Текст книги "Огненные дороги"

Автор книги: Петр Панчевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

Благодаря накопленному опыту, упорству и самоотверженной работе бойцов фортификационных батальонов только за четыре дня, с 22 по 26 марта, была создана прочная оборона протяженностью по фронту 80 километров с окопами для стрельбы стоя и с оборудованными огневыми позициями для ручных и станковых пулеметов. Работы проводились в условиях воздействия артиллерийского, а во многих местах и ружейно-пулеметного огня.

Действия частей по инженерному обеспечению Гвадалахарской операции осуществлялись более организованно и внесли крупный вклад в достижение успеха. Большей слаженностью отличались действия всех родов войск, а общевойсковые штабы научились более четко организовывать оборону и взаимодействие между родами войск.

Необходимо отметить также и то, что в ходе этой операции значительно возрос морально-политический дух частей и соединений, повысилась дисциплина и боеспособность, окрепла вера в конечную победу. Большой успех, достигнутый в Гвадалахарской операции, способствовал повышению боеспособности республиканских войск и на других фронтах.

После успешных боев республиканской армии под Гвадалахарой главный советник генерал Петрович провел подробный разбор операции и боевых действий. Анализируя боевые действия различных родов войск и видов вооруженных сил, он отметил успешное взаимодействие между ними, более совершенную организацию боя общевойсковыми командирами и возросший боевой дух рядовых бойцов. Не выделяя особо героизма и роли интернациональных бригад и их командиров, он отметил их вклад в общий успех, призвав таким образом всех следовать их примеру. Более подробно генерал Петрович остановился на взаимодействии командиров и штабов и привел в качестве примера его эффективность при уничтожении итальянской дивизии "Литторио". Взаимодействие тогда выразилось в том, что успешно были подготовлены раскисшие от дождя взлетные полосы, своевременно был взорван мост на реке Тахунья, в результате чего целая дивизия оказалась, как в капкане, в узком глубоком дефиле, а также своевременно был сосредоточен эффективный артиллерийский огонь и проведена атака пехоты.

Я прибыл в Мадрид на разбор операции и готовился докладывать по вопросам действий саперных подразделений и инженерного обеспечения операций, но этого не потребовалось. Генерал Петрович хорошо знал действия этих подразделений и подробно проанализировал их.

И был приятно удивлен, так как теперь отпала необходимость в моем докладе перед группой ответственных командиров и советников и мне оставалось только выслушать хорошую оценку своей деятельности и предпринятых мер.

Главный советник сказал:

– Хочу отметить, что успеху способствовали также своевременная помощь и ценные указания наших советников. Например, молодой капитан Павлито (А. И. Родимцев) как советник при общевойсковых командирах постоянно находился среди них. В самые тяжелые минуты боя он был рядом с бойцами в окопах, помогал устранять задержки в пулеметах, точно и верно выбирать цели. То же можно сказать и о нашем инженере майоре Дунайском, который во время боя находился вместе с бойцами и показывал им, как нужно выбирать позиции для ведения огня и как окапываться...

Оценка генерала Петровича была для нас высокой наградой за нашу скромную, незаметную, но очень нужную помощь испанским товарищам.

После поражения в Гвадалахарской операции франкисты и итало-германские интервенты долго не могли прийти в себя и были вынуждены отказаться от активных боевых действий. В стратегическом плане они перешли к организации голодной блокады республиканской Испании. Их поддерживали Англия, Франция и другие капиталистические страны, проводившие профашистскую политику "невмешательства".

Для республиканской армии наступил период относительного затишья, который она использовала для дальнейшего организационного укрепления и повышения боеспособности своих войск. Появилась возможность всесторонне изучить проведенные до этого наиболее крупные операции, осмыслить накопленный боевой опыт, более организованно наладить учебно-боевую подготовку в частях. Для нас, советников, это время было заполнено напряженной работой: каждый на своем направлении помогал соответствующим командирам и штабам.

Я старался помочь наладить работу по организации и снабжению фортификационных батальонов, укомплектованию их командным составом, старался улучшить, если позволяла обстановка, военно-инженерную подготовку этих подразделений и общими усилиями внедрить инженерное обеспечение боя в практическую деятельность командиров и бойцов. Немало пришлось поработать, чтобы развенчать наивное и самоуверенное представление о том, будто окапывание оскорбительно и недостойно для храброго испанского бойца. Наряду со всем этим я стремился использовать в обучении некоторые новые элементы инженерного оборудования позиций: делать траншеи и ходы сообщения не прямолинейными, а с четко выраженной зигзагообразной формой; в полный рост отрывать ходы сообщения, окопы для бойцов и пулеметчиков; делать подбрустверные укрытия, отсутствие которых вело к большим потерям от огня авиации, артиллерии и минометов противника.

Как в ходе проведенных операций, так и после гвадалахарских боев хорошими командирами зарекомендовали себя инженеры фортификационных батальонов майор Бутея, майор Эчеверия и многие другие, имена которых не сохранились в моей памяти. Все они имели гражданскую специальность инженера или техника-строителя. Это были верные сыновья испанского народа, пламенные патриоты, коммунисты, прошедшие школу 5-го полка. Под их руководством укреплялись саперные батальоны и в последних боях все активнее и эффективнее включались в боевые операции испанской республиканской армии.

В период с августа по сентябрь 1937 года было проведено несколько операций местного значения. Так, Теруэльская операция ставила целью улучшить позиции республиканских войск и отразить удары противника. В ходе проведения этих боев все более активную роль играли фортификационные батальоны. Постепенно улучшалось инженерное оборудование огневых позиций стрелковых и артиллерийских подразделений.

Для выполнения этих задач я в этот период регулярно посещал войска, был в 12-й бригаде генерала Лукача и 11-й интернациональной бригаде, которой командовал Вальтер (польский коммунист-интернационалист Кароль Сверчевский).

К. Сверчевский, офицер Советской Армии, был отлично подготовленным и храбрым боевым командиром.

На Теруэльском фронте советником командующего фронтом был генерал Батов, а порученцем у него служил болгарин Стефан Хаджикрыстев.

Советники, направляемые из Советской Армии в испанскую республиканскую армию, находились там непродолжительное время. Это делалось для того, чтобы как можно больше командиров приняло участие в боях, приобрело боевой опыт, изучило сильные и слабые стороны противника, а также особенности использования новых видов оружия и боевой техники.

Приближалось время и моего возвращения в Советский Союз. Об этом меня никто не предупреждал, но я понял это, потому что многие из тех, кого я застал во время своего прибытия в Испанию, уже уехали, а их место заняли другие.

В ноябре прибыл и тот, кто сменил меня. Встреча произошла в Мадриде, на квартире товарища Максимова. Он стал тогда главным советником и вместе с Родионом Малиновским познакомил меня с офицером Нагорным, прибывшим сменить меня в качестве советника по инженерным войскам.

Вместе с товарищем Нагорным мы проработали около двадцати дней, пока я знакомил его с делами, людьми и вводил в обстановку. Затем я отправился в обратный путь и во второй половине декабря сошел с парохода в Ленинградском порту, а оттуда поехал в Москву. Мою работу в испанской республиканской армии оценили положительно, и я был награжден орденом Красного Знамени.

Год напряженного труда в испанской республиканской армии для всех нас, советников, был очень полезной боевой школой. С чувством высокого сознания мы исполняли свой интернациональный долг, помогая испанскому народу защищать свободу и независимость в борьбе против иностранных интервентов и фашистских мятежников Франко. Как личное большое горе мы переживали позже падение республики.

Известно, что главной причиной падения Испанской республики была фашистская интервенция Италии и Германии, а также политика "невмешательства" западных держав, оказавшаяся самым лучшим союзником Гитлера, Муссолини и Франко.

Франко и его союзники имели обширную агентуру в тылу республиканской армии и в правительстве Ларго Кабальеро, среди командного состава армии, в различных государственных учреждениях, организациях и среди населения. Они всегда были точно осведомлены как о состоянии армии, так и о настроениях в стране. Они имели возможность предварительно знакомиться с планами и предстоящими действиями республиканской армии.

Пользуясь этим, мятежники получали также самую активную помощь от интервентов оружием и боевой техникой. Кроме того, мятежники находились вблизи своих территорий и могли предпринимать упреждающие операции, чтобы изменить положение на фронтах в свою пользу.

Разношерстный характер республиканского правительства, его мелкобуржуазная сущность, социал-демократическая нерешительность и оппортунизм в различной мере переносились во все штабы и части республиканской армии, за исключением интернациональных бригад и 5-го полка Мадрида. Все это привело к тому, что в армии в целом отсутствовала строгая воинская дисциплина, не было порядка и ответственности среди личного состава, и прежде всего среди командиров, не велась борьба за соблюдение военной тайны, не принимались эффективные меры против разведывательных действий противника.

Корреспондент газеты "Правда" на Мадридском фронте Михаил Кольцов, будучи талантливым журналистом, был и очень активным бойцом, успевал бывать на самых горячих участках фронта. Вместе с ним и испанскими товарищами мы не раз пробирались на передовые позиции, в подземные галереи под Университетским городком в период минновзрывной войны и в другие опасные места.

Как журналист, он имел доступ в правительственные круги и лично к премьер-министру Ларго Кабальеро. В своих корреспонденциях и статьях Кольцов смело раскрывал неприглядные стороны республиканской власти.

В 1938 году вышла его книга "Испанский дневник" – свидетельство подлинной трагедии.

В главе "7 февраля" Кольцов пишет: "Город (Валенсия, местопребывание правительства Кабальеро. – Прим. авт.) переполнен до отказа, квартиры уплотнены, министерства до сих пор дерутся из-за зданий; министры живут и столуются в гостиницах, за каждым ходит стайка журналистов, вечером в ресторанах отелей за общим кофе громко обсуждаются все военные и государственные дела.

Ларго Кабальеро все ругают: противники – вслух, сторонники потихоньку. Но его побаиваются: у "старика" суровые замашки, он покрикивает, не допускает возражений, военные вопросы он решает единолично как военный министр, все прочие вопросы – единолично как глава правительства. В конце концов, пусть бы решал. Но он не решает. Бумаги важнейшего военно-оперативного значения накапливаются грудами, нерассмотренные, неисполненные. Что бы ни случилось, Кабальеро ложится спать в девять часов вечера, и никто не смеет будить "старика". Если даже Мадрид падет в полночь, глава правительства узнает об этом только утром. Против него ведется глухая борьба, но он подавляет пока всех угрозами уйти и этим обезглавить народный фронт. Даже коммунисты, которые яснее других видят гибельность его политики, даже они считают пока преждевременной и вредной его отставку, думая, что это повредит внешнему авторитету правительства. "Старик" чувствует это и потому нарочно терроризует всех: или его надо слушаться беспрекословно, или он бросит все.

Новое наступление подготовляется страшно медленно, части не укомплектованы, до сих пор полностью не вооружены, хотя оружие есть. Кабальеро не выдает ни одной винтовки без своей личной визы; ему кажется, что чем позже он выдаст оружие, тем лучше он его сохранит. На самом деле наоборот. Солдаты упражняются на деревянных палках и, получив оружие перед самым боем, не смогут обращаться с ним, поломают, или бросят. О будущем наступлении знают все в городе, знает, конечно, и противник, и здесь знают о том, что противник знает, и противник знает, что мы это знаем. В кофейнях, в штабах, в трамваях спорят о том, удастся ли мятежникам упредить нас или нам удастся упредить противника.

После Мадрида все это непривычно, обидно и тревожно слушать. В Мадриде, в двух километрах от фронта, люди больше верят в успех, чем здесь, в тылу.

Основное в оперативном плане республиканского наступления (этот секретный план, конечно, известен и мне, – чем я хуже других!), основное заключается в том, что ударная группа в составе до пятнадцати бригад, целая армия, наносит фашистам удар на левом фланге нашей обороны, с участка Мараньоса – Сан-Мартин де ла Вега, и выходит в первый день на Толедское шоссе. Вспомогательная группа ударяет на Брунете. Еще одна группа прикрывает главную группу с юга. Мадридцам предоставляется нанести дополнительные удары: один – из парка Эль-Пардо и другой – из Вильяверде, из прежних укрепленных позиций Листера.

Мадридскому корпусу, уже обстрелянному, проверенному в тяжелых боях, предоставляется второстепенная роль. Тут не без политики. Ларго Кабальеро и начальник генерального штаба генерал Кабрера вбили себе в голову, что освободят Мадрид силами совершенно новой, ими самими сформированной армии, к которой мадридцы не имеют никакого отношения. Этим Кабальеро смоет с себя пятно: ведь он не только бросил в ноябре Мадрид, но и открыто заявил, что нет стратегического смысла несвоевременно оборонять столицу. Теперь он докажет свою правоту и выступит как освободитель Мадрида!

Медленно, со скрипом, работает штабная машина. Разъезжают офицеры – из Валенсии в штаб центрального фронта, из штаба центрального фронта в Мадрид. Ползут письма, донесения, рапорты, разминаются в пути, устаревают, аннулируются. Идут бесконечные переговоры по телефону. Контрразведка много раз предупреждала, что фашисты подслушивают, что доверять телефонным проводам нельзя. Поэтому начальники разговаривают на ужасно конспиративном языке:

– Ола, полковник, птички уже прилетели?

– Да, мой генерал. Они прилетели сегодня в девять тридцать.

– Много птичек?

– Четырнадцать легких и четыре тяжелых. Две тяжелые птички при посадке подломили шасси.

– Карамба! Что за идиот их вел?!

– Об этом уже доложено авиационному толстяку. Но на него это не произвело никакого впечатления.

– Для министра это слишком маленькое происшествие. Он все равно будет числить за нами четыре тяжелых птички.

– А черепахи, они уже все в пути?

– Не все, мой генерал. Два взвода черепах ремонтируют гусеничные передачи.

– Но так мы никогда не начнем! Свадьба откладывается уже второй раз! Клянусь святым причастием, фашисты начнут раньше нас! Разведка доносит, что уже все готово к их свадьбе.

– Ничего не могу сделать! Вы знаете, мой генерал, какое положение с женихом – он сердится, когда мы напоминаем.

– А заместитель жениха, он уже выехал из Валенсии?

– Полагаю, что не выедет. Жених поедет со вторым заместителем.

– С бородой?

– Так точно, мой генерал.

– Это меня не касается. Я об этом не знаю. Он меня не застанет.

– Что прикажете доложить о здоровье детей?

– Дети абсолютно здоровы. Температура повышается. Имейте в виду: вы мне недодали две тысячи восемьсот игрушек из последней партии. И этих... как их... не хватает. Они у меня на исходе. Даже в тихие дни мы расходуем... этих самых... по восемьдесят тысяч в сутки.

– А ихние птички не прилетели?

– Как же! Были. Семь птичек. Орехи бросали. Семь орехов.

– Жертв нет?

– Жертва есть. Один орех разорвался совсем рядом со штабом. Убил человека с палкой.

– С чем, мой генерал?

– С палкой, говорю!

– Простите, как, мой генерал?

– С палкой, говорю! Что, условного языка не понимаете? Ну, с палкой, с пулеметом, – понятно?!

– Понятно, мой генерал!

Наступление было назначено на двадцать седьмое января, затем перенесено на первое февраля, затем на шестое, а теперь намечается на двенадцатое. Тем временем уже не только разведка, а сами части с левого фланга обороны доносят об активности мятежников на этом секторе. Похоже на то, что Франко все-таки упредит"{13}.

Коммунистическая партия сплотила вокруг себя все силы Сопротивления. Интернациональные бригады были самыми надежными, наиболее боеспособными единицами республиканской армии, но они не могли прикрыть все фронты. Они обычно составляли главную ударную силу при проведении операции. Так было, например, под Гвадалахарой, что и обеспечило успех.

Коммунисты прилагали неимоверные усилия к тому, чтобы навести строгий порядок в армии и научить бойцов современным правилам ведения боя. Командиры-коммунисты были образцом исполнительности и героического, самоотверженного служения своему делу.

Коммунистическая партия организовала в Мадриде свой 5-й полк, который фактически стал постоянно действующей школой подготовки бойцов, и прежде всего командиров, для фронта. Прошедшие эту школу командиры составляли основное ядро командных кадров частей и соединений. Однако этого было крайне недостаточно. Полк, конечно, не в состоянии был подготовить кадры для всей армии в условиях боевой обстановки.

В Сибирском военном округе

Возвратившись из Испании, я представился начальнику инженерных войск Советской Армии генералу Митину.

– Что собираетесь делать? – спросил меня генерал.

– Сначала хотел бы отдохнуть немного...

– Отдыхать будете потом. А сейчас садитесь и напишите обо всем, что видели там. Нам очень важно знать, какие требования предъявляет современная война к инженерным войскам и инженерному обеспечению боя.

На этом наш разговор закончился. Я приступил к выполнению поставленной передо мной задачи. В течение месяца я написал 100 страниц. На основе этого материала была подготовлена книга "Война в Испании. Инженерное обеспечение боя". Книга предназначалась для служебного пользования и стала полезным пособием по военно-инженерной подготовке командного состава.

Генерал Митин выполнил свое обещание: после месячного отдыха весной 1938 года я получил назначение на должность начальника инженерных войск Сибирского военного округа. Это меня немного смутило. Эту ответственную должность по штату полагалось занимать генералу, а я был майором и даже еще не командовал саперным батальоном. В ответ на мои рассуждения по этому поводу генерал Митин заявил:

– Ну и что? Ты же окончил академию и имеешь боевой опыт – участвовал в войне в Испании.

Мы попрощались, и я уехал. Началась работа в крупном общевойсковом штабе Советской Армии.

Когда прибыл на место, обязанности начальника инженерных войск временно исполнял капитан Калягин. С ним мы были знакомы по военно-инженерной академии: учились в одной группе. Он был отличником и стал одним из наиболее подготовленных командиров инженерных войск Советской Армии. Встреча с ним доставила мне большую радость, и я принял от друга новую ответственную работу. До этого капитан Калягин был старше меня по должности, а теперь я стал его начальником. Однако его вскоре повысили, и он уехал на работу в Китай.

Моя служба в Сибирском военном округе продолжалась до начала Великой Отечественной войны.

Главной задачей округа было готовить кадры по всем специальностям в глубоком тылу Советской Армии. На различные курсы для переподготовки призывались запасники рядового и командного состава. Все командиры в течение года были заняты напряженной учебой. Штаб округа, который в военное время формировал штаб армии, организовывал различные штабные учения с командирами и штабами частей.

Довольно много времени мы проводили в войсках, на месте проверяя ход учебно-тренировочных занятий и оказывая помощь в организации учебного процесса. Систематическая переподготовка рядовых и командиров запаса принесла большую пользу. Это сказалось уже в первые месяцы войны против немецко-фашистских захватчиков, когда 80 процентов участвовавших в боях составляли призванные из запаса командиры и солдаты. Те, кто прошел курсы переподготовки, очень быстро осваивались в боевой обстановке.

Это подтвердил и опыт нашего округа, развернутого в начале войны в 24-ю армию, которая, несмотря на неблагоприятные условия, вела успешные боевые действия против превосходящих сил противника в районе Дорогобужа и Ельни в июле – августе 1941 года.

Война застала меня на командно-штабных учениях, которые штаб округа проводил в районе Барнаула на обоих берегах величественной русской реки Оби. Сибирские просторы широко раскинулись передо мной. Где-то вдали пролетали стаи запоздавших птиц...

Куда спешили они в этой звенящей тишине?

Великое испытание

О вероломном и внезапном нападении фашистской Германии на Советский Союз мы узнали утром 22 июня от руководителя учений, командующего округом генерал-лейтенанта С. А. Калинина. Он собрал нас и сообщил, что сегодня утром фашистская Германия без объявления войны внезапно напала на Советский Союз, нанеся удар огромной силы.

В двенадцать часов по московскому времени (в шестнадцать часов по местному) мы слушали в районе ученый выступление В. М. Молотова по радио о вероломном нападении гитлеровской Германии.

По пути в Новосибирск я обратил внимание на то, что в селах, которые мы проезжали, обстановка оставалась спокойной. В самом городе, куда мы прибыли на другой день утром, тоже царило спокойствие, только на улицах и площадях было более оживленно, чем обычно. Кое-где, собираясь группами возле домов, беседовали женщины.

– Слышала, Мария Ивановна, эти поганцы фашисты бомбили Минск и Одессу?..

– Война! – сокрушенно отвечала другая.

Вечером 25 июня группу ответственных офицеров вызвали в кабинет командующего округом. Среди них были начальник штаба округа генерал-майор Глинский, командующий артиллерией генерал-майор Машенин, начальник связи генерал-майор Соколов, командующий бронетанковыми войсками полковник Ивакин, начальник оперативного отдела подполковник Сахно и я в качестве начальника инженерных войск.

Командующий округом генерал-лейтенант Калинин объявил:

– Все присутствующие здесь входят в оперативную группу штаба формирующейся двадцать четвертой армии и завтра самолетом вылетают в Москву, а оттуда на фронт. Будем готовить противнику второе Бородино. – И, обратившись ко мне, приказал: – Возьмите как можно больше ваших инженеров, пока прибудут части армии. Работы по вашей специальности будет больше всего.

Выполняя указание командующего округом, я взял с собой офицера из инженерного отдела штаба округа майора Филатова, хорошего специалиста по маскировочному делу, а также майора Слюнина, который два месяца назад командовал инженерным полком, а теперь работал в инженерном отделе. Других офицеров – специалистов инженерного дела – я уже не имел возможности взять с собой, так как саперные батальоны еще в марте 1941 года были отправлены на западную границу для оборудования пограничного района.

В шесть часов утра 26 июня мы все собрались на аэродроме. Провожающих не было.

С семьями прощались спокойно. "Иди, родной, бей озверевшего врага и скорее возвращайся живым и здоровым с победой!" – так тогда расставались матери с сыновьями, жены с мужьями. С такими же пожеланиями проводили и нас наши жены и дети.

Самолет набрал высоту и взял курс на запад. Под нами открылась величественная панорама необъятных сибирских просторов. Густой ковер хвойных и лиственных лесов сибирской тайги вскоре сменили высокие Уральские горы. Здесь мы увидели большие заводы тяжелой промышленности Советской страны. Потом внизу засеребрилась великая русская река Волга, и поздно вечером мы прибыли в Москву.

27 июня генерал-лейтенант Калинин и генерал-майор Глинский получили от Генерального штаба Советской Армии задачу для оперативной группы: предстояло выдвинуться в район, расположенный западнее города Вязьмы, и до прибытия частей и соединений армии приступить с помощью местного населения к строительству тылового оборонительного рубежа.

После получения задачи в Генеральном штабе командующие родами войск должны были явиться в соответствующие управления для уточнения задач по специальностям. Явился и я к начальнику инженерных войск генерал-лейтенанту Котляру. С Леонтием Захаровичем Котляром мы познакомились еще в академии, где он преподавал и был начальником курса. Среднего роста, с продолговатым лицом и проницательными глазами, Котляр обладал острым умом и порой отпускал шутки, полные сарказма.

При этой встрече времени для личных разговоров не было, да и по внешнему виду чувствовалось, что Леонтий Захарович очень устал, как и все, с кем мы встречались тогда в Генеральном штабе: в эти несколько дней с начала войны им пришлось провести колоссальную работу. Я коротко доложил генералу задачу, полученную армией.

– Вам ясна задача? – спросил он.

– Ясна, но есть несколько неизвестных...

– Каких, например? – приблизился он ко мне.

– Во-первых, – начал я, – рабочей силы, которую мы надеемся получить от местного населения, будет недостаточно. Во-вторых, где взять инструменты? И, в-третьих, армия не имеет инженерно-саперных частей. Вы знаете, товарищ генерал, что еще в марте все саперные батальоны из округа были отправлены на западную границу для оборонительного строительства.

На все это генерал-лейтенант Котляр ответил так:

– Относительно рабочей силы... Используйте местное население. Указания по партийной линии и по линии Советской власти в районы даны. Сил местного населения действительно недостаточно, но принимаются меры, и к вам будет направлена молодежь из московских высших учебных заведений... Относительно инструментов. Местное население должно использовать свои инструменты, а тех, кто прибудет из Москвы и других городов, снабдим мы. По вашей заявке вышлем вам мины и колючую проволоку... Вопрос с саперными батальонами более сложный. Ваши саперные подразделения, как и многие другие, участвовали в первых боях на границе. Судьба их сейчас неизвестна. Формируются новые. Позже по возможности дадим вам один-два инженерно-саперных батальона. Таковы наши реальные возможности, – закончил генерал и добавил: – Ясно?

Мне была ясна обстановка, но у меня почему-то вырвался совсем наивный вопрос:

– Какие еще будут указания?

На лице генерала появилась такая знакомая дружеская улыбка.

– Какие еще указания? Ты ведь академию кончил, имеешь боевой опыт в Испании, ну и действуй! – И, протянув мне руку, сказал: – До свидания.

Топографические карты, указания о предстоящей работе и транспорт мы получили в Генеральном штабе Советской Армии. Наша маленькая оперативная группа (ОГ) штаба 24-й армии рано утром 29 июня 1941 года прибыла в район западнее города Вязьмы. Войска, прикрывавшие Западное направление, вели ожесточенные бои с превосходящим в несколько раз противником в районах, расположенных западнее железнодорожной магистрали Великие Луки – Витебск Могилев.

Перед оперативной группой стояла задача – организовать и с помощью населения построить тыловой оборонительный рубеж с передним краем, проходящим по линии Селижарово, Оленино (60 километров западнее города Ржева), верхнее течение реки Днепр, Дорогобуж и Ельня. На этом огромном фронте шириной 250 километров нужно было выкопать непрерывный противотанковый ров и подготовить оборонительные позиции, построив дерево-земляные огневые точки, траншеи и ходы сообщения для частей и соединений, которые в это время формировались в Сибири, грузились в поезда и двигались к фронту.

В 25 километрах восточнее первой позиции предстояло построить таким же образом второй оборонительный рубеж.

Население деревень и городов, организованное партией, вооружившись кирками и лопатами, густым потоком стекалось на строительство оборонительных рубежей. Работали юноши-допризывники, женщины и девушки. Спустя несколько дней из Москвы, Воронежа и других городов на автомашинах и поездах начало прибывать подкрепление: юноши-допризывники, студентки высших учебных заведений, девушки из городов и сел. Они прибывали организованно, большими группами во главе с инженерами и техниками-строителями. Некоторые группы представляли целые строительные организации, как, например, Московское водопроводно-канализационное хозяйство. Прибывали коллективы и от многих других гражданских организаций.

К 10 июля на огромном оборонительном рубеже было сосредоточено, распределено и работало на строительных объектах более 120 тысяч человек. Многие из них не были знакомы со строительством, никогда не занимались тяжелым физическим трудом. Предстояло отрыть противотанковый ров длиной в несколько сот километров, сотни километров траншей и ходов сообщения, а только для подготовки одного погонного метра противотанкового рва строители должны были вынуть с двойной переброской 16 кубометров грунта.

Чтобы выполнить эту неимоверно тяжелую задачу, люди самоотверженно работали по 10-12 часов в сутки. Охваченные высоким патриотическим порывом, все сознавали, что своим трудом защищают социалистическую Родину. В первые же дни на руках девушек образовались кровавые мозоли, но и с забинтованными руками они не покидали своих рабочих мест.

– Почему не отдохнете? – спрашивал я.

– Еще не выполнили дневную норму, – отвечали они. – Куда встанут бойцы, когда здесь начнутся бои с фашистами?..

То и дело в небе появлялись самолеты-разведчики противника. Они фотографировали возводимые оборонительные сооружения и разбрасывали листовки, в которых восхвалялась немецкая армия и содержалась грубая клевета на Советский Союз. В некоторых листовках содержались вульгарные насмешки и угрозы в адрес женщин. Строители с гневным возмущением уничтожали фашистские пасквили и с удвоенной энергией долбили твердую землю.

Однако фашистская авиация не ограничивалась лишь разведывательными полетами и разбрасыванием пропагандистских листовок. 16 июля 1941 года после захвата Смоленска фашистские истребители начали обстреливать строителей из пулеметов. Стремясь внести разброд в ряды молодых строителей, гитлеровцы забрасывали в наш фронтовой тыл диверсантов, шпионов и целые диверсионные группы.

Однако советские юноши и девушки ловили и разоблачали диверсантов. И героический труд на строительстве оборонительного рубежа продолжался.

После 15 июля из далекой Сибири начали прибывать соединения нашей армии. Они сразу же занимали отведенные им боевые позиции. Однако приближался и враг. В районе железнодорожной линии Ярцево – Духовщина, в 50 километрах западнее строящегося оборонительного рубежа, 19-я и 20-я армии уже вели ожесточенные бои с превосходящими силами 3-й танковой группы противника. Южнее 3-й танковой группы действовала 4-я танковая группа немцев в направлении города Ельни против левого фланга нашего оборонительного рубежа, который постепенно занимали части 24-й армии. Имея большое превосходство в живой силе и технике, гитлеровцы сумели вклиниться в нашу оборону и захватили город Ельню. Образовался так называемый ельнинский выступ, однако сибирские дивизии первого эшелона 24-й армии остановили дальнейшее наступление противника и заставили его перейти к обороне. Многие наши дивизии еще двигались в железнодорожных эшелонах к фронту. Случалось, некоторым из них приходилось вступать в бой сразу же после разгрузки на станциях, расположенных в непосредственной близости от места сражения. В течение всего августа армия, постепенно наращивая силы, вела тяжелые оборонительные бои, постоянно контратакуя противника, а к концу месяца, нанеся два фланговых контрудара, разгромила немцев и 6 сентября освободила город Ельню. Это был один из первых городов, освобожденных Советской Армией от немецких захватчиков.