Текст книги "Чудеса как признак жизни"
Автор книги: Пётр Давыдов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)
Молодежь, «дешевые понты» и честные миллионы
– Не, ну не дуры, а?! – заорал Кари, бросая трубку. Трубка разлетелась на асфальте вдребезги. – «Я в офисе привыкла работать!», «Мне на воздухе находиться вредно!», «У вас там земля и негигиенично!» – передразнил он гневно недавних собеседниц. – Тупицы толстые! Кабинеты-офисы им подавай! А клубнику, поди, поедают – думают, поди, что она прямо в упаковке на деревьях вырастает.
Тут скромный финский труженик вновь обрел известное финское спокойствие и обратился ко мне:
– Вот смотри. Весна наступает вовсю. Работы, сам видишь, невпроворот. Я один просто не успеваю. Жена не в счет – она бухгалтерией заведует. И так слабая. Вывод: на всё теплое время года я должен нанимать работников, желательно таких, которые от работы не бегают. Желательно понимающих по-фински. Ага, подал объявление в нашу местную газету с таким примерно содержанием: «Требуются трудолюбивые помощники для работы в поле и в лесу». Я человек известный в округе – все знают, что с оплатой не подведу, да и не принято у нас обманывать людей: что заработал – получи. Так ведь не хотят работать-то! Звонят студенты и первым делом спрашивают не о том, что конкретно нужно делать, чем заниматься, а где находится офис, откуда они «будут рулить продажами клубники». Ну постыдились бы хоть немного! Что, так устали от трудов праведных, что только офисным планктоном себя мыслить могут? Совсем сдвинулись. Куда катится Финляндия, ума не приложу. Не, не та нынче молодежь пошла, не та. Вот раньше-то, помню, вставали мы вместе с солнышком и шли с отцом работать… – Дальше начался знакомый многим рассказ про то, как раньше вообще всё хорошо было: и солнце теплее, и зима холоднее, и деревья зеленее – не то что нынче. А молодежь вообще испортилась, никакой на нее надежды не осталось.
Песня-то знакомая, но каждый год Кари дополняет ее новыми куплетами. Кари Каяноя – скромный финский труженик, скромный финский миллионер и фермер по совместительству. Точнее будет сказать, что миллионером он стал, во-первых, из-за того что фермер, во-вторых, потому что скромный, и в-третьих, потому что, несмотря ни на какие новые куплеты в адрес молодежи современной, он ее, эту молодежь, очень даже любит, приглашает к себе на работу и учит уму-разуму, за что молодежь разных наций ему благодарна до невозможности.
Началось с того, что, обнаружив новые способности земли, которой владеет, Кари вовсю занялся выращиванием клубники. Спрос на нее огромный, ягода вкусная и полезная – почему не заняться, а заодно не заработать? Очень даже можно. В одиночку, как уже говорилось, работать скучно – призвал на помощь сначала соотечественников, а потом уже всех кому не лень. Ну, тех, кому не лень, оказалось значительно больше: в разбалованных соотечественниках-лентяях Кари сначала сильно разочаровался, а потом смирился: такова, говорит, наша финская селяви. Может, со временем поумнеют – будут приезжать в село. Хотя бы и заработать.
Надежда, между прочим, потихоньку оправдывается: всё чаще стали заглядывать на ферму к Кари гости-соседи из Турку. Кто-то детей привозит посмотреть на настоящую жизнь, кто-то сам вдруг решил приблизиться к природе. И все – обязательно за клубникой. Но в работники так пока никто из соседей не просится – смотрят, как другие работают. Национальная, считает Кари, финская забава. Ну, пришлось попытаться переубедить – не получилось:
– Русские ребята и эстонцы вон как работают – я сам за ними едва поспеваю!
Одно из главных условий благосостояния, уверен Каяноя, – это собственный труд.
– Мне, видишь ли, стыдно было бы жить, получать прибыль, разъезжать по заграницам да курортам, а самому превращаться постепенно в ленивую скотину. Да, деньги, слава Богу, есть, но, во-первых, их наличие всегда призрачно и шатко, а во-вторых, они имеют целью не самолюбование, а правильное ими распоряжение. Я, может, формулу вывел: не человек для денег, а деньги – для человека! – гордо так сообщил, потом раза два еще эту формулу повторил для закрепления.
Это, пожалуй, был единственный случай, когда Кари хоть как-то позволил себе обозначить при других свою, скажем так, платежеспособность: он действительно очень скромный человек. Те брезгливость, глупое тщеславие, чванство, что мы, быть может, привыкли видеть, насмотревшись на иных «обеспеченных», ему не только не присущи, а и вовсе отвратительны. Проще говоря, «дешевых понтов» у Кари нет – есть честный, зачастую тяжелый труд и простодушная доброта. Некую параллель можно было бы провести между ним и киношным героем Форрестом Гампом[7]7
Главный персонаж американского фильма «Форрест Гамп» (1994 г., реж. Роберт Земекис).
[Закрыть], когда тот, обладая весьма и весьма приличным состоянием, косил газоны, но в финском случае уровень все-таки повыше – как минимум, интеллектуальный.
Кстати, об интеллекте, «дешевых понтах» и приличии. Как-то Кари имел неосторожность заключить сделку с одним пареньком, обладающим теми самыми неприятными качествами, которые вызывают отторжение. Вроде бы и паренек небогатый, но амбициозный – дальше некуда. Время тогда было, сами помните, лихое: девяностые годы. Паренек этот предложил Кари «заниматься лесом»: были у него какие-то там связи. Каяноя и согласился: почему не попытаться? Да и паренька, говорит, не понял сразу. Так или иначе, первая сделка состоялась, всё получилось. Решили после нее встретиться, обговорить планы на будущее. К чести Кари нужно сказать, что эта встреча была последней: прогнал он этого паренька взашей.
– Почему, – спрашиваю его, – ты так категорически решил расстаться с деловым партнером-то?
– Да всё очень просто, – отвечает. – Девяностые годы, у вас кругом бедность. До сделки парень ездил на какой-то обычной машине. Не сказать, чтобы развалюхе, нет, – просто на обычной. А тут приперся ко мне на ферму на новехонькой «тойоте», костюм лоснится, сигара в пасти – воплощение пошлости и пренебрежения к окружающим. И вот скажи: зачем мне такой компаньон?! Я-то, дурак, думал, он деньги на производство потратит, рабочим условия получше создаст, а он вишь, что выдумал! Не-не-не, не надо мне таких «товарищей»! По мне, так лучше скромно и честно, чем так вот – богато и позорно.
Скромно живя и честно зарабатывая, Кари зимой начинает впадать в финскую тоску: надоедают эти черно-белые зимы. Пить вредно, да и не интересно – они и уезжают подальше. Недавно вот слетали в Индонезию. Приехали – новую историю с гордостью поведали:
– Мы там сидели в ресторане, просто говорили. Все на нас оглядывались. Потом какие-то мужики не выдержали, подошли.
Спрашивают, кто мы такие. Мы сначала перепугались, потом говорим правду: финны мы. «Да-а?! А где это?» Ну, попытались кой-чего объяснить. Те вовсю веселятся и просят нас говорить по-фински. Да без проблем! Говорим на родном наречии. А вокруг всё стихло: нас слушают. Закончили мы наш монолог-диалог и спрашиваем: в чем дело-то? Оказывается, местным настолько понравилось звучание финского языка, что они готовы были его слушать без остановки: как музыку его слушали. Вот какой у нас замечательный язык! – воззрился он на меня.
– Ну, ты громко так не рассуждай, – прозрачно намекнул я ему, – тут эстонцы, между прочим, рядом сидят, которые своим языком очень даже дорожат. А еще есть русский язык, который тоже музыкален. Хочешь, Ломоносова процитирую?
Поник своей миллионерской головою, забубнил что-то индонезийское. Но гордость его за родной язык я понимаю и приветствую.
Мы видимся с Кари каждый год – не сказать, чтобы закадычные друзья (север требует постепенности и основательности), но добрыми товарищами стали. Да, я спокойно говорю: «Должен съездить – миллионера проведать. Он меня скромности учить будет». И народ уже не удивляется: есть, оказывается, такие люди, для которых деньги – не смысл существования, а способ радовать других. Клубникой, например, – я всегда с собой ящика два привожу детям в подарок от Кари.
Крест на родине северной демократии
– Зато у вас свободы слова нет!
– Да уж побольше, чем у вас.
– У вас невинных артисток в тюрьму упекли!
– А ты не путай «невинных» и «невиновных». Кстати, ни теми ни другими они не являются. Артистками тоже. И вообще, культура страны Достоевского, наверное, достойна более пристального внимания и более глубоких знаний! А повторять вранье ваших западных СМИ не надо – в России наслушался. Ты хоть всю историю-то про этих дамочек знаешь?
Тут собеседник чуть успокоился и признал, что нет, не всё ему известно. Преодолевая тошноту и усталость, я начал рассказывать о некоторых «особенностях» «поклонниц настоящего искусства», устроивших шабаш в храме, музее, магазине… Удивляются, возмущаются, кто-то даже соглашается.
Ну честное слово, не для того я ехал в Исландию, чтобы и здесь, в стране далекой, почти каждый день окунаться с головой в помои, разлившиеся по России-матушке. А вот поди ж ты: и тут тебя эти же самые помои подстерегают! С ужасом начинаешь убеждаться: единственное, что могут сказать твои многочисленные собеседники о России, – это повторение массмедийных заклинаний о русской христианской недоразвитости, дикости и нетерпимости. В России (пока) легче: выльются на тебя помои из какого-нибудь очень свободного, либерального и «независимого» издания – открыть, почитать нормальное можно. Или в церковь зайти, или в лес сходить – отдышаться. А тут – ни тебе газет, где другую точку зрения узнать можно, ни тебе церквей, а лесов в Исландии нет и подавно. Гейзеры тут. Вулканы. Фьорды. Киты, морские котики и птицы – тупики. Ветер. Ради этого вот и ехал. Приехал, называется.
Впрочем, о природных красотах островного государства потом. Сначала признаюсь в том, что соврал насчет церквей: есть они тут. Православный храм в Рейкьявике, столице местной, – единственный на всю страну. Сюда и ринулся после первых встреч с туристической шатией-братией, увеличивающей раза в три население Исландии в летнее время. Нашел церковь очень просто: спросил у пробегающего мимо исландца, где она находится. На успех особенно не рассчитывал: какое дело местным до каких-то там православных церквей. Ан нет. «Ольдугата, 44! – был ответ улыбающегося парня. – Ты откуда? Из России? Вологда? О, так вы с моей женой почти соседи: она из Архангельска. Для вас такое расстояние – как дорогу перейти. Знаю, знаю я эту церковь. Священник там хороший, сир Тимофей». – «Сир? А почему не лорд или пэр?» – «Ну, у нас так священников называют. Увидимся завтра на службе».
Никольский храм в Рейкьявике располагается на первом этаже жилого дома. Этот дом – десятый по счету, где православные могут встречаться за богослужением. Больше десяти лет решается вопрос о строительстве постоянной церкви: куплена земля, заложен и освящен закладной камень на месте будущей церкви, но, несмотря на всевозможные заявления о поддержке, звучавшие с самого высокого уровня обеих стран, вопрос этот все еще «находится в стадии разработки», – звучит ужасно, как ужасно и само положение. Но прихожане – народ терпеливый. Как сказал настоятель Никольской церкви отец (сир) Тимофей Золотуский, православный приход в Рейкьявике объединяет несколько десятков человек: русских, латышей, исландцев, шотландцев, азербайджанцев, украинцев, поляков, сербов. Насчитали, говорит, больше 16 национальностей. С отцом Тимофеем мы говорили после вечерней службы, за чашкой чая (хоть и Исландия, но чай с ватрушками менять на кофе с галетами какими-нибудь тут никто не собирается). Сама обстановка в общине семейная, добрая.
– Не без трудностей, конечно, но когда в семье, то лучше они, эти трудности, видны и преодолевать их легче, – говорит отец Тимофей. – Поскольку приход молодой, мы еще не доросли до, как бы это правильно назвать, «взрослых» искушений, что ли. Когда, во-первых, нас мало, во-вторых, постоянные трудности с помещением, то, поверьте, не до приходских скандалов и выяснений, кто выше стоит на иерархической лестнице общины. Вам, наверное, это знакомо по тому, как возрождаются разрушенные в богоборческие годы храмы в России: сначала ведь действительно легко работа идет – на душе радость, все чувствуют себя братьями и сестрами во Христе… Это уж потом начинаются «болезни роста» с их скандальчиками, недомолвками, обидами. Так что мы пока растем. Надеюсь, что окрепнем со временем и у нас хватит сил не только построить храм, но и справляться с всевозможными трудностями.
– Сейчас богослужения проходят в арендованном частном доме, где организован временный домовый храм во имя святителя Николая Чудотворца, – продолжает батюшка. – Стоимость аренды растет из месяца в месяц, повышаясь вместе с индексом инфляции. На аренду помещений у прихода уходит примерно 30000 евро в год. Слава Богу, покрыть большую часть этих средств нам помогают жертвователи, однако каждый год проблема оплаты аренды помещений для совершения богослужений актуальна. В этой связи очень острым оказывается вопрос начала строительства духовно-культурного центра русскоговорящих соотечественников в Исландии. К сожалению, мы вынуждены ждать, пока городские власти утвердят новый план застройки района, в котором уже два года назад выделен участок под строительство первого православного храма в Рейкьявике. Но мы не сидим сложа руки. Полным ходом идет работа над проектной документацией по храму и культурно-духовному центру. К нам приезжала группа специалистов архитекторов и инженеров-технологов из России, которые вели переговоры с исландской строительной компанией-подрядчиком относительно норм, материалов и технологий, применяемых исландцами в условиях постоянной повышенной сейсмической активности. Ищем деньги на оплату услуг исландской архитектурной компании (по закону это должна быть местная компания), которая готовит наши чертежи и работает от нашего имени с Департаментом планирования Рейкьявика. Так что, как видите, дел у нас хватает. И это радует, слава Богу!
В каждой общине есть что-то свое, неповторимое. Будь то определенный напев или краткая молитва после отпуста[8]8
Отпуст – заключительное благословение народа священнослужителем, произносимое им по окончании богослужения.
[Закрыть], будь то особое прошение, характерное только для этой общины. В вологодских храмах, например, есть отдельное молитвенное прошение о духовном училище, учащих и учащихся в нем. Здесь же, в православной церкви Рейкьявика, часто звучат молитвы о людях, «ожидающих получения виз, вида на жительство, испытывающих трудности с документами и разрешением на работу». Обязательно вспомнят и путешествующих и болеющих. Причем, что доказывает подлинную семейную обстановку в общине, всегда называются имена этих людей.
Как говорит отец Тимофей, судьба большинства эмигрантов здесь очень и очень нелегкая. «Закрепиться» в Исландии довольно сложно. Этому препятствуют и незнание языка, и бюрократические преграды, и экономические проблемы страны. Так что завидовать эмигрантской доле я бы не стал.
И если для многих приезжих из стран бывшего СССР православная церковь, помимо молитвы, просто одна из возможностей почувствовать себя «как дома», в своем кругу, то для тех парней, которые помогали разгружать какие-то диваны, холодильники и прочую гуманитарную помощь для общины, это возможность вновь почувствовать себя христианами. Парни эти – исландцы и шотландцы. Крепкие такие, веселые, рыжие, веснушчатые. И если исландцы в храм пришли во многом благодаря своим русским женам, то шотландцы-то как? Видимо, вспоминают, что христиане они все-таки: кельтских святых, наверное, благодарят.
Интересную картину наблюдал в храме. Задержался в алтаре после службы. Выхожу – перед иконой Богоматери стоит на одном колене шотландец и плачет. Тихо, по-мужски. Так и вспомнишь «Шар и крест» Честертона![9]9
«Шар и крест» – роман английского писателя Гилберта Кита Честертона.
[Закрыть] Увидел меня парень – жутко засмущался, но я вовремя, кажется, скрылся, ушел в кухню, где пирожками пахнет вкусно. Честное слово, ради одной вот этой картины стоило приехать в Исландию. Нет, не с пирожками картины, а с шотландцем. Впрочем, по словам отца Тимофея, и местные жители, прихожане исландцы, иногда могут вдохновить своей верой многих людей, для кого христианство часто что-то вроде обычая, а не веры от всего сердца.
Так что впечатление о православной общине Рейкьявика осталось очень хорошим: настоящая христианская семья.
Испытывая надежду на то, что Исландия, хотя и будучи подверженной нездоровым веяниям «прогресса» страной, умеет все-таки хранить свое духовное, культурное и природное наследие, я отправился за подтверждением этой своей надежды. Между прочим, получилось.
– А что это ты всё пешком да пешком? – спросил меня хозяин небольшой гостиницы. – Возьми велосипед напрокат – побольше увидишь всякого интересного. Места у нас красивые. Пешком много ли нашагаешь?
Действительно, поездка на велосипеде по Рейкьявику, его окрестностям и близлежащим фьордам оказалась такой интересной, что, начав свое велопутешествие часов в шесть утра, вернулся я в гостиницу около полуночи. Существует такое мнение о Норвегии: если вам не нравится местная погода, обождите полчаса. Мол, такая она переменчивая: то дождик, то солнышко… Так вот, Исландия в этом смысле фору даст любой стране. Не нравится вам погода здесь – не полчасика, а минут пять подождите. Унылый серый ливень, пригретый Гольфстримом, сменится через пару минут веселой радугой, а грозный металлический цвет воды – радостными солнечными бликами на волнах. А если в этих волнах еще и киты плещутся, а на прибрежных камнях бригады морских котиков балдеют, то, поверьте, очередные минуты непогоды вы встретите даже с улыбкой. Радоваться суровой красоте северной природы вам очень помогает одиночество: несмотря на большое количество туристов, приезжающих сюда летом, вы не так часто будете сталкиваться с любопытствующей публикой, ошалело шипящей фотоаппаратами и пытающейся понять, где же все-таки они сегодня находятся. Для таких туристов есть специальные маршруты, а для задумчивых хмурых одиночек – фьорды и велосипеды.
Можно взглянуть на всё это великолепие и с высоты. Для этого нужно подняться на колокольню собора Хадльгримскиркья.
Эта церковь с труднопроизносимым названием была построена в Рейкьявике в прошлом веке. Уходя ввысь на 74,5 метра, она является четвертым по высоте строением во всей Исландии и находится точно в центре столицы, так что ее можно увидеть со всех точек города. Свое название церковь (буквальный перевод: церковь Хадльгримура) получила в честь поэта и священнослужителя Хадльгримура Петтурсона. Внешний вид напоминает о гейзерах, которых в Исландии огромное количество. Кстати, описание примерно таких башен можно встретить у Толкиена во «Властелине колец». Известно, что профессор много заимствовал из исландской мифологии для своей трилогии. Интересна и судьба самого Хадльгримура. Он – что-то вроде исландского Пушкина. Жил, правда, пораньше, в XVI веке. Но стихи писал замечательные, а также псалмы. Потом их уже на музыку переложили. Их, кстати, до сих пор вся страна слушает по радио перед Пасхой. (У нас хотя бы денек вместо рекламы дали бы русских поэтов послушать!) Хадльгримур поехал учиться со своего острова в Данию, в Копенгаген. Учился он богословию. В то время европейцы вели (небезуспешно) освободительные войны с мусульманами. В ходе одной из кампаний были освобождены несколько сот пленников-скандинавов, проведших десятилетия в арабском плену. Что может статься с человеком, прожившим столько времени в неволе? Как он сможет снова начать свободную жизнь? Чтобы бывшие пленники смогли привыкнуть к свободе, осознать, что они снова живут среди христиан – соотечественников, требовались люди, способные помочь им адаптироваться к новым условиям. Петтурсон, обладая характером как сложным, так и авантюрным, с радостью откликнулся на такой призыв и стал миссионером. И здесь, среди соотечественников, возвратившихся из неволи, он встретил свою настоящую любовь, свою жену – Гудридур Симонардоттир. После выполнения своей миссии он вернулся вместе с супругой домой, в Исландию, где они и провели оставшуюся жизнь. Гудридур Симонардоттир – не Анна Керн, не Наталья Гончарова, конечно, но история ее отношений с крупнейшим поэтом Исландии не менее романтична, по-моему. А в смысле нравственном, может, и посерьезнее будет. Впрочем, не знаю точно.
А насчет заимствований Толкиена из исландской культуры можно сказать, что профессор многое взял для своей замечательной трилогии и из исландского языка. Язык этот – наиболее хорошо сохранившийся и почти не подвергшийся никаким изменениям – фонетическим, грамматическим, лексическим и т. д. – на протяжении вот уже тысячи лет. С тех пор как в Исландию впервые попали норвежцы, первые поселенцы, принесшие сюда свой язык, он, благодаря изолированному положению страны, почти таким же и остался. Это, например, как если бы мы сейчас попали во времена князя Владимира или Александра Невского. «Понеже убо мнози начаша глаголати о вещех в нас известных, разсудися и мне поведати о шествии моем на страну далече… Зри, брате, отца наю: что взяста, или чим има порты? но токмо оже еста створила души своей. Но да сими словесы, пославше бяше переди, брате, ко мне варити мене» – ну, что-нибудь в этом роде можно бы предложить читателю, чтобы почувствовать радость и некоторую оторопь германоязычных гостей, приезжающих на остров и слышащих исландский язык в оригинале. Исландцы – народ консервативный. Не пускают они в свой язык уродливые американизмы! Нет в этом языке таких мусорных слов, как «менеджер» или «спикер», даже для пиццы они свое слово имеют. Так что тем, кому небезразлична филология, было бы, думаю, интересно познакомиться с этой страной. Кроме того, можно представить себе, как звучала на наших русских просторах подлинная варяжская речь братьев Рюрика, Синеуса и Трувора. Кстати, о двух последних: «Sine Hus» – «свой род, свой дом», «Tru Var» – «верная дружина». Видимо, у Рюрика не только братья были. Вряд ли в одиночку он бы смог в Киеве-то осесть – без дружины и большого количества соплеменников тут не обойдешься. И Синеусовичей и Труворовичей среди русских князей что-то не было. Рюриковичи – пожалуйста.
Тот человек, кому интересна этнография, будет, возможно, в восторге от некоторых сохранившихся с древних времен народных обычаев исландцев. Например, как они празднуют Рождество Христово и Новый год. У исландцев с давних пор детей с Новым годом поздравляют аж… 13 Дедов Морозов. И как поздравляют! Во-первых, они все братья. Во-вторых, они все тролли. Характер у них ничего себе, и сладости всякие в детские ботинки или гетры, вывешенные на дверях, они кладут, конечно. Но у них есть замечательная мамочка – Грюла. Та еще тетка: берет непослушных детей, тащит к себе в горы и варит их в своем замечательном котле. Если вредная деточка пообещает исправиться, Грюла деточку отпустит. Если нет – приятного аппетита. И никакой тебе ювенальной юстиции.
Кот еще черный по Исландии под Рождество Христово ходит. Если кто-нибудь не приобрел обновку на праздник, то кот этого бедолагу съест, гурман этакий. Любят в Исландии обновки, особенно зимой! Рождественского кота уважают. Но это так, небольшое замечание про разнообразие традиций исландских.
Как путешествовать по стране? Можно, конечно, на велосипеде продолжить странствования. Но тут горы встречаются, а жители русских равнин к такому испытанию должны основательно готовиться. К тому же времени маловато: пока доберешься до северного побережья, улетать надо. Автобусы тут есть. И самолеты летают. Воспользовался сначала местной авиацией – добрался до городка Акюрейри на севере страны. А здесь, на севере, – раздолье. Можно выбрать, куда поехать, куда пойти, что посмотреть, чему удивиться.
Большое вулканическое озеро Миватн со своими островами, которые и появились-то потому, что в свое время кипящая лава в воду попадала, затвердевала и навеки в прежней форме осталась. Птицы и туристы несколько оживляют этот задумчивый пейзаж, особенно птицы.
Водопад Годафосс, где тысячу лет назад собирались альтинги – народные собрания, пример старой, доброй, здоровой демократии. Где всем народом было принято решение о том, что Исландия должна стать христианской. Где всегда радуга и почти всегда птицы. Где шум падающей воды и светлая суровость неба заставляют задуматься над вещами более важными, чем геополитика, ЖКХ и налоги.
Вити, огромный кратер, 300 метров в диаметре. Появился во время мощного извержения вулкана в 1724 году. Извержение продолжалось в течение пяти лет, а лава кипела в жерле еще лет сто. Тут, кстати, никто насчет светлого будущего не зарекается, планов больших не строит. «Живем, – говорят местные, – на вулканах. А ну как завтра– послезавтра, несмотря на все прогнозы, снова шарахнет? Помните Эйяфьядлайокудль? Во-от! А если опять извержение, так еще и название произнести сможете».
Почувствовать себя где-нибудь на Марсе можно, побывав в долине горячих источников Хверир неподалеку от вулкана Крафла. Желто-серые, даже оранжевые, горы и холмы, напрочь лишенные всякой растительности, пруды с кипящей серой, постоянный, насквозь пронизывающий ветер… Вещь!
Впрочем, тут, в Исландии, всё кипит, не только сера. Есть и горячие водные источники, конечно. И каждый уважающий себя приют для путешественника обязательно будет находиться рядом с таким вот источником. Как баня у нас, в общем. У нас есть банная культура – исландцы все важные дела обсуждают, судьбоносные решения принимают, млея в таких вот источниках. Это особенно интересно, когда на улице даже летом минус пять: заберешься в горячий пруд с головой – только ноздри торчат – и сидишь там часа два, как бегемот.
Объехал я остров с севера на юг, в нескольких городах побывал, во многих деревнях и селах. Основательные крестьяне, скотоводы, рыбаки. Скупы на слова, но открытые – все, как у нас, на севере. Гостеприимные. Многие крестьяне, помимо занятий сельским хозяйством, осваивают еще и туристическое дело. «Во-он дом на берегу стоит, видишь? Это моя гостиница, рядом бассейн с горячей водой. На кухне найдешь еду и кофе. Так что иди устраивайся, а я часа через три подъеду – дела у меня еще тут. Возьму недорого» – так проходило устройство на очередной ночлег в исландской провинции.
Путешествую я много. Часто меня спрашивают, мол, не миллионер ли. Нет, не миллионер. О чем не жалею. Часто мне говорят, почему это всё за границу ездишь? Что, в России мест хороших мало? Приходится отвечать, что и родные красоты для меня не чужие, люблю я ездить по России-матушке. А большое количество путешествий за границу вызвано несколькими причинами. Назову некоторые. Первая причина – финансовая: оказывается, увидеть ту же Исландию для жителя Вологодского края в несколько раз дешевле, чем познакомиться с нашей же собственной областью, не говорю уже о Камчатке, Дальнем Востоке, Урале…
Вторая причина: хочу посмотреть телевизор. Глупое желание? У нас в России – не только глупое, но и болезненное часто. Вы давно по телевизору хороший фильм видели, программу умную? Так вот, то мракобесие, которое льется на нас из телевизора в России, не представимо в любой другой стране. Подчеркиваю – в любой другой. Почему в Финляндии, например, в самый что ни на есть прайм-тайм, то есть часов в 8–9 вечера, я смотрю наш исторический фильм «Русские без России» – на языке оригинала, кстати? Почему о дивных красотах своей Родины я узнаю из немецкого документального фильма «Восточнее солнца»? Почему исландцы, узнав, что я русский, наперебой начинают сыпать крылатыми фразами (по-английски, правда) из таких фильмов, как «Дорогой мой человек», «Девчата», «Приходите завтра», «Девушка без адреса», «Москва слезам не верит»? Почему англичане благодарят русское телевидение за «В гостях у сказки»? И поверьте, это действительно массовое явление.
Третья причина – патриотическая. Несмотря на всякие наши шедевры, столь любезно и самозабвенно показываемые местной публике, от недостатка предрассудков в отношении России она, публика, не шибко страдает. Это уже «благодаря» низкопробным американским фильмам и предельно предвзятым «объективным» новостям местных СМИ. Вот и приходится доказывать, показывать, рассказывать, что не так уж у нас всё плохо. И просить: не вставайте вы, господа хорошие, в позу ментора, не учите жить, не сильно мы вас об этом и просим. Трудностей у нас куча, бед всяких тоже. Вот только злорадствовать по этому поводу не надо. Разберемся сами, даст Бог.
Четвертая причина – христианская. По-новому читаешь слова из Писания о том, как дивно, мудро и красиво устроен созданный Богом мир, когда видишь своими глазами природное подтверждение этих слов. По-новому открываешь для себя Христа, когда видишь, что Он живет в сердцах людей из других народов, что делает эти народы действительно достойными и неповторимыми. Того же желаешь и нашему, русскому народу.
Съездите в Исландию. Страна маленькая, но расскажет о многом – проверьте сами.
