Текст книги "Вперёд, Дживз!"

Автор книги: Пэлем Вудхаус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Дживз, – сказал я, – это уже ни в какие ворота не лезет!

– Сэр?

– Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Этот парень плюнул на всё, чему его учила мама. Он словно белены объелся!

– Да, сэр.

– Ну? Обвинят-то меня. Ты ведь знаешь мою тётю Агату.

– Да, сэр.

– Вот видишь.

Я замолчал, но он остался непоколебим.

– Дживз, – сказал я, – у тебя случайно нет про запас какого-нибудь плана, как избавиться от этого придурка?

– Нет, сэр.

И он исчез. Чёртов упрямец! Просто глупо, иначе не назовёшь. И ведь главное, ничего такого особенного в Специальной Бродвейской не было. Прекрасная шляпа, от которой все мои приятели приходили в восторг. Только потому, что Дживзу, видите ли, больше нравилось Чудо Белого Дома, он ничем не хотел мне помочь.

Вскоре Мотти пришла в голову блестящая мысль приводить собутыльников домой после закрытия питейных заведений. Это меня окончательно доконало. Дело в том, что я живу в такой части города, где к шуму относятся неодобрительно. Я знаю кучу парней, проживающих на площади Вашингтона, – художников, писателей и прочих деятелей, – которые начинают веселиться примерно в два часа ночи, а заканчивают утром, когда им доставляют молоко. Там это в порядке вещей. Они говорят, что соседи не могут уснуть, если над их головами не орут и не пляшут гавайские танцы. Но на Пятьдесят Седьмой улице царила несколько иная атмосфера, и когда Мотти заявился ночью с развесёлыми ребятами, которые перестали петь песни своих колледжей только после того, как хором затянули «Старое дубовое корыто», жильцы недвусмысленно высказали свое мнение по этому поводу. Разъярённый менеджер позвонил мне, когда я завтракал, и мне стоило больших усилий успокоить его.

На следующий день я пообедал в одиночестве, тщательно выбрав ресторан, где Мотти никогда бы не появился, и рано вернулся домой. В гостиной было темно, и я направился к торшеру, чтобы включить свет, когда кто-то схватил меня за ногу. События последних дней сделали из меня полного психопата, поэтому я громко завопил и бросился обратно в холл, чуть не столкнувшись с Дживзом, вышедшим посмотреть, что случилось.

– Вы меня звали, сэр?

– Дживз! Там кто-то кусается за ноги!

– Вы имеете в виду Ролло, сэр?

– Что?

– Я предупредил бы вас о нем, но я не слышал, как вы вошли. В настоящее время его поведение непредсказуемо, так как он не привык к новому месту.

– Кто такой, разрази его гром, этот Ролло?

– Бультерьер его светлости, сэр. Его светлость выиграл его в кости и привязал к ножке стола. Если вы позволите, сэр, я пойду с вами и включу свет.

Все– таки таких, как Дживз, больше нет. Он вошел в гостиную так же бесстрашно, как Даниил в логово льва. Более того, его магнетизм, или как там это называется, так подействовал на проклятого пса, что вместо того, чтобы цапнуть малого за ногу, он успокоился, словно напился валерьянки, и упал на спину, задрав кверху лапы. Будь Дживз его богатым дядюшкой, он вряд ли смог бы выказать ему большее уважение. Но стоило псу увидеть меня, он тут же вскочил, оскалился и попытался свернуть стол, явно намереваясь дожевать мою ногу до конца.

– Ролло к вам ещё не привык, сэр, – сказал Дживз, восхищённо глядя на четвероногую скотину. – Бультерьеры – прекрасные сторожевые собаки.

– Мне не нужна сторожевая собака, которая не пускает меня в мою собственную комнату.

– Да, сэр.

– Ну, что мне делать?

– Несомненно, со временем животное научится отличать вас от других, сэр. Оно запомнит присущий вам запах.

– В каком это смысле – присущий мне запах? Не думаешь ли ты, что я собираюсь провести полжизни в холле, пока эта гадина не решит наконец, что я пахну, как положено? – Я задумался. – Дживз!

– Сэр?

– Я уезжаю завтра утром. Первым поездом. Остановлюсь в загородном доме мистера Тодда.

– Прикажете сопровождать вас, сэр?

– Нет.

– Слушаюсь, сэр.

– Я не знаю, когда вернусь. Если мне придут письма, переправь их по почте.

– Да, сэр.

* * *

Должен вам признаться, что я вернулся в Нью-Йорк через неделю. Рок Тодд, приятель, у которого я остановился, был чудаком, предпочитавшим жить в одиночестве в глуши Лонг-Айленда. Более того, такая жизнь была ему по душе, в то время как я считал её хуже каторги. Старина Рок – прекрасный парень, и всё такое, но через неделю, проведённую в его доме вдали от цивилизации, Нью-Йорк начал казаться мне раем несмотря на то, что в нём ошивался Мотти.

Сутки на Лонг-Айленде состояли из сорока восьми часов; сверчки по ночам не давали спать; чтобы пропустить рюмку, надо было пройти две мили, а чтобы добыть газету – не меньше шести. Я поблагодарил Рока за гостеприимство, сел на единственный поезд, который останавливался в тех местах, прибыл в Нью-Йорк примерно к обеду и сразу отправился к себе домой. Меня встретил Дживз. Я огляделся по сторонам в поисках Ролло.

– Где этот пёс, Дживз? Ты его привязал?

– Животное здесь больше не проживает, сэр. Его светлость отдал собаку швейцару, который её продал. Его светлость отнёсся к ней с большим предубеждением после того, как она укусила его за ляжку.

Я никогда не думал, что такая мелочь может так сильно меня обрадовать. Я понял, что был несправедлив к Ролло. Если б я поближе с ним познакомился, то наверняка понял бы, что у него золотое сердце.

– Прекрасно! – сказал я. – Лорд Першор у себя, Дживз?

– Нет, сэр.

– Ты ждёшь его к обеду?

– Нет, сэр.

– Где он?

– В тюрьме, сэр.

– В тюрьме!

– Да, сэр.

– Ты хочешь сказать, он в тюрьме?

– Да, сэр.

Я бессильно опустился в кресло.

– Почему?

– Он избил констебля, сэр.

– Лорд Першор избил констебля?

– Да, сэр.

Я молча переварил то, что услышал.

– Но, Дживз, как же так? Это ужасно!

– Сэр?

– Что скажет леди Мальверн, когда узнает?

– Я не думаю, что леди Мальверн что-нибудь узнает, сэр.

– А если все-таки?

– В таком случае, сэр, будет благоразумным слегка уклониться от истины.

– Как?

– Если вы позволите, сэр, я проинформирую её светлость о том, что его светлость ненадолго уехал в Бостон.

– Почему в Бостон?

– Весьма интересный и респектабельный центр, сэр.

– Дживз, по-моему, ты попал в яблочко.

– Хочу надеяться, сэр.

– Послушай, прах меня побери, а ведь нам здорово подфартило! Если б Мотти не упекли, он в два счета оказался бы в больнице!

– Совершенно справедливо, сэр.

Чем больше я думал на эту тему, тем сильнее радовался, что Мотти упрятали за решётку. Там ему было самое место. Мне было жалко бедолагу, но в конце концов парню, прожившему всю жизнь с леди Мальверн в небольшой деревушке в глуши Шропшира не придётся привыкать к тюрьме как к чему-то особенному. Короче говоря, я снова почувствовал себя на все сто. Как сказал один как-его-там знаменитый поэт, жизнь была протяжной сладкой песней. В течение примерно двух недель мне было так хорошо и спокойно, что я думать забыл о Мотти, и мою радость омрачало только то, что Дживз продолжал на меня дуться. Нет, нет, поймите меня правильно, он ничего такого не говорил и не делал и вообще вёл себя безупречно, но в нём чувствовалась какая-то, как бы это сказать, натянутость. Однажды, повязывая цветастый галстук, я поймал в зеркале его напряжённый взгляд.

А затем, задолго до назначенного срока, вернулась леди Мальверн. Я совсем её не ждал, потому что попросту забыл, как быстро летит время. Она притащилась ко мне утром, когда я лежал в постели и с наслаждением прихлёбывал чай, размышляя о том о сём. Дживз вплыл в спальню и объявил, что леди Мальверн ждёт меня в гостиной. Я оделся на скорую руку и вышел к ней.

Старуха, сидевшая всё в том же кресле по бедрам, ничуть не изменилась, разве что на этот раз она решила не показывать мне своих зубов.

– Доброе утро, – сказал я. – Вернулись, значит? Что?

– Да. Я вернулась.

Что– то резануло мне слух; голос у неё был какой-то странный. Потом мне пришло в голову, что она, наверное, ещё не завтракала. Лично я вообще ни на что не способен, если не перехвачу с утра пару яиц и чашку-другую кофе.

– Вы, должно быть, ещё не завтракали?

– Да. Я не завтракала.

– Хотите яйцо и ещё что-нибудь? Или сосиску с чем-нибудь? Или ещё что-нибудь?

– Нет, благодарю вас.

Она сказала это таким тоном, будто была членом антисосисочного общества или лиги яйцененавистников. Наступила тишина.

– Я звонила вам вчера вечером, – ледяным тоном произнесла леди Мальверн, – но вас не было дома.

– О, как неудачно получилось. Нормально съездили?

– Благодарю вас, вполне.

– Осмотрели достопримечательности? Ниагарский водопад, знаете ли, Йеллоустонский парк, этот, как его, Гранд Каньон, ну и всё прочее?

– Я осмотрела все, что сочла нужным.

И вновь наступила довольно неприятная тишина. Дживз молча вплыл в столовую и начал накрывать на стол.

– Я надеюсь, Уилмот не был вам в тягость, мистер Вустер?

– О, что вы! Сразу сошлись, друзья до гроба, и всё такое.

– Значит, вы были его постоянным спутником?

– Не расставались ни на минуту. Всегда были вместе, знаете ли. По утрам бегали по музеям, потом, так сказать, завтракали в вегетарианской столовой, а днём это, как его, посещали концерты духовной музыки. Обедали только дома, потом, как там его, играли в домино и пораньше ложились спать. В общем, веселились вовсю. Я дико огорчился, когда он уехал в Бостон.

– Ах! Уилмот в Бостоне?

– Точно. Я, конечно, хотел вам написать, но мы, само собой, не знали вашего адреса. Вы рыскали по всей стране, как… я хочу сказать, вы рыскали по всей стране, сами понимаете, по всей стране рыскали, и нам не удалось с вами связаться. Да, Мотти уехал в Бостон.

– Вы уверены, что он уехал в Бостон?

– О, на все сто. – Я громко окликнул Дживза, который гремел в столовой ножами и вилками. – Дживз, лорд Першор не передумал ехать в Бостон? Ведь он уехал в Бостон?

– Да, сэр.

– Так я и думал. Да, Мотти уехал в Бостон.

– В таком случае, мистер Вустер, как вы объясните тот факт, что вчера, посетив тюрьму на Блэквелл-Айленд, чтобы собрать материал для моей книги, я своими глазами видела, как бедный Мотти в полосатой одежде сидит рядом с грудой камней и колотит по ним кувалдой?

Я попытался придумать, что сказать, но у меня ничего не вышло. Знаете, чтобы выкрутиться из такой передряги, надо иметь больший, чем у меня, размер шляпы. Я напрягся, но ничего, кроме треска в моей бедной черепушке, не услышал. Сплошные помехи от воротничка до пробора. Меня заколотило. И слава богу, что заколотило, потому что в любом случае мне не удалось бы произнести ни одного слова. Леди Мальверн прорвало.

– Значит, вот как вы заботились о моём бедном дорогом мальчике, мистер Вустер! Значит, вот как вы оправдали моё доверие! Я оставила его под вашим присмотром, надеясь, что вы убережёте его от зла! Он пришёл к вам невинным, несведущим в мирских делах, неискушённым в соблазнах большого города, и вы развратили его!

У меня пропал дар речи. Перед моими глазами стояла тётя Агата, с упоением слушающая каждое слово своей подруги. Если я не хотел быть зарезанным, мне и думать нечего было о возвращении в Англию.

– Вы намеренно…

Издалека, как сквозь туман, я услышал мягкий голос:

– Если вы позволите мне объяснить, леди Мальверн…

Дживз исчез из столовой и материализовался на ковре в гостиной. Леди Мальверн попыталась превратить его в глыбу льда своим взглядом, но с Дживзом такие номера не проходят. Он взглядонепроницаем.

– Мне кажется, ваша светлость, вы неправильно поняли мистера Вустера, заключив из его слов, что он находился в Нью-Йорке, когда его светлость… увели. Когда мистер Вустер проинформировал вашу светлость о том, что его светлость уехал в Бостон, он руководствовался тем сообщением о местоположении его светлости, которой передал ему я. В то время мистер Вустер гостил у своего друга за городом и ничего не знал о событии, только что упомянутом вашей светлостью.

Леди Мальверн издала горлом звук, похожий на хрюканье. На Дживза это не произвело ни малейшего впечатления.

– Я побоялся, что мистер Вустер огорчится, узнав правду, так как он сильно привязался к его светлости и самозабвенно помогал ему во всём, поэтому я позволил себе вольность сказать мистеру Вустеру, что его светлость уехал в Бостон. Мистеру Вустеру трудно было бы поверить, что его светлость отправился в тюрьму добровольно, руководствуясь самыми возвышенными чувствами, но вашей светлости, которая так хорошо знает своего сына, понять его поступок будет совсем не трудно.

– Что?! – Выпученные глаза леди Мальверн выпучились ещё сильнее. – Вы сказали, лорд Першор отправился в тюрьму добровольно?

– Если разрешите, я объясню, ваша светлость. Мне кажется, прощальные слова вашей светлости произвели неизгладимое впечатление на его светлость. Я часто слышал, как он говорил мистеру Вустеру, что желает во что бы то ни стало выполнить поручение вашей светлости и собрать информацию для книги вашей светлости об Америке. Мистер Вустер подтвердит, что его светлость часто страдал при мысли о том, что он почти ничем не может вам помочь.

– Точно, разрази меня гром! Ещё как страдал! – сказал я.

– Мысль о том, чтобы лично исследовать социальные условия в тюрьме, бросить на них взгляд изнутри, пришла его светлости однажды ночью. Он загорелся этой идеей. Остановить его было невозможно.

Леди Мальверн посмотрела на Дживза, затем на меня, потом опять на Дживза. На лице её отразилось сомнение.

– Естественно, ваша светлость, – сказал Дживз, – куда более разумно предположить, что такой джентльмен, как его светлость, отправился в тюрьму по своей воле, чем считать, что он нарушил закон и был арестован?

Леди Мальверн моргнула. Затем она встала с кресла.

– Мистер Вустер, – сказал она, – примите мои извинения. Я не должна была сомневаться в Уилмоте. Мне ли было не знать его чистую, непорочную душу!

– Точно! – ответил я.

* * *

– Завтрак подан, сэр, – сказал Дживз.

Я сел за стол и, всё ещё плохо соображая, начал разбивать яйцо чайной ложкой.

– Дживз, – произнёс я. – Ты просто спаситель.

– Благодарю вас, сэр.

– Ничто не убедило бы тётю Агату, что это не я втянул этого придурка в разгульную жизнь.

– Мне кажется, вы правы, сэр.

Я продолжал рассеянно ковыряться в яйце. Знаете, я был необычайно тронут тем, как Дживз пришёл мне на подмогу. Меня так и подмывало сделать ему что-нибудь хорошее. Какое-то мгновение я колебался, потом решился. Он это заслужил.

– Дживз!

– Сэр?

– Мой цветастый галстук.

– Да, сэр?

– Сожги его.

– Благодарю вас, сэр.

– И ещё, Дживз.

– Да, сэр?

– Возьми такси и купи мне Чудо Белого Дома, такую же, как у президента Кулиджа.

– Большое спасибо, сэр.

Я почувствовал, что родился заново. Я почувствовал, что облака разошлись и всё вернулось на круги своя. Я почувствовал, что понимаю того парня, который в последней главе романа перестал закатывать жене скандалы и всё ей простил. Я почувствовал, что мне хочется сделать тысячу вещей, чтобы показать Дживзу, как я его ценю.

– Дживз, – сказал я, – этого недостаточно. Говори, что ещё тебе надо?

– Если позволите, пятьдесят долларов, сэр.

– Пятьдесят долларов?

– Это даст мне возможность заплатить долг чести, сэр. Я должен деньги его светлости.

– Ты должен лорду Першору пятьдесят долларов?

– Да, сэр. Я случайно встретил его светлость на улице в ту ночь, когда его арестовали. Его светлость был сильно возбуждён и по ошибке принял меня за одного из своих приятелей. Я позволил себе вольность, сэр, поспорить с его светлостью на пятьдесят долларов, что он не засветит проходящему мимо полисмену в глаз. Его светлость с радостью принял пари и выиграл его.

Я вытащил из кармана бумажник и отсчитал сотню.

– Возьми, Дживз, – сказал я. – Знаешь, ты… нет, тебе нет равных!

– Всегда к вашим услугам, сэр.

ГЛАВА 4. Дживз и жмот

Очень часто по утрам, когда я лежу в постели, прихлёбываю чай и наблюдаю за Дживзом, хлопочущим над моими одеяниями, я задумываюсь, как смогу я без него обойтись, если ему, упаси господи, втемяшится в голову меня оставить. По правде говоря, в Нью-Йорке мне не так страшно об этом думать, но в Лондоне волноваться приходится постоянно. Уму непостижимо, как низко пали эти прохвосты, так и норовившие переманить его к себе. Я точно знаю, что Рог Фолджамбл предложил ему вдвое больше, чем я, а Алистер Баингам-Ривз, чей камердинер любил заглаживать складки на брюках сбоку, дошёл до того, что специально заходил ко мне в гости, чтобы посмотреть на Дживза голодным волчьим взглядом. Проклятые пираты!

А дело в том, сами понимаете, что Дживз чертовски компетентный малый. Это заметно в каждом его движении, даже когда он вдевает запонки в рубашку.

Я во всём полагаюсь на Дживза, и он ни разу ещё меня не подвёл. К тому же он частенько напрягал свои мозги, вытягивая из передряг моих друзей, которые постоянно вляпывались то в одну историю, то в другую. Возьмём, к примеру, случай со стариной Бякой и его дядей, старым упрямым ослом.

Произошло это через два-три месяца после того, как я приехал в Америку. Я вернулся домой довольно поздно, и Дживз принёс мне рюмку виски с содовой, которую я всегда пью перед сном.

– Пока вас не было дома, сэр, – сказал он, – к вам заходил мистер Бикерстет.

– Да ну? – произнёс я.

– Дважды, сэр. Он выглядел расстроенным.

– Думаешь, попал в переделку?

– Весьма возможно, сэр.

Я отхлебнул виски. Мне было жаль старину Бяку, но, по правде говоря, я очень обрадовался, что у нас с Дживзом появилась тема для разговора. Видите ли, в то время отношения у нас были несколько натянутыми, потому что мне – уж не знаю, прав я был или нет, – взбрело в голову отрастить усы, а Дживз никак не мог этого пережить. Поймите меня правильно, у меня нет и тени сомнения, что Дживз – дока во всем, что касается одежды, и что к советам его необходимо прислушиваться, но не мог же я, прах его побери, позволить, чтобы он указывал мне, что носить, а что не носить на лице! Малый явно хватил через край. Я часто уступал ему, когда речь шла о пиджаке или галстуке, но как только он посягнул на мою верхнюю губу, я осадил его, как положено, и никаких гвоздей!

– Мистер Бикерстет просил передать, что зайдёт позже, сэр.

– Должно быть, что-то серьезное, Дживз.

– Да, сэр.

Я задумчиво дёрнул себя за ус, увидел, как по телу Дживза пробежала нервная дрожь, и опустил руку, чтобы не обижать беднягу.

– Я прочитал в газете, сэр, что дядя мистера Бикерстета прибывает в Америку на «Кармантике».

– Да?

– Его милость герцог Чизвикский, сэр.

Для меня это было новостью. Я и не подозревал, что дядя Бяки был герцогом. Чудно, как мало приятели знают друг о друге. Я познакомился с Бякой в одной из квартир на площади Вашингтона сразу после того, как приехал в Нью-Йорк. Должно быть, я в то время сильно скучал по дому, потому что, узнав, что Бяка англичанин и к тому же учился со мной в Оксфорде, я сразу почувствовал к нему расположение. Да и вообще он был отличным парнем, и пока мы трепались с ним в углу, где было не слишком много всяких скульпторов и художников, он ещё больше возвысился в моих глазах, необычайно талантливо изобразив бультерьера, от которого кошка драпанула на дерево. Мы здорово подружились, но я ничего о нём не знал, кроме разве того, что он вечно сидел без денег и имел дядю, который время от времени посылал ему какие-то гроши.

– Если герцог Чизвикский его дядя, – спросил я, – почему у него нет титула? Почему он не лорд как-его-там?

– Мистер Бикерстет – сын покойной сестры его милости, сэр, которая вышла замуж за капитана Королевской стражи Ролло Бикерстета.

Дживз знает всё.

– А отец Бяки тоже умер?

– Да, сэр.

– Оставил наследство?

– Нет, сэр.

Я начал понимать, почему у старины Бяки было туго с деньгами. Со стороны может показаться, что, имея дядю герцога, жить можно припеваючи, но Чизвик, владевший половиной Лондона и пятью графствами на севере в придачу, заслужил скандальную славу скряги, каких мало. Насколько и знаю, американцы называют таких людей жмотами. Если родители не оставили Бяке ни цента и он жил только на то, что ему удавалось выуживать из старика герцога, дела его были плохи. Впрочем, это не объясняло, с какой стати я ему вдруг понадобился. Бяка никогда и ни у кого не брал в долг. Он утверждал, что хочет сохранить друзей и потому не щиплет их чисто принципиально.

В этот момент в дверь позвонили, и Дживз выплыл из комнаты.

– Да, сэр, мистер Вустер вернулся, – услышал я и через несколько секунд увидел Бяку. Выглядел он хуже некуда.

– Привет, Бяка, – сказал н. – Дживз передал, что ты меня ищешь. Что стряслось, Бяка?

– Я погорел, Берти. Мне нужен твой совет.

– Валяй, старина.

– Берти, завтра приезжает мой дядя.

– Да, Дживз говорил.

– Видишь ли, он – герцог Чизвикский.

– Да, Дживз говорил.

Бяка выглядел удивлённым.

– Похоже, твой Дживз всё знает.

– Хочешь верь, хочешь нет, но всего несколько минут назад мне пришла в голову та же мысль.

– Я бы не отказался, – мрачно заявил Бяка, – чтобы Дживз знал, как мне вылезти из навозной кучи, куда я вляпался по уши.

– Мистер Бикерстет по уши вляпался в навозную кучу, Дживз, – сказал я. – Он хочет, чтобы ты пошевелил мозгами и помог ему оттуда вылезти.

Бяка посмотрел на меня с сомнением.

– Знаешь, Берти, это всё-таки личное, ну, сам понимаешь.

– Не бери в голову, старина. Могу поспорить, Дживз знает, в чём тут дело. Верно, Дживз?

– Да, сэр.

– А? – растерянно спросил Бяка.

– Вы можете меня поправить, сэр, но, насколько я осведомлён, ваша дилемма заключается в том, что вы не представляете себе, как объяснить его милости, почему вы находитесь в Нью-Йорке, а не в Колорадо.

Бяку качнуло, как корабль в шторм.

– Откуда, прах побери, ты это знаешь?

– Я случайно разговорился с дворецким его милости перед тем, как мы покинули Англию. Он сообщил мне, что, проходя мимо библиотеки, невольно слышал ваш разговор с его милостью.

Бяка рассмеялся замогильным смехом.

– Ну, раз про меня всё всем известно, я не буду темнить. Старик меня выпер, Берти, сказал, что я – безмозглый бездельник. Он согласился выдавать мне какие-то крохи, если я отправлюсь в эту дыру под названием Колорадо, чтобы заняться там то ли посевами, то ли скотом, то ли ещё чем на ферме, ранчо или ещё где-нибудь. Послушай, ты можешь себе представить, что я скачу на лошади, преследуя какую-то корову? Но, как бы это сказать, от денег я тоже не мог отказаться.

– Старина, я прекрасно тебя понимаю.

– Ну вот, я попал в Нью-Йорк, а так как он показался мне вполне сносным городом, я решил, что самое разумное будет здесь и остаться. Я дал дяде телеграмму, что мне подфартило с работой, и попросил разрешения не ездить ни на какие ранчо. Он написал мне, что не возражает, и на этом всё закончилось. Сам понимаешь, у меня и в мыслях не было, что он припрётся сюда собственной персоной. Что, пропади всё пропадом, мне делать, Берти?

– Дживз, – сказал я, – что, пропади всё пропадом, делать мистеру Бикерстету?

– Видишь ли, – продолжал Бяка, – я получил от него телеграмму, где он сообщает, что намерен остановиться у меня – должно быть, чтобы не платить за гостиницу. По правде говоря, в письмах я всегда делал вид, что дела у меня идут лучше не придумаешь. Я не могу поселить его в меблированной комнате в пансионе!

– Придумал что-нибудь, Дживз? – спросил я.

– В какой мере, если мой вопрос не покажется вам неделикатным, сэр, вы готовы оказать помощь мистеру Бикерстету?

– Бяка, старина, естественно, я сделаю для тебя всё, что могу.

– В таком случае, сэр, осмелюсь предложить вам одолжить…

– Нет, будь оно неладно! – твёрдо заявил Бяка. – Я ни разу не клянчил у тебя, Берти, и сейчас тоже не собираюсь этого делать. Может, я и бездельник, но горжусь тем, что не должен ни пенса ни одной живой душе, за исключением, разумеется, торговцев всякой всячиной.

– Я намеревался предложить вам, сэр, одолжить мистеру Бикерстету свою квартиру. Мистер Бикерстет может сделать вид, что он – её владелец. Я, с вашего разрешения, прикинусь камердинером мистера Бикерстета. Вы скажете, что проживаете здесь временно, как гость мистера Бикерстета. Его милость займёт вторую свободную спальню. Мне кажется, мой план не вызовет ваших возражений, сэр.

Бяка перестал раскачиваться и уставился на Дживза с открытым ртом.

– Я посоветовал бы отправить его милости телеграмму на борт парохода с уведомлением о перемене адреса. Мистер Бикерстет может встретить его милость на пирсе и сразу же привезти в квартиру. Вас устраивает такое решение вопроса, сэр?

– Вне всяких сомнений.

– Благодарю вас, сэр.

Бяка следил за Дживзом до тех пор, пока дверь за ним не закрылась.

– Как это у него получается, Берти? – спросил он. – Хочешь скажу, что я по этому поводу думаю? По-моему, все дело в форме его головы. Ты когда-нибудь обращал внимание на его голову, Берти, старина? Она торчит сзади!

* * *

На следующее утро я поднялся ни свет ни заря, чтобы быть в полной боевой готовности к приезду важного гостя. По опыту я знал, что океанские лайнеры швартуются в ранний до неприличия час, поэтому после девяти, выпив чай и одевшись, я высунулся из окна и стал высматривать Баку и его дядю. Утро выдалось тихое и прекрасное, такое, знаете ли, что любого прохвоста могло заставить задуматься о своей душе, и я только начал размышлять над смыслом жизни, как услышал внизу дикую перебранку. Под моими окнами остановилось такси, и вылезший оттуда старикан в цилиндре вопил как резаный. Насколько я понял, он пытался убедить таксиста взять деньги не по нью-йоркской, а по лондонской таксе, а таксист, казалось, впервые в жизни узнал о существовании Лондона, а узнав, остался о нём весьма невысокого мнения. Старикан крикнул, что в Лондоне поездка стоила бы ему не больше шиллинга, после чего таксист послал его в Лондон. Я окликнул Дживза.

– Герцог приехал, Дживз.

– Да, сэр?

– Открой дверь, он сейчас позвонит.

Дживз исчез и через минуту вернулся со стариком.

– Здравствуйте, сэр, – сказал я, радушно улыбаясь. – Ваш племянник уехал вас встречать. Наверное, вы разминулись. Меня зовут Вустер, знаете ли. Я лучший друг Бяки и всё такое. Я временно у него остановился. Не желаете ли чашечку чая? Дживз, принеси чашечку чая.

Старикан утонул в кресле и завертел головой, осматривая гостиную.

– Неужели эта шикарная квартира принадлежит моему племяннику Френсису?

– Точно.

– Должно быть, он дорого за неё платит.

– Ну, немало, конечно. В Нью-Йорке всё стоит недёшево, знаете ли.

Он застонал. Дживз незаметно появился с чашкой чая. Старикан отхлебнул глоток, смачивая пересохшее от криков горло, и удовлетворённо кивнул.

– Ужасная страна, мистер Вустер! Ужасная! Восемь шиллингов за поездку на такси. Безобразие! – Он снова завертел головой. Казалось, гостиная привлекала его, как удав кролика. – Вы случайно не знаете, мистер Вустер, сколько мой племянник платит за эту квартиру?

– Кажется, около двухсот долларов.

– Что?! Сорок фунтов в месяц?

Я начал понимать, что если я сейчас не совру что-нибудь правдоподобное, наш план с треском провалится. Мысли герцога понять было нетрудно. Он пытался увязать всю эту роскошь с тем, что он знал о бедном Бяке. И поверьте мне на слово, увязать это было практически невозможно, потому что Бяка – парень хоть куда и к тому же бесподобно подражающий бультерьерам и кошкам – во многих отношениях был непроходимым тупицей, хорошо разбиравшемся разве что в нижнем мужском белье.

– Наверное, вам покажется это странным, – сказал я, – но Нью-Йорк, знаете ли, вроде как подхлёстывает парней, заставляет их крутиться с утра до вечера. Должно быть, воздух тут такой. Может, когда вы знали Бяку, он и был растяпой, но сейчас всё круто переменилось. Такой деловой стал, спасу нет. В финансовых кругах его давно держат за своего.

– Поразительно! А какое дело открыл мой племянник, мистер Вустер?

– О, самое обычное, знаете ли. Такое же, как у Рокфеллера и всех прочих.

– Я бочком скользнул к двери. – Мне очень жаль, что я вынужден вас покинуть, но у меня назначена встреча, и всё такое.

Выйдя из лифта, я увидел Бяку, сломя голову несущегося по улице.

– Привет, Берти. Я его прозевал. Он приехал?

– Сидит наверху и пьёт чай.

– Ну и как?

– Старина, он просто в восторге.

– Блеск! Я помчался. Салют, Берти, старичок. Увидимся позже.

– Держи хвост трубой, Бяка, старина.

Он запрыгнул в лифт, как жизнерадостный молодой козлик, а я отправился в клуб, уселся у окна и стал глазеть на машины, которые шли в одну сторону и возвращались в другую. Был ранний вечер, когда я вернулся домой, чтобы переодеться к обеду.

– Куда все подевались, Дживз? – спросил я, убедившись, что в квартире никого нет. – Вышли прогуляться?

– Его милость захотел осмотреть достопримечательности города, сэр. Мистер Бикерстет служит ему провожатым. В первую очередь они отправились к гробнице Гранта.

– Должно быть, мистер Бикерстет на седьмом небе, что?

– Сэр?

– Я хочу сказать, мистер Бикерстет, наверное, сам не свой от счастья.

– Не совсем, сэр.

– А что такое?

– План, который я осмелился предложить мистеру Бикерстету и вам, к сожалению, оказался неудовлетворительным.

– Разве герцог не поверил, что у Бяки дела идут лучше некуда?

– К сожалению, поверил, сэр. И тут же прекратил выплачивать ему ежемесячное пособие, заявив, что мистер Бикерстет зарабатывает много денег и поэтому не нуждается в дополнительных средствах.

– Святые угодники и их тётушка, Дживз! Это ужасно!

– Весьма неприятно, сэр.

– Я не ожидал ничего подобного!

– Должен признаться, я тоже не предвидел такого исхода, сэр.

– Наверное, Бяка совсем пал духом.

– Мистер Бикерстет выглядел весьма расстроенным, сэр.

Мне до боли в сердце стало жаль несчастного страдальца.

– Мы должны что-то предпринять, Дживз.

– Да, сэр.

– Ты можешь что-нибудь придумать?

– В данный момент нет, сэр.

– Неужели ему нельзя помочь?

– Мой бывший хозяин, лорд Бриджвуд, сэр, – по-моему, я упоминал о нём раньше, – любил повторять, что из любого положения есть выход. Несомненно, рано или поздно нам удастся решить проблему мистера Бикерстета, сэр.

– Давай, Дживз, действуй!

– Сделаю всё возможное, сэр.

Я пошёл переодеваться. Если хотите знать, как сильно я огорчился, могу сказать вам, что я чуть было не надел к обычному костюму белый галстук, но, к счастью, вовремя заметил свою оплошность. Затем я отправился в ресторан, но не для того, чтобы поесть, – во-первых, у меня пропал аппетит, а во-вторых, мне казалось неприличным набивать себе желудок, когда Бяка лишился последнего куска хлеба, – а просто потому, что хотелось побыть на людях.

Когда я вернулся домой, старикан Чизвик уже спал, а Бяка, сгорбившись, сидел в кресле, изо рта у него свисала сигарета, и он смотрел в пол отсутствующим взглядом.

– Чертовски неприятно, старичок, что? – сказал я.

Он поднял бокал и осушил его одним глотком, не заметив, что в нём не было ни капли жидкости.

– Это конец, Берти, – сказал он и вновь осушил тот же самый бокал. Не похоже было, что ему полегчало. – Если б только он приехал на неделю позже, Берти! Я должен был получить очередное пособие в субботу. Я б вложил деньги в одно дело, о котором прочитал в объявлении. Стопроцентный верняк! Оказывается, можно грести монеты лопатой, затратив всего несколько долларов на организацию птицефермы. Курицы, это просто здорово! – Глаза у него загорелись, потом вновь потухли. – Что толку болтать, – угрюмо сказал он, – когда у меня нет ни цента наличными.