Текст книги "Трибунал (СИ)"

Автор книги: Павел Смородин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Конечно, вон там в двести третьей фотокопир, – указала Лили на дальнюю комнату по правую руку.

– Нелин, – позвал он помощника, стоявшего поодаль. – Иди-ка глянь.

Д’эви неохотно поплелся за ним. В комнате с копиром Йона без лишних предисловий протянул картинку помощнику.

– Узнал? – спросил Камаль на доленге.

– Его не узнаешь… М-да… Что за херня, а, сержант?

Йона быстро забрал рисунок и сунул в аппарат для снятия копий. Мелкие шестерни заскрипели и принялись гонять печатную головку взад-вперед.

– Вот и я не знаю. – Голос инспектора был тихим и вкрадчивым. Таким, что звук работающей машины его почти перекрыл.

– Ни на день не постарел, сопляк.

– Ага, это я тоже заметил. Название «Трибунал» помнишь?

– Не особенно.

– Купер говорил, что Тэммы были связаны с этим.

– Три мертвых штурмовика, потом Кузнечик. Не похоже на совпадение.

– Вот и я так подумал. Надо поспрашивать Варломо.

Камаль вытащил две фотокопии из лотка и, сложив втрое, сунул в карман. Нужно быстро поговорить с Варломо, пока никто не наделал глупостей. Трудно будет объяснить «кабинетным» лицо Кузнечика на ориентировке. Ой как трудно! Вариант «не имею и малейшего понятия» они явно не примут за улику.

Нет, все-таки без разговора со священником не обойтись. Ведь только он может хоть что-то прояснить. Особенно Камаля интересовал вопрос, с каких пор мертвецы начали оживать почти что через декаду и бродить по городу?

Глава 13

Кузнечик праздно шатался по городу. Он притащил пакет с пальцем и передал через секретаршу Галарте. Следить не было приказа, так что на этом все дела, которые поручил ему Полковник, были закончены.

На сегодня.

Парень впервые за долгое время оказался предоставлен сам себе. И хотя он давно не пил ничего алкогольного, но сейчас выглядел так, будто крепко выпил. Уже несколько часов он просто ходил и наслаждался на редкость хорошим днем. Всю неделю шли дожди, а вот сегодня распогодилось. Небо было приятного голубого цвета, и ни единого облачка. Солнце отдавало последние капли света и тепла перед тремя месяцами кошмара, которые назывались зимой в Новигаре. Парень прикрыл глаза, вдохнул сырой осенний воздух.

Успех окрылял. Они сделали это. Мартин Дуарте IV мертв, очень скоро полицейские найдут его труп. И тогда о них заговорят. О… как о них заговорят. Их будут бояться все, у кого совесть нечиста. Каждый вор, казнокрад или продажный чинуша будет дергаться от любого шороха, от любой случайной тени. Пример Дуарте вернет этим ублюдкам ощущение небезопасности и страх перед смертью.

Вороватый магнат стал первым вычеркнутым в длинном списке тех, кто слишком уж задержался на этом свете. Было в этом что-то по-настоящему неправильное: хорошие парни – лучшие люди страны – умирали в грязи, крови и дерьме. Зачастую у них даже не было отдельной могилы – как накрыло снарядом, так и остались лежать в земле. А вот такие паразиты жили припеваючи и даже не задумывались, что их благополучие куплено тысячами смертей. Высшая несправедливость.

А «Трибунал» одну такую несправедливость вчера исправил. Первую в очень длинном списке.

И Кузнечик в этом поучаствовал. Да, большую часть работы, конечно, выполнил Хорист, но все же… Солдат был сейчас практически счастлив оттого, что он снова стал чем-то большим, нежели просто человеком. Да, он – лишь винтик в машине справедливости, но зато в его жизни снова появилась цель.

Каждому человеку нужна цель, даже если эта цель – карать негодяев. По крайне мере, за такую можно и умереть с честью! Мысли парня вновь и вновь возвращались к вчерашней казни. Хорист, конечно, был форменной сволочью, но свое право на расплату он заслужил. Выстрадал на поле боя.

Интересно, познакомься они до войны, смогли бы подружиться? Конечно же нет, они из разных городов, из разных слоев общества. Хорист еще и старше был на двенадцать лет. Случайные напарники и тогда не смогли бы найти чего-то общего. Но… история не имеет сослагательного наклонения. Случилась война, которая переломала жизни всем и каждому.

В раздумьях Кузнечик забрел непонятно куда. В этой части города парень раньше не бывал. Да и сам город изменился за десять лет. За такой срок даже самое родное место может измениться до неузнаваемости. Кузнечик подметил это, еще когда следил за Мартином, ходил с Хористом по родным улицам и с трудом узнавал места. Все было другим, и все были другими, какими-то непривычно измельчавшим. Дворцы превратились в лачуги, а гиганты утратили свой рост и стали обычными людьми.

Пару раз попадались знакомые, и от этих встреч в груди жгло сильнее всего.

Так хотелось, чтобы они обратили внимание, просто всмотрелись и поняли, что этот странный тип – знакомый мальчишка из дома вверх по улице. Вот только эти постаревшие на десять лет люди проходили мимо, стыдливо опуская глаза, и даже не могли о таком подумать.

Рядовой разрывался меж двух миров.

Застрял между фронтом в своей голове, где царила смерть, и домом, который он не понимал и где был совершенно чужим. Вокруг все было непривычным: девчонки одевались по другой моде, играла новая, странная музыка, которую Кузнечик не понимал и не принимал. Нет, не то чтобы она была совсем уж плоха, просто не приходилась ему по душе. Хорошая музыка, она, как любимая женщина, – для каждого своя. Детвора играла в другие игры и мечтала о чем-то непонятном.

Вокруг было непривычно много машин и мотоциклов.

От долгой прогулки во рту пересохло, и захотелось выпить.

Парень отыскал взглядом вывеску пивной и поспешил внутрь. Название было многообещающим: «Последняя марка». Вот уж да, место вполне соответствовало собственному названию. Самая захудалая пивная для тех, кто потерял все, кроме последних крох достоинства. Сюда заглядывали отчаявшиеся игроки, нищие ремесленники и безработные рабочие в поисках забвения на дне стакана с дешевым пойлом.

С первого же шага внутрь Кузнечика охватил густой запах брендового виски, табачного дыма и немытых тел. Темные закопченные стены с облупившейся штукатуркой, затхлый воздух и захламленные углы создавали атмосферу упадка и безысходности. Потрескавшийся пол поскрипывал под ногами. Единственный посетитель молча сидел за стойкой, уткнувшись в свой полупустой стакан.

Хуже статусом было только пить самый дешевый самогон на скамейке в парке, а после валяться на земле в собственной рвоте и моче.

«Ну, где наша только не пропадала», – решил для себя парень и уселся на свободное место за барной стойкой. Седой невысокий старик, стоявший за ней, коротко взглянул на нового посетителя и неохотно потопал к нему. Шел он медленно и степенно, всем своим видом выказывая недовольство.

При более пристальном взгляде оказалось, что он вовсе не старик, а просто плохо выглядит. Лицо его было рябым от оспы или чего-то не менее мерзкого, а еще обвислым и морщинистым. Издали действительно можно было принять его за старика, вот только у них не бывает таких крепких кулаков.

– Приветствую. – В голосе бармена не было и намека на вежливость. Видать, местный контингент быстро отучил его от хороших манер. А вспоминать нормы воспитания ради одного случайного гостя не входило в его планы на вечер.

– И вам хорошего дня. – Кузнечик откинул с лица капюшон и уселся через стул от другого посетителя.

– Тебе налить?

– Да, зачем мне еще тут садиться?

– Кто тебя знает? – флегматично ответил бармен. – Разные люди бывают.

– А то… Что есть из приличного?

– Из приличного ничего. Только если вода из-под крана, да и та в последнее время воняет луком.

– Понятно. Тогда лучше алкоголь. Дайте что-нибудь из ваших запасов, от чего я точно не ослепну.

Шутка заставила уголок губ у мужчины дернуться чуть вверх. Видимо, это был максимум эмоций, на который был способен этот странный тип.

– Деньги покажи сначала.

Кузнечик вытащил из кармана пару купюр и отодвинул от себя. Бармен коротко взглянул на них, оценивая номинал и подлинность. На лице у него не дрогнула ни одна мышца.

– Ну, пацан, этого тебе вполне хватит на бутылку «Марвин и сыновья».

– Никогда о таком не слышал.

– Да ты, похоже, гурман, – произнес тип через стул справа и дыхнул перегаром. – Какими сы-дьбами вы, благородный сэр, в нашей дыре?

Местный алкаш, похоже, решил проверить случайного гостя «на зуб». Мужчина за барной стойкой только покачал головой. Еще каких-то лет десять назад одного только вида этого типа хватило бы, чтобы Кузнечик спешно ретировался, но вот сейчас это больше напоминало цирк с клоунами. Эта жирная туша всерьез решила, что у нее есть хоть какие-то шансы?

Против него? Это даже не смешно.

Хозяина, правда, эта ситуация не так забавляла. Он строго взглянул на завсегдатая, а после этого сквозь зубы выпалил:

– Джимми, тебе мало было в прошлый рейд? Так что ты решил мне испортить настроение? Так я тебе и без легавых могу зубы пересчитать. Отстань от человека.

– Ой, да чего их считать. – Судя по тому, как медленно говорил Джим, он был уже солидно нетрезв.

Ну и что, что сейчас еще полдень? Хорошему человеку это не помеха, а лишний повод. Драк это правило, похоже, тоже касалось. Опытный глаз подметил сбитые костяшки на руках и сколотый передний зуб. Ссадины по виду были свежими.

– Только смотри, как бы я сам тебе ничего не пер-считал, мудила! Нашел кого защищать. Пришел тут такой франт и деньгами сорит да рожу воротит.

– Давайте бутылку, – не обращая внимания на соседа, спокойно произнес Кузнечик.

Сейчас он старался даже не смотреть в сторону парня навеселе. Все внутри так и кричало: не вздумай дать ему повода. Просто не вздумай! Хотел пить – пей, но, тупой ты урод, не начинай драку.

Просто не ввязывайся.

Бармен немного поискал взглядом бутылку, которая оказалась на самой верхней полке, быстро придвинул что-то вроде ящика и встал на него. В движениях его было что-то небрежное, словно нижней половиной своего тела он плохо владел. Разгадка оказалась проста: левая нога от колена и дальше блестела от самого дешевого деревянного лака.

Еще один собрат по окопам.

– Держите.

Перед гостем появилась небольшая зеленая бутылка и низенький, плохо помытый стакан.

– Тихо тут у вас, – произнес Кузнечик, чтобы хоть чем-то заполнить молчание.

– Дык вторник, все на работах.

Замечание звучало настолько логично, что Кузнечик в ответ только хмыкнул.

– Лед нужен?

– Да, спасибо.

Пара кубиков льда со звоном отправились в стакан. За ними туда же бармен плеснул бледно-желтый виски.

Ну… это пойло было не самым плохим из того, что оказывалось у Кузнечика в кружке. Бывало и хуже, если быть уж совсем честным. На один из новых годов они всей группой пили какой-то жутчайший первак. В той мутной отраве было градусов двести, а еще всевозможные добавки, включая крысиный яд. Наутро после него было совсем плохо, а тут вискарь даже вполне стоит своих денег.

Алкоголь расслабил парня и настроил на разговорчивый лад.

– Где потеряли, если не секрет? – спросил Кузнечик тихо и указал на протез.

Мужчина проследил за тем, куда указал гость и поморщился.

– Да… – он коротко махнул рукой. – Херня.

– Заснул на морозе! – гаркнул Джимми со своего места и расхохотался. – Так вас на этом чертовом фронте стреляли, так вас стреляли… что ты во сне с ногой распрощался. Или ты кому ботинки не хотел отдавать, а, Дэн?

– Замолкни! – Лицо ветерана перекосилось от ярости. Он тяжело дышал, готовый кинуться вперед.

– А то что? Всечешь мне? Или звякнешь своему дружку легавому? Как же его… Камалю? Еще одно трепло, я вон почитал, как этот хмырь бегал в окопах. Трус поганый.

– Джим, – бармен говорил нарочито медленно, – ты сейчас нарвешься. Бог свидетель, я тебе все ребра переломаю. И плевать мне на то, что твоя мама и моя дружили.

Перебравший гость приподнялся, стараясь казаться чуть выше.

– Ну давай, – прохрипел он зло. – Пошли смахнемся, слово даю, тебя по деревяшке бить не буду. Или что? Зассал?

– Пошел отсюда на хер!

– А ты меня выведи! Дерни весь девятый участок сюда, а, Дэн. Сучку эту рыжую вызвони, д’Алтон или как ее? Мне эта рыжая шлюха еще с прошлой облавы…

Рука Кузнечика сработала рефлекторно. Локоть влетел доходяге в солнечное сплетение, отчего тот болезненно согнулся, сплевывая кровь на пол. Парень быстро схватил соседа за шею сзади и резко надавил всем весом. Бах! Лицо алкаша влетело в деревянную столешницу, и послышался отчетливый треск дерева и зубов.

Нос дебошира теперь представлял собой настоящий кровяной фонтан. От удара его загнуло назад. В глазах уже не было и намека на сознание.

В голове прозвучал голос «первого учителя» и его четвертый урок. «Можешь ударить – бей, – произнес Нелин ему, тогда еще новобранцу, – и всегда бей наверняка. Никогда никого не оставляй у себя за спиной».

Обстоятельства и противник позволяли ему не останавливаться. На пятом ударе под головой Джимми треснула столешница. На шестом Кузнечик остыл. Пальцы сами собой разжались, и тело пьянчуги, упокой господь его душу, рухнуло на пол без признаков жизни. Еще пара ударов ногой прилетела в труп, уже больше для верности.

Ну вот, он опять это сделал.

– Парень, ты чего наделал?

Бармен бросился к холодеющему телу завсегдатая. С трудом он согнулся и приложил пальцы к шее. Абсолютно ненужный жест – с проломленной головой точно не выжить. Но, судя по тому, как скривилось лицо старика, он явно надеялся на иной исход.

Ага… Сейчас, не с пацанами из Потеряшек. Их учили убивать быстро и эффективно.

– Твою мать, ты… – Взгляд бармена остановился на убийце. – Ну-ка, стоять!

Видимо, хозяин собирался взять какое-то оружие из-под стойки или еще что. Он дернулся в сторону и не угадал. Кузнечик вырубил мужчину коротким боковым в челюсть, а после аккуратно усадил бездыханное тело на пол. Вырублен быстро и крепко, как учил сержант Камаль. Парень еще раз взглянул на бармена в отключке, на мертвеца, пожал плечами и взял купленную бутылку.

Две марки все-таки за нее заплатил.

Глава 14

Мари остановила свой байк в нескольких десятках метров от входа в Луарский Парк. Бартон уже ждал ее у входа. Судя по виду, с которым он стоял, инспектор готовился к куда более длительному ожиданию. Обычно пятнадцать-двадцать минут – это был тот минимум, который нужно было выстрадать перед появлением дамы. В этом плане Марианна отличалась в лучшую сторону.

Эта странная девушка чем-то его зацепила. И Полу оказалось трудно признаться в этом даже самому себе. Вот просто не получалось. То ли дело в том, что она – весьма умна и проницательна, то ли сыграл роль ее типаж – пацанка, способная вписаться в абсолютно любую компанию.

Черт, а не влюбился ли он? Да ну, бредятина. Он же не мальчишка – ему почти тридцатник, гормоны его и в пятнадцать не могли заставить делать глупости из-за юбок, а с чего начинать в тридцать?

Хотя…

Бартон украдкой взглянул на девушку, которая в этот самый момент встряхнула копну своих волос и направилась к нему.

– Простите. Давно ждете? – спросила она вместо приветствия и так мило улыбнулась, что желания ругаться у Пола даже не появилось.

– Ничего, – отозвался он тихо, чтобы скрыть легкое волнение. – Пришел всего парой минут ранее. Пойдемте?

– Конечно. – Девушка указала на вход в парк.

Парк был назван в честь баронессы Агнесс Луар, которая, по слухам, была одной из самых богатых женщин Новигара. Те же слухи приписывали ей, помимо богатства, еще и длительную связь с императором Максимилианом-Константином. Особенно пытливые и неспокойные умы даже находили некое сходство между ним и двумя сыновьями баронессы. Но официально это лишь досужие сплетни.

Парк этот сразу закладывался в самом на тот момент прогрессивном стиле – регулярном. Сейчас равные промежутки между кустами, прямая геометрия и ровные формы – классика, а в те дремучие времена, сто пятьдесят лет назад, подобный подход к оформлению парков был едва ли не последним писком моды.

Сейчас же, когда парк стал общественным достоянием, он превратился в место для встреч парочек и одно из лучших мест для прогулок. Зачастую именно тут происходили обсуждения самых известных вещей в истории. Где-то тут заговорщики караулили императора Альберта II, а через несколько десятков шагов должен был лежать его труп, с семью пулями в теле.

А вон в том углу, где-то под тенью вяза, состоялось подписание мирного договора между Александром Лазевским и Осипом фон Грипписом. Война эта была, разумеется, литературной, но это не мешало ей быть весьма ожесточенной и кровопролитной. Оба литератора, уставшие от пятидесятилетней вражды, решили примириться и составили вполне себе грамотный мирный договор. Публика при этом потеряла крайне много, поскольку большинство современников, как и критиков, склонялось к мнению, что сразу после этого ни один из авторов не написал ничего стоящего.

В общем, место в некотором смысле популярное и «намоленное» всеми возможными заговорщиками.

Вот и их странный альянс, похоже, пошел проторенной дорожкой. Оба начальника участка решительно отказались создавать общую рабочую группу. Сделали они это так категорично, что возникали весьма серьезные подозрения в наличии какой-то сильной личной неприязни между ними.

Радд и вовсе пригрозил, что оставит Мари без полугодовой премии, если подобная чушь еще хоть раз родится у нее в голове. Полковник, видимо, вообще оказался не настроен на хоть какие-то уступки, так что для верности пару раз стукнул кулаком по столу.

Но между тем ни Бартон, ни д’Алтон не собирались следовать этому приказу. Мало ли что начальство себе напридумывало – у них обоих свои головы на плечах. У Мари так особенно симпатичная. Да и… взгляд сам собой сполз куда-то пониже.

– Не отставайте, – вдруг сказала девушка, и спутнику только чудом удалось отвести взгляд от ее задницы в последний момент. Не хватало еще прослыть в соседнем участке озабоченным.

Но черт… риск, в каком-то смысле, вполне оправдан. Мужчина он или где?

Господи, да что с ним не так? Она – коллега в первую очередь, а то, что она весьма привлекательная женщина, ну… тут Бартону просто повезло.

Мари шла медленным прогулочным шагом, так что Полу приходилось подстраиваться под ее скорость. А это оказалось тяжеловато – он практически на голову ее выше, так что приходилось плестись в непривычном темпе. Пол представил, как они выглядят со стороны, скорее всего забавно.

Девушка и чудище.

Инспектор д’Алтон остановилась недалеко от пруда с лебедями и взглянула на одиноко плавающую птицу.

– Узнали что-нибудь по нашему делу? – спросила она, не отводя от нее взгляд.

– Ну… – Пол понял, что сказать ему особенно нечего. – Ни в порту, ни на речном вокзале наш гость не появлялся.

– Понятно, у меня примерно такой же результат. Поспрашивала на вокзале, никто не видел никакого странного молодого священника.

– М-да, – протянул Пол, – отрицательный результат – тоже результат. Значит, либо он приехал по шоссе, либо не по своим документам.

Мари ненадолго замолчала, обдумывая слова коллеги.

– Вполне может быть, – подытожила она.

– Что с хозяином квартиры?

– Тупик. Меблированные апартаменты сдаются посуточно за наличные. Хозяин, мягко говоря, в шоке был, когда я заявилась к нему.

– Это он еще счет за чистку стен не видел, – буркнул Бартон и поймал робкую улыбку девушки. – Кому сдавалась квартира последней.

– Лидия Эрметт. Вам что-то говорит?

– Ни намека.

– Вот и у меня. – Мари вытащила из кармана куртки свои тонкие дамские сигареты и прикурила. – Единственные, кто нормально отработали, так это наши дорогие эксперты. Нашли следы истертой серой шерстяной ткани и ниток.

– Военная форма?

– Готова поставить на нее. Вот только хотелось бы проиграть.

Д’Алтон ни капли не лукавила. Война закончилась почти декадой ранее, но вместо долгожданного расцвета, империя погрузилась в еще больший упадок. С фронта демобилизовали огромное количество людей, которые просто отвыкли от мирной жизни.

Пять лет они жили на пределе возможностей, готовясь умереть в любой момент. Этих людей обратно на завод так легко не загнать. Если только голодом. Это оказалось вполне ожидаемо для всех, кроме местных воротил бизнеса. Эти «домашние коты» только больше разжирели. Вчерашние солдаты толпами ходили по улицам, ища работу самого широкого профиля. Кто-то решился и метнулся в криминал. Отдельные личности, как тот же Йона, оказались в ином лагере.

Камаль рассказывал, что по первому времени перестрелки в городе случались куда чаще и были они не чета нынешним. Первые три года имперский сыск только и делал, что пытался сохранить хоть иллюзию закона на улицах, пока самые горячие головы не получили по девять грамм свинца.

И вот, похоже, старые времена вернулись.

Мари быстро затушила свою сигарету и взглянула на коллегу. Выглядел Бартон в этот момент потерянным и каким-то недовольным, словно кто-то налил ему в ботинки по ведру воды, а он и не заметил. Угораздило же их обоих встрять в такой вот кошмар.

– М-да, – протянул он, – похоже, что мы основательно встряли.

– А то.

– Что делать будем? Есть мысли?

– Больше, чем мне хотелось. Для начала нужно понять, что за женщина сняла квартиру и как она связана с убитым. Узнаем, что привело его на место преступления, – сможем хотя бы примерно понять, кого он так разозлил.

– Могу взять это на себя. Напишите мне имя девушки, я попробую поспрашивать у своих осведомителей. Их немного, но все же.

– Хорошо.

Инспектор д’Алтон вытащила небольшой блокнот и быстро чиркнула на нем имя девушки. Листок перекочевал к Полу, и тот сунул его во внутренний карман своего плаща.

Первые капли ударили по песку, и Мари поморщилась.

– Черт, похоже, что наше совещание приказано завершать.

– Ну… мы можем где-нибудь укрыться. Я, кажется, видел где-то тут кафе.

Девушка слегка улыбнулась.

– Если там есть горячий имбирный чай, то я готова.

Дверь открылась, и на пороге появился мужчина в строгом черном костюме. Вместе с ним в камеру ворвался и яркий дневной свет. Глаза сжались от боли.

– Добрый день, святой отец, – произнес мужчина спокойно и, судя по тому, откуда доносился его голос, прошел в камеру. – Можете открыть глаза, тут теперь не так ярко.

Лукас осторожно поморгал, привыкая к новой освещенности его узилища. Тусклая лампа над входом давала достаточно света, чтобы осветить предметы вокруг, но недостаточно, чтобы выжечь глаза к черту.

– Воды.

– Дайте пленному воды.

Буквально через несколько минут на пороге камеры появился парень лет двадцати. Вспышка света уже не вызвала такой боли, как в первый раз, так что связанный только поморщился. Солдат переступил через высокую преграду в двери и поспешил к нему. Однако, когда между ними оставалась лишь пара шагов, полковник жестом остановил подчиненного.

Он быстро достал из внутреннего кармана пистолет и взял священника на мушку.

– Хотя бы намек на нападение или резкое движение, и я вас застрелю, святой отец. – В голосе полковника не было ненависти, он только холодно констатировал факты. – Мы поняли друг друга?

– Да.

– Хорошо.

Предосторожность не казалась лишней, из-за этого странного парня «Трибунал» лишился уже четверых опытных бойцов, и делать счет пять – ноль Полковник не собирался. Кажется, пленник понял серьезность настроя и не стал делать ничего необдуманного. В пару глубоких глотков священник осушил графин и вернул его солдату. Похоже, что теперь он настроен на нормальный разговор. Даже глаза сейчас смотрели по-другому – зло.

Солдат быстро забрал у пленного графин и вышел.

– Не нужно смотреть на меня волком, вы бы не пострадали, не окажи вы сопротивление, – сказал Полковник и убрал пистолет.

В ответ Гулан только хмыкнул:

– Ваши прихвостни как-то не предлагали мне таких вариантов. – Голос его за пару дней без нормальной еды и воды стал тихим и слабым.

– Я бы попросил вас не говорить так о моих солдатах, – произнес мужчина, и в голосе его послышалась явная угроза. – Господь свидетель, я понимаю ваше положение как никто другой, но оскорблять лучших людей империи я вам не позволю.

– Ваше утверждение спорно.

– В чем же?

– Вы не на моем месте сейчас, и ваши люди были лучшими.

– Казуистика. Впрочем, чего еще я ждал от убийцы с кардинальским патентом. Ваше имя?

– Я не слышал ваше. – Священник постарался придать голосу уверенность, которой не имелось в принципе.

– Мое имя вам сейчас без надобности, но можете звать меня Полковником.

– Лукас Гулан, оперативный сотрудник.

Легкость, с которой он получил ответ, казалось, удивила Полковника. Он слегка прищурился, явно раздумывая, верить или нет.

– Так просто? Думал, что вас придется допрашивать.

– Мне нечего скрывать или бояться. Я явился в этот благословенный город с надеждой, что не окажусь в таком вот положении. – Пленник попытался обвести свою камеру руками, но наручники не дали ему развести их.

При виде искалеченной руки священника Полковник едва заметно поморщился.

– Сейчас смысла запираться я уже не вижу.

– Похвальная рациональность.

– А вы ждали фанатика? За этим не ко мне, фанатики в моей профессии не выживают.

– Черт, святой отец, а вы мне нравитесь. Чем же вы таким занимаетесь на благо церкви?

Гулан ухмыльнулся.

– Господь сделал так, что люди умирают. Об этом есть целая книга, может вы слышали – Святое Писание. А я занимаюсь тем, что разубеждаю тех, кто этого закона не придерживается. Я чистильщик на службе инквизиции.

– Впервые разговариваю с кем-то из вашей братии.

– Как и я. Но что-то должно происходить в первый раз.

Полковник поднялся и сделал пару коротких шагов влево-вправо. Камера была крошечной, так что это оказался максимум.

– Осуждаете меня, святой отец? – В голосе мужчины прозвучали едва заметные обвиняющие нотки. Он словно готовился встретить отпор. Но вместо этого Гулан произнес короткое:

– Нет.

Священник взглянул на Полковника как-то по-другому, и тот впервые почувствовал себя неуютно.

– Я вас не понимаю, – продолжал своим тихим голосом охотник на медиаторов, – и никогда не пойму. Но я готов вас выслушать.

В эту самую секунду Полковник приложил титанические силы, чтобы не начать говорить. Вместо слов он только покачал головой, как-то медленно и болезненно. Гулану показалось, что он буквально видит тот груз ответственности и вины, который давит на его тюремщика.

– Нет, святой отец, может быть потом, когда все закончится, вы отпустите мне грехи. Но пока у нас с моими подчиненными полно работы.

– Не будет никакого «потом», Генрих.

На последних словах Полковник внутренне сжался. Давненько он не слышал собственного имени. Сейчас оно казалось каким-то незнакомым и чужим, словно обращались не к нему. Пленный уловил это и пояснил:

– Да, я вас сразу не узнал при свете, господин генерал. Прошу прощения.

– Не за что. Не припоминаю вас.

– Отец служил у вас под командованием в двенадцатом полку.

– Это было лет тридцать назад.

– Ну да. Он показывал ваш портрет в газете, когда вам дали чин. Пил три дня кряду, рассказывая, какой вы были командир.

– Не припоминаю солдата по фамилии Гулан.

– Рядовой Клаус Шмидт. Гулан – фамилия матери.

– Простите, святой отец, все равно не помню. Так или иначе, но ни один этот факт ничего не меняет.

Полковник помолчал, обдумывая следующие слова, а затем произнес спокойно:

– Я закончу начатое. Вы меня не остановите. Мои люди заслужили отмщение.

– Ваши люди заслужили покой, как и вы, генерал.

– Может быть… но потом. А сейчас, простите, мне нужно на воздух. К вам еще зайдут.