Текст книги "Побег Кратова"

Автор книги: Павел Хатемкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Глава 5

Кратов раздраженно массировал переносицу, стараясь успокоиться. В ушах стоял гул, словно его погрузили на дно океана. Казалось, последние часы выпали из его памяти, украденные неведомым похитителем, сокращающим жизнь.

Он старался ровно дышать, возвращая контроль над своим телом. Спокойно. Все хорошо. Держи себя в руках. Надо завершить начатое. Кстати, зачем я здесь? Тихие, едва слышные, на грани слуха всхлипы вкрадывались в пространство, занятое гулом. А, ну да!

Он распахнул глаза и увидел железную дверь, покрытую облупившейся коричневой краской. Подвешенная на торчащий из потолка ржавый крюк лампочка тускло освещала холодное помещение. Из-за нестабильной работы дизель-генератора яркость постоянно менялась. Время от времени лампочка мигала, приводя в движение тени, корчившиеся на голых стенах. Эти тени – они ждут, когда свет погаснет, чтобы накинуться на свою жертву. Кратов поежился от этой мысли, но быстро сбросил наваждение. Резким движением расправил плечи. Держи себя в руках!

Он повернулся. В углу, обхватив грязными руками колени, свернулась девушка. Рваная грязная одежда мешком висела на тощем теле. Слипшиеся от грязи и крови волосы закрывали лицо. Через эту фату спутанных прядей он видел, что она смотрит на него красными от слез глазами. Хрупкое тело подергивалось в такт всхлипам. Кратова охватила жалость к несчастному существу. Что она делает в этом ужасном месте? Зачем ей здесь быть? Она должна радоваться жизни и наслаждаться ею, а не сидеть в холодном подвале вот так, обхватив колени руками и рыдая.

– Молчишь? – голос его был пустой и бесцветный.

Не дождавшись ответа, Кратов повернулся и дернул ручку двери. За ней он обнаружил коридор, в конце которого возле лестницы висела такая же тусклая лампочка, как и в помещении. Быстрыми шагами он преодолел пространство тьмы между двумя угасающими звездами и поднялся по крутой лестнице наверх. Встал на выходе, осматривая это царство мук. Закурил.

В сером безжизненном пространстве между двумя панельными пятиэтажками с выбитыми стеклами окон не было никого и ничего, кроме грязи с вмерзшими в нее телами.

Его не смутило даже отсутствие караульного, который должен был находиться возле входа. Так и должно было быть. Больше никого. Вдали на веревке, подвешенной между двух металлических столбов, вбитых в землю, висела чья-то одежда, словно боевой стяг, который ведет армию мертвых в иной мир. Видимо, кто-то оставил белье сушиться. Давно оставил. Теперь за этими тряпками никто не придет.

Кратов выбросил окурок и пошел в другую сторону, стараясь не глядеть по сторонам. Я все это видел. Много раз. Не один раз. Зачем смотреть, когда знаешь, что увидишь? Опрометчиво. Насрать. Здесь никого уже нет. Больше нет. Сюда никто не вернется, кроме меня. Всегда возвращался. Приходилось возвращаться. Зачем? Чтобы снова и снова. Но зачем?

Он вовремя остановился, чтобы не наступить на тело. На бледном лице мертвого парня застыло удивленное выражение, словно он не мог поверить в то, что его жизнь так быстро оборвалась. Черты еще сохранили правильные пропорции, не тронутые разложением. В глазах отражался стальной купол неба, загораживая этот мир от солнца. Такой молодой. Хотя бы умер быстро. Без мучений. Даже до конца не успел понять, что случилось. Спи спокойно, кто-то за тебя проживет счастливую жизнь.

На грани слуха появился знакомый хор. Голоса плавно приближались, казалось, что они ищут его.

Бесплотные, они блуждают по городу в поисках своей извечной жертвы, чтобы вкрасться в его слух, заполнить сознание, закупорить уши. Казалось, что сейчас они вынырнут из-за угла и набросятся на него. Кратов переступил через труп и ускорил шаг, будто это могло помочь убежать от накатывающей волны.

Он петлял по улицам, уворачиваясь от попадавших под ноги тел, стараясь не всматриваться в лица, боясь узнать их. Ему хотелось оказаться как можно дальше от преследовавшего его шепота. Все ускорял и ускорял шаг. Бесполезно. Я не уйду от него, не убегу. Я знаю об этом, но все равно пытаюсь скрыться. Все сильнее и сильнее.

Кратов побежал, спотыкаясь о торчащие из земли конечности. Изо рта вырывались тяжелые облачка пара. Воздух стеклянными осколками врезался в легкие. Глаза слезились от ветра и напряжения. Он бежал не глядя, лишь бы оказаться как можно дальше от этого чертова шепота. Скрыться. Оглохнуть. Умереть. Но чем дольше он бежал, тем громче становились голоса. Не слышать! Не вслушиваться! Не запоминать! Не надо! Забудь!

Он выбежал на берег реки. С обеих ее сторон обнаженные деревья своими хрупкими телами прикрывали беззащитные дома. На противоположном берегу лицом вниз лежал человек в грязной зеленой форме.

Изо рта Кратова с каждым выдохом вылетали облачка пара, сердце бешено колотилось. Он должен был что-то сделать. Он беспомощно оглянулся – никого. Грязный камуфляж лип к телу. Река внизу была красной от крови. Нет! Это была сама кровь. Густая и алая, вытекающая из тысяч ран мертвых и умирающих, напитанная страданиями и страхом.

Кратов поднял взгляд – на противоположном берегу стояла девочка. Лицо ее было перепачкано грязью, словно она не мылась уже несколько месяцев. Пухленькие губки чуть выдавались вперед, создавая впечатление обиженной серьезности. Небольшой курносый нос с темным пятном на кончике. Растрепанные черные волосы, словно спутанный моток проволоки вокруг. И взгляд карих глаз, смотрящих с недетской осознанностью и пониманием. Некогда цветастое детское платьице потускнело от грязи и залоснилось. То тут, то там можно было заметить заплатки из другого материала. На тоненькие ножки были надеты сапоги на несколько размеров больше.

Шепот голосов в ушах стал нестерпимым, оглушающим. Он стал шумом кровавой реки, текущей у его ног. Шепот – это и есть река. Шепот стал этой девочкой. Шепот стал им. Он здесь для того, чтобы текла эта река. Хлопок!

Глава 6

Сознание выплывало из мутного омута сна. Кратов открыл глаза, чтобы увидеть знакомое утреннее свечение стен и потолка.

Синий свет создавал ощущение холода или, быть может, это были остатки сна. Он сел на своей койке и, поежившись, потер плечи. “Как в холодильнике, ей-богу, – подумал он, – что же мне такого снилось?”

Остатки сновидений словно утекли в дренаж, оставив только блестящие капли намеков. Было холодно, были какие-то люди, было страшно. Происходящее было связано с ним, от него что-то требовалось, но что, он уже не помнил. Он подумал, что явно упускает какую-то деталь. Что-то, что когда-то раньше казалось важным. Но это было важным “тогда”, а сейчас он прекрасно знает, что ему надо делать.

Кратов встал, потянулся, разминая одеревеневшие ото сна мышцы.

“Каждый раз как с того света возвращаюсь, – подумалось ему, – интересно, остальные так же себя чувствуют?”

На доли секунды проскочила мысль, что он не помнит, как засыпал, но Кратов отмахнулся от нее. Рука привычным движением провела по торцу кровати от изголовья к противоположному концу. Койка исчезла в стене, словно ее никогда и не было. Закончив утренние приготовления, он покинул свою комнату и, примкнув к своим проснувшимся собратьям, двинулся в сторону душевых кабин.

Ему всегда нравилась эта процедура: мощный поток волной сбивал остатки сна, смывая смутную тревогу. Словно через водяную преграду он переходил из одного мира в другой, более реальный. Теплый воздух обдувал, высушивая нагое худое тело, подготавливая к возвращению в привычную реальность.

Кратов только занял свободный столик, когда к нему подсел Ясер со своей тарелкой.

– Как спалось? – спросил сосед, ковыряясь ложкой в своем блюде и стараясь сохранять невозмутимый вид.

– Нормально, – отозвался Кратов.

Спустя несколько секунд молчания он добавил:

– Сон странный приснился, но я его уже начал забывать.

Они продолжали сидеть в молчании. Ясер с нескрываемым волнением на лице высматривал кого-то в столовой, но, видимо, не находил нужного ему лица. С каждой минутой он становился все мрачней.

– Кстати, – задумчиво произнес Кратов, – ты тоже там был.

– Где? – всполошился Ясер.

– Во сне, – отозвался тот.

–А-а-а-а, – протянул сосед и засмеялся, – вот что бывает, когда так много времени работаешь вместе, уже друг другу сниться начинаем.

Покончив с завтраком, оба двинулись по темной тропе к своим рабочим местам. Ясер продолжал озираться по сторонам в оранжерее, будто пытаясь увидеть старого знакомого, которого здесь не было.

– Потерял кого?

– Вроде того, – отозвался Ясер, стараясь сохранять невозмутимый вид, – что-то Гэрриоуна нет, ты его не видел? Может, он раньше проходил.

– Нет, – подумав, отозвался Кратов, – не видел. Но я особо и не смотрел. А у вас с ним дела какие-то?

– Да так, – Ясер махнул рукой.

Не имея ни малейшего желания допытываться, Кратов только пожал плечами, и они продолжили путь. Когда он приступил к работе, ему показалось, что за пультом он не стоял уже целую вечность. Вроде бы вчера, как и в остальные множество дней, он соединял свое сознание с рабочим местом, погружаясь в привычные ощущения и манипуляции. Сейчас же ему показалось, что часть из этих дней выпала, будто бы их и не было, будто кто-то другой выполнял его работу, замещая его на этом месте. Казалось, кто-то вырезал эти дни из его памяти, словно режиссер, редактируя ленту его жизни под финальный монтаж. Кто-то вырезал его из его жизни и выбросил ее часть в мусорную корзину, оставив только то, что, по его мнению, было нужно.

Эти мысли мешали сосредоточиться на работе, но сам рабочий процесс сглаживал весь дискомфорт, снижая его воздействие до уровня жужжания мухи в оживленном помещении – если не фокусироваться на нем, то особо и не беспокоит.

Из-за странных ощущений он затянул с работой и пропустил бы обед, если бы его не отвлек Коминский. Мужчина задержался проверить свой пульт и уже выходил из помещения, когда заметил Кратова. Он вывел коллегу из рабочего транса и позвал в столовую. Там Кратов увидел Ясера с Гэрриоуном, оба жарко спорили и даже не заметили, как он к ним подсел.

– И ты, зная все, что здесь происходит, позволяешь этому твориться?

Рычание Гэрриоуна выдавало явную угрозу. Ноздри его раздувались от ярости. Он пристально смотрел на своего собеседника, который при этом всем был взволнован.

– Гэрриоун, – успокаивающим тоном ответил Ясер, – ты не понимаешь. Я на самом деле знаю немногим больше твоего. Да, я вижу, что здесь творится, но что я могу сделать? Может, так и надо, может, так и задумано. Не исключено, что, может быть, все происходящее здесь многим из нас на пользу…

– Если это все на пользу, то почему ты не лезешь туда сам, умник ты эдакий? – резко перебил его собеседник, сжимая кулаки и угрожающе нагибаясь над столом.

Ясер сделал глубокий вздох, закрыв глаза, чтобы сохранить самообладание.

– В работе этой системы есть изъян, о котором создатели ее или не знают или не считают важным, – продолжил он менторским тоном, – система истощает некоторых людей, не всех, но есть определенный тип, на которых она действует фатально. Нужен кто-то, кто вовремя сможет оказать помощь.

– И это ты?

– Да, – продолжил Ясер, – я прошел через все это. Я знаю, что переживает человек в это время. И теперь я знаю, как помочь в такой ситуации.

– Мы тоже прошли, – Гэрриоун кивнул в сторону Кратова, – почему тогда с нами не меняться, раз эта твоя хваленая система, по-твоему, так полезна?

– Я не могу вам до конца доверять, – ответил его собеседник, – извини, но я не знаю, что дальше может случиться с вами. У меня нет гарантий того, что, когда я вернусь в Машину, вы не оставите все как есть или не воспользуетесь ситуацией в своих целях. Обратных гарантий вы дать не можете. Вы даже не знаете, что может с вами произойти дальше в отрыве от нее.

– Значит, ты нам не доверяешь? – Гэрриоун сверлил его глазами.

– Да.

– С чего ты тогда решил, что я буду доверять тебе?

– Я так не решил. Ты имеешь на это полное право. Но на твоем бы месте я не доверял бы и себе.

– Это уже мне решать. – угрожающе пророкотало в ответ.

Они смотрели друг другу в глаза: один – с нескрываемым гневом, другой – спокойно и с пониманием.

– Как тебе удалось скрыться? – наконец спросил Ясер, – они находят даже в укромных местах. Я ни разу не видел, чтобы от них кто-то смог убежать или отбиться.

– Есть определенные навыки, – казалось, что Гэрриоун пытается уничтожить собеседника взглядом, – делай, что хочешь, дружище, но знай: туда, – он указал рукой в сторону выхода из столовой, – я ни за что не полезу, и не проси.

Он резко встал и, позабыв недоеденную пищу, широкими шагами направился к выходу к рабочим местам. Кратов проводил его взглядом, пока тот не скрылся за входом. Ясер же неподвижно оставался на своем месте, даже не глядя на уходящего собеседника. Он явно о чем-то задумался.

– Это что такое сейчас было? – спросил Кратов, когда Гэрриоун покинул помещение.

– Да так, – Ясер вернулся к еде, будто ничего не случилось, – повздорили немного.

– Немного?

– Мелочи, – отмахнулся тот.

– Ничего себе, мелочи, – отозвался Кратов. – Кстати, о какой такой Машине вы говорили? Мне кажется, я слышал где-то это название.

Ясер устало посмотрел на него.

– Машина – это часть систем станции, которая поддерживает ее бесперебойную работу.

– И она опасна? Ты как-то связан с нею?

– Не то чтобы, – по виду Ясера было понятно, что он не хочет продолжать беседу, – это долгая и неважная история.

– Раз она не такая важная, то почему он вспылил? – настаивал Кратов, ему не нравилось, что его товарищ юлит.

– Ты же знаешь Гэрриоуна, он парень вспыльчивый, заводится по любому поводу. Не разбираясь в вопросе начинает поднимать лишний шум. Ты лучше скажи, что тебя так задержало?

Вопрос вернул Кратова к его собственным переживаниям, о которых он успел забыть, захваченный разговором своих соседей. Он поделился ими с Ясером, на что тот ответил, что это случайная странность в работе пультов. Он тоже наблюдал ее сегодня, Коминский вообще не мог нормально работать. Это небольшой сбой, который пройдет.

Весь последующий день прошел без происшествий за исключением того, что во второй перерыв в столовой Гэрриоун так и не появился. Работа давалась с трудом, и Кратов в конце дня уже не мог нормально управлять своим пультом. Он разорвал связь, решив закончить пораньше, толку от его манипуляций было мало.

Обретя ощущение окружающего мира, он увидел, как по проходу в его сторону плавно летит черное продолговатое тело размером чуть больше человеческой головы. Ему показалось, что блестящий фасетчатый глаз существа сфокусирован на нем. Похожее на жука, оно держалось в воздухе без помощи крыльев. Приблизившись, “жук” раскрыл свой панцирь на четыре лепестка, крест-накрест вставшие вокруг глаза, и рванулся через голову Кратова ему за спину. Мужчина лишь успел понять, что потерял контроль над своим телом.

Глава 7

Утро снова встретило его привычным мягким светом стен и потолка. В глубокий омут сознания уплывали остатки кошмара. Снилось, будто кто-то завладел его телом, и он не мог пошевелиться, только наблюдая за происходящим.

Кратову не удавалось вспомнить, что происходило, но ощущение беспомощности, охватившее его тогда, вызывало страх. Казалось, что он еще до конца не отошел от жуткого оцепенения, и неподвижно лежал, уставившись в потолок. Он убедился, что конечности прекрасно его слушаются, и поднялся на кровати. Как и всегда по утрам, чувствовался привычный озноб. Утренняя разминка помогла разлить живительное тепло по мышцам, вернув им прежнюю эластичность.

Мимоходом пролетела мысль о том, всем ли приходится проходить через эти ощущения по пробуждении. Легким движением руки он убрал кровать в стену и направился по привычному маршруту – через душевые в столовую.

Завтракали они вместе с Ясером, который расспрашивал Кратова о его самочувствии. Тот заявил, что чувствует себя прекрасно, только, поделился он, по утрам у него бывает странный озноб со скованностью в мышцах, словно он пролежал во сне целую вечность. Ясер улыбнулся и пояснил, что такова особенность этого места, и добавил, что временами чувствует себя точно так же.

Затем Кратов пожаловался на странные сны, которые тревожили его последнее время. Собеседник поспешил заверить его, что беспокоиться по этому поводу не стоит. Тревожные сны – побочный продукт сбоев в пультах управления, но это быстро исправляется и кошмары проходят. Нужно подождать всего лишь пару дней, и все пройдет.

Извинившись и сославшись на то, что ему надо еще кое с кем поговорить, Ясер удалился в другой конец столовой. Как только он прошел половину пути, словно из ниоткуда за столом Кратова возник Гэрриоун.

– Вот это мы с тобой в передрягу попали дружище, – он озирался, словно пытаясь определить, не подслушивают ли их.

– Ну, да.

Кратов не понимал, о чем говорит собеседник, и, смущенно улыбнувшись, посмотрел тому в глаза. Гэрриоун сверлил его взглядом, надеясь выцепить хоть проблеск поддержки и понимания. В ответ на отсутствие нужной реакции на его лицо легла тень разочарования.

– Ты нихрена не въезжаешь. Да?

Кратов смотрел на него встревоженно. В облике Гэрриоуна было что-то угрожающее. Его немного лихорадило, и казалось, что он чем-то одержим.

– Честно? Нет, – ответил он Гэрриоуну.

– Ты нихрена не помнишь из последних нескольких дней? Не этих двух. Раньше.

– Почему не помню? – удивился Кратов, – Все было как обычно, мы работали и…

– Нихрена ты не помнишь! – перебил его собеседник.

Он продолжал пристально смотреть на него своими голубыми глазами, словно пытался что-то отыскать в сознании товарища.

– Может, тебе говорит что-нибудь название “Машина”? Может, тебе о ней что-то рассказывал Ясер, – Гэрриоун лихорадочно вглядывался ему в глаза, пытаясь уловить малейшие проблески понимания.

Кратов почувствовал странную иррациональную тревогу, когда услышал это слово. Ему хотелось сжаться в точку, убежать, исчезнуть при упоминании этого объекта. Однако он не мог понять, почему оно вызвало такой эффект, несмотря на то, что он не мог вспомнить, что оно значит.

– Нет, – ответил он.

Гэрриоун закипал. Напряглись желваки, лицо стало жестче, словно окаменело, взгляд стал еще суровее. От него исходила ощутимая угроза, которую было тяжело не заметить. Кратов понял, что опасается этого человека. Казалось, что он вот-вот накинется на него и растерзает голыми руками.

– Вот же сволочь! – наконец прорычал Гэрриоун.

Он оглянулся в дальний угол и послал гневный взгляд в сторону, где сидел Ясер. Резко повернувшись обратно, мужчина выпалил взволнованным заговорщическим тоном, периодически поглядывая по сторонам:

– Короче, дружище, здесь творится какой-то пиздец. Это ужасное место. Понимаю, что тебе так не кажется, но это так. Поверь мне, дружище. Ты просто всего не видел, а даже если и видел, то хрен вспомнишь. Здесь проходит какой-то странный эксперимент, и этот эксперимент надо заканчивать к хуям. В чем суть, я не в курсе, и разбираться не хочу. Мне хватает того, что я видел и знаю. Короче, эксперимент. И в нем замешаны люди. Мы. Все мы! Все, кто сидит в этой сраной столовой. Эта ебучая Машина, или как ее там, для чего-то использует нас, и это явно не приятная процедура. Почему? Потому что люди бы так себя бы не вели, получая удовольствие. Их не надо было бы силком туда тащить, они бы сами бежали радостно, как пьянчужка в паб, заведись у него деньги.

Вместо этого людей притаскивают силком и запирают в этом чертовом лесу. Полночи люди там корчатся, мучаются, стонут, рыдают, маму зовут, кричат жуткими воплями. Поверь мне, я был там. Я охуел! Я чуть не свихнулся, друг. Я как в аду побывал! Полночи живого ужаса и кошмара. Я такого в жизни не видел. Это пиздец, дружище! А чтобы днем все нормально работали и не подозревали, что их ждет ночью эта хуйня, им, то есть всем вам, стирает память. Вы ничего не подозреваете, и под вечер они вас опять – ХРЯСЬ! И вы опять корчитесь, плачете и рыдаете. Сущий ад! Изо дня в день. Не знаю, зачем, но это нездоровая хуйня. Но я помню, я знаю, я видел! Я начал кое-что вспоминать из своего прошлого и знаю, что раньше было не так, нихрена не так! Нас кто-то запер здесь. Специально. И я доберусь до этих сволочей. Обязательно доберусь. Я сбегу и найду их, – он наклонился еще ниже над столом, приблизившись к своему собеседнику, – Я знаю, где выход, друг. Я выберусь отсюда, вспомню, кто я такой. Я найду их, и они заплатят! Пойдем со мной, дружище. Я вижу по твоим глазам, что не все потеряно, тебе еще до конца не промыли мозги, у нас есть шансы. Мы все вспомним, мы выберемся. Давай! Пока еще не поздно!

Кратов был в смятении, голова кружилась, словно он получил сильный удар. Машина. Лес. При упоминании их вместе с тревогой всплывало узнавание. Воспоминания в памяти не обретали четких форм, но смутными силуэтами маячили на грани сознания, вселяя страх одним только своим намеком. Что-то подсказывало, что Гэрриоун может быть прав. Что-то странное происходит здесь, это факт. В то же время его собеседник выглядел безумным. Свирепый взгляд и испарина на его лице говорили о нездоровье. Собеседник Кратова явно был не в себе, а ведь не известно, на что способен человек в таком нестабильном состоянии.

– Я… Я не знаю, – выдавил из себя Кратов, – я не уверен… А что, если ты не прав? Если все это тебе привиделось или приснилось?

Гэрриоун смотрел на него. Во его взгляде чувствовалось разочарование. Кратов заметил, как в противоположном углу из-за стола поднимается Ясер. Проследив за его взглядом, Гэрриоун быстро обернулся, а затем, вновь уставившись на Кратова, скороговоркой произнес:

– Я не могу тебе, доказать, но ты должен мне поверить, – его голос был тихим, – если ты хочешь закончить этот кошмар, приходи после ужина к моей каюте.

С этими словами он резко встал и быстро вышел из столовой. Кратов обратил внимание, что мужчина даже не притронулся к своей еде.

Рабочее время вновь стерло все сомнения. Погрузившись в размеренную рутину привычных простых действий, Кратов провел первую половину дня без терзаний и рефлексии по поводу сказанного Гэрриоуном. Мир знакомых и понятных ощущений давал свободу и сулил безопасность. Как только контакт с пультом прервался, медленно и неотвратимо, словно уровень воды во время паводка, начали появляться тревожные мысли. Произнесенные Гэрриоуном названия вызывали необъяснимую тревогу. Если все им сказанное – правда, то их заперли в жуткой ловушке, и надо выбираться, но что если это не так? Как подтвердить? Кому довериться? Кто еще может знать эту страшную тайну?

– Мне кажется, Гэрриоун сегодня на взводе, – Кратов поделился своей тревогой с Ясером, когда они вдвоем обедали.

Тот закивал головой, соглашаясь.

– Да, – отозвался он, прожевав, – есть такое. Он последнее время сам не свой. Как бы он ничего не начудил.

В глазах Ясера прослеживалось волнение. Казалось, что этот вопрос серьезно занимает его, и давно.

– Он мне тут рассказал с утра, – как бы между прочим поделился Кратов, – что здесь происходит какой-то эксперимент, в котором замешана некая Машина. Ты об этом что-нибудь слышал?

По лицу его Ясера пробежала тень. Кратову даже показалось, что от упоминания этого объекта его собеседник нервно дернулся. Он бросил на Кратова тревожный взгляд, но, быстро совладав с собой, ответил:

– Нет, не слышал, – он уткнулся в свою тарелку, – похоже, что он бредит.

– Гэрриоун недавно серьезно заболел, – Ясер продолжил, подняв взгляд, – и, видимо, все-таки не до конца отошел. Я не вовремя его выпустил из карантина. Видимо, болезнь продолжает прогрессировать.

– Он выглядел нездоровым, – согласился Кратов.

– Надо подумать, как ему помочь, пока он не натворил дел, – задумчиво произнес Ясер.

Про предложение Гэрриоуна о побеге Кратов решил промолчать. В поведении обоих мужчин было что-то подозрительное. Казалось, что каждый из них знает больше, чем говорит. Ясеру явно было что-то известно про эту Машину, но он не горел желанием делиться своим знанием. Его обычные забота о других и мягкость в общении теперь казались не простой вежливостью, а четко спланированными действиями, нацеленными на некий результат. Неужели он как-то связан с организаторами этого эксперимента? Если он существует, конечно. Тревога, вызванная упоминанием непонятного приспособления, явно намекала на то, что что-то происходит, и происходит странное. Но почему остальные не замечают этого? Почему Кратов сам не видел ничего подозрительного? Неужели эта некая Машина стирает память своим жертвам, чтобы они изо дня в день не подозревали об участи, уготованной им? Тогда почему эти двое помнят о ней? Почему один делает вид, что ничего не происходит, а второй поднимает панику? Может, так и задумано. Куда бы ты ни пошел, ты попадешь в ловушку, просто тебе дают иллюзию выбора. Кратов попытался вспомнить, повторялись ли эти события в прошлые дни, но безуспешно. Вроде бы ничего такого вспомнить не получалось, но как быть уверенным, что этого не повторялось. Если тебе могут стереть память за прошлые дни, или, может быть, даже заменить ее, как можно быть уверенным в своем прошлом?

Чем ближе к вечеру, тем больше сомнений. Работа уже не спасала, и после ужина Кратов по большей части лишь имитировал деятельность. Со временем Ясер становился все более нервным. А может, Гэрриоун прав и надо бежать? Даже если он и заодно с Ясером, то Кратов попадет все в ту же ловушку, будет он бежать или останется здесь. Тогда почему бы не попробовать?

– Я что-то нехорошо себя чувствую, – Кратов старательно изобразил измученное выражение лица, – Пойду прилягу.

На удивление лицо Ясера выражало облегчение и спокойствие. Он даже не попытался остановить его. Вместо этого он лишь кивнул:

– Хорошо.

Не успел Кратов сделать и шага в сторону выхода, как ощутил легкий толчок в затылок. Тело отказалось повиноваться и стало чужим. Ни одно усилие, направленное на движение конечностями, не было способно преодолеть возникший барьер.

Паника охватила его как в страшном сне, который он видел минувшей ночью. Ужас осколками льда вцепился в сознание – это был не сон. Это повторяется снова и снова, изо дня в день. Идет по одному и тому же сценарию.

Он почувствовал, как его тело, несмотря на сопротивление медленно, и плавно, словно предоставляя возможность глубже погрузиться в кошмарность момента, прочувствовать его всеми нейронами, повернулось в сторону, противоположную пути его следования.

В этот момент Кратов увидел Ясера, который стоял в стороне от своего пульта управления. С печалью в глазах он наблюдал за происходящим, не произнося ни слова. Кратов понимал, что его товарищ знает, что оправдания тут бессильны. Да и зачем оправдания, когда завтра все забудут произошедшее и начнут новый день, ничего не подозревая?

Он развернулся лицом в другой конец помещения и увидел других людей, стоящих к нему спиной. За головой каждого висели в воздухе странные существа. Черные лепестки торчали вокруг “брюшка” буквой “Х”, напоминая летящих жуков. Над овальными телами не дергалось никаких крыльев, способных удерживать их в воздухе. Кратову показалось, что он слышит легкое жужжание у себя за головой. От каждого существа к затылку несчастных людей шел гибкий “хоботок”, напоминающий поводок, связывающий жутких существ со своими жертвами. Коминского, худого, костлявого трясло мелкой дрожью, будто контроль над его телом вызывал жесткую перегрузку его организма. Романова же стояла, как бледная статуя. Их лица были повернуты в сторону двери, которая все остальное время оставалась закрытой. Но не сейчас.

За дверным проемом в стремительно краснеющем свете дня были видны ряды черных деревьев. Двадцать – по числу людей, живущих и работающих здесь. Кратов подозревал, что будет дальше. Он не помнил прошлых разов, но он точно знал, что на протяжении дней, недель, месяцев, а может быть, и лет эта процедура повторялась с регулярностью точного механизма, не дававшего сбоев.

Ему не надо было вспоминать слова, сказанные Гэрриоуном сегодняшним утром, чтобы знать, что тот был прав. Их ждет нечто страшное, болезненное и чудовищное. Пытаться высвободиться из захвата странных чудовищ было бесполезно, и оставалось только мечтать о следующем дне, когда этот ужас смоется из памяти.

Марионетки дернулись и двинулись в проход. Ноги ступали твердо, будто все движения они делали сами. Уверенной походкой люди прошли сквозь врата в обитель кошмара и направились к уготованным им местам. Их вели медленно, будто наслаждаясь беспомощностью и страхом, овладевшими ими. Медленно и неотвратимо Кратов приближался к древовидному устройству, раскинувшему свои колючие объятия. Поместив между ветвями, его развернули спиной к стволу. Он увидел людей, входящих в лес с застывшими гримасами ужаса и страха. Души, приготовленные к казни, но так и не сумевшие смириться с приговором.

Черные ветви мертвыми пальцами обхватили ноги и руки, впиваясь своими шипами в мягкую кожу. Острые длинные иглы вошли глубоко в вены. Вначале по сосудам потек огонь, разливаясь по всему телу, расплавляя волю. Сердце колотилось, едва не ломая ребра. Плотный воздух застревал в легких, забивал горло, душил мертвыми пальцами, не давая вырваться крику. В голове заполыхал пожар из жуткой боли, сжигая остатки сопротивления. Тело в агонии корчилось в мертвых объятиях, крепко сжимающих свою жертву. Кожа превратилась в сплошную рану, не заживающую и болящую при малейшем прикосновении. Потом огонь превратился в лед. Мышцы напряглись и застыли. Глаза превратились в стеклянные линзы, в которых отражалась другая жизнь.