Текст книги "О русалках и горошинах (СИ)"

Автор книги: Пенелопа Одиссева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Одиссева Пенелопа

О русалках и горошинах

Молочный туман, густой около берега, к середине реки немного рассеивался. Лодка рыбака Йена остановилась около деревянного поплавка, замершего на поверхности воды. Голоса рыбака и его сына гулко раздавались вниз по реке.

– Отец, а вдруг и эти пусты? – озабоченно спрашивал мальчишка, помогая Йену затаскивать в лодку сети. Рыбак промолчал, но про себя подумал, что сеть не похожа на пустую. Эх, неужто он сможет расплатиться с долгами в лавке?

И Йен принялся уж было считать, на сколько потянет предполагаемый улов, как вдруг рядом с лодкой раздался всплеск: так, словно ладошкой по воде хлопнули.

– Рыба играет? – сын, не выпуская из рук сеть, шагнул к противоположному борту лодки и стал вглядываться в воду.

– Малыш, малыш, ты такой хорошенький! – прошелестело рядом с рыбаками.

– Кто здесь? – липкий страх сковал людей, холодными волнами заструился по спине.

– Малыш, иди ко мне, – над бортом лодки поднялась из воды женская ручка – белая, словно снег, – и поманила к себе мальчика. Тот заворожено потянулся к ней.

– Ивен, нет-нет, стой! – удалось выдавить из себя Йену.

И, хотя голос отца был тихим и хриплым, Ивен его услышал и пришел в себя. Он так низко нагнулся над водой, что видел отражение собственного лица, каждую веснушку и царапину на лбу от рогатки соседа. Ивен в недоумении отпрянул, оттуда, где секунду назад смотрело его отражение, появилась русоволосая девушка. Она вынырнула из воды по плечи и снова поманила своей белой ручкой мальчика, но Ивен в ужасе смотрел на неё, оставаясь на месте. Йен тоже увидел русалку и стал шептать молитву, голоса все еще не было. Девушка оскалилась и ударила по воде обоими руками. Поднялись волны, лодка стала раскачиваться из стороны в сторону.

– Отец! – мальчик упал на дно лодки и увлек за собой Йена. Вовремя! Качнуло так, что стой они оба в лодке, та непременно перевернулась бы, накрыв собой рыбаков.

– Умный малышшш, – раздалось рядом с ними, и вода успокоилась.

– Изыди, тварь! – Йен, наконец, смог пошевелиться и перекрестил реку в том месте, откуда появлялась русалка, потом он опустил в воду серебряный крестик, снятый с шеи. Вода закипела, и раздался нечеловеческий визг.

– Ты заплатишь, рыбак! Ты дорого заплатишь! Твой сын будет моим, все равно будет. Моим!!!

"Моим...моим...моим..." – повторяло эхо над затихшей водой. Русалка исчезла.

Трясущимися руками Йен обнимал сына и шептал благодарную молитву Господу. Туман быстро рассеивался, первые лучи солнца заскользили по реке, откидывая блики на пологие берега с зарослями камыша.

– Домой, сын, домой! – рыбак нашел только одно весло и радовался этому. Могли ведь вообще без весел остаться!

– А сети? – Мальчишка с опаской посмотрел на воду, но оставлять добро здесь не хотел. Сети – средство их существования. Не будет, чем ловить рыбу – не будет денег и еды.

Йен нехотя отложил весло. Вдвоем они быстро подтащили сеть к борту.

Второй раз за это утро рыбак почувствовал холодный страх. В его сетях запуталось тело утопленника.

– Чертова русалка! – выругался Йен. – Не смотри, Ивен! Иди на нос!

Когда трясущийся мальчишка сел на нос лодки, отец втащил сеть с телом в лодку. Затем Йен стал грести к берегу.

Утопленника сдали старосте села. Староста, единственный обученный грамоте мужик в селе, опознал пропавшего неделю назад поповича – из города присылали бумажку с подробным описанием парня.

– Ты смотри-ка, – цокал староста языком, сверяя приметы поповича и утопленника, – неужто сам утоп? Не похоже на разбойников – вон, все при нем, и одёжа, и гомонок, – староста указал на полный кошель, прикрепленный к поясу парня, – а написано, что с девкой какой-то сбежал... Где вы его нашли-то?

– Ниже косы, у Павлова брода, – Ивен во все глаза таращился на поповича. Видный парень был. Все при нем – и лицо, и фигура, одежда хорошая, деньги есть – и каков конец?

Йен попрощался со старостой и побрел с сыном домой. Они так и не сказали никому, что с ними приключилось. Ивен несколько раз при матери пытался завести разговор о русалке, но отец кидал на него предостерегающие взгляды, и приходилось молчать.

На следующий день приехал поп с попадьей за телом сына. Йену передали благодарность: несколько золотых.

Через неделю Йен перевез свою семью в город, а через несколько лет – в другую страну, Скарию, что славилась своими горами и редкими речушками. От воды Йен держался подальше. Он стал купцом, начав с тех золотых небольшое дело, которое через десять лет сделало его одним из богатейших купцов в округе. Собственно, в этой стране Йен стал называться Йеном, а его сын получил имя Ивена.

Ивен окончил университет и получил степень бакалавра. В столице Скарии Анурии он устроился адвокатом в контору к одному очень влиятельному при дворе юристу и быстро сделал себе имя.

Йен с женой теперь только и мечтали, что о внуках. Сам же Ивен был разборчив, тем более, что он не считал необходимым заводить семью в двадцать пять лет.

– Ивен, дорогой, тебе пора остепениться, – мать укоризненно смотрела на него из кресла.

– Любая уважаемая семья Скарии будет рада видеть тебя своим зятем! – Йен решительно стукнул кулаком по столу, за которым сидел. – В субботу устроим бал, посмотришь на местных девушек, и из Анурии несколько семей приехало на лето. Решено!

Разговор происходил весенним утром в кабинете Йена, Ивен приехал к родителям из Анурии вечером накануне. Там у него был свой дом, слуги и несколько очаровательных поклонниц.

В столице намечалась грандиозная перестройка системы канализации, поэтому практически вся знать и состоятельные горожане на лето покинули город. Контору пришлось на время закрыть, но Ивен был очень рад покинуть душный город и приехал в поместье к родителям. Здесь, прогуливаясь в парке или помогая рабочим на дворе, он вновь чувствовал себя обычным сельским мальчишкой, не отягощенным заботой о карьере и состоянии. Жаль только, в поместье не было ни одного водоема, а рядом ни одной речки, чтобы почувствовать себя рыбаком. Ивен часто вспоминал, как они с отцом добывали себе на пропитание с помощью лодки и сетей.

В последнее время он задумывался над случаем, послужившим толчком к переменам в их жизни: а что было бы, не найди они с отцом того поповича? Когда он видел перед глазами утопленника, тело сковывал холод. Было и еще что-то, связанное с женщиной, но вот что? Ивен пытался вспомнить, но не мог. За хлопотами в подготовке к балу, он совсем забыл, что хотел спросить у отца про свой страх и того утопленника.

– Посмотри-посмотри, сын, вон там – леди Габриэлла с дочерью Камелией, а это у окна – прелестная Анастасия, ей всего восемнадцать, у неё отец – граф Дусский... – мать шептала Ивену имена тех девушек, которые пришлись по душе именно ей.

– По какому принципу ты мне их выбираешь? – смеясь, спросил Ивен матушку после танца с очередной "прелестницей". Девушка болтала без умолку, иногда молодому человеку казалось, он и музыки не слышит, а движется так, по памяти.

– О, – матушка с улыбкой подняла вверх указательный палец, – сию тайну я открою тебе после бала.

– А можно сейчас? Вдруг ты в чем-то ошибаешься?

– Мне помогает она, – на ладони матери Ивен увидел серебряную горошину. – Это горошина с частичкой мощей святого Ивена, в честь которого ты назван.

– И каким образом она отличает подходящих мне девушек? – Ивен знал, что отец с матерью очень религиозны, но подобное решение вопроса с невестой его несколько удивило.

– Горошина нагревается, если рядом с ней плохой, злой человек, и светится, если рядом кто-то с добрыми намереньями. Твой отец именно так различает тех, с кем можно иметь дела.

Матушка подвела его к двум девушкам, весело щебечущим у пианино. Пока она отвлекала их разговорами, Ивен поочередно постоял рядом с каждой, зажав в руке горошину: с одной из девушек горошина нагрелась, рядом с другой между пальцев Ивена стало заметно небольшое свечение.

К сожалению родителей, бал подошел к концу, а сын так и не остановил свой выбор на какой-то одной девушке. Ивену не запомнилась ни одна из них, хотя горошина чаще светилась, чем нагревалась в его руке.

К обеду следующего дня отец и сын решили поездить верхом. Йен с возрастом стал немного грузным, но в седле его плечи распрямлялись, и он удало гарцевал перед женой, стоящей на ступенях дома. Она счастливо смеялась, и Ивен подумал, что обязательно женится по любви. Родители прошли вместе через многое: от глубокой бедности до богатства и уважения, но всегда опирались друг на друга.

Тут словно вспышка в его мозгу высветила слова старосты "а написано, что с девкой какой-то сбежал...". Вот почему ему не дает покоя ощущение страха от того утопленника! Попович был красивым, сильным и богатым, но в его смерти была виновата женщина!

– Мама, отец! – почти выкрикнул побледневший Ивен, – я никогда не женюсь! Слышите!

– Почему, сын? – мать в недоумении смотрела на молодого человека, нервно сжимающего поводья. – Что вдруг такое пришло тебе на ум? Мы же все обговорили, и ты был не против...

– Я сказал НЕТ.

Ивен погнал лошадь прочь от дома.

Пение жаворонка привело Ивена в себя. "Жаворонок? Впервые слышу его в этих местах..." Он огляделся.

Вокруг были невысокие песчаные горы, чьи склоны скрывали низкорослые заросли цветущего шиповника. Где-то в них и пела птица. Неподалеку раздавался шум падающей воды.

–Вода? Откуда здесь вода? – по-видимому, он заехал далеко от отцовского поместья. Конь под ним еле перебирал ногами. Решив напоить коня, а заодно и осмотреться, Ивен поехал на шум воды.

Его взору открылось небольшое ущелье. Две горы смыкались прямо перед Ивеном, дав начало небольшому водопаду. Вода из него струилась вдоль одного из склонов, образуя стремящийся ручей. Пахло сыростью и, почему-то гнилью. Конь встал и наотрез отказался заходить в ущелье. Когда Ивен спешился и подвел его к ручью, конь стал так упираться, словно хозяин подводил его к костру.

Поборовшись немного с упрямым животным, Ивен опустил руки. Махнув рукой на коня, он жадно припал к воде сам. Было за полдень, солнце палило, напоминая про скорое лето, и вода показалась Ивену благословенным напитком. Даже запах этого места не мог испортить молодому человеку удовольствие от глотка живительной влаги.

Вдруг он услышал женский смех, от которого пробирало до самых костей.

Конь испуганно заржал и встал на дыбы.

Никого не было. Ивен осмотрел всё ущелье и дорогу перед ним – никаких признаков женщины. "Померещилось", – облегченно выдохнул он. Однако поспешил убраться подальше от этого места. К ночи был дома и объяснялся с обеспокоенными родителями. Про странное ущелье он решил никому не говорить, мало ли, вдруг это следствие перегрева на солнце?

Ночью начался дождь.

Дождь шел весь следующий день, к вечеру перешел в грозу с ураганным ветром.

Ивен с непонятной тоской смотрел на струи воды, стекающие с крыш конюшни и прачечной, именно они были видны из окна его кабинета. Все было мокро и серо. Казалось, даже воздух в доме пропах водой. Это ощущение немного развеялось, едва Ивен присоединился к родителям в гостиной. Они сидели в креслах напротив большого камина: матушка что-то вышивала, чуть напевая себе под нос, а отец задумчиво курил старую трубку. Ивен сел прямо на пол, на пушистый ковер, так, что оказался между родителями, и это напомнило ему такие же дождливые вечера в бедной избушке на берегу села.

Погрузившись в детские воспоминания, он не сразу услышал стук в парадные двери дома.

– Кто бы это мог быть? – отец нахмурился, а матушка обеспокоенно стала поглядывать на дверь. Вошедший слуга сообщил, что там просит приюта какая-то молодая леди.

Матушка, подхватив юбки, бросилась в холл. Отец и Ивен еле поспевали за ней.

Перед ними предстала необычной красоты девушка, но такая промокшая и продрогшая, что, оставив все разговоры на потом, добрая матушка Ивена повела её в гостевые комнаты, по пути подзывая служанок и раздавая указания насчет сухого белья и горячей ванны.

Когда гостья спустилась в гостиную, был глубокий вечер. Гроза за стенами дома набирала обороты. Изредка в ставни раздавался стук мелких веток или камушков, но Ивен вздрагивал, словно там, за окнами неизвестные существа скребли своими когтями. "Бред, я схожу с ума, – думал он, пригубляя теплое вино с травами, – мне двадцать пять, я состоявшийся мужчина, известный адвокат, не раз дрался врукопашную и пару раз на дуэли – и я, я боюсь какую-то грозу?" – но ничего не помогало. Страх липкими сетями опутывал его разум, заставляя вздрагивать от малейшего шороха.

– Добро пожаловать в наш дом! Я – Йен, это моя жена Марта, наш сын Ивен. Кто вы, дитя? И как оказались в такую непогоду на улице? – Йен усадил гостью рядом с собой у камина. Поежившись, она тихо ответила:

– Мой экипаж перевернулся неподалеку в горах, я возвращалась в монастырь, где воспитываюсь уже несколько лет. Я очнулась в каком-то овраге и побрела куда глаза глядят, набрела на ваш дом... Спасибо, что приютили, – и она подняла глаза на Ивена. Тот чуть не поперхнулся вином – его словно проткнули насквозь иглой. Он пригляделся внимательней, но теперь девушка смотрела нежно и благодарно. Ивен помотал головой, прогоняя наваждение. "Я схожу с ума", – уверился он.

Девушка была красивой и хрупкой. Светлые волосы уложены в тугую косу вокруг головы, несколько завитков на белоснежной шее просто молили к ним прикоснуться. Голубые глаза в обрамлении пышных ресниц смотрели чуть удивленно. Губки чуть приоткрыты, словно она замерла на полуслове. Тонкий стан, одетый в одно из простых платьев, говорил о юности гостьи. А как прекрасны были её руки! Словно завороженный, Ивен следил за движениями аристократических пальцев, уже представляя, как они будут прикасаться к его коже...

Матушка успокаивающе прикоснулась к его плечу.

– Ивен, – с укоризной произнесла она, смущая сына. Он думал, что разглядывает гостью украдкой!

– Так как ваше имя? – снова обратился с вопросом Йен.

– Су.

– А полностью Сюзанна, верно? Нам необходимо узнать имя вашего отца, чтобы утром сообщить о произошедшем, – Ивен внезапно разозлился на отца, да что он её допрашивает!

– Отец, позволь тебе напомнить о произошедшем: девушка перенесла падение с горы экипажа, потом скатилась в овраг, и в довершение всего вымокла до нитки под ужасной грозой!

– Вы очень добрый,– с восхищением прошептала Су, одаривая Ивена нежным взглядом.

– О, что-то мы засиделись, ну-ка, дети мои, давайте спать! Когда за окном дождь, лучше спится, – матушка, взяв за руку Су, отправилась расположить её на ночь, а Йен задумчиво проговорил им в след:

– Она мне кого-то напоминает, где-то я её видел...

– Может, дочь одного из твоих друзей? – предположил Ивен. Злость на отца ушла. – Я женюсь на ней.

Йен чуть не выронил трубку изо рта.

– Я заметил, что она вызвала интерес, но не настолько же... Мы даже не знаем её фамилии, ничего не знаем, вдруг она...

– Кто? Воровка? Ты таких воров когда-нибудь видел?

Оба замолчали на минуту. В гостиную вошла матушка Ивена, хмурясь и закусывая губы.

– Ивен, помнишь, я показывала тебе горошину?

– Мама, ты опять о своем? Спешу обрадовать, я принял решение, моей женой станет Су.

– Хм, – матушка задумчиво окинула сына взглядом, – горошина молчала.

– Как это? – спросили Йен и Ивен почти одновременно.

– Ничего не происходило, словно не было никого вовсе. Я уж было подумала, что с горошиной не то, поднесла её к служанкам, светится как обычно, а рядом с Су молчит, будто нет её!

– Все равно, мама, я женюсь на ней. Завтра вместе с гонцом её отцу напишу письмо, – упрямо выдвинув подбородок, Ивен вышел из гостиной.

Даже сквозь плотные занавеси в спальню проникали вспышки молнии. С одной из них створки окна распахнулись и вода полилась на постель Ивена.

– Иди ко мне, иди, – звал голос, а Ивен томился и искал.

– Где ты? Я иду, любимая, желанная... – спотыкаясь в темноте собственной спальни парень шел на голос. Вот он уже в коридоре.

– Умный малыш, добрый малыш, – шелестело рядом.

– Су, я иду! – Ивен распахивал двери гостевых покоев, ища девушку. Его безумные глаза сверкали вместе с молниями.

– Иди, иди...Мой, мой, – шептала вода снаружи дома.

Йен проснулся в холодном поту. Он вспомнил, где и когда видел лицо Су.

– Ивен!!!

Йен подбежал к двери сына, но того в спальне не было. Почти воя от злости и страха за сына, мужчина кинулся к себе. Схватив Библию и распятие с зажженной ладанкой, разбудив и испугав жену, он бросился к комнате Су.

Она оказалось пустой. Постель даже не была смята – русалка догадалась, что Марта положила под подушку горошину со святыми мощами.

Йен побежал по коридору. Снова, как и в то туманное утро, волнами заструился животный страх, парализуя тело. В холле хлопнула дверь. Поборов себя, Йен сумел выйти на крыльцо дома.

На мраморных ступенях под ледяными струями стоял его сын, простирая руки к белокожей девушке.

– Зачем ты пришла опять, тварь? – Йен пытался спуститься к Ивену, но невидимая сила стеной отгородила этих двоих от мужчины.

– О, рыбак вспомнил, – насмешливо протянула русалка и захохотала. От её голоса треснули несколько деревьев в подъездной аллее. – Что, по-моему вышло, да?

– Оставь его, – голос Йена пропал, а шепот был еле слышен, но тварь в облике девушки все прекрасно слышала.

– Он мой! Я долго искала вас, ты хитрый, хоть и рыбак, – русалка подошла к скорчившемуся на полу мужчине. Заметив Библию, распятие и ладанку, она зашипела.

– Хочешшшь прогнать меня? Сделаешшшь так и всего лишишься! И сына, и богатства! Кто дал тебе те золотые? А? Не догадываешься, из чьего кошеля они были взяты? А кто повесил этот кошель поповичу? Ты всем обязан мне! Отдай сына, – перед домом кружился смерч. Вовлекая в себя ливневые потоки, он был похож на водоворот. Это водоворот вплотную приближался к безучастному Ивену.

– Ивен! Су... – на крыльцо выбежала Марта. Женщина в ужасе смотрела на то, кем оказалась нежная гостья – бледнокожая тварь со светлыми развивающимися волосами, с клыкастым оскалом и жабрами под ключицами.

Русалка бросилась на неё молниеносно. Йен судорожно пытался хотя бы подползти к жене, но спустя миг на месте его Марты лежало тело без головы. Голову Марты русалка всунула в руки Ивену:

– Держи, малыш, что может быть вкуснее головы матушки? – и она захохотала.

– Ивен! – крик срывался на шепот, Йен с ужасом смотрел, как русалка подманивает водоворот к себе.

Йен пытался дотянуться до ладанки и вспомнить слова молитвы. Водоворот был уже перед ступенью с Ивеном. Русалка обвивала его руками и облизывала длинным языком.

Ветер завывал, с крыши дома сорвалась обшивка и упала куда-то на конюшни. Испуганные лошади выломали двери и бросились прочь. Табун несся прямо на водоворот, и русалке пришлось оторваться от Ивена, чтобы передвинуть свой смерч на ступеньку выше.

Йен за секунду почувствовал, что может управлять своим телом. Он выпрямился и бросил на русалку горящую ладанку. В это же время он шептал молитву Господу.

Ладанка попала в плечо твари, та покачнулась, и её засосало в водоворот. Смерч начал отрываться от земли в сторону гор, но вдруг оттуда показалась знакомая ручка и поманила за собой Ивена. Парень, все ещё держа в руках окровавленную голову матери устремился к смерчу.

– Нет! Ивен, стой! Сынок, стой! – Йен кинулся за ним.

В последний момент ему удалось оттолкнуть Ивена от водоворота, парень упал в грязь. Смерч стал подниматься в воздух, но Йен стал кричать слова молитвы и осенять его крестным знамением. Ветром в водоворот занесло ладанку. Смерч вспыхнул синим пламенем и обрушился на землю горящей водой. Она испарялась, не долетая до земли. С исчезновением водоворота ураган стих. Прекратился дождь. Ветер стремительно разгонял тучи, и появилось солнце. Было раннее утро.

– Ивен, Ивен! – звал отец, и парень открыл глаза.

Все произошедшее выплывало в памяти, как берега показываются из тумана. Ивен с ужасом увидел рядом с собой голову матери. Сил на слезы не было. Рыдал Йен, за ночь ставший абсолютно седым.

– Отец, кажется, сегодня у нас богатый улов! – перед стариком опустилось два мешка, доверху наполненных крупной рыбой.

– Ты бы поменьше времени проводил на реке, – проворчал тот, чиня сеть, – вон, жена твоя беспокоится, а ей и так не сладко...

– Не ворчи понапрасну, – Ивен добродушно потрепал отца по седым волосам и зашел в избу, где сердито гремела горшками беременная жена.

– Деда, деда, – тянул за рукав маленький сорванец-копия Ивена, – а ты русалок видел?

– А? – Йен испуганно втянул голову в плечи, но, услышав смех ребятни за кустами, напустил на себя грозный вид. – А ну пшшли отседа, мелочь пузатая! – потом, усадив внука на колени, сказал:

– Ты смотри, отца о таком не спроси, получишь ремнем! – он погладил мальчика по голове и перекрестил, – беги давай, только к воде близко не подходи!

Ивен вышел к отцу.

– Что, Март с ребятней убежал?

– Да, играют они, бегают...

– А чего спрашивал?

– Видел ли я русалок...

– А ты что?

– Вот ты видел?

– Нет, – неуверенно произнес Ивен, вздохнув, прикрыл глаза, – накануне смерти матушки во сне видел. Ужас такой, тварь эта матушке голову оторвала... А потом проснулся – и правда, умерла матушка...

Они помолчали, думая каждый о своем.

– А еще мне иногда снится, что я юристом был, представляешь? И женщины какие-то все в невесты норовят, а ты купец знатный, все тебе кланяются... Приснится же такое!

– Ты смотри только, про женщин жене не сболтни, – предостерег отец.

Ивен усмехнулся и стал собирать сеть. Вышла помочь и его жена .

Йен сидел на скамейке и смотрел на тянущуюся вдалеке полоску реки. Между ладоней тихо светилась серебряная горошина.