Текст книги "Две непрожитые жизни (СИ)"

Автор книги: Пенелопа Одиссева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

– Оля, попей водички, я же знаю, что тебе плохо, – он настойчиво протягивал мне стакан, желание выпить воды пересилило стыд. Залпом осушив стакан, молча ринулась в ванную. Так-с, судя по состоянию ванной, кто-то вчера перепил и полночи обнимался с белым другом, и этим кто-то была я. О, боже, стыдно-то как! Вызвала Залесского, натошнилась (выражение Машки) в ванной, а потом еще и чем-то нехорошим с ним занималась? И, главное, ничего не помню!

– Ты как там? – Леша постучался в дверь ванной, а я в ужасе смотрела на свое отражение в зеркале.

– Нормально, сейчас выйду, – да, одно дело похмелье в двадцать лет – тогда его просто не ощущаешь, другое – в двадцать восемь, когда чувствуешь себя помойкой и колоколом одновременно.

Надев халат, вовремя оказавшийся на крючке, умывшись и почистив зубы (я бы и душ приняла, но ОЧЕНЬ хотелось выяснить, было что ночью или нет), я выползла из ванной.

Леша хозяйничал на моей кухне. Заварил крепкий, судя по запаху, чай, сделал горячие бутерброды. Странно, я помню, что вчера на столе высилась гора немытой посуды, но вон мои бокалы для вина, чистенькие такие стоят на кухонном полотенчике...

– Я, я помыл, – проворчал Залесский, ставя передо мной кружку с чаем и пододвигая тарелку с бутербродами. – И всю ночь около тебя дежурил, водил в ванную, извини, что раздел, ты перепачкалась вся.

– Так меня при тебе...тошнило?

– А то! Приехал с цветами, – он кивнул в сторону буфета, и я только сейчас заметила букет белых роз, почему-то в графине для воды, – а тебе плохо, стал промывать тебе желудок, по собственному опыту знаю, что сейчас ты намного лучше себя чувствуешь, чем, если бы тебя не "тошнило".

– Извини, – согнулась над кружкой и выдохнула. Ничего не было! -Спасибо, ты настоящий джентльмен. Примчался, помог...

– Тогда уж супермен! – зевнул Залесский и потянулся. Невольно засмотрелась. Поймав мой взгляд, он замер, а потом резко оказался около меня.– Нет, я не супермен и не джентльмен, я совсем не джентельмен...

Он сграбастал меня в охапку и поцеловал! У вас когда-нибудь от поцелуя земля уходила из-под ног? У меня улетела. И земля, и, видимо, крыша, потому что я ответила на его поцелуй, зная о том, что он женат и вообще не мой мужчина, и никогда им не будет...

Скажу лишь, что мы опять очутились в спальне.

– Оля, а почему ты решила вчера, что я с Наташей? – он перебирал мои волосы одной рукой, на другой лежала я.

– Наташа весь вечер висела на тебе, – прикрыла глаза, наслаждаясь тем чувством блаженства, которое дарил мне этот неожиданно ставший близким человек.

– А про жену зачем спрашивала? Какая может быть жена?

У меня резко пропало всякое желание находится с ним рядом.

– Как это какая? Твоя. Молодая супруга, – я отодвинулась от него и замоталась в край одеяла.

– С чего ты вообще взяла, что я женат?

– Ты сам сказал тогда, в автосервисе! Сказал, что свадьба через неделю!

– Не было свадьбы, паспорт показать? – он нахмурился.

– А почему не было?

– Потому что,– как отрезал. Не хочет говорить, значит...

– Это же не из-за меня? Не из-за той встречи? – я сжалась, почувствовав вину перед ним и той девушкой, его невестой.

– Если я скажу да, ты перестанешь себя так вести?

– Как "так"?

– Глупо. Какая теперь разница, женат я или нет, мы вместе и даже будь у меня жена, это бы меня не остановило.

– Ты ничем не лучше Комова, – потрясенно выдохнула я.

Во-первых, получается, что Залесский бросил невесту накануне свадьбы, потому что встретил меня в австосервисе. Во-вторых, наличие кольца на пальце и штампа в паспорте не остановило бы его от встреч со мной. Я бы стала его любовницей и повторилась бы история с любовным треугольником, только теперь вершины бы поменялись.

– Оля, ну, какое это имеет значение? Я не женат, ты не замужем, мы дороги друг другу, я всегда этого хотел...– с досады на мою непонятливость он стукнул кулаком по подушке.

Зазвонил телефон. Его. Леша, обмотавшись простынкой, вышел для разговора из спальни. Услышала только: "Да, Наташа, здравствуй", но этого оказалось достаточно. Знаю, сто раз потом жалела о своем поступке, ступила, словно истеричная героиня мыльных опер. После имени "Наташа", включился режим "ревность без тормозов": подобрав его рубашку, трусы, носки, бумажник, забежав на кухню за букетом, распахнула дверь из квартиры и выкинула все на площадку, затем вытолкала опешившего Лешу. При всем при этом, ревела, аки белуга. Леша, путаясь в простыне, попытался перехватить дверь, но я захлопнула её перед самым его носом. Он стал звонить и стучать в дверь, но я крикнула ему, чтоб он одевался и не позорился, и уматывал к своей Наташе. Залесский послушался. По крайней мере, ушел, оставив простыню обмотанной на ручке моей двери. Я сняла её и молча порвала руками на мелкие кусочки.

Школа встречала плакатами с детскими фотографиями, улыбчивыми старшеклассниками с шариками в руках и старыми учителями, пришедшими ради нас на вечер встречи выпускников.

– Ольга! Виктор! Сколько лет, сколько зим! – первым очутился около нас толстячок Петров, затем подтянулись и другие одноклассники. Ух, я едва ощутимо выдохнула: Залесского среди них не было.

– Ребята, пятнадцать лет, представляете, пятнадцать! – восхищалась цифрой полненькая староста Косицына, ставшая Цедерадзе и матерью троих детишек.

– Идемте в актовый зал, мы задерживаем организаторов, – потянул собравшихся Иванов, видимо, по своей директорской привычке всем руководить.

Мы отсидели концерт и поаплодировали Анне Максимовне, нашей классной руководительнице, отметившей тридцатилетие педагогической деятельности в этом году.

Виктор сидел рядом со мной и шепотом выспрашивал о делах: несмотря на то, что я была крестной их с Галей сыночка Олега, все-таки звонки по телефону и скайпу не могут дать полноценное представление о близком человеке. А Комов так и остался для меня другом, товарищем и партнером по работе.

Почти сразу же после заключения того договора, руководство предложило мне перевод в другой город, даже в другой регион – фирма расширялась, на новом месте требовалась юридическая помощь. Я переехала. Удалилась со всех соцсетей и стерла старые номера в телефонной книжке. Попыталась начать новую жизнь. Созванивалась только с Воробьевыми и Комовыми, кстати, сменила фамилию на девичью и теперь уже привыкла называться Григорьевой.

Приехать на вечер встречи выпускников пришлось. Виктор пригласил на день рождения Олежки, тому исполнялось три годика, а я стыдно сказать, ни разу его не видела, была этакой заочной крестной, чем очень раздражала Галю. Приехала на три дня к ним в гости, а Виктор потащил в школу. И не объяснишь ему ничего...

После официальной части вечера, наш класс организованно собрался в кафе неподалеку от школы. Иванов толкал речи и чувствовал себя очень уверенно, попросил только не называть его Денисом Петровичем, а просто Денисом (как будто кто собирался!). Топина, так и оставшаяся худенькой блондинкой, заигрывала с неженатым еще Мамаевым – летчиком, который быстро опьянел и все приглашал нас в гости в аэропорт.

Одноклассники, похоже, не знали о нашем разводе с Виктором, а ведь прошло уже четыре года.

– А у вас дети есть? – Косицина только что закончила демонстрацию детских фото на своем планшете и обратилась к нам. Окружающие зашумели: кто-то где-то видел Комова с ребенком на руках, кто-то с коляской и со мной вместе. Видимо, приняли Галю за меня, а я всегда говорила, что она на меня похожа!

– Да-да! Моему вчера три годика исполнилось! – гордый Витя вытащил свой телефон и стал показывать любопытствующим фото Олежки. Я лениво ковырялась в салате, мечтая убраться куда-нибудь подальше от любопытных тетенек и дяденек, в которых превратились ребята из нашего класса.

– Это у нас первая шишка, вот кот наш, – комментировал фото Виктор, и я улыбнулась, потому что эти фотография крестника были и у меня.

– Поздравляю, извините, не знал, что у вас пополнение, – раздалось вдруг над нашей компанией. Залесский улыбался, сложив руки на груди. Мужчины принялись здороваться, мне показалось, что с Комовым Залесский здоровался особенно долго. Надо уходить.

– Давай, раз такое дело, отпразднуем! Я угощаю, а ты, Виктор, экономь семейный бюджет,– и Залесский зло посмотрел в мою сторону. Я аж подавилась воздухом и закашлялась. Он что, тоже решил, что Олежка – наш с Виктором сын?

– О, а вот эта красавица – Олина дочка, Варенька, ей тоже три! – Комов как-то незаметно для меня стащил телефон и показывал фотографии моей дочи.

– Не поняла, – Топина переводила взгляд с Комова на меня и обратно, – у вас, что, дети не общие?

– Нет, конечно! – возмутился Виктор и видимо, только сейчас понял, что нас до сих пор воспринимают как семейную пару. – Мы с Олей развелись четыре года назад! У меня Галя и Олежек, у неё – Варенька. Оля, кстати, крестная моего сына.

– Дайте-ка посмотреть, – от злости Залесского не осталось и следа, он как-то растерянно смотрел на дисплей моего телефона в руках Виктора.

– Конечно-конечно, – тот улыбнулся и протянул телефон, который был тут же вырван из рук Залесского мной.

– Нет, – я поспешно спрятала его в сумочку и поднялась изо стола.– Вить, мне пора, Варя на новом месте обычно плохо спит. Ты со мной? Или я передам Гале, что будешь позже?

– Иди, иди, такси сама вызови, ладно?

Кто-то из одноклассников завистливо выдохнул:

– Повезло Комову, сразу две жены – и бывшая и настоящая, и под одной крышей.

– Не-а, – возразили, – чужого ребенка воспитывать, что ж хорошего?

– Да кто сказал, что Ольгина не его?

– Ты чё, у неё глаза серые, и на Витька не похожа, – Виктор, расхохотался на последних словах, а я испугалась: Залесский приближался ко мне, словно кот к мышке, и улыбался так нехорошооо.

– Три года говоришь, и глаза серые, – он задумчиво посмотрел на мою сумочку, – Оля, пойдем-ка, поговорим.

Решительно схватив за руку, широкими шагами он пошел к выходу.

Виктор разговаривал с Ивановым и ничего не видел. Остальным тоже не было до нас с Залесским никакого дела.

– Ты откуда взялся?! – проныла я, понимая, что рушится все, старательно возводимое мною.

– Я же обещал, что приду на пятнадцатилетие окончания школы, – Леша развернул меня к себе и кивнул на сумочку, – показывай.

– Что показывать? – я обмирала и была готова рухнуть в обморок, если не получиться по-настоящему, притворюсь. Залесский убьет меня, убьет...

– Дочку мою показывай, – он вдруг обнял меня, а я расплакалась, – девочка моя, какая же ты дурочка...