Текст книги "Мор"

Автор книги: Павел Корнев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Тут мы свернули с центральной улицы и зашагали мимо невысоких заборчиков и аккуратных палисадников, а уже через пару кварталов Валентин огляделся по сторонам и уверенно направился к дому, разделенному владельцем на отдельные квартиры.

– Нам сюда. – Дрозд распахнул калитку, прошел мимо черневшей голой землей клумбы и остановился у лестницы, ведущей к двери на втором этаже. – Мне с вами?

– Идите сами, – присел я на скамейку, полагая затею экзорциста не стоящей и выеденного яйца.

А вот Марк так не считал и потому заколотил в дверь что было сил.

– Откройте! – прервавшись лишь на миг, заорал он. – Немедленно откройте!

Я только головой покачал. Любой обыватель от таких воплей сначала впадет в ступор, а потом затаится, пережидая напасть Человек же с нечистой совестью и вовсе унесет ноги через черный ход. И придется нам его по всему городу гонять…

С тяжелым вздохом я поднялся со скамейки, подошел к узенькому проходу меж стенами теснившихся друг к другу домов и пробрался по нему на задний двор. Там оглядел завалы всякого хлама, прохромал вдоль заполненной нечистотами канавы – вонь жуткая, но мы не из брезгливых, – и, распахнув скрипучую калитку, выглянул на задворки. Нет, никто не улепетывает.

Пока.

Пожав плечами, развернулся и нос к носу столкнулся с выскочившим из-за штабеля гнилых досок парнем. У того – волосы дыбом, в глазах паника. Паника – и не только.

Ошарашенный неожиданной встречей, Петер Ковач замер на месте, и этой заминки как раз хватило мне, чтобы положить ему на лоб ладонь и коротко выдохнуть.

– Изыди!

Когда такой трюк проделывает балаганный фокусник, подставной бесноватый падает навзничь как подкошенный. Зрители в восторге, актеру ничего не грозит. Идеальное представление.

Но то – представление, а в жизни парня подкинуло в воздух он со всего маху врезался спиной в штабель досок, разметал его, перекувыркнулся через голову и лишь тогда, уткнувшись лицом в грязь, неподвижно распластался на земле.

Не обращая внимания на жуткую боль в руке, которая будто угодила между молотом и наковальней, я подскочил к беглецу, оттянул ворот рубахи и прикоснулся к шее. Не с целью нащупать пульс, вовсе нет – в первую очередь требовалось убедиться, что была выжжена вся наполнявшая Петера скверна.

К счастью, парень оказался чист. И радовало это просто несказанно – на повторный экзорцизм уже не оставалось сил, а пытаться принять в себя…

Да меня бы просто на месте разорвало! Даже Высшие не вмещали в себе такую прорву злобы, отчаяния и разъедающей душу скорби.

– Что случилось? – тяжело дыша, спросил примчавшийся на шум Валентин.

– Вяжи его, – баюкая невыносимо нывшую руку, приказал я и отошел в сторонку.

Такая уйма скверны, такая уйма силы! И все это псу под хвост!

– Готово, командир, – поднялся с колен Дрозд, стянувший тощие запястья бесноватого крепким шнуром. – Тащим?

– Давай.

И я на пару с Валентином поволок Ковача к дому, в распахнутом окне которого маячила черная фигура экзорциста. По узенькой лестнице мы подняли парня в квартиру, усадили на стул и обступили, не оставив никаких шансов на бегство.

– Что с ним? – встревоженно спросил Марк.

– Бесноватый, – вздохнул я. – Похоже, ты был прав – несчастье с Вероникой случилось по его вине.

Но, Святые, откуда в этом задохлике такая прорва скверны?

– Я ничего не чувствую. – Экзорцист расстегнул Петеру ворот рубахи и прикоснулся к его шее: – Он чист.

– Теперь да, – поморщился я и пошевелил онемевшими пальцами правой руки. – Пришлось принять меры…

– О?! – В возгласе брата-экзорциста послышалось откровенное недоверие. – В самом деле?

– Он пришел в себя, – оповестил нас Дрозд, заметив, как дрогнули ресницы бесноватого. – Хватит притворяться!

– Не убивайте! Прошу – не надо! Пощадите! – как полоумный взвыл парень, рванул назад и непременно бы перевернулся вместе со стулом, не придержи его усач за шиворот.

– Не надо! – заскулил Петер, и Валентин немедленно отвесил ему крепкую затрещину.

– Помолчи, будь добр, – попросил я, принес табурет и уселся напротив Ковача. – А теперь объясни, с какой стати мы должны тебя убивать…

– Вы – не они, – шумно выдохнул парень и рассмеялся: – Вы – не они, а я-то думал…

– Они – это кто?

– Неважно, – истерично рассмеялся Петер. – Неважно! Вы – не они!

Я ухватил парня за подбородок, посмотрел в его налитые кровью глаза и спросил:

– Полагаешь, тебе повезло?

– Не надо! – взвизгнул парень, рванулся прочь и в этот раз умудрился опрокинуться на спину. – Нет, только не это!

Выругавшийся Валентин поднял бившегося в судорогах Ковача, усадил его обратно на стул и от души врезал под ребра. Бесноватый моментально заткнулся и принялся ловить воздух судорожно распахнутым ртом.

– О чем это он? – удивился Марк.

– Подожди, – отмахнулся я от экзорциста и спросил покрывшегося испариной Ковача. – Что вас так напугало, друг мой?

– Я знаю этот взгляд, – облизнул губы парень. – Знаю, что будет дальше…

– Знаешь? – Тут в голове у меня будто щелкнуло, и все кусочки мозаики сложились в единое целое. – Валентин, подгони карету.

– Но…

– Быстро!

Недоуменно глянувший на меня усач пожал плечами и отправился выполнять распоряжение, а я подался к Ковачу и тихонько спросил:

– Ты сосуд?

– Будто не знаете.

– О чем это вы? – удивился Марк.

Я ничего не ответил, прошелся вокруг Петера и уточнил:

– Ты сосуд, но ведь это не все?

Сосудамиеретики называли несчастных, чьи души вмещали в себя потустороннюю силу, вытягиваемую из прихожан во время церковных служб. Такие люди были при всех храмах Единения, но большинство из них погибли во время войны – отдавая скверну Высшим, они всякий раз теряли и часть собственных жизней.

Только вот сосудынаполнялись клириками еретического культа, а Ковач…

Не понимаю.

– Да пошли вы! – неожиданно выругался Петер и сплюнул себе под ноги. – Ничего не скажу!

Я жестом велел экзорцисту обойти парня со спины и положил ладонь на голову бесноватого. Положил – и едва успел осадить нечистых, устремившихся в него, будто в Бездну. Невероятно, но вычищенная моим прикосновением душа Петера уже успела подернуться невесть откуда взявшейся скверной. Словно Ковач неведомым образом оказался связан с потусторонним.

Словно? Да нет – так и есть!

Вот ведь!

Теперь ясно, зачем парень понадобился Лансу – если кто-то из Высших пережил войну и гонения, то неиссякаемый источник скверны придется ему весьма кстати.

Бесов праздник!

– Делайте со мной что хотите! – заорал Петер. – Да я такое пережил, что вам и не снилось!

– И ты больше не боишься смерти? Не ты ли пять минут назад плакал и молил о пощаде?

– Да что вы знаете о смерти? Ничего вы не знаете! – выкрикнул парень прямо мне в лицо.

Я совершенно спокойно вытер со щеки брызги слюны и печально улыбнулся:

– Видишь ли, Петер, мы для тебя страшнее простых убийц. Много, много страшнее. Смерть – это то, что случается один раз, а у нас ты станешь умирать, полагаю, каждую декаду. Да – ты станешь корчиться в агонии всякий раз, когда экзорцисты будут выжигать из тебя скверну.

– Вам меня не запугать, – уже не столь уверенно заявил Ковач.

– В самом деле? Меня бы такая перспектива напугала до жути.

– Ты не экзорцист! Мне известно, кто ты такой на самом деле!

– Я не экзорцист, это верно. Я всего лишь официал ордена. – Вид серебряного перстня вогнал бесноватого в ступор. – А брат-экзорцист стоит у тебя за спиной.

– Это все обман! Обман, обман, обман! – зажмурился Петер. – Вы просто чудовище!

– Сейчас я чудовище на службе Церкви, а это многое меняет. И, если ты не согласишься с нами сотрудничать, нам придется тебя арестовать. А это, поверь, не в твоих интересах.

– Арестовать – за что? – презрительно скривился Ковач.

– За что? Дай подумать… Быть может, за совращение благородной девицы, старшей дочери некоего маркиза…

– Нет! – Ковач рванулся ко мне, но экзорцист усадил его обратно на стул. – Не впутывайте ее в это! – взмолился Петер. – Не надо, прошу вас, пощадите…

– Тебе стоило подумать об этом раньше.

– Я люблю ее!

– И что нам с того?

– Я сделаю все, что нужно, только не впутывайте в это Веронику. Если вы действительно слуги Церкви, проявите милосердие!

– Милосердие не должно препятствовать исполнению долга, – пафосно заявил Марк. – А наш долг – выжигать скверну из душ людских.

– Расскажи, что именно с тобой стряслось, Петер, и мы посмотрим, что можно сделать, – обнадежил я убитого горем парня. – Ничего заранее не обещаю, но, возможно, получится избежать огласки.

– Расскажу! Конечно, расскажу! – тут же согласился Ковач и его словно прорвало: – Я действительно был сосудом. Но меня превратили в него против воли! Вы не представляете, какие мучения испытываешь, когда в тебя проникает эта мерзость! Но еще хуже, когда ее вырывает Высший. Чувствуешь себя мертвым. Многие и умирали. Я выжил чудом.

– А когда еретики ушли, вдруг оказалось, что ничего не изменилось? – задал я наводящий вопрос.

– Да, так и случилось! – взвыл парень. – Не знаю почему, но скверна продолжала наполнять мою душу! День за днем, капля за каплей!

– Он связан с потусторонним! – охнул Марк. – Это невероятно!

– Мне хотелось лишь избавиться от этого проклятия, – не обратив внимания на возглас экзорциста, продолжил Петер. – Я не хотел умирать!

– Но больше не было Высших, забиравших силу себе…

– Да! И мне пришлось… пришлось отдавать ее окружающим. Понемногу, по чуть-чуть. Когда сосед снизу вдруг стал бесноватым, я перепугался и стал уезжать для этого из города. Ездил даже в Кланицу, лишь бы не отдавать одному человеку слишком много мерзости за раз…

– А потом ты устроился репетитором к детям маркиза Левича, – догадался я, – и не смог так часто, как требовалось, покидать Рживи.

– Я думал просто немного подзаработать, но мы с Вероникой полюбили друг друга, – понурил голову Ковач. – Я не мог расстаться с ней даже на день! Просто не мог…

– И люди в городе стали становиться бесноватыми все чаще и чаще.

– Да. А потом начались убийства, – подтвердил парень. – Я сразу догадался, что кто-то пытается найти меня, но сбежать не решился. Каждый миг с Вероникой был дороже упущенного шанса спасти собственную шкуру…

Цель всех этих убийств – ликвидировать Петера? Но тогда получается, что уничтоженная нами шайка вовсе не доморощенные грабители, но чьи-то агенты. А мы их даже не допросили! Да уж, нехорошо получилось…

Но кому это выгодно? Ланс отпадает – они такого уникума, несомненно, хотят заполучить живым. Норвейм – аналогично; экзекуторы ордена Пламенной длани разрезали бы его душу на мелкие кусочки и пожрали, забрав всю силу себе.

Выходит, остается Драгарн? Им источник потусторонней силы без надобности, а вот усиление конкурентов – наоборот, как в сердце вострый нож.

– Среди убитых были другие сосуды? – поинтересовался я.

– Двое первых. Почему выбрали остальных, не знаю.

Тоже мне вопрос! Всему виной самая обыкновенная людская алчность. Галантерейщику неплохо платили за наводки, и он сразу сообразил, что нет никакого резона разыскивать настоящих бесноватых. Куда доходней выбирать состоятельных горожан, в домах которых можно неплохо поживиться. Тем более всю грязную работу делали пришлые агенты. Отработав цели, они уезжали, но ситуация в городе не улучшалась, и через пару декад головорезы возвращались вновь.

И теперь понятно назначение ограждающих от скверны письмен. Убей они без должной защиты бесноватого, связанного с Бездной, и неизвестно, каких бед натворила бы вырвавшаяся на свободу скверна. Уж головорезам бы точно не поздоровилось.

– Ладно, идем. – Я решил, что узнал достаточно, и, ухватив за плечо, поставил Петера на ноги. – Пошли!

– А вещи собрать? – попросил тот.

– Иди, – пихнул экзорцист парня в спину. – Все выдадут.

Петер обреченно вздохнул и заковылял на выход. Я выглянул на лестницу и неприятно поразился, увидев, что на улице уже толпятся встревоженные соседи. Парочка стражников с интересом наблюдала за происходящим со стороны и препятствовать нам явно не собиралась. Но и помогать – тоже. По крайней мере, разгонять зевак, чтобы Валентин смог подогнать карету к ограде, они не стали, и усачу пришлось остановиться у соседнего дома.

Я махнул ему рукой, обернулся к ухватившему Петера за плечо экзорцисту и скомандовал:

– За мной! – Первым спустился по лестнице и, скользя взглядом по зевакам, направился к карете. – Расступитесь! С дороги!

Но можно было не напрягаться – звон серебряных колокольцев подействовал лучше всяких угроз. При виде Изгоняющего самые суеверные бросились по домам, остальные попятились, стараясь лишний раз не смотреть на сопровождавшего арестанта экзорциста.

А я шел и напряженно высматривал полноватого господина в неброской одежде. Скоро, очень скоро агенты Ланса узнают о задержании Ковача, и времени для принятия решения оставалось все меньше.

Что важнее – переворот в Довласе или человек, связанный с Бездной? Если заговор, получится ли объяснить это Марку? И даже не столько ему, сколько иерархам ордена. Боюсь, обмен Петера расценят как государственную измену со всеми вытекающими последствиями. А значит, вопрос стоит донельзя просто: как заполучить нужные сведения и оставить бесноватого себе? Выйдет ли…

Напряженные раздумья прервал звук, с которым остро заточенная сталь вонзается в человеческую плоть. Вшух-вшух – и сразу крики со всех сторон!

Бесы!

Когда я крутнулся на месте, Петер уже оседал на землю, а Марк пытался прикрыть его от размахивавшего окровавленным клинком человека. Я в один миг оказался рядом и ухватил нападавшего за ворот. Отдернул прочь, и прыснувшие в разные стороны зеваки немедленно подались обратно, навалились на убийцу, вырвали нож.

Но Ференц и не думал сопротивляться. Духовник маркиза лишь извивался на земле и вопил:

– Это тебе за Веронику! За Веронику! За…

Позабыв про него, я подскочил к Петеру, на губах которого пузырилась кровь, откинул полу куртки, зажал ладонями колотые раны на левой стороне груди и… взмолился. К Святым, наверное.

Не дайте помереть бедному ублюдку столь бессмысленной смертью!

Прошу вас!

Святые не ответили. Может, не услышали, а скорее – брезгливо отвернулись, не желая пятнать себя скверной. И Петер умер. Просто судорожно дернулся и затих.

А я оттирал окровавленные ладони о собственные штаны и думал, что иной раз любовь творит с людьми жуткие вещи. А уж любовь безответная так и подавно. Одни проблемы из-за нее. Любого профессионала просчитать можно, а влюбленного безумца – попробуй останови.

Нет, ну что за бесов праздник?

Эх…

И с натугой подняв с земли тело бесноватого, я понес его к карете. Все же уныние – смертный грех, и не стоит в него впадать. А несбывшиеся планы… первый раз, что ли?

Главное, я несу, а не меня. Как-то так…

С моих слов записано верно,

Себастьян Март

Выдержка из протокола допроса

Обвинитель.В промежуток времени между операциями в Леме и Рживи вступали ли вы в какие-либо отношения с агентами иностранных разведок?

Подсудимый.Нет.

Обвинитель.Связавшийся с вами в Рживи человек прямо и недвусмысленно заявил, что он работает на разведку Ланса?

Подсудимый.Он заявил, что работает на человека, в отношении которого у меня были такие подозрения.

Обвинитель.И вы, находясь на территории Стильга, не попытались его задержать?

Подсудимый.Нет.

Обвинитель.Полагаю это достаточным доказательством измены.

Защитник.Почему вы не задержали шпиона?

Подсудимый.Спонтанные действия могли привести к осложнениям непредвиденного характера, поэтому я намеревался арестовать его при следующей встрече, будучи более подготовленным к задержанию.

Защитник.Позднее в Рживи встречались ли вы с этим человеком?

Подсудимый.Нет.

Защитник.И вы сразу уведомили вышестоящее руководство о возможном заговоре в Довласе?

Подсудимый.Да.

Защитник.Таким образом, если рассматривать произошедшее в рамках конфликта интересов, действия обвиняемого не содержат никаких признаков измены. Речь может идти лишь о халатности.

Обвинитель.Вы принимали участие в ликвидации графа Валича?

Подсудимый.Да.

Обвинитель.После смерти графа обнаружилась пропажа более чем трех тысяч флоринов. Вы или ваши подчиненные имели к этому отношение?

Подсудимый.Нет.

Обвинитель.Изымались ли вами какие-либо денежные средства после убийства графа?

Подсудимый.Нами было реквизировано около тысячи золотых.

Обвинитель.И вы не упомянули об этом на этапе предварительного следствия?

Подсудимый.Упустил из виду.

Защитник.С какой целью вы забрали данные денежные средства?

Подсудимый.Во всех случаях пропадали ценности, принадлежавшие жертвам. Нам, в свою очередь, требовалось избежать отклонения от порядка действий преступников.

Обвинитель.После выполнения задания вы передали деньги руководству?

Подсудимый.Нет.

Защитник.Каким образом тратились данные средства?

Подсудимый.Деньги направлялись исключительно на финансирование служебных поручений.

Обвинитель.И только?

Подсудимый.Да.

Допрос третий
Отблески прошлого

Месяц Святой Августины Травницы

год 975 от Великого Собора

1

Разъездного работника Тайной службы обычно занимают ровно две вещи: как с наименьшими неудобствами добраться до места назначения и как потом оттуда убраться, прежде чем некие проницательные личности возьмут в оборот, начнут задавать неудобные вопросы, тянуть жилы и рвать ногти. Но, когда под ногами горит земля, уже не до досужих размышлений – тут бы шкуру спасти, а вот маета по дороге туда доставляет, как правило, кучу неудобств.

Не люблю. Пусть и привык давно, но – не люблю.

Впрочем, иногда случаются счастливые исключения. Бывает, что весь путь ты спокойно валяешься в гамаке, пока торговое судно идет из Акраи в Ораж-на-Рее, и всех забот – не выпустить из рук леер, справляя естественные надобности в беспокойное море. Да только, если где прибудет, в другом месте обязательно убудет, поэтому не приходилось удивляться тому, что от нынешнего поручения несло откровенно тошнотворным душком. Даже по моим меркам – тошнотворным, а это говорило о многом.

Но работа есть работа. Стиснул зубы и вперед. Какие варианты?

Я закрыл глаза и начал в очередной раз вспоминать подробности разговора с Малькольмом Паре. Скрипели доски, гулко разносились по трюму шлепки бивших в борта волн, качался гамак, а сам я будто вернулся в Акраю. В голове каждое слово, каждая интонация, каждый жест.

В тот раз Малькольм Паре пригласил меня в свой рабочий кабинет на верхнем этаже принадлежавшего королевской Тайной службе здания в самом центре Акраи. Несмотря на удачное расположение, большинство служебных помещений выходило окнами на задворки, и лишь высокое начальство имело возможность созерцать более-менее приличный вид.

Правда, думаю, они этой привилегией особо не злоупотребляли – бездельников Малькольм не терпел даже среди ближайшего окружения.

– Приветствую, Себастьян! – радушно улыбнулся Паре, пожал руку и указал на стоявшие наособицу в углу кабинета кресла. – Присаживайся.

Сам достал из буфета хрустальный графин и начал наполнять вином бокалы, а я окинул мимолетным взглядом обстановку и отошел к окну. Полюбовался на залитые солнечным светом крыши и уселся в кресло.

Зачем вызвали – непонятно. Никаких зацепок.

– Твое здоровье. – Малькольм передал мне бокал, легонько стукнулся своим и, пригубив рубинового цвета напиток, уселся в соседнее кресло. – Надеюсь, оно тебя не беспокоит?

– Уже лучше, благодарю. – Лето в Норвейме оставило на моей шкуре пару новых шрамов, но все могло обернуться куда хуже. Безымянной могилой на обочине, к примеру, или даже костром. – Отменное вино.

– Его Преосвященство распорядился выделить из монастырских погребов.

– Отменное вино, отменное, – повторил я.

– Думаю, ты не отказался бы сейчас от небольшого отдыха? – неожиданно спросил Малькольм.

– С удовольствием обменял бы отдых на пару минут общения со сволочью, сдавшей нас Святому сыску. Так и не выяснили, кто это был?

– Выясняем, – ответил Малькольм и усмехнулся. – Впрочем, если посудить, на обмен у тебя ничего нет.

– Куда опять? – обреченно вздохнул я, сразу сообразив, что отдыха не видать как собственных ушей.

– Что у тебя с кистью?

Я с трудом разжал вцепившиеся в резной под локотник пальцы левой руки и стиснул их в кулак. Мизинец повиновался с трудом, но раньше он и вовсе почти не сгибался. Впрочем, невелика плата за спасение из лап норвеймских коллег.

– Уже лучше. Гораздо лучше. – Я выудил из кошеля два увесистых медных шара и принялся катать их в кулаке. – Главное, не забывать о тренировках.

– Вот, не забывай, – кивнул Малькольм Паре и допил вино, но вновь наполнять бокал не стал. – А лежит нынче твоя дорога в Драгарн. – Паре глянул на мою кислую физиономию и спросил: – Не удивлен?

– В Лансе меня приговорили к четвертованию. В Норвейме – к сожжению на медленном огне. – Я вновь вздохнул и отставил бокал на столик. – Похоже, подошла очередь Драгарна. Слышал, у них там колесование в почете.

– Откуда такой пессимизм?

– Найдите того, кто сдал меня Святому сыску. Не хочу опять провалить задание, еще не успев толком к нему приступить!

– Найдем, – как-то очень уж легкомысленно отмахнулся Малькольм. – Да ты не переживай, нынешнее дело носит исключительно внутренний характер. Я бы скорее отнес его к урегулированию торговых споров.

– При чем тогда Драгарн?

– Мы ухватились за кончик нити, и она привела нас в Ораж-на-Рее. Туда ты и отправишься. Отыщешь кое-кого и убедишь в необходимости наладить с нами взаимовыгодное сотрудничество.

– Рассказывайте, – попросил я, впервые ощутив, что за недосказанностью главы Тайной службы скрывается нечто весьма и весьма неприятное.

Малькольм Паре загадочно улыбнулся и спросил:

– Тебе что-нибудь говорят такие названия, как «шорох», «желтая пыль» или «сладкий сон»?

– Похоже, за время моего отсутствия в Акрае появилась новая дурь?

– Так и есть. Зелье оказалось на удивление забористым, и на него перешли многие опиумные курильщики.

– Столь многие, что это стало проблемой?

– Все только начинается, – помрачнел Малькольм. – И, поскольку привыкание наступает после второго-третьего употребления, в самом скором времени процесс уподобится лавине. Этого необходимо избежать. Примерно каждый четвертый умирает в течение месяца, остальные спускают все свои сбережения на очередную дозу. Когда деньги кончаются, влезают в долги, начинают воровать и грабить. Некоторые, знаешь ли, пытаются продать собственных детей, и кое-кому это даже удается.

– А почему это волнует вас? Пусть у Ланье голова болит. Как ни крути, дурман – это забота надзорной коллегии.

– Ланье ничего предпринять не хочет, а стража ничего предпринять не может, – пожал плечами Паре. – Тебе нужно объяснять причины такого положения вещей или сам догадаешься?

– Кто-то из влиятельных людей греет на этом деле руки, – догадался я. – Иначе Ланье не стал бы закрывать глаза на происходящее, так?

– Не просто влиятельных, а очень влиятельных, – подтвердил мое предположение Малькольм. – На самом верху усиленно формируется мнение, будто преступники убивают себя сами и вмешиваться в ситуацию совершенно незачем. Все уверения о том, что отребье с городского дна – это лишь начало, игнорируются. И ладно, если просто игнорируются! В последнее время меня все активней начинают причислять к опиумному лобби. По сути, ставят перед выбором: либо помалкивать, либо попрощаться с должностью.

– Серьезно?

– Куда уж серьезней? Предыдущего главу дворцовой охранки законопатили комендантом захолустной пограничной крепости лишь за то, что он заинтересовался деятельностью «Червонного клуба». Этого совершенно безобидного сборища молодых бездельников, куда вхож внучатый племянник его величества.

– Вот как? Джек Пратт хоть в отставку не вылетел?

– Нет, твой рыжий приятель умеет держать нос по ветру. Но разговор сейчас не о нем. Пойми: у нас появилась серьезная проблема.

– Именно у нас?

– Из-за распространения нового дурмана стремительно снижается потребление опиума. А знаешь, в чьих карманах оседают основные прибыли от содержания курилен?

– У князей Пахарты начались тяжелые времена?

– Да. И это чревато серьезными потрясениями не только для князей, но и для наших тамошних представительств. Начнутся беспорядки – и о нормальной торговле можно будет забыть. А ты только представь, какие убытки это сулит! И подумай, кого назначат виноватым.

– Значит, будем давить одних торговцев смертью в угоду другим?

– От опиума умирало на два порядка меньше.

– Как скажете.

– Так и скажу.

– И какое будет задание? Выйти на поставщиков и устроить им небольшое кровопускание?

– Отрава идет из Драгарна. Формально это развязывает нам руки, но, если важные люди по моей вине лишатся своих доходов, долго я на этой должности не продержусь. Его величество слишком снисходителен к разным прохиндеям…

«Особенно из числа своих родственников», – без труда продолжил я мысль главы Тайной службы. Да уж ударь кого-нибудь из этой братии по кошелю, и наживешь себе врага, который при первом же удобном случае нашепчет венценосной особе о тебе всяких гадостей.

– Кроме того, с поставщиками тоже не все просто, – вздохнул Паре, – и это еще больше подталкивает к принятию неотложных мер…

– За всем этим стоит Лирана?

– Хуже. Что ты знаешь об одном островке, именуемом в официальных документах не иначе как Дивный?

– Вот как? – задумчиво протянул я и нервно забарабанил пальцами по подлокотнику.

Дивный – забытый всеми Святыми островок в Старом море. Островок, на котором удалось отыскать оружие против Высших – смертоносные наконечники, напитанные самой Тьмой. Обитателей тамошних гор всех до единого следовало бы отправить на костер, но помимо проклятого они добывали и другой металл – звонкий, желтый, благородный.

Золото.

Остров стал сокровищницей, истинной жемчужиной Короны, которую стерегли почище королевского дворца. И вот теперь какая-то «желтая пыль». Ничего не понимаю.

– Посмотри. – Паре поднялся из кресла, подошел к столу и вернулся обратно с небольшой деревянной шкатулкой в руках. – Что скажешь?

Я откинул плотно пригнанную крышку и задумчиво уставился на заполнившую ларец серую труху. Легонько поворошил ее пальцами, и по кабинету немедленно разошелся приторный до одурения аромат. Аромат, несомненно, знакомый.

Теплая ночь, глухой лес, небольшое озерцо. Едва светящиеся в темноте цветы на склонившихся к воде ветвях и легкий гул ночной мошкары. А еще – сладковатый запах, прогоняющий усталость и навевающий сонливость.

В центре Дивного рос лес, а в лесу жили ведьмы. И те ведьмы прекрасно знали о дурманящих свойствах плодов своих священных деревьев.

Я захлопнул шкатулку, перевел дух и вопросительно уставился на Паре:

– Это то, что я думаю?

– Именно. Молотые плоды, листья, кора. Всего помаленьку.

– Можно надавить на ведьм, и те перестанут продавать отраву на сторону…

– Это проще сказать, чем сделать, – покачал головой Малькольм. – Остров – вотчина казначейства. Попробуешь туда влезть – и мигом лишишься головы. К тому же если ведьмы пожалуются своим покровителям, мне придется несладко.

– У всей этой схемы есть одно слабое место, – задумчиво пробормотал я. – Каким образом порошок вывозят с острова? Стоит перекрыть этот канал, и можно будет диктовать любые условия.

– Зришь в корень! Так мы и поступим, но остров трогать не будем. Более уязвим следующий этап перевозки. На Дивном задействованы простые исполнители. Не так сложно, на самом деле, пронести на борт лишний бочонок якобы с питьевой водой.

– Но досмотр в порту Акраи…

– В порту все чисто. Товар сбрасывают где-то в море. И это, сказать по правде, меня пугает ничуть не меньше возможной отставки.

Вот уж действительно – пугает. Кто-то посторонний получил доступ к сведениям о маршруте и сроках движения набитых золотом кораблей – тут впору «караул» кричать! Пираты или какой-нибудь лихой капитан драгарнского военного флота за такую наводку правую руку отрубить позволят!

– Дальше дурман всплывает уже в Ораже-на-Рее. Там его фасуют и переправляют в Стильг.

– Почему бы не продавать дурь сразу на месте?

– В Драгарне торговцев опиумом вешают без всякой жалости. И не забывай про высоких покровителей: это в Стильге распространители чувствуют себя в полной безопасности, но не там.

– И какая роль отводится мне?

– Нашим жуликам появление конкурентов – как шило в известном месте. Думаю, никто не удивится, если они отправят своего представителя договориться о разделении сфер влияния. А точнее – о закупе на корню всего товара.

– Основные деньги делаются на уличной реализации, – засомневался я. – Вряд ли такое предложение кого-нибудь заинтересует.

– Тебе придется быть крайне убедительным, – с невозмутимым видом заявил Малькольм. – Можешь предложить на четверть больше, чем они имеют сейчас.

– И мы будем им платить?

– Разумеется. Если подойти к реализации «желтой пыли» творчески, можно увеличить выручку в разы. Надеюсь, тебе не претит мысль продавать дурман в Ланс или Норвейм?

– Не претит, но как-то это все дурно попахивает, – честно признался я. – На моей совести немало загубленных душ, но в таких масштабах работать еще не приходилось.

– Не беспокойся, Себастьян, все не так плохо, – рассмеялся Паре. – Если просушить «желтую пыль» на солнце, а потом смешать с двумя долями чистого опиума и семью долями самых обычных трав, на выходе получим зелье, сопоставимое по качеству с нормальным опиумом. И никаких побочных эффектов. Звонкое золото, и только. Что скажешь?

– Ничего. Решение ведь уже принято, какой смысл впустую сотрясать воздух?

– Мы не можем упустить такой возможности! – скорее больше для себя произнес Малькольм. – Надо восстанавливать агентурную сеть в Лансе, надо развивать деятельность в Норвейме. Наши люди под видом жуликов легко проникнут туда, куда им сейчас вход заказан. Не забывай – золото открывает любые двери.

– Золото и порок, – кивнул я. – А впрочем, неважно. Кто введет меня в курс дела?

– А чем, по-твоему, мы сейчас занимаемся? – Паре подошел к столу и вернулся обратно со стопкой листов, исписанных убористым почерком. – Ознакомься. И учти – кроме меня, об этом поручении не знает никто. Расценивай это как подработку на собственный страх и риск.

– Ясно, – кивнул я и начал просматривать записи изучавших вопрос агентов.

Вот только, к сожалению, большую часть докладов составляли непроверенные слухи, домыслы и предположения. Наибольший интерес представляло одно из первых донесений о появлении нового дурмана, тогда еще в Ораже-на-Рее. К сожалению, наше ведомство особого значения ему не придало, а позднее выйти на след «ослепительной красоты рыжеволосой женщины, говорившей с сильным акцентом» уже не удалось. Как в воду канула. А «желтая пыль» пошла прямиком в Стильг.

Красивая. Рыжеволосая. Неизвестный акцент. Неопределенный возраст.

Неужели одна из ведьм умудрилась выбраться с Дивного?