Текст книги "Приключения четырех российских матросов, к острову Шпицбергену бурею принесенных"

Автор книги: Петр Людовик Ле Руа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Прежде нежели я войду в подобное описание оного острова, не непристойно, может быть, будет принять в рассуждение и следующее. Некоторые писатели думают, что Новая Земля свойственно есть не остров, или, как другие утверждали, не часть на ней матерой земли, но только куча льду, который от времени до времени умножался и собирался в одно место, и так представился путешествующим в виде земли. Причина, на которой они утверждаются, есть, между прочим, сия: когда начнешь на один или на два фута глубины рыть здесь землю, которая по их сказкам от берегов Азии сюда принесена, то ничего больше не попадается, как лед.

Я не хочу ни утверждать, ни опровергать сего доказательствами, потому что оно не надлежит к моему предмету. Сверх того я не читал всех тех писателей, которые о том объявляют и кои, может быть, для утверждения или опровержения сего мнения причины приводят. Довольно будет, когда я скажу, что остров Шпицберген, о котором здесь идет речь, без сомнения, почитаться должен за настоящую землю, что ясно усмотреть можно из описания, которое мне сии мореходцы сообщили.

Здесь, как они меня уверяли, находятся многие горы и ужасной величины острые камни, которые бывают во всякое время покрыты льдом и снегом. Не растет ни одно большое дерево и ниже самый малый кустарник, кроме ложечной травы, но и оная находится там в весьма малом количестве. Прочие же травы совсем не произрастают, мху, напротив того, бывает там по всем местам очень много. Почти в средине сего острова находится жирная земля или глина, из чего с нарочитою вероятностью заключить можно, что прежде в оной земле была железная руда или со временем оная окажется, а может быть, и теперь, ежели бы начать копать, она нашлась{41}. Хотя не усмотрено там ни одной реки, однако в воде нет нималого недостатка, ибо великое множество ручьев проистекает во всякое время с гор и камней, которые имеют довольно ключей и источников. Кроме кремня или голышков, которых там довольно находится, есть еще такие [40] камни, которые способны к деланию извести. Оные камни попадаются там на поверхности земли, в других же землях добываются оные обыкновенно из нарочно выкопанных ям. В России употребляют их для делания извести, которою обмазывают основу домов, и они, впрочем, подобны тесаным камням, кроме того, что со временем, постояв на воздухе, разваливаются они слоями и, подобно шиферным камням, разделяются на листочки. Наконец, берега сего острова покрыты песком и хрящем, которого также и на средине оного несколько попадается. О показанных теперь особенных подробностях наведывался от наших мореплавателей, следовательно, надлежало мне спросить их также и обо всем том, что они усмотрели как в рассуждении явления и отсутствия солнечного, так и в рассуждении умеренности воздуха и разных его перемен, в сих местах бывающих. Словом, я не упустил спросить их обо всех явлениях, во время пребывания их на сем острове случившихся.

Как я их спросил, когда является там солнце на горизонте, то отвечали они мне, что сие бывает в начале великого поста. Но сей ответ не показывает определенного дня, поелику пост переменяется завсегда, смотря как поздно или рано бывает пасха. Простые мужики, которые не умели назначивать время пасхи и которые, может быть, никогда не примечали со вниманием, что сей праздник приходится иногда ранее, иногда позже, итак не в состоянии были меня в сем удовольствовать, потому что они, по своему обыкновению, время хотели назначить помощию церковного устава.

Время, в которое они начали усматривать обращающееся около горизонта солнце, показали они, по-видимому, исправнее и лучше, ибо они говорили, что сие бывает в день св. Афанасия, который приходит по старому стилю во 2 число мая. Они сказывали также мне, что десять или одиннадцать недель оно имело сие течение.

Итак, ежели сие последнее время, которое в рассуждении оного острова есть самое вероятнейшее принять, то продолжалось оное солнца обращение до 15 июля{42}. Потом, говорили они, начало солнце каждые сутки восходить и заходить, и сие продолжалось до празднования памяти св. Димитрия, т. е. до 26 октября. Около сего времени перестало оно совсем являться{43}. [41]

Сие положение времени, сказанное ими, не справедливо, ибо как я одного искусного человека{44} спросил о сем обстоятельстве, то ответствовал он следующее. Ежели положить, что остров, на котором они находилися, лежит на 77-м с половиною градусе широты, где он означен на морской карте, мною упомянутой, то солнце в первый раз появится на горизонте 4 февраля и продолжает течение свое от 11 апреля до 8 августа, а наконец 16 октября совсем перестает светить.

Но хотя они в показании явления и совершенного отсутствия солнца, также в определении по церковным праздникам времени, в которое оно обтекает около их полушария, и нарочито ошиблись, однако из сего не последует, чтоб они равную погрешность учинили в том, сколь долго они прожили на сем острове.

Вот чем доказывается.

15 августа, в день успения пресвятые богородицы, прибыло к сему острову судно, на котором они возвратились в свое отечество, а бедные матрозы, которые отправляли завсегда большие церковные праздники по своей возможности, они считали день успения пресвятые богородицы двумя днями ранее и, следственно, думали они, что это было 13 число августа{45}. Сия маловажная погрешность могла произойти от разных причин, например, оттого, что в летнее время солнце имело обращение около горизонта почти ровно 4 месяца, а в зимнее столь же долго продолжалась темнота и мрак; от ненастливой и туманной погоды, от времен снегу и дождя, препятствовавших им видеть звезды, и пр. Мы имеем справедливую причину спросить, каким образом они, не имев ни стенных, ни карманных часов, ниже солнечных и лунных указателей, могли назначить долготу дня в то время, как солнце около их обтенило, а особливо когда они его совсем не видели. Я не преминул, чтобы их не спросить о сем обстоятельстве. Штурман, удивившись моему вопросу, ответствовал мне с некоторым негодованием: «какой же бы я был штурман, если бы не умел снять высоты солнца, ежели оное светило видно? и ежели бы не знал поступать по течении звезд, когда солнца не видно будет, и сим способом не мог бы определить суток. Я сделал для сего употребления палку, которая сходствовала с оставленною на нашем судне. Сей инструмент употреблял и для учинения наблюдений». [42]

Из сего я заключил, что сей инструмент, о котором он мне сказывал, был такой, который называется астрономическою палкою (Jacobs Stab) или по крайней мере имел некоторое подобие{46}.

Зимою месяц светит, как они мне сказывали, в здешних местах почти два месяца с ряду, и становится от часу больше, смотря по тому, как коротки дни бывают. Я оставлю сие на рассмотрение астрономам, правду ли они мне сказали, что касается до меня, то я доволен токмо одним сим показанием{47}.

Зимою видно бывает здесь также и то воздушное явление, которое натуры испытатели называют северным сиянием, и кое много способствует к прогнанию страшных мечтаний, от густой мглы происходящих, которая в сих местах в толь долгие ночи все покрывает.

Должно думать, что сия земля, которая находится не в дальнем расстоянии от полюса и в которой солнечный жар весьма умерен, хотя там солнце чрез несколько месяцев непрестанно освещает, во время зимы подвержена бывает такой же несносной стуже; однако дело сие совсем другого свойства. Ибо почти седмь недель, т. е. с половины ноября до начала генваря месяца, которое время по объявлению сих добрых людей начинается с Филиппова поста, то есть с 15 ноября, и продолжается до богоявления господня, что бывает 6 генваря, в сие время, говорю я, льет беспрестанный на сем острове дождь{48}, и бывает потом нарочито тихая погода и умеренная стужа, но по прошествии оного становится несносною, а особливо когда бывают ветры, наипаче же южные.

Правда, сие удивительно потому, что южный ветер во всех землях бывает обыкновенно тепел, а северный холоден, но здесь надлежит рассмотреть, что полуденный ветер в рассуждении сих островских жителей проходит чрез всю снегом покрытую во время зимы Европу, а особливо чрез все полунощные земли, где он привлекает к себе всю сию стужу; напротив того, северный, проходя чрез отверстые моря, вместо того чтобы умножать свою холодность, притягивает пары, нежели снег. Сие можно узнать в приморских местах, что ветры на сухом пути бывают завсегда студенее, нежели на море. В подтверждение вышеобъявленного говорят то же самое все те, кои были на Рифейских горах{49} или на связи гор, которые [43] называются земным поясом и отделяют Европейскую Россию от Сибири, что и наши островские жители сказывали о полуденных и полунощных ветрах.

Что ж касается до снега, то выпадает оного толикое множество на сей остров, что зимою была вся их хижина оным занесена так, что не имела никакого другого из оной выхода, кроме отверстия, кое они принуждены были сделать в кровле передней своей горницы.

Спрашивая сих людей о непогодах, уведомился я от них, что во все время их на сем острову пребывания был один только раз град.

Ежели исключить белых медведей, сайгачей и лисиц, коими сия земля, как я уже выше сего упомянул, изобилует, то столь же мало находится в оной прочих четвероногих, как и людей, а хотя летом и видны там некоторые птицы, но сии суть: гуси, утки и прочие сим подобные.

В море, окружающем сей остров, нет никаких рыб. Наши матрозы, которые весьма в другом случае строго закон свой наблюдали, не могли содержать ни больших постов, ни обыкновенных постных дней. Хотя бы было в рыбе и изобилие, однако ж, оное ни малые бы пользы сим бедным людям принести не могло, ибо они не имели ни уд, ни сетей, и, таким образом, ничего поймать не могли, но разве желание питаться оными научило бы их делать крючки. Помощию оных достигли бы они, может быть, своего желания, но уповательно не без великих трудов.

Весьма редко, видимо, было, чтобы киты приближалися к сему берегу, но находятся там в великом множестве тюлени и моржи. Итак, не должно удивляться, что россияне в сем месте зимовали. Они отправляют в оном великий торг кожами, клыками и салом, которое вынимают из сих зверей, а особливо из последних; то только удивительно, что во время пребывания сих мореходцев на острове ни одно судно к нему не приставало. Из сего заключаю я, что выгода, которую они в сей стране от рыбной ловли получают, не столь велика, как та, которую они приобретают на западной стороне острова Шпицбергена, куда они обыкновенно ездят.

Часто случалось, говорили они, находить им на морском берегу клыки морских быков{50}, да и целые челюсти; целого же скелета никогда найти не могли, чему и [44] удивляться не должно; также нет и в том сомнения, что белые медведи, а может быть, и лисицы их не съедали, когда умрут они на сухом пути.

Сие великое множество зубов и челюстей, кои видны на сем берегу, довольно доказывает, что плотоядные звери нападают на спящих на берегу морских быков или моржей и их пожирают; догадываюсь я потому, что медведи питаются обыкновенно мертвыми китами, кои часто плавают по морю или бывают выброшены погодою на берега сих близ полюса лежащих земель. Известно также и то, что ролдуги или сайгачи питаются мхом, которым сия необитаемая и пустая страна весьма изобилует. Но чем питаются находящиеся там лисицы? Известно, что сей плотоядный зверь на твердой земле кормится птицами и зайцами, коих он ловит; таким образом, должно думать, что они питаются в сих землях остатками убиенных медведями зверей, потому что они сами не в силах убивать таких животных, кои медведям противиться не в состоянии.

Прежде нежели начну я говорить о счастливом и нечаянном освобождении сих бедных людей из той страны, где они думали препроводить в печалях остальное время своей жизни, должно мне присоединить к сему некоторое особливое известие, которое, кажется, примечения достойно; во все время своего на сем острову пребывания не были они обеспокоены ни блохами, ни вшами, но как возвратились в свое отечество, то появились у них опять сии насекомые гадины.

Почти все путешествующие объявляют, что как скоро минуешь экватор, то матрозы, у коих весьма много вшей и кои между прочими причинами, как некоторые объявляют, носят для сего сделанные из синего полотна рубахи, от оных совсем освобождаются, но скоро перейдут они опять чрез сие место, то опять сие насекомое у них показывается. Сии между собою очень сходные случаи заставляют меня принять в рассуждение то, что, по моему мнению, нарочито с правдою сходно. Ибо, как переход чрез равноденственную линию и через полярный круг имеют равное действие, то должно находиться между ними некоторому соединению: таким образом, весьма бы полезно было, когда бы искусные естествоиспытатели оное рассмотрели{51}.

Несчастливые сии люди прожили почти шесть лет в [45] сем печальном жилище, как упомянутый уже Федор Веригин умер, который перед смертью только был слаб и претерпевал жестокое мучение. Сия смерть, которая хотя и избавила их от старания ему служить и его кормить и лишила печали чувствуемой, видя его страждуща без помощи, однако же была для них весьма чувствительна. Они усмотрели также, что число их уменьшается и осталось их только трое. Но как он умер зимою, то выкопали в снегу такую яму, какую им сделать можно было, и положили его тело в нее, укрывши хорошенько, дабы не пожрали его белые медведи.

Наконец, думая каждый из них оказать сей последний долг и прочим товарищам или от оных себе получить, усмотрели они противу чаяния 15 августа 1749 г. российское судно.

Сие судно принадлежало некоторому купцу, находящемуся в числе таких людей, кои последуют, как они говорят, старой вере и потому староверами называются. Сие почитается в России великою ересью, и сообщники оной называются у россиян раскольниками, что значит отступившие от веры{52}.

Хозяин оного судна прибыл в Архангельский город, отправил его в Новую Землю, чтобы перезимовать, но, по счастию наших матрозов, предложил господин Вернезобер ему отослать оное лучше к Шпицбергену для зимования, которое предложение наконец он по многим отговоркам и принял.

Как они находились в пути, то ветер сделался им противен, судно не могло приехать к тому месту, куда оно назначено было, а прибило его к той стороне Шпицбергена, где наши несчастливцы обитали. Сии, усмотрев его, поспешали разложить огни на возвышенных местах, находящихся не в дальнем расстоянии от их жилища, и прибежали к берегу с копьем, на коем воткнута была сайгачья кожа. Те, кои на оном судне находились, приметив сей знак, заключили, что на сем острову находятся люди, кои просят у них помощи; чего ради и остановились пред оным.

Тщетно бы было описывать радость, которую почувствовали сии бедные люди, увидя нечаянное свое освобождение. Они начали говорить с начальником сего корабля, вступили к нему на службу и уговорились заплатить ему 80 рублей, когда отвезет со всем их имением в [46] отечество. Таким образом, положили они на корабль 50 пудов сайгачьего сала, множество кож, как сих зверей, так и белых и черных лисиц, и те десять, кои они содрали с убитых ими медведей. Они не позабыли взять с собой свой лук, стрелы, копья или рогатины, также негодный топор, испорченный нож, шилья, иглы, которые лежали в костяной коробке, ими искусно помощию ножа сделанной, жилы белых медведей и сайгачей, словом, все свои пожитки.

Все сии вещи отослал господин Вернезобер к графу Петру Ивановичу Шувалову, а сей господин препоручил их мне в сохранение. Таким образом, имел я случай рассмотреть их хорошенько и показать многим любопытным людям, а между прочим, и господам профессорам императорской Академии наук, кои им довольно не могли надивиться. В доме сего же господина говорил я неоднократно со штурманом Алексеем Химковым и матрозом Иваном Химковым и спрашивал их о приключениях.

Прошу дозволить мне рассказать мимоходом малый спор, который мы имели о костяном ящичке, выработанном сими людьми, куда они свои иглы клали.

Показав оный некоторым любопытным людям, сказал я, что оный сделали матрозы своим ножом, в чем, говорил я им, они меня уверили. Но сии господа утверждали, что то неправда, что оная коробочка выточена и что меня матрозы в сем обманули. Из того они заключили, что не должно верить и всем сказуемым сими людьми приключениям, кои с ними случились на сем пустом острову.

Во время нашего спора вошел ко мне в горницу господин Гоманн{53}, искусный токарь, коего я увидев, сказал своей компании: вот человек, который может совершенно разрешить наш спор. Потом, оборотившись к нему, предложил ему спорное дело так, чтобы можно было подумать, что он во угождение мне меня оправдал. Решите спор, прошу я вас, между мною и сими людьми; я говорю, что сия коробочка выточена, а они утверждают противное. Гоманн, взяв оную в руки и рассмотрев хорошенько, сказал, что сии люди говорят правду и что это совсем не токарной работы, а она сделана из кости круглою ножиком. Услыша такой ответ, собрание замолчало, а я сказал, понеже матрозы объявили мне в сем случае правду, как и вы сами слышали, то я с моей стороны из [47] сего заключаю, что все то, что они мне ни говорили, справедливо.

Теперь обращаюсь я опять к своим мореходцам. Они прибыли благополучно 28 сентября 1749 г. в город Архангельский, прожив шесть лет и три месяца в том уединенном месте.

Прибытие в оный город штурмана едва не сделалось пагубным его жене, да и самому ему. Оная в то время стояла на мосту, как судно приставало, и, узнав своего мужа, коего она нежно любила и коего, не видя долгое время, почитала уже мертвым и оплакивала. Вышед из терпения и не дождавшись, пока он сойдет с судна, скочила она по неосторожности с мосту в воду, дабы поспешить в его объятия, но едва тут не утонула.

В заключение сего должен я упомянуть, что сии люди, кои толь долгое время без хлеба жили, с трудом могли оный есть. Они жаловались, что оный тяжело раздувает брюхо. То ж самое они говорили и о напитках и пили только для того чистую воду{54}. [52]

Приложения{55}

О рыбных и звериных промыслах

«Для звериных промыслов на Грумант и Новую Землю, – писал Киселев, – отправляются большие мореходные суда, как-то: гукоры, галиоты и лодьи по первой навигации, а именно: из Архангельска – в начале июня, из Онеги и Кеми – немного ранее, а из Колы – в мае месяце. Они в малом Груманте, или Гренландии, располагаются более на западном берегу, поелику за великими льдами к восточному берегу проходить неудобно. Мезенцы в таковых же лодьях отправляются около половины мая на Новую Землю, на Канин Нос, в больших мореходных судах или просто называемых промышленных карбасах, поднимающих грузу от 150 до 200 пуд, на которых бывает промышленников по 10 и 12 человек. Кто не имеет на Новой Земле или на Груманте изб в прежних становищах, те привозят оные с собою и, поставя на месте, начинают звериный промысел, который когда бывает удачен, то промышленники возвращаются в одно лето; а ежели скуден или становище обнесется льдом, целыми горами по морю носимым: то нередко случается, что промышленники принуждены бывают проводить на промысле месяцев по 13, 18-ти и по два года, а иногда и совсем погибают. В рассуждении судов, отправляемых за морскими промыслами, тоже должно примечать, что и упомянуто о посылаемых на мурманский берег: то есть они по килю бывают такой величины, как и сии по различному своему строению имеют различную оснастку, грузу поднимают от 1 до 10 тысяч пудов, управляемы бывают так же кормщиками или полукормщиками, иными из них только по компасу, а другими сверх того и по карте, людьми хотя необученными навигации, но через многократные поездки учинившимися с ведущими в той части мореплавания. Работников на судах, кои обязаны исправлять должность матросов, бывает от 10 до 22 человек, сверх того при каждом судне имеется по одному и по два карбаса, помещающих груза до 250 и 300 пуд, на которых обыкновенно бывает промышленников по 4 чел., в том числе один кормщик, другой тяглец, вытягивающий из воды рыболовные снасти, третий весельник, или гребец, и четвертый наживалыцик, то есть насаживающий на уды морских червей или что иное для приманки рыбы, а для близких выездов на стреляние морских [53] зверей по одной и по две небольших и легких лодок, которые два человека удобно из воды на лед вытащить и чрез оный переволочь могут…

Суда снабдеваются припасами на 8 месяцев, а когда предприемлют там зимовать, то берут оных на полтора года и более. В пищу промышленникам запасается ржаная и ячменная мука для хлебов, разные крупы и пшено для каши, толокно и мед сырой, масло посное и коровье, соленая треска и палтасина, небольшим количеством соленая говядина, сосновые шишки, топленое молоко в бочках, которое по архангельскому наречию называется кадиее, пачеж всего морошка, которая, как и молоко, почитается за наилучшее предохранительное средство от цинги. На сей промысел отправляют суда люди зажиточные, нанимая работников по добровольному согласию за плату от 20 до 30 и более рублей сверх готовой пищи».

Дальше идет подробное описание способов лова моржей, белух, морских (белых) медведей, песцов.

«Промышленники по прибытию на Грумант или Новую Землю в то место, где звериный промысел производить намерены, заводят судно в безопасные от волнений заливы, харч сгружают в прежних своих становищах и начинают промысел таким образом: оставя в избе для варения пищи и приготовления хлебов одного человека, разделяются на разные партии и, сев человек по 8 и более в карбас, выезжают в море. Когда уже усмотрят зверей на льдах или на воде, то стреляют в них из больших ружей пулями, а ежели застают оных на берегу, то колют особыми для сего употребления сделанными спицами, заслепляя глаза зверей песком, бросаемым в них лопатами и всячески стараясь убить крайних, дабы прочих обратить далее на берег; сверх того моржей, морских зайцев и тевяков нередко убивают и палками, а особливо когда вышедших на лед и на берег находят спящих. На лодьях же, кроме стрельбы, пускают в зверя на веревках сажен до 130-ти длиною или на ремнях, вместо веревок употребляемых и именуемых оборами, копьи с зазубрами, называемые у промышленников носками. К другому же концу оборы привязывают бочку. Зверь, будучи поранен, с свирепостью бросается в море, где утомленного и изнемогшего, притянув к карбасу, докалывают. И когда устремляется он и на промышленничий карбас, который часто проламывает одним ударом своих клыков и таким образом может нанесть гибель своим неприятелям, в сем случае промышленники с отменным проворством стараются доколоть зверя спицами».

«В зимнее время, когда за темнотою наскоре ездить неможно, промышленники оставляют в становищах своих одного или двух человек для присмотру над судном, сами же для улова горных зверей располагаются на зиму в расстоянии от 20-ти до 100 верст от становища по два человека в малых избушках, запасаясь харчем, порохом и разными инструментами. А как зимою на Новой Земле в октябре, декабре и генваре, а на Груманте с половины ноября до февраля солнечного света совсем не бывает, то промышленники занимаются ловлею белых и голубых песцов, для чего расставляют по высоким и низким местам, чтобы не занесло снегом, западни или пасти, клав в них для приманки сала морских зверей. Медведей же, оленей стреляют более в осеннее или весеннее время, тогда бывает уже посветлее. [54]

Случается, что два человека в зиму при благополучном промысле на свою избушку добывают и до 300 песцов. Когда наступит весна и солнечный свет покажется, то около благовещенья и далее все промышленники из рассеянных по разным местам своих хижин собираются в становище, совокупляя в одно место каждым приобретенную добычу, и оную вместе с другою, нагрузя свою лодью, отправляются в Архангельск».

«Но ежели, против воли оставшись на промысле далее положенного времени, случится им в хлебе недостаток, в таком случае употребляют муку с великою бережливостью и хлеба не пекут, а вместо онаго сушат мясо, с которым свежую рыбу едят, как с хлебом; не меньше сберегают дрова, привезенные туда на судне, которые разделяют понемногу всякую промышленничью хижину и которых как на Груманте, так и на Новой Земле по неимению даже и кустарника достать совсем неможно. Но не столько беспокоит промышленников недостаток в хлебе, сколько остающееся уже малое количество кислого молока и морошки, ибо они из сего припасу делают для себя особое кислое питье, называемое ставка, предохраняющее от цинготной болезни, каковой более подвержены они бывают в зимнее время, когда за непогодами недели по три и более из избы выходить не могут. Когда промышленники во время зимы живут в разных избушках, то, ходя на лыжах, проведывают друг друга, при случае таковых переходов каждый запасается дня на два и более хлебом, который везет на небольших дровенках, называемых чуня, имея обыкновенно при себе небольшую деревянную лопатку. Случается часто, что в пути застает сильная метель, прыпятствующая продолжать путь, тогда, избегая опасности, или стараются выбрать ровное место, дабы совсем не покрытым быть снегом, или из отвердевшего, на земле находящегося, наделав глыб, обкладывают себя оными тем выше, чем более около них увеличивается куча нанесенного снегу. День с ночью различают промышленники по луне и по восхождению звезд, особливо по созвездию, которое называют Лосем, известному у астрономов под именем ursamaior – Большая Медведица, и по Полярной звезде».

Изустное показание промышленника-мезенца

Лет за 40 до сего времени случилось на Груманте с промышленниками из Мезени следующее приключение: на одной лодье промышленники приготовились к возвращению в Архангельск, а между тем вознамерясь зайти в блиское место для забрания последнего улова, 4-х человек из числа своего спустили на остров, чтоб для дороги запастись свежей оленины. Судно лишь только отвалило от берега, то затерто было льдами, коими, будучи растерто, доставило погибель и всем на нем находившимся работникам. Сие почерпнуто из других источников, из изустного же показания одного промышленника, родом мезенца же, призванного нарочно, оказалось следующее: 8 судов успели едва выйти из своих становищ, как вдруг сильными противными ветрами и множеством льдов загнаны были [55] в одну губу. Четверо из промышленников, находящихся на одном из помянутых судов, отважились выйти на берег, дабы запасти себе оленьего мяса. Недостижение сей цели, наступление ночи и внезапное нашествие свирепой бури побудило их остаться в одной найденной тут избушке; но толико жестоким поражены были отчаяния ударом, когда от одного из них по укращении уже непогоды вышедшего и назад возвратившегося товарища услышали, что в губе ни одного не находилось судна. И так будучи оставлены на берегу без всякой помощи и надежды к своему спасению и не имея нисколько хлеба, принуждены были питаться одним оленьим мясом.

У них осталось только по ножу и ружью с малым количеством пороха и дроби, но когда и оное истреблено и оленей стрелять было нечем, а в пище стала неминуемая потребность, то к сохранению своей жизни новое изобрели следующее средство: сыскав на берегу небольшия водою принесенныя лесинки, сделали из оных луки, употребляя вместо тетивы оленьи жилы, а стрел наделав из дерева с острыми костяными копейцами, таким образом убивали олени, питая себя их мясом, сушив и жарив оное; а кожи употребляли вместо платия; малое скушенние пищи, необходимая нужда в пропитании и привычка к беспрестанным трудам и движениям зделали их наконец столь легкими, что они на всем бегу без помощи лыж могли настигать и ножами колоть оленей. В сем состоянии пробыли они сем лет, пока пришедшее туда промышленничье судно не вывезло их, включая одного умершего, с великою приобретенною ими в песцах и оленях добычею. 8 вышеупомянутых судов погибли, когда об них ни малейшего после не получая известия, для редкости сего приключения взяты были оставшиеся трое промышленников в Петербург к покойному графу Шувалову. Один из них прозывался Крыскою, другой Турпанов, а третий Кабанов. И по возвращении из Петербурга паки многократно ходили на Грумант и на Новую Землю, куда лет с 18-ти, поехав 1-й с двумя своими сыновьями, погиб со всеми отправленными с ним от купца Андрея Дудина промышленниками, чаятельно от приключившейся всем цинготною болезнью.

Примечания

{1}Сб. «Ломоносов», т. 2. Л. – М., 1946, стр. 142.

{2}Предисловие к книге Ле Руа «Приключения четырех русских матросов на Шпицбергене». Л., 1933, стр. 16.

{3} С. В. Обручев. Русские поморы на Шпицбергене. М., 1964, стр. 14.

{4} П. Пекарский. История имп. Академии наук в Петербурге. Т. I. СПб., 1870, стр. 569-572.

{5}Перевод М. И. Белова.

{6}Архив Ленинградского отделения Института истории (ЛОИИ) АН СССР, ф. 10, оп. 3, № 7, л. 5 об.

{7}ЛОИИ, ф. 10, оп. 3, № 775, л. 67 об.

{8}Центральный государственный архив древних актов (ЦГАДА), ф. ландкартские книги и ревизские сказки, оп. 2, № 1770, л. 91.

{9}Имя Алексея Химкова получило большую популярность в западноевропейской литературе. Ему были посвящены, точнее, изданы от его имени сочинения в Париже и Лондоне: Himkof J . Voyage au Spitsbergen et a la Nouvelle Zemble entrcpris en 1706 de la dessein de trouver an passage aus Indes on oriental in des Aventure. Paris, 1801; Himkof Alexis. A. Himkof or, the Russian Mariner. London, 1827.

{10} А . И . Минкин . Неизвестные документы о гибели в 1790 году на Новой Земле 34 мезенских мореходов. – «Летопись Севера», III, 1962, стр. 168.

{11} В. А. Перевалов. Ломоносов и Арктика. М., 1949, стр. 251.

{12}ЦГАДА, ф. 350, оп. 2, д. 1770, л. 57 об. – 58.

{13} М. И. Белов. История открытия и освоения Северного морского пути, т. I. M., 1956, стр. 52, 53, 127.

{14} А. И. Минкин. Указ. статья.

{15} Ле Руа. Приключения четырех русских матросов на Шпицбергене. Л., 1933, стр. 48.

{16} F. С . Wieder. The Dutch discovery and Mapping of Spitzbergen, 1598-1829. Amsterdam, 1919, № 232, 233, 234, 235.

{17}23x22 немецкие мили.

{18} М. И. Белов. Указ. соч., стр. 377.

{19}Описание старинных атласов; карт и планов XVI, XVII, XVIII вв. и половины XIX в., хранящихся в архиве Центрального картографического производства ВМФ, 1958, № 22.

{20} В . М . Keilhau. Reise i Oost og Vest Fimmarken samt Beer en – Eiland og Spitsbergen, in Aarene 1827 og 1828. Christiania, 1831.

{21} Ле Руа . Приключения четырех русских матросов на Шпицбергене. Л., 1933, стр. 12.

{22} Н. Н. Зубов. Отечественные мореплаватели – исследователи морей и океанов. М., 1954, стр. 19.