Текст книги "Темный Властелин идет учиться (СИ)"

Автор книги: Павел Барчук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

Глава 9

Несколько дней, проведенных в мире смертных, научили меня главному: местное время течёт чудовищно быстро. Чего людишки, в силу собственного скудоумия, не понимают.

Они коротают свои дни в бесконечной суете, за которой, на самом деле, скрывается поразительная бездеятельность и отсутствие продуктивности. Империя Вечной Ночи живет по другим законам. Там – каждое действие должно иметь результат, а каждый поступок – последствия.

Поэтому, чтоб не тратить время в пустую в ожидании ночи, единственного шанса для проникновения в архив, а так же, чтоб оказаться полностью подготовленным к этому походу, я, на самом деле, занялся организацией задуманного гораздо раньше, чем произнес заготовленную для Звенигородского фразу.

План, подразумевающий добычу артефакта, был очень прост. Для его реализации мне требовались два инструмента. Первый – Никита. Я поставил его перед фактом за ужином, коротко бросив: «Сегодня ночью нам предстоит важное дело. Будь готов». По сути, пользы от Строганова не особо много, но он – мой подручный, а значит, должен переживать все тяготы со своим повелителем.

Никита побледнел, расценив формулировку «важное дело» как нечто угрожающее, кивнул несколько раз, но не стал спрашивать лишнего. Его покорность нравилась мне все больше и больше, она – удобна.

Второй инструмент был сложнее, ценнее и, что важно – отлично подходил на роль расходного материала в случае непредвиденных обстоятельств. Артём Звенигородский.

Во-первых, учитывая слухи, которые ходили об архиве, мне точно понадобится маг. У Строганова с этим – туго. Он слаб и совершенно не умеет пользоваться даже той крохотной искрой силы, что горит в нем. Мой сосуд к подобным перепетиям вообще не готов.

А вот Звенигородский… Надо признать, несмотря на его пахабно-высокомерную натуру смертного, талант у парня имеется. Пока еще неопределенный, хаотичный. То огонь ему подчиняется, то вода, то предметы начинают парить в воздухе, то вместо обычного омлета выходит странное магическое снадобье.

Однако при встрече с чем-то опасным, Звенигородский, в отличие от Строганова, хотя бы сможет организовать сопротивление и тем самым отвлечёт таинственного Хранителя от моей персоны.

Дело вовсе не в том, что я боялся опасностей. Как раз наоборот. Они будоражат кровь и придают перчинку бесконечно долгому существованию Темного Властелина. Просто конкретно в данный момент мне некогда тратить время на решение подобных проблем. Я по сути иду в архив, сам не зная, что хочу там найти. Большой вопрос, есть ли в архиве соответствующий моим потребностям артефакт?

Пока Строганов и Звенигородский будут играть в догонялки с загадочным существом, охраняющим ценные вещички, я спокойно разыщу нужный предмет и отправлюсь восвояси.

А во-вторых… Ситуации бывают разные. Звенигородского мне совсем не жаль, я готов им пожертвовать. Например, запихнуть в глотку Хранителю. Тогда как Строганов находится под моей защитой и опекой. Быть подручным Темного Властелина, на самом деле, очень даже удобно.

К вербовке соседа я подошел с присущим Чернославам изяществом.

Еще днем, пока Артем отсутствовал, бездарно тратя время на очередные развлечения с друзьями, я провел тщательный обыск его половины комнаты. Внутри шкафа, под ворохом одежды, среди прочей мальчишеской дребедени, нашлась изрядно потрепанная тетрадь в кожаном переплете.

Дневник! Великая Тьма, этот великовозрастный идиот вел дневник! Не устаю поражаться человеческой глупости. Как же они привязаны к своим эмоциональным переживаниям. Носятся с ними, как Василиск с яйцом.

Чтение этого литературного опуса, начатого в тринадцать лет, заняло у меня около часа и вызвало приступ легкой тошноты. Бесконечные рассуждения о «великом магическом предназначении», стихи, посвященные Алисе Трубецкой (чрезвычайно пошлые), но самое главное, – детальные описания некоторых сомнительных сделок отца Звенигородского, о которых благоразумный наследник должен молчать даже наедине с самим собой.

Конечно, это не было бомбой, которая могла бы взорвать мир, но в качестве рычага воздействия – сойдет.

Поэтому, когда я сказал Артёму, что готов сделать ему особое предложение, мои слова не были бравадой или обманом. Чистая правда!

Высказавшись, я подошёл к кровати, на которой он сидел. Вытащил дневник, предварительно спрятанный за шиворотом, и кинул его на постель, прямо рядом с Артёмом.

– Интересное чтиво, Звенигородский. Особенно про «теневые поставки арканийских руд». Думаю, Императорской Службе Безопасности будет не менее интересно прочесть данный опус.

Смертный застыл, глядя на тетрадку, с таким выражением лица, будто перед ним – ядовитая змея. Физиономия его сначала побелела, затем – побагровела. Наверное, он сразу вспомнил, что еще примечательного написано в тетради, помимо упоминания сделок отца.

Скажу честно, краснеть действительно есть за что. Настолько бездарные стихи, в которых слова «кровь» и «любовь» встречались сорок раз из пятидесяти возможных, а описание некоторых частей тела Трубецкой вызывало смех, я видел впервые.

– Ты… Это… Откуда⁈ – Голос Звенигородского истерично взлетел вверх и дал «петуха».

– Не важно, откуда,– я сел на стул, откинулся на спинку, сложив руки на груди. – Важно, что у тебя есть выбор. Поможешь мне сегодня в одном деле – и твой жалкий литературный опыт навсегда канет в Лету, а вместе с ним и риск разорительной проверки для твоего семейства. Откажешься, – Я развёл руки в стороны и пожал плечами, – Тогда не обессудь. Завтра же анонимная копия окажется там, где ей самое место. Ну и, конечно, станет достоянием всего Института. Трубецкой я лично отправлю особо выдающиеся части сочинения. Уверен, она оценит твой литературный талант.

– Ты сумасшедший! – прошипел Звенигородский, пытаясь унять дрожь. А колотило его, конечно, знатно. Не столько от страха, сколько от ненависти. Обожаю подобные эмоции, направленные в мою сторону. – Ты! Ты! Ты пустое место! Ноль. Позор своей семьи. Кто дал тебе право шантажировать меня⁈

– Неожиданно. Не думал, что для шантажа надо спрашивать разрешение, – удивился я. – Кстати, мой статус…как ты там выразился? «Пустого места»? Он играет мне на руку. Пустому месту нечего терять. А тебе? Тебе есть, что терять? Фамилия, состояние, блестящее будущее… Всё это может рассыпаться в прах из-за одной старой тетрадки. Выбор за тобой.

Звенигородский тяжело дышал, сжимая и разжимая кулаки. Я видел, как в его глазах мелькают эмоции, сменяя друг друга: страх, ярость, попытка найти выход, снова страх.

– Какое дело? – наконец выдохнул он.

– Молодец! – Я хлопнул в ладоши, выражая восторг по поводу сообразительности Артёма, – Верное решение. Ну а детали и подробности… Это – не твоя забота. Мне нужен маг, можно даже с нестатичной, активно меняющейся силой, как у тебя. Сгодится и такая. В качестве бонуса, чтоб ты совсем уж сильно не расстраивался, – я кивнул в сторону полки, где стояли несколько пузырьков «эликсира», предусмотрительно спрятанные мной впрок, – Получишь две дозы «Зелья Строганова». Слыхал о таком? Думаю, для преодоления… скажем так, нравственной щепетильности, тебе оно не помешает.

Смертный с ненавистью посмотрел на меня, потом на пузырьки. Жажда сохранить «лицо» и репутацию, а так же, возможность стать обладателем зелья, о котором вторые сутки твердят все подряд, оказались сильнее тех эмоций, которые он испытывал ко мне.

Если бы место подручного уже не было занято Никитой, я, пожалуй, мог бы рассмотреть кандидатуру Звенигородского. Злой, самовлюбленный, продажный… Отличное резюме.

– Ладно, черт с тобой, – пробормотал он. – Но если это что-то противозаконное…

– Вся наша жизнь – сплошное нарушение правил, Звенигородский. Просто одни делают это громко, а другие – тихо. Мы будем тихими. И потом… Давай не будем скромничать. Тяга к попиранию закона – ваша семейная особенность.

И вот, спустя пару часов, мы стояли в темноте коридора общежития: я, притихший Строганов и мрачный, пылающий молчаливой ненавистью Артём.

– Ну и куда мы, в конце концов? – голос Звенигородского дрогнул, выдавая его настоящие эмоции: смесь тревоги и злости.

– На прогулку, – коротко бросил я, проверяя фонарик. – Следуйте за мной и не шумите.

Мы выбрались через запасной выход. Замок открыл Артем. Он использовал зачарованную скрепку, которая в его руках превратилась в отмычку. Вот об этом я и говорил. Полезный человечишка.

Ночь была тихой, но при этом какой-то напряженной, что ли. Прохладный воздух обжигал легкие, ветер шевелил волосы и проникал под одежду.

Мы крались, прижимаясь к стенам и замирая при каждом шорохе.

– Хватит топать как слоны! – Периодически шипел я в сторону своих спутников, которые ухитрялись производить столько шума, будто в сторону архива пробираются не трое абитуриентов, а целая армия.

Мне хорошо запомнился Устав ИБС. За несанкционированные прогулки по ночам нам грозит серьезное наказание, что может повлечь за собой исключение из списка абитуриентов.

Для меня такой поворот будет означать необходимость возвращения домой, в Империю Вечной Ночи. А это – очень поганое развитие событий, способное привести к потере власти, потому как не уверен, что дядя Морфиус повторно провернет фокус с подселением.

Значит, с преподавателями или другим персоналом, сейчас лучше не встречаться. Я, конечно, смогу выкрутиться из любой ситуации, но зачем эти лишние волнения, когда можно сделать все тихо и аккуратно.

Я двигался первым, проклиная слабость тела, заставлявшую мои мышцы напрягаться куда сильнее, чем требовалось, и очки, которые, как только мы вышли из общежития, запотели от перепада температуры и влажности. Именно сегодня, по закону подлости, концентрация влаги в воздухе казалась какой-то слишком плотной.

Никита, пугливо озираясь, плёлся прямо за мной, Звенигородский топал сзади. Я почти физически чувствовал его ненавидящий взгляд, устремленный мне в спину.

Впереди, на отшибе, заросший диким плющом, высился старый корпус архива – мрачное здание из потемневшего от времени камня, больше похожее на древнюю гробницу, чем на хранилище ценных артефактов.

Его окна были наглухо заколочены досками, а сама атмосфера, окутывающая архив, даже на расстоянии, внушала уважение.

Впрочем, подобным чувством, имею в виду – уважением к данному месту, мог похвастаться только я. Идеальное логово для чего-то древнего и голодного. Люблю такое. А вот Звенигородский и Строганов испытывали совершенно иные эмоции.

Первым заподозрил неладное Артём. Он замер, уставившись на темный силуэт здания архива, выступавший из мрака.

– Погоди-ка… А мы куда это собрались? – с подозрением спросил он, в его голосе провучала тревога, которая заглушала даже привычную ненависть ко мне.

– А? – изобразил я непроходимого тупицу, продолжая неспешное движение к заветной цели. – Так вот же, пришли уже. Сейчас кое-какие вещички возьмем, и назад. Делов-то!

Мои спутники замерли как вкопанные. Никита выпучил глаза и, по-моему, был готов очень быстро бежать в прямо противоположную от архива сторону, а Звенигородский присвистнул, ошарашенно глядя то на меня, то на зловещее здание.

– Ну ты даешь, Оболенский, – почти с уважением выдал Артём, медленно проговаривая каждое слово. – Теперь, если помирать захочу, буду знать, к кому обратиться.

Минут пять мы препирались у подножия каменных ступеней, ведущих внутрь архива. Даже у послушного Никиты внезапно прорезался голос, которым он тщетно пытался меня отговорить от похода за артефактом.

Я не стал тратить силы на увещевания. Пока людишки пытались сыпать аргументами, я просто принялся тихонько давить на смертных холодной, железной волей, вынуждая делать шаг за шагом в нужную мне сторону.

Артёму я сухо напомнил о содержании его дневника, Никите – пообещал долю в нашем «бизнесе», значительно больше предыдущей. Изначально с барского плеча ему были выделены целых двадцать процентов. Я сказал, что готов согласиться на тридцать, лишь бы он заткнулся и прекратил ныть.

– Да черт с ним, с этим дневником. – Твердил, как заведённый, мой сосед по комнате. – Я не против сдохнуть в бедности, но живым, здоровым и в своей родной кроватке, прожив долгую, насыщенную жизнь. А никак не в долбанном архиве, куда даже преподы без нужды не суются! Ты думаешь, здесь просто так окна заколотили⁈

– Тебе так кажется, Звенигородский. Ты очень заблуждаешься. Поверь, поход в архив займёт у нас не больше часа, а вот бедность… Она навсегда. Да и потом… Пострадаешь не только ты. А как же семья, Артём? Ты что, эгоистичный мальчишка, которому плевать на близких⁈ О-о-о-о-о… Не ожидал от тебя… Не ожидал…

Я делал вид, будто спорю со смертными, а сам еле сдерживал довольную улыбку, стараясь, чтоб они не поняли мой истинный настрой. Потому как, на самом деле, людишки, сами того не замечая, уже поднялись по ступеням и переступили порог.

Дверь, кстати, оказалась открыта. Она распахнулась от легкого прикосновения моей руки, обнаружив длинный темный коридор, приветливый, как сама Смерть.

В разгар нашей тихой баталии, когда мы уже стояли внутри, но понимал это только я, в глухом и беспросветном мраке коридора вдруг что-то гулко рявкнуло, потом ударило так мощно, что пол под ногами вздрогнул, а с потолка на нас посыпалась вековая пыль и старая побелка.

Мои помощники сразу же притихли. Они замерли, бестолково оглядываясь по сторонам и пытаясь сообразить, каким это чудесным образом их трусливые персоны оказались не за пределами архива, где и должны находиться, а внутри него.

Никита, поняв, что обратного пути нет, судорожно вздохнул. Артём, услышав грохот непонятного происхождения, забыл о наших разногласиях, о взаимной ненависти и машинально вцепился мне в рукав. Видимо, мое спокойствие служило для него неким якорем в этом бушующем море страха.

А вот меня столь любопытные звуки наоборот порадовали. Выходит, слухи о том, что в старом архиве водится «нечто» крайне опасное, могут оказаться вовсе не слухами. Наконец, что-то стоящее! Глядишь, вечер пройдет веселее, чем я рассчитывал.

Буквально через секунду раздался еще один грохот.

– Шта-а-а-а эта-а-а-а? – испуганно протянул Никита, выстукивая зубами дробь. В одно мгновение он утратил способность говорить членораздельно.

Только я собрался шикнуть, чтоб Строганов прекратил истерику, как, повинуясь неосознанному магическому импульсу моего подручного, сами собой зажглись древние светильники, висевшие на стенах. Свет получился жидкий, но даже он весьма был к месту.

– Молодец! – Я посмотрел на Строганова с одобрением, – Видишь, с перепугу у тебя даже получилось активировать эти магические лампы. Надо учесть. Выходит, чем тебе страшнее, тем выше уровень силы.

– Не надо… – жалобно вздохнул Никита. – Не надо учитывать. Нет у меня ничего. Силы совсем крохи…

– Ну это – мне решать, – Категорично заявил я, а потом, утомившись стоять в коридоре, подтолкнул вперед закаменевшего от напряжения Артёма. – Вот. Держи, Звенигородский!

Я схватил висевшую рядом с одним из светильников кривую железяку, претендующую на звание то ли сабли, то недоделанного плуга, и вручил ее Артёму. На всякий случай, чтобы чем-то занять его дрожащие руки и придать воинственной уверенности. Если не ошибаюсь, оружие (или его жалкое подобие) делает смертных более решительными.

– Давай, Звенигородский! Не позорься! Ты же отпрыск дворянского рода. Соберись уже! Ладно у Строганова храбрости взяться не откуда, но ты-то! Вон, у тебя какая замечательная сабелька теперь есть.

Артем зыркнул на меня взглядом, в которым снова появился намек на ненависть, однако ничего не сказал. С корявой железкой наперевес, он двинулся вперед, ускоряясь с каждым шагом. Потому что сзади, на память зачитывая самые пикантные отрывки из дневника, шёл я. За мной, нервно вздрагивая и оглядываясь по сторонам, полуприсядью перемещался Строганов.

– Да что ж вы такие… ссыкуны! Тоже мне, маги!– Не выдержав, заявил я обоим. В ответ получил тихое напряженное сопение.

Мы приблизились к потемневшей от времени и жутковатой на вид, облепленной паутиной, двери, ведущей в основное помещение архива.

– Не-ль-зя-я-я… Не положе-е-ено-о-о… – внезапно прошелестело у нас за спинами.

Артём и Никита от неожиданности подпрыгнули на месте. Нервные они какие-то, честное слово.

– Кто здесь? – Испуганно спросил Строганов.

– Никого здесь нет. – Заверил его противный голос.

Никита, не поверив, несколько раз крутанулся на пятках, но рядом и правда никого не было. Данный факт моего подручного вообще не успокоил, а наоборот, взволновал еще больше.

– Ни-зя-я-я… – Снова донеслось из темноты.

Я, в отличие от своих помощников, испытывал исключительно научный интерес. Поэтому, повторно услышав противный голосок, обернулся быстрее, чем смертные.

Из мрачного конца коридора вынырнула маленькая фигура. Не больше метра в высоту. На первый взгляд существо напоминало ребенка, но только немного странного.

Для начала пацан был одет в какую-то темную хламиду, похожую на монашескую рясу. В руке он держал магического светлячка. И вот когда на долю секунды свет упал на его физиономию, я понял, что это не совсем ребенок. Вернее… Ребенок, лет восьми, может, девяти, но с чертами лица, в которых проглядывало что-то крысиное.

Острый нос, маленькие глазки, два зуба, выглядывающие из-под верхней губы. Такое чувство, будто мальчишку начали превращать в крысу, но на первом же этапе дело по какой-то причине застопорилось.

Пацан противненько хрюкнул в кулачок, потом показал мне кукиш и смылся в неизвестном направлении. Вернее, просто исчез.

– Не, такими темпами точно кони двинем, – прошептал Артём, утирая пот со лба трясущейся рукой. – А я пока не готов подыхать да еще в подобных условиях, бесславно и совсем негероически. Мне с детства пророчат великое будущее.

С отчаянной решимостью, он вытащил из кармана отмычку, сделанную из заколдованной скрепки, и вставил ее в замок. Дверь со скрипом поддалась.

– Идем уже. Раньше начнем, быстрее закончим. – Кивнул Звенигородский в сторону главного помещения архива. Я его в этот момент даже перестал считать жалким смертным придурком. Но совсем чуть-чуть и ненадолго.

Внутри помещения, расположенного за убогой, облепленной паутиной дверью, оказалось душно. В воздухе пованивало чем-то тухлым и старым. По полу стелился сизый дым непонятного происхождения. Он волнами плыл по огромной комнате, скорее даже по огромному залу, игриво переплетаясь своими длинными полосками, как змеи по весне. Откуда этот дым появлялся и куда исчезал совершенно было непонятно.

– Эй, кто там двери раззявил? А сквозняки вам не сквозняки уже что ли⁈– рявкнуло на нас издалека. И голос был один в один как у того пацана с крысиным лицом.

– Мы пришли по распоряжению декана Баратова! – крикнул Никита в ответ.

Он привстал на цыпочки и, вытянув шею, старательно вглядывался в темноту, окутывавшую добрую половину помещения. Понятия не имею, почему Строганов вспомнил князя. Князь нас точно никуда не посылал. Наверное, подумал, что имя декана окажет на всяких непонятных личностей соответствующее впечатление.

– Ты че орешь? – толкнул его в бок Артём.

– Да ладно тебе. – Отмахнулся Строганов, – Раз не сожрали и не убили сразу, так, наверно, все нормально.

– Убирайтесь, не знаю я никакого Баратова! – прокричал невидимый собеседник из темноты.

Вдалеке разбилось что-то стеклянное, затем послышался поток отборного, забористого мата. Из-за темноты, скрывавшей дальнюю часть зала, совершенно было непонятно, кто, а главное – зачем, роняет стеклянные вещи.

– Не знакомы мы с вашим Баратовым! – Снова крикнул невидимый собеседник.

– К вашему счастью, – уверенно заявил я и потопал на звук продолжающихся матерных проклятий, оставив своих «напарников» переглядываться в нерешительности.

Пока они от страха трясутся, вся ночь пройдёт. В конце концов, я брал их как отвлекающий элемент. Вот пусть и развлекают Хранителя, пацана, хоть самого… Черт. Хотел сказать, хоть самого Повелителя Тьмы. Не сразу сообразил, что Повелитель Тьмы – это я. Всю голову забили смертные своим нытьем.

От порога нужно было спуститься вниз по каменным ступеням. Я прошел порядка пяти ступеней, остановился и замер, с удивлением разглядывая открывшуюся передо мной картину.

– Вот это да! – раздался за моей спиной голос Звенигородского, и я с ним был полностью согласен.

Глава 10

На первый взгляд архив казался скучным, прямоугольным, пустынным. С одним, почти невидимым вдали, унылым фонарем, грустно освещавшим скромные ряды стеллажей, замерших вдоль стены. На этих стеллажах виднелись ровные стопки пыльных книг и аккуратные поленницы свитков.

Я на секунду даже усомнился, туда ли мы пришли. Зачем мне книги и какие-то писульки? Но потом сообразил, вряд ли администрация института безобидные фолианты стала бы прятать от студентов в отдельно стоящем здании да еще поддерживать те пугающие слухи, что ходят об этом месте. Очевидно же, если бы захотели их развеять, непременно это сделали бы.

Поэтому я решил первому взгляду не доверять. Моргнул, сделал шаг вперед. Одна ступенька, две… И действительно… Стоило мне немного спуститься, как картинка резко изменилась. Причем не только у меня, но и у моих спутников. Именно данный факт вызвал столь эмоциональную реакцию Звенигородского. Он тоже увидел, как выглядит архив на самом деле.

– Иллюзия – королева тонкого мира, мон шер… как говаривал мой наставник Агарес, – пробормотал я.

Архив в реальности оказался совсем другим. Для начала, его размеры значительно увеличились. Далее – исчез фонарь, исчезли унылые полки и темнота тоже куда-то испарилась.

Теперь по всему периметру огромного зала, в здоровенных кованых треногах, бесновались жирные, откормленные до размеров небольшого крокодила, цепные саламандры. Ящерицы метались по своим чашам, как умалишённые. Их огонь ревел и стремился языками вверх, освещая все пространство.

И вот тут, конечно, было, на что посмотреть. Отблески пламени плясали на безумных, просто невозможных, необъятных горах золота и драгоценных камней. Создавалось впечатление, будто сюда, в этот зал, стащили золотой запас страны. Пожалуй, такого количества драгоценностей, слитков, монет и всяких цацек я не видел никогда. Это при том, что мне приходилось видеть очень многое.

Вдоль стены, вместо испарившихся стеллажей, стояли распахнутые, доступные, как портовые девки, сундуки с всевозможными магическими артефактами. Волшебные жезлы с алмазными набалдашниками, цветные ковры, способные перемещаться по воздуху, кричаще яркие шапки и сапоги. Наверное, тоже обладающие какими-нибудь магическими особенностями. И все это – на самом виду. Иди, бери что хочешь.

В барханах из золотых монет, перстней, корон и украшенных драгоценностями кубков виднелись древние рыцарские латы, современные предметы одежды, отмеченные теми самым брендами, которые так нахваливал Строганов, и даже парочка самых настоящих автомобилей, которых вообще здесь быть не должно.

Хотя бы потому, что пропихнуть машину через дверь чисто физически невозможно. Если только архив не имеет пространственных аномалий. А такое тоже вполне реально. Иначе как объяснить, что со стороны улицы он, конечно, не кажется маленьким, но внутри – просто огромен.

– Держите меня семеро… – Протянул Звенигородский. – Это же… Это Rolls-Royce La Rose Noire Droptail на самой новой левитационной панели! Его цена около сорока миллионов! Как эта тачка сюда попала⁈

– Да черт с ней, с тачкой. – Строганов, забыв о своем страхе, вынырнул из-за спины Артёма и пялился теперь на горы богатства остекленевшим взглядом. – Ты посмотри, сколько здесь золота! А вон, там, в углу! Деньги! Денежки! Пачками. Лежат, ждут, когда я их заберу…

Я покосился на своих помощников. Их реакция, как и внезапно изменившееся состояние, в котором больше не было страха, но зато росла и множилась алчность, меня слегка напрягало. Как они будут помогать искать артефакт, если в их головах не осталось ничего, кроме жажды наживы? Затем снова посмотрел вперед.

Золото, драгоценности, тачки, шмотки… На это мне, конечно, плевать. Меня интересовало совсем другое.

Как только иллюзия спала, в дальней части архива, за горами золота и камней, появились черневшие, будто остовы разбитых кораблей, деревянные полки, на которых стояли упакованные в коробки артефакты. Вещицы эти были непрезентабельными и совершенно непривлекательными на вид, значит, максимально ценными. В отличие от смертных, я знаю, как определить истинную стоимость вещей.

Я сорвался с места и двинулся вперед, прыгая по кучам золота. Мне приходилось выискивать предметы покрупнее, наподобие щита, украшенного камнями, или вылитого из драгоценного металла столика, чтоб использовать их для опоры, как островки посреди болотной топи.

Путь до невзрачных стеллажей заставил меня приложить немало сил. Мое новое тело снова усложняло ситуацию своей физической слабостью.

Оказавшись возле коробок с артефактами, которые выглядели как совершенно обычные, непривлекательные предметы, я замер, внимательно изучая взглядом содержимое. Моя рука машинально потянулась вперед, тронула одну из книг, лежавших прямо на полке.

Фолиант внезапно рассыпался прахом, выворотив плесневелое нутро наружу. Я только успел, прочесть строчку – «… искусство магического влияния заключается в…» и все. Кто автор и про что писал, теперь останется загадкой. Ну… Надеюсь, это не был особо ценный экземпляр. В конце концов, следить нужно за артефактами, а не хранить их в столь безобразном состоянии.

– А-а-а-а-а! Кайф! Ого! Мы богаты!!!

Мое внимание привлекли радостные крики Никиты, раздавашиеся сзади. Я обернулся.

Звенигородский и Строганов упорно карячились на одной из золотых куч, стараясь забраться повыше, чтоб оглядеться. Артём бросил свою кривую железку и ухитрился вытащить откуда-то меч, отлитый из металла, которому смертные вряд ли способны дать определение. Это была звёздная сталь. Неубиваемая, неломаемая, вечная. Подобное оружие создавалось в Империи Чистого Света и делать ему здесь, в Десятом мире, совершенно нечего.

Звенигородский, заполучив столь ценную вещицу, онемел, словно курица, которая неожиданно высидела страусинное яйцо и данному факту изрядно удивилась. Он только беззвучно разевал рот и энергично делал руками странные жесты, видимо, намекая, как сильно теперь изменится его жизнь.

Никита вообще вёл себя как форменный сумасшедший. Он глупо хихикал, весь с ног до головы осыпанный бриллиантовой пылью, сгребал золотые монеты пятерней и сыпал их себе на голову. Я, признаться, испугался, что теперь до самой смерти Строганов будет ходить с этим радостным оскалом на лице.

– Эй! Включите мозги, идиоты! – крикнул я смертным, не на шутку устрашившись потерять подручного. – Вы что, никогда не видели драгоценных камней?

– Отстань, Оболенский! – Отозвался Артём, разглядывая меч с таким выражением лица, будто вся его предыдущая жизнь была лишь прелюдией к этому моменту. – Нигде от тебя покоя нет. Я ведь, главное, столько бабла отвалил, чтоб тебе на экзамене посложнее билет подсунули, а ты и там выкрутился.

Я нахмурился, испытывая еще более сильное волнение. Что-то в состоянии смертных показалось мне странным. Хотя бы потому, что Звенигородский вдруг начал каяться в собственной подлости. Уж точно это не спишешь на внезапный приступ совести.

Да, люди всегда сходят с ума из-за денег и богатства, но не настолько же. Тем более, к примеру, Артём точно не должен впасть в эйфорию при виде золота и денежных купюр, которые ровными, перевязанными пачками валялись повсюду. Он с детства привык к богатству.

Я напрягся, прислушался к своим внутренним ощущениям. И вдруг впервые с момента, как оказался в теле Оболенского, почувствовал, как где-то в глубине настороженно завозилась Тьма! Ей очень сильно не нравилось все, что происходит в архиве. Она даже соизволила подать мне знак. И знак этот был тревожный. Похожий на намёк – если я не вмешаюсь, то шанс окончательно потерять своих спутников, станет весьма реальным.

– Да чтоб вас… – Протянул я.

Повернулся к стеллажам, с тоской посмотрел на коробки. Их было слишком много. Замучаешься искать нужный артефакт. Времени уйдет много. Затем снова глянул в сторону смертных, которые, судя по очередным воплям и тяжёлой короне, внезапно оказавшейся на голове Звенигородского, окончательно утратили связь с реальностью.

По сути, передо мной стоял выбор: либо я продолжаю заниматься поиском артефакта, либо… Либо иду и спасаю Звенигородского с Никитой. Потому как без моей помощи, они так и останутся здесь, в архиве, хихикать, сидя на золотых барханах.

С одной стороны, плевать я хотел на людишек, но с другой – Строганов находится под моей опекой. А Звенигородский… Не знаю! Вдруг он загнется в этом царстве алчности и мне подсунут еще более отвратительного соседа.

– Убью. Обоих. – Процедил я сквозь сжатые зубы, а потом, используя все те же предметы размером побольше, двинулся прыжками в сторону помощников.

Оказавшись возле этих придурков, схватил их обоих за руки и уже не разбирая дороги припустил к ступеням, чтоб вытащить Никиту и Артема из Архива. Здесь явно действовало какое-то заклинание, сводившее людей с ума. На меня оно не оказало никакого эффекта, потому что я не человек.

Бежать по курганам из золота и драгоценоостей оказалось вообще не легко. Я постоянно оскальзывался, проваливался по колено. Ситуацию усугублял тот факт, что мне приходилось тащить двух великовозрастных идиотов, которые совершенно не желали быть спасёнными.

Титанических усилий стоило оторвать этих дуреманов от очередных находок, попадавшихся на нашем пути. Вдобавок, с каждым падением мои спутники становились все тяжелей и тяжелее. Сдаётся мне, в процессе нашего перемещения, они ухитрялись напихивать в карманы золотые монеты и драгоценные камни, что ощутимо влияло на их вес.

Звенигородский упорно пытался вырвать правую руку, за которую я его тащил, потому что все награбленное добро в одну только левую не помещалось. Никита действовал хитрее. Он просто снял куртку и сделал из нее импровизированный мешок, куда ссыпал все, что успевал хапнуть по дороге. Оба они время от времени изображали усталость и очень ненатурально валились на бок, делая вид, будто с трудом держатся на ногах, на самом деле стараясь незаметно увеличить объём награбленного.

В какой-то момент, мне начало казаться, что до ступеней и двери добраться не получится. По крайней мере, со смертными. Я двигался вперед, но чертова золотая пустыня вообще не заканчивалась. Будто мои ноги топчутся на месте.

Периодически за курганами слышался знакомый мерзенький смешок. То там, то здесь я видел пацана в рясе, который, ни капли не таясь, откровенно ухахатывался надо мной и моими помощниками. Правда, не приближался, благоразумно держался подальше.