – не смущаясь, сказал Андре Мари. – Аберрация – это открытое английским астрономом Брадлеем годичное движение звезд, которое доказало, что земля есть не более, чем планета. Тем самым окончательно была подтверждена теория Коперника.

Поверив в недюжинные способности сына, Жан Жак открывает ему свободный доступ в свою библиотеку. В долгие осенние вечера он рассказывает жадно слушающему сыну историю возникновения «Энциклопедии», этого замечательного труда, завершившего целый период развития человеческой мысли. «Один парижский издатель хотел выпустить в свет перевод английского энциклопедического словаря. Дидро, которого он пригласил быть редактором, предложил ему издать вместо этого свою «Энциклопедию». Вместе с замечательным математиком Даламбером он выпускает проспект «Энциклопедии». Они обещают дать систематическое изложение всех наук, ремесел и искусств и применяемых в них способов и средств. Сразу подписалось более двух тысяч человек. Объявление о предстоящем выходе «Энциклопедии» под редакцией двух вольнодумцев Дидро и Даламбера возбудило подозрение церковных кругов. Незадолго до появления в свет первого тома Дидро был арестован и просидел три месяца в Венсенской тюрьме. У него был сделан обыск, будто бы в связи с другими его сочинениями, а в действительности для того, чтобы воспрепятствовать выходу «Энциклопедии». Начиная с первого тома, вышедшего в 1751 году, каждый следующий том встречается восторженным одобрением одних и злобной критикой других. Клерикалы и реакционные круги добиваются запрещения «Энциклопедии»; она продолжает выходить за границей. Затем снова дается разрешение. Целый ряд лет тянется многострадальная, богатая запретами и гонениями история «Энциклопедии». И вот здесь перед тобою все тома этого великого издания, вобравшего в себя все то, чего достигла человеческая мысль. Это – величественное творение, сын мой, изучай и чти его».

Андре читает «Энциклопедию» – страницу за страницей, статью за статьей. Размещенные в алфавитном порядке статьи переносят его из одного конца мира в другой, из одной области знания в другую.

Будучи уже стариком, Ампер цитировал напамять целые статьи из «Энциклопедии» и притом по вопросам, которыми он непосредственно не занимался.

Необъятные горизонты науки раскрываются перед Андре Мари, вырастают великие проблемы познания, вековые загадки, над решением которых бился человеческий ум. Как в калейдоскопе, мелькают различные понятия, слова, имена, исторические события, названия, теории. Трудно сказать, что могло дать такое чтение ребенку. Одно несомненно: здесь впервые зародился у Андре интерес к самым различным областям человеческого знания, интерес, который заставит его с одинаковым рвением искать открытий и обобщений в области философии, физики, химии, математики, биологии, психологии и других наук.

Он никогда не ходил в школу. Им не был пройден тот курс обучения, который систематически знакомит детей с начатками знаний. Он знал много, знал глубоко, но у него были и большие пробелы. Правда, мертвящий дух школы дореволюционной Франции вряд ли способствовал бы развитию его гения. Читая «Энциклопедию», он незаметно для самого себя насыщался ее материалистической трактовкой различных проблем. Ее атаки на феодальную собственность, осторожные нападки на абсолютизм и идеологию феодальной католической церкви находят отклик в голове маленького буржуа. Исподволь – в чтении книг, в беседах с отцом формируется его мировоззрение. Он все сильнее увлекается математикой и литературой. Ему скоро уже не хватает отцовской библиотеки. Отец восхищен способностями сына.

Он отправляется с ним в Лион, в библиотеку городского коллежа, где Андре мог познакомиться с самыми редкими книгами, в том числе с трудами Эйлер. а и Бернулли. Когда хрупкий, робкий ребенок впервые обратился к библиотекарю с просьбой дать ему сочинения этих авторов, он услышал удивленный возглас господина Дабюрона:

– Творения Эйлера и Бернулли! Подумали ли вы над этим, мой маленький дружок? Ведь эта труды принадлежат к наиболее сложным произведениям, когда-либо созданным умом человека.

– Тем не менее, – последовал уверенный ответ, – я надеюсь, что буду в состоянии в них разобраться.

– Вы без сомнения знаете, что эти труды написаны по-латыни? – снисходительно осведомился библиотекарь у показавшегося ему чрезмерно смелым Андре Мари.

Это замечание сбросило Андре с облаков на землю. Ведь он не знал латинского языка. Вспыхнув, он вынужден был признаться в этом, заявив скептически улыбающемуся библиотекарю, что не позже, чем через два-три месяца, он будет знать латынь. Пока же он. набирает себе ряд новых книг на французском языке и возвращается в Полемье, полный решимости немедленно начать изучение полнозвучного языка Вергилия и Цицерона.

В ближайшие несколько месяцев Андре овладевает латинским языком. Он приступает к изучению классических произведений великих гениев математики XVII и XVIII веков. Новый мир, бесконечно богатый, постоянно тревожащий мысль открывается перед ним. Ньютон, Гюйгенс, Эйлер, Бернулли – эти великие имена вдохновляют его.

Для Андре приглашают учителя математики. При первой же встрече учитель понял, с каким необыкновенным учеником он имеет дело.

– Что ты знаешь? – спросил он Андре Мари.

– Задавайте вопросы, я буду отвечать!

– Знаешь ли ты извлечение корней?

– Нет, но зато я умею интегрировать.

Краткий разговор выяснил, что знания Андре громадны для ребенка его лет, но в то же время страдают серьезными пробелами. Учитель занялся систематизацией знаний Андре, но скоро был вынужден отказаться от уроков, так как убедился, что его образования недостаточно для такого ученика.

Снова предоставленный самому себе, Андре почти все свое время проводит за чтением книг. Великие трагедии Расина, язвительные памфлеты Вольтера, поэмы Ронсара, трактаты о маятнике Гюйгенса, аналитическая механика Эйлера, курс анализа Лопиталя – его любимые книги. Андре скоро исполнится только четырнадцать лет, а он уже во многом превзошел познания своего отца. Длительные беседы с много видавшим в жизни Жан Жаком расширяют его кругозор. Буржуазный либерализм отца исподволь прививается и сыну. Расплывчатый руссоизм, стремление к буржуазной свободе, освящающей идею собственности учением о естественных правах человека, – вот атмосфера, в которой он живет. Здесь нет веяний революционности, нет атеизма.

Правда, Андре сравнительно редко посещает вместе с отцом церковь и скорее ради приличия, чем из-за истинной веры.

После смерти сестры, в 1788 году, он в течение почти 13 лет совсем не ходит в церковь. Не чужд ему и антиклерикализм, – недаром он увлекается Вольтером. Чтение «Энциклопедии» также заставляет его взглянуть на мир материалистически. Но «Энциклопедия» была чрезвычайно осторожна в нападках на церковь, стараясь, по возможности, не затрагивать самую суть религии. Андре Мари верит в бога, но не любит церковь и попов. Его отношение к религии в течение всей его жизни богато шатаниями от глубокой веры до полного индиферентизма. Пока же Андре глотает книги, слушает речи окружающих, растет и крепнет физически.

А время было такое, что он мог черпать много интересного не только из книг, но и из разговоров и наблюдений за окружающей действительностью. Близился час свержения феодальной, королевской Франции. Страна сотрясалась скрытыми и явными брожениями, которые незаметно готовили мощное извержение вулкана революции 1789 года.

Политическая атмосфера во Франции этих годов все более и более накалялась. Королевская Франция быстро катилась к гибели. Привилегированные – дворянство и духовенство – под покровительством королевского двора расточали, не создавая. Из 23–24 миллионов населения Франции полноправной была лишь сравнительно небольшая кучка дворянства и духовенства (дворян было 140 тысяч, духовенства 130 тысяч). Земельные уделы принцев крови составляли седьмую часть территории Франции. Герцог Орлеанский получает с одних только каналов и лесов, находящихся в его владениях, миллион ливров ежегодного дохода. Архиепископ герцог Калибре имеет полную власть над обширной страной, насчитывающей 75

и тысяч жителей. Он назначает большую часть должностных лиц. Епископы и архиепископы (всего 131 человек) имеют в общем 5600 тысяч ливров епископского дохода и 1200 тысяч ливров в аббатствах, в среднем по 50 тысяч ливров на человека, и это на бумаге, а в действительности – не менее 100 тысяч.

Путешествовавший: в то время по Франции английский экономист Юнг, типичный выразитель буржуазных взглядов своей эпохи, пишет: «Я был в Сен-Жерменском аббатстве. Это самое богатое аббатство во всей стране; аббат получает 300 тысяч ливров дохода. Я теряю терпение, когда вижу подобное распределение таких крупных доходов, – это годится для X, но не для XVIII века. Сколько ферм можно было бы организовать на четвертую часть этого дохода; какую репу, капусту, картофель, клевер, каких баранов и какую шерсть можно было бы получить. Разве они не лучше, чем толстый боров-священник? Я ищу хороших фермеров, а встречаю лишь монахов и государственные тюрьмы».

Основная часть дворянства, забросив свои имения, концентрировалась при королевском дворе. Безумная расточительность двора довела государственный долг до громадной суммы в 1200 миллионов ливров. Крестьянство влачило жалкое голодное существование. Крестьянские восстания широкой волной разливаются в большинстве провинций Франции. В руках буржуазии накопляются все большие богатства, растет ее политическое сознание. Литература, пресса, салоны служат выражением общественного мнения, стоявшего в резкой оппозиции к королю и двору. Пропаганда конституционного монархизма Монтескье, радикального демократизма Руссо находит возрастающий отклик в верхушке «третьего сословия», которое, по выражению Сиейса, «хочет быть чем-нибудь», в то время как до того оно «было ничем». Издевательские атаки Вольтера на церковь, на феодальные привилегии, страстные призывы Руссо, железная последовательность механистического материализма Гольбаха, естественно-научное мышление, провозглашение идеалов буржуазии абсолютными, естественными правами человека – все это захватывало умы людей того времени.

_{Усадьба Амперов в Полемье}

Дворянство и духовенство – посредники между королем и народом. «О, да, как собака – посредник между охотником и зайцем!» – восклицает Шамфор. В воздухе пахнет грозой. Скоро промчится очистительная буря революции, близок час, когда даже пушки – этот, по словам Ришелье, «последний довод королей» – не смогут защитить рушащееся здание Франции Бурбонов. В 1789 году началась Великая буржуазная французская революция. 14 июля 1789 года массы из предместий Парижа, соединившись с гвардейцами, атаковали Бастилию. После сражения Бастилия – этот символ старого порядка – была взята и разрушена. Известие о взятии Бастилии быстро дошло до Лиона. Эта весть произвела на Андре Мари чрезвычайно сильное впечатление. Семья Ампера была склонна к сохранению монархии и настроена религиозно. Но все члены ее приветствовали падение Бастилии как преддверие новой, радостной эры, которую предвещали творения буржуазных идеологов XVIII века. Жан Жак Ампер, неплохо владевший стихом и не лишенный писательского дара, выразил свои чувства в трагедии, носящей заглавие: «Артаксеркс или конституционный король». В этой трагедии воспевается, как идеал, конституционная монархия по образцу английского парламентаризма.

Андре проводит свое время в кругу семьи, изучает полевые растения и все более и более уходит в свою любимую математику.

_{Ампер – член Французского института}

Быстро развертываются революционные события. Обостряется классовая борьба. Нависает смертельная угроза иностранных армий. «Отечество в опасности!» Либеральная буржуазия, представленная жирондистами, все более обнаруживает свою вражду к последовательной демократии. Якобинская гора «шла с партией народных масс, где находились жилистые руки, энергия и преданность». [1]1
  К. Маркс и Ф. Энгельс. Собр. соч. т. III, стр. 610.


[Закрыть]Ожесточенная борьба жирондистов и якобинцев закончилась победой последних. Настала та великая година, «когда целый народ на момент отбросил всякую трусость, всякое себялюбие, всякое попрошайничество; когда были люди, обладавшие мужеством беззакония, не отступавшие ни перед чем, – люди железной энергии, которым удалось добиться того, что, начиная с 31 мая 1793 года до 26 июля 1794 года ни один трус, ни один торгаш, ни один спекулянт, словом, ни один буржуа не решился показаться» [2]2
  К. Маркс и Ф. Энгельс. Собр. соч. т. V, стр. 29.


[Закрыть].

Не только в Париже, коммуна которого была руководящим центром революционной городской бедноты, но и в провинции, особенно в крупных городах, растут и крепнут силы революции. Тем более отчаянное и свирепое сопротивление они встречают.

В Лионе, крупном торгово-промышленном центре, буржуазия сильно «пострадала» от революции, ибо аристократы были основными потребителями шелковых изделий Лиона (с 1760 по 1789 год работало 18 тысяч шелкоткацких станков, а в 1794 году – только 4 тысячи). Здесь среди предпринимателей, торговцев и других слоев крупной буржуазии, страшившихся углубления революции, среди обломков старого, открыто стремившихся восстановить королевскую власть, контрреволюционные жирондисты нашли себе сильную опору.

В этом городе контрастов размежевание классовых сил достигло исключительной остроты. Во главе наиболее революционных элементов Лиона становится Мари Жозеф Шалье.

Энергичная натура Шалье, человека пылких чувств и неподкупной бескорыстности, образованного и много путешествовавшего, ставит его в ряды революционных борцов. В начале революции он едет в Париж и привозит оттуда камни Бастилии – символ разбитого абсолютизма. Затем он спешит вести революционную пропаганду среди рабов острова Мальты и скотоводов Сицилии. По возвращении в Лион его избирают в муниципалитет судьей и председателем уголовного (впоследствии революционного) трибунала, где он проявляет замечательные административные способности. Он – якобинец и к концу 1792 года – самый популярный человек в Лионе. Этого вождя лионских рабочих и городской бедноты недаром прозвали «другом бедняков». Он требовал казни короля, настаивал на введении «максимума» и террор».

Жирондисты, сломленные в Париже, подняли восстание в торгово-промышленных центрах юга и юго-запада: Тулузе, Бордо, Марселе, Лионе, Тулоне, Монпелье, Ниме. Тулон сдался англичанам. В Лионе жирондистам удалось захватить власть. Движением руководила департаментская и окружная администрация, состоявшая в основном из крупных собственников.

Шалье в день мятежа, как обычно, отправился в трибунал. «Моя совесть ни в чем меня не упрекает», – заявил он друзьям. Его арестовали на следующий день и предали суду. Битком набитая роялистами «республиканская комиссия общественного спасения» прибегает к излюбленному контрреволюционной буржуазией методу: сочиняют подложное письмо, якобы полученное Шалье от одного эмигранта.

Пятнадцатого июля Шарлотта Кордэ убивает Марата. 17 июля жирондисты, сомкнувшись с роялистами, казнят Шалье. Под ножом он сказал палачу: «Верни мне мою кокарду и укрепи ее на мне, ибо я умираю за свободу». Неопытный палач трижды опускал нож гильотины, пока отрубил голову этого революционера. Друзья тайком похоронили голову Шалье, а после покорения Лиона якобинскими войсками Коло д’Эрбуа отвез ес в Париж.

Оформлял следственный материал по делу Шалье Жан Жак Ампер. Жан Жак уже с 1791 года делил свое время между Лионом и Полемье. После убийства сеньера Полемье восставшими крестьянами Жан Жак поселяется в Лионе, присоединяется к жирондистам и занимает ряд должностей в администрации города. В частности он возглавлял трибунал охраны общественного порядка. Когда после захвата власти жирондистами Шалье был публично обвинен в измене революции,

Ампер, согласно прерогативам своей должности, подписал приказ об его аресте. Ампер же провел первый допрос Шалье и составил дело, которое было представлено в Трибунал. Трибунал приговорил Шалье к смерти.

Неизвестно, в какой степени Ампер был причастен к грязным махинациям, при помощи которых были получены доказательства, необходимые для осуждения Шалье; тем не менее, он сыграл свою роль в казни вождя лионских якобинцев. Все время, пока Лион сопротивлялся якобинской армии, посланной Парижем, а засевшие в Лионе жирондисты ждали подхода, пьемонтских иностранных войск, Ампер оставался на своем посту, деятельно исполняя возложенные на него обязанности. Он убежденно боролся за контрреволюционное дело жирондистов. Длительная осада Лиона, усиливающееся сознание безнадежности борьбы не повлияли на него отравляюще. В гражданской войне он твердо стал на сторону промышленной и торговой буржуазии, стремившейся задержать развертывание революции.

Его сын, увлеченный математикой, и не подозревал о роли своего отца в этой смертельной схватке классовых сил. Долгую и упорную борьбу пришлось выдержать войскам якобинского правительства под Лионом.

Лишь 9 октября город сдался.

Через три дня после падения Лиона, 12 октября 1793 года, Конвент принимает декрет об уничтожении восставшего города:

3…Город Лион будет разрушен; все жилища богатых должны быть уничтожены; останутся только дома бедняков, жилища патриотов, здания, специально приспособленные для промышленности и политики, воздвигнутые на славу человечества и народного просвещения.

4. Имя Лиона будет вычеркнуто из списка городов Республики.

5. Совокупность оставшихся домов будет отныне носить название «Освобожденной Коммуны».

6. На развалинах Лиона будет поставлена колонна, которая Передаст потомству о преступлениях роялистов этого города и об их наказании; на ней будет вырезана следующая надпись: «Лион восстал против свободы – Лиона больше нет».

18 день первого месяца второго года Республики единой и нераздельной».

Победившие якобинцы беспощадным террором уничтожили всю контрреволюционную нечисть, все то, что могло в какой бы то ни было мере способствовать врагам свободы, что могло вредить революции.

В числе многих других был арестован и Жан Жак Ампер. Он был заключен в тюрьму 9 октября, в первый же день взятия Лиона. 23 ноября Ампер предстал перед Временной комиссией республиканской безопасности, созданной Фуше. В тот же день он был приговорен к смертной казни, которая должна была совершиться немедленно. На грудь Жан Жака повесили дощечку с надписью: «Судейский, подписавший ордер на арест Шалье».

Андре Мари в своем уединении не подозревал о развертывавшихся событиях. Неожиданная весть о смерти отца обрушилась на него страшным ударом. Невероятное потрясение делает Андре неспособным к какой-либо умственной работе, превращая его в безразличное к внешним событиям существо. Великий год диктатуры якобинцев он провел как бы в летаргическом сие и очнулся только в атмосфере буржуазного термидора.