Текст книги "Театр невидимок(СИ)"

Автор книги: Павел Виноградов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

Все вниз, сегодня будем праздновать ночь!

Сентябрь сладок. Праздновать ночь без конца...

«Может быть, девчонка от тех, других?.. Кто они? Ищут меня, ищут маму... Свиток... Сейчас главное свиток. Накагава-рю должна жить. Фудо. Фёдор. Накагава-рю это я... Нет, с мамой всё в порядке. Она ушла, конечно, ушла от них... Но свиток... Он в тайнике. В тайге. Надо лететь... Из Москвы нельзя. Они смотрят за аэропортом... И за вокзалами тоже. Хозяин стуканёт... Завтра, сегодня он пьёт. Умертвить. Так, чтобы никто не понял. Наверное, опять запивает колёса вином, никто не удивится... Три точки нажать на шее, держать десять ударов сердца. Ничего не почувствует. Сколько смертей... Какая тоскливая песня...»

Белый стол, чёрный чай, пурпурное вино...

Я знал того, кто знал её,

Но я не помню его лица...

Тихарь полностью отдался сумеречному очарованию мелодии. Мысли его потеряли чёткость и окрасились тёмно-пурпурным.

– Праздновать ночь без конца, – пел ленинградец, повторяя эту строчку много-много раз. Разе на шестом Тихарь заснул. Ему снились страх, боль и бог Фудо в языках пламени.

Он проснулся, как от толчка. Свет июльского утра не полностью ещё расправился с теменью. Одним движением, бесшумно и гибко поднялся с тахты, выскользнул в коридор и осторожно открыл двери спальни. Большую часть её пола занимал огромный пружинный матрац, на котором спали несколько вчерашних гостей. Хозяин дрых на спине и был совершенно гол, как и совсем молоденькая хипушка, обвивавшая его шею тонкими руками в фенечках. Рядом с ними на полу валялись пара пустых бутылок и упаковка из-под люминала. Несколько секунд Тихарь глядел на тощее тело хозяина, покрытые варикозными звёздочками ноги, редкую седую поросль вокруг сморщенного члена, источавшую страшные хрипы и выхлопы перегара язву рта, пульсирующую жилку на шее... Повернулся и пошёл в ванную.

Выйдя оттуда, он столкнулся с выбирающимся из туалета вчерашним певцом. Унитазный бачок шумел, набирая воду после спуска, но в туалете всё ещё стоял тяжёлый дух блевотины.

– Выпить есть? – певец глянул на Тихаря мутными, в кровавых прожилках глазами.

– В холодильнике глянь, – ответил тот.

Они вместе прошли на кухню, представлявшую собой вопиющий хаос. Пока Тихарь ставил на газовую конфорку чайник, рокер намертво присосался к извлечённой из холодильника бутылке "Жигулёвского" и поставил её на стол совершенно пустой. Сам тяжело опустился на шаткий табурет.

– Мне в Питер надо. Сегодня, – пожаловался он тонким голосом. Впрочем, глаза его после пива посоловели и стали чуть менее тоскливыми.

– Билеты уже поздно брать, – пожал плечами Тихарь. – Может, на "собаках" [26]26
  На электричках


[Закрыть]?

– Не успею за день, – с сомнением протянул парень, закуривая "Родопи".

– Да нет, на шесть утра успеешь ещё, если сейчас рванёшь, вечером там будешь, – заверил Тихарь, заваривая себе растворимый кофе.

Кухня наполнялась помятым пиплом. Девица хозяина тоже была тут, но сам он продолжал почивать сном праведника. Хлопала дверца холодильника, гремели чашки. Питерский достал ещё пива и задумчиво прихлёбывал, не обращая внимания на восхищённо разглядывающих его тинейджеров. Наконец, похоже, принял решение.

– Народ, кто со мной в Питер на "собаках"? – возгласил он хриплым голосом, и молодёжь восхищённо заверещала.

Сержант госбезопасности Онищенко, старательно изображающий на Ленинградском вокзале ждущего поезд командировочного, равнодушно скользнул взглядом по группе неформальных юнцов, едва успевших ввалиться в первую электричку до Калинина. Длинные волосы, бисерные украшения, потёртые джинсы... Грязные, выпившие, гомонящие... Система. Буржуазная тля, отщепенцы, пена. Ладно, и до них ещё руки дойдут. Пока же сержант Онищенко охотился за другим типом – куда более опасным.

Электричка дрогнула, трогаясь.

Никто из уставшей полупьяной компании, выгрузившейся на Московском вокзале Ленинграда в двенадцатом часу ночи, не заметил, куда делся Тихушник. Да особо этим вопросом и не задавались – чувак был не самым популярным в их тусовке.

На следующее утро в аэропорту Пулково на рейс до Красноярска села молоденькая девица. Двум пытающимся подклеиться к ней поддатым командировочным она словоохотливо рассказала, что не поступила в ЛГУ, но обязательно поступит в следующем году, а сейчас летит домой, к маме. Девчонка была наивной и очень хорошенькой, хотя и слегка по-мальчишески угловатой.

Тем же утром, чуть позже, в московском аэропорту «Домодедово» на рейс «Москва – Красноярск» садился средних лет мужчина в сером костюмчике и со стандартным лицом. В кассе он предъявил некую красную книжечку, после чего билет ему оформили без всяких проблем. Регистрацию прошёл так же быстро, никого из строгих проверяющих не заинтересовала даже наплечная кобура с заряженным ПМ.

На тот же борт поднялась хрупкая азиатка. "Чебодаева Алтыной Сатыровна, 1942 года рождения, прописана в городе Абакан", – прочитала в её паспорте контролёрша на регистрации. В самолёте дама из Абакана тихо сидела, рассматривая облачный ковёр за иллюминатором. Дождавшись скудного аэрофлотовского обеда, аккуратно съела всё, откинулась на кресло и вроде бы задремала. Никто не замечал острого блеска прикрытых узких глаз, неотрывно глядящих в затылок обладателю красных корочек и пистолета, сидевшему впереди через проход.

В Емельяново от кучки встречающих к нему подошёл ничем не примечательный парень в парусиновых "бананах" и ковбойке.

– Логинов, Илья Данилович? – негромко спросил он, внимательным взглядом окидывая прилетевшего.

Тот кивнул.

– У меня машина, поедем в город, – сказал парень.

Вместе с Логиновым они пошли к стоянке. Дама по имени Алтыной не спеша направилась к автобусной остановке.

С приземлившегося три часа спустя борта из Ленинграда сошли двое подвыпивших командировочных вместе с юной девушкой. Впрочем, она очень быстро пропала с их глаз. Мужики, все пять часов полёта безуспешно пытавшиеся подпоить девицу, сначала пытались найти её в аэропорту, потом махнули рукой и направили стопы к ближайшему магазину за пивом.

Илья Данилович не совсем оправился от отравления, а тут ещё четырёхчасовой перелёт... От усталости и недомогания всё казалось нереальным. Но время не ждало. Потеряв все ниточки, Логинов мог только отправиться туда, где всё началось.

В красноярской управе, расположенной в небольшом по столичным меркам сером здании в центре города, его принял майор из контрразведки. Немолодой еврей типичной внешности и акцента, с мушкетёрскими усами и бородкой, непрерывно курил "Беломор", причудливо сминая мундштук папиросы, и травил еврейские анекдоты. Казалось, дело, по которому прибыл Логинов, нисколько его не интересовало, но Илья Данилович заметил цепкий взгляд, а когда беседа добралась до сути, понял, что собеседник не упускает из его слов ни грана информации.

Впрочем, ничем особенным тот Логинова не порадовал.

– Я к делу Призрака отношения не имел, – говорил он, прикуривая очередную папиросу от догорающей, – его вела Москва, а здесь курировал Андрюха Чижик. Земля ему пухом...

– Что, один? – спросил разочарованный Логинов.

– Да нет, были у него два поца на побегушках, контачили с группой Призрака, если Андрюхе некогда было.

– И где они?

Собеседник вздохнул и возвёл печальные чёрные очи горе.

– На том свете. Оба. В прошлом месяце один на машине разбился, а второй пошёл на Столбы [27]27
  Заповедник причудливых скал близ Красноярска


[Закрыть], пьяный полез на Перо и грохнулся – еле кости собрали. Лучше бы на Бабу [28]28
  Названия скал характерных очертаний


[Закрыть]лез...

Несмотря на ёрнический тон нечто очень похожее на страх промелькнуло в глазах майора.

– Как папашу с сыном ликвиднули, все документы по ним главк затребовал, – продолжал он. – Понятия не имею, что в них было. Знаешь же, как работаем: в чужой кабинет заходишь, а его хозяин документы текстом вниз переворачивает, чтобы ты не дай Бог чего не подсмотрел...

Логинов совсем расстроился – здесь тоже образовался глухой тупик. Его настроение собеседник заметил сразу.

– Да ты не кисни, Илюха, – хохотнул он, – радуйся, что в командировку слетал. Побудь пару дней, я в случае чего подтвержу, что ты по делу бегал. Места у нас чудесные, в Дивногорск [29]29
  Стоящий в лесу городок рядом с Красноярской ГЭС


[Закрыть]на «ракете» сплаваем, порыбачим, на Столбы тебя свожу... Слухай сюда: у меня сегодня на работе ничего срочного, пойдём-ка, тут недалеко забегаловка есть отличная. Выпьем водки, пельмешками закусим – настоящими сибирскими.

Похоже, ничего другого Логинову не оставалось.

В забегаловке, оказавшейся именно забегаловкой, весёлого майора как подменили – он вдруг стал хмур и неразговорчив. Они чокнулись, засадили по полстакана почти не разбавленной "Столичной" и закусили щедро сдобренными сметаной пельменями, которые и правда оказались отличными.

Помолчали, приняли ещё по сто, после чего майор заговорил так тихо, что Логинову пришлось наклоняться, чтобы разбирать слова.

– Я сюда тебя привёл, потому что точно знаю – здесь микрофонов под столами нет, – говорил сиплым полушёпотом майор. – Специально для наших, чтобы поговорить свободно можно было. В общем, Илюха, слухай сюда. Дело это тухлое, я это тухесом [30]30
  Задница (идиш)


[Закрыть]своим чую.

Потупясь, он возил в сметане наколотый на вилку пельмень. Логинов молчал: знал, что нельзя давить на человека, который решает, стоит делиться информацией или нет. Особенно если этот человек коллега. Наконец майор, похоже, принял решение.

– Я с Андрюхой дружил, вот так же сидели, выпивали. Много чего рассказывал. Знал, что во мне, как в могиле. Но раз такое дело... Кто его убрал? Наши?

Логинов покачал головой.

– Нет. Точно не наши. Похоже, кого-то из той семейки уцелел...

Майор молча кивнул и разлил остаток водки

– Я тоже думаю, что это ниндзя, – сказал он, наконец-то закусив уже насквозь пропитанным сметаной пельменем. – И Рукавишникова, и того деда, который до Андрюхи был.

Теперь и Логинову пришла пора утвердительно кивнуть. Майор раздавил до мундштука докуренную папиросу в пепельнице и сходил за новым шкаликом. Выпили ещё.

– Но парней андрюхиных убрали наши, это точно.

– Ты же говорил, несчастные случаи... – заметил Логинов.

Смех майора был скрипуч и невесел.

– Ага, несчастные... Одного в машину без тормозов сунули на дивногорской трассе, да под откос и спустили. А второго с Пера скинули мёртвого уже. Пытали их перед смертью, понимаешь?! А я вот ни...я не понимаю!

Он сердито пристукнул большой ладонью по столу. Тарелки и стопки жалобно зазвенели. Водка взяла Логинова – в ушах словно бил отдалённый морской прибой, обстановка вокруг стала слегка размытой, и лишь лицо майора с горящими глазами тревожило и прогоняло пьяное благодушие. Однако Илья Данилович владел ситуацией и автоматически фиксировал в памяти всё, что могло пригодиться.

– Такое впечатление, что кто-то в Конторе работает налево... – словно про себя произнёс майор, и Логинов напрягся: ни в коем случае нельзя, чтобы всплыло участие Клаба или Артели.

– Фигня, – с наигранным легкомыслием отмахнулся он.

Собеседник внимательно посмотрел на него, закурил новую папиросу, и, словно не слышал возражений, продолжал:

– Когда из Москвы пришёл приказ ликвидировать группу Призрака, Андрюха сам не свой был. Просто не понимал, зачем и кому это надо. Не выходили они из-под контроля, нормально работали, старик готовился к очередной операции на китайской границе...

Теперь Логинов посмотрел подозрительно.

– Слушай, а зачем ты мне всё это рассказываешь? Знаешь же, что я доступа к такой информации не имею. Да и ты, если уж на то пошло...

Майор глянул мрачно.

– Знаю, что рискую, – неохотно произнёс он, – но ты пойми, Андрюха Чижик моим другом был, почти братом. Когда его в Москву переводили, обещал меня за собой... Да я даже не о том. Очень хочется знать, какая погань его подставила. А что подставили – сто процентов. А ты...

Он разлил и они выпили.

– ...А ты, – продолжал он, – кажется мне, знаешь куда больше, чем рассказываешь. И можешь, думаю, куда больше. И ты наш. Я двадцать пять лет в органах и уж в людях разбираться научился.

Он опять заговорил полушёпотом, жарко и горячо. Логинов подумал, что собутыльник уже хорош. Но к словам его трудно было относиться, как к пьяному бреду.

– Слухай сюда, Илюха, – говорил он, – я сказал, что к этому делу отношения не имел, так вот – соврал. Имел. Правда, помимо службы. Понимаешь, попросил как-то Андрюха встретиться с агентом – сам не мог. В командировку срочную послали, а ему надо было кровь из носа этому агенту передать инструкции. Насчёт группы Призрака.

– Что за агент? – встрепенулся Логинов.

– Ты слухай, слухай, – навалившись на стол, майор дышал ему в лицо табаком и перегаром. – Помимо тех двух, что убрали, у Чижика ещё помощник был. И он жив, потому что в Конторе никак не засвечен. После того, как вся эта заваруха началась, залёг на дно и не дышит, чтобы его не достали. Понимаешь, Андрюхе до зарезу нужен был человек, чтобы присматривать за Призраком и его семейкой. И чтобы даже в Конторе о нём не знали. У него чуйка была, у Андрюхи – ого-го, сразу понял, что дело это смертельное, тиховаться надо от чужих и своих. А мне доверял, да...

– Так что за агент? – опять спросил Логинов.

– Лесничий. Начальник Призрака. Ты же знаешь, того для прикрытия лесником устроили. Ну, прикрытие – не прикрытие, а работал на совесть, японец есть японец. Браконьеров ловил, пожары тушил, деревца высаживал. Конечно, если на задании не был. А когда на задании, его сын или бабы лесом занимались. Наши, конечно, начальство лесхоза профилировали, чтобы там вопросов не задавали, но лесничего этого Андрюха сам завербовал, и не доложил никому. Думал, потом, как дело устаканится...

Повинуясь ассоциации, майор очередной раз плеснул в стаканы. Но с Логинова хмель уже слетел. Он ускоренно прокачивал ситуацию. Всё это могло быть подставой. Но как избежать её, Илья Данилович в упор не видел. Приходилось следовать правилам игры, которую вёл майор – похоже, тот был опытным манипулятором. Не чувствуя вкуса, Логинов выпил водку и продолжал слушать.

– Лесхоз тот в глухом таёжном районе, телефонов нет, а сам не наездишься. А лесничий заезжал на заимку к Призраку, разговоры разговаривал, запоминал, а как в Красноярск приезжал – тут у него квартира есть – всё Андрюхе докладывал. Но в тот раз он в Москве был – как раз когда решили Призрака ликвидировать. Позвонил мне и попросил с лесничим встречаться – надо было срочно передать Иванэ, чтобы сидел на месте. Чтобы, значит, прихлопнуть легче было. Но дед японский что-то заподозрил и едва не ушёл. Шлёпнуть его шлёпнули, но у группы "А" потери страшные были.

Логинов спросил как можно более ненавязчиво:

– А фамилия-то есть у лесника?

Майор опять скрипуче рассмеялся.

– Илюха, завязывай перед старым волкодавом бутафорить. Разве ж я бы тебе всё это рассказывал, если бы данные его зажать хотел? Всё скажу. Только слухай...– он нервно затянулся и воткнул папиросу в уже переполненную пепельницу, – ты этих гадов найди, понял?

Илья Данилович поглядел в лихорадочные глаза майора и кивнул.

– Кто вы? Как вы сюда попали?!

– Дорогой Иван Петрович, вам надо думать, не как я сюда попал, а как вам выбраться из того дерьма, в котором вы по уши сидите.

– Да я вас сейчас!.. Вы хоть знаете, кто я?

– Начальник пятого главка КГБ СССР, "пятки". Положите свой пистолет, садитесь и слушайте... Вот так, молодец. Я, с вашего позволения, тоже спрячу оружие – терпеть не могу держать собеседника под прицелом. Тем более это и не нужно – вы, дорогой мой, у меня под прицелом всегда.

– Кто вы?

– Клаб. А кто конкретно, вам знать не стоит.

– Раньше со мной связывались по-другому...

– То было раньше, а теперь просто нет времени. Вы, как это у вас говорится, наломали дров, дорогой Иван Петрович. Вам было сказано всего лишь разыскать некий старинный свиток, ведь так?

– Я и разыскивал.

– Но вместе с ним вы стали разыскивать и убийц ваших коллег, чем, могу вас заверить, разворошили очень большой муравейник.

– У меня есть начальство, которое отдаёт приказы...

– Неправда, это была ваша идея – подключить к расследованию пятое управление.

– Я думал, так будет легче сделать работу Клаба.

– А зачем вам Логинов?

– Он опытный сотрудник, и мне его рекомендовали.

– Кто?

– Сверху.

– Могу вам доложить, что Логинова подсунул противник. Через ваше начальство, конечно, мы вам верим. Иначе бы я с вами не беседовал. В общем, так, Иван Петрович. Его следует нейтрализовать.

– Кто мне даст право убирать сотрудника?!

– Вам это и не нужно делать – этим займёмся мы. Другими фигурантами тоже – как выяснилось, поле мы не до конца зачистили. Но дело в том, что вашего Логинова прикрывают, а наши возможности в СССР ограничены. И если вдруг мы потерпим неудачу, его нейтрализуете вы... Прошу без возражений. Я же не сказал "ликвидируете". А нейтрализовать вполне в ваших силах. Обрубить ему все ниточки, вывести из игры. Он же всё равно в отставке, вот и отправьте его назад и больше не тревожьте. Уяснили?

– Так точно.

– Вилен Александрович, ну возьмите же себя в руки!

Логинов колол лесничего уже два часа и порядком устал. Когда чекист нашёл невзрачный блочный дом в заводском районе, поднялся по грязной лестнице и позвонил в квартиру, ему никто не открыл. Илья Данилович, однако, был уверен, что в квартире кто-то был. Выйдя на улицу, он подсел к несущим свою службу на скамейке старушкам и посетовал, что заглянул к дальнему родственнику, а того, похоже, дома нет. На что получил от старушек подробный рапорт, что этот алкаш дома и наверняка дрыхнет с перепоя, но поскольку сегодня ещё не вылезал, позже поползёт за очередной бутылкой. Вооружённый этими сведениями, Логинов занял пост у соседнего дома, откуда подъезд лесничего прекрасно просматривался, и вскоре действительно увидел того выходящим из дверей.

"Выходящим" – сказано чересчур мягко. Скорее эта человеческая рухлядь с трудом извлекла своё хилое тело из дома. Словесному портрету тип соответствовал, но было видно, что в последнее время с ним творилось что-то очень скверное. Хороший когда-то костюм был заляпан, безнадёжно потерял форму и мешком свисал с отощавшей фигуры, немытые патлы торчали в разные стороны, борода не придавала солидности, поскольку было очевидно, что эта перепутанная поросль выросла не блезиру ради – просто хозяин забыл о бритье. На лице его были написаны все муки ада, а передвигался он как-то скособочась, словно страдающий радикулитом краб. Как и сказали бабки, направлялся он к ближайшему гастроному, по выходе из которого и был встречен красными корочками Логинова.

Уяснив, что скрыться никуда не удастся, лесничий покорно пошёл вместе с чекистом в свою квартиру, когда-то хорошо обставленную, со "стенкой" и цветным телевизором, а теперь представлявшую собой хаос разбросанных вещей и пустых бутылок. Мебель была покрыта толстым слоем пыли, всюду витал мерзкий запашок, свойственный жилищам запойных алкоголиков. Хозяин берлоги первым делом попытался открыть добытую в гастрономе поллитру, но Логинов мягко её изъял. Лесничий принялся ныть. Он бормотал, что его ищут и, если найдут, убьют, что отправил жену с дочкой к родственникам на Украину, а сам сидит в этой квартире и вылезает только за едой и водкой, так, может, о нём забудут и всё как-нибудь рассосётся... По делу не говорил ничего, несмотря на все приёмы, пущенные в ход комитетчиком.

Вздохнув, Логинов налил ему четверть стакана, которые тот выхлебал, словно сотню лет страдал от жажды. Схватив со стола заплесневелую корку хлеба, занюхал и закурил "Приму". Едкий дым, похоже, слегка продрал затуманенные мозги, и лесничий понял, что его уже нашли и упираться рогом нет никакого смысла. Но и после этого информацию из него приходилось вытягивать клещами.

Непонятно было, кого он больше боится – своих предполагаемых убийц, или семейство, за которым он следил по заданию КГБ.

– Черти они, нечисть, – невнятно бормотал он, дрожащими пальцами прикуривая очередную сигарету. – Нечего было их на службу брать. Товарищи поняли, да поздно – сколько людей они положили, пока их... Сам видел: заимка горит, крыша рушится, а оттуда всё стреляют и эти железяки острые вылетают. Жуть! Косточек от них немного только осталось, а сами в ад ушли.

– Так почему же они черти, ты что, видел что-нибудь? – допытывался Логинов.

– Видел – не видел... Исчезал дед на глазах – вот он есть, а вот нет его. А едешь к ним, всегда они знали про это. Один раз ехал, а сынок его неведомо как у меня на заднем сиденье появился, я из "уазика" вылез, а он за мной, смеётся... И по двору летал.

– Как летал?

– Я как-то вечером был на дворе у них, а сынок – ещё пацан совсем – со страшным таким криком прыгает с забора. Забор высоченный, я думал – разобьётся. А он до земли не долетел – взмыл в воздух и опять на ограде оказался! Сидит там и смеётся. Зуб даю, сам видел, и трезвый был, как стекло. Я вообще пью редко, это сейчас, со страха...

"Ещё один трюк, – подумал Логинов. – Господи, сколько же их у этих синоби?!"

Каждый раз, когда доходило до сверхспособностей ниндзя, Илью Даниловича словно бы кололи ледяным остриём в сердце. Он не верил ни в какую чертовщину, но после того, как видел ту жуткую женщину в маске и растворившегося в воздухе собеседника на Патриарших, оставаться скептиком ему было очень трудно.

Почувствовав волну тошнотворной слабости – сказывалась ещё и вчерашняя пельменная – он налил и себе, и лесничему.

– А сейчас-то чего боишься? – спросил Логинов, запив водку водой из чайника. Лесничий опять занюхал хлебом.

– Да всего – безнадёжно ответил тот. – И ваших, и ниндзей, и сам не знаю кого...

– Ниндзи-то умерли все.

– Дед с сынком да, и то я на сто процентов не уверен – они черти, могут и из ада вернуться. Так ещё же и дитё было с матерью.

– Мёртвое же дитя родилось.

– Хрен вам! – неожиданно взъярился лесничий. – Ага, сказали они, что мёртвое. Только брехня это всё!

– Откуда знаешь?

– Слышал пару раз детский плач у них – откуда-то снизу. Дом-то знаешь какой был – весь в тайниках да ловушках, без хозяина или провалишься в яму с кольями, или на башку булыга упадёт, или что похуже, уж не знаю. Потому альфовцы и не штурмовали, а огнемётами пожгли. Иначе бы у них потерь ещё больше было.

– Почему не доложил о плаче Чижику?

Лесник потупился и несколько секунд тяжело молчал. Потом закурил и ответил:

– Боялся я. Деда этого боялся, как смерти. Глаза у него были... дьявольские. А чего удивляться – чёрт он и есть чёрт. Он мне так и сказал как-то, тихонько да вежливо, как у него всегда, с поклонами: "Вилен-сан, я знаю, что вас ко мне приставил Чижик-сама. Это для меня великая честь, но я вас очень прошу – много раз подумайте, прежде чем что-то ему докладывать". А сам зенками своими узкими на меня – зырк.

Судя по всему, слова японца навечно впечатались в память Вилена Александровича. Лицо его ещё больше побледнело, а глаза сделались совсем мёртвыми.

– Вот и не сказал я про дитё, мало ли что. Свернул бы мне дед шею, как цыплёнку...

– А что ты ещё Чижику не докладывал? – спросил Логинов, дозированно добавив в свой тон холодной стали.

– Дай водки ещё, – вместо ответа попросил лесничий.

Илья Данилович посмотрел на него с сомнением, но плеснул в стакан немного. Тот выпил, как лекарство, на сей раз даже не занюхав.

– Схрон у них был, – произнёс он, и Логинов внутренне сделал стойку. – Не знаю, что там лежит, но видел, как дед с сыном там ошивались перед отъездами.

– Каким отъездом?

– Да хрен их знает, всё время отлучались куда-то, то на пару дней, а то и на месяц. Мне вопросов велено было не задавать. Но каждый раз, перед тем, как исчезнуть, ходили на одну полянку в тайге.

– Ты видел, что они там что-то брали?

– Щас. Дураков нет высматривать. Я и сейчас туда близко не подойду. Незачем с дьявольским добром возиться.

– На карте покажешь?

Вилен Александрович несколько минут глядел на Илью Даниловича безумным взглядом, потом, кряхтя, поднялся и принялся шуровать в жутком хаосе, громоздящемся на столе. Разыскав там рулон скрученных потёртых карт, развернул его, долго перебирал, выбрал одну и ткнул в точку среди обширного зелёно-жёлтого поля, испещрённого змеистыми линиями речушек и ручейков.

– Вот тут.

Логинов тщательно пометил место, сложил карту и сунул в карман пиджака.

– Ладно тогда, Вилен Александрович, – сказал он поднимаясь, – бывай. Добивай свою бутылку и давай-ка выходи из запоя. Хватит прятаться. Думаю, никому ты больше не нужен.

Позже Илья Данилович очень раскаивался в этих словах.

За последний год приходить домой в поддатии стало привычным. Точнее, началось это с того дня, как жена уехала в Москву. Они не разошлись, нет – по крайней мере, он сам так себе говорил. Просто ей наскучил серый сибирский город, до смерти надоела величественная и мрачная природа, хотелось вернуться в Москву, к хорошим магазинам, Большому театру и концертам во Дворце съездов. Они же оба были потомственными москвичами и жили в столице до одного нехорошего дела, по итогам которого ему настоятельно порекомендовали перевестись в Сибирь и прослужить там хотя бы лет пять. Осталось ещё два года почётной ссылки, да и не очень-то он рвался в столицу – ему нравился Красноярск. Вдобавок он подозревал, что, не будь человек здесь нужен Артели, то поганое дело завершилось бы в его пользу. Но майор не имел за это зуб на артельных – игра есть игра. Если бы не Инесса...

Но тоска по жене неплохо лечилась ежевечерней выпивкой и редкими любовными похождениями, когда попадалась дама, с которой не надо было долго возиться. А работал он охотно – и на Контору, и на Артель. Однако дело Призрака пахло керосином, о чём еврейский тухес майора неоднократно сигнализировал его чекисткой чуйке.

Подходя к новому дому в зелёном районе, где ему недавно дали хорошую двушку, майор переложил в другую руку пакет с продуктами из комитетского буфета и бутылкой "Столичной", нащупал ключи во внутреннем кармане пиджака. Он уже предвкушал ужин – тонко нарезанную пастрому, маринованные огурчики, пару разогретых на сковороде отбивных с хреном, картофельный салат и водку в запотевшей рюмашке. Но тут чуйка обрушилась на него резким сигналом опасности. Рука под пиджаком отпустила ключи и переместилась на плечевую кобуру. Боковым зрением увидел мелькнувшую позади тень. Номер раз. Ещё трое в потёртом "москвиче", припаркованном в паре метров. Один или два наверняка в подъезде. Уважают, суки!

Он осторожно поставил пакет на асфальт – была охота лишаться бутылки – выпрямился, как пружина и дважды выстрелил в окно автомобиля. Стёкла разлетелись вдребезги, и он не увидел, попал ли. Выстрелил в приближающегося сзади скачками здоровенного мужика с телескопической дубинкой. Тот отшатнулся, во лбу открылся третий пурпурный глаз, сгустки крови с чмоканьем вылетели из затылка.

Двое выскочивших из подъезда уже поднимали пистолеты с глушителями. Майор рыбкой нырнул на газон и принялся усердно "качать маятник". Пистолеты были теперь в обеих его руках. Несколько пуль убийц пролетели мимо, одна задела бедро. Майор выстрелил трижды, оба противника повалились в разные стороны. "Москвич" взревел и стал отъезжать. Чекист несколько раз пальнул вслед, но машина свернула за угол.

Окинув взглядом валяющиеся тела, комитетчик поднял пакет и убедился в сохранности бутылки. Потом посмотрел на своё бедро. Пятно крови расплывалась по брюкам, но, судя по ощущениям, рана была поверхностной. Зажав её не очень чистым носовым платком, он, не обращая внимания на прилипшие к окнам белые от ужаса лица, прохромал в подъезд, поднялся на лифте на четвёртый этаж и зашёл в квартиру. Первым делом положил водку в морозильник, к уже стоящим там двум рюмкам, прошёл в комнату и стал накручивать диск телефона.

– Слушаю, – сразу ответили в трубке.

– Ко мне домой зашёл Клаб, – сказал майор без предисловий, – у подъезда три двухсотых, и кто-то ещё в машине. Синий "москвич" номер...

– Как вы?

– Я в порядке. Надо прикрыть столичного гостя.

– Да. Сейчас доложите по своему начальству и ждите наших инструкций.

– Есть.

Майор положил трубку, вытер со лба пот, прошёл на кухню, открыл холодильник, достал бутылку, рюмку, и хлопнул без закуски. Вернулся в комнату и стал набирать номер дежурного КГБ.

Визит Логинова несколько приободрил Вилена Александровича, однако не настолько, чтобы успокоиться на единственной поллитре. Проснувшись к вечеру со всеми признаками тяжкого похмелья, он, не раздумывая, отправился на улицу в том же костюме, в котором спал. Выходя из гастронома и лелея бутылку с зелёной этикетной, он столкнулся с невысокой девчонкой. Подняв красные глаза, лесничий обнаружил, что она прехорошенькая, хоть и раскосая – из северных народов, поди. Ни то, ни другое обстоятельство не произвели на него впечатления – все силы его души сейчас были отданы стремлению откупорить волшебную ёмкость с напитком, окрещённым в народе по имени нового генерального секретаря. А тут ему преграждает путь какая-то чукча!

– Чо надо? – вызверился он.

– Вилен Александрович? – спросила девушка лепечушим голоском. Она вообще была похожа на куклу.

– Ну? – угрюмо ответил лесничий, и тут девица с громким щелчком открыла два веера, неведомым образом очутившихся в её руках. На веерах были нарисованы летящие в небесах драконы. Лесничий как стоял, так и застыл. Он забыл о бутылке, своём страхе и вообще обо всём на свете. Теперь все его стремления и желания сфокусировались на лазоревых и зелёных драконах, извивающихся в величавом танце. Он не понимал зачем, но знал, что должен следовать за ними куда угодно. И следовал. Пока не обнаружил себя стоящим перед странной девицей на огромном, заросшим бурьяном в рост человека пустыре, вальяжно расположившимся в самом центре нового микрорайона. Пару лет назад здесь была небольшая пересыльная тюрьма, которую ликвидировали и снесли, а застроить пятно не успели. Теперь днём здесь носились дети, а к вечеру становилось пусто и жутко, разве что какой-нибудь алкаш дрых мёртвым сном среди конопли и полыни.

В руках девицы уже не было вееров, а глаза сверкали как-то зловеще.

– Чо те надо? – заорал было лесничий, но девушка змеиным движением вытянула руку и коснулась пальцем какой-то точки на корпусе мужчины. Тот нелепо хрюкнул и свалился на землю, с ужасом понимая, что потерял способность двигаться.

– Сейчас, Вилен-сан, вы мне расскажете всё об Иванэ Камбэе и о свитке. Иначе вам будет очень больно. Простите, – пролепетала она с еле различаемым странным акцентом.

– Каком свитке? – с трудом просипел лесничий.

Девушка наклонилась и нажала пальцами на две другие точки. Глаза мужчины вылезли из орбит от жуткой, всепоглощающей боли. Он попытался заорать, но не смог издать ни звука.

– Свиток, – повторила ужасающая девица, – Иванэ Камбэй. Пожалуйста.