Текст книги "Синие люди. Научно-фантастический роман"

Автор книги: Павел Багряк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

6. ТЕЧЬ

– Комиссар полиции Гард? – повторил Серж Пуся, слегка сощурив слезящиеся от старости глаза. – Так-так-так. А почему же, позвольте спросить, у вашего сына Майкла была фамилия Честер?

Гард даже не смутился, поскольку действовал теперь с открытым забралом, но был удивлен: ну и память, ну и проницательность!

– Впрочем, – сказал старик, – вы уже тогда показались мне подозрительным папашей.

– Чем же? – из профессионального интереса спросил Гард.

– Торопливостью, комиссар! Настоящие отцы не так-то быстро соглашаются оставить у меня свои кларки. «Э, нет, – подумал я, – этот „отец“ будет платить за „сына“ не из своего кармана!» – Старик улыбался такой ослепительно чистой улыбкой, что даже после того, как он закрыл рот, эта улыбка стояла в глазах Гарда. – Чем могу быть полезен?

Гард начал издалека:

– Я хотел бы ознакомиться с доходами вашей парикмахерской.

– Не возражаю, – согласился Серж Пуся. – Правда, недавно у меня уже был налоговый инспектор, кстати сказать, тот самый, – старик снова улыбнулся, – который сегодня с самого утра крутится вокруг моего заведения, а сейчас караулит вход. Впрочем, если вам нужно…

Гарду стало не по себе. «Ну и глазастый, черт! – подумал комиссар. – Застукал Таратуру! Только почему он так откровенен? Или передо мной сама невинность, или матерый преступник…»

– Хорошо, – сказал Гард. – Открою вам свои карты. Я подозреваю вас в соучастии в преступлении…

Договорить комиссару не удалось: старик, схватившись рукой за сердце и выпучив глаза, повалился на пол. «Фу, черт, переборщил!» – мелькнуло у Гарда, бросившегося на помощь. Через пятнадцать минут, полулежа в кресле, Серж Пуся тихо произнес:

– О чем вы говорите! Побойтесь Бога, молодой человек! Мы не берем с клиента и лишнего лемма, ведь наш клиент – ребенок! Обмануть младенца – это хуже, чем обмануть самого себя!

– У вас есть силы продолжать разговор? – спросил Гард. – Или отложим его до следующего раза?

– Чтобы я не спал всю ночь? – сказал старик. – Нет уж, давайте сейчас. Мне лучше.

И он сделал слабую попытку улыбнуться.

– Ваша реакция – достаточное свидетельство вашей невиновности, – сказал комиссар, успокаивая Пусю. – Но я хочу просить вас о помощи. Прежде всего скажите, у вас бывали случаи досрочного выкупа кукол?

– А как же! Если ребенок, не дай Бог, умирал до совершеннолетия или, не дай Бог, пропадал без вести, родители шли к нам.

Гард знал об этом и раньше из опросов родителей пропавших детей, но задал вопрос нарочно, чтобы последний раз проверить, насколько искренен старик: упомянет он об исчезнувших детях или постарается о них не говорить.

– Разумеется, при досрочном выкупе, – продолжал Пуся, – мы могли бы продавать кукол дороже, но Пуси никогда не наживались на чужом горе.

– Простите, – сказал Гард, – но вы упомянули о пропавших детях. В таком большом городе, как Нью, они действительно есть – всякое случается. Но вот что странно, господин Пуся: все эти дети исчезали через несколько дней после того, как побывали у вас.

– Не понимаю, – сказал старик.

– Они стриглись в вашей парикмахерской, а потом исчезали, – повторил Гард. – Это установлено нами с абсолютной точностью. Если хотите, я дам вам список пропавших, а вы сверьте с книгой учета…

– Не понимаю, – вновь сказал Пуся. – Я бы, господин комиссар, искал преступников там, где похищают детей, а не там, где их стригут.

– Но похищение каким-то невероятным образом связано со стрижкой! – сказал Гард. – Нет, нет, я не хочу больше подозревать вас, господин Пуся. В конце концов, преступники могли действовать и без вашего ведома.

– Что же вы хотите?

– Тщательным образом проследить технологию, весь путь от момента стрижки до поступления куклы клиенту.

Старик подумал, потом согласно кивнул.

– Помогите мне встать.

– Если вам трудно…

– Ничего. И дайте, пожалуйста, халат. Спасибо. Начнем с салона?

– Мы были там с Майклом, – сказал комиссар. – Поехали дальше.

– Поехали, – согласился старик, открывая небольшую дверь, ведущую в помещение мастерской. – Но у меня к вам личная просьба: Иржик, хотя и шутник, чрезвычайно больной человек, и я прошу вас…

– Буду осторожен, – сказал Гард.

Они вошли. Иржи Пуся сидел в глубине комнаты за широким полукруглым столом, освещенным боковым ярким светом, льющимся из открытого трехстворчатого окна. Кроме того, на столе еще стояла лампа, зажженная даже в дневное время. Под рукой Иржи Пуси лежали многочисленные ножички, стамески, пилки, кисточки, пузырьки с клеем и краской, баночки, ножницы и прочие непонятные инструменты. В правом глазу у Иржи чернела огромная часовая лупа. Он держал в руках очередную куклу и даже не поднял голову на вошедших.

Братья были копией друг друга, если не считать того, что у Сержа на губах блуждала постоянная улыбка, и потому его губы были скобкой кверху, а Иржи в течение всего разговора с Гардом держал губы скобкой вниз. Седые и длинные усы, растущие под крупными добрыми носами, делали братьев похожими на моржей. «Морж-пессимист и морж-оптимист, – подумал Гард. – Отличный цирковой номер!»

– Иржик, – мягко произнес Серж, – господин комиссар полиции интересуется нашими куклами.

Не поднимая головы, старший Пуся сказал:

– Ему уже мало живых людей?

– Извините, комиссар, – улыбнулся Серж. – Иржик шутит. Задавайте ему вопросы сами.

Гард почему-то откашлялся, словно ему предстояло петь с Иржи Пусей дуэтом. Потом спросил:

– Что нужно, чтобы сделать куклу?

– Талант! – мгновенно ответил Иржи.

– Я имею в виду: что нужно знать о клиенте?

– Есть ли у него деньги.

– Иржику нужны две фотографии, – вмешался младший брат. – Фас и профиль. Снимки мы делаем камерами, установленными в салоне.

– А волосы? – спросил Гард.

– И волосы, – подтвердил Серж Пуся. – Из волос мой брат делает…

– Матрасы! – перебил Иржи и поднял наконец голову с опущенными вниз уголками губ. – Я набиваю ими матрасы, господин комиссар полиции! Зачем еще мне волосы клиента?

– Иржик шутит, – вновь пояснил Серж, как видно не рассчитывая на то, что комиссар полиции обладает чувством юмора. – Из волос он делает парички. Все данные о клиенте хранятся вот в таком пакетике. Здесь фотографии, адрес и имя.

Гард повертел в руках целлофановый пакет и осторожно положил его на край стола.

– Что происходит после того, как кукла готова?

– Делаю следующую, – сказал Иржи Пуся.

Как это ни странно. Гард не испытывал никакого раздражения. Напротив, ему искренне нравился этот старый морж, который находился в том критическом возрасте, в котором человеку уже никто не страшен: ни комиссар полиции, ни президент, ни сам черт со своими чертенятами. Старик шутил! Но разве не прекрасна старость, украшенная не слезами, а шуткой?

– Я понимаю, – дружески улыбнувшись Иржи, сказал Гард. – Но куда девается готовая кукла?

Иржи открыл было рот, но его опередил Серж:

– В сейф нашего родственника Сайруса. Когда-то мы сами хранили свои шедевры, но теперь… Вы согласны, комиссар, что Иржик делает шедевры?

Надо сказать, старший Пуся ни на секунду не прерывал работу. На глазах у Гарда из ваты, смоченной какой-то жидкостью, кусочка пластмассы, бусинок, клея и резины возникала истинная принцесса с золотыми кудрями, по всей вероятности та самая девочка, которая побывала в салоне в один день с Майклом.

О, это был настоящий шедевр, о чем Гард тут же сказал братьям, хотя его слова ничуть не изменили мрачного вида старшего Пуси: сатир был верен себе до конца! Но служба тоже была службой, и потому комиссар спросил:

– Как долго делается этот шедевр?

– Всю жизнь, – ответил Иржи, – и еще четыре часа.

– В таком случае, почему эта девочка не была сделана сутки назад?

Иржи второй раз за весь разговор поднял голову и, кажется, впервые ответил серьезно:

– Не было вдохновения.

Или он вновь шутил?

«Как трудно работать с людьми, имеющими чистую совесть!» – подумал Гард, выходя из волшебной мастерской старого Иржи Пуси.

Серж проводил его до выхода, где с видом человека, случайно остановившегося перед завлекательной витриной детского салона, торчал Таратура.

Прощаясь, Гард произнес:

– Уж извините меня: работа! Кроме того, прошу выполнить одну мою просьбу: этот визит должен остаться между нами.

Серж клятвенно сложил руки на груди.

– А знаете, – не удержался Гард, – много лет назад я был у вас…

– Знаю, молодой человек, – мягко сказал Серж Пуся. – У вас две макушки.

– То есть как две?!

– Есть люди, у которых даже три, – сказал старик. – Право, не знаю, как это отражается на их умственных способностях… Дайте-ка вашу руку. Вот одна… А вот и вторая… Чувствуете?

Гард пощупал свой череп в местах, указанных Сержем, и у него мелькнула мысль, не наваждение ли это? Но старик улыбнулся ему такой реальной и ясной улыбкой, которая тут же успокоила комиссара и еще долго стояла перед его глазами, хотя Гард уже ехал в машине, думая об игротеке Тура Сайруса.

Но двух полицейских из группы Мердока, переодетых в гражданскую форму, Гард все же оставил напротив парикмахерской – у витрины, где крокодил жевал пирожное.

– Шеф, вы действительно уверены, что старики ни при чем? – спросил Таратура, когда «Ягуар-110» выехал из лабиринта улочек на магистраль, ведущую к парку Сента-Клосс.

Гард не ответил, погруженный в раздумье. Потом сказал словно бы сам себе:

– Это прекрасно, что мы оказываемся сильными в глазах лишь тех людей, у которых есть основания нас бояться. Что вы спросили, Таратура?

– Про стариков.

– Отличные моржи! Я даже выделил им охрану.

– От кого?! Они нужны лишь тому свету!

– Не шутите так грубо. Они нужны тем, кто ими пользуется. Неужели вы не понимаете, что у них происходит утечка информации? Пусть не по их вине, пусть даже вопреки их воле, но кто-то пользуется данными о детях!

– Кто же?

– Наберитесь терпения. Думаю, Тур Сайрус поможет нам ответить на этот вопрос…

Перед Гардом, сидящим за рулем, на приборной доске зажглась синяя лампочка. Таратура надел наушники и взял в руки маленький микрофончик.

– Алло, алло! Вас слушает Таратура! Хьюс? Что передать шефу? Так… Так… Так… Минуту! Он говорит; шеф, что вы дали ему слишком неопределенную задачу: скорость «пумы» неизвестна, маршрут тоже…

– Чего он хочет? – прервал Гард.

– Хьюс, шеф спрашивает, чего вы хотите? Совета?.. Он просит вашего совета, шеф.

– Приблизьте ко мне микрофон, – сказал комиссар. – Хьюс, вы меня слышите? Прекрасно. Средняя скорость «пумы» вам известна? Известна. Превысить ее они могли? Не могли, иначе привлекли бы к себе лишнее внимание. Сколько шоссейных дорог выходит из города Нью? Отлично. Сколько в вашем распоряжении людей? Пятьдесят восемь человек. Что вам еще нужно? Вы понимаете, что мы не имеем права упускать даже паутиновые нити, ведущие к преступникам!

И Таратура погасил свою лампочку.

– Самый лучший совет, который я мог бы ему дать, так это быть умнее, – сказал Гард, направляя машину к той части огромного парка Сента-Клосс, где были Продолговатые пруды.

Игротека «Крути, малыш!» находилась именно там.

Играла музыка, крутилась карусель, трещали хлопушки, взлетали ракеты, ползли танки, стреляя на ходу водяными залпами, визжали и смеялись дети – все это свидетельствовало о том, что фирма «Крути, малыш!» отнюдь не загнивала даже в период летних каникул. Два огромных резиновых слона отвесили полицейским низкие поклоны, как только Гард с Таратурой бросили в кормушки по десять леммов, и развели в стороны хоботы-шлагбаумы, пропуская гостей на территорию игротеки.

Тур Сайрус мгновенно появился перед ними, одним движением губ показав все свои золотые зубы.

– Прошу вас, господа! Что вам угодно?

Он был одет во все светлое: светлые брюки гольф, светлые туфли, светлые носки и даже светлые перчатки. Зато у него были черные как смоль усы и даже иссиня-черная гладкая прическа, разрезанная точно посередине тонким пробором.

– Мы из полиции, – сказал Гард, а Таратура положил руку в карман.

Веселый огонек тут же погас в глазах Сайруса, шея укоротилась, а плечи сузились. Он явно заволновался, что не укрылось от внимательного взгляда комиссара.

– Где мы можем поговорить? – сказал Гард.

– В конторе.

Она тоже была необычайно светлой: и мебель, и стены, и шторы на окнах, и бра, и многочисленные детские рисунки, развешанные в хорошо продуманном беспорядке, – все это, казалось, было выкрашено солнечным цветом.

Эта чистая и прозрачная обстановка никак не вязалась с мрачным разговором, который был намерен провести Гард.

– Сколько человек работает в игротеке?

– Двое, – сказал Сайрус. – Я и мой сторож. Позвать его?

– Пока не надо. Кто забирает кукол у братьев Пуся?

– Я.

– Как часто?

– По мере их изготовления.

– Вы имели когда-нибудь дело с полицией? – спросил вдруг Гард.

Сайрус проглотил слюну.

– Нет. То есть да.

– В связи с чем?

«Ну и нюх у моего шефа!» – подумал с восхищением Таратура.

– Наркотики, – выдавил из себя Сайрус. – Двенадцать лет назад. Но я тогда же все кончил, господин…

– Комиссар Гард.

– Господин комиссар.

– Почему вы нас так боитесь?

– Не знаю.

– По привычке, – сказал Гард и весело рассмеялся. Сайрус тоже стал смеяться искусственным смехом. – Однако продолжим. Покажите, где хранятся ваши куклы.

Дверь из конторы вела прямо в хранилище. Оно было оборудовано несгораемыми сейфами, в каждом из которых поддерживалась строго определенная температура и влажность. Десять сейфов, тысяча ячеек для кукол…

– Все заняты? – спросил Гард.

– В семи сейфах все.

– Надежно ли хранение?

– О да! – сказал Сайрус. – Ключи у меня и у сторожа, который один раз в неделю проверяет состояние кукол.

– Кто сторож?

– Чарльз Бент. Позвать?

– Пока не надо, – вновь сказал Гард. – Расскажите о нем.

Сайрус помялся.

– Он пьет немного… Но он работал еще у моего отца и моего деда.

– Сколько же лет Бенту?

– За семьдесят.

– Вы доверяете ему?

– О да! – сказал Сайрус. – Как самому себе!

– А себе-то вы доверяете?

– Не понял вас, комиссар.

Таратура, не удержавшись, хмыкнул, но тут же был остановлен строгим взглядом комиссара.

– Вы слышали что-нибудь, Сайрус, о похищении детей?

– Каких детей? – на вопрос вопросом ответил Сайрус.

– Тех, чьи куклы стоят в ваших сейфах?

– Впервые слышу от вас, комиссар! – воскликнул владелец игротеки.

– Но прежде чем пропадают дети, ваши куклы фантастическим образом покидают ячейки и отправляются гулять. Вы знаете об этом, Сайрус?

– Этого не может быть, господин комиссар! С того момента, как я запираю их в сейф, и до выкупа клиентами…

– Хорошо, – перебил Гард. – А ваш сторож? Не может ли он выпускать кукол на прогулку?

– Зачем?! – воскликнул Сайрус с неподдельным изумлением.

Гард задумался. Этот тип явно дрожал от страха, но причина была какая-то другая… Рискнуть? Чтобы прижать его к стенке и сделать шелковым? Пожалуй, стоит…

– Теперь скажите мне, Сайрус, – медленно, с расстановкой произнес Гард, – в каком из этих сейфов вы храните наркотики?

– В девятом, – с поразительной готовностью ответил Сайрус, как будто только и ждал этого вопроса.

Руки его безвольно опустились, он еле стоял на подкосившихся ногах. Гард мельком взглянул на Таратуру, у которого от неожиданности перехватило горло.

– Но, господин комиссар… – начал было Сайрус.

– Спокойно, – сказал Гард. – К наркотикам мы еще вернемся. Дайте-ка мне книгу учета кукол.

– У меня десять книг…

– Последнюю. Ту, в которой записаны поступления за две недели.

Не более тридцати секунд Гард листал шикарный альбом в сафьяновом переплете. Затем сказал:

– В третьем сейфе есть пустые ячейки?

– В третьем? – переспросил Сайрус. – Нет, не должно быть. Сейф укомплектован.

– Откройте!

Трясущимися руками Тур Сайрус вытащил из бокового кармана связку ключей и подошел к третьему сейфу.

Когда с тихим металлическим звоном распахнулась тяжелая дверь. Гард увидел сотню ячеек, в каждой из которых в глубине сидела кукла, а ближе к выходу лежал целлофановый пакетик.

К великому ужасу Тура Сайруса, одна ячейка – под номером 97 – была пуста! Сайрус перевел взгляд на Гарда, Гард посмотрел на Таратуру.

– Здесь был Майкл Честер, – тихо сказал комиссар.

7. КУДА ВЕДУТ НИТИ

Сайрус сделал движение головой, словно хотел сунуть ее в сейф и сам себя гильотинировать дверцей.

– Н-да, – сказал Гард. – Забавная ситуация. Самоубегающие куклы! Сказки Ганса Христиана Андерсена! У вас здесь что, сейф или проходной двор, господин Сайрус?

– Клянусь. – Владелец игротеки молитвенно поднял вспотевшие ладони.

– Кого вы подозреваете?

В том положении, в каком очутился Тур Сайрус, этот вопрос был острее бритвы. Инстинкт самосохранения требовал немедленной выдачи фамилий, лишь бы подозрение перешло на кого-нибудь другого. Но Сайрус, вероятно, был психологом. Он понимал, что для спасения ему нужно оболгать человека, в чьей честности еще минуту назад он не сомневался, а это произведет на комиссара неприятное впечатление. Как быть? Что делать?

Полуприкрыв глаза, Гард внимательно следил за колебаниями Тура Сайруса. Он был свидетелем множества подобных сцен, и всякий раз характер человека обнажался перед ним с предельной ясностью.

– Никого, – упавшим голосом произнес Сайрус. – Никого не подозреваю, господин комиссар! Но лично я не виноват!

Да, Сайрус был хорошим психологом.

– Ну что ж, – смягчился Гард. – Это мы выясним. Теперь запомните простую вещь. Я могу допустить, что в пропаже куклы вы не виноваты. Это мои личные эмоции, которые для следствия значат меньше, чем нуль. Улавливаете? Вас может спасти только поимка настоящего преступника. Если он будет пойман… – Гард сделал многозначительную паузу и выразительно посмотрел на владельца игротеки. – Тогда я постараюсь замять дело с наркотиками.

– О! – вырвалось у Тура Сайруса.

– Но если он ускользнет от нас… Вы понимаете, что нам хватит одних наркотиков?

– О! – вновь воскликнул Тур Сайрус.

Гард чувствовал: с этим человеком все равно придется заключить сделку. Велик ли грех, если во имя раскрытия большого зла будет прощено зло меньшее?

– Многого я от вас не потребую, – продолжал комиссар. – Во-первых, гробовое молчание. Полное и абсолютное! Во-вторых, сегодня же затейте какой-нибудь незначительный ремонт в игротеке. Рабочих я пришлю сам. В-третьих, у вас в хранилище, как мне кажется, не совсем в порядке электропроводка. Через час сюда явится электрик и приведет ее в порядок. Повторяю: если кукла, вернувшись в сейф, как положено в нормальных сказках, расскажет нам, где и с кем она была, вы можете спать спокойно. Если же кукла не «расскажет» да еще по вашей вине…

В глазах у Сайруса была тоска.

– Запомните, – сказал Гард, – на случай, если нас кто-нибудь видел в вашем обществе, мы из фирмы «Чиню все, кроме препятствий». Приходили договариваться по поводу ремонта. И последнее: выдайте моему помощнику инспектору Таратуре наркотики и собственноручно напишите признание. Аминь!

Менее чем через час в игротеку явился вызванный Гардом «электрик».

Западни бывают разные. Любознательный человек без труда найдет в охотоведческой литературе подробное описание капканов на лисиц, волков, гималайских медведей и диких крыс. Напрасно он станет, однако, спрашивать, где бы ему прочитать об устройстве капканов на людей. Он не будет правильно понят библиотекарем, не говоря уже о том, что таких книг в каталогах просто нет.

Из этого, понятно, не следует, что подобной литературы не существует в природе. Она есть! И занимает не одну полку! Только простой смертный никогда не получит к ней доступа. Это к лучшему: чтение «капканной» литературы может надолго испортить аппетит, а, как говорил покойный Альфред-дав-Купер, «аппетит – лучший барометр человеческой совести». Зачем искушать совесть? С этой точки зрения люди полицейских профессий достойны сочувствия: им приходится не только изучать устройство капканов на людей, но даже ставить их по долгу службы.

Гард, естественно, был в числе просвещенных.

По его распоряжению «электрик» поставил ловушку, представляющую собой миниатюрную телекамеру, которая посредством фотоэлемента была сблокирована с дверцей сейфа. Лампу инфраподсветки «электрик» установил на тот случай, если куклу будут возвращать в темноте. Кроме того, он вмонтировал сигнальный передатчик, приемное устройство которого осталось в комнатке дежурного 4-го полицейского участка, подчиненного Гарду. За какие-нибудь двадцать минут все эти несложные приборы были запрятаны так ловко, что их незаметности мог позавидовать клоп.

Отныне комиссар имел право не волноваться. У простодушного зверя еще есть шансы избегнуть западни – у человека их гораздо меньше. Если кто-нибудь откроет сейф, ловушка захлопнется!

Гарда волновало другое: зачем преступникам понадобились детские волосы? Теперь уже не оставалось сомнения в том, что они выкрадывали кукол именно из-за волос, – в противном случае они ограничивались бы целлофановыми пакетиками, в которых были не только адреса и фамилии детей, но даже их фотографии. Фас и профиль! Чего ж еще? «В средние века, – думал Гард, – такое похищение имело смысл: по волосам не то гадали, не то накликали беду на недруга. Но в двадцатом-то веке!»

Покидая игротеку «Крути, малыш!». Гард сел в машину, но вместо того, чтобы включить зажигание и срочно лететь к себе в отдел, зачем-то вынул расческу и причесался. На зубчиках гребня осталось несколько волосков. Три из них были совсем седые. С минуту он тупо их разглядывал. Потом вздохнул. Господи, что может быть безобидней остриженных волос!

«Если в наши дни, – подумал Гард, – случается нечто граничащее с колдовством, то консультироваться следует уж никак не со священником».

И он поехал в сторону, прямо противоположную той, в которую должен был ехать.

Личная лаборатория профессора Чойза, оборудованная в принадлежащем ему коттедже, выдавала себя обилием труб и запахами, которые они распространяли. Когда комиссар полиции подъехал к коттеджу Чойза, в воздухе веяло какой-то сладковатой дрянью.

Никого не встретив. Гард поднялся по лестнице на второй этаж, прочел на двери лаборатории:

«ПОСТОРОННИМ МЫСЛЯМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН!»

– прикинул, несет ли он с собой посторонние мысли, и, решив, что да, несет, постучался.

Ответом было ворчание, которое при некоторой фантазии можно было истолковать в благоприятном смысле. Гард так и сделал.

Окна затенялись густыми липами. На столах скупо мерцало лабораторное стекло. Синеватый факел горелки освещал большеголового лысого человека примерно шестидесяти лет в прожженном халате, который, наклонившись над клокочущим стаканом, водил в нем стеклянной палочкой.

– Не помешал? – осведомился Гард.

Чойз обернулся, шагнул к комиссару и пожал ему руку с силой, неожиданной для старика:

– Помешать вы мне, конечно, помешали, но сегодня особенный день. Садитесь!

Подтолкнув Гарда к высокому табурету, на каком сидят только химики или заядлые выпивохи в баре, Чойз с треском распахнул стенной шкаф, и комиссар полиции не успел опомниться, как у него в руках очутилась пробирка со странной бурой жидкостью.

– Синтез удался только вчера, и я чертовски рад живому человеку! – воскликнул Чойз. – Вам не кажется, Гард, что мы – последнее поколение, знающее вкус чистого воздуха? Хотя вряд ли вы над этим задумывались. Мы изменяем все – химию воды, воздуха, почвы, пищи – и хотим, чтобы эти глобальные изменения внешней среды не коснулись нас? Странный оптимизм!.. Если старик Дарвин прав…

«О Господи, – мысленно взмолился Гард, – зачем я все это слушаю?»

– Безумно интересно, профессор! – сказал он. – Однако я пришел к вам по другому поводу. Некоторым детям сегодня…

– Совершенно верно! – отрубил Чойз. – Дети наиболее восприимчивы к загрязнению воздуха. За последнюю четверть века число эмбриональных уродств возросло впятеро! Да, да! И об этом наша купленная наука молчит! Так будет продолжаться до тех пор, пока мы, ученые, не осознаем свой долг и свою силу и не последуем примеру революционеров, которые, черт возьми, умеют драться за свои права!

– Ничего не слышу! – воскликнул Гард, зажимая уши.

– Извините, – буркнул Чойз. – Совершенно забыл, что вы комиссар полиции… Так вот, дорогой мой Гард, с некоторых пор я решил быть слугой лишь той научной проблемы, разрешение которой даже в наших идиотских условиях не может принести людям вреда. И вчера я достиг кое-чего! – Чойз гордым победителем прошелся по комнате. – Адсорбент! – И он ткнул пальцем в пробирку. – Адсорбент, дорогой мой Гард! Будучи переведенным в газообразное состояние, он моментально и полностью очищает воздух от инородных газов. И стоит он леммы! Пусть промышленники попробуют теперь сослаться на дороговизну поглотительных устройств, пусть только попробуют!

– Скажите, профессор, – воспользовавшись паузой, спросил Гард, – а этот ваш адсор…

– …бент! – помог Чойз.

– Он может очистить воздух от ОВ? Отравляющих веществ? От иприта, люизита, метана?

– Полагаю, что… – Чойз задумался на секунду, что-то прикидывая или подсчитывая. – Да! Конечно же да! В его составе имеются…

– А вы уверены, – перебил Гард, – что адсорбентом не заинтересуются военные? Генерал Дорон, например? И не засекретят его в своих целях? И не наложат на ваше изобретение лапу?

– Дорон?! Этот гангстер и преступник?! – Чойз даже позеленел от злости. – Вы серьезно говорите. Гард? О, подлый мир, в котором даже детская соска может считаться стратегическим сырьем!

– Кстати, о гангстерах, – поспешил вставить Гард. – Как вы считаете, профессор, должны ли гангстеры красть волосы детей прежде, чем похитить самого ребенка?

– Что? – не понял Чойз.

Торопясь, чтобы его не перебили. Гард выложил профессору все. По мере рассказа удивление сменилось у Чойза недоумением, затем отвращением, а когда Гард кончил, лицо Чойза выражало негодование и даже брезгливость.

– Не хочу слышать о всех этих гадостях, – сказал он резко. – На чем мы остановились? Ах да, Дорон! Вы серьезно полагаете…

– Мне нужна ваша помощь, профессор, – жестко перебил Гард.

– В каком смысле?

– Помогите мне понять причинную связь между кражей детей и предварительной кражей их волос.

– А я-то здесь при чем? – воскликнул Чойз. – Гангстеры были, есть и будут, даже если я перейду к вам в штат. А разбираться в логике их поступков – дело криминалистов, а не химиков. Кроме того, у меня нет ни капли времени.

– Отлично! В таком случае я тоже умою руки! – неожиданно сказал Гард. – Ведь все равно ничего не изменишь, так? Даже сто моих советов не спасут ваш адсорбент от Дорона.

Чойз задумчиво поскреб бороду.

– М-да, – сказал он. – А что бы вы могли посоветовать, Гард?

– Слушайте, Чойз, – тихо сказал комиссар. – Два часа назад мне пришлось заключить отвратительную сделку с одним преподлым человеком, чтобы спасти еще живого, надеюсь, ребенка и выяснить судьбу ста сорока девяти других детей. Неужели и вы потребуете у меня плату за помощь, которую можете мне оказать, и будете насиловать меня, требуя советов? Я прекрасно понял значение вашего открытия. Но в своей увлеченности мы все немного эгоисты. Не будем подписывать контракт, ладно? Богу – Богово, а кесарю – кесарево.

– Что вы хотите. Гард?

– Ответьте на один вопрос: что можно определить по волосам?

Чойз обиженно вскинул плечи и прошелся по комнате.

– Ерунда какая-то! – сказал он. – По волосам я могу определить, блондин человек или брюнет, шатен или рыжий. При чем тут химия? Хотя… – Он сделал еще с десяток мелких шажков. – У всех детей, говорите, первая группа крови? И отрицательный резус-фактор? Хм… Нелепо, конечно, но, быть может, ваших гангстеров интересует генетический код?

– Что?

– Код. Генетический код. Наследственные признаки.

– Но зачем?!

– Уж это ваше дело.

– Подождите… Но ведь волосы – это, так сказать, мертвая ткань!

– Кто вам сказал? Любые клетки тела обладают полным набором хромосом, в которых закодированы все наследственные качества организма. Начиная от цвета глаз и кончая предрасположенностью к сердечным заболеваниям. Любые клетки, дорогой комиссар полиции!

– Это точно?

Чойз возмущенно фыркнул.

– Нет, я не в этом смысле, – поправил себя Гард. – Это точно, что волосы похищаются для определения наследственности?

– Откуда я знаю? Спросите ваших гангстеров!

– Но проверить это можно?

– Пожалуй, да, – после некоторого размышления ответил Чойз. – Надо провести сравнительный генетический анализ волос похищенных и непохищенных детей.

– Волосы будут у вас через сорок минут!

– Это еще зачем?

– Для анализа.

– Что-о-о? Простите, Гард, но это уж слишком. Я не позволю запрячь себя в вашу телегу. Это, в конце концов, несправедливо! Когда гангстеры крадут одного младенца, в газетах поднимается визг и благородная полиция развивает бурную деятельность, как было с дочкой сенатора Доббса. А когда химические концерны медленно, но верно травят сотни тысяч детей, у них защитников не находится! Я вовсе не к тому. Гард, чтобы вы помогли мне, и тогда я помогу вам. Но кто-то же должен думать о тысячах, не размениваясь на единицы! У вас свое благородное дело, у меня свое.

«В чем-то он прав, – уныло подумал Гард. – Скверно».

– Что же мне делать?

– Обратитесь в медико-генетический институт, – сказал Чойз. – Они вам не откажут.

– Хорошо. – Гард встал. – Сколько надо провести анализов? И сколько они будут стоить?

– Минимум десять проб. Во что это обойдется? Тысяч в двадцать, я полагаю.

– Во сколько?!

– Двадцать тысяч кларков! Вы что, стали плохо слышать?

Увы, у Гарда был отличный слух… Двадцать тысяч кларков! Таких денег ему, конечно, не дадут. То есть дадут, если разрешит министр. Гард живо представил физиономию Воннела, слушающего доклад, и ему стало не по себе. Подобно многим чиновникам, Воннел презирал науку и не верил во всякие там гены. А уж гены в сочетании с рэкетирами (которых, как сообщила официальная пресса, в стране больше нет, и слухи о них распускаются оппозиционерами) да еще в сочетании с мистическими детскими волосами – это же анекдот! Гард и так не включал отчет о своей деятельности в ежедневную сводку на имя министра, не без основания полагая, что Воннел прихлопнет ее одним росчерком пера. А тут идти с докладом! Просить двадцать тысяч кларков!

– Чойз, – печально сказал Гард, – мне не дадут таких денег.

– Да? Вполне возможно.

– А без анализов я не могу поймать преступников.

– И это возможно, – сказал Чойз. – Кстати, как вы думаете, их много?

– Шайка.

– Десять человек? Двадцать? Сто? Поймаете одних – появятся другие: свято место пусто не бывает. Вы резальщик мозолей. Гард. Время от времени эта операция необходима, но мозоли-то остаются!

– Да пропадите вы пропадом! – закричал Гард, свирепея. – Если вас на моих глазах будет приканчивать бандит, я пальцем не пошевелю, потому что есть еще другие бандиты! Все, Чойз, договорились!

Старик определенно смутился.

– Зачем же так, право, – сказал он, – у нас теоретический спор…