Текст книги "Ошибки, которые нельзя исправить (СИ)"

Автор книги: Пенелопа Одиссева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Одиссева Пенелопа

Ошибки, которые нельзя исправить

Наши дни.

Лекция по западной экономике проходила нудно и безэмоционально. Проектор выводил на мультимедийную доску графики и цифры, статистику и даты; профессорша Алина Фаридовна, больше похожая на успешную бизнес-леди, чем на преподавательницу, сухо комментировала основные положения лекции, студенты тихо переговаривались между собой, склонившись над планшетами. Соседки листали "Вог" под столом и шептались, изредка вовлекая в обсуждение и меня.

Невольно вспомнила лекцию в старом университете, в том не престижном и малоизвестном городке, откуда я родом. Проучившись два года в нем, попала в этот международный университет в одном из крупных городов России.

Волной накатили события прошедшего года. Стало грустно и захотелось к маме.

Год назад.

Старая классическая аудитория, заполненная студентами, пахла рассохшимся деревом и мелом. За кафедрой – Василич, немолодой и довольно грузный преподаватель, нудным голосом вещал то, что мы могли узнать и в учебнике, поэтому три группы нашего второго курса занимались своими делами. В аудитории стояла практически тишина, и вошедшая посередине занятия Марина Петровна, наш декан, осталась довольна увиденным.

Студенты, склонив головы к партам, усердно записывали конспекты. На самом деле эти конспекты были к следующим семинарам, и наша 211-ая группа списывала у 212-ой, у которой этот семинар уже проверили, а 213-ая группа готовилась к практической работе, написанной нами еще на прошлой неделе. Поток был дружным и на редкость удачливым. Никто из преподов не догадался о "списывательной системе", выручающей второй курс. По крайней мере, прошлую зимнюю сессию мы сдали успешно, и готовились к летней.

– Андрей Васильевич, мне нужна Галина Зимина из 211-ой, – Марина Петровна обвела аудиторию взглядом и, заметив меня, замахала рукой подзывая. – Галя, Галя, ну, иди же!

Сердце упало куда-то в живот, перед глазами замелькали черные точки. Не смогла подняться со скамьи, ноги словно задеревенели. Ребята сочувственно оглядывались на меня. Пересохшими губами еле выдавила:

– Что-то с мамой?

– Нет, нет, что ты! – Марина Петровна оказалась около меня и успокаивающе погладила по спине. – К тебе тетя приехала...

Дальше я не слушала. Облегчение сменилось удивлением, и, всю дорогу до деканата я промучилась вопросом: а что нужно моей дорогой и вечно занятой тетушке?

Тетя Валя приходилась родной сестрой моей маме. Две сестры долгое время не общались, честно говоря, только после смерти отца я узнала о наличии столь близкой родственницы. И то, если бы мама год назад не попала в больницу и ей не понадобилась пересадка костного мозга.

По рассказам мамы, тетя Валя была против моего бесперспективного и безденежного отца, и на правах старшей сестры пыталась диктовать маме условия и настаивала на разводе, но отец увез маму в другой город, где и появилась я.

На семнадцатом году жизни я познакомилась с тетей Валей. Знакомые девочки сразу стали завидовать и мечтали оказаться на моем месте. Еще бы!

Валентина Михайловна занимала высокий пост в администрации соседнего города, развивала свой бизнес, дважды была разведена, и не имела детей. Окружающие тут же решили, что она будет относиться ко мне, как к дочери, и со стороны, наверное, это так и выглядело. Узнав о болезни сестры, тетушка приехала и помирилась с ней, познакомилась с племянницей.

Она выглядела намного моложе моей мамы, хотя и была старшей. Высокая ухоженная женщина, стильно и дорого одетая, с правильной речью и манерами английской аристократки. Я не могла поверить, что они родные сестры. Мама, сколько её помнила, работала обычной библиотекаршей, одевалась на рынке, и единственное их сходство с тетей проявлялось в росте и цвете волос. Сестры были обладательницами иссиня черных волос и зеленых глаз, что передалось и мне.

Тетя помогала маме с лечением, оплачивала лекарства, настояла на поступлении племянницы в университет, в котором работала её подруга – та самая Марина Петровна. Городок у нас был небольшим, и все в университете знали о болезни моей мамы и о тете – "фее-крестной". Некоторые всерьез думали, стоит мне попросить, и у меня в кармане окажется пачка денег. Лишь лучшая подруга Оля знала: после занятий я мчусь к маме в больницу, потом всю ночь работаю официанткой в круглосуточном кафе, а на парах сплю с открытыми глазами.

Общались мы с тетей Валей редко и в основном по телефону. Чаще всего мне звонила её помощница Вера, узнать, поступили ли на счет деньги для мамы, и уточнить даты очередных дорогостоящих процедур. Поэтому я очень и очень удивилась появлению тети в университете.

– Здравствуй, Галина, – кивнула она мне, едва мы с деканшей зашли. Тетя сидела на кожаном диванчике и пила чай. Две девушки-секретарши стояли около неё по стойке смирно, а у дверей высился охранник тети, Паша, кажется.

– Валентина Михайловна, если нужно поговорить, мой кабинет в вашем распоряжении, – Марина Петровна услужливо открыла дверь в соседний кабинет.

Тетя и я зашли. Она села за стол Марины Петровны и сцепила перед собой руки, при этом разглядывая меня, словно увидела в первый раз. Я боялась сделать что-то не то и молчала, уткнувшись в пол.

– Галина, у меня две новости. Первая – нашелся фонд, который берет на себя операцию и лечение Саши в Германии.

Я чуть в ладоши не захлопала! Маме наконец-то сделают операцию! И не где-нибудь, а в Германии! Маме станет лучше!

– Вторая – ты на время переезжаешь ко мне.

Радость за маму схлынула, словно меня окатили ледяной водой. Тетя Валя говорила о моем переезде таким голосом, словно змею в дом приглашала.

– Но... а к вам переезжать обязательно? – робко выдохнула я, на что она жестко качнула головой.

– К сожалению, да. Саша только на этом условии согласилась поехать в Германию.

– Я могу взять академический отпуск и уехать вместе с ней, – предложила я, мало веря в такую возможность.

– Фонд оплачивает только её лечение.

– А вы не могли бы... только на дорогу... я заработаю и отдам... буду ухаживать за ней...

– Галина! – Тетя резко оборвала мою несвязную речь и поднялась из-за стола. – Я не дам тебе денег на дорогу и не отпущу в Германию! Саша не хочет, чтобы ты пропускала учебу. До операции она будет под наблюдением около полугода, и потом какое-то время. Обещаю, мы поедем к ней, как только будет можно.

По сухому тону тети, я поняла: в общем-то, перспектива переезда исходила целиком и полностью от мамы. Даже в таком состоянии она волновалась в первую очередь за меня, не хотела оставлять совсем одну.

– И еще, я договорилась с Мариной Петровной, ты закрываешь сессию досрочно и в конце недели переезжаешь.

– А мама? – жутко хотелось разрыдаться, но во мне сидел страх перед тетей.

– Самолет завтра утром. Сейчас её готовят к перелету. Вечером жду в больнице, – тетя Валя подтолкнула к двери, показывая, что разговор окончен. На ватных ногах добралась до выхода из деканата. Павел распахнул передо мной дверь, и, уже выходя, я услышала:

– И, да, Галина, не смей появляться перед Сашей с таким лицом! Ты не на каторгу отправляешься!

Вечером мы втроем обсуждали лечение в Германии и то, как общаться на расстоянии. Мечтали: приедем к маме вдвоем – я и тетя Валя.

– Саша, возьми для связи, – тетя протягивала маме коммуникатор. Та отнекивалась, но в конце-концов сдалась напору сестры, ведь тетя привела веский аргумент – мы будем с ней постоянно на связи благодаря скайпу и интернету.

В этот вечер тетя вела себя на удивление нормально, то есть перестала вести себя высокомерно и холодно, шутила и смеялась. Мы обе старались поддержать маму, которая очень страшилась предстоящей поездки, лечения и операции. После смерти отца мама стала для меня всем, как и я для неё. Она была моей мамой и подругой, самым близким человечком во всем свете.

Мама полулежала в больничной кровати, благодаря сестре, её лечили в вип-палате со всеми удобствами и личной сиделкой. Я навсегда запомнила маму такой – худое лицо с зелеными запавшими глазами, бескровные щеки, выпирающие из больничной рубашки ключицы, белая косынка на голове вместо шикарных черных волос. Мы общались не только словами, но и глазами – из-за масок на лицах; и я знала, что маме очень страшно – страх застыл в глубоких глазах, а во всей фигуре появилось что-то резкое.

На следующее утро специальный самолет уносил мою маму и еще двух других пациентов фонда в Германию, а я стояла рядом с абсолютно чужой женщиной, по воле судьбы оказавшейся моей тетей, и старалась не заплакать, не показать свою слабость.

Досрочно сдав летнюю сессию, переехала к тете Вале.

Мамы не стало через два месяца. Так закончилось мое детство, и началась взрослая жизнь. Даже когда я училась и работала, я знала, что у меня есть мама, а я для неё – маленькая девочка, знала, что мамины руки способны укрыть меня от невзгод и проблем, а теперь мамы нет, нет тех рук, способных уберечь и согреть...

Не помню, что делала и как я жила у тети тем летом. Успокаивала ли она меня? Утешала? Тетя Валя была сильной женщиной и переживала смерть сестры молча, я только догадывалась о её боли, слыша по ночам плач из спальни. Возможно, нам стоило поговорить, открыться друг другу и пережить потерю вместе, но я боялась сделать что-то не так, а она... просто привыкла быть сильной.

Тетя перевела меня в новый университет. Как ей удалось оставить за мной место на бюджетном обучении – не знаю. В глубине души я удивилась, когда водитель привез первого сентября к зданию международного университета, известного любому студенту, мечтающему о большой науке.

Но удивление было мимолетным, я отодвинула все эмоции на задний план и безразлично окунулась в учебный процесс. Раньше я старалась стать самой лучшей студенткой, чтобы видеть в маминых глазах одобрение, сейчас не находила в учебе смысла. Училась по инерции, общалась с одногруппниками поскольку постольку, занятия не пропускала. Одногруппникам каким-то образом стало известно, что я племянница той самой Валентины Михайловны, меня признали своей. Их группа считалась "золотой молодежью" города, и, наверное, мне завидовали простые студенты. Я не старалась стать центром тусовки. Так вышло.

До начала учебы я заикнулась тете о своем желании работать и не быть обузой, на что получила режущий сердце ответ: "Саша хотела, чтобы ты училась". И я бездельничала, зависая в интернете. Благодаря тете Вале, мне впервые за несколько лет не надо было беспокоиться о еде и одежде.

Долгое время меня не интересовало мнение окружающих, единственное, чего я боялась – неодобрения тети Вали. Я привязалась к ней, ища ту теплоту и поддержку, которую раньше давала мама. Мы даже стали нормально общаться, и, если она уезжала, то теперь лично звонила узнать, как прошел день, а не просила об этом помощницу. Иногда я верила, что у меня есть семья – тетя и я, и в такие моменты чувствовала себя почти счастливой.

Все реже и реже вспоминала свою двухкомнатную квартирку и поездки в переполненной маршрутке. Домом для меня стал коттедж тети в элитном поселке, а перемещалась я исключительно на машине с личным шофером, впрочем, как и большинство моих новых знакомых.

Как-то вернувшись из университета, столкнулась в холле коттеджа с симпатичным молодым человеком. Он прошел мимо меня в гостиную, откуда раздавались голоса. Удивившись гостям, зашла в комнату. Тетя на секунду замялась, но потом, заметив заинтересованный взгляд парня, представила:

– А это Галина, племянница. Живет со мной. Правда, мы похожи? – кокетливо обратилась она к представительному мужчине, сидевшему в кресле с чашкой кофе в руке. Он согласно кивнул.

На диване расположились две женщины, одну из них я часто видела по телевизору – кажется, это депутат городской Думы, другую тоже где-то видела, скорее всего, в фотоальбоме тети.

– Галина, познакомься с моими друзьями: Владимир Юрьевич и Полина Геннадьевна, их сын Олег, – я пожала руку мужчине и второй даме, кивнула молодому человеку, – Мария Сергеевна, моя давняя подруга,– представила первую женщину.

Мария Сергеевна задержала мою руку в своей, и шепнула:

– Соболезную, Галя, я не смогла присутствовать на похоронах...

Я немного дернулась, но нашла в себе силы грустно улыбнуться в ответ.

Домработница позвала всех к столу, гости перешли в столовую. За столом соседом оказался Олег, он подливал в мой стакан сок и предлагал то одно, то другое блюдо, а я только кивала, смущаясь – стол был сервирован по всем правилам, которых, к сожалению, я не знала. В принципе, мне было известно, что есть вилка для салата, а есть десертная ложка; вилку держат в левой руке, а нож в правой, но на этом познания этикета заканчивались, и я чувствовала себя деревней. Тетя Валя заметила и поняла причину моей скованности, взяла на заметку.

Со следующего дня я посещала курсы в бизнес-центре, где с замешательством разбиралась в премудростях официального, повседневного и кулинарного этикетов в течение недели.

В качестве проверки и закрепления новых знаний, тетя Валя брала меня на званый ужин к деловым партнерам.

– Вот карточка, Денису я сказала, в какой салон тебя отвести, – тетя отправила меня за платьем самостоятельно, у неё же была запланирована деловая встреча, – надеюсь, ты выберешь что-то подходящее. Девочкам скажешь, что нужно на сегодняшний вечер, они в курсе, Вера созванивалась с ними, тебя ждут. Все, до вечера!

– До вечера, фея-крестная! – засмеялась я, почувствовав себя Золушкой, собирающейся на бал.

В салоне мне подбирали платья, я устала их мерить. В конце-концов девушка-стилист остановилась на коротком черном платье-тунике, украшенном на одном плече зелеными стразами, подобрала сумочку в тон стразам и черные туфли на шпильках. Волосы, после нескольких масок и долгого расчесывания струились, словно я собиралась не на званый ужин, а на съемки рекламы супер-шампуня.

В зеркале отражалась не Галина Зимина, а неизвестная супер-модель с готическим уклоном. Акцент в моем макияже сделали на глаза и губы – все оттенки черных теней и алые губы неизвестным образом сочетались, создавая впечатление гламурной готики.

Вот в таком виде я и отправилась на ужин. Тетя ходила со мной под ручку, знакомила с друзьями, коллегами, начальниками, конкурентами...Я улыбалась, говорила, что мне очень приятно и я рада, а на самом деле непривычные шпильки натерли ноги, а платье норовило подняться выше положенного, – весь вечер думала только об этом. За столом оказалась между тетей и Олегом – его родители сидели напротив. В этот раз я держалась уверенней, даже отвечала что-то Олегу, хотя то и дело мысленно решала, правильно ли держу ложку и та ли вилка?

Мы обменялись с Олегом номерами, он немного удивился, увидев мою нокию.

– Ты предпочитаешь ретро?

– Ага, – кивнула, не совсем понимая, о чем это он.

– Ты такая необычная девушка, красивая и загадочная, – он галантно поцеловал мою руку, совру, если скажу, что мне не понравилось.

Выяснилось, что Олег учится на курс старше меня, и знает почти всех моих одногруппников. Он получил степень бакалавра в Англии, но второе экономическое образование предпочёл получать здесь, в родном городе. Подозреваю, возвращение на родину связано с финансовыми проблемами его отца, о которых мне недавно рассказывала тетя.

Олег говорил, я слушала. Изредка замечала задумчивый взгляд тети, устремленный на нас, и одними губами спрашивала: "Что?", но она лишь улыбалась в ответ. Наверное, тетя была рада, ведь я не путала приборы и поддерживала светский разговор.

После этого ужина тетя занялась мной. Вернее, моим гардеробом. Если еще точнее – её вдруг заинтересовала начинка моей гардеробной.

Комната у меня была шикарная. Раньше тут останавливались гости, но тетя быстро распорядилась, и к моему приезду сделали небольшой апгрейд. Широкая кровать с кучей разноцветных подушек и подушечек, на полу бежевый ковер с длинным ворсом, письменный стол с ноутбуком, удобное вертящееся кресло, полочки под книги и стерео систему, большой плазменный телевизор на стене напротив кровати. Чуть приглушенные оттенки кофейного, золотистого и бежевого, мягкий свет. Все это резко отличалось от моего прошлого, в котором мои личные вещи умещались на угловом компьютерном столике. Поэтому на гардеробную я почти не обращала внимания, понемногу обживаясь и привыкая к новой обстановке. Небольшая сумка с вещами, привезенными из дома, стояла практически не разобранной. В университет ходила в футболках и любимых джинсах, купленных в фирменном магазине на первую зарплату, а в комнате предпочитала шорты и широкую майку.

– Галина, сколько тебе лет? – ахала тетя Валя, рассматривая содержимое сумки. – Ты не подросток, ты девушка! Где платья? Юбки? Где кружевное белье?

Я пожимала плечами. Оправдываться не хотелось. Раньше мне некуда было носить платья и юбки – зачем напоминать ей и себе о прошлом?

В итоге, дорогая тетушка отослала меня по магазинам. Со мной отправилась Вера. Странно, слыша голос в телефоне, я представляла себе взрослую женщину, ну, может, чуть младше тети, но Вера была лишь на четыре года старше меня. Она оказалась миниатюрной, рыжей и довольно милой; смешливой, что поначалу немного напрягало.

В торговом центре, куда нас привез Денис, Вера, не переставая, строила глазки всем симпатичным парням и мужчинам, рассказывала мне о своих поклонниках, а я шла и удивлялась – как у моей аристократичной тети в помощницах работает это чудо?

Мы провели в магазинах целый день, на шестом бутике и примерно на пятидесятом платье мозги отказались что-то воспринимать и выключились. Я таскалась за Верой на автопилоте, мерила то, что она предлагала и согласно кивала – так меня скорее оставляли в покое. Денис следовал за нами с пакетами, и вся наша процессия: щебечущая Вера, хмурая я и пыхтящий от покупок водитель, – словно сошли из дешевой американской комедии.

Дома ждала тетя Валя, и после ужина моя комната превратилась в подиум. Меня никогда не прельщала стезя модели, а в этот вечер особенно. Очень хотелось спать, гудели ноги, и разламывалась голова, но, увидев прищуренный взгляд тети, я сдалась и послушно перемерила все покупки – от коктейльного платья до купальника. Вещи заполнили четверть гардеробной комнаты. Вера купила для меня пять пар туфель, но сокрушалась, что это даже меньше минимума, – я ужаснулась перспективе еще одного дня в магазинах. Кстати, в ванную перекочевала половина магазина косметики, я наивно предположила, что мне хватит этих запасов на всю оставшуюся жизнь. Вера и тетя лишь рассмеялись в ответ.

Теперь я заранее обговаривала с тетей Валей, в чем выйду из дома. И не имело значения – иду ли я на занятия в университет, или в кино с одногруппницами – тетя строго следила за моим внешним видом.

Пару раз в университете я встречала Олега. Он целовал меня в щеку, мы перекидывались парой незначительных фраз и расходились. Ничего больше, но моя группа решила, что мы встречаемся. Естественно, "золотая молодежь" растрепала обо всем своим родителям, и так эта сплетня долетела до моей тети.

– Галина, тебя можно поздравить с официальным парнем? – радостно спросила она меня с порога. Тетя пришла из ресторана, где, как я знала, присутствовали и родители Олега.

– Нет, теть Валь! Кто и что вам сказал? – смущенно спросила я, мысленно желая всем сплетникам огромных чиряков на их длинные языки.

– Не важно, – уклонилась от ответа она, – но мы с Полиной были бы рады такому развитию событий! Вы идеально друг другу подходите!

Я пожала плечами: Олег старше меня, и я не видела его в качестве своего парня.

Честно сказала, у меня раньше не было отношений с парнями. Ни в школе, ни в старом университете. В школе как-то не сложилось, тот, кто мне нравился, меня не замечал, а во время учебы в университете болела мама. Тетя подобный разговор больше не поднимала.

Пролетела зимняя сессия. Что-то учила, читала, печатала курсовые, не спала ночей... К моему удивлению, вся "золотая молодежь" окунулась в сессию, и папенькины сынки и дочки зубрили по ночам, забыв про клубы и вечеринки, а это равнялось подвигу: в новогодние праздники родители многих из них укатили на зарубежные курорты.

После, когда сдавали зачетки в деканат, одна из наших блондинок увидела объявление о наборе волонтеров в детский онкоцентр. Я, не раздумывая, позвонила по указанному телефону. Со мной вместе из группы в волонтеры записались еще три девочки и два парня.

В центре мы встретились с другими волонтерами. Нас было двенадцать. Естественно, девушек больше – восемь, и четыре молодых человека. Кто-то, как и мы, учился в университете, кто-то уже работал, а одна девушка еще училась в школе, но у неё в этом центре лечилась подружка-соседка. О помощи, которую от нас ждут, догадывались только она и я.

Волонтеров разделили на смены, составили график. Потом мы пошли знакомиться с маленькими пациентами. Палаты и медицинский персонал вызывали болезненные воспоминания, но я старалась игнорировать боль, и стать полезной, оказывая посильную помощь.

Дети, собравшиеся в игровой комнате, встретили нас тепло. И пусть их улыбки были скрыты больничными масками, но в глазах была радость. От волонтеров требовалось немного – быть с ними, общаться, сопровождать на процедуры тех ребят, чьи родители по той или иной причине не могут постоянно находиться рядом.

Девушки, выйдя из центра, охали и ахали, утирали невольные слезы. Парни предложили пойти в парк и покурить в тишине. Все отправились курить и мерзнуть на лавочках, а я, извинившись, уехала. Было неудобно просить Дениса подождать меня у парка, он мог подумать что-то не то, и доложить тете.

Вечером я сообщила ей, что записалась в волонтеры. Тетя Валя задумчиво оглядела меня и нехотя согласилась с моим решением.

– А можно, я буду сама туда добираться?

– Что, настолько коллеги попались хорошие?– понимающе покачала головой тетя. – Хорошо, предлагаю компромисс – туда тебя довозит Денис, а обратно – вызываешь такси. И учти, я буду лично интересоваться у охраны, кто и во сколько тебя привез!

– Мне уже девятнадцать, – прошептала ей в спину я. Вслух бы не осмелилась. Я была кругом обязана тете Вале. Она дарила мне заботу и тепло, содержала меня, и я не могла расстраивать сестру своей мамы.

Дни текли, закончились каникулы. Теперь мой привычный распорядок дня выглядел так: подъем – дорога в универ – учеба – дорога в центр – дети – дорога домой.

Вот только это была версия для тети и охраны. А моя версия перед дорогой домой имела еще один пункт – свидание. Я начала встречаться с молодым человеком. Он был одним из волонтеров, работал в дизайнерской студии. Данил окончил художественную школу, с детьми в центре он проводил уроки рисования и лепки. Я влюбилась, наблюдая за его уроком. Данил улыбался всем и каждому ребенку в отдельности, он не сердился на них, но и не спускал с рук шалости – а дети даже в онкоценре остаются детьми, и могут запросто мазануть кисточкой по любимым джинсам, а потом утверждать, что это зеленое солнышко там так и было. Данил терпеливо возился с ними, с родителями, выслушивал наставления врачей и психологов, и улыбался. Я влюбилась в улыбку, а потом в него. Ну а он... Он заметил меня. И теперь после центра мы нередко шли в кофейню или парк, хотя чаще всего гуляли, взявшись за руки, пока не замерзали, как сосульки. И как я тогда не заболела? Верно говорят, что поцелуи способствуют повышению иммунитета...

О Даниле знала только Оля, с которой я не переставала созваниваться и переписываться в интернете.

Тете Вале ничего не говорила, да ей и не до этого было. Она вместе с Владимиром Юрьевичем готовилась открывать новый бизнес, и очень переживала. Я старалась не попадаться ей на глаза лишний раз, в те дни она была резка и груба с домработницей Дашей, отчитывала за малейший проступок охрану, даже Верочке доставалось.

Наконец, весной, тетя и Владимир Юрьевич объявили об открытии своей торговой компании. Мы отметили это событие в ресторане, теперь я более менее знала людей, окружающих тетю, со мной рядом оказался Олег, и мы легко общались как друг с другом, так и с общими знакомыми. В тот вечер мне становилось радостно от мысли, что я смогу рассказать тете Вале о нас с Данилой, и я словно на крыльях летала между гостями. Для меня было очень важным её одобрение – ведь я первый раз влюбилась и чувствовала себя любимой.

Но моим мечтам не суждено было сбыться.

Я призналась тете на следующий день.

– Что?! Повтори!

– Я встречаюсь с молодым человеком и у нас все серьезно... – растеряно повторила я. Реакция тети испугала.

– Это не Олег? Кто он?!

– Нет, его зовут Данил, он из центра, тоже волонтер.

– Так я и знала! а ведь я догадывалась, что будет что-то подобное, – тетя вскочила со стула (мы завтракали) и стала мерить шагами столовую. – Ты с ним спишь?

– Нет, – глядя ей в глаза, соврала я.

– Если спишь – скажи сразу, мне будет труднее...

– Труднее – что?

– Разбить вас, – тетя Валя говорила, как и что она будет делать, чтобы мы с ним перестали видеться, но я не слышала её. Слезы застилали глаза, а в груди просыпалась какая-то детская обида. Может, я что-то не так объяснила? Может, она не поняла, насколько Данил важен для меня? В чем я ошиблась?

– Напиши-ка мне его данные, – со мной рядом оказались листок и ручка. Я послушно записала его имя, отчество и фамилию, возраст, адрес и место работы. – Можешь идти, Галя.

От непривычного "Галя" я дернулась, как от удара. Тетя Валя стояла ко мне спиной и смотрела в окно. В белоснежной рубашке с высоким воротником и с высокой прической, она выглядела королевой перед битвой.

"Не надо с ним так, не надо так со мной!" – хотелось закричать ей в спину, но я только вздохнула.

– Ты под домашним арестом, сама понимаешь. Об онкоцентре забудь. Знаю, ты привязалась к этим детишкам, но – не ты первая, не ты последняя. У тебя одна жизнь, и я не позволю кому-то её испортить. Телефон и интернет, кстати, тоже под запретом. Если что-то надо – в мой кабинет, пока обойдись уж как-нибудь.

Я пулей вылетела из столовой. Ревела, металась по комнате... Но у меня и мысли не возникло ослушаться тетю, убежать из дома, позвонить Даниле.

Кто говорит, что люди меняются постепенно – ошибается.

Человек может измениться за один день. "Мы меняем души, не тела" – написал поэт Николай Гумилев.

Вот и моя старая душа умерла в один из тех дней, когда тетя Валя "разбивала нас" с Данилой.

Спустя несколько месяцев после домашнего ареста я обнаружила себя в компании гламурных одногруппниц, обсуждающей розовые коготки маленькой ши-тцу Коко, принадлежащей Кариночке – дочке местного бизнесмена.

Хоп! Словно до определенного момента сон снился, и я жила, особо не вдумываясь в логику происходящего, но вдруг оказалось, что это не сон, и мне действительно нравятся розовые коготочки чьей-то собачки.

В шоке от собственного открытия пребывала не долго. Новые мысли, как и пустая, ничего не значащая болтовня девушек меня устраивали еще и потому, что не нужно было открывать перед ними душу и вспоминать боль потери, а именно это происходило всякий раз, когда я общалась по телефону или интернету с подругой Ольгой. Я перестала ей звонить и писать, удалилась с соцсетей, зарегистрировавшись заново под другим ником.

Олег представил меня своим родителям в качестве официальной девушки. В честь такого события, тетя подарила нам трехдневную поездку в Венецию. Италия не произвела на меня впечатления. В Венеции шли дожди, было очень мокро и от воды пахло подвальной сыростью. Мы с Олегом бродили за экскурсоводом и удивлялись, как могут жить венецианцы среди воды? Больше всего меня удивил катер скорой помощи. Да, они даже болеют романтично. Не скажу, чтоб мы остались в восторге от поездки. Наверное, просто неудачно выбрали сезон...

Наши дни.

Алина Фаридовна отсылала нам на мейлы списки литературы к семинару, когда одной из девушек стало плохо. Вика побледнела и выбежала из аудитории.

– Орлова! – крикнула ей в след возмущенная преподавательница, но Вика не обернулась.

– Ха, видели, девочки, вы видели? – Маруся усмехалась и смотрела на двери, словно ожидая Вику.

– Что это с ней? – Карина в недоумении покрутила пальцем у виска. – Опять села на диету?

– Анорексичка ненормальная, – фыркнула Катя, сама страдающая от очередной диеты.

Занятие закончилось, группа стала расходиться. Я собрала вещи Вики в её сумочку и пошла к туалету. Девушка оказалась там. Она сидела на подоконнике зареванная, но странно притихшая.

–Вик, – окликнула я, – вот твои вещи. Тебе лучше? Может, что-нибудь нужно?

Девушка молча взяла из моих рук сумочку. Я присела рядом.

– Вика, ты заболела? Отравилась? Живот болит? У меня в сумочке есть обезболивающее, не знаю, может, стоит выпить?

– Нет-нет, мне нельзя лекарства, – закачала она головой, при этом так знакомо прикрывая ладонью живот...

– Ты беременна? – ахнула я.

– Как ты догадалась? – Вика неожиданно улыбнулась, а я запаниковала.

– Вика, бедняжка, что же ты теперь будешь делать?

Родители Вики были из тех, кто контролировал каждый шаг дочери. Поэтому Вика не посещала клубы, не ходила в гости и на свидания. Берегли дочку для принца. Как при таком контроле ей удалось забеременеть и от кого?

– А... твой парень...он знает? Ты скажешь ему?

– Нет. Он не мой парень, он сволочь!

– Я не понимаю...

– Какая разница? Какая теперь разница?

– Вика, – после минутного размышления я решила предложить ей свою помощь, – я знаю одну частную клинику, она принадлежит подруге моей тети...

– Галя, ты что?! Ты хочешь, чтоб я...ты думаешь, я... аборт сделаю?

Вика с негодованием уставилась на меня, даже, кажется, отодвинулась, закрыв руками живот.

– Если срок маленький, то все будет без проблем, – попыталась образумить её, но Вика отшатнулась.

А я некстати вспомнила, что именно Вика показала то объявление о волонтерстве, и ходила в центр вместе со мной, только в другую смену. Да, кажется, она любит детей.

– Галя, как ты можешь так спокойно предлагать мне такое?

– Но ведь ты сама сказала, что его отец сволочь...

– Отец, но не ребенок! Во мне – чудо, понимаешь? И я рада этому!

– Но ты ведь плакала!

– Плакала, – она согласно опустила глаза, и тут же решительно подняла их,– я плакала, потому что придется растить ребенка без отца. Плакала, потому что весь универ через пару месяцев начнет шептаться за моей спиной, обсуждая и осуждая.

– А твои родители, Вика? Как ты им скажешь?

– А я уже сказала. Маме.

– И?

– Она меня поняла. Поревела со мной, но не осуждает. Думаем вот, как папе сказать...

Я слушала Вику, а в мыслях вертелись слова тети Вали: "У тебя одна жизнь, и я не дам её испортить!"