Текст книги "Мифы об инстинктах человека"
Автор книги: Павел Соболев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)
Признаки инстинкта
Вернёмся к понятию инстинкта и попробуем разобраться, что в научном понимании скрывается за этим термином, которым журнальная психология привыкла сыпать направо и налево. Как было сказано выше, между поведением высших обезьян с их сложнейшей психикой и поведением всех прочих животных существует эволюционный водораздел, выраженный в качественно отличном формировании и осуществлении этого поведения. Формирование поведения при более сложной психике происходит существенно иными путями, чем у животных с психикой более простой (это и логично, иначе зачем бы тогда в ходе эволюции психика вообще усложнялась?). Этот факт подводит к мысли, что при изучении поведения высших обезьян (и человека) принцип всем известной бритвы Оккама (гласящий, что всё нужно стремиться объяснить с самой простой позиции) требует преодоления и допущения того, что для объяснения поведения животных требуется натуралистический подход, а для поведения человека – антропоморфный. Любая попытка применения конкретного подхода по отношению к ненадлежащему объекту переводит этот подход в ранг наивного, а его методы – в ранг неадекватных.
В своё время (1910-1913) ещё В.А. Вагнер, основатель сравнительной психологии в России, занимался тем же вопросом и указывал, что изучение поведения животных должно коренным образом отличаться от изучения поведения человека, должны отличаться сами методы этого изучения. Подходы в духе наивного антропоморфизма Вагнер называл монизмом «сверху»(читателю: монизм – подход, утверждающий, будто всё разнообразие явлений можно свести к одному началу и, следовательно, объяснить через один общий принцип) – то есть попыткой объяснить поведение животных, используя термины человеческой психологии (психологии высшей, потому и монизм «сверху»), вооружаясь мерками человеческой природы. В таком случае животные непременно оказываются «умными», «понимающими», «добрыми» или «злыми», «альтруистичными», «честными», «моральными» и т.д. Таким образом, монизм «сверху» обязательно очеловечивает животных, вплоть до простейших одноклеточных, усложняя объяснения явлений там, где они на самом деле просты. Монизмом «снизу» Вагнер называл то, что мы называем наивным натурализмом, то есть попытку объяснять поведения сложнейших организмов путём использования линейки, наработанной на простейших организмах. В данном случае монизм выступает как бы «снизу» – принципы поведения низших животных применяются и к высшим животным, что на деле получается весьма громоздко (или, проще говоря, не получается вовсе). Применение к поведению человека таких терминов, как рефлекс или инстинкт, сразу же невероятно упрощает картину и упрощает её настолько, что фактически делает её ложной.
Вагнер прямо упрекал монистов "снизу" за то, что они «в конце концов пришли к заключению, что деятельность человека совершенно в такой же степени автоматична, как и деятельность инфузории» (Вагнер, 2005a, с. 182). "Несомненно, что крайние заключения монистов «снизу» (как и крайние заключения монистов «сверху») – далеки от истины, вследствие чего, разумеется, и пользование ими для решения вопросов психологии человека и социологии может оказывать тому и другому только плохие услуги" (с. 186).
Таким образом, ещё сто лет назад Вагнер выступал на той позиции, которую мы, к сожалению, вынуждены вновь очерчивать сейчас и отстаивать, приводя свои доводы. Фактически уже сто лет назад Вагнер выступал против всех тех позиций, которые сейчас полным ходом развивают эволюционные психологи.
Надо понимать очень важный момент: что на разных уровнях эволюционной лестницы происходит усложнение психики животных. Но усложнение это происходит не просто путём механического приращения новой психической функции, а метаморфозами всей психики в целом. Изменения эти не количественные, но качественные (то самое, что выше было обозначено как эмерджендность). Следовательно, и подходы к изучению поведения разных видов эволюционной лестницы должны отличаться именно качественно. Мы не можем провести своеобразное шкалирование и сказать, что-де у собаки столько-то инстинктов и такой-то интенсивности, а у человека столько-то. Тут всё иначе, всё сложнее.
Понятие инстинкта в научном обиходе установилось не сразу. Собственно говоря, и до сих пор нет одного общепризнанного определения инстинкта, которое бы безоговорочно воспринимался научным сообществом, хотя основные черты инстинкта выделить, безусловно, можно. Одна из первых попыток классификации признаков инстинкта была произведена ещё в начале прошлого века в одноимённой работе немецкого зоолога Г.Э. Циглера (цит. по Слоним, с. 24). В его толковании инстинкт характеризуется рядом признаков, среди которых:
– инстинкт наследственно закреплён
– для реализации инстинктивного поведения не требуется никакого научения
– инстинктивное поведение одинаково для всех представителей одного конкретного вида (то есть такое поведение видотипично).
– оно самым оптимальным образом приспособлено к условиям конкретной окружающей среды (к примеру, некоторые инстинкты могут активироваться в случае смены сезонов года).
В общих чертах выделенные Циглером признаки составляют основу понимания инстинкта и в современной науке.
Советские учёные предложили следующее определение: «Инстинкт – совокупность двигательных актов и сложных форм поведения, свойственных животному данного вида, возникающих на раздражения из внешней и внутренней среды организма. Эта высокая возбудимость является результатом изменений в обмене веществ» (Слоним, с. 25).
Биолог Реймерс считал, что инстинкт – это: «эволюционно выработанная врождённая приспособительная форма поведения, свойственная данному виду животных, представляющая собой совокупность унаследованных сложных реакций (цепь специфических безусловных рефлексов), возникающих в ответ на внешние и внутренние раздражения» (Реймерс, с. 202).
Таким образом, видотипичность и стереотипность движений в структуре инстинктивного поведения современной наукой рассматривается в качестве одной из основных характеристик инстинкта, самой неотъемлемой и очевидной. Надо заметить, что к 20-м годам прошлого века ещё относительно новый термин "инстинкт" был существенно дискредитирован поверхностными исследователями и общественными массами в целом, когда инстинктами стали называть всякую сформированную привычку, всякий автоматизм, выработанный в ходе индивидуального развития (то есть попросту приобретённый). Впрочем, и по сей день в речи неспециалистов (основная народная масса), как подчёркивалось выше, инстинкт продолжает быть синонимом либо банальной привычки, либо просто влечения. Хотя не стоит весь груз ответственности за дискредитацию термина "инстинкт" взваливать на безответственные плечи безответственного обывателя – как известно, даже сам Дарвин периодически проявлял непоследовательность и в своих разных работах называл инстинктом то простые влечения животного, то, как принято в современной науке, стереотипный для вида врождённый репертуар действий (см. Берковиц, с. 441).
Этолог Колин Бир (Beer, 1983) также высказывал сожаление, что Дарвин, «как и многие его предшественники и учёные более позднего времени, вкладывали в понятие инстинкта много разных значений, что вызывало путаницу и мешало правильному анализу поведения животных» (цит. по Гороховская, с. 51).
Таким образом, в 20-е годы прошлого века народные уста именовали инстинктом всё, что только можно придумать. Любишь читать книги? Это инстинкт познания. Любишь играть на рояле и во всех тонкостях понимаешь принципы мелодики? Это музыкальный инстинкт Ты мать и очень любишь своего ребёнка и тщательно заботишься о нём? Это материнский инстинкт. Ты отец и делаешь всё то же самое? Тогда ты просто хорошо воспитан )))
И только в 30-е годы работами Конрада Лоренца и Николаса Тинбергена термин "инстинкт" был вновь водворён в научный чертог, где ему дали относительно устойчивое определение, согласно которому инстинкт – это совокупность конкретных, строго фиксированных действий, воспроизводимая в одинаковых стимульных ситуациях всеми представителями данного вида, поскольку носит видовый и врождённый, а не приобретённый характер. Стереотипность действий и их видотипичность лежит в основе понимания инстинктивного поведения в современной науке. То есть, грубо говоря, инстинкт – это не влечение как таковое, а врождённый набор действий в комплекте с врождённым влечением.
Синонимами инстинкта на данном этапе можно считать такие термины, как "видотипичное поведение", "видовое стереотипное поведение" или "комплекс врождённых фиксированных действий". Инстинкт, в научном понимании, – это не просто какое-то желание, влечение или потребность, но непременно строго фиксированные действия по реализации своей потребности, свойственные всем особям вида. Надо отметить, что помимо привычной классификации животных видов по морфологическим признакам (строению тела, внутренних органов, их аналогичности или гомологичности), видотипичность поведения при инстинкте служит дополнительным средством такой классификации. Уникальные особенности инстинктивного поведения выступают довольно чёткой характеристикой каждого конкретного вида. Опытные орнитологи по таким особенностям поведения птиц, как встряхивания хвостом, специфические движения при взлёте или чистке перьев, при заглатывании воды или клевании, способны определить вид ещё до того, как рассмотрят детали окраса птицы. Именно врождённость того или иного навыка делает его характерной чертой каждого конкретного вида (то есть видотипичной). Например, все крысы всегда умываются, совершая строго последовательную очерёдность движений лапками, которая чётко отличает их от подобных же "умывательных" актов других грызунов (Шовен, с. 62). В процессе чистки (всегда) сначала вылизываются передние лапы, затем ими же проводится по голове (из-за ушей), затем вылизывается верхняя часть туловища, начиная с плеч, уже потом вылизывается аногенитальная область и под конец – снова передние лапы. Исключение из данной цепи видотипичных действий составляют лишь самки на позднем сроке беременности, которые всё чаще вылизывают зону промежности. Крысы видотипично вылизывают не только себя, а также и своих народившихся детёнышей. Поддерживая крысят лапками, самка стереотипно вылизывает их в направлении от головы-мордочки через живот к аногенитальной области (Крученкова, с. 24).
Паук-крестовик и некоторые другие виды пауков плетение паутины осуществляют всегда строго стереотипным образом, соблюдая механизм шаг за шагом и непременно начиная процесс с прокладывания нитей У-образной формы (Peters, Witt, 1948). Пауки же других видов плетут паутины с иными узорами и совершают при этом иную последовательность действий; таким образом, по паутине можно определить вид, к которому относится паук, сплетший её.
Позы покоя и особенно позы сна также врождённо типичны для каждого вида животных (Hassenberg, 1965).
Лоренц, отмечая видотипичность действий как категорию для видовой классификации, указывал, что голубей можно назвать семейством птиц, совершающих строго определённые "сосущие" движения во время питья. Эти "сосущие" движения глотки свойственны всем голубям без исключения.
Тут же вспоминаю, как мать однажды обратила внимание не то, что мы с братом по-разному пьём чай. Нюанс был не в том, как мы наклоняем чайник при наливании или держим сам стакан во время питья, а в том, как осуществляем непосредственно само глотание. Мы глотали чай по-разному. Брат сначала заполнял жидкостью фактически весь рот, аж надувая щёки, а затем двумя-тремя довольно крупными глотками отправлял жидкость в желудок. Я же втягивал из стакана изначально небольшую дозу, но и даже её проглатывал не сразу, не одним глотком, а как бы делил её на несколько совсем маленьких глотков. При этом я умудрялся совершать-таки еле уловимые движения нижней челюстью, что создавалось впечатление, будто я не чай пью, а грызу что-то коренными зубами.
Мама как-то поделилась этим своим наблюдением, я заострил на нём внимание. И ведь действительно всё именно так. Два брата, а даже пьём по-разному. А ведь человек и лакать может, и через соломинку – он вообще как угодно может.
Как угодно.
Таким образом, нюансы инстинктивного поведения являются столь же характерной специфической чертой конкретного вида, как и особенности кожного покрова, длина хвоста, наличие жабр или число желудочков сердца.
Существуют различные способы изучения инстинктов, среди которых метод наблюдения и регистрации, метод хронометража, метод муляжа (макета) и метод изоляции новорожденного.
Метод наблюдения и регистрации сводится, как следует из названия, к наблюдению за поведением животных в различных условиях (стимульных ситуациях), к оценке типичности данного поведения для всего вида в целом, к сопоставлению такого поведения с поведением других видов и установлению особенностей его зависимости от сезонов года, времени суток и многих других специфических факторов (стимулов), способных влиять на активацию наблюдаемого поведения. В данном методе производится тщательная регистрация всех двигательных актов животного с непременным учётом их последовательности (создание так называемых этограмм – каталогов специфических движений, характерных для всех особей вида в строго конкретной ситуации). Наиболее продуктивным метод наблюдения и регистрации, безусловно, оказывается в естественных условиях обитания вида (то есть не в стенах лаборатории и не в вольерах зоопарка).
Метод муляжа (макета) заключается в попытке имитировать некий природный раздражитель (к примеру, муляж самки птицы), активирующий врождённое поведение животного (самца), и в дальнейшем постепенном максимальном упрощении этого раздражителя путём устранения всех лишних (необязательных) его составляющих до тех пор, пока не останется только тот самый конкретный раздражитель, который собственно только и активирует инстинкт животного. В итоге в результате использования метода муляжа удаётся установить, какая именно конкретная особенность макета является ключевой для подобной активации.
Метод изоляции новорожденного, как следует из названия, состоит в том, чтобы изъять у матери только что народившегося детёныша, изолировать от контактов с другими особями того же вида и вырастить его в таком состоянии. Данный метод является наиболее показательным в плане демонстрации именно врождённости многих типов поведения у животных, поскольку научение через подражание в такой ситуации можно твёрдо считать исключённым, а те или иные манеры поведения, свойственные всему виду в целом, в процессе созревания особи всё же, так или иначе, разворачиваются. Ещё в XIX веке одним из первых примеров апробирования данного метода принадлежал Фредерику Кювье, который вырастил новорожденного бобрёнка в изоляции, кормя его молоком. Позже, когда животное перешло на питание растительной пищей, французский зоолог наблюдал, как бобрёнок складывал ивовые прутья в углу клетки, предварительно сдирая с них кору. Когда в клетку была принесена земля, бобрёнок, никогда не видевший бобровых построек (хаток), принялся осуществлять все те действия, что в природе необходимо совершаются всеми бобрами без исключения, – трамбовал землю хвостом и втыкал в неё заготовленные прутья ивы (Слоним, с. 14). Таким образом, инстинктивное поведение является врождённым, и не зависящим от индивидуального опыта животного (как увидим дальше, зависящим, но слабо).
Впоследствии метод изоляции новорожденного в изучении инстинктивного поведения неоднократно применялся самыми разными исследователями с использованием самых разных видов животных, и, несмотря на то, что хоть и была обнаружена определённая вариативность в результатах, всё же она была не слишком значительной, чтобы спорить с общим тезисом о врождённости инстинктивного поведения – в той или иной степени видотипичное поведение всегда проявлялось в нужные моменты (в требуемых стимульных ситуациях). Необходимо заметить, что хоть данный метод и является наиболее показательным и говорящим о врождённости инстинктивных действий, но всё же содержит в своей основе некоторые изъяны, которые в силу изначальной изоляции попросту могут сказываться на развитии (точнее, недоразвитии) некоторых нейронных ансамблей мозга особи, что способствует затруднению вынесения однозначного вердикта по итогам эксперимента в каждом отдельно взятом случае.
Метод изоляции новорожденного также носит название метода Каспара Хаузера – в честь одноимённого юноши, обнаруженного в 20-х годах XIX-го века в Нюрнберге, который, по всей видимости, до 16 лет рос в изоляции от людей, будучи запертым в отдельную камеру, куда ему лишь подкладывали пищу.
Реализация инстинкта происходит при совпадении ряда условий, которые по типу можно разделить на внутренние и внешние (эндогенные и экзогенные). Внутренние условия осуществления инстинкта – это побуждение как таковое (к примеру, чувство голода, которое побуждает к пищедобывательному поведению). Важнейшим источником возникновения побуждения являются гормоны. Изменение гормонального фона обусловливает перемену актуальных потребностей животного и мотивирует его к поведению, целью которого является как раз удовлетворение возникшей потребности. В лабораторных стенах посредством простых манипуляций с уровнем конкретного гормона можно добиться от животных как усиления той или иной потребности, так и её ослабления. Путём регуляции соответствующих гормонов можно заставить самку активнее ухаживать за своим потомством, а можно и заставить её вовсе игнорировать своих чад, как бы они ни верещали и не требовали пищи и тепла. Манипулированием уровнем половых гормонов у самцов можно добиться как усиления, так и ослабления специфического поведения – драки за самку, охрана территории и гнезда, и т.д. Даже в тех случаях, когда самец кастрирован, и всякое его половое поведение исчезает в силу снижения уровня половых гормонов, данное поведение, тем не менее, можно легко активировать снова, стоит только ввести в организм достаточное количество мужских половых гормонов (андрогенов). Или, к примеру, простым введением даже кастрированным крысам гормона прогестерона можно активировать у них гнездостроительный инстинкт вне зависимости от фазы полового цикла, тогда как в нормальных условиях этот инстинкт активируется только непосредственно за несколько дней до появления потомства. Так же и с крольчихами – если небеременной самке ввести гормон эстрадиол, то она тут же примется строить гнездо, хотя в норме это делают только беременные самки.
В поведении же человека гормоны не носят мотивирующей, управляющей функции, как у низших животных. Уже на уровне низших обезьян начинается эта тенденция, а у высших достигает, судя по всему, полного и окончательного развития.
На гормональный фон животных в естественных условиях влияет регулярная цикличность среды – смена дня и ночи, смена сезонов года. В зависимости от времени года организм животного воспринимает меняющуюся температуру или освещённость дня и реагирует на эти перемены изменением и собственного гормонального фона. Именно таким образом циклическое воздействие окружающей среды путём регуляции эндокринной системы животного приводит к активации разного поведения весной (половое поведение) и осенью (заготовление пищевых запасов и обустройство жилища для зимовки).
Но гормоны – это лишь внутренний фактор в осуществлении инстинктивного поведения. Он существенен, но есть ещё и другой непременный фактор, без которого такому поведению будет сложно и даже невозможно осуществиться – это внешний фактор. Внешние факторы в осуществлении инстинкта интересны тем, что они демонстрируют (скажем прямо) чрезвычайную примитивность психики животных. Демонстрируют её со всей очевидностью.
Дело с внешними факторами обстоит следующим образом.
2. Ключевые стимулы (релизеры)
Если внутренние факторы (гормоны и другая биохимия) только создают некоторую готовность к действию, побуждение к нему, то непосредственно само действие запускается только после восприятия животным конкретного внешнего стимула, связанного с этим поведением. В зоопсихологии и этологии есть такой термин – врождённый пусковый механизм. За ним скрывается совокупность нейросенсорных систем, которые обеспечивают привязку конкретного инстинктивного поведения к строго конкретному же стимулу. Целесообразность данного механизма обусловлена тем, что конкретное поведение должно быть осуществлено в адекватной, с биологической точки зрения, ситуации (нападать на зайца, а не на пенёк). Если львица голодна и настигает антилопу, то дальше, определённо, будет странным и нелепым с позиций выживания, если она вдруг сама расстелиться по земле, выпячивая зад, и примет позу для спаривания… Именно во избежание подобной неадекватности в значимых ситуациях в репертуаре животных недопустима какая-либо произвольность. С этой целью в ходе эволюции каждого вида и был выработан тот самый врождённый пусковый механизм. Он срабатывает только в том случае, когда животное сталкивается с каким-то внешним специфическим раздражителем физической либо химической природы. Имея всё нарастающее внутреннее побуждение (потребность) и встречая соответствующий этому побуждению внешний раздражитель, животное автоматически приступает к совершению описанных выше врождённых стереотипных форм поведения.
Если дать свиноматке понюхать содержащийся в слюне кабана андростенон, та выгибает спину для спаривания – так происходит врождённая реакция на специфический раздражитель – присутствие самца рядом в период размножения. Достаточно одного запаха.
Если встряхнуть гнездо с недавно вылупившимся птенцами дрозда, те тут же вытягивают шеи вверх и распахивают клюв – так происходит врождённая реакция на специфический раздражитель – возвращение родителя в гнездо вместе с кормом. Достаточно одной встряски.
Если кобелю в период спаривания сунуть меж передних лап меховой пуфик, тот автоматически начнёт движения тазом, совершая фрикции – так происходит врождённая реакция на чёткий раздражитель – наличие самки и её меха между передними лапами кобеля. Нет ощущений от внутренней поверхности передних лап, не будет и фрикций (Beach, 1955; Beach & Merari, 1970).
Как тут не вспомнить все те случаи, когда собаке достаточно только обхватить ногу человека, и тут же срабатывает врождённый пусковый механизм – стоит бедолага и вхолостую дрыгается. Тему собаки, трясущейся над плюшевой игрушкой, особенно любят обыгрывать в американских комедиях.
И не надо думать, что все эти реакции у животных приобретены с опытом – нет, это не так. Они врождённы. Они проявляются непременно у всех представителей вида, даже если они росли изолированно от своих соплеменников. Эти реакции исключительно видотипичны и наследуются, как и число конечностей и прочих органов.
Внешние факторы, активирующие инстинктивное поведение животных, эти самые специфические стимулы, получили название ключевых раздражителей, ключевых стимулов или релизеров (англ. «release» – «высвобождать»). Ключевые – это по аналогии с ключом от замка, которым является тот самый врождённый пусковый механизм. В том случае, когда под воздействием гормонов или других внутренних факторов нарастает специфическое возбуждение, то именно ключевой раздражитель (внешний фактор) высвобождает инстинктивное поведение животного, и оно тут же разряжается набором соответствующих движений, действий, которые в высшей степени автоматизированы.
Все эти специфические стимулы для каждого конкретного инстинкта свои – для спаривания одни, для пищедобывательного поведения другие, для охраны территории другие и т.д. И, конечно, у каждого вида все ключевые стимулы строго уникальны, поскольку характеризуют строго его же уникальную среду обитания и эволюцию в ней. Классифицируя подобные стимулы, можно выделить их основные ряды:
1) Химические (разнообразные феромоны, половые аттрактанты или наоборот, отпугивающие, воздействующие через обонятельные пути).
2) Акустические (разнообразные, но строго фиксированные крики, "песни").
3) Тактильные (специфические прикосновения к определённым частям тела).
4) Визуальные (к ним относятся специфические видовые элементы окраса и разметки, морфологические признаки – хохолки, гребни, наросты, общие контуры тела и размеры; также к визуальным ключевым стимулам можно отнести и видоспецифические телодвижения и позы – позы устрашения, подчинения, ритуалы приветствия и ухаживания).
Предъявление животному любого из описанных стимулов автоматически влечёт за собой его специфическую врождённую реакцию. Наподобие того, как если дёргать за сухожилие отрубленной куриной лапы, пальцы будут сжиматься. Вот точно так же срабатывает инстинкт – по схеме безусловного рефлекса, только очень сложного и к тому же в большинстве случаев обусловленного своим внутренним побуждением.
Здесь важно отметить, что само инстинктивное поведение не является строго монолитным актом, а условно может быть разделено на две фазы. В первой фазе животное, побуждаемое возникшей потребностью, начинает демонстрировать общее возбуждение, проявляющееся в отчётливом поисковом поведении – особь принимается искать объект удовлетворения потребности, коим и является тот или иной ключевой стимул. И уже при встрече необходимого ключевого стимула, инстинктивное поведение переходит во вторую свою фазу, в фазу завершающую – именно в ней-то и проявляется врождённый двигательный стереотип, который обычно и принято считать собственно инстинктивными движениями.
Впервые деление инстинктивного поведения на описанные фазы озвучил Уоллес Крейг (в советских переводах – Крэг) в своей работе "Appetites and aversions as constituents of Instincts" (Craig, 1918). Первой фазе (неспецифическая активность, проявляющаяся в поисковом поведении) Крейг дал название аппетентного поведения (англ. «appetitive behavior» от лат. «appetitus» – «стремление», «желание»; П. Я. Гальперин его прямо так и называл – «аппетитное поведение», 1976; или же от лат. «appetens» – «домогающийся», «добивающийся», «жадный», «падкий»). Вторая фаза (завершающая, содержащая в себе собственно видотипичные стереотипные движения) была им названа консумматорным поведением (от англ. «consummate» – «доводить до конца», «завершать»).
Как отмечается (см. Слоним, 1967), аппетентное поведение также является в известной степени типичным для каждого конкретного вида, «однако оно гораздо более изменчиво и лучше приспособлено к окружающей ситуации». То есть аппетентное поведение несёт в себе некоторую пластичность, именно в этой фазе инстинктивного поведения значительную роль могут играть опыт, научение и выработанные условные рефлексы. Тогда как в противоположность аппетентному поведению, поведение консумматорное (завершающая фаза инстинктивного акта) в значительной степени неизменно, и его специфика от особи к особи изменяется ничтожно мало.
В ряде исследований было установлено, что различные консумматорные акты не являются в строгом смысле во всей полноте данными от рождения, но содержат и некоторый элемент индивидуальной практики. В большинстве случаев это относится к двигательной составляющей самого инстинктивного акта, когда новорожденный детёныш свои первые консумматорные акты выполняет очень нестабильно, нечётко. По всей видимости, это связано с незаконченным процессом созревания нейронных связей мозга, которые и отвечают за данный врождённый акт в норме. Так и получается, что самые первые движения животного при осуществлении инстинктивного акта являются несколько "незрелыми", "неуверенными", но уже буквально через несколько единичных проб они обретают все свои сугубо видотипичные черты. К примеру, было установлено, что если щенка собаки выращивать изолированно от его сверстников, то в дальнейшем, при достижении половозрелого возраста, этот щенок не сможет нормально осуществить акт спаривания с сучкой: он, как полагается, вскочит на неё сзади, пристроится, и даже предпримет попытки совершения фрикций. Но это будут именно попытки, поскольку даже введения полового члена во влагалище сучки может не произойти. Инстинктивне движения такого кобеля будут настолько неотработанными, что, двигая тазом, он попросту не будет попадать «в цель». Роль же присутствия сверстников для нормального полового развития щенка оказалась важна в том плане, что именно в многочисленных играх с ними оттачиваются его двигательные механизмы, их координации, часть которых впоследствии и должна быть задействована в реализации полового инстинкта. То есть если в ранний период формирования нервной системы организму не дать из окружающей среды стимулов, близких к требуемому, то это самое развитие может быть сильно заторможено. И в данном случае, конечно, будет не совсем корректно говорить о пластичности самого консумматорного акта инстинктивного поведения, поскольку здесь мы будем иметь попросту его недоразвитие в силу недоразвития самой нервной системы по причине изначальной бедности стимульной среды.
Тщательные наблюдения в своё время навели некоторых исследователей на мысль, что врождёнными являются не столько сами инстинктивные движения, сколько их некий общий шаблон, в рамках которого и развиваются уже сами движения. Ещё Вагнер упоминал о некоторой едва уловимой индивидуальности в проявлении инстинкта у разных особей, и поэтому в итоге предпочитал говорить не о строго фиксированных врождённых стереотипах действия, а именно о видовых шаблонах инстинктивного поведения. Таким образом, получается, что проявление конкретного инстинкта у разных особей одного вида может иметь слабые различия, но одновременно с этим проявление этого инстинкта весьма чётко определённо у всего вида в целом и может служить чёткой же отличительной чертой по отношению к другим видам. Такие колебания в реализации инстинкта внутри вида в какой-то мере схожи с естественными различиями в строении разных особей одного и того же вида (как разный рост, разная длина конечностей, разные особенности окраса). Физиологи писали в связи с этим: «одним из самых важных признаков инстинктов является их строгое постоянство у данного вида организмов. Это постоянство является наиболее чётким признаком вида, таким же чётким, как строение тела. Однако из этого не следует, что все инстинктивные действия животных совершенно повторяют друг друга. В последнее время в биологии хорошо разработана проблема индивидуальной изменчивости. Она в равной мере касается как строения тела животных, так и производимых ими действий» (Слоним, с. 27). Даже специфика функционирования эндокринных желез отличается у разных представителей вида – толщина коры надпочечников, имеющая значение в регуляции многих функций, колеблется от 0,5 до 5 мм у разных особей, что так или иначе должно проявляться и в разнице в поведении. В том числе и в реализации поведения инстинктивного.
