Текст книги "Взаимно продетые кольца"

Автор книги: Павел Зайканов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Зайканов Павел
Взаимно продетые кольца

Павел Зайканов

Взаимно продетые кольца

Вскоре должна была прийти с работы жена, и я решил ее порадовать.

Сварить щи из свежей капусты дело нехитрое. Главное – это точно соблюдать технологию и нормы выхода продуктов. Не стану скрывать, приготовление пищи мне доставляет удовольствие. Более того, стряпня зачастую великолепный предлог улизнуть от более важных и трудоемких дел.

Вода в кастрюле уже закипала, и на ее поверхности образовалась-обильная пена. Я поспешно ликвидировал ее шумовкой. Бульон приобрел первозданную прозрачность; в его глубине медленно ворочалась увесистая мозговая кость. Ей долго еще предстояло вариться, а я тем временем должен был нашинковать капусту. На кухонном столе были расставлены разнообразные специи, и я перенес нежно-зеленый вилок с дощечкой на обеденный стол, оказавшись таким образом спиной к плите и окну.

Ничто не предвещало беды. Острое полотно из нержавеющей стали с мягким хрустом отделяло от кочана ароматную стружку. Но еще не успела обнажиться кочерыжка, как я услышал слабое жужжание и сразу же – словно кто-то за моей спиной полыхнул фотовспышкой. Последовал жуткий грохот, и крышка кастрюли прокатилась у меня между ног.

Обернулся я в прыжке. Рука сама перекрыла краник на газовой трубе, чуть не сломив его флажок. Стол плиты прогибался на глазах, и по нему вниз, в духовочную утробу, стекали струйки от расплавленной чугунной решетки. То, что было синей эмалированной кастрюлей, пшикало и пузырилось. Я не стал дожидаться, когда красный петух забегает по кухне, и пустил на плиту струю холодной воды, благо мойка стояла рядом.

Пар, как утверждают, костей не ломит. Поверьте, впервые это произнес какой-то трепач, нечаянно захлопнутый в рефрижераторе. В адском мареве я наугад метил в сторону плиты, и мерзкое шипение свидетельствовало о том, что струя достигала цели. Постепенно ярость парообразования слабела и температура плиты все больше и больше приближалась к комнатной. Несколько раз слышались сухие щелчки. Это от стены отскакивали кафельные плитки.

Кухня, наконец, приобрела состояние относительного покоя. Противно описывать, что открылось моему взору. Пожарище, пепелище, наводнение, крушение надежд – слишком слабые определения. Я попытался обуздать свои чувства и сообразить, в чем заключается моя ошибка и была ли она мной допущена. Вроде никаких снарядов, гранат, взрывпакетов, ни даже стреляных гильз я в кастрюлю не кидал. Так шутят в школьном возрасте, да и то лишь в период младших классов. Осталось предположить одно – на рынке мне подсунули заминированный мосел. Придя к такому выводу, я счел своим гражданским долгом сообщить об этом куда следует, чтобы были приняты меры по задержанию злоумышленников. И уже хотел направиться к телефону, как вдруг куча окалины на плите пришла в еле заметное движение и до меня донесся звук, напоминающий слабый вздох.

– Прошу меня простить за доставленную неприятность, – услышал я.

Слова прозвучали со взрослой серьезностью, но, судя по тембровой окраске, они принадлежали существу юному.

Мусор на плите раздвинулся, и на его поверхности обнажилась головка, размером с кулак пионера. Существо было явно живым и обладало двумя близко посаженными треугольными глазами и широко раздвинутым ртом. Маленький бугорок в центре лица, похоже, был носом. Ушей я не заметил – головку покрывали грязно-рыжие мочалочные волосы, а там, где должна была быть шея, имелись два отростка типа щупалец. Странное существо закопошилось и ловко спрыгнуло на пол. Никогда в жизни не наблюдал я подобных тварей, да и вообще не подозревал о возможности существования таковых.

– Поверьте, я не хотел, но так получилось, – сказало существо. – Дело в том... – оно задумчиво глянуло в сторону плиты, – дело в том, что мой дух прилетел из далекой галактики и захотел материализоваться. А в той субстанции, что кипела на огне, имелись все необходимые вещества.

– Дух из другой галактики? – Мне польстило, что для кого-то во Вселенной обитель человечества – рай. Как можно учтивее я попытался уточнить: – Из какой же именно?

Существо недоуменно развело щупальца в стороны и, потеряв опору, подкатилось чуть ближе.

– Не знаю, – сказало оно. – Я, точнее, мой дух, покинул ее очень давно, далеко это было, как бы объяснить, столько свет проходит за триста тысяч ваших земных лет.

В школе я не всегда сбегал с уроков астрономии, поэтому прикинув в уме, быстро сосчитал:

– Что-то около тысячи парсеков.

– Вот-вот! – обрадовался гость. – На вашем языке, похоже, это так и называется. Вся сложность в том, что наши понятия о пространстве и времени были в корне отличны от ваших.

– Что значит "были"?

– Увы, я не оговорился. Наша цивилизация погибла в результате чудовищного катаклизма. Планета, масса которой намного превышала массу нашей, превратилась в сверхновую звезду. Это был конец. Наша наука подобралась к тайнам истоков материи, но перед лицом катастрофы мы оказались бессильны. Правда, к тому времени совершенствование силы нашего духа достигло высокого уровня. Наше сознание научилось отделяться от мозга, существовать самостоятельно и даже передвигаться в пространстве со скоростью света.

Это было уже слишком. Можно врать, но зачем же завираться? Уважение к непрошенному гостю исчезло не родившись.

– А известно ли тебе, что сознание – это продукт высокоорганизованной материи, но не более того? – спросил я. – Сознание само по себе существовать не может, для него необходима сложнейшая система органов чувственного восприятия и так далее, словом, материя первична, а сознание вторично.

Мой сокрушающий выпад ничуть не смутил существо.

– С этим глупо спорить, – сказало оно. – Но это верно лишь отчасти. Материя существует по строгим внутренним законам и потенциально она всегда способна к превращению в живую форму, которая, естественно, может обрести сознание. Материя вездесуща. Но есть и высшая идея, без которой существование материи невозможно. Поэтому, подражая формулировкам ваших философов, скажу так: идея о материи первична, сама материя вторична, а сознание, как продукт высокоорганизованной материи, третично.

Вот это да, идея первична, сознание третично! Чудовищная форма идеализма! Сказать такое мог только идиот.

– Однако твоя оболочка ощутимо материальна, без этого, как видно, нельзя, – возразил я.

– Это было необходимо для контакта с вами. Внешне мы когда-то совершенно не были похожи на вас. После катастрофы я так долго странствовал, что истосковался по общению, пусть даже с подобием разумной материи. Это великое счастье перемещаться в пространстве, огибая туманности, минуя звездные скопления, отталкиваясь от метеоритных потоков, созерцать и осмысливать окружающее. Но когда-нибудь непременно появится тоска по простому общению с себе подобными.

– Действительно, тяжело это. – Я изобразил сочувствие. – Столько скитаться среди каменных глыб и никого не встретить, спятить можно.

– Да попадалось разное, всякие примитивные формы, и ни намека на высокую организацию. И вдруг ваша планета. Еще издали было видно, что это настоящий оазис. Огромные пространства, покрытые зеленью, где обитают высокоорганизованные существа. Я долго кружил над поверхностью, внимательно изучал обстановку. И все больше убеждался, что меня уже опередили. К моему великому огорчению планету населяли гуманоиды. Я мог бы выбрать любого и вселиться в его тело, но тогда глубоко спрятанный его дух оказался бы изгнанным, а у нас так не принято.

– А что тебе мешает вселиться в какое-нибудь животное, сделать его, так сказать, разумным? – предложил я ему.

Мне показалось, что это его заинтересовало, но после небольшой паузы он сказал:

– Я и сам хотел так поступить, но потом понял, что из этого ничего не выйдет.

– Неужели так сложно?

– Дело в другом. Если я вселюсь, скажем, в собаку, животное с развитой системой условных рефлексов, то без помощи постороннего духа уже никогда самостоятельно не смогу вновь обрести свободу. Для этого необходим функционально развитый организм. А влачить жалкое существование в такой никчемной оболочке я не собираюсь. Но есть и другая причина. Если появится одна разумная собака, то непременно появится и другая и третья, таков незыблемый закон развития. Трудно представить, как будут сосуществовать бок о бок две разумные расы – людей и животных.

Я на мгновение представил благоустроенные современные дома, соседствующие с обширным частным сектором из конурообразных построек. Словом, ерунда какая-то. Пришелец прав.

– Ну и что же ты решил? – спросил я.

Ответил он сразу.

– Если бы я получил в свое распоряжение ваше тело, ваш дух незамедлительно отправился бы в сказочное путешествие по Вселенной. Когда-нибудь и он нашел бы себе пристанище. Ведь первобытный человек тоже обрел разум, когда в него вселился дух-странник. Духи вечны и существовали всегда. Дух и материя как два взаимно продетых кольца, ни конца у них нет ни начала, а отделить их друг от друга невозможно.

Дураку понятно, что значит лишиться своего тела. Какое-никакое, а получил я его навсегда и оно меня устраивало.

Есть у меня два приятеля, мнящие себя йогами и буддистами, мечтающими о шакти. Возможно, они и заинтересовались бы таким предложением, но только не я.

– А ты пробовал обратиться к кому-нибудь еще? – спросил я.

– Пробовал!.. – Он горестно вздохнул. – Ничего не получается, все боятся оказаться игрушкой в руках неизвестно чего, никто не желает понять, какую пользу от этого получило бы человечество.

– А в чем, по-твоему, нуждается человечество?

– В очень многом. Сами вы никогда не решите проблем перенаселения, здравоохранения, питания, транспорта, энергии, взаимоотношений и многих других, всех не перечислить. А я издал бы ряд трудов, научил бы людей освобождаться от прихотливого, обременительного, легкоуязвимого и недолговечного тела. Все человечество смогло бы уместиться в спичечном коробке. Нужно только ваше согласие, и...

Мой гость терпеливо ждал ответа. Я вспомнил про дом для умалишенных. Залети дух случайно туда, он непременно вселился бы в какого-нибудь несчастного, чья больная душа, миновав пределы галактики, так и не заметила бы перемены, происшедшей с ней. А мой гость, тем временем, сумел бы убедить компетентную комиссию в том, что душевнобольной из палаты номер такой-то уже пребывает в здравом уме и социально больше не опасен. Выйдя на волю, он овладел бы помыслами людей, и тогда... и тогда человечеству конец! Люди станут сбрасывать свои телесные оболочки и разлетаться кто куда. Но с другой стороны, было бы глупо пренебречь знаниями, которыми обладал гость. Они, эти знания, дали бы возможность разгадать тайны пространства и времени, синтезировать живую клетку и многое другое. Нет, так просто отпустить его я не мог. Так что же? Засадить его в банку и отнести в Академию наук? Но, судя по тому, как гость у меня появился, о насилии над ним и речи быть не могло. И я решил пойти на компромисс:

– А если на какое-то время нам поменяться местами, где гарантия, что в любой момент по моему желанию...

– Разве не гарантия то, что я считаюсь с вами, хотя сразу мог поступить по-своему?

И тут я произнес неосторожную фразу, смысл которой гость истолковал буквально. Я сказал:

– Все это так, но представь себя на моем месте...

Лишь только он это заслышал, как сразу подобрал щупальца, резко выпрямил их и повис в воздухе. Магниевая вспышка обожгла сетчатку моих глаз, а на пол шлепнулась какая-то жижа, привнеся последний штрих к кухонному погрому. Пространство покачнулось, где-то внизу, слева, проколесил плафон светильника, потолок и пол поменялись местами. Мне показалось, что я падаю сам на себя, и я в испуге шарахнулся к окну. На подоконнике стоял горшок с алоэ, и я, как утопающий хватается за протянутую доску, мысленно уцепился за растение.

Круговерть моментально прекратилась, но у всех предметов изменилась окраска. Самым поразительным было то, что я наблюдал себя со стороны. Мое лицо отсвечивало всеми цветами спектра и напоминало негативное изображение на цветной фотопленке.

Тело мое двигалось независимо от моем воли. Вот оно рухнуло на стул, ноги вытянулись, руки повисли, а голова безвольно склонилась на грудь. Я словно уснул сидя.

– Плохо, очень плохо, хуже некуда! – прозвучало в моем сознании. – Вам следовало немного полетать и выработать координацию движений, а вы с ходу внедрились в примитивную живую материю, что категорически запрещено. Теперь вы освободитесь лишь в том случае, если я вас вытолкну и займу ваше место.

До меня наконец дошло, что я стал растением, которое все слышит, видит предметы в спектре их термоизлучений, а промолвить ничего не может.

– Ждите и не теряйте времени даром, тренируйте волю, я вас всему научу, – внушал мне пришелец. – Настанет час, и мы будем подменять друг друга, если не придумаем ничего получше.

Мое тело на стуле встрепенулось, встало и вышло из кухни.

Когда жена в тот раз вернулась с работы, ее внимание было всецело поглощено последствиями погрома. Самозванец толковал ей что-то о шаровых молниях и огнях святого Эльма, и она не сразу заметила перемены в "супруге". Зато когда Самозванец оставил должность директора комиссионного магазина, она, мягко говоря, насторожилась. Нет, он не уволился, а просто перестал ходить на работу, целыми днями сидел дома и что-то строчил в тетрадке.

Когда мы оставались одни, он учил меня:

– Не забывай тренироваться, напрягай волю и тверди: "Я облако, я очень маленькое облачко, во мне совсем нет веса, мне все безразлично, мне ни до чего нет дела, я лечу над лесами, лугами, морями, горами и пустынями..."

И я (что мне оставалось делать?) послушно напрягался.

Тем временем деревья во дворе лишились листвы, вновь ее приобрели и вновь лишились, а дела у Самозванца ничуть не продвинулись. Он, надо отдать ему должное, не сидел сложа руки, а преследовал академиков, охотился на их секретарш, пробирался на научные собрания, обивал пороги различных НИИ, но нигде его всерьез не принимали. Однажды он вспылил в каком-то солидном учреждении, но даже на это никто не обратил внимания.

– Мироеды, чинуши! – ругался он, спускаясь по лестнице к выходу. – Я вас научу, вы у меня попляшете!

Наивный, не очень грамотный, без роду и племени, он одним махом намеревался покорить научный Олимп. Иногда над ним попросту издевались.

– Я бы советовал вам побольше читать, – сказал ему заведующий кафедрой в межотраслевом институте. – Вам бы подучиться еще.

Однако этот деятель, прежде чем вернуть тетрадки, аккуратно переписал оттуда несколько идей из области психологии торговли, исправил ошибки и погодя издал их в брошюре за границей под своей фамилией.

Самозванец стал выпивать. Дома у нас теперь часто гостевали какие-то подающие надежды и перспективные личности. Бывали и журналисты, обещавшие протащить идеи Самозванца в широкую печать. Бывшие мои подчиненные тоже наведывались к нам с тайным желанием приобщиться к более узким, нежели торговые, зато необычайно возвышенным духовным сферам. За последнее время у Самозванца заметно отвис живот и появились мешки под глазами. "Что же он, гад, делает, – горестно размышлял я, – ни один прокатный пункт не позволил бы ему так обращаться с доверенной вещью".

Но я не терял надежд и совершенствовал свой дух. Поливали меня крайне редко, и я жил за счет влаги, накопленной в мясистых листьях. К сожалению, и там она сохраняется не вечно. Иной раз мне казалось, что я парю под потолком, выбираюсь через вентиляционное отверстие во двор и устремляюсь куда-то в неопределенную даль, а вслед мне с балкона удивленно глядят нахохлившиеся от мороза воробьи. Но это был сон, грезы наяву. Воля моя слабела и наступала апатия. Я сильно засыхал и впадал в длительный анабиоз.

Однако рано или поздно меня все-таки поливали, я оживал и возобновлял попытки освободиться.

Во время празднования моего сорокалетия, когда все гости были подшофе, один ушлый приятель, доцент кафедры прикладной математики, увлек Самозванца на кухню как бы для того, чтобы втайне от всех выпить и поговорить по душам. Пока Самозванец осушал рюмку за рюмкой, сей доцент незаметно выливал содержимое своей в мой горшок. Это надолго вывело меня из строя. Когда же способность нормально мыслить вернулась ко мне, я узнал, что все записи Самозванца куда-то исчезли.

– Непостижимые существа эти люди, – сетовал он, принимаясь за новые писания. – Когда им предлагаешь по доброй воле, они отказываются. Зато норовят умыкнуть то, что плохо лежит.

Как-то раз окно было приоткрыто и я всеми листьями наслаждался бодрящим весенним воздухом. Удовольствие не портил даже запах из контейнеров с мусором, стоявших в глубине двора. Я ощущал очередной прилив сил, листья мои заметно шевелились, и это было отнюдь не результатом действия сквозняка. Дух Самозванца витал где-то неподалеку, а мое несчастное тело бессознательно валялось на диване, покинутое на время очередного похмелья. Сквозь приоткрытую дверь доносилось похрапывание.

Неожиданно сильный порыв ветра настежь распахнул окно, створка хлопнула по горшку, и я полетел на пол. Тут я пережил настолько мощный эмоциональный всплеск, что мой дух вылетел из растения и заметался под потолком.

Это было триумфальное возвращение к себе.

– Ура! – возликовал я, вскакивая с дивана.

С моего лба текло, и я промокнул его носовым платком. Оставаться здесь было рискованно, мое естество в любой момент могли вновь расчленить на две составляющие, и я в чем был выскочил на улицу. Отсидеться у кого-либо из знакомых я не мог, Самозванец знал адреса всех. Поэтому я решил поехать на железнодорожный вокзал и тормознул частника. Не успели мы проехать и километра, как выяснилось, что ни в одном из карманов у меня нет ни копейки, и я был позорно изгнан из автомашины.

Голодный и расхристанный, я вернулся домой только к концу пятых суток. За этот относительно небольшой отрезок времени я успел примелькаться на всех вокзалах и в аэропортах, и мне уже реально грозила персональная опека со стороны блюстителей порядка. Мир в семье наступил после того, как я торжественно пообещал, что со старым навсегда покончено, и уничтожил все тетрадки с последними записями Самозванца. Я обнаружил, что за время его господства пропало много моих вещей. Больше всего меня огорчило то, что Самозванец распродал всю мою библиотеку.

Но радость возвращения человеческого бытия и собственных прав списала все.

На работе я восстановился, но уже в должности продавца. В горторге меня ценили, и когда врачи подтвердили, что причиной моего длительного прогула послужили психическое расстройство и нервное истощение, наше верховное начальство перевело меня на должность замглавбуха.

Теперь для меня мир вещей – первейшая среда существования. Я счастлив, что вновь приобрел возможность ощущать упругие формы предметов. Ведь когда просто на них глазеешь – это совсем не то. С неизъяснимым наслаждением я перекладываю с места на место папки с бумагами, тискаю телефонный аппарат, а когда играю на счетах в бухгалтерские игры, стараюсь как можно громче стучать костяшками. Где-то в глубине души у меня еще сохранилась тяга к письму. Пока она не выветрилась окончательно, я решил стройно изложить эту историю.

О дальнейшей судьбе пришельца можно только предполагать. Не исключено, что он избрал себе другую жертву, а может, разочаровался в человечестве и теперь продолжает свой путь среди звезд. Маловероятно, что он кинулся мне на помощь, когда рухнул цветок, который я, после некоторых колебаний, пересадил в новый горшок.

P.S. Сейчас растение выше человеческого роста, и я поместил его в кадку. Жена уговаривает меня избавиться от него, но я не решаюсь, хотя и сам не любитель домашней флоры. Это уже не алоэ. Его стебель превратился в настоящий ствол, покрытый жесткой корой. Листья тоже изменились и по форме стали почти как у финиковой пальмы. Они полупрозрачны и, если смотреть на них против света, переливаются всеми цветами, как крылья гигантской стрекозы. По ночам вокруг растения можно заметить голубоватое свечение ауры. Вчера распустились сразу три корзинки цветков, похожие на астры, которые, как мне показалось, источают какой-то горестный аромат. Я не удивлюсь, если деревце заплодоносит и фрукты окажутся несладкими. Памятуя о том, как мне не хватало питательных веществ, я иногда на всякий случай поливаю его бульоном. В душе я надеюсь, что растение не стало воплощенным символом перерождения, а может и гибели моего гостя. Но если у вас мощный стимул к освобождению... Словом, решил я подарить его вороватому доценту. От греха подальше.