Текст книги "Сердце обалдуя"

Автор книги: Пэлем Вудхаус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Жена сошла с трапа одной из первых. Как она прекрасна, подумал Бредбери, глядя на нее. И, о ужас, как грозна. Ему всегда нравились волевые женщины. У первой жены была сильная воля. Впрочем, у второй, третьей и четвертой тоже.

Но теперешняя жена могла дать им сто очков вперед. В ожидании встречи Бредбери Фишер впервые пожалел, что не женился на кроткой мягкой девушке из тех, что безропотно страдают под властью мужа в дамских романах. Сейчас ему вполне подошла бы жена, счастливая уже тем, что законный супруг не таскает ее за волосы по бильярдной, пиная при этом ногами.

Направляясь к ней, он перебирал в уме три фразы, с которых можно было бы начать разговор.

– Дорогая, я должен рассказать тебе…

– Любимая, мне нужно кое в чем признаться…

– Солнышко, ты, случайно, не помнишь нашего дворецкого, Близзарда? Видишь ли…

Однако первой заговорила жена.

– О, Бредбери, – воскликнула она, бросившись в его объятья, – я совершила ужасную глупость, ты должен простить меня!

Бредбери захлопал глазами. Никогда еще он не видел ее в таком странном настроении. Прижимаясь к нему, она казалась застенчивой, робкой и почти хрупкой, если так можно сказать о женщине весом за семьдесят килограмм.

– Ну, что случилось? – нежно спросил он. – У тебя украли драгоценности?

– Нет, нет.

– Много проиграла в бридж?

– О нет, нет. Гораздо хуже.

Бредбери напрягся.

– Только не говори мне, что ты пела «Мой домик на Диком Западе» на корабельном концерте? – спросил он, вглядываясь в ее лицо.

– Да нет! Как же тебе сказать? Взгляни, Бредбери! Видишь вон того мужчину?

Бредбери посмотрел в указанном направлении. Под буквой «В» рядом с горой чемоданов стоял высокий, тучный человек, исполненный отрешенного достоинства и похожий на полномочного посла. С первого взгляда, даже издали, Бредбери Фишер странным образом почувствовал собственную неполноценность. Внушительные формы, глаза навыкате, каскад подбородков в обрамлении нависающих щек – все это напомнило Бредбери о том, как чувствуешь себя в присутствии сильных мира сего. Такое бывает при встрече с чемпионами по гольфу, метрдотелями шикарных заведений или дорожной полицией. Он заподозрил неладное.

– Так, – прохрипел он, – и кто это?

– Бредбери, не суди меня слишком строго. Судьба свела нас, искушение было слишком велико…

– О, женщина, – заревел Бредбери, – кто этот человек?

– Его зовут Воспер.

– Что произошло между вами? Когда это началось? И почему? И как? И где?

Миссис Фишер промокнула глаза платочком.

– Все случилось у герцога Бутля, Бредбери. Меня пригласили на уик-энд.

– Там вы и встретились?

– Да.

– Ха! Что дальше?

– Едва я увидала его, меня будто подменили.

– Ах вот как!

– Ах, как он выглядел. Всю жизнь я мечтала о таком. Я поняла вдруг, что все эти годы мне приходилось довольствоваться вторым сортом.

– Вторым, значит? Даже так? В самом деле? Значит, довольствоваться? – процедил Бредбери Фишер.

– Я ничего не могла поделать, Бредбери. Конечно, я всегда была горой за Близзарда. Но, откровенно говоря, их и сравнить-то нельзя, ей-богу. Видел бы ты, как Воспер стоит за креслом герцога. Словно верховный жрец во время священного религиозного обряда. А какой у него голос! Он спрашивает, будешь ты херес или рейнвейн, а голос льется, точно волшебные звуки органа. Я не могла устоять. Я заговорила с ним, и выяснилось, что он не прочь уехать в Америку. Воспер прослужил у герцога восемнадцать лет, и ему до смерти надоело разглядывать его затылок. Вот я…

В глазах у Бредбери Фишера потемнело.

– Этот человек, Воспер. Кто он?

– Да я же говорю тебе, милый. Он был дворецким у герцога, а теперь он наш. О, ты же знаешь, как я импульсивна. Сказать по правде, только на полпути домой, посередине Атлантического океана, я вдруг вспомнила о Близзарде. Как же быть, Бредбери? У меня не хватит духу уволить Близзарда. А что будет, когда он войдет в свою комнату и обнаружит там Воспера? Подумать только, Бредбери!

Бредбери Фишер как раз думал – впервые за неделю не терзаясь душевными муками.

– Евангелина, – мрачно изрек он, – это неприятно.

– Знаю.

– Крайне неприятно.

– Да. Знаю. Но ведь ты что-нибудь придумаешь, правда?

– Может быть. Обещать не буду, но может быть.

Он глубоко задумался.

– Ха! Идея! – воскликнул он. – Возможно, мне удастся всучить Близзарда Глэд стону Ботту.

– А он возьмет?

– Может быть, если правильно подойти к делу. В общем, попытаюсь его уговорить. Вам с Воспером пока лучше побыть в Нью-Йорке, а я поеду домой и начну переговоры. В случае успеха дам знать.

– Ты уж там постарайся.

– Полагаю, мне удастся все устроить. Мы с Глэдстоном старые друзья, и он будет рад помочь мне. Но пусть это послужит тебе уроком, Евангелина.

– Ода.

– Кстати, – сказал Бредбери Фишер, – я сейчас же телеграфирую в Лондон, чтобы для моей коллекции приобрели запонку Д.Г. Тейлора.

– Конечно, дорогой. Пожалуйста, покупай все, что захочешь, ладно?

– Само собой, – ответил Бредбери Фишер.

Честер срывает маску

© Перевод. А. Притыкина, Д. Притыкин, 2012.

Было тепло и душно. Бабочки лениво порхали в лучах солнца, в тени деревьев изнемогали от жары птицы.

Вот и старейшина не устоял перед погодой. Облюбовав кресло на террасе гольф-клуба, он давно уже отложил свою трубку, прикрыл глаза и клевал носом. Время от времени на террасе раздавался приглушенный храп.

Внезапно тишину летнего дня разорвал резкий звук ломающегося дерева. Старейшина встрепенулся и, щурясь от солнца, приподнялся в кресле. Как только глаза привыкли к яркому свету, он увидел, что на девятой лунке закончилась парная игра и ее участники прощаются друг с другом. Два гольфиста устремились к бару, третий, всем своим видом выражая глубочайшую скорбь, зашагал в сторону деревни, а четвертый поднялся на террасу.

– Все на сегодня? – осведомился старейшина.

Вошедший вытер пот со лба, опустился в соседнее кресло и вытянул ноги.

– Да. Мы начали с десятой. Устал, ужас. С такой погодой шутки плохи.

– Как успехи?

– Мы с Джимми Фотергиллом обыграли викария и Руперта Блейка. Все решилось на последней лунке.

– Мне послышался какой-то треск? – поинтересовался старейшина.

– Это викарий сломал клюшку от досады. Бедолаге весь день чертовски не везло, а он к тому же не может выпустить пар, как все нормальные люди, – тут любой сорвется.

– Так я и думал, – ответил старейшина, – это было написано у него на спине – шел, как на казнь.

Собеседник ничего не ответил. Он ровно и глубоко дышал.

– Говорят, – задумчиво произнес старейшина, – что священникам, учитывая деликатность их положения, необходимо рассчитывать гандикап по более либеральной шкале, нежели мирянам. Я изучаю гольф еще со времен перьевого мяча и твердо уверен, что не ругаться во время игры – все равно что давать фору сопернику. Иной раз крепкое словцо настолько необходимо, что намеренное воздержание плохо сказывается на окончаниях нервной системы, отвечающих за четкость свинга.

Молодой человек окончательно обмяк в кресле, рот его слегка приоткрылся.

– Весьма кстати, – продолжил старейшина, – мне вспомнилась история о моем друге Честере Мередите. Полагаю, вы не знакомы. Он уехал до того, как вы переселились в наши края. Вот уж кто чуть не сломал себе жизнь, пытаясь обмануть природу и не давать естественный выход чувствам во время игры. Хотите, расскажу?

Ответом послужил громкий храп из соседнего кресла.

– Прекрасно, – приободрился старейшина, – тогда начнем.

Приятный был юноша, Честер Мередит. Мы дружили с тех пор, как еще мальчиком он с семьей переехал сюда жить. Честер был мне как сын, и все важнейшие события его жизни происходили буквально на моих глазах. Именно я учил его технике драйва. Именно ко мне он пришел за советом и сочувствием, когда ему перестали даваться короткие приближающие удары. Так уж вышло, что я оказался рядом, когда он влюбился.

Я сидел на этой самой террасе и курил вечернюю сигару, наблюдая за последними матчами. Подошел Честер и присел рядом со мной. Было заметно, что мальчик чем-то расстроен. Это удивило меня, ведь в тот день он выиграл.

– Что случилось? – спросил я.

– Да так, ничего, – ответил Честер, – просто мне кажется, что кое-кого нельзя пускать ни в один приличный гольф-клуб.

– Например?

– «Инвалидную команду», – с горечью пояснил Честер. – Черт возьми! Сегодня нам приходилось ждать их на каждой лунке. Не желали посторониться. Ну что сказать о тех, кто не знает элементарных правил приличия? Неужели сложно понять, что если мы играем вдвоем, то четверка обязана нас пропустить? Мы часами дожидались своей очереди, пока они ковырялись в дерне, будто безмозглые куры. Наконец на одиннадцатой лунке они одновременно потеряли все свои мячи, и мы их обогнали. Чтоб им пусто было!

Его горячность не слишком меня удивила. «Инвалидная команда» состояла из четырех отошедших от дел коммерсантов, которые на склоне лет взялись за благороднейшую из игр, потому что врачи рекомендовали им больше двигаться и дышать свежим воздухом. Я полагаю, каждый гольф-клуб вынужден нести такого рода крест. Наших игроков не так просто вывести из себя, однако «Инвалидная команда» вела себя на редкость вызывающе. Они очень усердно занимались гольфом и в то же время были невыносимо медлительны.

– Все они уважаемые люди, – сказал я, – думаю, что с хорошей репутацией. Однако готов признать, что терпеть их на поле для гольфа не просто.

– Прямые потомки Гадаринских свиней [8]8
  Гадаринские свиньи – Лк. 8:26–39.


[Закрыть], – твердо ответил Честер. – Едва они выходят на поле, так и жду, что возьмут и бросятся с крутизны первой лунки в озеро на второй. Да эти…

– Тсс! – оборвал я его.

Краем глаза я заметил, что к нам приближается девушка, и подумал, что в раздражении Честер, пожалуй, может сказать что-нибудь неподобающее. Он был из тех гольфистов, чья манера выражаться в минуты душевного волнения отличается особой образностью.

– Что? – не понял Честер.

Я кивнул головой, и он оглянулся. В этот миг на его лице появилось выражение, которое до того мне довелось наблюдать лишь однажды, когда он выиграл президентский кубок, попав в лунку с тридцати метров нибликом. Все его существо светилось восторгом и изумлением. Рот приоткрылся, брови поднялись, ноздри раздулись.

– Бог мой, – еле слышно пробормотал он.

Девушка прошла. Неудивительно, что Честер так уставился на нее. Стройная, очаровательная, с темно-каштановыми волосами, голубыми глазами и носиком, вздернутым примерно под тем же углом, что головка легкого айрона, – одним словом, красавица. Она исчезла за поворотом, и Честер едва не свернул шею, провожая ее взглядом. Наконец он глубоко и шумно вздохнул.

– Кто это? – прошептал он.

Вопрос не застал меня врасплох. Так или иначе, я, как правило, узнаю все, что происходит вокруг.

– Мисс Блейкни. Фелиция Блейкни. Приехала к Уотерфилдам на месяц. Школьная подруга Джейн, насколько мне известно. Двадцать три года; собака по кличке Джозеф; хорошо танцует; не любит укроп. Отец – видный социолог. Мать – Уилмот Ройс, знаменитая писательница, чей последний роман – «На задворках души» – вызвал массу протестов у пуритан и даже судебное разбирательство. Брат – Криспин Блейкни, известный обозреватель и эссеист, в настоящий момент путешествует по Индии, изучает обстановку, собирает материал для цикла лекций. Приехала только вчера, поэтому больше я пока ничего не знаю.

Когда я заговорил, Честер все еще стоял с полуоткрытым ртом. К концу моей речи его нижняя челюсть отвисла еще больше. Восторг сменился выражением безнадежности и отчаяния.

– Боже, – наконец выговорил он, – если у нее такая семья, на что может надеяться деревенщина вроде меня?

– Понравилась?

– Глаз не оторвать!

Я похлопал его по плечу.

– Не вешайте нос, мой мальчик. Не забывайте, любовь доброго человека, которому даже профессионал едва ли рискнет дать хоть один удар форы на восемнадцати лунках, тоже чего-нибудь да стоит.

– Все так. Но эта девушка небось напичкана всякой ученостью. Я покажусь ей каким-нибудь невежественным лесным чудищем.

– Давайте я познакомлю вас, и будь что будет. На первый взгляд она довольно мила.

– И это вы считаетесь хорошим рассказчиком? – фыркнул Честер. – Это ж надо – «довольно мила»! Да она единственная и неповторимая. Прекраснейшая из женщин. Самая чудесная, восхитительная, потрясающая, неземная… – Он осекся, будто ход его рассуждений был прерван неожиданной мыслью. – Как, говорите, зовут ее брата? Криспин?

– Да, Криспин. А что?

Честер разразился проклятиями.

– Вот так всегда! Просто отвратительно!

– Но почему?

– Я учился с ним в школе.

– Хороший повод подружиться с Фелицией.

– Хороший? Повод, говорите? Да за несколько лет знакомства с Криспином Блейкни я вздул этого слизняка примерно семьсот сорок шесть раз. Что за гнусный тип! Его без вопросов приняли бы в «Инвалидную команду». Ну что тут скажешь? Я знаком с ее братом, а мы друг друга терпеть не можем.

– Да, но ведь ей можно об этом не говорить.

– То есть?.. – Он в изумлении уставился на меня. – То есть советуете притвориться, будто мы отлично ладили?

– А что? Он ведь в Индии и не сможет возразить.

– Вот это да! – Честер погрузился в размышления. Было видно, что эта мысль нравится ему все больше. С Честером всегда так – ему нужно время, чтобы пораскинуть мозгами.

«Черт возьми, а ведь недурно придумано. Это же отличный старт получается. Как будто сыграть первые две лунки ниже пара. Что может быть лучше удачного старта? Да, я ей так и скажу».

– Ну, конечно.

– Воспоминания о старых добрых временах, о нашей дружбе, и все такое.

– Именно.

– Ох, и нелегко это будет, уж поверьте, – задумчиво произнес он. – Если бы не любовь, ни одного хорошего слова об этом индюке из меня бы клещами не вытянули. Все. Решено. Вы уж познакомьте нас поскорей, а? Я прямо сгораю от нетерпения.

Почтенный возраст имеет свои преимущества. Например, можно запросто навязать свое общество незнакомой девушке, не опасаясь, что она станет подбирать юбки и поджимать губы. Мне было несложно завязать знакомство с мисс Блейкни, а уж потом я первым делом представил ей Честера.

– Честер, познакомьтесь с мисс Блейкни, – сказал я, подзывая его, в то время как он с наигранной беззаботностью расхаживал поодаль, путаясь в собственных ногах. – Мисс Блейкни, это мой юный друг Честер Мередит. Он учился с вашим братом Криспином. Вы, кажется, дружили, да?

– Еще как, – помедлив, выдавил из себя Честер.

– Правда? – ответила девушка. – А он сейчас в Индии, – добавила она после минутной паузы.

– Да, – сказал Честер.

Они снова замолчали.

– Отличный малый, – хрипло проговорил Честер.

– Некоторым, – отозвалась девушка, – Криспин очень нравится.

– Всегда был моим лучшим другом, – закивал Честер.

– Вот как?

Этот разговор произвел на меня не самое благоприятное впечатление. Мисс Блейкни выглядела холодно и недружелюбно, и я боялся, что причина тому – отталкивающее поведение Честера. Застенчивость, особенно осложненная любовью с первого взгляда, проявляется в людях самым неожиданным образом. Честер, к примеру, вдруг сделался крайне чопорным и надменным. Смущение не оставило и следа от его чудесной мальчишеской улыбки, которая всем так нравилась. Сейчас он не просто не улыбался – он выглядел, словно в жизни ни разу не улыбнулся и даже не собирается. Губы вытянулись в жесткую тонкую ниточку. В осанке читалось пренебрежение, граничащее с презрением. Он смотрел на девушку сверху вниз, словно на пыль под своей колесницей.

Я решил оставить их наедине. «Быть может, Честеру мешает мое присутствие», – подумал я, откланялся и удалился.

Через несколько дней мы вновь увиделись с Честером. Как-то после ужина он зашел ко мне и молча рухнул в кресло.

– Итак? – начал я.

– Что? – вздрогнул Честер.

– Виделись ли вы с мисс Блейкни?

– Ода.

– И что вы думаете, узнав ее поближе?

– А? – рассеянно откликнулся Честер.

– Вы все еще любите ее?

Честер встрепенулся.

– Люблю ли я ее? – воскликнул он с чувством. – Конечно, люблю. Да и как не любить? Я что, чурбан бесчувственный? Знаете, – продолжил он с видом юного рыцаря, грезящего о священном Граале, – знаете, она единственная женщина, которая не делает лишних движений при замахе. И еще. Можете не верить, но она бьет быстрее Джорджа Дункана. Вы же знаете, как женщины суетятся на поле, возятся с мячом, что твой котенок с клубком ниток. Она не такая. Подходит, уверенно замахивается, и р-раз. Она лучше всех.

– То есть вы играли в гольф?

– Почти каждый день.

– И как?

– Раз на раз не приходится. Ошибаюсь многовато.

Я встревожился.

– Надеюсь, мой мальчик, – озабоченно спросил я, – вы держите себя в руках во время игры с мисс Блейкни? Не комментируете свои ошибки в присущей вам манере?

– Кто, я? – в ужасе переспросил Честер. – Это я-то? Неужели вы допускаете мысль, что я хоть словом могу оскорбить ее слух? Что вы, сам епископ мог играть с нами и не услышать ничего нового.

Я вздохнул с облегчением.

– Как ваши успехи? – поинтересовался я. – Уж простите старого друга за откровенность, но во время знакомства вы держались как чучело простуженной лягушки. А что теперь, полегче?

– О да. За словом в карман не лезу. Болтаю без умолку об ее брате. Только и делаю, что нахваливаю этого типа. Выходит все лучше. Сила воли, наверное. Ну, и, конечно же, разглагольствую о романах ее матери.

– А вы их читали?

– Все до единого, будь они прокляты. Это ли не лучшее доказательство моей любви?! Черт возьми, какую чушь пишет эта женщина! Кстати, надо заказать в магазине ее последнее творение – «Тухлая жизнь» называется. Продолжение «Серой плесени», я полагаю.

– Бедный мальчик, – сказал я и пожал ему руку, – какая преданность!

– Я еще не на то готов ради нее, – он помолчал, раскуривая трубку, – кстати, завтра хочу сделать предложение.

– Как, уже?

– Не могу больше ждать. Никаких сил больше нет сдерживаться. Как думаете, где лучше? Ведь такие вещи не делаются за чашкой чая или по пути в магазин. Я подумываю предложить ей дружеский раунд – вот на поле и попытаю счастья.

– Лучше и не придумаешь. Поле для гольфа – храм природы.

– Ладно. Потом расскажу.

– Удачи, мой мальчик, – ответил я.

А что же Фелиция? Увы, она отнюдь не пылала ответной страстью. Честер ей решительно не нравился. Фелиция Блейкни выросла среди интеллектуалов, а потому с детства мечтала выйти замуж за самого обычного человека, который, например, понятия не имел бы, что такое Артбашикефф – московская окраина или модный русский напиток. Честер же, которого, по его собственным словам, хлебом не корми – только дай почитать очередной роман ее матери, вызывал отвращение. А приязнь Честера к братцу Криспину и вовсе настроила девушку против него.

Фелиция была послушным ребенком и любила родителей, хоть это и стоило ей немалых усилий, однако на брате решительно поставила крест. Криспин ужасен, думала она, а его друзья и того хуже. Напыщенные молодые люди в пенсне, свысока рассуждающие о жизни и искусстве, – что может быть отвратительнее? Беззастенчивое признание Честера, что он принадлежит к их кругу, сразу лишило его всякой надежды на успех.

Вас, должно быть, удивляет, что несомненное мастерство Честера на поле для гольфа не произвело на девушку никакого впечатления. К несчастью, поведение Честера во время игры сводило на нет все его достоинства. Фелиция с детства почитала гольф чуть ли не священной игрой, а Честер, к ее ужасу, проявлял на поле чудовищную легкомысленность. Дело в том, что, стараясь удержаться от крепких словечек, Честер хихикал, как девчонка, давая, таким образом, хоть какой-то выход чувствам. Эти смешки всякий раз возмущали Фелицию до глубины души.

Вот и в этот день Честер сделал все, чтобы уронить себя в глазах возлюбленной. Игра началась довольно удачно. При первом же великолепном ударе Честера сердце девушки дрогнуло. Однако на четвертой лунке мяч застрял в углублении, оставленном высоким женским каблуком. Не будь рядом Фелиции, Честер непременно разразился бы гневной и весьма красноречивой тирадой на этот счет, но сейчас был начеку.

Честер жеманно хихикнул и потянулся за нибликом. «Ай-ай-ай», – сказал он, и девушка снова содрогнулась.

Доиграв лунку, он принялся развлекать Фелицию беседой о литературных успехах ее матери, а после первого же удара на следующем поле сделал предложение.

Учитывая обстоятельства, Честер едва ли сумел бы объясниться более неудачно. Не подозревая, что обрекает себя на провал, он снова завел разговор о Криспине. Казалось, что именно ради Криспина Честер хочет жениться на Фелиции. Он подчеркнул, как приятно будет Криспину видеть закадычного приятеля членом семьи. Он в красках расписал их будущий дом, в который то и дело наведывается Криспин. Неудивительно, что когда Честер наконец закончил свою речь, насмерть перепуганная девушка сразу же отвергла его.

Именно в такие моменты сказывается хорошее воспитание.

В подобных обстоятельствах те, кто не имел счастья пройти хорошую закалку гольфом, легко сбиваются с истинного пути. С горя начинают пить, впадать в ничтожество или, того хуже, писать стихи. Судьба хранила Честера. Уже на следующий день лишь угрюмая решимость, написанная на его лице, свидетельствовала о пережитой неудаче. Несмотря на все страдания, он, безусловно, оставался и властелином своей судьбы, и капитаном своей души [9]9
  «Я – властелин моей судьбы, я – капитан моей души». Строка из стихотворения Уильяма Эрнста Хенли Invictus (пер. В. Рогова).


[Закрыть].

– Мне очень жаль, мой мальчик, – сочувственно сказал я, услышав о его несчастье.

– Видно, ничего не поделаешь, – мужественно ответил он.

– Она, случайно, не передумает?

– Нет.

– Может, попытаться еще раз?

– Нет. Проигрывать нужно с достоинством.

Я похлопал его по плечу и сказал единственное, что пришло на ум:

– В конце концов, всегда остается гольф.

Он кивнул.

– Да уж, мне не мешало бы как следует потренироваться. Самое время. Пожалуй, теперь можно серьезно взяться за гольф и посвятить ему всю жизнь. Как знать, – прошептал он с неожиданным блеском в глазах, – не за горами чемпионат среди любителей…

– И Открытый чемпионат, – воскликнул я, с радостью поддаваясь его настроению.

– Американский чемпионат среди любителей, – загорелся Честер.

– И Открытый чемпионат Соединенных Штатов, – вторил я.

– Никто еще не выигрывал все четыре.

– Никто.

– Давно пора, – подытожил Честер.

Примерно две недели спустя мне случилось заглянуть к Честеру. Дело было утром, и он как раз собирался на тренировку. Честер, как и обещал, дни напролет посвящал гольфу. В эти две недели он так рьяно принялся за совершенствование своего мастерства, что в клубе только о нем и говорили. Он и без того был одним из лучших игроков, но теперь достиг небывалых высот. Те, кто раньше играл с ним на равных, вынуждены были просить два-три удара форы. Единственному местному профессионалу еле удалось свести матч с Честером к ничьей. Тем временем пришла пора президентского кубка, и Честер играючи завоевал его второй раз.

Честер прямо в гостиной работал над техникой удара. Было заметно, что он весь во власти сильных переживаний. Все сразу же объяснилось.

– Она уезжает завтра, – сообщил Честер, ловко перебросив мяч через воображаемую преграду прямо на диван.

Я не знал, радоваться мне или огорчаться. Честеру, конечно, поначалу будет не хватать Фелиции, однако, может статься, в ее отсутствие он сумеет побороть страсть.

– А-а, – сказал я неопределенно.

Честер бил по мячу с подчеркнутым хладнокровием, но подрагивающие кончики ушей выдавали крайнее волнение. Неудивительно, что следующий мяч срезался в ящик для угля.

– Обещала мне последний раунд перед отъездом, – вздохнул юноша.

И снова я не знал, что думать. Звучит, конечно, очень романтично, почти как в «Прощальной прогулке» Браунинга, но я не был уверен, что мысль удачная. Впрочем, меня это не касалось, так что я просто пожелал ему хорошей игры, и мы расстались.

Из деликатности я не стал навязывать свою компанию, поэтому подробности узнал лишь некоторое время спустя. По всей видимости, на первых лунках душевные муки расстроили Честеру игру. Он сорвал первый же драйв и с трудом уложился в пять ударов благодаря точной игре нибликом из рафа. На второй лунке с озером его мяч угодил в воду, и все снова закончилось пятью ударами. Лишь на третьей лунке Честер взял себя в руки.

Хорошие игроки отличаются тем, что умеют собраться после неудачного старта. Чего-чего, а этого умения Честеру было не занимать. Любой другой, получив плюс три на первых двух лунках, махнул бы рукой на весь матч. Для Честера это означало лишь одно – нужно пару раз сыграть в минус, и чем быстрее, тем лучше. Он никогда не жаловался на длину драйва, а на третьей лунке и вовсе превзошел сам себя. Как вы знаете, на этой лунке все время приходится бить в гору, а Честер первым же ударом преодолел метров этак двести пятьдесят. Еще один такой же сильный точный удар, и вот Честер уже на границе грина. Длинный патт – и лунка сыграна в минус два. Даже лучше, чем он рассчитывал.

Думаю, такой подвиг смягчил бы сердце Фелиции, если бы страдания не лишили Честера всякой способности улыбаться. Вместо того чтобы вести себя, как все приличные люди, которым удается сыграть на два ниже пара, Честер так и ходил с кислой миной. Глядя, как он ставит для нее мяч, весь такой чопорный, правильный, вежливый, но явно чуждый всему человеческому, девушка почувствовала, что восхищение угасает. Вот, где-то так вел бы себя братец Криспин, случись ему удачно сыграть лунку.

Честер закончил четвертую и пятую лунки в пар, а шестую – в минус один. Когда же ему удалось пройти следующую двухсотметровую лунку двумя вдохновенными ударами и общий счет Честера оказался на единицу ниже пара, Фелиция не смогла удержаться от еще одного мечтательного вздоха. Однако чары быстро развеялись, и когда Честер сыграл восьмую и девятую лунки в четыре удара, она не высказала ничего, кроме формальных поздравлений.

– Минус один на девяти лунках, – произнесла девушка, – великолепно.

– Минус один, – сухо откликнулся Честер.

– Тридцать четыре удара. А каков рекорд поля?

Честер вздрогнул. Он был так поглощен горем, что и думать забыл о рекордах. Ему вспомнилось вдруг, что местный профессионал (он же рекордсмен) прошел первые девять лунок всего на удар лучше. Другой рекорд равнялся ста шестидесяти одному и принадлежал Питеру Уилларду.

– Шестьдесят восемь, – ответил Честер.

– Какая досада, что вы так неудачно начали!

– М-да, – кивнул Честер.

Он говорил рассеянно – как показалось, вяло и без всякого энтузиазма, а все потому, что у него как раз забрезжила мысль о рекорде. Однажды Честеру уже удалось пройти первые девять лунок в тридцать четыре удара, но тогда он не ощущал той непоколебимой уверенности в собственных силах, что сопутствует гольфисту на пике формы. В тот раз ему просто везло, и он знал это. Да, мяч залетал в лунку, но как-то неуверенно. Сегодня Честер не испытывал и тени сомнения. Играя с грина, он чувствовал, что направляет мяч точно в лунку. Рекорд, говорите? А что такого? Взять и бросить к ее ногам на прощание! Она уедет, навсегда исчезнет из его жизни, выйдет за кого-нибудь замуж, однако до последнего вздоха будет помнить этот великолепный раунд. Вот выиграет он Открытый и любительский чемпионаты во второй – третий – нет, лучше четвертый раз, и она подумает: «А ведь я была с ним, когда он побил рекорд своего клуба». Всего-то и надо разок-другой сыграть ниже пара на последних девяти лунках. Вардон – свидетель, почему бы и нет?

Если вы знакомы с нашим полем, то, несомненно, полагаете, что Честер Мередит поставил перед собой нечеловеческую задачу, ведь нужно было сыграть последние девять лунок за тридцать три удара. Даже местный профессионал, занявший в свое время шестое место в Открытом чемпионате, ни разу не вышел из тридцати пяти, а он, надо сказать, играл превосходно, да и гандикап имел отрицательный. Однако Честер был настолько уверен в себе, что, готовясь к драйву на десятой лунке, даже не думал о неудаче. Каждая клеточка его тела дышала успехом, кисти сделались тверже закаленной стали, а в глазах появилась та самая орлиная зоркость, что позволяет рассчитать приближающий удар с точностью до сантиметра. Честер мощно взмахнул клюшкой, и мяч пролетел настолько близко к указателю, что казалось, заденет его.

– Оо-ой! – воскликнула девушка.

Честер не проронил ни звука. Он был весь в игре. Мяч скрылся за холмом, но Честер, при его-то знании поля, мог без труда определить место приземления. Оттуда можно сыграть айроном, а дальше хватит одного удара, чтобы закончить лунку ниже пара. Несколько минут спустя третий удар Честера достиг цели.

– Оо-о! – вновь выдохнула Фелиция.

Честер молча направился к одиннадцатому полю.

– Нет-нет, не стоит, – сказала Фелиция, когда он хотел было установить для нее мяч. – Я, пожалуй, больше не буду играть. Лучше просто посмотрю.

– Вот бы вам на меня всю жизнь смотреть! – сказал Честер, естественно не вслух. Вместо этого он произнес: «Как вам будет угодно» с такой холодностью, что Фелиция поежилась.

Одиннадцатая – одна из самых коварных лунок на всем поле, впрочем, вы наверняка убедились в этом на собственном опыте. Выглядит она до неприличия просто, но небольшая рощица справа от фервея, хоть и кажется безобидной, расположена так, что при малейшей ошибке мяч оказывается среди деревьев. Здесь-то Честеру и не хватило той точности, с которой он прошел последние лунки. Пролетев сотню метров по прямой, его мяч слегка отклонился и, ударившись о ветку, упал в самые заросли. Один удар пришлось потратить, чтобы выбраться на фервей, еще один, чтобы попасть на грин. Следующий удар Честера едва не достиг цели, но мяч, докатившись до края лунки, заглянул внутрь и остановился, словно передумал падать. В этот миг самые отборные ругательства были готовы сорваться с его уст, но он сдержался. Честер посмотрел на мяч, затем на лунку.

– Ай-ай, – произнес он.

Фелиция тяжело вздохнула. Удар нибликом из кустов произвел на нее неизгладимое впечатление. «Ах, если бы этот потрясающий гольфист был хоть капельку человечнее! О, если бы она могла все время находиться рядом с ним, наблюдать, как именно ему удаются такие блестящие удары, быть может, со временем и она чему-нибудь научилась бы». Фелиция была честна с собой и признавала, что ее драйву явно недостает длины. Если бы Честер был ее мужем и мог в любую минуту помочь советом, чего бы она только не достигла! Одно его слово – и неверная стойка была бы исправлена. Доведись ей ошибиться при ударе, он тут же объяснил бы ей, в чем причина. Ведь Фелиция понимала: смени она гнев на милость, и Честер всегда будет с ней.

Однако могла ли она заплатить такую цену? После блестящей игры на третьей лунке Честер разве что не зевал от скуки. Вот только что мяч так предательски повел себя, а этот тип и глазом не моргнул. «Ай-ай! И это все, что он может сказать по этому поводу? Нет, – печально размышляла Фелиция, – ничего не поделаешь. Выйти замуж за Честера Мередита все равно что связать судьбу с Сомсом Форсайтом [10]10
  Сомc Форсайт – персонаж романа Д. Голсуорси «Сага о Форсайтах».


[Закрыть], Уилоби Паттерном [11]11
  Сэр Уилоби Паттерн – персонаж романа Дж. Мередита «Эгоист».


[Закрыть]и всеми приятелями Криспина одновременно». Девушка молча вздохнула.