Текст книги "Вдовцы"

Автор книги: Пьер Буало-Нарсежак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

Глава 11

Автострада… Мант… Ветей… Вопреки собственной воле, я заново переживал то ужасное путешествие. Гараван как бы угадывал мое волнение. Разумеется, так оно и было – он даже старательно его провоцировал: вел машину не спеша, окружал меня вниманием. Не очень ли мне жарко? Не беспокоит ли сквозняк? Он и вправду выглядел человеком, который, отбросив заботы, отправляется отдыхать. В его непринужденной болтовне ощущалось веселое возбуждение. И мне приходилось делать усилие, чтобы напомнить себе, что сей обворожительный спутник жаждет моей погибели. Гараван объяснил мне, что давно уже подыскивал дом неподалеку от Парижа, но всякий раз он оказывался либо слишком далеко, либо слишком близко, либо место шумное, либо требовался капитальный ремонт. Слушая, как Патрис анализирует все эти обстоятельства, я лучше постигал придирчивый, маниакальный, недоверчивый характер этого человека. И как только Матильда – сама непосредственность – могла его выносить?

– Я услышал об этой вилле от одного друга, который живет по соседству, – рассказывал Гараван. – Он хорошо знаком с моим нотариусом, который и воспользовался благоприятным случаем. А случай просто идеальный: дом совсем недавно полностью отремонтировали. Покраска едва успела высохнуть. К тому же при покупке я получал в придачу все имущество, включая мебель. Впрочем, от некоторых вещей я рассчитываю избавиться, но в целом такой вариант меня вполне устроил. Мы с вами приведем там все в полный порядок, вот увидите!

От его слов я съежился в комок. Боль прошла по всему телу. Гараван рассмеялся и добавил:

– Я приобрел этот дом вместе со слугой прежнего владельца – славным стариканом. Правда, у него чуть трясутся руки, но это преданная душа. Сегодня его не будет. Я дал ему выходной. Но мы прекрасно управимся и без него.

Я уже не знал, чему верить. Устав от мыслей, я себе говорил: «Все это – чистое совпадение. Тут нет ничего предумышленного». И в самом деле, особняк стоил целое состояние. Не потратил же Гараван десятки миллионов только ради того, чтобы привезти меня сюда и вырвать признание, что я убил Матильду. Однако инстинкт самосохранения предупреждал, что опасность возрастала. Ведь в Париже я мог скрыться или, по крайней мере, тешить себя этой иллюзией. Когда мы приехали в Ла-Рош-Гюйон, я закрыл глаза. Вскоре Гараван остановил машину.

– Серж, вас не затруднит отпереть ворота?

Он протянул мне связку ключей. Я вышел из машины, как сомнамбула. Распахнув створки, я увидел аллею, которая вела на виллу, к смородиннику, красным цветам. Все возвращалось, как во сне. Гараван высунулся из окна машины.

– Недурственно, правда?..

Я пробормотал ему в ответ что-то нечленораздельное, закрыл ворота, и машина покатила к дому.

– С другой стороны дом выглядит еще приятнее, – сказал Гараван. – Пошли!

Все было на месте, как в сценах, когда полиция восстанавливает картину преступления… Шезлонг, пляжный зонт, птицы вокруг бассейна. Я осматривался, не в силах произнести ни слова. Вон там крыльцо, на котором появился слуга… Покажись он тут в данный момент – я бы взвыл. Гараван повернулся ко мне спиной. Он рассматривал бассейн.

– Не очень-то чистый, – заметил он. – Придется произвести очистные работы.

Я закурил и глубоко затянулся. Постепенно страх отступил. Он ушел из моих рук, ног, и теперь тревога комком застряла где-то под ложечкой.

– Осмотрим дом! – предложил Гараван. – Машину разгрузим позже.

Следом за ним я взошел на крыльцо и оказался в доме Мериля. Разве Гараван не говорил, что сохранил обстановку прежнего владельца? Просторная прихожая с плиточным полом, который так блестел, что отражал наши силуэты. Справа – красивый старинный сундук. Высокое трюмо, в котором я увидел свое лицо с ввалившимися щеками. Растения в кадках.

– Тут, – объяснил мне Гараван, – я размещу свои охотничьи трофеи. Раз уж они у меня есть, надо выставить их напоказ. Он открывал двери первого этажа – одну за другой.

– Я оставил себе письменный стол. Взгляните… Очень удобный. Немного загроможден, на мой вкус. Он был забит бумагами, документами. Флоран все кое-как распихал по книжным полкам в гостиной. Когда выберете время, наведете там порядок. Тут находилась столовая, но я распорядился очистить помещение. Терпеть не могу столовых – на что они нужны? Я размещу здесь часть своих коллекций. Я привез из путешествий много оружия, по большей части туземного. А это гостиная. Мы обставим ее иначе. Я от нее не в восторге. Пошли глянем на подсобные помещения… Потрясающе, не правда ли? Кухня – сплошные кнопки. Все работает автоматически. Немного чересчур… пожалуй. Но Флоран хорошо управляется. Когда-то он служил коком на пассажирском судне.

Я слушал его рассеянно. И представлял себе, как тут прохаживалась Матильда – в одном пеньюаре. Мы поднялись на второй этаж. Гараван там открыл только две двери: сначала в свою спальню – очень красивую и светлую, со старинной кроватью под балдахином, что придавало ей какой-то музейный облик. Затем в мою – гораздо более банальную, зато из нее сквозь листву деревьев проблескивали воды Сены. К ней примыкал узкий балкончик, и я уверен, что Матильда стояла именно на нем в тот момент, когда ее сфотографировал агент Мерлена. «Мой визит превратился в паломничество», – думал я с горькой иронией.

– Полагаю, вам тут будет хорошо, – произнес за моей спиной Гараван.

– О-о! Не сомневаюсь.

– Я не показываю вам другие помещения. Они не представляют никакого интереса. Ванная комната расположена в конце коридора. Над нами – спальня Флорана и огромный чердак. Все отделано почти заново. Ну что ж, мой дорогой, я думаю, мы вполне заслужили обед! Сегодня мы устроимся на кухне. Анриетта должна была приготовить нам потрясающий запас провизии!

Гараван потирал руки и выглядел счастливым, как мальчишка, получивший новую игрушку. Морщинки вокруг глаз вроде бы смеялись, но взгляд оставался холодным и настороженным.

– Я займусь сервировкой, – сказал он. – Впрочем, я обожаю стряпать, когда позволяет время. Перенесите вещи в спальни.

Ничего похожего на приказ. Мы как бы поделили работу. Но, в сущности, я здесь для того и нахожусь, чтобы выполнять его указания. Я разгрузил «порше». Гараван взял с собой три чемодана из роскошной кожи, мой чемоданчик рядом с ними выглядел очень жалким. Итак, я забросил вещи на второй этаж и, прежде чем сойти вниз, захотел заглянуть в незанятые спальни. Оказалось, что они заперты на ключ. Странно!

Я присоединился к Гаравану, который уже успел накрыть на стол. Мы впервые сидели вместе за столом, и я чувствовал себя несколько скованно, но оказалось, что Гараван – превосходный хозяин. Он следил за тем, чтобы разговор не затихал, тактично осведомлялся о моих вкусах, щедро потчевал вином и делал все, чтобы я не стеснялся. К несчастью, нас окружали стены, которые перекрывали мне воздух. Гараван рассказывал о своих сафари.

– При охоте на хищников быстро пресыщаешься. Поначалу, убив нескольких крупных животных, гордишься собой, может, потому, что вспоминаешь виденные в детстве зверинцы и ужас, который они внушали. А потом замечаешь, что преследовать дичь намного занятнее, нежели ее убивать. Вы никогда не охотились?

– Никогда.

– Это увлекательнейший опыт. Ты исчерпываешь силы животного, но при этом расходуешь собственные силы тоже. Люди думают, что идет борьба за жизнь. Нет! Это борьба за честь. Еще вина?

– Благодарю… Какая же это борьба за честь, когда в твоих руках отменное оружие!… Это слишком просто.

– О-о! Вы думаете о ружье! Но вы забываете об инстинкте самосохранения у животных. Зверя, у которого любовь к жизни поистине в крови, поймать почти невозможно, и ему, разумеется, тоже надо оставить шанс… Покончим с этими персиками, они того заслуживают. Кофе?..

– С удовольствием.

– Я пью очень крепкий. Нет, оставьте… я сам приготовлю. Лучше отнесите чашки в сад.

И я расставил чашки на столе перед бассейном. У меня в ушах еще звучали слова Гаравана. Какой шанс он оставил мне? Я уселся в шезлонге Мериля. Мне оставалось произнести три слова: «Я убил Матильду!» И все было бы кончено. Изнурительная борьба на том бы и прекратилась. Но, поскольку я не убивал жену, признание, которого ждал Гараван, никогда не прозвучит. Итак? Сколько времени продлится эта рукопашная? Гараван присоединился ко мне с кофейником и плетеным креслом.

– Ну что ж, – сказал он, – пожалуй, мы могли бы и поработать, если вы не возражаете.

И наш спор возобновился, ибо выстроить такой фильм значило спорить до тошноты, до головокружения.

– Чего бы мне хотелось, – сказал Гараван, – это представить себе прошлое наших героев. Роман знакомит тебя с героями, но ты не видишь их, тогда как в фильме их видишь, но досконально не знаешь. Вот это меня и смущает. Кто такой Робер?.. Вы перечитали книгу? Тогда вы уже овладели материалом… Каким вы представляете себе детство этого человека, его молодость, его окружение?

Поскольку я не задавался всеми этими вопросами, когда писал свой роман, мне пришлось импровизировать. Гараван часто останавливал меня нетерпеливым щелчком пальцев.

– Нет, Серж… Это не годится, Серж… Ревнивец – совсем другое. Вначале он единственный ребенок, избалованный матерью, которая им восхищается и никак не может прийти в себя от сознания, что произвела на свет подобное чудо. Например, я страшно ревнив, потому что мама дрессировала меня, как собачку… А вы?

А моя мать после смерти отца учила меня играть на арфе. Случалось, в нашем доме бывали мужчины. Мне не хотелось посвящать во все это Гаравана. У одних есть свой тайный сад, у других – свое кладбище. Я ограничивался тем, что тряс головой, поддакивал ему: «Да, безусловно, вы правы». Дискуссия продолжалась, обходя подводные камни; я делал пометки на полях, а Гараван, с другим экземпляром в руке, вполголоса зачитывал текст, останавливаясь время от времени.

– Чего недостает этой истории, – замечал он, – это сексуальной силы. Существуют вещи, которые должны быть выражены напрямик, как того требует сюжет.

И тут же спохватывался, заметив, что вышел за рамки своей роли, и спешил исправить впечатление:

– Видите ли, Серж, я всего лишь дебютант. Мы с вами оба – дебютанты. Это очень мило, но работу не облегчает!

Иногда он останавливался на каком-нибудь слове, на мгновение отключался от разговора и казался внезапно подавленным скрытой мукой. Он думал о Матильде. Я тоже. И мы продолжали молча сидеть бок о бок, заклятые друзья. Солнце уже скрылось за тополями. Гараван посмотрел на часы.

– Скоро семь. Вы не думаете, что на сегодня хватит?.. Я не прочь отведать чего-нибудь горяченького. А вы?.. Не пойти ли нам в ресторан?.. Вы уже бывали в этих местах? В «Золотой рыбке» неплохо готовят. Вам знаком этот ресторан?

– Нет.

Однако он прекрасно знал, что я туда приезжал и видел свадьбу – так что Жермена или кто-то другой из обслуживающего персонала сразу опознают меня, несмотря на черные очки.

– Ну что ж, вы будете приятно удивлены. Готовит сам хозяин. Его фирменное блюдо – омлет со сморчками – просто объедение.

Мы отправились пешком. Гараван не переоделся. На нем с самого утра красовались фланелевые брюки и пуловер, что его очень молодило. Из нас двоих скорее я выглядел хозяином, одетый по-городскому и с озабоченным лицом. Гараван продолжал болтать, а я, несмотря на свое паническое состояние, вынужденно отвечал ему. Какое изнурительное испытание – бояться, но не подавать виду и продолжать идти! Он говорил о чем придется – о романе, продюсере, диалогах, которые предстояло написать. Ничто в его поведении не выдавало человека, извлекающего удовольствие из собственного злого умысла. Он безмятежно наслаждался моментом, как турист, решивший пройтись перед обедом. Он даже положил руку мне на плечо с фамильярностью старшего брата, желающего внушить уверенность в себя робеющему юнцу.

Когда мы оказались в саду «Золотой рыбки», я пришел в полное замешательство. Посетителей оказалось очень мало. Мы уселись в зеленой беседке. Хозяин вышел лично приветствовать гостей. Затем официантка, но не Жермена, приняла у нас заказ. Я сидел как истукан, весь в поту, словно к моей спине приставили пистолет, который вот-вот выстрелит.

– Отменный суп, – сказал Гараван. – Они могли бы положить поменьше щавеля.

Гараван повел речь о кулинарных рецептах. Теперь он казался мне отвратительным. Я ел через силу и при этом следил краем глаза за сновавшими туда и обратно официантками. Жермена так и не появилась. Может, сегодня у нее выходной? Или она уже не работает в ресторане? Я стал успокаиваться.

– Вы берете дольку чеснока. Несколько луковиц-шалот…

В конце концов, может, мы пришли просто-напросто поесть? Возможно, я не прав, усматривая в каждом жесте Гаравана враждебное намерение. Принесли омлет – золотистый, сочный, в меру жирный.

– Позвольте налить вам вина, – предложил Гараван. – А то вы обедаете без аппетита.

– О, спасибо. Это правда, я не очень проголодался.

Но сколько бы я ни пил, омлет не лез мне в горло. У меня душа уходила в пятки при одной мысли обо всех испытаниях, ждавших меня впереди. Жермены тут не оказалось. Возможно, от нее я ускользнул окончательно. Но оставался Флоран. Я уже не раз говорил себе, что он представлял собой опасность номер один. А момент очной ставки с ним все приближался.

Гараван наслаждался едой без всякой задней мысли. Он угостил меня большой порцией сыра бри. Его аппетит и здоровье внушали мне отвращение. И все же я согласился выпить чашку кофе. Вскоре в листве зажглись лампочки, вокруг них начали роиться мошки.

– Я люблю сумерки, – сказал Гараван. – Как по-вашему, наш Робер любит вкусно поесть?

– Не думаю.

– Конечно же, он – чревоугодник. Я не знаю никого, кто жаждал бы счастья сильнее ревнивца. А счастье – не одно удовольствие, а тысяча удовольствий… При условии, если можешь разделить их все.

Он слегка помрачнел, и у меня создалось впечатление, что эти слова напомнили ему какую-то тяжелую сцену. Может, ссору с Матильдой? Я представлял себе их связь как сплошную идиллию. Но у Матильды переменчивый, непредсказуемый характер, зависящий от сиюминутного настроения, тогда как у Гаравана характер властный, несмотря на светские манеры! Он расплатился с широким жестом большого барина, и мы ушли. Так ничего и не произошло. Но угроза взрыва подействовала на меня сильнее, нежели мог бы подействовать сам взрыв.

– Вы в хорошей форме? – спросил он. – Если да, мы могли бы разобрать несколько ящиков. Мне не терпится привести эту виллу в полный порядок. А пока я еще не чувствую себя тут как дома. Обратив лицо к звездам, он мечтательно произнес:

– По правде говоря, у меня никогда не было дома… Парижская квартира – не мой дом… Видите ли, Серж, со мной творится нечто весьма любопытное. С тех пор как я приступил к работе над этой книгой, я почувствовал себя другим человеком.

Он заколебался, словно удерживаясь от чересчур откровенных признаний, и замолчал. Он не произнес ни слова до самого дома. Ящики громоздились один на другом в гараже. Он вывел из него «порше», и мы стали их распаковывать.

– У вас ловкие руки, Серж?

– Не особенно.

– У меня тоже.

Такое взаимное признание заставило нас рассмеяться, и вскоре между нами установились новые, более близкие отношения. Он извлекал из соломы дротики, палицы, а я переносил их в столовую. Мебель мы сдвинули в угол. Нелегкое дело – вбивать гвозди, чтобы прочно закрепить на них оружие. Время от времени, отступив на пару шагов, Гараван обозревал свои коллекции.

– Немножко похоже на восточный базар, вы не находите?.. Серж, скажите откровенно: я вам не кажусь несколько смешным?

– Нисколько.

– Вы были коллекционером в детстве? Я – да. Причем заядлым. Мне все годилось… Марки, само собой, а также пуговицы, этикетки… Мне мало было иметь самому. Я хотел помешать владеть другим… Надо, чтобы наш Робер стал коллекционером. Это лучше обрисует… его характер. Осторожно, Серж!

Я вертел в руках длинный кинжал. Он взял его у меня и держал на почтительном расстоянии.

– Будьте осторожны, – предупредил он. – Это вам не сувениры, купленные наугад во время случайной стоянки. Это кинжал, острый как бритва. Туземцы пользуются такими для свежевания животных. Любая неосмотрительность может стать роковой.

Какая ему печаль, если я и обрежусь? Странная забота! Он приводил меня в замешательство все больше и больше. Когда две стены были украшены, он поднял руку.

– Стоп! Пора ложиться спать. Для первого вечера недурственно. Он проводил меня до спальни.

– У вас есть все необходимое?.. Ну а если вам что-нибудь потребуется, здесь все к вашим услугам. Чувствуйте себя как дома, Серж… Покойной ночи… И не вставайте слишком рано.

Он пожал мне руку, хлопнул легонько по плечу и удалился. Я лег с мигренью и спал очень плохо, несмотря на таблетки, которые теперь принимал каждый вечер. Сомнений нет, я – пленник. Но как истолковать поведение Гаравана? У меня создалось впечатление, что он ставит эксперимент. Но какой именно? Я теперь полностью в его власти. Что мог я предпринять? Напрасно я метался. Я чувствовал себя ужасно в этой спальне, где раздевалась Матильда. Гараван нарочно устроил мне свидание с призраками, и они терзали меня всю ночь напролет.

Я проснулся очень рано. Во рту у меня горело, голова налилась свинцом. Я подошел к окну. Гараван уже спустился в сад. Одетый в майку и шорты, он занимался гимнастикой, бегал вокруг бассейна, высоко задирая колени, прыгал на месте, боксировал с собственной тенью. Он тренировался, чтобы победить меня. Настоящий боевой танец. Я наблюдал за ним, как жертва следит за приготовлениями палача.

Потом я увидел, как старый Флоран пересекает лужайку. Как и подобает, он был в белой куртке и черных брюках. Я узнал его с первого взгляда – таким он предстал мне на верхней ступеньке крыльца. Он посовещался минутку с Гараваном. Обсуждали ли они всего-навсего меню завтрака или же что-то замышляли против меня? Но Гараван, конечно же, ничего не сказал старому слуге. Он готовился насладиться его удивлением. Флоран согласно кивал, потом произнес какие-то слова и снова одобрительно закивал…

Я не стал больше ждать. Я оделся и сошел вниз. Поскольку мне неизбежно предстояло столкнуться с Флораном лицом к лицу, лучше не откладывать. Я даже не надел темные очки. К чему? Я пересек прихожую. Они все еще оставались в саду. Услышав мои шаги, оба разом обернулись в мою сторону. Я остановился, чтобы дать Флорану время посмотреть на меня. Я чувствовал себя как перед взводом карателей. Гараван сделал мне знак рукой.

– Подойдите, Серж. Познакомьтесь с Флораном… Серж Миркин, мой секретарь.

И тут я заметил, что Флоран не столько рассматривает мое лицо, сколько шрам на голове. В двух шагах позади нас Гараван наблюдал за этой сценой. Вот в этом и заключался поставленный им эксперимент! Он хотел узнать, способен ли еще свидетель опознать мою личность, несмотря на следы ранения. Накануне, в таверне, опыт провалился из-за отсутствия Жермены. А теперь? Флоран явно меня не узнавал. Во время убийства Мериля он видел меня мельком, и происшедшее слишком меня потрясло. Он чопорно поклонился мне.

– Подайте нам завтрак в гостиную, – сказал Гараван. – Мне чай и тосты. А вам, Серж?

– Кофе с молоком. Флоран еще раз поклонился.

– Хорошо, мсье.

Будучи отличным игроком, Гараван улыбался. Он понял, одновременно со мной, что его номер не прошел. Шрам, о котором я забыл и думать, оказался моим спасением. Он слишком притягивал взоры. Одного его хватало, чтобы меня преобразить. В таком случае, если свидетели стали бессильны, какое доказательство мог против меня выставить Гараван? Да никакого. Я никогда и никого не убивал!

– Хорошо ли вы спали? – спросил Гараван. – У вас утомленный вид.

– По утрам я никогда не бываю в хорошей форме.

– Вам следовало бы заниматься физическими упражнениями. С вашего позволения, я продолжу свои.

– Ради Бога.

Пока Гараван занимался прыжками, я курил. Мы с ним были на равных, и я испытывал непередаваемое облегчение. Он считает, что я убил Матильду, поскольку я убил Мериля. Матильда обнаружила правду, и я уничтожил ее. Следовательно, если бы установили, что я – убийца Мериля, то меня могли бы обвинить и в убийстве собственной жены. И тогда никакой надежды на снисхождение. Но если свидетели колеблются, уклоняются от ответа, весь хитрый замысел Гаравана рушится. Я медленно, с наслаждением проникался этой уверенностью. Вот почему Гараван и прибегал к стольким предосторожностям. А я… что мог бы я предпринять против человека, укравшего мою книгу? Тоже ничего. Но я оставался для него опасным… Ну вот, мне уже дышится легче. Нет, я не нуждался в физических упражнениях. Мне хватало умственных. И они улучшали мое самочувствие.

– Пошли завтракать? – спросил Гараван.

Мы вошли в дом. По пути в гостиную Гараван удостоверился, что дверь в столовую-музей заперта на ключ.

– Из-за Флорана. Не хочу, чтобы он прикасался к оружию.

Кофе благоухал. Впервые за все последнее время я ел с отменным аппетитом. Гараван же едва прикоснулся к своим тостам.

– Ну что ж, – сказал я после завтрака, – а не вернуться ли нам к разговору о нашем ревнивце!