Текст книги "Изотермы июля"

Автор книги: Петр Прудковский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

5

Валерка был огорчен до слез, когда, проснувшись утром, узнал от матери, что дядя Яша не ночевал дома и не возвратился с утренним поездом. Сегодня – воскресенье, они договаривались вместе идти рыбачить на Большой затон, идти на весь день, а может быть, даже с ночевкой… У него все уже приготовлено – и удочки, и консервная банка с жирными розовыми червями, и котелок для варки каши! До чего ж обидно! И как мог дядя Яша так обмануть его?…

Конечно, на худой конец, можно бы отправиться и одному… мать отпустит, ведь он не маленький! Но это уж не то. Дядя Яша знает столько занимательных историй… а одному скучно! Разве что сманить соседского Павлушку? Он, помнится, сам напрашивался как-то, да что в нем толку, в малыше? В пути расхнычется, чего доброго, идти не близко.

И Валерка мужественно решил, что изменять раз принятый план не к лицу пионеру и надо идти одному. Пусть дядя Яша, если хочет, догоняет его. Так-то.

– Да ты обожди чуток, – говорила мать, видя, как Валерка с хмурым видом принимается за сборы, – может, Яков Петрович еще подъедет.

– Если подъедет, то скажи, чтобы шел по прежнему маршруту. Направление – В-Ю-В. Запомнишь?

– Запомню. Только не запозднись ты, бога ради. Беда с вами! Хлеба-то взял?

…Через час лес расступился перед путником, и Валерка очутился на берегу ручья, едва заметного среди зарослей камыша. Но он знал, стоило пройти еще с полкилометра, и ручей станет речкой, а речка разольется широким черным, как ночь, затоном, разукрашенным с краев белым ожерельем водяных лилий.

И, поправив за плечами рюкзак, Валерка бодро зашагал по берегу ручья, декламируя громко, нараспев:

 
Идет он тропою случайной,
Сквозь ржавых лесов торжество.
Ружье, астролябия, чайник —
Нехитрый инструмент его…
 
 
Идет он по высохшим рекам,
По низкой и впалой земле…
Каким огневым дровосеком
Здесь начисто вырублен лес?…
 

Это были стихи, прочитанные ему дядей Яшей, о том, как один ученый отправился искать упавший в тайгу метеорит. А звали этого ученого Куликом. Только метеорита он так и не нашел. Вот горе!

Фантазия Валерки разыгралась. Он представил себя Куликом, а леса Подмосковья – тайгой. Вот-вот сейчас он вступит в страну поваленного и обожженного леса, над которым вихрем пронесся когда-то огромный огненный шар… Говорят, осколки метеорита так глубоко врезались в землю, что их и достать нельзя. А может быть, ему удастся найти хотя бы один из них? Предполагают, что они из чистого золота. Вот бы хорошо заиметь такой для школьного «уголка природы»!

И вдруг в траве, у самого края тропинки, Валерка увидел какой-то блестящий предмет; луч солнца сверкнул на нем и отразился как в зеркале. Что это такое?

Он быстро нагнулся и поднял небольшое увеличительное стекло в медной оправе. Когда-то оно было навинчено на ручку, об этом говорило круглое отверстие на ободке с нарезами внутри…

Чудеса! Да ведь это же – лупа, которую таскал с собой дядя Яша, употреблявший ее при черчении, когда требовалось провести особенно тонкие линии… И ручку он отвинтил нарочно, чтобы лупа удобнее помещалась в брючном карманчике для часов. А часы он носил на руке…

Валерка не знал, что и подумать. Выходит, что дядя Яша недавно проходил здесь. А может быть, он обронил лупу еще давно, в первый раз, когда они вместе ходили на рыбалку? Но нет! Тогда они шли другой дорогой, это он отлично помнит. Что же тогда должна означать эта находка?

«Надо выяснить, куда ведет тропинка», – решил Валерка. С одной стороны, он знал, она упирается в проезжую дорогу, а вот куда попадешь, если идти по ней от дороги в лес? И Валерка, забыв о своем намерении рыбачить, пошел по тропинке, по которой, как видно, незадолго до этого проходил его друг. Шел и все время вглядывался под ноги – может быть, попадутся еще какие-нибудь следы? И действительно, кое-где он замечал на песчаных проталинах едва заметные отпечатки подошв, но были ли это следы проходившего здесь дяди Яши, или кого другого – догадаться трудно…

Вскоре тропинка свернула влево и начала удаляться от берега ручья, а потом и вовсе заплуталась среди лесной чащи. На всякий случай Валерка взглянул на небо – солнце оставалось все время с правой стороны; значит, идет он на восток или на юго-восток. И вот он увидел, наконец, вдали, между деревьями, какие-то строения. Еще несколько шагов – и тропинка вывела его на лужайку, посреди которой стоял выкрашенный зеленой краской домик с мезонином, окруженный забором. Немного поодаль виднелось еще несколько таких же домиков. Очевидно, это была окраина какого-нибудь дачного поселка. Может быть, дядя Яша шел именно сюда и сейчас находится здесь?

Валерка собирался подойти ближе к даче, как вдруг калитка в изгороди отворилась, из нее выглянул человек, осторожно осмотрелся вокруг и, убедившись, что вблизи нет никого (Валерку, стоявшего за деревьями, он не заметил), быстрыми шагами пошел по направлению к лесу.

Валерка чуть было не вскрикнул от удивления: это был сам дядя Яша. Вот куда, оказывается, он ходил! Какая неожиданная, удачная встреча!

– Дядя Яша! – позвал Валерка и пустился вдогонку уходившему в глубь леса человеку. – Дядя Яша, куда же вы? – крикнул он громко, видя, что человек не останавливается, и побежал еще быстрее. В несколько прыжков он поравнялся с ним, хотел сказать что-то, но в эту минуту человек обернулся, и Валерка в изумлении отшатнулся: на человеке была клетчатая рубашка с закатанными по локоть рукавами, та самая, в какой дядя Яша уходил накануне утром из дома, и те же светло-серые брюки, и русые волосы на голове были так же взлохмачены, и даже лицо чем-то напоминало дяди Яшино, и все же это был не он!

Несколько секунд оба они, – и Валерка, и человек, так удивительно похожий на Якова, – стояли друг против друга. И внезапно случилось такое, чего Валерка никак не ожидал. Человек схватил его за шиворот, другой рукой зажал ему рот и потащил к даче, откуда только что вышел. В испуге Валерка выронил из рук удочки. «Бандит! – пронеслось у него в голове, – он ограбил дядю Яшу, снял с него одежду… а теперь и меня…»

Он начал отчаянно барахтаться в руках незнакомца и, изловчившись, ударил его каблуком пониже коленной чашечки… Незнакомец вскрикнул от боли и на мгновение выпустил мальчика. Этого только и нужно было Валерке: он бросился бежать, петляя между деревьями. За собой он слышал топот бегущего человека, но звуки погони становились с каждой минутой тише и, наконец, совсем затихли. Увидев, что он избавился от своего преследователя, Валерка остановился, перевел дух и стал обдумывать, что же делать дальше? Жаль было удочек, брошенных в лесу… Но возвращаться за ними – значило бы снова напороться на бандита… Да и какие тут могут быть удочки, если с дядей Яшей случилась беда! Но как же помочь ему?

Валерка посмотрел на солнце и опрометью бросился бежать в том направлении, где должен был находиться поселок.

Первым, кого увидел Валерка, вбежав как угорелый на кухню, был Александр Иванович, беседовавший о чем-то с его матерью. Александр Иванович и прежде заходил иногда к ним; Валерка знал, что он был приятелем дяди Яши, и несказанно обрадовался такой счастливой случайности. Вот кто должен помочь!…

Мать ахнула, увидев Валерку растрепанного и запыхавшегося от быстрого бега. Изумился и Александр Иванович. Он приехал нарочно затем, чтобы расспросить Якова о результатах встречи с Вербицким, и был донельзя встревожен, узнав, что друг со вчерашнего дня не возвращался домой.

Не отвечая на расспросы матери, Валерка схватил Александра Ивановича за руку и торопливо стал рассказывать обо всем: и о найденной в траве лупе, и о встрече с незнакомцем, похожим на дядю Яшу, и о своем бегстве.

– Странно, – проговорил Александр Иванович. – Очень странно все это. И ты уверен, что на твоем бандите была одежда Якова?

– Точно! И рубашка, и брюки… Я же отлично помню.

– И ты говоришь, что этот человек хотел силой затащить тебя на дачу?

– Тащил…

– Ну, если бы это был действительно бандит, то скорей бы поволок тебя в лес, а не к жилью. Ведь так? Сообрази-ка!

– Верно! Но зачем же тогда он схватил меня? Что я ему сделал?

– Это надо, брат, обмозговать. Где ты его встретил? Где эта дача? Ты запомнил дорогу?

– Конечно!

И Валерка, вытащив Александра Ивановича на крыльцо, стал объяснять, в каком направлении находится дача, к которой привела его лесная тропинка.

– Постой, постой, – перебил его Александр Иванович. – Дай-ка сообразить… ведь, пожалуй, это тот самый поселок, где проживает профессор Вербицкий… Яков мне, помнится, объяснял. Как раз туда он собрался пойти вчера утром. И не вернулся… А вместо того, из калитки дачи, как ты говоришь, вышел человек в его одежде и даже, мне кажется, загримированный под Якова… И направлялся по дороге на станцию… так ведь? А что, если…

– Александр Иваныч! – перебил Валерка эти размышления вслух. – Правда, с дядей Яшей что-то случилось? Неужели бандиты убили его?

– Будем надеяться, что нет. Но дело тут серьезное, и времени терять нельзя. Аграфена Никитична, где тут ближайший телефон?

– На почте есть автомат. Недалеко, около остановки электрички… Но что же это, боже мой!…

– Ничего, успокойтесь. Может быть, все еще не так страшно… И ты, браток, тоже не волнуйся. Найдем дядю Яшу. Ну, прощайте пока… Что узнаю – сообщу.

И он быстрыми шагами направился к станции.

6

Сознание вернулось так же внезапно, как и погасло. Яков почувствовал боль во всем теле и особенно в правом бедре, и еще сладковатый, приторный запах во рту – вероятно, следы наркоза. Сразу вспомнилось все. Он открыл глаза и увидел, что лежит на полу, в маленькой полутемной каморке, очевидно, в подвальном помещении, так как единственное продолговатое оконце с двойной рамой находилось под самым потолком. Хотел приподняться, но сильная боль в ноге принудила его снова опуститься на тюфяк. Тогда он стал всматриваться в полутьму и разглядел в углу комнаты человека, сидевшего на низком табурете.

– Спокойно, – сказал человек, следивший, по-видимому, за каждым его движением. – Лежите смирно. Вам вредно двигаться.

Тут только Яков заметил, что лежит в одном нижнем белье и правая нога его прибинтована к двум шинам от пояса до лодыжки. Инстинктивно он поднес руку к глазам и посмотрел на часы. Они показывали половину одиннадцатого, но не вечера, так как в окошечко под потолком лился дневной свет. Значит, с того момента, как мотоцикл сбил его, прошло уже около суток.

– Кто вы? – обратился Яков к человеку, продолжавшему сидеть неподвижно. – Куда я попал? Где моя одежда? – чуть не вскрикнул он, вспомнив, что в кармане брюк находились все его документы, в том числе и пропуск на завод.

– Спокойно, – повторил человек тем же безучастным тоном. – Вам надо лежать. Не желаете ли подкрепиться?

И он щелкнул пальцем по стоявшей на столе бутылке.

– Водки не хочу… дайте воды!

Человек взял со стола графин, налил стакан и подал его Якову. Вода была тепловатая, все с тем же сладковатым привкусом, но все же утолила жажду. Яков собирался возобновить свои расспросы и обдумывал, с чего начать, как вдруг дверь в каморку приоткрылась и кто-то произнес вполголоса несколько слов на английском языке. Что они означали – Яков не сумел понять.

Человек проворно вскочил со своего табурета, бросил быстрый взгляд на Якова, точно желая убедиться, что он никуда не убежит, и вышел из каморки, плотно притворив за собой дверь.

Яков попытался собраться с мыслями, но – странное дело – его снова стало клонить ко сну. Ему казалось, что он проваливается все глубже и глубже в какой-то бездонный колодец, в тьму без звуков, без видений …

А в это время за дверью происходил следующий разговор.

– Ну, как чувствует себя наш изобретатель? – спросил Вербицкий, когда Смагин вышел на его зов.

– Сейчас снова заснет. Я дал ему напиться… чтобы не было лишних расспросов.

– Напрасно, мне хотелось бы поговорить с ним. Теперь придется обождать. Досадно, у меня мало времени. А где Сморчков?

– Отправился в город, на завод, как вы приказали. Это – большой риск. Боюсь, как бы не вышло беды.

– Пустяки! Вы же слышали сами – он проговорился, что виделся с начальником цеха лишь мельком. Не думаю, чтобы тот успел хорошо запомнить черты его лица. А документы все в порядке, да и загримировался он прилично… Сморчков – ловкий парень; увидите, что через пару часов чертежи будут у нас. Ну, отправляйтесь, караульте и как только мальчик проснется – дайте знать мне.

День клонился к вечеру, когда Яков снова пришел в себя. И вместо давешнего караульного с квадратным, скуластым лицом увидел при свете электрической лампочки, ввернутой в низкий потолок, самого Анатолия Германовича, сидевшего на табурете.

– Наконец-то, мой друг, мы очнулись! – сказал он, стараясь придать своему голосу участливый тон. – Какая досадная случайность! Но опасного нет ничего. Сильный ушиб, может быть, легкий перелом бедра… на всякий случай мы наложили шину…

– Значит, это к вам на дачу я попал, – проговорил Яков, инстинктивно посмотрев вверх, на тускло светившееся окошечко под потолком.

– Разумеется… вы удивлены, что мы держим вас в таком помещении? Но тут, видите ли, были свои причины… Кстати, человек, которому вы попались на дороге, искренно сожалеет о случившемся.

– Бот как? А мне показалось, что он нарочно свернул с дороги, чтобы наехать на меня…

– Ну, это вы фантазируете, дорогой! Но, между прочим, нет худа без добра. Для вас, пожалуй, лучше будет переждать некоторое время здесь, в этом, может быть, не совсем уютном, но вполне безопасном месте.

– Вы так думаете, профессор?

– Не думаю, а уверен. Видите ли, сегодня утром я был в нашем институте и, как это ни грустно признать, был свидетелем весьма нелестных разговоров о вашей особе. Да, мой друг. То, чего я опасался, случилось: статья в американском журнале известна руководству института. Там сразу догадались, про какого «талантливого научного работника» пишет корреспондент. И уже даны кое-какие указания насчет вас…

«Верить или не верить? – мысленно спрашивал себя Яков. – Куда он гнет?»

Он решил выждать, что еще скажет Вербицкий.

– Хорошо, что я догадался послать одного человека за вашими чертежами… Пропуск и документы, бывшие при вас, когда случилась эта… авария, оказались как нельзя более кстати. Товарищ Панкратов, как это можно было предвидеть, принял моего посланца за вас, и выдал чертежи…

– Мои чертежи! – вскрикнул Яков, не в силах более сдерживаться. – Вы их выкрали…

– Ну зачем же такие слова. Просто я позаботился, чтобы они снова попали к вам… для дальнейшей работы. Ведь промедли я хотя день, было бы поздно. Ни вам, ни кому-либо другому уже не удалось бы получить их обратно. А сейчас они вот тут, хе-хе!

И Вербицкий, хихикнув, похлопал себя по боковому карману пиджака.

Превозмогая боль, Яков приподнялся и, привалившись к стене спиной, с ненавистью смотрел на ухмыляющееся лицо профессора.

– Здорово… – проговорил он наконец. – Здорово это у вас получилось, профессор! И что же вы хотите теперь от меня?

– А давайте играть в открытую! Знаете, как в преферанс – карты на стол. Это лучшее, что вам остается. Скомпрометированы вы достаточно… и кроме того, находитесь в наших руках. Самое разумное для вас – последовать совету автора статьи и обратиться к тем, кто должным образом оценит ваши способности. Умные люди нигде не пропадут! Не правда ли, Смагин?

– Точно, – раздался сзади хрипловатый бас.

Яков повернулся и увидел своего караульщика, который, войдя в дверь вслед за профессором, присел на корточки, как лягушка, готовящаяся к прыжку.

– Прошу любить и жаловать. Это – Смагин, мой друг. Впрочем, вы уже имели случай с ним познакомиться. Предупреждаю, человек он без предрассудков, не белоручка, и ему ничего не стоит спровадить человека к праотцам…

«Ну и банда! – подумал Яков. – Интересно, кто же третий… тот, кого они послали за чертежами? Сашок был прав! Ну, что ж, постараемся по крайней мере выиграть время…»

– Что же вы мне предлагаете?

– Конкретно? Извольте. В скором времени мне предстоит небольшая научная командировка за границу. Мои друзья постараются и вас переправить гуда же. Мы встретимся и договоримся обо всем. Вам будет предоставлена возможность работать по специальности. И у вас будет много денег. Поверьте, вам не придется жалеть… Ну, а до тех пор вы остаетесь моим гостем, на полном иждивении, конечно!

– А если я, находясь за границей, сообщу в советское полпредство, чем занимается по совместительству один из наших профессоров?

– Не думаю, чтобы это вам удалось. Но даже и в таком случае вы мало что выиграли бы… А потеряли бы все. Неужели вам не жаль жизни, мой юный друг? Впрочем, вы еще не распробовали как следует, что такое жизнь! И что она может дать человеку со средствами… А в деньгах у вас недостатка не будет, это я вам гарантирую. Ну, что вас останавливает? Идеи? Беллетристика! Бросьте это, будьте настоящим материалистом. Не упускайте счастливого случая. Вас ждет такая карьера, о которой можно только мечтать!…

– Да… (Яков глубоко вздохнул, изо всех сил стараясь сдержать себя). Да, об этом стоит подумать. Жизнь, действительно, надо прожить хорошо. Это мы знаем.

– Вот именно, – подтвердил Вербицкий. – Очень рад, что вы того же мнения. Давайте закончим на этом наш разговор и поужинаем. Вам надо подкрепиться, дорогой. Ушиб ваш, надеюсь, не серьезен. Через пару недель все пройдет, и можно будет предпринять маленькое путешествие. Смагин, голубчик, налейте нам по стопочке «московской»! Вот так. За ваше здоровье, мой юный друг!

«Он прав, надо поесть», – подумал Яков и, видя, что Вербицкий, выпив водки, аппетитно закусывает ломтиком хлеба с икрой, взял и себе бутерброд.

– Ешьте, ешьте, – улыбнулся Вербицкий. – Никто вас не собирается травить. Вы нам нужны в живом виде… (Он выпил еще и поднялся с табуретки.) А теперь – спокойной ночи. Только не обессудьте, придется вас запереть… осторожность никогда не мешает. Пока!

И, помахав на прощанье рукой, профессор скрылся за дверью. Его место на табурете занял Смагин. Он обождал, пока Яков кончил ужинать, потом забрал с собой посуду и вышел, предварительно выключив свет. Яков слышал, как щелкнул дверной замок. В каморке стало совсем темно, только оконце все еще выделялось туманной полоской.

Оно было так узко, что ни один, даже самый тощий человек не смог бы в него протиснуться. С этой стороны возможность побега была исключена.

Яков лег на свой тюфяк. Еда подкрепила его силы, и мысли сейчас работали четче. Он обдумал свое положение и пришел к выводу: надо бежать, бежать, чего бы это ни стоило. Но как?

Он ощупал забинтованную ногу. Может быть, ушиб был не так уж силен, и кость цела? Нога болела по-прежнему, но Яков решил проверить. Он стал развязывать бинты, чтобы освободиться от шины, сковывавшей все его движения. Но, допустим, что он сможет передвигаться, хотя бы ползком… как выбраться из этого подвала?

Яков развязал последний узел и сбросил с ноги деревянные плашки. Попробовал шевельнуть ногой и чуть было не вскрикнул от острой боли… Неужели кость действительно повреждена. Но все равно!…

Он инстинктивно подвигал руками, сжал пальцы в кулаки, разжал, развел руки в стороны. Да, в руках силы достаточно: на студенческих состязаниях он без особого труда выжимал ими двухпудовую штангу… Но как отворить дверь? Как проползти незамеченным через двор?

За дверью послышалось движение. Кто-то, по-видимому, был в соседнем помещении. Яков решился. Прикрывшись простыней, так чтобы не видно было снятой шины, он подтянулся к двери и забарабанил в нее кулаком .

– Ну, что там еще? – раздался из-за двери хрипловатый голос. – Чего вы стучите?

– Послушайте, – сказал Яков. – Меня мучает боль в ноге. У вас есть ведь какое-то снотворное питье… дайте мне!

Смагин, видимо, раздумывал с минуту, а потом ответил:

– Ладно. Сейчас…

Ключ повернулся в замке. Смагин вошел и зажег свет. Графин, из которого он давал напиться Якову, стоял по-прежнему на столе. Смагин налил с полстакана и, присев на корточки, поднес его Якову, лежавшему навзничь с искаженным от боли лицом.

Бессильно лежавшие вдоль тела руки юноши в мгновение ока сомкнулись вокруг горла негодяя. Он не успел крикнуть. Превозмогая жгучую боль в ноге, Яков подмял его под себя и несколько раз ударил головой об пол… Тело Смагина разом обмякло и перестало двигаться. На всякий случай Яков быстро связал его бинтами, потом оторвал кусок простыни и забил рот кляпом. Вспомнив, что свет в каморке может привлечь чье-либо внимание, Яков с усилием привстал на здоровую ногу и повернул выключатель.

Затем стал обыскивать карманы Смагина и к радости своей нашел в одном из них связку ключей. Может быть, среди них есть и ключ от калитки?…

Яков осторожно открыл дверь и выполз наружу. Нащупал руками ступеньки лестницы и стал взбираться по ней. Вверху была вторая дверь. Она оказалась незапертой. Яков приоткрыл ее и увидел, что находится на пороге какого-то сарая в одном из углов двора. Сама дача темнела в нескольких шагах. В одном окне, завешенном шторой, виднелся свет. Вербицкий, видимо, еще не спал.

«Лучше выждать, – подумал Яков. – Но что, если он придет в себя и подымет тревогу? А может быть и так, что Вербицкий дожидается своего подручного и, обеспокоенный его долгим отсутствием, сам пойдет в сарай?… Нет, ждать нельзя!»

Для того чтобы добраться до калитки, надо было проползти через весь двор, и к тому же – мимо освещенного окна дачи. А что, если ключа от калитки не найдется в связке? Риск будет напрасным! Не попытаться ли лучше перелезть через ограду тут же, возле сарая?

Для человека со здоровой ногой это было бы простым делом, но Яков чувствовал, что боль становится все нестерпимее и сознание его начинает мутиться… И все же другого выхода нет – надо перебраться за ограду.

Ухватившись за верхнюю перекладину, он стал подтягиваться, помогая при этом здоровой ногой. Еще несколько усилий – и Яков повис на досках… Но тут силы оставили его, он не удержался на гребне ограды и полетел вниз.

Невольно сдавленный крик вырвался у Якова, когда он ударился о землю. И этот крик как бы придал ему силы. Он понял, что спасенье только в быстроте и надо скорее, скорее отползти от дачи Вербицкого. И пополз. В ночной темноте трудно было разобрать, куда он ползет: к соседним дачам, или в сторону леса. Но все равно! Лишь бы спрятаться от преследования…

«Как Мересьев… как Мересьев!» – стучало в голове Якова, и он все полз и полз по сухой хвое и кустам, попадавшимся на пути, стиснув зубы от боли, задыхаясь и обливаясь потом… Он понял, что попал в самую чащу леса: вокруг было темно, а вверху, между верхушками деревьев, не виднелось ни одной звезды, и определить направление было невозможно. Оставалось ползти наудачу.

…Если бы Яков посмотрел после своего падения сквозь щели забора, он увидел бы, что створки освещенного окна тотчас же распахнулись и высунулась чья-то голова. Человек, находившийся в комнате, услышал крик и теперь внимательно прислушивался, обеспокоенный этим звуком, но ничего больше не услышал. Тогда человек закрыл окно и уже хотел было задернуть занавеску, потом, видимо, передумал, и, снова открыв окно, тихо позвал:

– Смагин! Где вы?

Никто не ответил. Человек позвал еще раз и, не получив и на этот раз ответа, вышел из комнаты во двор и быстро направился к сараю. Это был Вербицкий. Еще издали он увидел, что дверь сарая распахнута, а подойдя ближе, услышал какой-то шум и сдавленное мычание, доносившееся снизу, из подвала. Сбежав по лестнице, он толкнул дверь, нащупал выключатель и при свете вспыхнувшей под потолком лампочки увидел на полу Смагина, который извивался, как угорь, безуспешно пытаясь освободиться от связывавших его бинтов и кляпа во рту…