Текст книги "Задохнуться можно"

Автор книги: Пэлем Вудхаус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Глава III

Примерно через сутки после того как Монти заказал междугороднюю, приметливая птица, взглянувшая со своего, птичьего, полета на парки и угодья Бландинга, заметила бы, что у прославленного замка ходит какая-то пара. Сузив глаза и прикрыв их когтистой лапкой, она разглядела бы, что эту пару составляют румяный белокурый молодой человек и удивительно красивая девушка в легком зеленом платье с отложным воротничком. Роналд Овербери Фиш прощался со своей Сьюзен, прежде чем отправиться в Маркет-Бландинг, а там сесть на поезд 12.40. Ехал он в Норфолк на свадьбу двоюродного брата.

Собственно говоря, уезжал он всего лишь до завтра, но все-таки счел нужным дать Сью кой-какие советы. Прежде всего он рекомендовал ей, не щадя никаких сил, пленять дядю Кларенса.

– Да, конечно, – сказала Сью, которая, заметим, была изящнейшей девицей с прелестной улыбкой и большими светлыми глазами. Сейчас глаза эти лучились умом, ибо она живо следила за рассуждениями юного Ронни. Тот доказывал, что графа надо пленить, чтобы уж точно дал обещанные деньги. Ее это не пугало. Кроткий, мечтательный пэр ей очень нравился.

– Да, – сказала она, – конечно.

– Крутись около него.

– Да.

– Поговори с ним о свиньях.

– Конечно.

– А что до тети Констанс…

Ронни помрачнел; он вообще мрачнел, думая о леди Констанс Кибл. Когда последний из Фишей, единственный сын леди Джулии, племянник лорда Эмсворта, сообщил, что женится на хористке, отзывы были, скажем так, разные. Одни – получше, другие – похуже.

Дворецкий Бидж, восемнадцать лет любивший его как сына и сразу полюбивший Сью, был очень рад. Рад был и Галли Трипвуд, который когда-то, в бурной молодости, едва не женился на той, кто стала бы Роналду тещей. Кларенс, девятый граф, проговорил: «О! А?» – и вернулся к мыслям о свинье.

Протесты, как обычно бывает, исходили от женщин. У них всегда нет-нет, да есть сословные предрассудки. На честную бедность, в сущности, они смотрят иначе, чем Бёрнс. Мы знаем, что думала леди Джулия. Не лучше относилась к предстоящему браку и сестра ее, Констанс, которую явственно ужасало пятно на славном гербе. Чувств своих она не скрывала, то глубоко вздыхая, то сухо поджимая губы. Теперь мы поймем, почему Ронни помрачнел.

– Что до тети Констанс…

Собирался он сказать, чтобы в случае чего Сью дала ей по уху; собирался – но не сказал, ибо из дома вынырнул молодой человек с юрким рыльцем, подвитыми бачками и мерзкими усиками. Помешкав на пороге, он увидел юного Фиша и нырнул обратно. Юный Фиш напряженно смотрел ему вслед.

– У, гад! – заметил он, мягко скрипнув зубами. П. Фробишер Пилбем всегда будил в нем зверя. – Наверное, тебя ищет.

Сью забеспокоилась:

– Ну что ты! Мы совсем не общаемся.

– Он к тебе не вяжется?

– Нет-нет!

– Вообще, что он тут делает? Вроде бы уехал.

– Наверное, лорд Эмсворт попросил его остаться. Нам-то что, в конце концов?

– Он посылал тебе цветы.

– Да, но…

– И тогда, в ресторане…

– Да-да. Ты больше не ревнуешь?

– Я? – удивился Ронни. – Ну что ты!

Сью не успокоилась. Она хотела покончить с этим раз и навсегда. Единственной тучкой на небесах ее счастья были те самые свойства Ронни, на которые намекал Хьюго в беседе с Монти Бодкином. Она понять не могла, какая ревность, если ты любишь. У нее был ясный, детский ум.

– Значит, не будешь волноваться?

– Ну что ты!

– И вообще ревновать не будешь?

– Конечно, нет. Только…

– Да?

– Очень уж я розовый!

– Самый красивый цвет. Ангелы тоже розовые. Я тебя люблю.

– Правда?

– Правда.

– А не разлюбишь?

– Какой ты глупый!

– Да, знаю… А вдруг разлюбишь?

– Скорей уж ты разлюбишь меня.

– Что ты говоришь!

– Приедет твоя мама…

– Какая чепуха!

– Я ей не понравлюсь.

– Понравишься.

– Не нравлюсь же я твоей тете.

– Тете! То-то я думаю, о чем мы говорили. Так вот, если что, дай ей в ухо. Вынет лорнет – бей.

– А если мама его вынет?

– Ну что ты!

– У нее нет лорнета?

– Она… она не такая.

– Не такая, как тетя?

– С виду – примерно такая же, а по сути – нет. Тетя у нас фу-ты ну-ты, а мама – свой парень.

– Все равно, она будет тебя отговаривать.

– Не будет.

– Будет. «Роналд, мой дорогой! Какое нелепое увлечение! Кто бы мог подумать?» Так и слышу.

– Ничего подобного. Она хорошая баба.

– А я ей не понравлюсь.

– Понравишься. Какая ты… забыл слово. Вот, пессимистка!

Сью кусала губу маленьким белым зубом. Светлые глаза потемнели.

– Лучше бы ты не уезжал!

– Я завтра вернусь.

– А нельзя остаться?

– Ну что ты! Я шафер. И вообще, интересно посмотреть, как это люди женятся. Скоро пригодится.

– Вряд ли.

– Перестань!

– Прости. Лучше бы ты не уезжал. Знаешь, здесь все такое старое, огромное… Я – как щенок в соборе.

Ронни окинул взглядом родовое гнездо.

– Да, домик – будь здоров, – признал он. – Как-то не замечал, а вообще-то бывают и поменьше. А что тут плохого?

– Понимаешь, я выросла в квартирке. Мне так и кажется, что твои предки закричат: «Эт-то еще кто?!»

– Какая ты, честное слово! Тебя все любят – дядя Кларенс, дядя Галли, все, кроме тети. Чихать нам на нее!

– А мама?

– Да сказано тебе!

– Такая важная, темная леди…

– Она блондинка.

– Все равно, очень неприятное чувство. Как будто Мартин вот-вот придет.

– Что?

– У одной нашей девочки есть пластинка. Какой-то тип попал в пустой дом, там – кошки, вылезают друг за другом. Кошка вылезла и поет: «Ну как, начнем?» А остальные отвечают: «Нет-нет, подожди, пока Мартин не придет!» Скоро он придет, помяни мое слово.

– Да перестань ты! Все будет хорошо. Мама тебя полюбит. А что ей делать? Ты же самая…

Однако ему не довелось удариться в лирику – из-за угла выехала машина, которую вел шофер по фамилии Ваулз.

– Значит, пора, – опечалился Ронни.

Машина подъехала к ним. Ронни сурово взглянул на Ваулза. Нет, они дружили издавна, играли в крикет, но есть минуты, когда и знакомый с детства шофер кажется несколько лишним.

Избегая его взоров, Ронни (густо-вишневый) обнял свою невесту со всей страстью Фишей, вскочил в машину, помахал из окна, помахал еще и махал, пока видел Сью, после чего сел прямо и стал дышать носом.

Сью постояла на дорожке, а когда машина скрылась за рододендронами, задумчиво побрела к террасе. Августовское солнце палило вовсю. В траве стрекотали кузнечики, в лавандовом бордюре гудели пчелы, и все это, вкупе с жарой, располагало к отдыху. Заглянув за кедры, Сью увидела, что в тени стоит шезлонг, в шезлонге лежит Галахад, попивая виски с содовой, а рядом – еще одно кресло, явно для нее.

Однако долг превыше всего, как бы ни пекло, ни стрекотало и ни гудело. Ронни просил поговорить о свиньях, значит, надо поговорить.

Она спустилась по каменным ступеням, свернула к западу и направилась к тому уголку поместья, где обитала Императрица – прославленная свинья.

Жилище ее помещалось на полянке, усеянной лютиками и ромашками и окаймленной серебряным извивом ручья, несущего воды в озеро. По своему обычаю лорд Эмсворт отправился туда после завтрака и теперь, в половине первого, мягко висел на перильцах, беззлобно и благоговейно глядя на прекрасную даму. Рядом с ним, на тех же перильцах, висел свинарь Пербрайт.

Время от времени кроткий пэр втягивал носом воздух, но не благоухания позднего лета привлекали его. Собственно говоря, вокруг обиталища ощущался лишь один запах, достаточно резкий, своеобразный, но для кого-то – и дивный.

Служители прекрасной свиньи на нее не походили. Лорд Эмсворт был длинным и тощим, равно как и Пербрайт. Императрица же напоминала (особенно в полумраке) готовый к полету монгольфьер. Мода на стройность не коснулась ее. Она любила поесть и в жизни своей не делала гимнастики. Глядя на то, как она поглощает болтанку из льняного семени, картошки, желудей и отрубей, девятый граф ощущал примерно то же, что ощущает поэт при виде радуги.

– Какая красота! – сказал он.

– Ну! – согласился Пербрайт.

– Мы непременно победим.

– Ну!

– Только бы ее опять не украли…

– Ыр!

Лорд Эмсворт озабоченно поправил пенсне. Глаза его угасли, лицо омрачилось. Он думал о зловещем баронете, сэре Грегори Парслоу.

Когда оказалось, что некий Бакстер, его секретарь, украл ее, граф долго гадал, в чем тут дело. Да, странноват, может быть – и безумен, но это уж слишком! Наконец его осенило: Бакстера нанял сэр Грегори. Потерпев поражение, баронет притих. Но до выставки – две недели, можно сделать многое. В любую минуту вправе мы ждать, что явится злоумышленник в маске, с отравленной иглой в руке.

Граф огляделся. Место пустынное, жилья поблизости нет… Словом, она будет тщетно взывать о помощи.

– Как по-вашему, Пербрайт, – спросил взволнованный пэр, – не переселить ли ее к огороду? Все-таки там вы рядом.

Мы не знаем, что ответил бы Пербрайт – «Ну!» или «Ыр!», – поскольку на поляне появилась дама, при виде которой он коснулся лысины и ретировался на задний план.

Лорд Эмсворт подхватил пенсне и воззрился на сестру тем взглядом, которым смотрит овца на соседний участок.

– А!.. – сказал он. – Конни!

Внезапное появление леди Констанс обычно смущало его, ибо она сгущалась буквально из воздуха и начинала рассуждать о том, можно ли тратить время на свиней, а не на письма. Однако последние двое суток у него не было секретаря, а без секретарей письмами не займешься. Тем самым совесть молчала, и ответил он без той раздраженной робости, которая придавала ему сходство с каким-нибудь загнанным животным.

– А, Конни! – сказал он. – Вот ты и посоветуешь. Тут мы с Пербрайтом…

Леди Констанс не стала ждать конца фразы. Общаясь с главою рода, она вела себя примерно так, как ведет себя строгая нянька с отсталым ребенком.

– Ты знаешь, который час? – осведомилась она.

Он этого не знал. Его представления о времени вполне удовлетворяла мысль о том, что если ее не разглядишь с трех футов, скоро позовут обедать.

– С минуты на минуту явятся гости, – продолжала сестра. – В половине второго мы сядем за стол.

Лорд Эмсворт немного подумал. Нет, это не обед, еще светло. Видимо, второй завтрак.

– А! – сказал он. – Да, да, да, за стол. Вымыть руки?

– Неплохо бы. Вообще умойся. И переоденься. И переобуйся! А воротничок? Господи, Кларенс, сколько с тобой забот! Никак не пойму, зачем ты возишься со всякой пакостью!

Покорно бредя за сестрой, граф думал о том, как одинок он среди близких. «Пакостью»! Про нее!

Никто, никто… Нет, простите! А эта барышня, ну, с Роналдом? Она всегда о ней спрашивает.

– Хоть один хороший человек! – тихо проговорил он.

Леди Констанс возмутилась:

– Что? Кто у тебя хороший?

– Эта барышня. Ну, с Роналдом. Как ее, Молли Смит.

– Сью Браун.

– Именно. Именно, Браун. Сью. Она хорошая.

– Как для кого, – сказала леди Констанс. Несколько секунд они шли молча.

– Да, кстати, – вспомнила усталая сестра, – насчет твоей мисс Браун. – Она скрипнула зубами. – Пришло письмо от Джулии.

– От Джулии? – откликнулся граф, уделяя этой новости две пятьдесят седьмых своего внимания. – А кто такая…

Леди Констанс, как это ни трудно, не дала ему по голове. Великая вещь – воспитание!

– У нас в семье, – выговорила она, – только одна Джулия.

– А, Джулия! – оживился граф. – Что с ней такое? – Он поднапрягся. – Она в Биаррице? Развлекается?

– Она – в – Лондоне.

– Э? А?

– А завтра будет здесь. В 2.45.

Лорд Эмсворт мгновенно очнулся:

– Почему?

– Потому что это самый удобный поезд.

– Нет, почему она приедет?

Леди Констанс не хрюкнула, дамы не хрюкают, но какой-то звук издала.

– Господи! – сказала она. – У нее женится сын. На танцорке.

– На певичке.

– Какая разница?

– Какая-то есть. Спрошу у Галахада, он знает. А ты что, ее не любишь?

– Джулию?

– Мисс Смит.

– Браун! Не люблю.

– Ты не хочешь, чтобы Роналд на ней женился?

– Кажется, я своих чувств не скрывала. Снобизма во мне нет…

– Что ты, есть!

– Ну, если это снобизм!.. Роналд должен жениться на девушке своего круга.

– А Галахад хотел жениться на ее матушке.

– Галахад способен на все.

– Как сейчас помню! Повел он меня в «Тиволи», она пела… Долли Хендерсон. Очень красивая улыбка, прямо весеннее утро. Поет, все подпевают… Сейчас, сейчас! Там-там-тамти-там? Нет, пам-пам-тури-тури-тури-пам!

– Не важно, – сказала леди Констанс, полагавшая, что на семью хватит одного мемуариста. – Какое нам дело до этой особы? Жаль, что у нее есть дочь.

– Почему? Очень хорошая девушка. Красивая, вежливая, любит свиней. Я вот говорил Пилбему…

– Да! – вскричала леди Констанс. – Почему он еще здесь? Вообще, кто он такой?

– Сыщик.

– Кто?

– Частный сыщик, – гордо объяснил граф, за все шестьдесят лет впервые нанявший сыщика. – У него такая контора, называется «Аргус». Или бюро. Они все ищут.

Леди Констанс пылко пыхтела.

– Танцорки! – воскликнула она. – Сыщики! Шулеров у нас еще нет?

Брат ответил, что не знаком ни с одним шулером.

– Разреши спросить, – не отстала сестра, – зачем нам сыщик?

– Чтобы Императрицу не украли.

– Твою дурацкую свинью давно нашли. Что он тут делает?

– Галахад сказал, лучше подождать до выставки. Мало ли что! Сэр Грегори…

– Кла-ренс!

– Что «Кларенс»? Ну что «Кларенс»? Галахад совершенно прав. Ты думаешь, Бакстер ее украл, потому что он ненормальный. А мы с Галахадом думаем, его подучил Парслоу.

– Это ты ненормальный!

– Я нормальный. Просто я знаю Галахада, а уж он знает Парслоу. Прочитай в книге, там все точно. Вот, например, в 1894 году твой Парслоу обкормил перед боем собаку. А? Как тебе? Звали Кнут. У Галахада – Кнут, у него – Банджо. А кто увел Бурбона? Такой человек способен на все.

Леди Констанс нетерпеливо копнула ножкой газон. Лучше бы лягнуть брата, но – воспитание!

– Кларенс, ты идиот, – сказала она. – Постыдился бы. У Галахада вообще нет совести, а ты – постыдись. Как дети, честное слово! Разве можно ссориться с соседями?

– Можно.

– Нет, нельзя. Поэтому я сейчас и помогла сэру Грегори.

– Э?

– Пусть знает, что здесь есть хоть один нормальный человек.

– О!

– Ты берешь его племянника.

– Э? Что? Какого?

– Монтегю. Ну, ты помнишь, он часто здесь бывал. Монти Бодкин.

– Бодкин? Бодкин? Бодкин?

– Ради Бога, ты не попугай! Хорошо, ты все забываешь. Главное не это. Главное, что сэр Грегори просил меня взять тебе в секретари его племянника…

Кроткий пэр иногда взрывался.

– Нет, чтоб мне лопнуть! Нет, чтоб мне треснуть! Красть – мою – свинью – и – после – этого…

– …а я сказала: «С удовольствием».

– С чем?

– С удовольствием.

– Ты что, взяла его?

– Конечно.

– Племянника этого Парслоу за две недели до выставки?!

– Вот именно. Завтра он приедет в 2.45.

Леди Констанс нырнула в дом, а брат ее, лорд Эмсворт, постоял какое-то время. Пробудила его потребность в ясном, спокойном разуме – и на дрожащих длинных ногах он побежал туда, где отдыхал Галахад, попивая свое виски.

Глава IV

В тенистой прохладе, освеженный янтарной влагой, где позвякивали льдинки, Галахад практически достиг блаженства. Вдали бушевали бури, но здесь царил покой, знакомый только тем, кто пальцем не шевелит, чтобы его снискать.

Когда вокруг столько прекрасных вещей, что мы, по справедливому выражению поэта, счастливее королей [1]1
  Роберт Льюис Стивенсон. Гетский цветник стихов.


[Закрыть], поневоле удивишься, если к тебе прискачет очень взволнованный брат.

– Господи, Кларенс! – сказал Галли. – Ты просто глиста в беде. Что случилось?

Лорд Эмсворт подрожал, не в силах вымолвить слова. Потом он обрел дар речи:

– Галахад, случилось самое страшное!

– Что?

– Парслоу нанес удар!

– Дал тебе по уху?

– Нет, нет, нет. Все так, как ты говорил. Он слишком умен для нас. Обошел Конни, она взяла секретарем его племянника.

Галли принялся вдумчиво протирать монокль.

– Да, да, да, – продолжал граф, – она сейчас сказала. Понимаешь, чем это грозит? Сообщник в самом сердце дома. Я вижу все! – Голос его взмыл до верхних регистров. – Не вышло с Бакстером, пробует Бодкина.

– Бодкина? Это не Монти?

– Монти. Что нам делать?!

Он задрожал. Безупречный Монтегю огорчился бы, узнав, что его будущий хозяин видит в нем коварного, юркого, мерзкого человека, который готов проникнуть к невинной свинье и подложить гранату в ее пойло. Галли вставил монокль.

– Монти? – сказал он, отпивая глоточек. – Помню, помню. Хороший парень, свиньи не обидит. Постой, тут надо разобраться.

Он немного подумал.

– Нет, – решительно сказал он. – Бодкина можешь не бояться.

– Да?

– Да. Это не подвох.

– Но…

– Никаких «но». Поверь мне. Посмотри, посуди, наконец. Парслоу прекрасно понимает, что его ставленника заподозрят. В чем же дело? А вот в чем.

– Да?

– Сказать?

– Скажи, – слабо выговорил граф, по-рыбьи глотая воздух.

Поскольку глава рода стоял, а сам он сидел, Галли не мог потрепать его по плечу и потрепал по ляжке.

– Он хочет, чтобы мы его подозревали.

– Хочет?

– Хочет. Мы будем следить за Бодкином, а настоящего сообщника и не заметим.

– Ой, Господи! – ужаснулся граф.

– Ничего, – успокоил его Галли. – Не так мы просты. – Он снова потрепал графа по ляжке. – Знаешь, что теперь будет?

– Нет.

– Сказать?

– Скажи.

– Через несколько дней у ее домика появится незнакомец.

– Ой, Господи!

– Мы позаботимся о том, чтобы он ничего не заподозрил. Отойди в тень, Кларенс. Пусть твой Пербрайт тоже отойдет в тень. Этот неведомый злодей должен думать, что мы беспечны. Тут мы его и возьмем.

Лорд Эмсворт смотрел на брата, как ученик – на мудреца. Собственно, он не сомневался, что для того нет пределов.

По-видимому, думал он, тут повлияла обстановка. Клуб «Пеликан» не возвышает нас в обществе, но многому учит. Притупляя нравственное чувство, он обостряет ум.

– Спасибо, Галахад, – сказал он. – Мне теперь гораздо легче. Конечно, ты прав. Только… вряд ли этот Бодкин так безвреден. Может, лучше за ним последить?

– Следи, чего там!

– Хорошо, буду следить. А пока пойду к Пербрайту.

– Пусть притаится.

– Да, да, да.

– Или загримируется. Что-нибудь такое, попроще. Дерево, ведро для картофельных очисток…

Лорд Эмсворт подумал.

– Дерево? Вряд ли он сможет.

– За что же ты ему платишь?

Лорд Эмсворт молчал, думая о том, что только Бог умеет создавать деревья.

– Ладно, пускай уйдет в тень. Хорошо, хорошо.

– С этих пор… – начал Галли, но не кончил, потому что замахал кому-то рукой. Граф обернулся.

– А, вон твоя Молли! – сказал он.

Сью подошла к ним по лужайке. Граф ей приветливо улыбнулся.

– Кстати, – спросил он, – танцорка – то же самое, что певичка?

– Ни в коем случае.

– Так я и думал. Какая Конни… э… глупая!

Он затрусил к замку, а Сью подошла к шезлонгу. Автор мемуаров оглядел ее сквозь монокль, удивляясь тому, как похожа она на Долли. И походка, и улыбка, и вот эта манера вздергивать подбородок… На мгновение годы исчезли. По саду прошелестело что-то такое, нездешнее. Глядя сверху, Сью стала накручивать на палец седой волос.

– Что ж, Галли…

– Что ж, Сью…

– Отдыхаете?

– Отдыхаю.

– Скоро этому конец. Сейчас ударят в гонг.

Галли вздохнул – вот, всегда так.

– Давайте не пойдем, – предложил он.

– Вы как хотите, а я пойду. Есть хочется.

– Игра воображения.

– А вам не хочется?

– Конечно, нет! Здоровым людям еда не нужна. Пей – и врачам будет нечего делать. Доказать?

– Пожалуйста.

– Дело было в 1898 году, – начал Галли. – Фредди Поттс жил практически на виски, и в том году это его спасло. Он не отравился ежом.

– Чем?

– Ежом. Фредди поехал к своему брату Юстесу во Францию. Брат не пил, но много ел.

– Ежей?! Не верю.

– Минуточку. Он и не собирался есть ежа. На второй день по приезде брата Юстес дал повару денег, чтобы тот купил курицу. По дороге на рынок повар увидел дохлого ежа. Собственно, еж лежал там несколько дней, но он его еще не видел. Повар, человек скупой…

– Галли! Я же сейчас пойду завтракать!

– Аппетит потеряете? Тем лучше. Освежает цвет лица. Итак, повар был скуп. Он знал, что под соусом съедят что угодно, хоть старушку, а потому подал Фредди с Юстесом тушеного ежа. Юстес позеленел, взвыл, как душа в аду, и выл неделю. Фредди еще наутро закусывал холодным ежом.

– Какая мерзкая история!

– Зато поучительная. Я бы велел записать ее золотом в каждой школе и каждом колледже. Да, так что вы сего дня делали? Почему поздно пришли?

– Прощалась с Ронни. Он полчаса как уехал.

– Ах да, к Джорджу Фишу на свадьбу. Хотите, расскажу про его папашу, епископа?

– Если опять в таком же духе, лучше не надо. Потом я искала лорда Эмсворта, Ронни просил поговорить с ним, но увидела леди Констанс. Пошла к вам, а он уже тут. У вас был важный разговор?

Галли хихикнул:

– Да нет, все эта свинья. Боится, что ее украдут.

Сью осторожно огляделась:

– Знаете, кто ее тогда украл?

– Знаю. Бакстер.

– Нет, Ронни.

– Что? Юный Фиш?

– Я же вас просила!

– Простите. Зачем она ему понадобилась?

– Он решил ее спрятать, а потом найти. Чтобы лорд Эмсворт из благодарности…

– Этот кретин придумал такую штуку?!

– Пожалуйста, не называйте Ронни кретином. Он очень умный. А вообще-то он взял идею от вас.

– От меня?

– Вы когда-то крали свинью.

– Да, было дело… С Булкой Бенджером. Отвели к Пробке Бэшему. Интересно, поладили они? Ну уж, как-нибудь. Хозяин вот рассердился. Очень любил свинью. Боялся за ее нервы.

– А почему лорд Эмсворт боится?

– Понимаете, Конни взяла секретаря, а он племянник Парслоу. Кларенс решил, что это интриги. Собственно, я тоже так думаю, но, по-моему, Монти Бодкин – просто прикрытие, а…

– Монти Бодкин!

– Это племянник. Сам он парень хороший, но…

– О, Галли!

– Что такое?

– Монти приедет сюда! Я так и знала! Так я и знала, что-нибудь случится!

– Дорогая моя, что с вами? Почему вас пугает Монти Бодкин?

– Потому что, – отвечала Сью, – я собиралась за него замуж.

– Да? – спросил Галли, думая о том, что годы и трезвый образ жизни притупили его разум. – Давно?

– Два года назад… Два с половиной… Три… Не помню. Задолго до Ронни. Ах, важно ли это! Собиралась замуж.

Галахад еще не все понял.

– Ну и что? Почему вы волнуетесь? Тяжелые воспоминания? Или боитесь огорчить его?

– Да нет! Я из-за Ронни.

– Из-за Ронни?

– Конечно. Вы знаете, какой он ревнивый.

– Ага, ага…

– Ничего не поделаешь, уж он такой. Чуть что – страдает. Монти очень хороший, но он сразу начнет: «Помнишь?.. А помнишь?.. Ты не забыла, старушка?..» Ух! Ронни сойдет с ума.

Галахад кивнул:

– Так, так, так… «Мой старый друг, мой верный друг». Да, неприятно.

– Ронни ревнует к Пилбему!

– А вы скажите, чтобы не лез в бутылку. Просто и строго.

– Ах, вы не понимаете! Какие бутылки, он будет очень вежливым. Холодный, сухой, молчит, ну Итон и Кембридж. Его совершенно не проймешь!

– Скажите, Сью, вы действительно любите юного Фиша?

– Кажется, я вас просила!..

– Да-да. Простите. Так любите?

– Конечно. Я же вам говорила. Для меня больше никто не существует. Вы спросите, как же я собиралась за Монти? Сама не понимаю. В семнадцать лет так приятно, если за тобой ухаживают… Так трудно отказать… Ничего не было, через две недели мы поссорились. Но Ронни возомнит бог весть что. Он – как ребенок, честное слово!

– Вы думаете, Монти все выдаст?

– Конечно. Он болтун.

– Да, да, помню. Вечно что-нибудь ляпнет. Как Рожа Бэгшот. Повел девицу ужинать. Вбегает какой-то дядька, машет кулаками, а он встает и говорит: «Не бойтесь, я честный человек, женюсь на вашей дочери». – «На дочери? – орет дядька. – Это моя жена!» Интересно, как они это уладили?

Галли подумал, мечтательно глядя на паука, который воспользовался веткой вместо трапеции.

– Ну что ж, – сказал он. – Все очень просто.

– Просто?

– Да. Ронни приедет завтра к вечеру. Утром пораньше езжайте в Лондон и поговорите с Монти Бодкином. Скажите, чтобы держался как незнакомый. Он не особенно умен, но если хорошо объяснить, усвоит.

Сью глубоко и восторженно вздохнула:

– Галли, вы гений!

– Опыт, моя дорогая, просто опыт.

– А если я не вернусь ко второму завтраку?

– Конни куда-то уйдет, Кларенс не заметит. Нет, главное – найти Бодкина. Вы знаете его адрес?

– Он целый день сидит в «Трутнях».

– Тогда все в порядке. Ну что за тип этот Ронни! Почему он ревнует? Должен бы знать, что вы его любите – не понимаю за что.

– А я понимаю.

– Да он кретин.

– Ничего подобного!

– Дорогая моя, – твердо сказал Галли, – если человек вам не доверяет, он кретин, и никто иной.