Текст книги "Лед"

Автор книги: Павел Корнев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

На морозе в голове постепенно прояснилось, но координация движений восстановилась не полностью. Ноги заплетались, время от времени я хватался за свою спутницу, чтобы не упасть. В одном месте, после поворота в длинный, занесенный снегом проход между домами, где вдвоем на тропинке было не уместиться, я пропустил Аню вперед и, оступившись, провалился по колено в снег. Миг спустя из окна вылетела тень. Блеснул клинок, и длинный нож распорол ткань моего плаща. Лезвие скользнуло по меху и ушло вниз, не задев бедро. Приземлившись, нападавший увяз в глубоком снегу. Это позволило мне накинуть ему на голову полу плаща и несколько раз ткнуть ножом. Что за дела? Ограбление или кто-то счеты решил свести? Дикий крик Ани ударил по ушам и, отражаясь от стен домов, умчался прочь. Времени посмотреть, что у нее случилось, не было. Сзади из дома выскочил кто-то еще. Я резко развернулся, даже не проверив, насколько точные нанес удары. Выпрыгнувший из окна противоположного дома мужчина вылез из сугроба и метнулся ко мне. Перекошенное лицо с оскаленными в гримасе зубами было незнакомым. Худоба и ввалившиеся щеки не позволяли определить возраст незнакомца, но, всяко, ему не больше тридцати лет. Одет он явно не по сезону: поверх черной футболки болталась расстегнутая кожаная куртка, едва прикрывающая удерживающий камуфляжные штаны ремень. Голова не покрыта, длинные волосы стянуты в косицу. С шеи на серебристой цепочке свешивался странный, словно выточенный изо льда треугольный амулет. Что-то с ним не то. Неправильно что-то. Что?!

Не успев даже выбраться на утоптанную тропинку, мужик резко рванулся вперед и распластался в длинном прыжке. В вытянутой руке сверкнул нож с длинным узким лезвием. Из-за спешки нога нападавшего проскользнула на снеге, и выпад получился слишком глубоким. Я качнулся вбок и перекинул тесак в другую руку. Среагирует? Не успел! Мне удалось перехватить запястье нападавшего и, потянув его руку с ножом в сторону, крутнуться на месте, пропуская парня перед собой. Не сумев затормозить, налетчик проскочил мимо. Лезвие зажатого в левой руке ножа вошло ему в спину. Он упал и конвульсивно задергался. Не желая рисковать застрявшим меж ребер клинком, я отпустил рукоять.

Серия тихих хлопков заставила меня пригнуться к земле. Один из двух коротких ножей, закрепленных на плаще, мгновенно оказался в руке. Мимо щеки с противным свистом пролетела пуля, и сразу же грудь обдало холодом, словно под одеждой разлилось полстакана ледяной воды. Все, сдох амулет. Теперь защиты от пуль у меня нет.

Не успев даже толком разглядеть застывшего метрах в десяти дальше по проходу стрелка, я метнул нож и упал на тропинку, укрывшись за трупом. Убежище никудышное: проще простого подойти ближе и расстрелять меня в упор. Послышалось три глухих удара пуль в лежащее между мной и стрелком тело. Услышав лязг угодившего в стену дома клинка, я метнул второй нож, перекатился вбок, вскочил на ноги и помчался к стрелку. Это не очень умно, но ничего другого не остается: ни забраться в одно из окон, ни убежать убийца мне не позволит. А лежать и ждать, когда тебя расстреляют, – не лучший в данной ситуации выбор. Так хоть какой-то шанс есть. Тем более что второй раз лязга стали о стену не донеслось.

Скрючившись, молодой длинноволосый парень переложил пистолет в левую руку, но прицелиться уже не успел: пинок по кисти выбил пистолет с глушителем в снег. Остановиться не получилось, я сбил стрелка с ног и впечатал его в стену дома. Удар плечом еще глубже загнал лезвие ему в руку. Взвыв, парень извернулся и выхватил из ножен на поясе широкий прямой кинжал. Оттолкнувшись от стены, мне чудом удалось увернуться от мелькнувшего у живота клинка. Замахнуться второй раз стрелок не смог – тяжелая подошва моего ботинка врезалась ему в шею. Ногу ниже колена обожгла острая боль, но я продолжал давить, чувствуя, как с хрустом сминаются хрящи. Парень затих, рука с кинжалом бессильно упала на снег, запрокинутое лицо невидяще уставилось в небо. Готов.

Царапина под коленом оказалась ерундовой и не стоящей даже перевязки. Кто это такие? Стрелок был одет так же легко, как и первые два нападавших. Будь на нем хоть полушубок, бросок ножа оказался бы бесполезен. Я всмотрелся в лицо мертвеца и удивленно выругался. Нет, лицо не было знакомым. Все дело в глазах. Широко раскрытые глаза были полностью синими, зрачок и роговица по цвету никак не разделялись. Нарк? Это объясняло легкую одежонку и давало мотив для нападения – на очередную дозу не хватало. Но какой дурью надо обдолбаться, чтобы дойти до такого состояния?

Далекий шум заставил меня насторожиться и, замерев, вслушаться в тишину ночи. Нет, не показалось. Крики раздались уже гораздо ближе. Сюда или не сюда? Пронзивший воздух резкий вибрирующий звук поставил все на свои места. Надо рвать когти – это свисток дружинников. Если застукают рядом с тремя жмуриками, мало не покажется. Неужели услышали визг Ани? А где, кстати, она сама? С трудом вырвав из раны свой нож, я выпрямился и быстро осмотрел снег вокруг тела. Ну что за гадство! Второго ножа нигде не было видно. Времени искать его не оставалось – крики звучали все ближе. Бежали, похоже, прямо сюда. Надеюсь, нож ушел под снег, и дружинники его не найдут.

Я подбежал к лежащей на тропинке девушке и сдернул меховой капюшон. Понятно, моя помощь уже не требуется – посреди лба зияло небольшое пулевое отверстие. Не повезло. Рядом замер первый грабитель. Один из моих ударов рассек артерию, и снег вокруг был забрызган хлеставшей из разреза кровью. Судя по прижатым к шее рукам, первое время он пытался остановить кровотечение. Правка не требуется.

Теперь очередь мертвеца, из спины которого торчал мой тесак. Клинок выскользнул из тела очень легко. Кровь, дымясь, стекла с лезвия, полностью очистив зеленоватый узор. Даже о снег чистить нет необходимости. Исключительный нож. Я перевернул труп на спину и оттянул веко. Так и есть, весь глаз синий. Точно, наркоманы. Взгляд зацепился за странный амулет. От рывка цепочка разлетелась на отдельные звенья, но в руке осталась вытянутая пирамидка. Странный камень. Потом посмотрю, что такое.

Ничего своего не оставил? Вроде нет. Разбежавшись, я подпрыгнул, перевалился через подоконник и упал внутрь дома. В проходе замелькали огни факелов. Быстрее пробежать дом насквозь, пока меня никто не заметил. Здесь как дела? С этой стороны дружинников не было. Ух! Сугроб смягчил падение после прыжка вниз. На всякий случай я пробежал еще несколько дворов и лишь потом вывернул на дорогу.

Домой удалось добраться, никого не повстречав по пути. Спустившись в подвал, я стянул ботинки, вытряхнул набившийся в них и под джинсы снег и начал рассматривать плащ. Хреново. Помимо одного длинного разреза и трех узких дыр, он был весь забрызган хлынувшей из артерии кровью. Самому избавиться от пятен не получится. Придется на чистку нести. Пусть тогда сразу и зашьют.

Скинув грязную одежду у порога, я отпил из банки воды и осмотрел порез под коленом. Ранка уже затянулась, а вот джинсы придется штопать. Сняв с цепочки амулет, пристально всмотрелся в кусочек кварца и отшвырнул его в заваленный хламом угол комнаты. Камень мертв, в нем не ощущалось даже малейшего остатка магической энергии. Перегорел. Придется новый доставать. Пирамидку я поставил на коробку с тушенкой, нож положил рядом с раскатанным матрацем. Потом залез под одеяло и отрубился еще раньше, чем голова коснулась подушки.

Глава 4

Утро началось с головной боли. Она накатывала волнами и прорывалась в серую хмарь сна. Несколько раз я просыпался, пил холодную воду – благо, с вечера поставил трехлитровую банку рядом с матрацем – и засыпал снова. Скорее даже не засыпал, а забывался в беспокойной полудреме. Снившаяся все утро ерунда выветривалась из головы, как только открывались глаза. Делать это приходилось частенько, поскольку нашарить рукой трехлитровку вслепую никак не получалось. Странно, вроде старался ставить на одно и то же место.

Плохо-то как! В голову словно запустили сотню маленьких ежиков, которые при любом движении начинали носиться внутри черепа. С животом дела обстояли ничуть не лучше – к горлу постоянно подкатывал комок тошноты. Окончательно проснувшись, я сел и отпил воды, чтобы смыть остатки мерзкого привкуса во рту. Помогло мало, наоборот, вода с похмелья казалась сладковатой на вкус. Живот скрутило. Нет, надо с алкоголем завязывать.

Пошатываясь, я поднялся, вышел из комнаты и в одних трусах поплелся к умывальнику. Стены коридора плавно покачивались, а в голове мягко шелестело чье-то неразборчивое бормотание. Причем стоило сосредоточиться, и оно моментально пропадало. Что за дела? До белочки вчера не мог допиться, чего крыша-то едет?

От ледяной воды из-под крана заломило зубы. Я сунул два пальца в рот, и меня вырвало непереваренными остатками вчерашней картошки и желудочным соком. Немного отпустило. Надолго ли? Умывшись, я отправился обратно. Теперь бы еще поспать, глядишь, и жизнь наладится.

– Праздник удался? – поинтересовался вышедший из своей комнаты мой сосед Василий Чусов. Он неплохо зарабатывал на торговле дровами, не пил, картами не увлекался и считал меня вконец пропащим человеком. Правда, после пары намеков свои соображения он больше вслух не высказывал.

– Не то слово. – Я не стал отрывать взгляд от пола, чтобы не вызвать новую вспышку головной боли. – Слушай, Василий, времени сколько?

– Начало второго. – В голосе Чусова чувствовались легкие нотки превосходства и презрительной снисходительности, что, собственно, вполне объяснимо: это я стоял перед ним в одних трусах с трехдневной щетиной на щеках и полуживой с похмелья, а не наоборот.

– Спасибо, – прохрипел я и едва не подпрыгнул, когда кто-то за спиной на одном дыхании прошептал длинную непонятную фразу. Развернулся – никого.

– До галюнов допился? – Теперь усмешка стала неприкрытой.

– Ничего понять не могу: голоса разные бормочут что-то, а прислушаешься – тишина. – Меня зазнобило. Черт-те что с утра творится.

– Это Гадес мощность щита наполовину поднял. Вчера еще предупредил, что особо чувствительные могут отголоски заклинания уловить. – Вид, наверное, у меня был очень забавный, если Вася снизошел до объяснений. – Обещал к вечеру экранирование наладить.

– А-а-а, тогда понятно. Восприятие у меня, значит, повышенное. – Мысленно послав чистоплюя Чусова куда подальше, я вернулся в комнату и закутался в одеяло. Ничего себе уловить! Такое впечатление, что эти самые отголоски мне просто-напросто в голову долбятся. С чего бы это Гадесу щит усиливать? Очередной эксперимент ставит или что-то серьезное в Форте намечается? Стоит спросить.

Я расслабился и постарался заснуть, все равно Денис сегодня уже не придет. Сам, небось, еще отлеживается.

Оно и к лучшему, выбивальщик долгов из меня сейчас никакой. Заснуть не получилось. Было страшно. С похмелья вообще жить страшно, а сегодня груз проблем и переживаний навалился особенно тяжело. И воспоминания о том, как вчера чудил, не были основной причиной для беспокойства. Ну, нажрался. Ну, вел себя как полный идиот. Ну, разругался, с кем только мог. Но – первый раз, что ли? Больше угнетало то, что меня опять хотели убить. Конечно, наркам могли просто требоваться деньги на очередную дозу, и они бросились на первого встречного, дело житейское, в конце концов. Но как насчет пистолета с глушителем? Обычные наркоманы такую игрушку давно бы продали, даже ломки дожидаться не стали. Ножей вполне достаточно, и с Дружиной проблем никаких. А вот если им этот пистолет дали для выполнения заказа, то было понятно их стремление решить дело ножами: патроны стоят серьезных денег, которые вполне можно потратить на наркоту. Получившаяся картинка вогнала меня в глубокую депрессию. Кто-то хочет меня убить. Не просто пассивно желает, чтоб я сломал себе шею. Нет, он предпринимает конкретные меры для организации моего скорейшего отхода в мир иной. Сначала Лысый, в этом сомнений уже не было, теперь эти отморозки. Кто следующий? Кстати, а может, Дрон не при делах? Лысый в чем-то прокололся, и командир отряда просто решил докопаться до сути? Непонятно.

Убедить себя, что все это просто паранойя, не получилось. Слишком много совпадений. Первым делом надо выяснить, кто нагрел Лысого в карты. Когда узнаю, ситуация прояснится. Потому как есть два варианта: или покойный отрабатывал проигрыш, или работал на того, кто дал денег вернуть карточный долг. Надо найти Смирнова и узнать.

Все! Хватит лежать, пора делом заняться. Одевшись, я начал прилаживать поверх свитера нагрудник. Давненько не надевал. Хорошо – не продал, как чуял, что еще пригодится. Стальные пластины прикрывали только грудную клетку, живот и плечи защищали кольчужные вставки. Я кое-как затянул кожаные ремни и попробовал присесть и наклониться. Ух! Не мог же я так поправиться! Обжало всего, ремнями перетянуло. Ничего, дышать можно, к остальному привыкну – деваться-то некуда.

Другая проблема – плащ не надеть, весь кровищей залит. Придется фуфайку доставать – в куртке холодно. На джинсах пятен крови нет, ботинки тоже чистые. Поверх фуфайки я затянул пояс, прицепил ножны с тесаком и задумался. Можно, конечно, топор прихватить, но как с ним по всему Форту таскаться? Да и не поможет он, если что. Поколебавшись, я подошел к тайнику, вытащил кирпич и достал пистолет Лысого и перетянутую резинкой пачку банкнот. «Макаров» сунул в правый карман фуфайки, деньги в левый. Пистолет оттянул карман, но в глаза это особо не бросалось. Ничего, сойдет. Главное не падать, патрон-то в стволе – еще пальнет.

Я закинул мешок с бельем на плечо, свернутый плащ подхватил под мышку и вышел на улицу. Небо затянули свинцовые облака, падали редкие снежинки. Тусклое пятно солнца едва проглядывало сквозь туманную пелену. Столб дыма, валивший из трубы котельной, ввинчивался в небо и казался то ли причиной низкой облачности, то ли Атлантом, держащим на своих плечах тяжелые тучи. Я стал на крыльце и глубоко вдохнул морозный воздух. От уличной прохладцы немного прояснилась голова. Замечательно. Погода исключительная, только сыровато. Но это ничего, постоим, свежим воздухом подышим – заодно и осмотримся.

В окрестностях морга ничего подозрительного не наблюдалось, я сбежал вниз по ступенькам и направился к торговому углу. Воздух был пропитан дымом, который шел из труб буржуек и печей и из-за безветрия опускался к земле. Центральное отопление сохранилось только в окрестностях ТЭЦ, а в других районах сильная задымленность давно уже стала проблемой. Люди на улицах не попадались, только на перекрестке несколько мужиков разгружали забитые картонными коробками сани. Не доходя до них, я свернул в узкий проулок, вскоре закончившийся тупиком. Небольшой пятачок, со всех сторон окруженный смыкающимися домами, мрачным колодцем уходил вверх. Окон на разрисованных граффити стенах не было, в наличии имелась только одна дверь. Вывески нет, но протоптанная в снегу тропинка ясно показывала, что необходимость в ней отсутствует. Обшитый деревом лист железа, удерживающийся на месте тугой пружиной, поддался с трудом. Чтобы удержать дверь открытой, пришлось поудобней перехватить плащ и перекинуть мешок в левую руку.

Под потолком несколько раз звякнул колокольчик. Я миновал короткий коридор и оказался в просторной светлой комнате. Выходящее на противоположную от проспекта сторону окно было разделено деревянными рейками на квадраты и занимало почти всю стену. В углу стояла кадка с пальмой, на широком подоконнике – горшки с фиалками. На стене рядом с дверью мерно тикали ходики с кукушкой. Половик, сшитый из разноцветных лоскутов, печка, внутри которой гудел огонь, потертые обои и заваленный старыми журналами столик создавали неповторимое впечатление уюта и покоя.

Хозяйка прачечной – полноватая женщина сорока с небольшим лет – стояла перед окном и рассматривала намороженные на стекле узоры. Каштановые волосы, как обычно, были затянуты в узел на затылке, плечи укрыты пуховой шалью. Из-под длинного, доходившего до пола домашнего халата выглядывали меховые тапочки. Непременного для подобных заведений охранника не было. Учитывая должность мужа хозяйки – а был он заместителем директора Гильдии по проектированию защитных заклинаний, – считать прачечную беззащитной было бы большой и, скорее всего, фатальной ошибкой.

– Здравствуйте, Алла Семеновна. – Я расшнуровал ботинки и поставил их на коврик у входа в комнату.

– Здравствуйте, молодой человек. Давненько вас видно не было. – Алла Семеновна подошла к журнальному столику, вытащила с нижней полки толстую тетрадь и шариковую ручку. – С чем пожаловал?

– Как обычно. Только с плащом проблемка небольшая. – Я поставил мешок рядом со столом и развернул плащ. – Его бы почистить, да и зашить не помешает.

Хозяйка сделала запись в тетради, отложила ручку и приняла у меня плащ, повернув его к свету.

– Оригинально. Что это было? – Алла Семеновна положила плащ на гладильную доску и разгладила разрезы. Плащ так заинтересовал ее, что она даже забыла добавить свое неизменное «молодой человек». Не то чтобы она ко всем так обращалась, но я не любил, когда меня называли по имени, а прозвища Лед или Скользкий ее не устраивали. – Только не говори, что кровь носом пошла, а плащ об кусты порвал. Ну-ка сознавайся, кого зарезал?

– Да что вы, Алла Семеновна. Кого я в собственном плаще зарезать мог?

– Что тогда случилось?

– Пьяный был, не помню, – соврал я. Даже не совсем соврал, так, наполовину. Пьяный-то был на самом деле.

– О! То-то я смотрю, ты бледный такой. Скидывай тулупчик, сейчас отпаивать тебя будем. – Хозяйка подхватила со столика колокольчик и несколько раз звякнула. Обычно мелодичный звук сегодня ударил по нервам не хуже скрипа железа по стеклу. Моментально появившаяся девушка подхватила мой мешок и плащ. – Алена, мы чай пить будем.

– Да мне пора уже. Дел невпроворот, – попытался я отвертеться от чаепития. Нет, расспросов больше не будет, просто еще надо успеть поймать Смирнова, пока он из арсенала домой не ушел.

– Никуда ты не пойдешь. Сейчас чай принесут. И не спорьте со мной, молодой человек, а то сам свои носки стирать будешь!

– Уговорили, – вздохнул я, с трудом стянул фуфайку и повесил ее на вешалку, не забыв перед этим достать из кармана деньги.

– Ого! Да ты никак на войну собрался, – подколола меня вернувшаяся с подносом девушка и начала выставлять на стол чашки, чайник и сахарницу.

– Цыц, бесстыжая, – скорее шутя, чем всерьез, прикрикнула на помощницу Алла Семеновна, но, судя по ее прищуренным глазам, она была ничуть не меньше девушки заинтересована причиной, заставившей меня нацепить нагрудник.

– Решил спортом заняться. Спортивная ходьба с отягощением. – Наливая чай, мне с трудом удалось держать руку прямо и не стучать носиком чайника о край кружки. – Сколько с меня, кстати?

– Рубль золотом за белье. – Улыбнувшись нелепости моего ответа, Алла Семеновна заглянула в тетрадь и задумалась. – Еще рубль за работу с плащом. Если хочешь, чтобы был как новенький, тогда за все про все два с полтиной.

– Я за красотой не гонюсь. Ассигнациями возьмете? – Не добавляя сахара, я осторожно отхлебнул из чашки. Неплохо. Честно говоря, травы подобраны лучше, чем в Ключах.

– Какие такие ассигнации? – приподняла брови в притворном удивлении хозяйка.

– Российский рубль – единственное законное платежное средство на территории Российской Федерации. – Прошлое жалованье выдали рублями, и мне не терпелось от них избавиться. Принимали их не все, да и слишком уж курс нестабильный. Золоту и серебру доверяют больше.

– Это на территории Российской Федерации. – Алла Семеновна щипцами подцепила из сахарницы кусочек рафинада, опустила в чашку и ложечкой начала размешивать чай. – Хотя, если законное… Сам рисовал, небось?

– Делать больше нечего – фантики рисовать. – Я отсчитал двадцать сотенных и положил их на стол. – Монеты чеканить куда выгодней.

– И то верно. – Купюры отправились в карман халата. – Видел кого-нибудь в последнее время?

– В смысле? – Настала моя очередь изображать удивление. На самом деле все я понял. С Аллой Семеновной мы познакомились, когда меня взяли на обучение в Гимназию. Спрашивала она, понятное дело, о моих сокурсниках. Но не рассказывать же ей о Крысе? А никого другого я не встречал.

– Да ладно ты! – Хозяйка махнула на меня рукой и фыркнула от возмущения. – С Катей не встречаетесь?

– Нет.

– Зря. Вы с ней неплохо смотрелись.

– Что ж поделать? – Я развел руки и едва не облился чаем. – Слишком разный круг общения.

– А кто виноват? Нечего было из Гимназии уходить.

– Не по своей воле, – замялся я. Уходить. Ага, как же. Вышибли нас оттуда, и вышибли со свистом. Хорошо хоть, живыми отпустили. Думаю, решили, что все равно сами по себе долго не протянем. – Не по своей воле.

– Все этот поганец Мишка Стрельцов. – Алла Семеновна поправила шаль и кивнула на принесшую поднос со свежей выпечкой помощницу. – Вон и эта дуреха в него по уши втрескалась.

Девушка покраснела, но ничего не ответила и молча вышла из комнаты. Мишу – фаворита директора Гимназии Бергмана – Алла Семеновна не любила. Я тоже его очень и очень сильно не любил. Честно говоря, я его ненавидел. Наверное, именно это нас с Аллой Семеновной в какой-то мере и сближало. Пока мы пили чай, успели обсудить последние новости и перемыть косточки паре общих знакомых. Ничего полезного, но настроение улучшилось. Иногда просто необходимо посидеть и поболтать ни о чем. Боль в голове постепенно затихала. И вправду хороший чай.

– Ох, замечательный чай! – Я поставил чашку на поднос. – Ну, пойду я.

– Куда торопишься? Я понимаю – ты бы уже белье забрал и на свидание намылился. Но ведь в таком виде к девушке не явишься.

– Да какая девушка? Паек пойду получу, пока зубы на полку класть не пришлось. – Неожиданно я вздрогнул: «Неужели не взял?» – и принялся шарить по карманам. Талоны обнаружились в заднем кармане джинсов. Блин, даже не помню, как их туда сунул. Не важно, главное – домой возвращаться не надо. Я обулся и натянул фуфайку. – Когда зайти можно?

– За плащом завтра. Белье послезавтра готово будет.

– Спасибо за чай. До свидания.

– Счастливо.

Я вышел на улицу и задумался. Петровича в арсенале застать не получится – если верить ходикам в прачечной, шел уже четвертый час. Придется топать к нему домой. Только надо сначала в «Весну» заскочить, талоны отоварить.

На пути в «Весну» я миновал выглядывающие из-за домов золоченые купола церкви и замедлил шаг. Зайти? Не, самочувствие не то. В другой раз. Когда удалось добраться до кафешки, уже начало темнеть. А в нагруднике-то тяжеловастенько – притомился. Вытерев вспотевший лоб, я задумался: «Может, пивом потерю жидкости восполнить?». К горлу моментально поднялся комок. Нет, обойдемся без алкоголя. Вода прекрасно все восполнит. Уж не знаю, на благо это или нет, но похмеляться я не мог: не лезло в меня спиртное на следующий день после пьянки. С одной стороны, спиться не получится при всем желании, с другой, весь день мучаешься. Ну да ладно, хватит о грустном, уже пришел.

Невдалеке раздался скрип давно не смазанных колес. Прихрамывая, из-за поворота выкатил заваленную хламом тележку сгорбленный человечек. Голова и кисти рук у него были замотаны грязными бинтами, сквозь которые проступали выделения белесого гноя. Там, где между бинтами проглядывало лицо, блестели намороженные полоски выделений. Далеко урод от гетто забрался, рискует. Словно в подтверждение моих мыслей, урод покачнулся под ударом брызнувшего во все стороны ледяной крошкой снежка, который угодил ему точно в затылок. Заслышав издевательский свист, он попытался втянуть голову в плечи и, навалившись на ручки тележки, ускорил шаг. Интересно, кто его? Местная шпана живым, может, и отпустит. А выродки из Чистых или Крестоносцев точно до смерти забьют.

Ни одно из моих предположений не подтвердилось. Вслед за уродом из-за угла дома неторопливо вывернули три валькирии – на белых вязаных шапочках по синей полосе. Как я сразу не подумал! Это ж район Сестер Холода! А они за порядком присматривают, территорию обходят. Нет, дружинники сюда тоже заворачивают, но здесь их просто терпят, не более. Тем более что Лига и сама прекрасно контролирует ситуацию. Работа «Комаров» – специального отряда, предназначенного для поддержания порядка на улицах, – нареканий не вызывала. Одна из Сестер нагнулась и зачерпнула горсть снега для нового снежка. И докуда они его гнать собрались? Я мельком отметил, что белых отметок на спине у урода штук пять, и настороженно замер, положив руку на рукоять ножа, – очень уж пристально уставилась на меня плечистая бабенка, длинный лук за спиной которой было под силу натянуть не всякому дружиннику. Не понял? Вроде с валькириями раньше проблем не было. Косясь на меня, Сестры пошли вслед за уродом. Пронесло. А вот, кстати, уже и кафе.

«Весна» занимала весь первый этаж одного из редких в Форте пятиэтажных домов. Раньше она делила помещение с продуктовым магазином, но сейчас о былом соседстве напоминали только ржавые буквы «ПРО…УКТЬ…». Что случилось с буквой «Д» не знаю, «Ы» после одной из попоек в «Весне» булавой изувечил Шурик Ермолов. Витрину магазина давно заложили кирпичами, а кафе во всю стену щеголяло сверкающим стеклом. Двери тоже были стеклянными. Вот именно, что были. Я в недоумении уставился на фанерный щит, заменивший одну из створок, и осколки на ступенях. Вот ни фига себе кто-то повеселился! Что с ними за это вышибалы сделали, интересно? Стеклянные витрина и двери были гордостью хозяйки. Так сказать, товарным знаком «Весны».

В этот момент фанерка отошла в сторону, и из кафе вышел начальник арсенала господин Смирнов собственной персоной. С плеча у него свисала здоровенная сумка, и удерживать равновесие ему удавалось с трудом. Е-мое, сегодня же двадцатое число – гарнизонные отовариваются. Наверняка весь гарнизон уже очередь занял! Может, стоит завтра зайти?

– Здорово, Лед! – Петрович поставил баул на ступеньки, распечатал пачку «Астры» и закурил. – За пайком собрался?

– Здравствуйте. Точно, зайти думал, паек получить, – кивнул я, – только забыл, что сегодня ваши отовариваются. Народу много?

– Народу немного, но на твоем месте я бы пару дней носа сюда не казал. – Смирнов затянулся, выпустил струю дыма и многозначительно посмотрел на осколки стекла под ногами. – Не любят сейчас тут патрульных, такие вот дела.

– Ян и Стас? – догадался я, вспомнив о синяке, появившемся вчера вечером под глазом у Ревеня.

– И Петров. Ладно бы они просто стекло выбили, но они еще и Даниле руку сломали. – Петрович закашлялся и выкинул окурок. – Какая гадость.

– Данила – это вышибала? – Ну, сломали руку, работа у него такая. Чем это может ухудшить ситуацию, непонятно. Но в «Весну», где я частенько появлялся вместе с Ревенем и Тополевым, сегодня соваться, конечно, резона нет. Побить не побьют, но обжулить попробуют по полной. Пусть лучше на ком-нибудь другом пар выпустят.

– Данила – это не только вышибала, но еще и последняя слабость Ады. – Смирнов закинул сумку на плечо, одернул армейский полушубок и спустился ко мне. – Так что сам понимаешь…

– Ага, – криво усмехнулся я. Все понятно: хозяйка кафе Ада обожала мускулистых парней и постоянно заводила любовников из числа охранников и официантов «Весны». Меняла она их почти каждый месяц, но, если этот ей еще не успел надоесть, лучше зайти за пайком на следующей неделе. – Петрович, ты вечером в «Серебряной подкове» будешь?

– Не, меня по хозяйству сегодня припрягли.

– Понятно. А я, скорее всего, зайду в картишки перекинуться. – Я сделал вид, что задумался. – Слушай! А кто Лысого обул? Не хотелось бы с ним за одним столом оказаться.

– Васька Кривенцов его нагрел. С ним играть не садись, мужики говорят – мухлюет по-черному. – Петрович протянул мне руку. – До встречи.

– Пока. – Я машинально пожал протянутую руку и присел на ступеньку. Вот оно как оказалось. Проигрался Лысый Васе Кривенцову – родному брату Дрона. А погоняло у Васи – Кривой. Как я вчера только не сообразил, что Макс брату нашего командира морду набил? Неужели его из-за этого в расход определили? Получается, дело все же во мне, а его прицепом потянули?

– На ловца и зверь бежит! – перебил мои размышления возглас из вновь открывшейся двери. – Привет, Лед! А мы как раз тебя ищем.

Я обернулся и увидел выходящего из кафе Серегу Вышева и следовавшего за ним незнакомого мордастого парня, который был его на пару голов выше. Серега у нас не гигант, но и меня ниже ненамного. Получается, парнишка за два метра будет, таких здоровых в Дружину без разговоров принимают. Только зря он себя запустил – пузо даже из-под пуховика выпирает. Без сумок, значит, не за пайком пришли. И явно не в патруль собираются. Во-первых, мы только вернулись, во-вторых, одеты неподходяще. На Вышеве черная, вся заштопанная «аляска», синие джинсы, вышарканные до серости, и разбитые кроссовки. Не холодно ему? Второй, наоборот, одет слишком прилично: китайский темно-зеленый пуховик без дыр и заплат, на ногах берцы с высокой шнуровкой. Ботинки удобные, спору нет, но если целый день по снегу мотаться, шнурки так заледенеют, что проще их разрезать, чем развязать. Из оружия у Вышева на поясе штык-нож. У пузатого вроде бы вообще ничего нет.

– Зачем меня искать? В морг бы зашли.

– Да заходили мы, – поморщился Сергей. – Гадес нас подальше послал.

– Чего надо? – Я поднялся со ступенек и поправил сбившийся под фуфайкой махровый шарф.

– Крест за тобой послал. Сейчас маршрут рейда разрабатывают. Ермолов на Нижнем хуторе, а ты с ним на север вместе ходил, места знаешь. – Сергей ткнул в своего спутника. – Андрей пойдет, еще пара человек в штабе сидит.

Тот и сейчас промолчал. Разговаривать-то он умеет? Или природа силушкой не обделила – вон сам себя шире, – а на мозги не расщедрилась? Нет, вроде на дебила не похож.

– Что за рейд? – Можно подумать, один я на север ходил. Никого другого не нашли?

– Конец декабря же! Недели через две лазурное солнце взойдет, и кочевья снежных людей с севера двинут.

– Понятно… – Отказываться никак нельзя, Крест не поймет. Об этом рейде разговоры ходили уже давненько – каждый год племена снежных людей сваливаются «как снег на голову», – теперь решили послать разведчиков, определить основные направления движения кочевья. Хорошо, если удастся по-быстрому освободиться – весь день терять не хотелось бы. Единственное, что радует в этой ситуации: меня в рейд не загонят, только из патруля вернулся. – Нам куда, в штаб? Пошли скорее, у меня еще дела сегодня.