Текст книги "Большая (СИ)"

Автор книги: Павел Русов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

                                                                                                                             БОЛЬШАЯ

 

 

                                                                                                                                                                                                                           Эпиграф

                                                                                                                                                 В нашем зверинце всё бывает: и рак свистит, и бык летает.

                                                                                                                                            Как только свистнет где-то рак, так бык на голову нам – шмяк!

                                                                                                                                                                                                                                А. Бунаков

                                                                                                                                       Ах, так!? Значит, маленькая собачка до старости не станет большой?

                                                                                                                                                                                                 Злой и нетрезвый дедушка Мороз

                                                                                                                                 Пролог

Черт его знает (или дедушка Мороз), как нас с женой занесло на дачу к моему приятелю, да еще и в его отсутствие. Но второе января – это второе января! Мало ли чего бывает! Так что есть факт; очутились мы на даче втроем: я, жена и маленькая китайская хохлатая пушистая собачья сволочь.

Вообще-то, до этих событий на даче (произошедших в ночь с 3-го на 4-го января) я считал, что Краля (так зовут нашу пушистую, хохлатую собачку) вполне себе нормальное животное. Ну с прибабахами! А кто из собак без них-то? (Без них собака вовсе даже и не собака – так, амеба!). Ну жадная до еды, особенно до фруктов и сыра. Ну иногда нагадит не там где нужно… Бывает! Но не полная же сволочь? Ох, как я ошибался! Однако все по порядку.

Прежде чем начать свой рассказ, я воспользуюсь словами Федора Михайловича, дабы искушенный читатель не заподозрил меня в какой-то мистификации или, чего доброго, в злостном надувательстве фактов. «…Как хроникер, я ограничиваюсь лишь тем, что представляю события в точном виде, точно так, как они произошли, и не виноват, если они покажутся невероятными…». Будучи полностью согласный с вышеприведенными словами господина Достоевского, я и попытался изложить в виде некой хроники те необъяснимые и чудовищные события, которые произошли с нами недалеко от столицы в подмосковном коттедже N. (И не совсем моя вина, что хроника несколько… м-м-м… дискретна… Новый год, знаете ли)!

Помню электричку… шампанское…. Деда Моро… нет, точнее шапку деда Мороза… Свою жену…. Тоже помню! И Кралю выглядывающую озорными глазенками из-за пазухи. Чьей, кстати?

Почему поехали? Какие цели преследовали? Ни тогда, ни сейчас вспомнить этого я не смог. В памяти осталось, что у себя на даче мы выгуляли и покормили наших собак (семейную пару немецких овчарок и их детей подростков). Угу-угу! А как это нас понесло в пустующую дачу «И…»? Эх! Чужой мотив – потемки! В смысле, мой мозг на тот момент явно являлся по отношению ко мне чужим.

Ладно, – это все лирика, перейдем к физике. То есть к хронике.

Вечер. Второе января.

Желание.

Мы уже засыпали, как Крале вдруг приспичило поиграть (это трехлетней-то взрослой суке?).

Игры китайской хохлатой гадины заключались в следующем; бешеный спурт с одновременным преодолением и разрушением препятствий; с окончательным финишем на голове у подвернувшегося гомо сапиенса, а в случае промаха – на ближайшем подходящем (или не очень, что чаще) объекте. (На данный момент это оказалась стойка для компакт-дисков). Хорошо, что её маленький рост и вес препятствовали глобальности разрушений. (Хотя – это как посмотреть!). В общем, когда она в очередной раз попыталась использовать многострадальную стойку в виде очередного плацдарма для прыжка на жалюзи, я не выдержал.

И заорал (перепугав жену и заодно самого себя): «Да когда же ты станешь большой…!!!! (Эх, кто ясно мыслит, тот ясно понимает последствия!). И в тот же момент (когда кричал такое пожелание) я услышал тихий, странный свист за окном.

Краля явно ужаснулась моей звуковой атаке, а поэтому тихим сапом заползла на диван нам в ноги и через какое-то время сладко засопела. Жена тоже заснула очень быстро.

Я же, проваливаясь в спасительный сон, подумал: «Как-то не так я выразился. И что за странное выражение – рак на горе свистнет? Почему на горе, а не, скажем, под горой? Странно!».

О своей последней мысли (или как говорят люди рискованных профессий – крайней) я вспомнил только утром. И утро было тяжелое…

Утро. Третье января.

Часть первая: пробуждение.

Утро было тяжелое. И, поверьте, дело не совсем в том, что накануне состоялся яростный и тяжелый бой с отвратительным чудовищем под всем известным названием зеленый пузырчатый змий (водка + шампанское = ужас, ужас!). Причины тяжести были вполне физически ощутимы. И не в голове (хотя там тоже, конечно), но…

Еще не разлепив глаза, я почувствовал; что-то (или кто-то?) большое, тяжелое и… м-м-м… живое (?) лежит на моих ногах. Лежит и, что самое ужасное и непонятное, храпит. Вкусно так, храпит, жарко! С подсвистом и сопением. Одним словом, не по-человечески храпит. И, кстати, не по-собачьи.

Я открыл один глаз и сразу же наткнулся на такой же одинокий взгляд жены. В её одиночном взоре неясно читалось недоумение с вкраплениями маленькой паники.

Я тихо, одними губами, прошептал:

– Тяжело? – после чего, дабы подтвердить конкретность своего вопроса, скосил открытый глаз насколько возможно книзу постели.

Видимо от такой сигнализации меня изрядно перекосило. Поэтому жена ответила очень лапидарно, но зато, открыв второй глаз и уже с долей испуга за меня, а не перед тем неизвестным, что лежало в ногах.

– Угу.

Такой короткий ответ меня, почему-то, отчасти успокоил. Я открыл второй глаз и потом опять медленно мигнул обоими глазами, как бы сообщая ей, что у меня все нормально, все будет хорошо. Такого рода зрительно-мимическая гимнастика успокоила и мою жену и меня (хотя ее, такие мои экзерсисы, кажется, напрягли еще больше).

И паника уступила место недоумению и любопытству.

А потом «тяжесть» на ногах начала учащенно дышать. По мере учащения дыхания непонятного объекта, наше дыхание начало замедляться, а паника вновь стала распускать свои липкие щупальца над не до конца протрезвевшим организмом.

Памятуя о «бритве» небезызвестного сэра Уильяма Оккама, я решил не множить сущее без необходимости, а попросту списать все это на явление тяжкого похмелья с переходящим зеленым знаменем к таким же зеленым чертям. Но не получилось. Почти стройную и уже спокойную мысль о галлюцинациях нарушила моя жена.

Утро. Третье января.

Часть вторая: оживание.

Почти стройную и уже спокойную мысль о галлюцинациях нарушила моя жена. Она как-то робко (я б сказал даже застенчиво и вопросительно) и неизвестно у кого поинтересовалась:

– Краля…

Это было ошибкой во всех отношениях.

Услышав ее голос, страшное животное (или кто там?), пыхтя и сопя не иначе как от яростного желания нас покушать, кинулось аки дикий звер; мы были сходу затоптаны, вколочены и утрамбованы под одеялом навроде голубцов под крышкой с гнетом.

Изворачиваясь от ног (или лап?) пришельца (или черт его знает кого) под одеялом, я вдруг осознал, что ужас от внезапного появления на нашей постели огромного, незнакомого животного равнялся только лишь, пожалуй, гнетущему своей нелепостью предположению, что это наша китайская хохлатая собачка.

Однако, как известно, терпение мужчины и женщины имеет разные границы. А поскольку предел терпения женщины явно имеет корреляцию с качественными и количественными повреждениями в отношении её внешности, то моя жена в какой-то момент не выдержала. (Попросту говоря, ignotum bestia* имел неосторожность куда-то не туда ей наступить, тем самым дав моей жене Casus belli*).

Да. Не выдержала и сердито крича, зашипела (я вот лично не знаю, как у женщин так получается, крича шипеть, но факт – очень даже и получается):

– Брысь с кровати ктотытамнинаестьестьгадинавсёухомнеистопталаиголовусруками!

Видимо, так же как и я, гадина «ктотытамниесть» ничего не поняла, но тон был понятен. Судя по всему, животное отличалось разумностью, так сходу смогла увязать такого рода интонацию с негативными последствиями. Наступила тишина, и мы смогли присесть на кровати, подобрав ноги и прикрывшись на всякий случай одеялом до подбородка.

На полу возле кровати сидела она и радостно скалилась, а может и улыбалась.

День. Третье января.

Часть первая: осмысление.

На полу возле кровати сидела она и радостно скалилась, а может и улыбалась.

Смотрела она с любовью и чуть свысока, хотя мы и сидели на кровати. В пасти виднелись белейшие клыки размером с автомобильные свечи, а язык, свисавший на бок, напоминал большую совковую лопату, фантазией пьяного дворника окрашенную в ярко-красный цвет.

И все же это была ОНА – Краля. И мне очень захотелось, чтобы эта собака, размером явно поболее русской псовой борзой, нам улыбалась. Жена повернула ко мне голову и произнесла с каким-то странным любопытством:

– Послушай, а выражение «как ты встретишь Новый Год, так его и проведешь» относиться только к числам 31-е и 1-е или… Или с 31-го по 10-е?

– Э… Не знаю. По-моему сейчас это не главное. – Я находился в прострации. Но чувствовал, что сейчас главное, нечто другое. А что – понять не мог.

– А что, главное? – тут же быстро отреагировала моя жена с выражением на лице, что, мол, она уже все поняла, а вот ты, еще не дотумкал!

– Ну… я не знаю… Для начала нужно встать с кровати, хотя бы. – Сказал я и, как мужчина, решительно откинул с себя одеяло и спустил ноги на пол. Жена благоразумно закуталась еще плотней.

Краля, а это, несомненно, была она, взлетела под потолок, совершила бешеный спурт по кровати (вот какая умная проницательная у меня жена, сразу нырнула с головой под заранее приготовленные две подушки) и прыгнула мне на ручки. Ручки мои не выдержали и мы рухнули на пол, по пути снеся журнальный столик, а так же разломав в хлам массивную и огромную клетку для попугаев (славу Богу, что она была без пернатого жильца).

Раздалось хихиканье с постели. После чего раздался безо всякого намека на участливость голос жены:

– Ты как? Не ушибся? – вот после этого вопроса участливость в голосе проявилась. – А Кралечка? Она, бедненькая, не ушиблась? Так же прыгнула, бедняжка!

– Не ушибся, – злобно прошипел я и мстительно добавил:

– Первое. Разгром обеспечен. «И…» нам голову оторвет. Второе. Чем её кормить? Третье. Как её гулять и вообще, домой, как везти?

Жена задумалась. Краля блаженно лежала кверху пузом возле нее на кровати (заняв нахально мое место). Я, было, уже приготовился услышать «а зачем мы сюда ваще приехали» (что, собственно, меня тоже интересовало), как она предложила пойти поесть.

– Это дело. – И я с удовольствием согласился с ней выпить. Желания совпали и принесли после выполнения ощутимую пользу; мы провели анализ случившегося, перестали недоумевать и начали впадать опять в панику.

А было от чего!

Телевизор не работал, радио тоже. Так же упрямо молчали сотовый и городские телефоны, а заодно уж, видимо для полноты коллекции неработающих приемников различных сигналов и мой мозг. А вот мозг любой женщины, видимо, в ситуациях такого рода (и не спрашивайте даже почему) вовсе даже и не отключается, а посему прозвучало предложение:

– А чем мы её будем кормить?

Я даже очень быстро активизировал своё серое вещество, потому как осознал весьма скрытую угрозу в таком вопросе.

– Ты думаешь о том же, о чем и я?

– Да. – В глазах жены, глядящей на собаку, читался ужас. В моих тоже, так как пакет с едой, рассчитанный на прежнюю маленькую Кралю, был по размерам немногим больше ее огромного нынешнего носа. И дело не только в маленькой порции еды.

Дело в том, что воспитанная собака инициирует человека на какое-либо действие поначалу взглядом.

День. Третье января.

Часть вторая: переосмысление.

Дело в том, что воспитанная собака инициирует человека на какое-либо действие поначалу взглядом.

Краля и в маленькой-то ипостаси не была совсем уж воспитанной собакой (проще говоря, была избалованна философией «всепрощенского тисканья»), однако четко знала, что после того, как поедят двуногие великаны, её всенепременно накормят. Обязательно. И время это – время выжидания – было не очень-то велико. А еще, к тому же, когда мы задерживались с выдачей еды, то она продолжала настойчивые выпрашивания уже с помощью всех частей своего маленького тельца. Ма-лень-ко-го…

И вот сейчас, глядя на собаку ростом с хорошего дога, я с ужасом наблюдал, как кончается её молящий взгляд «дайте, пожалуйста» … Как в глазах этой Кралюги (ну не Кралечкой же её называть) созревает, пенится, подымается быстрой опарой требование: «Давайте жрать, гады…».

И в ее нынешнем состоянии, как я понял, дальнейшая инициация наших действий по поводу кормления с помощью всех частей её тела, грозит болезненно отразиться на моих коленях, ребрах, затылке и подбородке. А кричать и ругаться я на нее не хотел (правда, правда). Жалко было оставшийся интерьер кухни и, пожалуй, мой экстерьер (один фингал у меня уже был).

Жена быстро сунулась в холодильник.

– Вот, – победно воскликнула она. – Рыба!!! Большая! – и зашвырнула метким движением боулингболистки тяжелую мороженую тушку под стол. Собака стартанула туда, по пути смахнув огромным пушистым хвостом пару кастрюль с плиты. Грохот на нее повлиял так, как влиял и на маленькую Кралю; она выхватила рыбу из-под стола и выскочила в коридор. Стол незамедлительно вошел в близкий контакт с моим подбородком. А поскольку я наблюдал за находчивыми действиями своей жены с отвисшей челюстью, то и лязг моих зубов совместился с мычанием от боли по причине откушенного языка.

Жена, посмотрела на меня страдальчески и сделала то, за что я ей сразу стал благодарен и незамедлительно простил «выкидон» с рыбой и столом. Она вытащила из холодильника початую бутылку водки.

– Будешь?

– О-у… кахнешшншо, буу.

После выпитой рюмки мне полегчало, и я поинтересовался:

– А оа доло ее ех буе?

– Выпей еще… И я откуда знаю как долго она её будет есть? Рыба мороженная! Во всяком случае, там еще две есть! Время кое-что обсудить хватит.

– Фто?

– О, уже лучше! Ты еще выпей и вот, закуси сухариком… Фучу, фучу!

Жена выпила вместе со мной и строго посмотрела мне в глаза. «Так» – подумал я, – сейчас будет какой-то вопрос, на который вряд ли я когда-либо смогу ответить». Я ошибся самую малость. Состоялся не то чтоб вопрос, а утверждение. И было в этом простом вопросительном утверждении что-то трансцендентное, иезуитское и одновременно доктринерское.

– Так. Это всё твои шуточки. Как ты это проделал?

Ну как на такое можно ответить? Но я постарался. Точнее постарались мы вместе очередной дозой алкоголя, который, видимо, разрушил в моем мозгу какие-то спайки. Или соединил. Не знаю.

– Понимаешь… э-э-э… Вчера помнишь, когда Кр… – я опасливо прислушался к звукам доносящимся из коридора. Судя по шуму оттуда, там временно расположился цех по переработке костей в мясокостную муку. И заодно звуковая кабинка для записи всяких видов сопений, рычаний и чавканий монстров разного калибра из фильмов ужасов. (Как-то я раньше не замечал, что бы наша маленькая Кралечка рычала вообще как-либо). Имя китайской хохлатой собачки я так и не решился назвать, поэтому ограничился неизвестным ей «Она».

– Вчера, когда она разбушевалась, то помнишь, я на нее заорал?

– Помню. Даже меня испугал.

– А что именно я кричал, помнишь?

– Нет. А это имеет какое-то значение? – в глазах у жены появилось любопытство.

Я набрал воздуху в легкие. Выдохнул.

– Я ей закричал так: «Да когда ж ты станешь БОЛЬШАЯ?». – Я сказал последнее слово с явным нажимом, после чего помолчал и продолжил: – А потом я услышал странный свист.

– А-а-а…

– А свист этот, – перебил я жену, – был рачий. Вот и исполнилось, блин!

– Да-а-а! Ну ты…

– Ну я, я! – ко мне началось возвращаться раздражение при мыслях о нашем будущем.

Жены прислушалась к возне из коридора.

– О!! Слушай! Ведь она почти доела! Надо как-то её минут через десять на улицу вывести?

– О, блин замшелый! – пригорюнился я. И было отчего. Ошейник на Крале был – увеличился вместе с ней (хорошо не надели тот, со стразами), а вот поводок остался таким же. Маленьким, маленьким, с таким же маленьким карабинчиком. И дело было не в поводке и в карабине. Крепкую веревку я б нашел в доме (ремень бы снял, в конце концов), а надежный карабин у меня постоянно в рюкзаке есть. Однако ж… Я задумался.

И мелькнула у меня какая-то подлая по своей сути мыслишка: «Раньше, когда она была маленькая и хулиганила при выходе на улицу или дома, я ее…».

Вечер. Третье января.

Часть первая: сопоставление.

И мелькнула у меня какая-то пугливая по своей сути мыслишка: «Раньше, когда она была маленькая и хулиганила при выходе на улицу или дома, я ее шлепал не сильно, так как боялся что-нибудь повредить. Иногда даже окрика было достаточно. А теперь? Интересно…».

Вот это-то «интересно» меня и пугало… А еще смущало своей зловещей сущностью слово «повредить». Учитывая ее размеры и мои утренние гимнастические экзерсисы… Мдя! Вот уж воистину, прям-таки напрашивается выраженьице (с некой аллюзией на старика Ницше): «Загадывая желание, подумай о последствиях, так как последствия о тебе думать, точно не будут».

Ища веревку и увертываясь от Кралюги (девочка поела, значит нужно поиграть, а ведь скоро и сра… О, боги! А ведь она особенно просить-то и не будет. А размеры? Размеры-то…!) я задумался и погрустнел еще больше. Ведь НИКАКИХ КОМАНД она не знает! И мой авторитет для нее, как я ясно начал понимать, был дутым. Точнее сказать, зависел только от моего размера. То есть эта собака, всегда имела возможность требовать от человека что-либо с помощью лап, мимики, ужимок и уморительного рычанья. И мы всегда смеялись, шутили и давали, в конце концов, ей требуемое. А иногда она и сама брала. И подвергалась, конечно, наказанию… Но так…. Легонько-легонько… Маленькая ж ведь. Махонькая…

Почему-то вспомнились Стругацкие с их незабываемым А.А. Выбегалло и его «…модель Человека, неудовлетворенно желудочно…». Стало грустно и потянуло холодком. Потом я вспомнил про «…наступил очередной пароксизм довольствия…» и между лопаток отчетливо побежали напуганные мурашки. Я отбросил эти мысли как вредные и пессимистические.

Когда наконец-то нашлась толстая, длинная ( метра четыре) веревка, в голову упрямо залезла еще одна цитата из тех же братьев Стругацких: «…модель универсального потребителя… хочет неограниченно…». Стало страшно.

С выходом на улицу были свои сложности.

Дело в том, что участок моего друга был огорожен забором (сеткой рабицей) не полностью. С фасада и по бокам – все нормально, а вот с тыльной стороны – так сказать в дискретном состоянии. И если с маленькой Кралей проблем не было, даже если она и попыталась бы выбежать на улицу, то с большой Кралюгой… А вдруг люди? Собаки? Учитывая сохранившееся «безбашенство» перспектива выхода без поводка меня изрядно напрягала. Как, впрочем, и на поводке.

Пролетая мимо моей жены, я безапелляционно заявил:

– Гуляю я, убираешь ты.

Она, оценив мой полет, тотчас же согласилась:

– Хорошо, дорогой, как скажешь! – После чего ехидно хихикнула и добавила:

– Интересно, а ее можно «растравить»?

Как бы в ответ на ее вопрос из-за угла дома появился человек с ведрами. Швабра на ножках именуемая Кралюгой, резко дернула метра на три в сторону и басовито, но испуганно забухтела. Я обмотался возле небольшой яблоньки, передохнул и продолжил дискуссию.

– «Растравить» можно и меня, особенно сейчас, но при прочих равных от хулигана…

Жена дождалась, когда я размотал себя с дерева, после очередного взбрыкивания нашей бывшей маленькой собачки и закончила за меня:

– Думаешь, не защитит?

– Нет, я думаю что… – еще один короткий пробег с зацеплением за следующее деревцо. – Я думаю от хулигана она всяко разно быстрей меня будет убегать. Так что есть идея… – я прервался, для того чтобы встать с земли и очистить рот от набившегося в него снега. – Ага… Будет убегать быстрей, как ты заметила! Так что есть идея – подумать, как бы ей грамотную буксировочку-то заделать от угрозы, желательно с последующей остановкой по команде, а не мною якорем об дерево. Уф!

Я выдохнул. Не от усталости, сколько от запаха. Наконец-то свершилось то, зачем, собственно, собаку и выводили на улицу. Жена тоже вздохнула.

– Не фига себе! Тут, пожалуй, совковой не обойдешься. Пойду за снеговой, однако!

И она б ушла, если…

Приближающийся к нам мужчина (со стороны неполного забора) вел на поводке крупную белую собаку. (Правда, гораздо меньше чем Кралюга). Пес унюхал «собеседника» и понесся в нашу сторону. Наша «меховая фабрика» в виде исключения почему-то решила не пугаться, а, напротив, с азартом кинулась навстречу.

Как я убедился, мужчина овладел сложной наукой «система якорного торможения» гораздо лучше меня. Я только позавидовал, с какой элегантностью, лишь небрежно касаясь деревьев и столбов забора, он неторопливо перебегал вслед за своим псом к нам. (Чувствовалось – добротный опыт позволяет ему продвигаться так легко и непринужденно, несмотря на явную физическую мощь собаки). Метра за три он приветственно крикнул:

– У вас девочка?

Я утвердительно кивнул, подумав про себя, а что было бы, если не девочка? Ведь он же почти переместился к нам?

К нам подошла жена. И вовремя. Ответить на вопрос, что это у нас за порода я бы наверное не смог при всем желании. Слишком уж занят был поводком и собой, так как две собачьи тушки затеяли игрища прям на тропинке.

Жена ответила на вопрос о породе что-то вроде «Гобийская пастушья борзая» (кстати, ни до, ни после я так и не узнал, откуда в её мозгу всплыло это… гобийская… пастушья… да еще и борзая) и сразу же разговор пошел в сторону еды, выгула, витаминов, подкормок и т.д. Про свою породу мужчина ничего говорить не стал. Наверное посчитал, что и так известная.

Где-то посреди разговора и моих мучений прозвучала фраза:

– Ну ладно, нам уже пора. – И человек стал молча буксировать свою псину в сторону дома. Я же предварительно обмотался вокруг столбика. Напоследок жена спросила у него, с какой-то озорной веселостью:

– Позвольте поинтересоваться, а у вас, что за порода?

Мужчина насупил брови, подвигал челюстью и важно заявил:

– Алабай.

– Эге, – почему-то вырвалось у меня. – А вы его когда покупали, он тоже был алабаем?

Он обиделся и ничего не ответил. Уже вдогонку я прокричал как можно вежливее:

– Извините, пожалуйста, вы вчера никакого желания по поводу своей собаки не загадывали?

Человек обернулся, покачал головой и заспешил дальше.

– Ну хоть не слышали свиста вечером? Такого, тихого… как… Как рак свистит как будто?

В этот раз обернулось двое: владелец и собака. Мне показалось, что возле виска пальцем покрутили оба. Я повернулся к жене.

– А что? Вдруг у него тож такое было? Сообща чего-нибудь и придумали. Правда же ж?

– Нет. Пойдем в дом. Поедим, её еще раз покормим, и будем думать, как нам выпутываться из этого.

– И выпьем!

– А-а-а… Ну в этом есть резон, кстати… – в виде исключения согласилась со мной жена. – То есть ты хочешь прийти в тоже состояние и…

– И пойдем в дом, – перебил я её. Холодно. Там обдумаем.

Кралюга весело запрыгала возле меня и чуть после на мне. После такого массажа в голову пришла мысль. Но она требовала сопоставления.

Вечер. Третье января.

Часть вторая: желание.

Кралюга весело запрыгала возле меня и чуть после на мне. После такого массажа в голову пришла мысль. Но она требовала сопоставления.

Мы уселись на кухне, кое-как приведя в порядок прежние и нынешние разрушения (после прогулки пушистый огромный организм затребовал опять еды и получил засохшую буханку хлеба).

– Вот интересно, после еды она опять захочет на улицу?

– Я больше не пойду. У меня все болит. – Категорически заявил я на прозрачный намек жены.

– Пойдешь! И я пойду! Куда мы денемся. В противогазах спать неудобно, я так думаю! Да и нет их тут у «И». Наверное.

– Ладно. Понятно. Пойдем. – Я согласился довольно быстро, стоило только подумать о.… В общем, быстро я согласился.

– Слушай, такая штука получается, интересная. Я когда кричал на нее и ошибся со словом, то был очень зол на собаку. Так?

Жена молча кивнула, никак не комментируя моё заявление.

– Рак свистнул сразу после этого. Так?

Опять молчаливый кивок.

– Значит… Значит надо опять на нее разозлиться и крикнуть обратное слово.

– Какое… обратное?

– Ну как какое? – я уже чувствовал, что начинаю злиться на всех. – Тогда я ошибся и сказал «станешь большой», а теперь надо сказать «станешь маленькой». И все!

– И все? – скептицизм в её голосе заставил меня задуматься, что не все так просто. Тем не менее, я сварливо заметил:

– Ну а ты что предлагаешь? Чего ты все критикуешь?

– Да я не критикую, – обиделась жена. – Просто ты уверен, что в случае исполнения желания Краля не станет совсем уж маленькой? Может другое слово надо? Например… как прежде? Подойдет?

Я призадумался.

– Не… здесь должно быть ясно и четко сказано. Тогда я ошибся и произнес вместо слова «взрослой» слово «большой»… Теперь надо…

Наступило траурное молчание, нарушаемое лишь хрустом мощных челюстей Кралюги.

Как можно веселее я продолжил:

– А еще надо мне думать, что бы рак свистнул ПОД горой.

– Вот тебе на! – удивилась жена. – А почем ПОД, а не НАД?

– А потому что, – неожиданно со злостью на всех и на себя вскипел я, – потому что, судя по размерам собаки, эта сволочь клешастая первый раз свистел именно на горе!!!

Бу-бух! Бдам-с! Тудудух! – раздалось из коридора, и в кухню заскочила наша огромная, лохматая радость. Хрусть, – подломились ножки скамьи, на которой я сидел, так как не выдержали столь радостного прыжка огромной псины мне на коленки.

– Кра-а-аля, твою мать, – свирепо закричала жена, поскольку тоже упала со скамейки, ударившись при этом очень больно об угол стола ухом. Однако быстро вскочила и заорала на собаку так, что мы стали уменьшились в размерах безо всякого на то желания и свиста рака.

– Ты меня достала, гадина! А ну быстро угомонись и вернись взад, как и была! Быс-с-стро!

Она внезапно замолчала, так как за окном раздался мне уже знакомый тихий, неприятный свист.

Мы нервно переглянулись. Ничего. Ну, может, кроме того, что Краля и вправду стала чуток поменьше по причине скукоживания в один невинный белый пуфик.

– Э-э-э, – я нервно сглотнул. – А ты что сейчас пожелала-то? Кстати и рак свистнул! Слышала?

– Слышала. Ну и что? Ничего не случилось же? Кстати, а как я сказала?

Я сдержанно хихикнул.

– Ты сказала… ф-р-р… Ты сказала, вернись в зад, как и была… Прости… – и я залился хохотом. Какое-то время она гневливо смотрела на меня. Потом, сдерживаясь от смешка, произнесла:

– Я… я сказала… взад… то есть назад… – и тут же залилась хохотом, как и я.

Смеялись мы долго. Через какое-то время к нам присоединилась и Краля. А потом она закрутилась на месте, и мне срочно пришлось бежать с ней на улицу. Уже без поводка, так собака хоть и осталась большой, но повзрослела точно. (Конечно, повзрослела, как тут не станешь взрослой, когда главная сука готова была её прибить).

Уже ложась спать, я подумал: «Сплошные мучения с такой собакой. Куда не кинь, везде клин…». И заснул.

Утром мы с женой подскочили как по будильнику. В ногах лежала наша маленькая пушистая хохлатая собака. И зевала.

– Кралечка! – воскликнули мы с женой одновременно. И переглянувшись, продолжили:

– Так это был сон? На двоих?

Выйдя на кухню я не нашел ни одного признака вчерашнего разгрома. Скамейка была цела. Сковородки и кастрюли стояли на месте. Этажерка и вешалка в коридоре выглядели девственно целыми. И даже клетка для попугая была не помята.

Я с недоумением, но и с облегчением вздохнул. Что это было? Вдруг неожиданная мысль посетила мой порядком отдохнувший за ночь мозг, и я резко рванул на себя дверцу холодильника. Рыба лежала там. О, боги! Вы сошли с ума? Или меня сошли?

А… не важно… Краля стала такой же, какой и была. В комнате, на кухне и в коридоре – полный порядок. Пора было уезжать.

Когда мы собрались и прицепили Кралю на её маленький аккуратный поводок, я спросил у жены:

– Как ты думаешь, что с нами было?

Она засмеялась.

– Не знаю. Главное что все хорошо закончилось. А может, и не было ничего. Я лучше верить буду, что ничего не было. Так спокойней.

И я с ней согласился. Так же спокойней? Да?

Закрывая дверь, я кинул взгляд на вешалку в прихожей и оторопел.

На крючке висела аккуратно свернутая веревка с прицепленным моим карабином. Моим карабином! Вот и стес надфилем на нем. Как же так? Я же отчетливо помню, что собирая рюкзак, еще щелкнул пальцем по карабину?

Вот тебе и «ничего не было» и «так спокойней».

Ужас.