Текст книги "Проклятый металл"

Автор книги: Павел Корнев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Неправда ваша, – несмотря на разбитую губу, неожиданно четко заявил задержанный. – Я вор, а не вредитель…

– Камин разжигать? – деловито поинтересовался переодевшийся Ханс.

– А разжигай, пожалуй, – кивнул контрразведчик, пропустив слова Гильермо мимо ушей.

– Вы не слышите меня, что ли? – заволновался задержанный. – Я воровать собирался. Воровать! Зачем мне добро жечь?!

– Затем, что тебе за это заплатили, – заявил Орн и скомандовал Карлу: – Пиши: кроме того, у задержанного в подкладе куртки обнаружен тайник с пятью серебряными денье.

– Да у половины горожан на руках деньги ланской чеканки! – возмутился Гильермо, испуганно косившийся на разворошившего в камине угли Ханса. – Только вот не надо мне измену шить!

– У тебя на руках куча серебра, а ты лезешь в хорошо охраняемые склады? – ухмыльнулся контрразведчик. – История белыми нитками шита.

– Харчи сейчас в цене – надолго ли пяти денье хватит? – резонно возразил воришка. – А мне за солдатскую пайку в армию вербоваться неохота.

– Хотел, значит, продуктами разжиться?

– Да говорю же вам, так и было!

– А зерно ты куда, по карманам распихивать собирался? – вкрадчиво поинтересовался господин Орн. – Мешка-то при тебе не было…

– Да не знал я, что там зерно! – взвыл Гильермо. – Думал, прихвачу что под руку попадется…

– Нет, дружок, так мы с тобой каши не сварим, – покачал головой контрразведчик. – Ханс, что с камином?

– Разгорается пока.

– Тогда не теряй время – доставай «сапог».

– Не надо! – в животном ужасе забился на стуле пытавшийся освободиться вор.

– Послушай, малыш! – поднялся с колченогого табурета изрядно осунувшийся за последние дни господин Орн. – Нам тебя на куски резать никакого интереса нет. Натворить ты толком ничего не успел; расскажешь все как есть – отделаешься галерами. А нет, придется прямо сейчас из тебя душу вытряхнуть.

Карл Вадер отложил перо и размял озябшие в холодном подвале пальцы. Ханс перестал возиться с кое-как разгоравшимися поленьями и вытащил из-под лавки какую-то громоздкую железную конструкцию. Писарь начал было с интересом наблюдать за тем, как помощник контрразведчика прилаживает ее на правую ногу арестанта, потом приметил на ржавом металле темные потеки и поспешно отвел взгляд в сторону. В животе забурлило, и паренек даже пожалел, что успел позавтракать.

– Рассказывай, Гильермо, рассказывай, – предложил Орн.

– Слушайте, я действительно шел за зерном, – зачастил задержанный, – но брать ничего не собирался, рассчитывал прикинуть, сколько можно вывезти, и продать наводку серьезным людям.

– Кому именно? – без особого интереса уточнил контрразведчик.

– Серьезным людям, – как заклинание повторил вор. – Имен не назову – я ж к ним не обращался покуда. А назову, кого в голову придет, – так мне после такого не жить.

– Это ты все правильно говоришь, – согласился с ним Орн и кивнул помощнику. Молт, ухватившись двумя руками, с трудом провернул на пол-оборота торчавший сбоку от «сапога» ворот, и Гильермо завизжал от боли. – Я вот что, малыш, думаю: ты ведь нас просто за нос решил поводить. Ну, так мы не ленивые стражники, которым до тебя дела никакого нет. Решил по воровской статье на тюрьму пойти, а после захвата города оттуда на белом коне выехать? Не выйдет. Здесь и сдохнешь.

Контрразведчик замолчал, но продолжавший скулить Гильермо так ничего ему и не ответил. Ханс пожал плечами и вновь провернул ворот. Потом дошел до стоявшей в углу бочки, ведром зачерпнул из нее грязной воды и окатил потерявшего сознание вора. Тот очнулся и вновь принялся тихонько подвывать.

А Карла замутило. Писарю захотелось бежать из этого подвала прочь, но ноги сделались ватными, и все, что ему осталось, – это пытаться отвлечься от происходящего, затачивая и без того острое перо.

– Если продолжишь запираться – живым отсюда точно не выйдешь, – спокойно заявил господин Орн. – Не рассчитывай даже. Собственноручно шкуру спущу. И учти – следующий поворот винта сломает кости. Рассказывай и отделаешься галерами…

– Я просто вор… – заплакал раскачивавшийся на стуле, насколько позволяли путы, Гильермо. – Просто вор…

– Ханс…

Поворот ворота сопровождался омерзительным хрустом, из-под ржавого железа потекла тоненькая струйка крови, и задержанный враз обмяк. Карл Вадер с трудом сдержал подступившую к горлу тошноту и уставился на расплывавшиеся перед глазами строчки. В том, что бедолага говорит чистую правду, у него сомнений не было ни малейших.

– Баловство это все, – фыркнул Ханс Молт и достал второй железный «сапог», отличавшийся от первого лишь отсутствием ворота. – Огонь разгорелся…

– Валяй, – махнул рукой Орн и, усевшись на табуретку, закинул ногу на ногу.

– А если он невиновен? – спросил Карл.

– Что значит – невиновен? – изогнул бровь контрразведчик.

– Ну, просто вор…

– В военное время таких вот «просто воров» вешают без суда и следствия, – жестко заявил Орн, – а мы с ним еще разговариваем. Будет умницей – доживет до суда…

– Но если он не связан с агентами Ланса?

– На что поспорим? – тут же встрепенулся нацепивший второй «сапог» на левую ногу задержанного Ханс. Подмигнув писарю, он сунул металлическую конструкцию в огонь и защелкнул застежку на каминной решетке.

– В каждом из нас есть второе дно, – невесело усмехнулся господин Орн, – и наша работа – уметь видеть сокрытое там.

Разгоревшийся в камине огонь моментально раскалил «сапог» докрасна, и очнувшийся вор забился в бесплодных попытках высвободить ногу.

– Не надо! Я ничего не знаю! – выл он, но никто не обращал на эти крики ровным счетом никакого внимания.

По подвалу начала расползаться вонь паленых волос и горелого мяса, и зажавший ладонью рот Карл выскочил в коридор. Там его сразу вырвало, но легче писарю от этого не стало. Перед глазами продолжало стоять искаженное болью лицо вора, и парень несколько мгновений решал, стоит ли возвращаться обратно. Наконец он пересилил себя, вытер руки о штанины и, тихонько проскользнув в комнату, уселся за конторку.

– Не надо! Не надо! Не надо! – выл воришка, потом глянул в совершенно бесстрастные лица дознавателей и заплакал: – Я все расскажу, только перестаньте…

– И что такое ты нам расскажешь? – Ханс Молт вылил на раскаленный «сапог» остатки воды из ведра, но вытаскивать ногу задержанного из огня не стал.

– Я должен был поджечь склад с зерном! – выкрикнул Гильермо. – Мне заплатили!

– Кто заплатил? – уточнил не выказавший никаких эмоций Орн.

– Не знаю, подошел два дня назад на улице какой-то хмырь. Я крепко на мели был, а он об этом откуда-то прознал. Вот и подвалил…

– И сразу выложил пять денье? – усмехнулся контрразведчик.

– Да! – взвыл вор. – Уберите из огня ногу! Ну уберите же!

– А ведь ты, малыш, опять нас надуть пытаешься, – покачал головой господин Орн. – Да тебе медяка ломаного под честное слово никто не даст…

– Он еще два десятка монет должен был заплатить! – Гильермо с ужасом уставился на начавшее вновь раскаляться железо.

– Где и когда?

– Сегодня на рассвете в сквере у молельного дома Святого Мартина Мореплавателя…

– Время прошло, да и склад ты не поджег, – задумался контрразведчик. – Нет, как складно все получается – и ты душу облегчил, и нам до заказчика не добраться…

– Ногу, ногу из огня уберите!

– Итак, мы пришли к тому, что ты по заданию агентов Ланса замыслил поджог складов с продовольствием, – прохаживаясь от одной стены к другой, начал вслух размышлять господин Орн. – Но вот о личности заказчика ты предпочел умолчать, а это неправильно…

– Святыми клянусь, так все и было! – заорал Гильермо. – Уберите ногу!

– А ты еще и святотатец, оказывается, – усмехнулся Ханс. Больше всего сейчас Карлу хотелось зажать ладонями уши, но приходилось писать, писать, писать… И, как ни странно, от привычной работы ему даже стало немного легче. Будто все происходящее его не касалось, а значение имели лишь выводимые по желтой бумаге буквы…

– Кто заказал тебе поджог складов? – подошел к задержанному господин Орн. – Я подскажу: этот «кто-то» очень хорошо тебя знает, иначе ни за что бы не заплатил авансом. И ты его знаешь – раз взялся за такую опасную работенку. Знаешь, но не доверяешь, пять денье ты из заказчика как-никак выбить умудрился… Так кто он? Скупщик краденого? Знакомый вор? Сутенер? Наводчик?

– Да… – выдавил из себя Гильермо и уже в голос заорал: – Да! Да! Да!

– Что – да?

– Наводчик!

Ханс кочергой сбил крепление сапога, оттащил задержанного от камина и, зачерпнув из стоявшей в углу бочки, выплеснул на раскаленное железо ведро воды. – Имя?

– Адольфо Порта. Портной. У него лавка на Парусиновой улице.

– Ханс, займись, – распорядился Орн и направился на выход. – Карл, собирайся и пошли…

Писарь быстро посыпал не успевшие подсохнуть чернила мелким песком, убрал письменные принадлежности в саквояж и стрелой метнулся за начальником. Находиться в пропахшем паленым мясом подвале ему было просто невыносимо.

– А если он соврал о портном? – догнав контрразведчика уже на лестнице, поинтересовался писарь.

– Думаешь, того сразу схватят и начнут показания выбивать? Нет, сначала присмотрятся, соберут информацию, отследят связи… Только это головная боль наших местных коллег, а не твоя и не моя.

– А сейчас мы куда?

После холодного подвала Карлу показалось, что на улице стоит настоящая жара. А вот сменивший вонь паленого мяса воздух поражал своей свежестью, даже несмотря на аромат разогреваемой в чанах смолы и прибитые волнами к берегу отбросы.

– В порт вошел барк «Жемчужный единорог», будем проводить дознание.

– Думаете, их могли еретики подослать?

– А вот и посмотрим…

Четырехмачтовый барк «Жемчужный единорог» вошел в порт ночью. Как судну посчастливилось проскользнуть мимо каперов Ланса, никто толком понять не мог, и команду не арестовали по прибытии только лишь из уважения к капитану корабля – Энрико Браса был не только уроженцем Нильмары, но и младшим сыном одного из старейшин гильдии мореходов.

Сейчас барк стоял на якоре неподалеку от пристани, и за ним присматривали охранявшие порт солдаты. Поодаль на волнах покачивалась шлюпка с караульными, так что попытки скрытно покинуть судно были обречены на неудачу изначально.

Вертя головой по сторонам, Карл Вадер вслед за начальником спустился с пристани в четырехвесельный ял, и неразговорчивые матросы в две дюжины гребков доставили их к барку. Забраться по веревочной лестнице на борт труда не составило, и в первый раз оказавшийся на корабле писарь принялся с восторгом глазеть на мачты с убранными парусами, ванты, внушительного вида баллисты и свернутые в бухты канаты. Потом он перевел взгляд на возвышавшуюся в дальнем конце порта серую громаду форта, но на том любование открывавшимся с корабля видом и закончилось: солдаты из досмотровой команды приволокли откуда-то раскладной столик и выставили его на слегка покачивавшуюся под ногами палубу.

– А что мне делать? – разложив свои принадлежности, тихонько поинтересовался Карл у листавшего судовой журнал контрразведчика.

– Как обычно, – рассеянно отозвался тот. – Для начала, думаю, стоит провести перекличку команды.

– Хорошо, – кивнул писарь и, глянув в ясное небо, пожалел, что не догадался прихватить с собой шляпу.

– Никаких подозрительных грузов на борту не обнаружено, – отчитался командовавший досмотровой командой капрал.

– А с этим что? – указал контрразведчик на бледного словно мел моряка, который то и дело кашлял, прикрывая рот грязным платком. – Не заразный?

– Говорят, нет, – с сомнением покосился на бедолагу капрал, потом напрягся и, видимо, припомнил слова судового врача: – Ни под какую известную заразу симптомы не подходят…

– Подстрахуете нас?

– Разумеется!

Дождавшись появления на палубе капитана, контрразведчик начал перекличку, но никого постороннего на борту не обнаружилось. Не хватало трех матросов – двух смыло за борт, одного раздавило рухнувшей мачтой.

– Да мы из-за того шторма и задержались, – пояснил капитан. – По пути из Пахарты зашли в Арлон, а до Акраи не добрались: в шторм попали. Рангоут к бесам, самих унесло на полдень Старого моря. Пока еще три мачты из запасных поставили! А там и пресная вода к концу подошла. Ладно, на островок один наткнулись, запасы пополнили. – Энрико Браса обернулся и указал на бизань-мачту: – Да и мачту вон временной заменили. Хорошую сосну нашли, сухую…

Какое-то время Орн расспрашивал капитана, потом по одному подозвал первого помощника, штурмана, судового врача и плотника – того самого беспрестанно кашлявшего типа. Эти рассказ капитана подтвердили, и все же контрразведчик успокоился лишь после того, как допросил пару выбранных наугад матросов. Успокоиться он успокоился, но судовой журнал капитану возвращать не стал. И вскоре Карл понял почему: не прошло и четверти часа, как на судно пожаловала новая комиссия – представитель судовладельца, чин из гильдии мореходов и флотский офицер в темно-синем мундире. Некоторое время важные господа совещались промеж собой и уточняли какие-то вопросы у контрразведчика, потом подозвали капитана и объявили решение:

– Барк изымается на оборонные нужды, – заявил чин из гильдии мореходов и, упреждая вопрос капитана, добавил: – С соответствующей компенсацией по окончании военных действий, разумеется.

– Господин Браса, у вас есть выбор: оставить за собой командование «Жемчужным единорогом» или вместе с командой сойти на берег и участвовать в обороне города, – объявил офицер.

– А что будет с кораблем? – уточнил капитан.

– Попробуем вывезти архивы, которые не должны попасть в руки врагу, – объяснил Орн.

– И беженцев?

– И беженцев.

– Тогда я, пожалуй, останусь в городе, – решил капитан.

– Как скажете. – Контрразведчик обернулся к Карлу: – Сделай опись изымаемых арбалетов и болтов к ним. Раздашь ополченцам. И пусть сержанты посмотрят, может, палашами или саблями кого вооружить надо. Только списки сделать не забудь.

– Хорошо, – кивнул писарь. – Опись прямо здесь составлять или на берегу?

– Да грузите так, чего уж, – только и махнул рукой Энрико Браса.

Господин Орн покинул «Жемчужный единорог», когда Карл уже закончил пересчет арбалетных болтов, коих оказалось двести шестнадцать штук. Самих арбалетов с корабля принесли ровно два десятка, и за ними тут же выстроилась настоящая очередь. А вот абордажные палаши особой популярностью у ополченцев не пользовались, поскольку вчерашние обыватели обращаться со столь жутковатыми на вид штуковинами толком не умели.

– Как выдашь оружие, проводи отряд на стену и передай списки лейтенанту Дауро, – распорядился контрразведчик и замахал руками, приметив въехавшую на пирс карету. – А потом мигом обратно! Чтоб одна нога там, вторая – здесь.

– Хорошо, – отсчитывая одиннадцать болтов переминавшемуся с ноги на ногу ополченцу, кивнул Карл Вадер и невольно выругался, оцарапав палец об острую грань наконечника, выкованного из какого-то потемневшего от времени металла. Болт этот настолько отличался от остальных, что писарь даже решил отложить его в сторону. – Следующий…

– Еще один арбалет велели передать, – заявил прибежавший от выстроившихся в шеренгу моряков с «Жемчужного единорога» юнга и сунул оружие убиравшему записи в саквояж Карлу. – В каюте капитана был…

– Давай, – обрадовался писарь, сразу сообразивший, что неучтенный арбалет какое-то время можно придержать у себя. Раз он идет на стену, возможно, и стрельнуть случай представится, почему нет? Вот только чем его зарядить? Вспомнив про странный болт, Карл поднял его с земли и, задумавшись, пробормотал: – Может, и подойдет…

– Конечно, подойдет, – фыркнул пытавшийся отдышаться юнга. – Его наш плотник сделал, как не подойдет?

– А наконечник чего такой странный? – засомневался Карл, которому вовсе не хотелось признавать, что сопливый мальчишка разбирается в оружии лучше его самого.

– Не знаю, его из срубленной сосны, что на мачту пошла, выдернули, – пожал плечами юнга и, заслышав, как кто-то выкрикнул его имя, метнулся обратно к матросам.

– Когда выступаем? – Писарь подошел к командовавшему ополченцами сержанту и закинул оказавшийся очень уж тяжелым арбалет на плечо.

– Сабли вернул? – уточнил тот.

– Ага, – кивнул Карл, который только сейчас сообразил, что упустил отличную возможность разжиться нормальным оружием вместо болтавшегося на поясе ножа. Раззява!

– Тогда пошли, – отвернулся от писаря сержант и рявкнул на расслабившихся ополченцев: – А ну-ка, стройся! Шагом…

И тут под ногами вздрогнула земля. Карл поначалу решил, что где-то неподалеку ударила молния, но почти сразу стали видны поднимавшиеся на другом конце города клубы пыли и дыма.

– Ходу! – скомандовал сержант, и ополченцы, враз растеряв стройность рядов, побежали вслед за ним.

Бег по улицам города запомнился Карлу Вадеру плохо. Он просто бежал, бежал и бежал. Иногда оглядывался по сторонам, иногда прорывался через высыпавшую на улицы толпу. Ставший враз неподъемным арбалет оттягивал руки, но выкинуть его писарь позволить себе, разумеется, не мог. Утешало лишь то, что остальным ополченцам приходилось ничуть не лучше.

Горожане уже вовсю обсуждали странное происшествие, но сержант довольствоваться слухами не собирался, а когда отряд добрался до места назначения, все стало ясно само собой. Одной из секций крепостной стены – от башни до башни – больше не было. По какой-то непонятной причине она рухнула, и каменные обломки почти полностью засыпали окружавший город ров.

Солдаты гарнизона лихорадочно пытались перекрыть выходившие к пролому улицы баррикадами; в соседние дома тащили булыжники и раствор – закладывать смотревшие на крепостную стену окна, – но исправить последствия катастрофы этими полумерами было нельзя.

– Как это могло произойти? – прислонился к стене Карл и попытался отдышаться, но ему никак не удавалось наполнить воздухом горевшие огнем легкие. – Подкоп?

– Какой подкоп? – выругался сержант. – Какой такой подкоп?!

– Где нам найти лейтенанта Дауро? – поняв, что сморозил глупость, подскочил Карл к какому-то офицеру в надетой поверх запыленного мундира кольчуге.

– А что такое?

– Ополченцы из Бельма под его командование, – вытащит писарь из саквояжа листок со списком.

– Арбалетчиков на крышу, остальных на баррикады, – приказал офицер, и сержант бросился исполнять распоряжение.

А Карл остался на улице один. Нет, вокруг царила лихорадочная суета, бегали солдаты, кто-то выкрикивал приказы, но все это его никоим образом не касалось. Он свое дело сделал – оставалось только вернуться в порт, чтобы ночью покинуть осажденный город.

И неожиданно для самого себя Карл Вадер вслед за ополченцами кинулся в ближайший к пролому дом. Нет, он вовсе не собирался нарушать наказ господина Орна – у него имелось прекрасное оправдание проявленному своеволию: арбалет. Тот самый арбалет, который он тащил через весь город и сейчас намеревался просто передать сержанту. Ну а если удастся хотя бы один раз выстрелить по врагу, надолго это его задержать не сможет. Всего один выстрел! Выпустить предусмотрительно убранный в саквояж болт – и бегом обратно в порт…

Когда Карл по скрипучей лестнице забрался на крышу, ополченцы уже разместились за наспех сколоченными из толстых досок щитами. Писарь присел неподалеку от сержанта, глянул на провал – и у него заколотилось сердце. Пыль улеглась, и там, в поле, вне досягаемости баллист Нильмары, выстраивались пехотинцы Ланса. Ровные ряды, овалы щитов, белые знамена с хищно изогнувшимся красным крылатым змеем.

Донесся далекий рокот барабанов, и пехота Ланса, не теряя стройности рядов, пошла на приступ. И тут Карл не поверил своим глазам – чем ближе к крепостным стенам подбирались шеренги противника, тем сильнее укутывало их облако непонятно откуда взявшегося тумана.

– Колдовство! – сплюнул кто-то из ополченцев. – И стену колдовством погубили…

– Почему они не стреляют? – с надеждой поглядел на крепостные башни другой.

Сержант недовольно шикнул, и парни моментально заткнулись. Полностью укутавшее еретиков молочной пеленой облако уже достигло провала, но до сих пор ни расчеты баллист, ни стрелки на крышах не получили приказа открыть стрельбу. Вот туман добрался до стены их дома, начал подниматься к окнам второго этажа, и по спине Карла будто провели призрачной ладонью. От охватившего парня ужаса на затылке зашевелились волосы, захотелось все бросить и бежать, бежать отсюда без оглядки. Писарь невольно даже подался назад, но тут зазвонили колокола на башне расположенного неподалеку молельного дома. А потом еще одного, и еще, и еще…

И от разнесшегося над городом перезвона туман вздрогнул и начал развеиваться, будто напуганная костром ночная темень. Наваждение схлынуло, кто-то затянул молитвенные песнопения во славу всех Святых, а уже буквально через пару ударов сердца стали видны перебирающиеся через завалы пехотинцы Ланса.

– Стреляй! – заорал сержант, и ополченцы дали первый, самый слаженный залп. Тем не менее мало кто смог похвастаться удачным попаданием – большинство болтов или улетело в «молоко», или засело в щитах успевших прикрыться солдат.

В следующий миг разрядили свои арбалеты занявшие крышу соседнего дома горожане, а потом по врагу ударили спрятанные во дворах катапульты и затащенные на баррикады скорпионы. Вдребезги разлетелся, обдав солдат противника горючей смесью, глиняный сосуд; здоровенный камень раздробил голень не успевшему отпрыгнуть пехотинцу, а потом, отскочив, сшиб с ног еще одного. Стрелы и болты полетели со всех сторон, и еретики начали нести потери.

Не в силах заставить себя высунуться из-за дощатого щита, Карл Вадер со смесью ужаса и восхищения наблюдал, как отступают угодившие в западню латники, но тут в крышу соседнего здания врезался прилетевший из-за крепостной стены огненный шар, и там моментально заполыхал пожар. Раздались крики, отрезанные огнем от лестниц стрелки принялись спрыгивать на мостовую.

– Смотрите! – заорал кто-то из ополченцев, тыча пальцем в фигуру латника, который спокойно прошел по луже горящей смолы и вскинул руки к небу.

Закружившийся вокруг него пыльный вихрь разметал в разные стороны стрелы и арбалетные болты, а потом меж ладоней странного пехотинца и вовсе заискрился ослепительно-белый шар. И не просто заискрился – вырвавшиеся из рукотворного подобия солнца ветвистые молнии сияющими плетьми стеганули по ближайшей баррикаде и раскидали в разные стороны застигнутых врасплох солдат Нильмары.

Впрочем, замешательство защитников города продлилось недолго: выпущенная из скорпиона стрела сумела пробить пылевую завесу и пронзила латника насквозь. Искрившийся шар мигнул и развеялся, но радостные крики моментально смолкли, когда устоявший на ногах еретик тряхнул запястьями, и тут же – будто повинуясь его воле, – вспыхнул верхний этаж еще одного занятого стрелками дома.

– Уходим, быстро! – заорал на ополченцев сержант, получивший от запыхавшегося вестового приказ отступать.

Теперь по солдатам Ланса стреляли лишь катапульты; густой чад зажигательной смеси почти полностью затянул пролом, и, к немалой радости защитников города, пехотинцы противника никак не решались ступить в огонь.

– Уходим!

Сержант начал тычками в спину подгонять и без того спешивших к чердачному люку ополченцев; а Карл Вадер вдруг понял, что за все это время так ни разу и не выстрелил. Ни разу не выстрелил по врагу. Просто сжался в комок и сидел, наблюдая, как сражаются другие.

Писарь перевел взгляд на темное острие прилаженного на арбалет болта и привстал над дощатым щитом. Упер оружие в неошкуренную доску и, почти не целясь, выстрелил в шагавшего к баррикадам еретика, все так же укрытого постепенно набиравшим силу пыльным смерчем.

Мгновенье спустя неуязвимый латник повалился на брусчатку, и Карл готов был поклясться всеми Святыми, что это именно выпущенный им болт сбил солдата с ног. Готов был – но от изумления не сумел выдавить из себя ни слова. Ну а когда потерявший терпение сержант ухватил паренька за ворот куртки и поволок его к чердачному окну, стало уже не до того…