Текст книги "Битва за Берлин. В воспоминаниях очевидцев. 1944-1945"

Автор книги: Петер Гостони

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Мы стремились как можно быстрее выполнить поставленную задачу и оставили на складах всю лишнюю амуницию и материалы. Наши войска использовали даже трофейные велосипеды. Передовые отряды очищали маршрут движения от мелких немецких подразделений. Таким образом, мы достигали маршевой скорости около сорока километров в день. Марши осуществлялись исключительно в ночное время. Это время мы использовали как никогда прежде интенсивно для широкой политической работы среди солдат. Все политработники постоянно находились в полках, батальонах и ротах и готовили их к заключительному этапу боевых действий. При этом главной темой было преодоление водных препятствий, так как перед нами лежал Одер со своими широкими рукавами. Лучшими агитаторами были наши старые бойцы. Они охотно передавали своим товарищам свой боевой опыт. Армейские газеты, которые за годы войны стали верным другом и советчиком солдат и офицеров, печатали заметки ветеранов. Руководил коллективом редакции товарищ Рюриков, опытный журналист и хороший фронтовой товарищ. Даже во время марша газета продолжала регулярно выходить. Среди прочих она опубликовала статью лейтенанта Ларионова, получившего звание Героя Советского Союза за бои на Днепре. Статья называлась: «Расчет противотанкового орудия в боях по захвату плацдарма». В статье «С пулеметом через Западный Буг и Нарев» командир отделения старший сержант Воробьев делился своим боевым опытом, а товарищ Федин, рядовой 407-го полка 108-й дивизии, рассказывал о боевых действиях автоматчиков при высадке десанта. Марши, а особенно такие форсированные, всегда отнимают много сил. Но казалось, что наши солдаты не чувствуют усталости. Они переносили все трудности в хорошем настроении, весело, всегда готовые к решающим битвам. <…>

Бойцы с удивлением осматривали следы последних боев: поврежденную боевую технику противника, полуразрушенные завалы из деревьев и баррикады, заминированные деревья в лесу. Обращенный в бегство нашими боевыми товарищами, солдатами 1-го Белорусского фронта, противник даже не успел взорвать заминированные объекты и здания.

Наши войска прошли через покинутый населением город Нойштеттин [Щецинек]. Вскоре у них за спиной остался и Штаргард [Старгард-Щециньски]. Армия приближалась к своему новому участку фронта».

Едва соединения и части армии успели занять свои новые позиции, командиры попытались получить представление о противнике. Однако добыть полезную информацию удавалось очень редко. Батов вспоминает: «Наше впечатление после первого разговора с командирами, которые передали нам участок Иккермюнде – Фердинандштайн, занятый частями 61-й армии и 1-й армией Войска польского, было не очень радостным. Данные, которыми товарищи располагали о противнике, оказались более чем скудными. Они сами прибыли на этот участок фронта совсем недавно и заняли позиции в лесах примерно в трех километрах от реки. Прежде всего, не было никакой ясности о виде немецких оборонительных сооружений, о складах в опорных пунктах, об огневых средствах и резервах противника на всей глубине обороны. Время не терпит, а мы все еще слепы как кроты».

На 1-м Белорусском фронте тоже царило необычное оживление. С тыла к Одеру подтягивались все новые и новые воинские части. Армия генерал-лейтенанта Горбатова (3-я армия. – Ред.),прибывшая из-под Кёнигсберга, тоже принимала участие в Берлинской операции.

Горбатов пишет:

«Утро 26 марта выдалось солнечным и тихим. Тишину нарушали лишь одиночные орудийные выстрелы – артиллерия обстреливала баржи и плоты, на которых немцы пытались избежать плена.

А что творилось на берегу залива! На протяжении нескольких километров морской берег был забит легковыми автомобилями, грузовиками и гужевыми повозками, нагруженными продуктами, домашним скарбом и другим имуществом. Между грузовиками виднелись тела убитых немецких солдат. Многие сотни лошадей стояли, запряженные в повозки, или лежали мертвые рядом с перевернутыми фургонами. На песчаном берегу я увидел припрятанные продукты: ящики с консервами и мешки с кофе лежали в окопах и траншеях. Вся Германия голодала, а здесь такое изобилие!

Я позвонил маршалу Василевскому [заместитель Жукова] и пригласил его посмотреть на все это. Часа через три он был уже у нас, сердечно поздравил всех с окончательной победой на этом участке фронта и сказал: «Это надо обязательно увековечить для наших потомков».

Политический отдел армии снял фильм о разгроме гитлеровских войск, который позднее был передан музею Советской армии. Перед своим отъездом в Кёнигсберг Василевский сказал:

– А теперь хорошенько отдохните. Вы заслужили это.

Из толпы собравшихся солдат раздались крики:

– На Берлин! На Берлин!

Это был день всеобщей радости, ликование было повсеместным. Так же как в Москве, мы устроили салют и у себя. До поздней ночи небо освещалось нашими ракетами. На всем фронте не прозвучало ни одного выстрела боевыми патронами.

Мы рассчитывали в течение десяти – пятнадцати дней снова пополнить свои ряды, но уже 1 апреля получили приказ занять участок фронта севернее Франкфурта-на-Одере. Мы были рады этому, так как все хотели принять участие в битве за Берлин. Мы сожалели лишь о том, что не успели получить пополнение. Командующий 1-м Белорусским фронтом маршал Жуков принял меня с докладом и сообщил, что наступление на Берлин начнется задолго до рассвета: «Сотни прожекторов ослепят противника и превратят ночь в день; на фронте шириной 24 километра пойдут в атаку четыре общевойсковые и две танковые армии». Он рассказал мне также о мероприятиях, которые должны были отвлечь противника от Берлинского фронта. По его словам, Берлин будет взят на пятый день наступления, а к Эльбе мы выйдем 26 апреля».

В первую неделю апреля командующим 1-м Белорусским и 1-м Украинским фронтами были вручены приказы русского Верховного главнокомандования, подписанные Сталиным и Антоновым. Это последнее наступление было назначено на 16 апреля. Маршал Конев получил приказ:

«1. Подготовка и проведение наступательной операции с целью уничтожения вражеской группировки в районе Котбуса и южнее Берлина.

Не позднее десятого – двенадцатого дня с начала наступления необходимо продвинуться в район Белитц – Виттенберг [Лютерштадт-Виттенберг], а затем вдоль Эльбы выйти к Дрездену. Вслед за этим, после взятия Берлина, следует подготовиться к наступлению на Лейпциг.

2. Главный удар должен наноситься силами пяти общевойсковых и двух танковых армий из района Трибель [Тшебель] в общем направлении на Шпремберг – Бельциг. На участке прорыва должны быть сосредоточены шесть артиллерийских дивизий, а именно таким образом, чтобы на каждый километр фронта в месте прорыва приходилось не менее 250 орудий калибра 76-мм и более.

3. Для обеспечения ударной группировки с юга и развития наступления на дрезденском направлении предусматривается нанесение вспомогательного удара силами 2-й армии Войска польского и частью сил 52-й армии из района Кольфурта [Червона-Вода] в общем направлении на Баутцен – Дрезден.

4. После осуществления прорыва танковые и общевойсковые армии второго эшелона должны развить успех на направлении главного удара.

5. Войска левого фланга 1-го Украинского фронта должны перейти к жесткой обороне, обратив особое внимание на бреславльское направление.

6. Разграничительная линия между 1-м Украинским и 1-м Белорусским фронтами должна проходить 15 апреля в направлении на Унрухтадт, озеро Эннсдорфер-Зе, Грос-Гастрозе, Люббен. <…>

7. Начало операции – согласно уже полученным Вами лично указаниям».

В это же самое время свой приказ получает и маршал Жуков. Образцовое произведение советской историографии о Второй мировой войне, которое опирается на архивный материал Красной армии, пишет о плане Жукова:

«Командующий 1-м Белорусским фронтом решил прорвать немецкую оборону лобовой атакой в направлении Кюстрин – Берлин, расширить прорыв и, обойдя Берлин с северо-запада и с юго-востока, окружить противника, а затем расчленить берлинскую группировку и по частям уничтожить ее. Для этого он создал [из находящихся в его распоряжении армий] ударную группировку из пяти общевойсковых и двух танковых армий, а именно 47-й и 69-й армий, 3-й и 5-й ударных армий, 8-й гвардейской армии, а также 1-й и 2-й гвардейских танковых армий. Общевойсковые армии должны были разгромить противника и создать условия для ввода в прорыв танковых армий. На шестой день наступления надо было взять Берлин и выйти на западный берег реки Хафель, образующей несколько озер. При этом на восьмой день операции 3-я ударная армия должна была выйти в район западнее Берлина, а 47-я армия должна была на одиннадцатый день наступления достичь Эльбы.

Танковые армии предполагалось вводить в бой только после того, как общевойсковые соединения преодолеют главный оборонительный рубеж противника. 1-я гвардейская танковая армия должна была действовать в полосе наступления 8-й гвардейской армии и, при необходимости, в полосе наступления 69-й армии, а 2-я гвардейская танковая армия должна была наступать вслед за 5-й ударной армией.

На второй день Берлинской операции 2-я гвардейская танковая армия должна была выйти в район северо-восточнее Берлина, а 1-я гвардейская танковая армия – в район юго-восточнее города и оттуда продолжить атаку на Берлин. При этом 2-я гвардейская танковая армия должна была занять северо-западную часть Берлина, а 1-я гвардейская танковая армия – юго-западную и южную части города. 5-я ударная армия, 8-я гвардейская армия и 69-я армия должны были развить успех танковых армий и на шестой день наступления взять Берлин.

Севернее Кюстрина был предусмотрен отвлекающий удар силами 61-й армии и 1-й армии Войска польского с общим направлением на Эберсвальде и далее на Зандау, второй отвлекающий удар должен был наноситься южнее Кюстрина силами 69-й и 33-й армий с общим направлением на Фюрстенвальде и далее на Бранденбург.

Наступление должно было начаться неожиданно за два часа до рассвета, причем поле боя должны были освещать зенитные прожектора. Из задач, которые были поставлены перед армиями согласно плану операции, можно сделать вывод, что охватывать и окружать Берлин не планировалось. Было лишь запланировано, что 47-я армия и 3-я ударная армия обойдут город с северо-запада. <…>

Днепровская военная флотилия, которая оперативно подчинялась 1-му Белорусскому фронту, должна была двумя бригадами речных судов поддерживать 5-ю ударную армию и 8-ю гвардейскую армию при прорыве обороны противника с Кюстринского плацдарма и обеспечивать защиту переправ через Одер в полосе наступления. <…>

Командующий 1-м Украинским фронтом решил нанести главный удар из района Трибель [Тшебель] силами четырех общевойсковых армий (3-й и 5-й гвардейских армий, а также 13-й и 28-й армий) и двух танковых армий – 3-й и 4-й гвардейских танковых армий. Последние должны были быть введены в действие на рубеже реки Шпре, 3-я гвардейская танковая армия в полосе 3-й гвардейской армии, а 4-я гвардейская танковая армия в полосе 5-й гвардейской армии.

14 апреля командующий фронтом уточнил задачи, поставленные перед танковыми армиями, и приказал им быть в полной боевой готовности, чтобы уже в первый день наступления оказать поддержку своими передовыми отрядами при прорыве тактической полосы обороны противника и при создании плацдарма на левом берегу Шпре. Это решение наилучшим образом учитывало особенности обороны. Стрелковые соединения должны были форсировать реку Нейсе и прорвать оборону противника на левом берегу. Но в их распоряжении было слишком мало танков для непосредственной поддержки пехоты: от 10 до 14 танков на километр фронта. Использование танковых армий для прорыва тактической полосы обороны противника должно было ускорить проникновение на оперативную глубину, то есть повысить скорость наступления.

На пятый день операции танковые армии должны были выйти в район в 30–35 километрах юго-западнее Берлина. На правом фланге фронта 3-я гвардейская танковая армия силами одного танкового корпуса должна была атаковать Берлин с юга вместе со стрелковой дивизией 3-й гвардейской армии. Из района Кольфурта [Червона-Вода] в общем направлении на Баутцен – Дрезден был предусмотрен дополнительный удар силами части подразделений 52-й армии и 2-й армии Войска польского.

Командующий 2-м Белорусским фронтом решил прорвать оборону противника на участке фронта Штеттин [Щецин] – Шведт силами трех общевойсковых армий – 65, 70 и 49-й, трех танковых, одного механизированного и одного кавалерийского корпусов с целью разгромить немецкую 3-ю танковую армию и выйти на рубеж Анклам – Виттенберге. После того как общевойсковые армии форсируют Одер, в прорыв должны были быть введены подвижные соединения, чтобы развить успех в северо-западном и западном направлениях».

Очень интересным является сообщение о задачах, поставленных перед разными родами войск Красной армии:

«Так артиллерия 2-го Белорусского фронта должна была обеспечивать прорыв обороны противника, форсирование Одера и наведение переправ. Действия артиллерии планировались в каждой армии в соответствии с конкретными условиями. Перед артиллерией 1-го Белорусского фронта была поставлена задача осуществить прорыв обороны противника и поддержать штурм Берлина. Была запланирована ночная артиллерийская подготовка атаки продолжительностью 30 минут. В глубине бой должен был сопровождаться простым и двойным заградительным огневым валом и последовательным массированным огнем. Артиллерия 1-го Украинского фронта наряду с общими задачами должна была обеспечивать форсирование Нейсе и прорыв обороны противника на другом берегу. Поэтому была запланирована артиллерийская подготовка продолжительностью 2 часа 25 минут… Чтобы при форсировании Нейсе скрыть от противника направление главного удара, следовало установить дымовую завесу вдоль всей линии фронта.

Главные силы артиллерии были сконцентрированы на направлении трех главных ударов. В армиях 1-го Белорусского фронта плотность артиллерии на участках прорыва составляла около 250 орудий и минометов на километр фронта. Кроме того, ударная группировка располагала тысячью установок залпового реактивного огня («катюша»), которые могли за один залп выпустить 18 500 реактивных снарядов разного калибра. На 1-м Украинском фронте в полосе атаки правого фланга [то есть в направлении на Берлин], от Форета до Пенцига [ныне Пеньск], на один километр фронта приходилось 137 орудий, минометов и установок залпового реактивного огня, а на направлении главного удара – даже 230. <…>

У каждого фронта в подчинении была своя собственная воздушная армия: у 1-го Белорусского – 16-я воздушная армия под командованием генерал-полковника авиации С.И. Руденко, у 1-го Украинского – 2-я воздушная армия под командованием генерал-полковника авиации С.А. Кра-совского, а у 2-го Белорусского фронта – 4-я воздушная армия под командованием генерал-полковника авиации К.А. Вершинина. Кроме того, в этом районе действовала 18-я воздушная армия под командованием главного маршала авиации А.Е. Голованова. 1-му Белорусскому фронту дополнительно были подчинены польский авиационный корпус, а также польская авиационная дивизия. <…>

Подразделения саперов 1-го Белорусского фронта должны были оборудовать исходные позиции ударных группировок на Кюстринском плацдарме, навести постоянно действующие переправы через Одер и обеспечивать наступление на Берлин. К началу операции на Кюстринском плацдарме было прорыто 636 километров траншей и ходов сообщения, это составляет до семи километров траншей на каждый километр фронта. Для артиллерии были оборудованы 4500 позиций, то есть по 50 позиций на каждый километр фронта (было также сооружено свыше 7 тыс. блиндажей и землянок, более 5 тыс. укрытий для танков и автомашин. – Ред.).Благодаря этому войска были надежно защищены от огня противника и скрыты от его наблюдателей. Для обеспечения подвоза на плацдарм боеприпасов было построено 25 мостов через Одер и сосредоточено 40 отремонтированных паромов грузоподъемностью от 3 до 60 тонн. Переправы надежно прикрывались многочисленными средствами противовоздушной обороны. Для ведения уличных боев в Берлине 8-я гвардейская армия и 5-я ударная армия создали специальные штурмовые отряды и подразделения, в состав которых входили и снайперы. <…>

К началу Берлинской операции тыловые службы были подтянуты ближе к линии фронта. Например, на 2-м Белорусском фронте фронтовые склады находились всего лишь в 40–80 километрах восточнее Одера, похоже обстояли дела и на двух других фронтах. Были пополнены запасы боеприпасов и горючего, был создан более чем месячный запас продуктов питания».

Точные данные о численности русских вооруженных сил Москва долго замалчивала. Только весной 1965 года – через двадцать лет после окончания битвы за Берлин – в одном из специальных военных журналов были опубликованы точные цифры. (См. приложение.)

Глава 6 Фронт немцев на Одере

В конце марта корреспондент газеты «Нойе цюрихер цайтунг» так описывал положение в Берлине:

«Население Берлина уже давно осознает, что национал-социалистический режим полон решимости защищать город в том случае, если оборона на Одере не выдержит напора и Красная армия вторгнется в провинцию Бранденбург. <…>

Верховным властелином в городе является доктор Геббельс как гауляйтер Берлина и рейхскомиссар обороны столицы. Однако поскольку он занимает также пост имперского министра пропаганды и является имперским уполномоченным по тотальной войне и крайне перегружен, то у него есть особый заместитель, Герхард Шах. «Командующим берлинским оборонительным районом», который непосредственно подчиняется Гитлеру и наделен всеми правами и обязанностями коменданта крепости, является генерал-лейтенант Риттер фон Хауэншильд, получивший тяжелое ранение под Сталинградом и награжденный дубовыми листьями к Рыцарскому кресту. Можно предположить, что национал-социалистический режим нашел для этой ключевой позиции надежного человека. Берлинская газета «Рейх» также одобряет эту кандидатуру, так как в свои 48 лет он относится к «молодым генералам Гитлера», жизненный путь которых свидетельствует об удачном «синтезе политика и солдата». Хауэншильд осознает, что поставленную перед ним задачу можно решить, только идя рука об руку с «политическим воспитанием личности».

Было бы неверно представлять себе Берлин крепостью в общепринятом смысле этого слова. Обширные окрестности были тоже включены в систему обороны, так что возник огромный укрепленный лагерь, редут, «гигантский еж», как пишет газета «Рейх». Внешний пояс этого укрепленного района насчитывает несколько сот километров укрепленных позиций. Защита города базируется на принципе круговой обороны и состоит из нескольких оборонительных колец, которые по мере приближения к центру становятся все более мощными. Ведение боевых действий базируется на том принципе, что по мере приближения к центру противник будет встречать все более упорное сопротивление. Его войска будут сковываться все сильнее и сильнее, и мощь их натиска будет постепенно ослабевать, пока они не будут полностью обескровлены. Плотная железнодорожная и уличная сеть крупного города должна облегчить использование подвижных резервов. Если же битва переместится в застроенные районы, то начнутся бои за каждый дом и за каждую улицу. Причем газета «Рейх» приходит к заключению, что воздушные налеты превратили Берлин в идеальное «место для рукопашных схваток». <…>

Здесь создается вполне определенное впечатление, что в рамках общей военной стратегии Берлину предназначена важная роль. Если русские предпримут непосредственный штурм города, то здесь их ожидает битва за каждый дом, а как дорого она им может обойтись, свидетельствует опыт уличных боев в Сталинграде, Варшаве и Будапеште. Поэтому, скорее всего, надо ожидать, что они будут наступать, обходя Берлин, и сначала ограничатся осадой города. <…>

Главную опасность для германского руководства представляют русские танки. Русские добились успеха в Польше благодаря своему превосходству в танках и бронетехнике всех видов, и не секрет, что с ними не справилась в первую очередь местная оборона в тыловых районах. Поэтому сейчас ведут активную борьбу со «страхом перед танками». В качестве похвального примера газеты часто публикуют заметки о подвигах одиночных бойцов, которые отличились в борьбе с русскими танками. Несколько позднее началась кампания по ознакомлению широкой публики со средствами ближнего боя. Вся пресса публиковала иллюстрированные инструкции по применению знаменитого фаустпатрона. Кроме того, по воскресеньям во всех кварталах Берлина проводились показательные стрельбы из этого оружия.

Однако в общем и целом посторонний наблюдатель замечает немногое из принимаемых военных мер предосторожности. И напротив, возведение укреплений скрыть невозможно. Их строительство началось в конце января и с тех пор непрерывно продолжается. Власти привлекают для этого все население, в том числе и женщин. В центральной части города в важнейших местах возникли баррикады, которые сначала носили временный характер, но сейчас их повсеместно заменяют прочными железобетонными конструкциями. Материал для этого в изобилии поставляют городские руины. Постепенно укрепляется и внешняя оборонительная зона, для чего используются, разумеется, и водоемы, которыми так богаты берлинские окрестности. Там, где нет естественных препятствий, сооружают рвы и устанавливают противотанковые заграждения.

Каждый день в восемь часов вечера местное руководство передает по проводному радиовещанию, которое обычно используется для оповещения городского населения о воздушных налетах, различные указания и распоряжения. <…> Неустанно пытаются закалить волю населения к сопротивлению. Это происходит путем разъяснения положения на фронте, путем опровержения слухов, которые частенько возникали в последнее время, путем обоснования жестких мер, к которым вынуждены прибегать власти под давлением обстоятельств. Перед взором нейтрального наблюдателя здесь развертывается содержательная глава военной стратегии.

Ни на секунду не возникает сомнение в желании правительства защищать Берлин до последней возможности. <…> В своей цитировавшейся выше статье газета «Рейх» вновь подкрепляет эту решимость в категоричных выражениях. Хотя она и надеется, что «битва за Берлин» может развернуться перед вратами города, а не за ними. Однако, если случится худшее, газета требует сражаться «до последнего человека, до последнего патрона и до последнего удара прикладом».

Уже 1 февраля 1945 года Берлин был объявлен крепостью. Правда, еще 20 февраля в журнале Верховного главнокомандования вооруженных сил Германии появляется запись:

«Что касается образа действий высших органов власти в случае битвы за Берлин… то рейхсканцелярией было установлено, что до сих пор было лишь предписано, чтобы высшие органы власти оставались в Берлине. Возможность того, что Берлин может быть втянут в бои или будет окружен, до сих пор еще даже не обсуждалась.

В конце февраля и в начале марта оборона Берлина стала постоянным предметом обсуждения на всех совещаниях. И уже 9 марта появился «Основополагающий приказ о подготовке к обороне столицы германского рейха», который по согласованию со ставкой фюрера отдает командующий «берлинским оборонительным районом» генерал-лейтенант Гельмут Рейман, заменивший первого командующего Риттера фон Хауэншильда. Насчитывающий 33 страницы приказ включает в себя 24 пункта. Здесь самое существенное:

«2. Задание:

Оборонять столицу рейха до последнего бойца и до последнего патрона.

3. Способ ведения боевых действий:

Битва за Берлин ведется всеми имеющимися в распоряжении силами, предназначенными для непосредственной обороны столицы, не в виде открытого сражения, а главным образом в виде уличных боев. Она должна вестись с фанатизмом, выдумкой, с использованием всех способов ВВЕДЕНИЯ В ЗАБЛУЖДЕНИЕ, ХИТРОСТИ и КОВАРСТВА, с применением всех подготовленных и продиктованных требованиями момента ВСПОМОГАТЕЛЬНЫХ СРЕДСТВ ВСЕХ ВИДОВ НА ЗЕМЛЕ, НАД ЗЕМЛЕЙ И ПОД ЗЕМЛЕЙ.

При этом речь идет о том, чтобы полностью использовать преимущества собственной территории и ожидаемой боязни большинства русских чуждого им безбрежного моря домов.

Хорошее знание местности, использование метрополитена и подземной канализационной сети, имеющаяся связь, великолепные возможности для ведения боевых действий и маскировки в домах, превращение блоков зданий – особенно из железобетона – в настоящие крепости – все это делает защитников непобедимыми даже в том случае, если они уступают противнику в численности и вооружении!

Противник, которому не будет предоставлено ни минуты спокойствия, должен быть обескровлен и уничтожен в плотной сети очагов сопротивления, опорных пунктов и оборонительных блоков. Каждый потерянный дом и каждый потерянный опорный пункт необходимо тотчас снова взять в ходе контратаки. Для этого, используя подземные ходы, следует направлять ударные отряды в тыл противника, чтобы неожиданным ударом в спину уничтожить его.

Однако предпосылка успешной обороны Берлина заключается в том, что КАЖДЫЙ БЛОК ЗДАНИЙ, КАЖДЫЙ ДОМ, КАЖДЫЙ ЭТАЖ, КАЖДАЯ ЖИВАЯ ИЗГОРОДЬ И КАЖДАЯ ВОРОНКА ОТ СНАРЯДА должны защищаться до последней возможности!

Дело не в том, чтобы каждый защитник столицы рейха хорошо овладел оружием, а скорее в том, чтобы КАЖДЫЙ БОЕЦ проникся и вдохновился ФАНАТИЧНОЙ ВОЛЕЙ и ГОРЕЛ ЖЕЛАНИЕМ сражаться, чтобы он знал, что весь мир затаив дыхание следит за этой битвой и что сражение за Берлин может решить исход войны».

План обороны Берлина согласно «основополагающему приказу» от 9 марта 1945 года

Очевидно, что далеко не все были согласны с прозвучавшим 9 марта лозунгом защищать Берлин «до последнего человека и до последнего патрона». В марте по различным каналам предпринимались попытки склонить западных союзников к прекращению боевых действий. Гельмут Зюндерман пишет об этих неофициальных усилиях министерства иностранных дел:

«В Стокгольме министерство иностранных дел предприняло попытку установить контакт с находившимися там дипломатами союзных держав. Из-за неумения хранить тайну, предположительно через советского посланника Коллонтай, эта история попала в прессу. Фюрер, который был проинформирован нами об этих событиях, отнесся к случившемуся с иронией. Он наверняка знал обо всем и, как нам показалось, заранее предсказал негативный результат, а теперь убедился в собственной правоте. Лондонские газеты сообщили, что британская дипломатическая миссия в Стокгольме дала ясно понять германскому эмиссару, что она «совершенно» не заинтересована вступать с ним в контакт. Как подтвердил посол Хевел – посредник при контактах министерства иностранных дел, – это было не совсем точное изложение событий, однако это касалось, видимо, лишь внешней формы. В действительности информация была верна: не только англичане, но и американцы отказались вести какой-либо «разговор».

И в Швейцарии имели место попытки установления контакта. Оберстгруппенфюрер СС Вольф, который недавно был здесь, тоже намекал на это. Как сказал мне доктор [Отто] Дитрих [пресс-секретарь имперского правительства], фюрер склоняется к мнению, что западные державы считают себя настолько связанными договором с Советами, что в лучшем случае позволяют себе лишь играть в кошки-мышки с германскими посланцами, а потом с язвительным смехом отсылают их домой, демонстрируя таким образом Сталину свою «верность договору». Совершенно очевидно, что в нынешнем упоении от близкой победы Рузвельт и Черчилль, конечно, не откажутся от полного подчинения Германии, а чтобы претворить это требование в жизнь, им не нужны никакие «контакты».

Во всяком случае, «опровержение», которое опубликовало министерство иностранных дел, было сформулировано очень тщательно. В нем сделана ссылка только на одно ложное сообщение, согласно которому фельдмаршал Рундштедт предложил сложить оружие на Западе, и подчеркнуто, что каждому известно, что ни руководство вооруженных сил, ни немецкий народ не думают о капитуляции. Такая формулировка лишь подчеркивает суть: конечно, о любом другом исходе войны можно было бы тотчас начать переговоры. Но об этом говорилось с самого первого дня начала войны в 1939 году, а противная сторона никогда этим не интересовалась».

Геббельс тоже узнал о попытках немецкой стороны заключить мир. 20 марта 1945 года фон Овен записал:

«На прошлой неделе нами наконец были сделаны первые дипломатические шаги для достижения мира. Вряд ли нужно говорить, что они потерпели неудачу. С грустью следует лишь отметить, что все было сделано слишком по-дилетантски и происходило в унизительной форме. <…>

Мировая пресса изливает весь свой сарказм по отношению к нам. Если что и могло побудить наших врагов сражаться с нами до победного конца, то именно этот позорный и с дипломатической точки зрения нелепый поступок нашего имперского министерства иностранных дел.

Невозможно словами описать реакцию министра. Он рвет на себе волосы, он бьет себя по лбу. Его лицо искажается в бессильной ярости.

«Мой Бог, мой Бог, – причитает он, – чем же я так провинился, что вынужден смотреть на все это!»

Соперничество между высшими сановниками и высокопоставленными лицами Третьего рейха не утихало и в эти последние недели марта. Геббельс подверг резким нападкам Геринга. Фон Овен пишет:

«Впрочем, министру удалось добиться известного частичного успеха в отношении Геринга и его люфтваффе, когда его докладная записка о сокращении штатов люфтваффе дошла не только до фюрера, но и от него попала к Герингу.

В рамках ведения тотальной войны указом фюрера ему [Геббельсу] было поручено привести личный состав люфтваффе в соответствие с задачами, требующими скорейшего решения. Немедленно проведенные подсчеты показали, что люфтваффе располагает излишком в почти миллион боеспособных солдат, которые практически с давних пор праздно шатаются и бездельничают на аэродромах, авиационных базах и в казармах.

Этот факт просто чудовищен.

«Это же почти сто дивизий, – говорит министр, – которые Геринг просто вывел из игры. Если бы мы могли распоряжаться ими, хотя бы после Сталинграда, русские и сегодня оставались бы за Волгой, а не стояли бы перед Берлином. Ах, нельзя себе даже и представить, сколько мы всего профукали. Сто дивизий! Часто нам не хватало одного-единственного батальона. Каких-то три дивизии могли бы предотвратить катастрофу на плацдарме под Баранувом (Сандомирский плацдарм. – Ред.).С двадцатью [дополнительными] дивизиями Шёрнер и сегодня смог бы отогнать ивана за Вислу. Сто дивизий, своевременно брошенные в бой, принесли бы нам победу! Лучше помолчим! Лучше совсем не думать об этом!»