Текст книги "Театр французского классицизма"

Автор книги: Пьер Корнель

Агриппина, Бурр, Альбина.

Бурр

 
Я цезаря веленьем
Направлен, госпожа, приказ вам разъяснить,
Который ваш покой нарушил, может быть,
Но есть лишь зрелый плод заботы неслучайной,
Чего мой государь не хочет делать тайной.
 

Агриппина

 
Что ж, если так, войдем, пусть разъяснит все сам.
 

Бурр

 
Он предан в этот час секретнейшим делам.
Чрез боковой проход, что недоступен взглядам,
Уже два консула прошли к нему с докладом.
Быть может, убедить я б цезаря сумел…
 

Агриппина

 
Нет, не нарушу я таких высоких дел!
Но не могли бы вы, отбросив слог придворный,
Хоть раз ответить мне без лживости позорной?
 

Бурр

 
Доныне Бурру ложь была страшней огня!
 

Агриппина

 
Хотите цезаря вы прятать от меня?
Чтоб с ним увидеться, докучной стать должна я?
Иль, до таких высот успех ваш возвышая,
Я стену возвела меж сыном и собой?
Вам надо каждый миг владеть его судьбой?
Быть может, с Сенекой вы спорите о чести
Нас с сыном разобщить преградой лжи и лести?
На то ль он был вам дан, чтоб стал он развращен,
Чтоб именем его вы захватили трон?
Всем заправляет Бурр; а я – на роли жалкой,
Клиенткой при дворе, почти что приживалкой!
Так рассуждает Бурр, чью гордость надо б мне
Оставить стариться безвестно на войне.
Заносчиво считать средь низших или равных
Супругу, дочь, сестру и мать владык державных,—
Да как же смели вы? Иль голосом своим
Я нарекла царя, чтоб дань платить троим?
Нерон уж не дитя. Когда ж начнет он править?
Не трусом ли его хотите вы ославить?
Иль без заемных глаз не обойтись ему?
Иль предки научить не могут ничему?
Тиберий,[179]179
  Тиберий – римский император (14–37 гг.), преемник Августа.
  Германик – племянник Тиберия, впоследствии им усыновленный. Прославился как полководец в Германии, где многие годы охранял границы римской империи на Рейне. Пользовался большим почетом в армии и прослыл бескорыстным и преданным воином. Германик отказался после смерти Августа принять императорскую власть, хотя армия требовала, чтобы именно он стал императором.


[Закрыть] Август ли – любой пример достоин;
И ближе – мой отец, Германик, смелый воин!
Себя не назову среди таких имен;
Но все ж и у меня мог поучиться он
Не раскрывать врагам желаний потаенных
И гордо отстранять лукавых подчиненных.
 

Бурр

 
Я к вам от цезаря направлен был послом,
Чтоб оправдать его пред вами лишь в одном;
Но если не спеша услышать новость эту,
Меня за столько зол призвали вы к ответу,
Отвечу, госпожа, свободно, как солдат,
Который без румян представить правду рад.
Вы юность цезаря мне вверили когда-то;
Я это сознаю, я это помню свято!
Но разве клялся я предательство свершить,—
Одной покорности владыку научить?
Нет, материнских прав окончен срок мгновенный;
Он больше вам не сын, он – властелин вселенной!
Мне поручил весь Рим хранить его от бед,
И Риму одному я должен дать ответ.
Когда б его растить невеждой вы желали,
Меня и Сенеку вернули б вы едва ли.
Иль в Риме не нашлось достаточно льстецов,
Что за опальными пришлось вам слать гонцов?
Двор Клавдия, – увы! рабами плодовитый,—
Мог юношу ссудить низкопоклонной свитой.
Готовно высмеян, охотно развращен,
В ребячестве своем состарился бы он.
Чем недовольны вы, царица? Вы – в почете!
Вы рядом с цезарем во всех сердцах живете!
Он, правда, перестал вам лобызать порог,
И скипетр, что ни день, слагать у ваших ног.
Но разве он не прав? Чтоб выразить почтенье,
Пристало ль цезарю терпеть уничиженье?
Иль предпочли бы вы, чтоб, робостью согбен,
Взял только прозвище от Цезаря Нерон?
Но мало этого: он признан целым Римом!
Рим, долго пригнетен правленьем нелюбимым,
Стряхнув с усталых плеч весь гнет пережитой,
С Нероном вновь обрел свободу и покой.
Что говорю? Кругом блеск нового почина.
Власть перестала быть одеждой властелина.
На поле Марсовом рождаются чины:
Солдаты избирать вождей своих вольны,
Тразею чтит сенат, войска чтут Корбулона,[180]180
  …Тразею чтит сенат… – Пет Тразея был при Нероне сенатором в Риме; впоследствии враги обвинили его в недовольстве политикой императора, и он вынужден был покончить с собой.
  …войска чтут Корбулона… – Гней Домиций Корбулон прославился своей доблестью в германских походах еще в 47 г. При Нероне успешно воевал в Армении (58 г.) и водил легионы в Сирию (61 г.). Нерон вынес ему смертный приговор, и Корбулон сам покончил с собой.


[Закрыть]
Они вершат закон, не преступив закона.
Пустынные края изгнанников былых
Теперь заселены предателями их.
И диво ли, что нам воспитанник наш предан,
Коль славный путь ему был нами заповедан,
Коль празднует земля расцвет благих времен,
Коль цезарь всемогущ и Рим освобожден?
Но правит, госпожа, он волею своею.
Лишь повинуюсь я, но наставлять не смею:
Бесспорно, с предков он берет пример благой —
Но будет равен им, лишь став самим собой.
О, только б в будущем, свой опыт умножая,
Он помнил, как ярка его звезда былая!
 

Агриппина

 
Итак, хотите вы, пред будущим дрожа,
Нерона, как раба, стеречь от мятежа?
Но вы, что длинный гимн заносчиво поете
Величью цезаря и собственной заботе,—
Ответьте нам, какой заботой побужден,
Силанову сестру похитил ваш Нерон?
Быть может, этот гнев – лишь злобная опала
На кровь моих отцов, что в Юнии сверкала?[181]181
  …на кровь моих отцов, что в Юнии сверкала? – Мать Юнии была правнучкой Августа, так же как и сама Агриппина.


[Закрыть]
За что ее казнят? И в чем ее вина?
Как стала за ночь вдруг преступницей она?
Она, кто с юности живя вдали от трона,
Не будь похищена, не знала б ввек Нерона,
И знаки милости умела видеть в том,
Что так разобщена с постылым ей двором?
 

Бурр

 
Я знаю, что она чиста от подозренья.
Но ведь и цезарь ей не вынес осужденья,
Ее не оскорбил предложенный ей кров:
Она поселена в дому своих отцов.
Меж тем ее супруг, правам ее причастный,
Поднять бы мог мятеж, империи опасный,
К тому ж кровь цезарей в союзах не вольна,—
Заботам царственным подчинена она!
И явно вам самой, что цезарь печься вправе
В лице племянницы об Августовой славе.
 

Агриппина

 
Все ясно: известить спешит меня Нерон,
Что был напрасно мной Британник ободрен,
Что всуе, от беды несчастного спасая,
Ему на этот брак надежду подала я:
К позору моему, Нерон разоблачил,
Что смела обещать я свыше слабых сил!
Рим слишком высоко ценил мое значенье;
Он высмеять решил пустое заблужденье,
Чтоб знала вся страна, на страх свой и беду,
Что цезарь с матерью вступает во вражду.
Что ж, пусть попробует! Но, начиная ссору,
Пусть сам себе найдет надежную опору;
Моя ничтожна власть; но, коль увидит Рим,
Что спорю за нее я с цезарем самим,
Все может стать иным, и на весах влияний
Окажется мой сан сильней иных стараний.
 

Бурр

 
Как! Государыня, – винить его всегда?
Во всех его делах вам чудится вражда!
Иль знает государь, что с принцем заодно вы?
Что Юнии в любви поддержку дать готовы?
Как! Собственных врагов стремитесь вы спасать,
Чтоб получить предлог на цезаря роптать?
Ужель, уязвлены случайным наговором,
Могли бы целый Рим вы расколоть раздором?
Ужель вас все страшит? Для редких с сыном встреч
Ужель один лишь гнев стремитесь вы сберечь?
Откиньте прочь судьи печальное раченье,—
Явите матери нетрудное прощенье!
Не бойтесь тех обид, что не видны другим,—
И вас полюбит двор и не покинет Рим.
 

Агриппина

 
Но кто бы стал хранить ко мне расположенье
С тех пор, как сам Нерон изрек мое паденье?
С тех пор, как от меня он спрятан, может быть?
С тех пор, как смеет Бурр мне вход к нему закрыть?
 

Бурр

 
Царица, вижу я, что мне умолкнуть надо,
Что прямоту мою дурная ждет награда.
Несправедлива скорбь, – и шум чужих речей,
Который ей не льстит, лишь досаждает ей!
Британник к нам идет. Я уступлю дорогу.
Вольны вы с ним делить напрасную тревогу,
И вместе с юношей вольны роптать на тех,
С чьим мненьем государь считался меньше всех.
 

Агриппина, Британник, Нарцисс, Альбина.

Агриппина

 
Куда вы мчитесь, принц? Ловя мечту какую,
Один, среди врагов, летите вы вслепую?
Чего вы ищете?
 

Британник

 
Ищу? О, горе мне!
Все, все, что я терял, потеряно вдвойне.
Мне точно ведомо, что Юнию солдаты
Позорно увлекли в Нероновы палаты.
Увы! Я видел сам, какой безмерный страх
Родила эта весть во всех простых сердцах.
Ее похитили. Безжалостной рукою
Разлучены сердца, сродненные тоскою!
О да, здесь не хотят, чтоб, горе с горем слив,
Печальный наш союз хоть дружбой был счастлив.
 

Агриппина

 
Довольно! Как и вы, сама оскорблена я!
Я сетовала здесь, ваш ропот предваряя.
Но я не допущу, чтоб этот гнев пустой
Нас примирить сумел с жестокостью такой.
Но я молчу… Когда ж вы всё узнать хотите,
Немедля, вслед за мной, к Палланту[182]182
  Паллант – сначала раб, потом вольноотпущенник матери Клавдия. Паллант был назначен на должность управляющего финансами, разбогател и вскоре добился больших милостей у Клавдия и особенно у Агриппины. По совету Палланта Клавдий и женился на Агриппине. Нерон видел в Палланте своего противника и добился его отстранения.


[Закрыть] приходите.
 

Британник, Нарцисс.

Британник

 
Поверить ей, Нарцисс? Ужель самой судьбой
Поставлена она меж цезарем и мной?
Что скажешь? Иль она не та же Агриппина,
Кто пасынка могла низвергнуть ради сына,
И ускоряет бег последних дней своих,
Чтоб для ее затей не стал он слишком тих?
 

Нарцисс

 
Пускай! Она, как вы, оскорблена Нероном;
Отдать вам Юнию она ручалась троном:
Две цели сочетав, сдружите две беды.
Дворец наполнили вы стонами вражды.
Пока, топя в слезах свое недоуменье,
Вы будете растить здесь скорбь, не возмущенье,
Пока вы вместо слов не вверитесь делам,—
Сомненья нет, скорбеть придется вечно вам!
 

Британник

 
Нарцисс! Ты знаешь сам: к неволе привыкая,
Сумел ли перед ней смириться навсегда я;
Ты знаешь, навсегда ль паденьем пригнетен,
Я допустил врага на свой наследный трон.
Но я еще один: друзьям отца немногим
Кажусь я юношей, безвестным и убогим;
И тот же возраст мой преграду ставит тем,
Кто от меня еще отрекся не совсем.
А сам я вот уж год, едва пред робким взором
Предстал мой горький рок со всем его позором,—
Что вижу я вокруг? – Подкупленных друзей,
Следящих каждый шаг правдивости моей,
Кто, с цезарем дружа и мне доверясь ложно,
С ним о душе моей торгуется безбожно.
Да, это так, Нарцисс, – ему предали нас!
Все мысли, все слова он знает, что ни час,
Не хуже, чем ты сам, в душе моей читая,
Не правда ли, Нарцисс?
 

Нарцисс

 
Низка душа людская…
Должны вы избегать придворных подкупных
И не вверять им, принц, заветных дум своих.
 

Британник

 
Ты прав, но век питать ко всем лишь подозренье
Для тех, кто сердцем чист, – труднейшее уменье.
Нас обмануть легко! Ты, знаю, верен мне,
Я одному тебе доверился вполне.
Меня родитель сам вручил твоей опеке.
Один, средь бывших слуг, ты предан мне навеки;
Всю жизнь меня ты вел, мой каждый шаг ты знал,
Ты охранял меня от всех подводных скал.
Пойди же, разузнай: шум этой бури новой
Не придал ли друзьям готовности суровой?
Их взоры разгадай, обдумай речи их;
Найду ли я средь них помощников прямых?
Да и в самом дворце расследуй с прилежаньем,—
Принцессу стерегут с большим ли здесь стараньем?
Узнай, опасности избегла ли она
И встреча навсегда ль для нас запрещена?
А я отправлюсь вслед за матерью Нерона
К Палланту, кто, как ты, был друг отцова трона;
Я разожгу ее, чтоб яростью своей
Мне больше помогла, чем бы хотелось ей.
 

Нерон, Бурр, Нарцисс, стража.

Нерон

 
Прошу поверить, Бурр: хоть мне и брошен вызов,
Готов не видеть я царицыных капризов!
Но больше не хочу молчаньем потакать
Министру дерзкому, кто смеет их внушать.
Мать околдована Паллантом, мне враждебным,
К нему Британник льнет с доверием хвалебным,
Его лишь слушают, и, если подстеречь,
В Паллантовом дворце найдем приют их встреч.
Довольно! Огорчить пора их расставаньем;
Его в последний раз я милую изгнаньем.
Вот воля цезаря: пускай сегодня в ночь
Он покидает двор, из Рима едет прочь!
Исполни же приказ: да будет благо с нами!
За мной, Нарцисс!
 

(К страже.)

 
А вы – останьтесь за дверями!
 

Нерон, Нарцисс.

Нарцисс

 
С захватом Юнии, благодаря богам,
Весь Рим, о государь, покорен нынче вам.
Враги, лишенные былых надежд на мщенье,
К Палланту собрались – оплакать пораженье.
Но верить ли глазам: тревожны и бледны,
Мрачней Британника, вы сами смущены?
Что предвещают мне приметы злой печали?
Где взгляды скорбные растерянно блуждали?
Все угождает вам. Фортуна чтит ваш трон!
 

Нерон

 
Свершилось, о Нарцисс, – узнал любовь Нерон!
 

Нарцисс

 
Вы?
 

Нерон

 
Сердце вмиг зажглось, огнем навек объято.
Я Юнию люблю, – нет, обожаю свято!
 

Нарцисс

 
Вы любите ее?
 

Нерон

 
Причудой лишь влеком,
За нею в эту ночь я наблюдал тайком.
Печально возводя свой взор, слезой омытый,
Меж факельных огней и копьеносной свитой,
Она мелькнула здесь, прекрасна и бледна,
Как образ красоты, похищенной у сна.
И что же? Было ль то итогом сочетанья
Теней и факелов, смятенья и молчанья,
Распущенных волос и стражников кругом,
Но кротость нежных глаз казалась мне огнем.
Что б это ни было, но образ был прекрасен!
Хотел позвать ее, но сам стоял безгласен,
Надолго потрясен безвестной мне тоской,
Меж тем как пленницу вели в ее покой.
Я заперся в своем. И там, в уединенье,
Напрасно отгонял запретное виденье.
Она была со мной, к ней обращал я речь,
И слезы целовал, что сам заставил течь.
То умолял простить, – но горе! слишком поздно! —
То робко воздыхал, то сетовал я грозно.
Так, ею поглощен, томясь по ней одной,
Мой воспаленный взор вперился в свет дневной.
Но, может быть, с мечтой вседневность несогласна,
И в жизни Юния совсем не так прекрасна.
Что скажешь ты, Нарцисс?
 

Нарцисс

 
Как, государь? Она
От взоров цезаря была утаена?
 

Нерон

 
Ты знаешь сам, Нарцисс! Отчаяньем объята,
Не только обвинив меня в убийстве брата,
Не только оградив прекрасный свой расцвет
Суровой гордостью уединенных лет,—
Она, замкнувшись в тень, верна своей печали,
Не хочет, чтоб ее царевной величали.
И к этой чистоте, что так у нас редка,
Влекут мою любовь досада и тоска.
Подумай сам, Нарцисс! Красавицы нет в Риме,
Что не гордилась бы признаньями моими,
Не чаяла, едва глаза начнут блистать,
Над сердцем цезаря их силу испытать.
Одна лишь Юния, горда своим затвором,
Все то, что льстит другим, готова звать позором!
Она бежит – и знать не хочет, может быть,
Что цезарь не злодей, что он готов любить.
Скажи, влюблен в нее Британник?
 

Нарцисс

 
Иль не знали
Вы, государь, того?..
 

Нерон

 
Он молод, и едва ли
Яд взора нежного уже грозит ему!
 

Нарцисс

 
Любовь, мой государь, не спутница уму.
Поверьте, он влюблен! Вы оценили сами
Искусство этих глаз, играющих слезами.
Всем прихотям ее привык он угождать.
А, может быть, и сам умеет убеждать.
 

Нерон

 
Как? Значит, любит он совсем не так смиренно?
 

Нарцисс

 
Не знаю, государь! Но вот что несомненно:
Из вашего дворца он убегал не раз,
Чтоб скрыть свой лютый гнев от цезаревых глаз,
Замученный двора холодным приговором,
Величьем ваших дел и собственным позором,
Лелея злость и страх, уничтожаясь в них,
Бежал он к Юнии – и возвращался тих.
 

Нерон

 
О, если он любим, – ему нет худшей казни!
Он будет милую молить о неприязни.
Кто ревностью своей дразнить Нерона б мог?
 

Нарцисс

 
Но где же, государь, причина для тревог?
Он предан Юнии, она с ним делит горе,
Иных не видит слез, как у него во взоре.
Но нынче, государь, когда, взглянув вокруг,
Блеск славы царственной она узнает вдруг,
Увидит королей, утративших корону,
Заброшенных в толпу и приведенных к трону,
Что ловят (в их числе и он, ее герой)
Ваш мимолетный взгляд, им брошенный порой;
Когда с вершины той вы к ней сойдете сами
Молить ее любви смиренными словами,—
Поверьте, государь, все сбудется тотчас:
Прикажете любить – и вмиг полюбит вас!
 

Нерон

 
О, сколько горестей мне жребий мой готовит!
Какие трудности!
 

Нарцисс

 
Но кто ж вам прекословит,
Мой государь?
 

Нерон

 
Кто? Все, кем я еще любим:
Октавия и мать, Бурр, Сенека и Рим.
Не думай, что душой расположён к жене я,
Болея нежностью и юность в ней жалея,—
От ласк ее устав, я отстранил их сам
И редко снисхожу к пустым ее слезам.
Я рад порвать бы связь со спутницей немилой
И сбросить с плеч ярмо, что мне надели силой!
К тому ж не мной одним она осуждена:
Не меньше и богам наскучила она.
Мольба Октавии и небу неугодна:
Жена моя, Нарцисс, четвертый год бесплодна!
Наследника – увы! – напрасно ждет престол…
 

Нарцисс

 
Что ж медлить, государь? Сам жребий вас развел!
Престол и сердце – всё с Октавией в раздоре.
Так, встретив Ливию, ваш предок Август вскоре
Ей повелел развод, сам взял его, – и вот
Престолом стал для вас счастливый тот развод.
Пороча царский дом пред римским всем народом,
Тиберий оскорбил дочь Августа разводом.
И только вы один, себе наперекор,
Запрета с радостей не сняли до сих пор.
 

Нерон

 
Иль сам ты не дрожал пред гневной Агриппиной?
Я робость чувствую при мысли той единой,
Как с пламенем в очах предстанет мне она,
Ведя Октавию, вдвойне оскорблена,
И грозно развернет – о худшая из пыток! —
Моих провинностей необозримый свиток…
Как выдержать, скажи, такой неравный бой?
 

Нарцисс

 
Не вы ли – властелин над ней и над собой?
Не век же, государь, влачить ярмо опеки?
Иль править для нее вам суждено навеки?
Страх перед ней? О нет, вас не смущает он!
Надменнейший Паллант от власти удален,
Паллант, чей дерзкий нрав так поощрялся ею…
 

Нерон

 
Когда ее здесь нет, я царствовать умею!
Я слушаюсь друзей, преследую врагов,
Я раздражен на мать – и спорить с ней готов.
Пусть пред тобой душа предстанет без покрова:
Едва, к своей беде, ее увижу снова,—
Не только чувствую, что не имею сил
Бежать от этих глаз, чью волю долго чтил;
Не только восстает привязанность былая,
Все лучшее во мне ей тайно подчиняя;
Но страх во мне растет к сопернице такой:
Пред гением ее немеет гений мой.
Вот почему, гоня от сердца власть чужую,
Я матери бегу, и с матерью враждую,
И недовольство в ней ревниво берегу,
Чтоб неугодным стать для той, кого бегу.
Но торопись, Нарцисс, – ты пробыл здесь немало,
Чтоб в грудь Британника сомненье не запало.
 

Нарцисс

 
Нет, нет, с Британником сдружились мы вполне!
Свиданье с цезарем он сам доверил мне.
О ваших замыслах – немалая заслуга! —
Затеял он узнать из уст надежных друга:
К свиданью с пленницей стремясь всего сильней,
Он будет, государь, ждать помощи моей.
 

Нерон

 
Согласен! Пусть придет – и, ад тому порука,
Ее увидит он.
 

Нарцисс

 
Верней была б разлука!
 

Нерон

 
Не возражай, Нарцисс, я все обдумал сам!
Ему я встречу с ней недешево продам.
А ты оповести, что твой маневр удачен,
Что хитростью твоей Нерон врасплох захвачен,
Что он согласен… Чу! Она! Оставь же нас…
Спеши к Британнику и с ним вернись тотчас.
 

Нерон, Юния.

Нерон

 
Принцесса, вы бледны и рады мне едва ли…
Прочли в моих глазах вы знаменье печали?
 

Юния

 
Искала, государь, я встречи здесь иной;
Я шла к Октавии, но цезарь предо мной.
 

Нерон

 
Тем больше огорчен тюремщик ваш ревнивый
Таким доверием к Октавии счастливой.
 

Юния

 
Вы, государь?
 

Нерон

 
Ужель Октавия одна
Достойна вас ценить и видеть вас вольна?
 

Юния

 
К кому же, государь, прибегну, умоляя?
Кто может мне раскрыть, за что осуждена я?
Вы, кто караете, проступок знать должны:
Молю вас, государь, назвать мои вины!
 

Нерон

 
Вины! Да разве вы уж тем не виноваты,
Что от меня, от всех, ушли в свои палаты?
Иль образ красоты, небесный дар харит,
Ниспослан вам затем, чтоб в землю был зарыт?
Ужели одному Британнику возможно
Свой пыл и ваш расцвет лелеять бестревожно?
Зачем таких щедрот великих до сих пор
Безжалостно – увы! – лишали вы мой двор?
Но более того, – не чуя поруганья,
Вы переносите болтливые признанья!
Меж тем я ожидал, что в дни своих побед
Захочет Юния услышать мой совет
И не посмеет быть любимой и влюбленной,
Пока не разрешит ей цезарь благосклонный.
 

Юния

 
Не скрою, государь, к тоске моей порой
Британник снисходил почтительной мольбой.
Он глаз не отвратил от девушки печальной,
Последней из семьи высокой и опальной:
Быть может, не забыл он давних тех времен,
Как был своим отцом в мужья мне наречен.
Он полюбил меня, послушен отчей воле
И вашей матери, и я б сказала боле:
Вам, государь, – ведь вы согласны с ней во всем!
 

Нерон

 
Принцесса, каждый прав, идя своим путем.
Забудем Клавдия, оставим Агриппину,—
С неправдами отцов нельзя мириться сыну.
За вас лишь я один ответственен богам,
И сам я положил супруга выбрать вам.
 

Юния

 
Увы, мой государь! Любая связь иная
Унизит цезарей, их лоно оскорбляя.
 

Нерон

 
Нет, Юния! Супруг, вам присужденный мной,
Достоин две семьи соединить в одной.
Честь сватовства его признаете вы сами.
 

Юния

 
Но кто ж он, государь?
 

Нерон

 
Принцесса, он пред вами!
 

Юния

 
Вы?
 

Нерон

 
Я бы мог назвать немало вам имен,
Когда б не выше всех был именем Нерон!
Да, прежде чем изречь свой выбор громогласно,
Двор, Рим, империю я оглядел бесстрастно.
Чем больше я искал, сомненьями томим,
Кто б с честью мог владеть сокровищем таким,
Тем очевидней мне, что цезарь сам лишь вправе
Бесценный этот клад хранить к его же славе!
Я не могу его отдать руке иной,
Чем та, которой Рим дал власть над всей землей.
Но вдумайтесь и вы в свершенное когда-то:
Вас Клавдий полюбил и сыну вверил свято;
Но было это в дни, когда ребенок-сын
Готовился всю власть наследовать один.
Так боги изрекли. Их вышним произволом
Еще в младенчестве вы связаны с престолом.
И тщетно был бы мне небесный дар вручен,
Когда бы сердцем к вам я не был приобщен,
Когда б моих тревог вы лаской не смягчали,
Когда б средь бурных дней, завещанных печали,
Средь дней оплаканных, погибших, я не мог
Забыться иногда, вздохнув у ваших ног.
Пускай Октавия ваш взор не кроет тенью;
Весь Рим стоит за вас и предал осужденью
Мой ненавистный брак, который, может быть,
И небо ради вас все медлило скрепить.
Принцесса, вот завет: с неспешностью спокойной
Судите выбор мой, властителя достойный,
Достойный ваших глаз, томящихся в плену,
Достойный тех высот, куда я вас верну!
 

Юния

 
По праву, государь, теперь изумлена я!
Давно ль, ни жалобам, ни стонам не внимая,
Меня, как пленницу, сорвали с ложа сна?
И не успела я, испугом смятена,
Спросить у цезаря причину тех страданий,—
Вдруг узнаю, что я Октавии желанней!
Меж тем не заслужил смиренный жребий мой
Ни почестей таких, ни дерзости такой.
И можно ль девушку, узнавшую с рожденья
Позор своей семьи и горечь заточенья,—
Кто, темную печаль храня из года в год,
Училась доблести у собственных невзгод,—
Внезапно перенесть из ночи безысходной
На высшую ступень той славы всенародной,
Чей шум ей и вдали казался нестерпим,
Чьим блеском, наконец, одел другую Рим?
 

Нерон

 
Я вам уже сказал, что с ней я кончил счеты:
Умерьте же свой страх, оставьте все заботы.
Что выбор мой не слеп, узнаете тотчас:
Ответьте за себя; согласья жду от вас!
Исполните завет, вам данный вашей кровью;
Не приносите в дар людскому суесловью
Одежду почестей, что цезарь вам сулит.
Как ни высок отказ, он счастья не дарит!
 

Юния

 
От неба, государь, таиться я не стану,
Я сердца не предам тщеславному обману:
Нет, ваших милостей понятна мне цена!
Но тем мучительней была б моя вина,
Чем лучезарней блеск, раскрывший неподкупно
Несчастье женщины, мной изгнанной преступно.
 

Нерон

 
Нельзя ж так бережно хранить чужую честь,
Принцесса… И предел для самой дружбы есть!
Но бросим скрытничать, – нас двое здесь в палате:
Печетесь о сестре вы больше, чем о брате.
Что ж до Британника…
 

Юния

 
Откроюсь: он мне мил!
Таиться, государь, я не имею сил!
Такая искренность, я знаю, безрассудна,
Но сердце и уста разъединить мне трудно.
Что делать! От двора печаль свою тая,
Искусству лживости не обучилась я.
Британник мной любим. Нас нарекли друг другу
В те дни, когда на трон он мог возвесть супругу,
Но та же цепь невзгод, которой он обвит,
Разгром его дворца, позор его обид,
Его разрыв с двором и лицемерным Римом,—
С ним вяжет Юнию звеном неразделимым.
Не прекословить вам стремится все вокруг;
Средь ясных радостей проходит ваш досуг,
Безмерна ваша власть, безбрежно наслажденье.
Когда же тень тревог прервет его теченье,
Не вся ль вселенная, заботливо, как мать,
Из вашей памяти спешит ее прогнать?
Британник – одинок: тоска ли в нем проснется,
Кто, как не я одна, ответно улыбнется?
И жив он, государь, одной моей слезой,
Коль ею озарит печальный жребий свой.
 

Нерон

 
И той одной слезой счастливца жребий светел?
О, смертью за нее другой бы мне ответил.
Но с этим юношей я обойдусь нежней:
Принцесса, он придет к избраннице своей.
 

Юния

 
От вас, мой государь, иного не ждала я!
 

Нерон

 
Его я мог изгнать, навек вас разлучая.
Но, знайте, я хочу предотвратить беду,
Что сам накличет он, начав со мной вражду.
Зачем его губить? Пусть лучше, невредимый,
Услышит приговор из уст своей любимой.
Ему велите вы покинуть ваш порог,
Чтоб ревности моей он чувствовать не мог,
Возьмите на себя удар его изгнанья,
И, силою речей иль силою молчанья,
Хотя б холодностью, – ему вы дайте знать,
Чтобы он шел к другой сочувствия искать.
 

Юния

 
Как! Мне самой сразить его таким ударом?
Скорей сто нежных клятв произнесу я с жаром!
И даже, если лгать велю устам своим,
В глазах моих прочтет он осужденье им.
 

Нерон

 
Здесь, спрятан в тайнике, я прослежу за вами.
Укройте ж в глубь души губительное пламя;
Не думайте в речах лукавить предо мной;
Я буду видеть все, постигну взгляд немой,
И станет смерть ему расплатой неизбежной
За ваш мгновенный вздох, за взгляд преступно-нежный.
 

Юния

 
Увы! Когда б язык не стал от скорби нем.
Просила б, государь, нас разлучить совсем!