Текст книги "Чем питаются насекомые"

Автор книги: Павел Мариковский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

Поедатели мертвечины

Что стало бы с нашей планетой, если бы на ней не было животных-санитаров, поедателей трупов. Вся она покрылась бы мощным слоем погибших животных, через которые не могли бы пробиться растения. Погибшими растениями и животными питается неисчислимое множество разнообразнейших бактерий. Им помогают поедатели трупов – звери и птицы. Немало любителей мертвечины среди насекомых.

Но судьба погибших зверей, птиц, гадов, рыб и амфибий ясна. На них немало охотников. Куда же девается множество трупов насекомых? Ведь на поверхности земли рождается, незримо копошится, живет и умирает величайшее множество этих созданий.

Первейшие истребители трупов насекомых – муравьи. Самые разнообразные. Ни один участок земной поверхности не остается без того, чтобы его не обследовали эти вездесущие труженики. Посидите в лесу в ясный теплый летний день возле муравьиной кучи и вы увидите, как вереницы возвращающихся по муравьиной дороге охотников волочат свои трофеи – разнообразнейших насекомых. Большинство из них погибли своей смертью.

В пустынях живут необычайно подвижные муравьи-бегунки. Они вечно в движении, в поисках мертвых насекомых. Как только исчезнет вода с больших и совершенно ровных, как асфальт, площадей – такыров, туда перебираются на лето, будто на дачу, муравьи-бегунки. Здесь на ровной площади так хорошо бегать и разыскивать погибших насекомых. Да и тащить добычу к своей семье легко. Совершенно безжизненный такыр находится под постоянным и неусыпным наблюдением бегунков. Понаблюдав за их деятельностью, узнаешь, сколько насекомых погибает, закончив свои жизненные дела, неожиданно в полете падая на землю.

...Очень давно, лет десять назад, путешествуя по Казахстану, я заметил, как всюду несколько бегунков обязательно крутятся около муравейника муравья-жнеца. Вначале мне это показалось случайностью: мало ли где бегают эти проныры. Но прошло несколько лет, и маленькая загадка очень просто открылась.

Мне понадобилось поймать небольшую, но очень зоркую муху-ктыря, охотящуюся за муравьями. Утром я безуспешно гонялся за таким муравьедом. Днем он куда-то исчез. Стало припекать солнце. Замолкли крикливые фазаны. Вяло выкрикивала кукушка. Муравьи-жнецы не любят жару и в полдень устраивают перерыв в работе. Но сейчас небольшая кучка жнецов забралась на кустик и тут отдыхала. Уж не больные ли муравьи лечатся в лучах солнца? Из этого муравейника иногда выносили погибших и отбрасывали в сторону. Муравьи-жнецы, не в пример некоторым другим муравьям, никогда не поедают трупы собратьев. Около муравейника, как обычно, крутился бегунок. Быстрый, чутьистый, он ловко избегал встречи с хозяевами.

На мгновение меня отвлек громкий шум. Большая стая розовых скворцов пронеслась над барханом, едва не задев за кусты саксаула, затем сделала крутой вираж, умчалась за реку, через несколько минут превратилась в легкое облачко и исчезла за горизонтом. Когда я взглянул вновь на муравейник, то с удивлением увидел, что бегунок уже волочил в челюстях муравья-жнеца. Поймать мчащегося бегунка нелегко. В том месте, куда с возможной быстротой опущена на песок рука, муравья уже давно нет, он несется в стороне. Сколько при неудачных взмахах впилось в ладонь разных колючек, которыми так богата пустыня. Но состязание было выиграно, добыча отнята и лежала на ладони. Она была совершенно безжизненна. Неужели бегунок так быстро ее умертвил?

Солнце еще больше припекает. Некоторые из сидящих на кустике жнецов стали опускаться в нору. Вот из входа показался рабочий. Он нес в челюстях погибшего товарища. Труп брошен в стороне от жилища. Похороны закончены. Мертвого жнеца моментально хватает бегунок: чем погибший жнец не добыча? В пустыне ничего не пропадает даром.

Оказывается, бегунки не зря крутятся около муравейников жнецов. Они собирают трупы погибших и тем самым невольно выполняют обязанности санитаров. Жнецы же никогда не относят погибших далеко от своих жилищ. К чему это делать, когда их все равно утащат бегунки. Вот почему возле муравейников жнецов никогда не валяются трупы.

Иногда у бегунков находятся конкуренты.

...Въехать в ущелье Кзыл-Аус не удалось. Дорогу размыло весенними потоками. Пришлось, лавируя между многочисленными камнями, развернуть машину и стать у входа против изъеденных ветром красных скал. Этот разворот стоил жизни большому серому богомолу-боливарии: он попал под колеса машины. Из-за богомола пришлось задержаться с походом в ущелье. Его быстро нашли муравьи-бегунки, оторвали от него брюшко и утащили в свое гнездо. Подоспела и оса-веспа, спикировала на добычу, впилась челюстями в грудь богомола. Но грудь застряла между камешками, не вытащить. Бегункам очень не понравилось появление осы, и они дружно на нее набросились. Смелая и ловкая оса, ожесточенно отбиваясь от черных хищников, хватала их челюстями, отбрасывала в стороны, швыряла крепкими ногами, била по ним большой головой, а когда муравьи слишком дружно цеплялись за нее, взмывала в воздух и пикировала сверху вниз, как ястреб на добычу.

Бегунки, оказавшись в воздухе, поспешно падали с осы. На земле же, ловкие и быстрые, они увертывались от ударов, хватали осу за ноги, за усики, тащили в разные стороны. Иногда они ее кусали челюстями, но безуспешно: прочные рыцарские доспехи надежно защищали противника.

Упорству четырех черных муравьев и настойчивости осы, казалось, не было предела. Битва изобиловала множеством острых моментов, разнообразием приемов. Отбиваясь от муравьев и улучая мгновения, оса настойчиво теребила богомола, пытаясь оторвать от него кусочек. Но бегунки не желали мириться с потерей своей добычи, не давали осе ни секунды покоя, нападали смело, решительно, ловко. Вскоре появились еще два бегунка. Драться с шестью муравьями стало трудно. Позвать на подмогу товарок то ли было не в осином обычае, то ли слишком далеко был ее дом.

Прошло минут пятнадцать ожесточенной схватки. Наблюдая ее, я горько сетовал, что не взял с собой киноаппарата. Весь эпизод показал у враждующих противников удивительную ловкость и настойчивость. Наконец, оса все же изловчилась, оторвала ногу, взмыла с нею в воздух, исчезла. И больше не появлялась. Дружная компания муравьев быстро растерзала на части несчастного богомола, утащила в жилище. Представление закончилось. Можно было отправляться в поход.

Функции санитаров муравейников выполняют некоторые жуки-карапузики. Таков муравьиный карапузик Хетериус ферругинеус. Кроме того, он поедает отбросы муравьиной пищи. Точно так же ведут себя некоторые стафилиниды, обитающие в гнездах общественных ос и в том числе в гнезде большой осы – шершня. Они поедают остатки еды и погибших хозяев.

Крошечные, очень многочисленные, не знающие страха смерти муравьи-тетрамориусы тотчас наседают большой кучкой на оказавшееся вблизи их гнезда погибшее насекомое. И уж тогда никому другому не подступиться к их законной добыче: нападут на любителя чужого добра, заколют своими кинжальчиками с ядоносными желёзками.

Тетрамориусы – удивительные проныры и быстро разведывают места, где есть пожива. Я их встречал как постоянных завсегдатаев в дикой пустынной местности в гнездах стервятников, где они поедали остатки пищи, приносимой родителями для птенцов. Питаются муравьи и мертвыми улитками, теми, которых не доели личинки мух, развивающиеся в живых моллюсках – суппомизид. Самки этих мух откладывают яйца аккуратными вертикальными рядками на растения в нескольких сантиметрах над уровнем воды.

Долгое время гусеницу бабочки Трикветрелла считали поедателем лишайников, покрывающих подножия стволов деревьев. Оказалось же, что гусеницы питаются только трупами насекомых, случайно погибших во мху и лишайнике – своем последнем прибежище.

В нефтяных лужах Южной Калифорнии энтомологи, к своему великому удивлению, обнаружили здравствующую личинку мухи Псилопа петролиум из семейства мух эфедрид. Долгое время считали, что загадочная и необычная по образу жизни личинка, избравшая для своего поселения столь необыкновенное и гибельное для всех насекомых место, как лужи нефти, сама питается нефтью, каким-то образом утилизируя этот продукт. Полагали, что пищей личинок служат какие-то углеводороды нефти, разлагаемые до углекислого газа и воды при помощи особых бактерий. О необычном способе питания этой мушки был оповещен весь ученый мир и широкие слои читателей. Однако заключения ученых оказались преждевременными, а мушка доказала, что факты требуют очень осторожного отношения к ним. Питается она не нефтью, ибо еще нет, наверное, ни одного насекомого, приспособленного к подобной пище. Ее меню состоит исключительно из множества насекомых, падающих в нефть. Большинство из них тонет в нефти, принимая ее за воду. Личинка отлично приспособилась жить в необычной обстановке. Ее дыхальце орошается водянистым веществом, благодаря чему маслянистая нефть не прилипает к телу. Любопытно, что у всех других насекомых дыхальца покрыты восковидным веществом, препятствующим смачиванию водой. Но окукливаются личинки в растительности по берегам нефтяных луж. Сама муха настолько ловка, что свободно бродит по нефти, погружая в нее только кончики лапок. Правда, достаточно ей оплошать и коснуться поверхности предательской лужи крыльями, как она попадает в ловушку, из которой ей уже не выбраться.

Питаются насекомые и трупами павших позвоночных животных. Ничтожные признаки начавшегося разложения трупа, то, что мы называем трупный запах, мгновенно привлекает со всех сторон великое множество любителей мертвечины – падальных мух. И если труп животного не съеден кем-либо целиком, вскоре он кишит личинками мух, жадно пожирающими гниющее тело.. Здесь тоже неутомимая борьба за пищу, и личинок слабых, мало изворотливых и запоздавших в развитии моментально съедают наиболее сильные и прожорливые собратья. Личинки мух поедают труп необыкновенно быстро. Тут настоящее состязание на скорость. Один ученый подсчитал, что личинки мясной мухи за 24 часа увеличивали вес своего тела в 200 раз! При столь быстром темпе все развитие личинок мух падали совершается за несколько дней. Какая потрясающая энергия пищеварения и роста тела! Вскоре усилиями множества голодных ртов труп животного уничтожен. Заканчивают обработку трупов те, кто питается, казалось бы, негодными остатками: сухожилиями, кожей да волосами. Этим занимаются личинки жуков-кожеедов да молей – большие любители подбирать остатки еды. Целая группа жуков-кожеедов, поразительно нетребовательных в питании, истребляют сухие органические вещества. Например, жук Антренус фасциатус несколько лет превосходно развивался на одном лишь конском волосе. Личинки жуков-кожеедов – удивительные проныры. Ничтожнейшие остатки трупов, давно засохшие и, казалось бы, потерявшие высокую питательную ценность – для них клад. Проберутся к ним через все препятствия и уничтожат. Многие жуки-кожееды приспособились жить на положении захребетников человека, нападая на все доступное их челюстям и желудку.

Но больше всего достается музейным экспонатам. Сколько кожеедами истреблено ценнейших коллекций и сколько пропало из-за этих маленьких прожор человеческого труда. Старое испытанное средство – нафталин – уже не помогает, к нему приспособились. Тщательная изоляция тоже недостаточна. Крошечная, только что вышедшая из яичка личинка неприхотливого жука пролезает через ничтожно малые отверстия.

Личинки некоторых падальных мух способны поедать и живую добычу. Таковы личинки мух поллиний. Они развиваются в мясе, трупах млекопитающих и птиц и, кроме того, способны питаться телом дождевых червей, постепенно их уничтожая.

Совершенно особенное место среди насекомых-трупоедов занимают жуки-мертвоеды, составляющие специальное семейство сульфид. Правда, не все члены этой группы питаются трупами позвоночных животных. Многие из них растительноядны. Но настоящие мертвоеды – большие специалисты по части поедания трупов мелких павших животных. Их основная добыча – ящерицы, змеи, лягушки, мелкие птицы, грызуны. Своими необычно чувствительными к обонянию усиками, сложенными из множества прилегающих друг к другу пластинок, они улавливают раньше всех признак начавшегося разложения и самыми первыми прилетают для совершения обряда «погребения» трупа. Собравшись компанией, они действуют энергично, поспешно и сообща, вытаскивая из-под трупа землю. Погибшее животное будто оживает, шевелится, вздрагивает из-за копошащихся под ним жуков, медленно опускаясь в землю. В необыкновенной торопливости мертвоедов большой резон: чуть опоздаешь – наводнят труп личинки мух. Да и мало ли среди птиц и зверей тех, кто не прочь подкрепиться освежеванной тушей. Не беда, что заботливые жуки-мамаши отложат в труп какой-нибудь тщедушной мышки излишнее количество яичек, и личинок выведется больше чем следовало. На маленькой арене борьбы вскоре выживут самые ловкие и сильные.

Насекомые-каннибалы

Поедание себе подобных, каннибализм, тоже способ питания. Много ли их, насекомых-каннибалов?

В природе ничто не пропадает зря, и в жизни насекомых царит величайший рационализм. Поэтому, когда при сложившейся ситуации тела погибших, погибающих или даже здравствующих собратьев могут быть использованы в пищу, их поедают на благо вида, ради продления потомства. Каннибализм – явление обоюдостороннее. С одной стороны, тело собрата подчас – легко доступная добыча, с другой, от него можно заполучить какое-либо свойственное виду заболевание.

Насекомые-каннибалы встречаются чаще всего среди хищников. Поедание себе подобных вызывается недостатком пищи или голоданием. Иногда каннибализм вспыхивает среди насекомых во время массового размножения и как бы автоматически регулирует их численность. В этой ситуации каннибализм стал явлением обычным, укоренился.

Мы уже говорили, что когда в разлагающемся трупе оказывается избыток личинок трупоядных мух, то наиболее сильные из них пожирают слабых, и в общем-то мухи выгадывают. Такой порядок полезен для вида. Вначале трупом завладевают множество личинок мух, не давая никому другому им поживиться. А потом личинки сами разберутся, кто обречен на заклание, а кому предстоит жить дальше и стать крылатым созданием. Таким образом, счастливцы те, кто закончил свое развитие за счет «людоедства». Не зря поэтому сами мухи откладывают в труп яиц во много раз больше, чем в нем может пропитаться личинок [4]4
  Такова, например, трупная муха Циономия мортуорум.


[Закрыть]. Личинки же, принесенные в жертву своим счастливым собратьям – своеобразные кумуляторы падали, которая могла быть разрушена другими поедателями.

Так же поступает и платяная моль Тинеила бассилиэлла. При большой скученности и недостатке пищи гусеницы тотчас принимаются энергично пожирать друг друга. При сильном заселении почвы личинки жуков-щелкунов, или, как их называют, жуков-проволочников, также начинают предаваться каннибализму и активно поедают друг друга до тех пор, пока их не станет мало. Самки многих насекомых-паразитоидов, прежде чем отложить свое яйцо в добычу, подчас долго и внимательно ее обследуют, пытаясь определить, не побывала ли здесь подобная предшественница и не отложила ли она в хозяина свои яички. Очевидно, для того, чтобы облегчить опознание зараженной добычи, многие насекомые-паразитоиды оставляют свои собственные и особенные метки.

Если хорошо приглядеться, то видно, что некоторые цветки караганы украшены ярко-красными полосками. К чему такая особенность?

Тихим ранним утром, когда еще неподвижен воздух, с цветка на цветок перелетают маленькие комарики-галлицы. У них нежные тонкие крылышки, отливающие всеми цветами радуги, длинные вибрирующие усики в мутовках щетинок, янтарно-желтое брюшко с длинным яйцекладом. Они очень спешат: жизнь коротка и нужно успеть отложить в цветки яички. Комарикам не нужны цветки раскрытые. Они останавливаются только на тех, что недавно расцвели и еще не тронуты пчелами. Почему-то они пролетают мимо цветков, чьи лодочки украшены красными полосками, или, присев на одну-две секунды, покидают их. Впрочем, эти цветки, помеченные полосками, не трогают и пчелы. Пчелам и галлицам нужны цветки только чисто-желтые, без красных полосок. Здесь, на желтых цветках, комарики просовывают свой длинный яйцеклад под парус и долго откладывают маленькие яички.

Что же это за цветки со странными красными полосками, если они не нужны ни пчелам, ни галлицам?

И тут обнаруживается совершенно неожиданное. Цветки с полосками не желают открываться. Они, оказывается, заселены маленькими подвижными беловато-желтыми личинками галлиц. Так вот откуда появились красные полоски на цветке! Это своего рода вывеска, говорящая о том, что цветок уже занят галлицами и открывать его пчелке нельзя: шарниры весел не действуют, нектар исчез. Выходит, красные полоски полезны для галлиц. Цветок-домик, в котором поселились личинки, не трогают пчелки, да и комарикам-галлицам там делать нечего, он уже заселен.

Галлица с цветков караганы оказалась новым для науки видом. Впоследствии я описал ее и дал ей научное название Контариниа караганикола.

Но некоторые паразитоиды не владеют искусством распознавания зараженной добычи и, оставаясь в неведении, откладывают в нее свои яички. Тогда по истечении времени в теле хозяина разыгрывается кровопролитная война, которая заканчивается победой сильных. Вообще же каннибализм чаще всего наблюдается среди насекомых, которые откладывают яйца большими кучками, и отсутствует у тех, которые кладут их порознь.

У других паразитоидов существуют вообще строгие порядки. Казалось бы, зачем наезднику Гиадромус вариколо откладывать в куколку бабочки Акролепия ассектелла дюжину яиц, когда из нее может развиться только одна личинка. Все остальные, оказавшись в теле куколки, начинают активно разыскивать друг друга и уничтожать. Бой «гладиаторов» доводится обязательно до победного конца, выживает только один счастливчик. Быть может, в этом кажущемся нам нелепым несоответствии таится глубокий смысл. Во-первых, куколка, зараженная столь большим числом личинок, уже недоступна потомству других паразитоидов, во-вторых, заселив ее множеством детей, природа устраивает потомству первый экзамен на выносливость и жизненность.

Иногда азиатская саранча размножается громадными массами и тогда, проявляя безудержную страсть к расселению, поднимается в воздух громадными стаями. Тут мера противодействия скученности проста – переселяться и расселяться. Но иногда, правда очень редко, саранчуки нападают друг на друга, предаваясь каннибализму.

Уховертки Ариксения эзау, обитающие в пещере Субис на острове Борнео, питаются выделениями кожных желез летучих мышей. Но при недостатке пищи активно поедают ослабленных и умирающих своих же собратьев. Ну что же! Мера, с нашей, человеческой, точки зрения, отвратительная, но оправданная. Она помогает переносить тяжелые времена бескормицы.

При недостатке основной еды личинки божьих коровок старших возрастов без раздумий уничтожают своих младших собратьев, молоденьких личинок.

Мелкие и редкие в нашей стране насекомые эмбии, обитающие в паутинных ходах, которые они выплетают целой компанией, в период размножения питаются молодью. Этим весьма неблаговидным поведением больше всего отличаются самцы.

Некоторые клопы, особенно когда их становится много, нападают друг на друга, как заядлые каннибалы. Таковы клопы Эуригастер маура, Аэлиа кумината, Долликорис, Баккарум, Эласмостес тетус, Интерстинктус и многие другие.

Своеобразный отбор на выживаемость происходит в семьях короедов-заболонников Ксилоборус кампактус. Молодые жуки, вышедшие под корой в семейном очаге, уничтожают до 14 процентов отставших в развитии собратьев, одновременно подкрепляясь полноценной едой.

В мире пауков очень часто самка поедает самца после оплодотворения. Самки-каннибалы нередки и среди других насекомых. Самка сверчка Хапитус агитатор, обитатель юго-востока США, во время спаривания объедает надкрылья своего супруга, лишая его тем самым музыкального аппарата и способности обольщать других самок. Быть может, такой непонятный акт – своеобразный прием выбраковки самцов, утративших способность оплодотворения и негодных как производители.

...Когда наступили сумерки и остыла горячая пустыня, запели сверчки и кузнечики. Один из них для нас был незнаком. Он как-то необычно циркал, отличаясь из всего многоголосого хора. Заинтересовавшись, мы вместо того, чтобы забраться под полог спать, вооружились магнитофоном и отправились на охоту.

Нелегко подобраться к осторожному музыканту. Вот, кажется, он совсем уже рядом, можно записывать. Но он чуток, замолк, насторожился. Изволь ожидать неизвестно сколько времени окончания антракта!

Но терпение побеждает. Впрочем, по сравнению с другими кузнечиками наш певец не столь осторожен. Я не знаю, где он, но индикатор уровня записи чутко реагирует и отмечает его рулады. Теперь задача найти певца. Без него запись анонимна и лишена ценности. Тогда я ставлю рычаг на воспроизведение. Из микрофона несется его же пение, оно действует; соперник взбудоражен, отвечает, забывает осторожность, и лучик карманного фонаря выхватывает его из темноты. Вскоре мы, счастливые, идем на бивак: на пленке записи, в садочке певец.

Днем мы рассматриваем его, серенького, в крапинках, длинноусого. Случайно нам попадается на глаза и самка этого же вида. Она в таком же одеянии, но с коротким и острым, как серп загнутым яйцекладом. Самочка взята в плен, посажена в садок к самцу. Может быть, наш музыкант еще больше распоется? Но вечером в садке царит молчание и слышен только легкий шорох листочков растений, положенных для еды.

А утром я застаю финал разыгравшейся здесь трагедии. Самка сидит на стенке садка и облизывает лапки. Судя по всему она недавно отлично насытилась... своим супругом. От него только крылья да ноги остались.

– Вот негодяйка, – возмущается один из нашей компании. – Хороша любовь, если она заканчивается так плачевно.

– У кузнечиков такое бывает сплошь да рядом, – успокаиваю я негодующего...

Многие самки кузнечиков с аппетитом пожирают самцов после выполнения теми супружеских обязанностей.

Еще более свирепым нравом обладают богомолы. По сообщению Уиглсуорса, самка богомола во время копуляции начинает поедать самца с головы, оставляя нетронутым только самый конец брюшка. Самец, оставшийся без головы, продолжает копуляцию. Предполагается, что самка одновременно с оплодотворением получает и дополнительное питание, столь необходимое для созревания ее многочисленных яиц. Впрочем, точных наблюдений на этот счет нет. Возможно, это истребляются самцы-старики.

У знаменитого своей ядовитостью паука каракурта – Латродектес тредецимгутатус, обитателя степей и пустынь Средней Азии, как нам удалось доказать, самка поедает самца тотчас после копуляции по очень простой причине. Самец переносит семя в половые пути самки при помощи очень сложно устроенного аппарата на видоизмененных конечностях – педипальпах. После копуляции этот аппарат травмируется и не годен для повторного использования. Самец, потерявший способности производителя, если только он случайно избежал гибели, продолжает ухаживать за самками и конкурирует с другими полноценными самцами, тем самым мешая нормальному течению брачных дел паучих. Не удивительно, что самка так жестоко с ним расправляется. Обычно на ее тенетах скопляются сразу по нескольку самцов. Когда же каракуртов очень мало, встреча полов затруднена, и хорошо, если к долго ожидавшей паучихе добрался один самец. Она меняет свое поведение, хотя и напрасно дарует жизнь своему возлюбленному, так как он, постепенно истощаясь от голода, повисает жалким комочком на ее тенетах.

Своеобразный, если так можно выразиться, родовой каннибализм проявляют самки жуков-светляков рода Фотурис. Они привлекают своими сигналами самцов-светляков другого рода, Фотинус, подражая световому коду их собственных самок, и поедают их. Подобная агрессивная мимикрия приняла вполне закономерное явление и, надо полагать, будет продолжаться до того времени, пока не произойдет естественный отбор и обманываемые самцы рода Фотинус не научатся угадывать коварные сигналы своих врагов. Если же это не произойдет, то виды обманываемых светляков могут исчезнуть с лика Земли.

Лесной рыжий муравей Формика поликтена – общественное насекомое. Но формы общественной жизни у него могут сложиться разные. Одиночный муравейник враждует со всеми окружающими муравьями, в том числе и с муравьями собственного вида, уничтожая и поедая соседей. Но если складывается благоприятная обстановка жизни, от семьи начинают отпочковываться дочерние муравейники, постепенно возникает колония, связанная дружескими узами родства. Она может стать очень большой. Муравьи перестают проявлять враждебность к представителям своего вида колонии. Все это ведет к тому, что муравьи начинают жить бок о бок, плотность заселения ими леса необычно возрастает, появляется необходимость строжайшей экономии пищевых ресурсов, от их обилия зависит размножение. Вот тогда среди таких процветающих колоний и возникает каннибализм. Впрочем, он может быть и среди одиночных муравейников, испытывающих недостаток в еде.

...Вокруг муравейника прекрасные охотничьи угодья, много добычи. Но вот погиб житель муравейника – и его съедают; среди разнообразной снеди, которую так старательно тащат муравьи в жилище, и погибшие товарищи. Муравьев с трупами можно видеть и возле муравейников, вблизи которых нет других гнезд, и в колониальных муравейниках, где все жители настроены миролюбиво. Если муравьи обнаружили умирающего собрата, они непременно утащат его на растерзание в муравейник. Умирающий не отдается спокойно во власть своих жестоких сожителей, а всеми силами до самой последней минуты сопротивляется.

Разглядывая в лупу муравьев, я заметил такого несчастного. Его усики были неподвижны, голова подогнулась к груди, будто притянутая конвульсией, передние ноги парализованы. Но средние и задние ноги вздрагивали, и острые коготки цеплялись за все окружающее. Около умирающего собрались муравьи. Особенно настойчиво крутился один. Он хватает гибнущего то за один, то за другой усик и, упираясь изо всех сил ногами, тянет ношу ко входу. Сил у муравья-носильщика явно не хватает, острые коготки умирающего крепко цепляются за едва прикрытую палочками корневую лапу сосны. Муравей-носильщик суетится, отползает в сторону, подзывает помощников. Они подбегают, но, едва обратив внимание на умирающего, убегают, будто им недосуг. Другие внимательно ощупывают обреченного усиками, но тоже отправляются по своим делам. Третьи пытаются тащить его, каждый по-своему: за усик, за челюсти, но из этого ничего не получается.

Пора бы, казалось, оставить беднягу в покое, но упрямство и настойчивость зазывалы неистощимы, и нашелся ловкий муравей. Схватил умирающего за задние ноги, поволок к муравейнику. Правда, недолго. Снова ноги зацепили коготками за корень сосны, опять задержка. Зазывала отстал, рассеялись любопытные. Но муравей не бросил своей сопротивляющейся ноши. Он забегал вокруг, схватил за одну ногу, другую, третью – не помогло, и сам стал зазывалой. И опять нашелся умелец. Подбежал, примерился, схватил челюстями за талию, поднял ношу вверх ногами и потащил теперь уже без помех.

В большом муравьином обществе рыжего лесного муравья царит закон строжайшей экономии: ничто, пригодное для питания, не должно пропадать.

Еще один эпизод. Муравей волочит раненого товарища. У пострадавшего одна нога оторвана, другая скрючена, парализована ядом. Неподвижны и усики. Где-то муравей вступил в неравный бой, и вот теперь кончена для него жизнь. На муравейнике носильщика окружают. С каким любопытством они ощупывают раненого, как трудно из-за этого пробираться носильщику сквозь толпу зевак. Путь до ближайшего входа тянется долго. Да и там, внутри муравейника, где раненый будет съеден, путь, по-видимому, тоже не короток.

А вокруг кипит жизнь. Пробудившиеся после ночной прохлады муравьи переносят в верхние камеры белых куколок. В лесу неумолчно поют птицы. Раскрываются цветы, и по синему небу плывут спокойные белые облака.

Поедают трупы умерших собратьев и термиты Коптотермес интермедиус, хотя иногда закапывают их в почву. Впрочем, может быть, такое захоронение представляет собой заготовку запасов?