355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Павел Крапчитов » На 127-й странице » Текст книги (страница 18)
На 127-й странице
  • Текст добавлен: 20 декабря 2020, 13:00

Текст книги "На 127-й странице"


Автор книги: Павел Крапчитов



сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Почему? – не понял я.

– Лорд, – теперь пришла пора удивляться Томпсону. – Вы как с Луны свалились! Считается, что за время путешествия, она могла бы быть обесчещена.

– В Америке тоже так?

– Нет. Мы все же свободная страна, но на подобное поведение тоже смотрели бы косо, – был его ответ.

Зная все это, прийти и предложить Вере, которая фактически является сиротой, подписать договор, который делает ее еще и рабыней, я не мог.

– Но это невозможно, – наконец заговорил нотариус.

– Что невозможно?

– Вы хоть понимаете, что если начать прописывать, все условия равных прав супругов, то на этой уйдет очень много времени, а сам договор превратится в фолиант, – возмущался Берджес.

– Тогда пусть это будет в форме декларации, – я не хотел отступать от задуманного. – Составьте перечень основных прав: собственность, судебная защита, дети и так далее. А потом каждую строчку из этого перечня превратите в красивую декларацию.

– Но так никто не делает! – снова воскликнул Берджес.

Все его юридическое естество сопротивлялось моей задумке. 

Тогда я подошел к окну, из которого была видна гавань, и в которое так часто смотрел сам Берджес.

– Оливер, -начал я. -Вы позволите мне вас так называть?

Нотариус кивнул.

– Посмотрите, Оливер, – я указал на гавань. – Вот стоят корабли. Скоро их капитаны дадут команду «поднять якоря», паруса поймают ветер, и они отправятся в путь. Кто знает, что их ждет в пути? Но они упорно идут вперед, открывают новые земли и новые морские пути.

Видя, что Берджес меня внимательно слушает, я продолжил:

– Считается, что обычные люди, как мы с вами, лишены возможности быть первооткрывателями. Но это не так!

Нотариус все еще не понимал, к чему я клоню.

– Вы говорите, что невозможно прописать равные права супругов в договоре. Это трудно, долго, да и коллеги могут косо посмотреть, – я позволил себе немного улыбнуться. – Но разве труд моряков не более труден и опасен, чем то, что я вам предлагаю. 

– Но я, – начал было Берджес, но я его прервал.

– Он труднее и опаснее, но это моряков не останавливает, – резюмировал я. – Я предлагаю вам написать Декларацию о равенстве прав супругов. Вы можете стать первым, кто сделает это и применит на практике. Я предлагаю вам стать первооткрывателем! Разве это не заманчиво?!

Пока я говорил, я разгорячился. Мне пришлось снять шляпу, достать платок и вытереть пот.

Но Берджес выглядел не менее возбужденным. Мы стояли и смотрели друг на друга.

– Сэр, я сделаю это! – наконец торжественно сказал он.

Я молча протянул ему руку. Наше рукопожатие было крепким.

***

На следующий день я приехал к нотариусу с Верой.

Оливер Берджес приоделся. Его белый, накрахмаленный воротничок был повязан ярким, зеленым шейным платком, а сам нотариус выглядел торжественным. На его столе лежало три папки в обложках из красной замши. Мы сели на стулья, что стояли перед столом нотариуса. Берджес вручил нам по папке и попросил все внимательно прочесть.

Наш брачный договор состоял из двух частей. Стандартный брачный договор der verba de praesenti и к нему, как приложение, шла декларация о равенстве прав супругов. Здесь Берджес постарался. Он озаботился обо всех сторонах жизни супругов: от владения собственностью до раздельного времяпровождения.

Мне, цинику из двадцатого века, всегда казалось, что обязать брачным контрактом двух людей жить дружной семьей невозможно. Если муж и жена сами не захотят выполнять писанные или, наоборот, неписанные правила, то ничто и никто не сможет заставить их это делать.

Однако, вместе с тем мне казалось важным хотя бы изложить эти правила. Произнести их вслух, тем самым обозначив, как мы хотим совместно идти по жизни. Эти правила были бы своеобразным фундаментом. Если фундамент – хоть немного кривой, то эта кривизна только усилится при последующем возведении здания. Декларация о равенстве прав супругов хорошо, на мой взгляд, подходила в качестве такого фундамента.

Для декларации Берджес подобрал простые и понятные для меня слова, а вот Вера, читая вторую часть брачного договора, явно была удивлена и время от времени посматривала на меня. Наконец, мы оба закончили чтение договора и посмотрели на Берджеса.

– Сэр, леди, – он обратился к нам. – Прошу вас сообщить мне свои замечания и возражения по прочитанному вами брачному договору.

– У меня возражений нет, – сказал я. – Декларация о равенстве прав супругов написана очень дотошно и талантливо.

– У меня возражений тоже нет, – сказала Вера.

– Тогда, – с очень серьезным лицом начал Берджес. – Прошу вас подписать все три экземпляра.

Начала подписывать Вера. Она осторожно макала ручку с металлическим пером в прозрачную стеклянную чернильницу, ставила свою подпись, там, где указывал Берджес, а нотариус промокал поставленную подпись специальной каталкой. Подпись у Веры была незамысловатой «В.Порошина», но красивой. Выводя буквы, она меняла нажим ручки, поэтому линии букв были то тоньше, то толще, что делало их аккуратными и привлекательными. Когда дело дошло до меня, то я думал только о том, чтобы не посадить кляксу и не расцарапать бумагу острым концом пера ручки. Но, в конце концов, я справился.

После этого все экземпляры договоров подписал и сам Берджес. Когда на договорах была промокнута последняя подпись, Берджес поднялся из-за своего стола и посмотрел на нас. Он явно что-то задумал. Его взгляд был настолько торжественным, что мы с Верой тоже встали со своих стульев.

– Взяв на себя роль свидетеля вашего соглашения о браке, – начал Берджес. – Я хочу вам напомнить о словах, сказанных известным богословом Виктором Ломбардом, который, как гласит история, еще в 12 веке сказал: «Если женщина и мужчина произнесли фразы „я беру тебя в мужья“ и „я беру тебя в жены“, то они становятся законными супругами, со свидетелями или без них, с оглашениями о браке или в их отсутствие, с благословением или без оного. Не имеет значения, где были произнесены эти слова, в часовне, на кухне, в поле, или на сеновале».

– Поэтому, – продолжил Берджес. – Я прошу вас – Энтони де Клер и вас – Вера Порошина, если ваши намерения вступить в брак твердые, а препятствий для этого нет, произнести эти слова.

Мы с Верой посмотрели друг на друга. 

– Я беру тебя в мужья, – опередила меня Вера.

– Я беру тебя в жены, – сказал я, подошел к Вере и поцеловал ее.

Оливер Берджес смотрел на целующихся двух счастливых людей. Его обуревали самые различные чувства. Во-первых, возбуждение. Он еще никогда не видел так близко целующихся мужчину и женщину. Во-вторых, он был довольным. Деклер заплатил ему за эту сделку очень приличные деньги. И, в-третьих, он испытывал профессиональное удовлетворение от того, что он способствовал заключению такой необычной для него сделки. Возможно, самой важной сделке в его жизни.

Сцена 89

Посол ее величества королевы Великобритании в Японии, Кристофер Олрок был немолод. Месяц назад ему исполнилось 68 лет. Среднего роста, худощавый вследствие того, что был весьма умерен в еде, он выглядел бы моложе своих лет, если бы не лысина, которой, впрочем, он совершенно не стыдился. Недостаток волос на голове восполняли бакенбарды, которые были призваны показать, что он уже не юноша, а седина бакенбард свидетельствовала о зрелости их хозяина. Щеки и подбородок были всегда гладко выбриты.

Как он оказался на чиновничьей должности, Кристофер Олрок так и не мог понять. С ранней молодости он решил пойти по стопам своего отца, врача по профессии. Для этого он поступил в Лондонский медицинский колледж, а после его окончания еще год отработал в его клинике. Не имея возможности открыть свою врачебную практику в Лондоне, Олрок пошел на службу в армию, а вернее, стал врачом в английском вспомогательном корпусе в Португалии. По дороге на службу молодой врач представлял, как он будет совершенствовать свои медицинские навыки и попутно изучать португальский язык.

Но прибыв в корпус, Олрок столкнулся с неудовлетворительной организацией быта солдат: не применялись необходимые меры по соблюдению гигиены, отсутствовал должный режим в казармах, отвратительно готовилась пища. Олрок обратил на это внимание, так как ясно понимал, что именно вышеуказанные недостатки приведут к тому, что он будет загружен работой с утра и до глубокой ночи. А сама работа будет сконцентрирована на лечение поносов и избавления солдат от вшей. В этом случае совершенствовались бы только навыки вставления спринцовки в заднепроходное отверстие солдат, а про изучение португальского языка можно было бы сразу забыть. Благодаря энтузиазму молодости, а возможно от отчаянья Олроку удалось убедить командование в необходимости перемен. Командование махнуло рукой в знак согласия и нагрузило этой работой самого Олрока.

К удивлению командующего корпусом, молодой врач справился. Для этого ему пришлось выбить несколько зубов одному из интендантов, ответственному за поставку продовольствия в корпус и вызвать на дуэль трех офицеров. Первому Олрок с хирургической точностью проткнул брюшную полость, не задев при этом жизненно важных органов. Два других дуэлянта об этом не догадывались и поспешили извиниться перед странным доктором. Сколько раз пришлось Олроку заезжать по физиономиям солдатам, он даже не считал. На слова командующего, что он так переломает носы всем солдатам, «бешенный доктор», как прозвали в корпусе Олрока, самонадеянно отвечал:

– Я сломаю, я и вправлю.

Такая деятельность Кристофера Олрока не прошла незаметной мимо еще более высокого начальства. Его повысили в должности. Теперь он в составе специальной комиссии должен был обеспечить выполнение португальским правительством требований, которые возникли к нему у вспомогательного корпуса. На что рассчитывало начальство Олрока, непонятно. Что он переломает носы всем в правительстве Португалии? Работа комиссии затянулась, но вскоре Кристофера Олрока перекинули на новое место службы в Индию. Снова с повышением и снова на чиновничью должность. Возможность совершенствования медицинских навыков и изучение языков отодвигались все дальше и дальше.

После нескольких лет работы в Индии, была многолетняя работа в Китае. Затем он несколько лет проработал в Лондоне в Форин офисе, после чего он был назначен генеральным консулом в Японию.

Кристофер Олрок был разумным и наблюдательным человеком. По роду своей работы он побывал во многих странах и видел огромную разницу между человеческим бытием в Великобритании и существованием людей в других странах. Даже Португалия, бывшая географически так близко к передовым европейским странам, погрязла в древних феодальных обычаях. Эти обычаи возносили наверх не самых умных и способных, а тех, у кого было больше благородных предков, которые, впрочем, мало чем отличались, как считал Кристофер, от средневековых разбойников.

В таком обществе ни сам Кристофер, ни его отец никогда не смогли бы выучиться на врача, а если бы и смогли, то вряд ли пользовались тем уважением, которое было у них сейчас. Генеральный консул ее величества королевы Великобритании! Будь на его родине в ходу феодальные обычаи, как, например, в Португалии, он, Кристофер Олрок, простолюдин никогда бы не занял этот пост. На него бы назначали человека, у которого было бы не меньше девяти колен предков, промышлявших грабежом собственных подданных. А Кристофер был бы в лучшем случае писарем.

Такие мысли были у Олрока о Португалии. Про положение простых людей в Индии и Китае говорить вообще не приходилось.

Именно наблюдения за жизнью в других странах и сравнение с жизнью в Великобритании убедило Кристофера в том, что, то ли волею Бога, то ли благодаря усилиям достойных людей путь, выбранный его страной, являлся наиболее правильным. Он искренне верил, что другие страны только выиграют, если возьмут в качестве примера организацию общества его родины. Из этого следовало, что надо было каждодневно укреплять позиции Великобритании на порученном ему участке земного шара, тем самым приближая к благоденствию другие народы.

В работе генерального консула было много интересного. Например, ему выпало несколько раз посетить дворец императора Японии, хотя самого императора он не видел. Но было много и технической работы. Например, подписание различных свидетельств. Консульство выполняло функции бюро регистраций, от того первая половина каждого понедельника у генерального консула была занята визированием различных бумаг.

Вот и сегодня Олрок подписывал документ за документом, а его помощник, Генри стоял рядом и ставил на них печати генерального консульства.

– А это еще что такое? – удивился Олрок, разглядывая непривычный документ.

Его помощник держал раскрытую на последней странице папку. В документе было порядочно листов, а обложка документа была, как видно, картонной, обтянутой красной замшей.

– Это – брачный договор, господин генеральный консул.

– Хм.

– Подготовлен и засвидетельствован нотариусом Берджесом.

Олрок повертел в руках документ. Папка была увесистой и красивой.

– А неплохо, – сказал Олрок. – Как этот нотариус, справляется?

– Очень профессиональный и трудолюбивый специалист, – ответил помощник, который уже три месяца должен был Оливеру Берджесу два фунта. Берджес за это время даже не заикнулся о долге.

Генеральный консул открыл первую страницу договора, вчитался в текст.

– Надо же! Английский дворянин женится на русской мещанке. Де Клер, де Клер. Он не из графства Херефорд?

– Совершенно верно, господин генеральный консул, – подтвердил его помощник.

– Кажется, мой отец лечил некого Ричарда де Клера из этого графства, – сказал Олрок. «Но неудачно,» – продлил он эту мысль, но уже про себя.

– Позволю обратить ваше внимания, господин генеральный консул, на новоиспеченную супругу, – оторвал Олрока от своих мыслей его помощник.

– А что с ней особенного? Красива?

– Не знаю, но ее девичья фамилия совпадает с фамилией одного из заговорщиков, так называемых «общественников». Они около тридцати лет назад пытались свергнуть российского императора. Соответствующие списки имеются в нашем консульстве.

– И что удачно? Хотя, о чем это я? Тогда это был бы не мятеж, – разъяснил сам себе Олрок. – И как мы это можем использовать?

– Предполагаю, что упомянутая в договоре Вера Порошина является внучкой казненного бунтовщика, Порошина Николая Степановича. Но как это использовать, пока не знаю.

– Как долго они пробудут в Йокогаме?

– Насколько я знаю, де Клер – путешественник и в Японии проездом. Он ждет подходящего корабля, чтобы отправиться в Гонконг.

– Передайте Берджесу, что я хотел бы встретиться с де Клером до его отъезда, – сказал Олрок, подписывая договор.

– И не забывайте, Генри взимать за каждую мою подпись 30 шиллингов, – добавил Олрок, разминая кисть и пальцы. – Если я не буду брать этих денег, то моя рука скоро точно отсохнет и отвалится.

Сцена 90

Выйдя от Берджеса, я согнул левую руку в локте, даже не подумав, есть такой обычай здесь и не противоречит ли это существующим правилам этикета. Но Вера не удивилась и взяла меня под руку.

– А куда мы идем? – спросила она.

– Хочу купить тебе цветы, солнце мое, – сказал я. – Извини, что заранее не позаботился.

– Но, у тебя на это просто не было времени!

– Да, но… , – я пожал плечами.

Как найти улицу, на которой торгуют цветами, Берджес рассказал мне еще в прошлый раз. Мы вышли за пределы английского сеттльмента и попали на широкую, но пыльную улицу настоящего японского города. По обеим сторонам улицы стояли двухэтажные строения, причем между ними, казалось, нет никаких проходов. Такие длинные «китайские» стены. И первый, и второй этаж зданий выходили на улицу небольшими лоджиями или террасками. Большинство таких террасок второго этажа были занавешены бамбуковыми шторами, а вот на первом они были превращены в торговые прилавки, на которых были разложены всевозможные товары. Овощи, посуда, ткани, фрукты, корзины, различные предметы домашнего быта, снова овощи. Предметов в каждой лавочке было так много, что глаза просто не могли сконцентрироваться на чем-то одном, а потому было трудно понять, чем же все же торгует тот или иной торговец.

Людей было много, но благодаря тому, что улица была широкой, мы с Верой двигались беспрепятственно. Мимо проходили, как мужчины, так и женщины. Цвета одежды людей были, как правило, блеклых тонов. Как видно, химические красители из Европы сюда еще не добрались. У женщин, которые попадались навстречу были совершенно плоские лица с глазами щелочками. Они семенили мимо на слегка согнутых ногах, бросая на нас косые взгляды. Одежда мужчин была весьма разнообразна. Кто-то носил штаны, а кто-то обходился просто длинным халатом. А один раз навстречу пробежал немолодой носильщик, одетый только в набедренную повязку. На плече он нес прямое тонкое коромысло, на обеих концах которого висели корзины. Тяжелые, как мне показалось, корзины. Носильщик двигался быстро, но благодаря тому, что его шаг был таким плавным, корзины почти не раскачивались.

Один раз навстречу нам прошли двое самураев. По-другому назвать их язык не поворачивался. Несмотря на то, что стояла очень теплая погода, они были одеты «по полной форме». На каждом было по две, а то и три рубахи-куртки, которые запахивались, как халаты. На груди, где края рубах пересекались, можно было видеть их слои. Первый слой, самый ближний к телу – рубаха потоньше и посветлей, второй слой – потолще и посерей и третий – грубый и темный. Все эти рубахи-куртки были заправлены в хакаму, такие широкие верхние штаны с многочисленными складками. Если учесть, что под хакамой должны быть еще штаны, то можно только посочувствовать надевшим все это. Вот на мне, например, был только мой любимый легкий серый костюм в узкую полоску без жилетки, но мне все равно было жарко.

Наверное, после церемонии у Берджеса я был в некоторой эйфории и забыл, что вокруг не декорации к фильму «Последний самурай», а реальная чужая жизнь. В чувство меня вернула Вера, которая слегка дернула меня за локоть. Я отвлекся от разглядывания самураев и осознал, что они остановились и грозно смотрят на нас. У каждого из них за поясом было по паре мечей, что придавало их взглядам особую серьезность. Надо было как-то выходить из положения. Я развернулся в их сторону, убрал руку Веры со своего локтя, затем опустил свои руки и прижал их к бедрам. После этого я сделал короткий, небольшой наклон всем корпусом, задержался на мгновение в нижней точке, распрямился и посмотрел на самураев. В пору моих занятий айкидо наш сэнсей говорил:

– Не надо кланяться в пояс. Только небольшой поклон с прижатыми к бокам руками. Так будет более достойно: и вам, и тому, к кому вы проявляете уважение.

Шедший первым самурай мой поклон оценил. Он хмыкнул, сказал что-то непонятное, а затем оба самурая продолжили свой путь.

«В следующий раз я иду на берег только с револьвером,» – мысленно пообещал я себе.

Наконец, торговая улица закончилась, и, как рекомендовал Берджес, мы свернули налево и оказались на нужной нам улице. Она напоминала ту, по которой мы только что прошли, но ее центральная часть была вся заставлена цветами. Цветы стояли в круглых небольших корзинах и больших квадратных плетенных коробах. Было несколько двухколесных повозок, на которых стояли более тяжелые, сколоченные из досок короба. Как я понял, все это были живые, не срезанные цветы. В коробах и корзинах была земля, и нераспроданные за день цветы не надо было выбрасывать. Мы прошли с Верой по рядам цветов. Торговцы сидели на корточках и с интересом смотрели на нас. Названий многих цветов я не знал, хотя и видел их на картинках в прошлой жизни.

В конце концов я остановился рядом с торговцем, который продавал небольшие белые розы. А еще в его коробах росли цветы, у которых мелкие цветки на конце ветки с широкими листьями собирались в большие шары. Цветы были розового и голубого цвета. Вера сегодня была в синем платье и шляпке такого же цвета, поэтому я попросил срезать мне три ветки с голубыми «шарами». Что торговец и сделал.

Затем я указал на белые розочки и сказал: «Дзю». (Дзю – десять. Перевод автора). Тот, кто хоть какой-то более или менее продолжительный срок занимался карате, на своей шкуре знал японский счет, от одного до десяти. Торговец меня понял и стал срезать розы. Я брал розы и укладывал их вокруг «шаров» с голубыми цветами. Торговец догадался, что я задумал, сбегал куда-то и принес три широких больших зеленых листа. Я расположил эти листья по бокам букета. Получилось хорошо, оставалось только связать букет, чтобы он не распался. Кроме того, у роз были мелкие, но острые шипы, которые кололи руки. Тогда я достал из нагрудного кармана пиджака носовой платок и свернул его в широкую полосу. Носовые платки здесь большие, так что получилось два раза обернуть основание букета, а концы завязать маленьким узелком. А дальше возникли затруднения.

Я, изображая из себя доброго барина, протянул торговцу один доллар. Доллар – это оплата за треть трудового дня американского рабочего, между прочим. Но торговец мотал головой, что-то говорил, но я его не понимал.

– Может быть, он хочет больше? – предположила Вера.

Букет был у нее на руках, и она осторожно прижимала его к себе. Я достал еще два доллара и протянул их торговцу. Но тот продолжал мотать головой. Тут у нас из-за спины послышался гортанный окрик. Торговец сразу же упал на колени, а мы с Верой обернулись. Мы лицом к лицу стояли с теми двумя самураями, которых встретили на первой торговой улице. Только их взгляд был уже не такой грозный.

Первый самурай, который, наверное, был что-то вроде начальника для второго или был просто старше его, что-то сказал и протянул руку к букету. Вера посмотрела на меня, я кивнул. Самурай принял букет двумя руками, осмотрел его со всех сторон, что-то сказал и с небольшим поклоном вернул его Вере. Затем он что-то крикнул торговцу и тот уже безропотно взял мои три доллара. Самурай еще что-то сказал уже нам, снова слегка поклонился. Затем оба самурая развернулись и ушли по своим делам. Надеюсь, что в этот раз безвозвратно.

Сцена 91

Наше возвращение на «Пасифик» прошло без приключений. Вера ушла в свою каюту, а я отправился искать капитана. Надо было найти способ, как-то объяснить исчезновение миссис Донахью и появление миссис Деклер.

Конечно, можно было бы дождаться «Звезды Востока» и появиться на ней мистером Деклером и миссис Деклер. Но это все равно не решало бы всех проблем. На «Звезде Востока» были бы и Джейсон Томпсон, и Тереза Одли. С Томпсоном у меня сложились приятельские отношения, и так просто обойти молчанием вопрос о миссис Деклер у меня бы не получилось. С Терезой Одли было еще сложнее. Я рассчитывал на совместное творчество с ней, что подразумевало определенное доверие, которое я не хотел разрушить. Со всем этим мне мог помочь капитан Хемпсон. Если он, конечно, не окажется формалистом. Фактически капитан мог обвинить Веру в подделке документов и возразить ему что-либо в таком случае было бы сложно.

На мостике капитана не оказалось. Возможно, это – к лучшему. Проводить нужный мне разговор на мостике в окружение штурмана, рулевого, а, может быть, кого-то еще мне было совсем не с руки. Но все сложилось удачно. Штурман крикнул боцмана, боцман нашел матроса, а тот повел меня незнакомыми коридорами к каюте капитана. В конце концов он указал на одну из кают и тут же убежал по своим делам.

Я немного поколебался, потом вздохнул и постучал в дверь.

– Кому я так срочно понадобился? – раздался сонный голос капитана.

– Прошу прощения, капитан. Это – я, Деклер, – ответил я. – Мне надо приватно переговорить с вами.

– Что еще случилось? – спросил капитан, отворяя дверь каюты.

Он был без кителя, но в рубашке и брюках.

Каюта капитана была чуть побольше нашей с Генрихом. Только кровать была одна, да еще был большой стол и буфет, к которому подошел капитан.

– Как насчет виски? – спросил капитан.

Так или иначе я был связан с самыми разными событиями, которые произошли на борту «Пасифика», когда тот совершал переход из Сан-Франциско в Йокогаму. Очевидно, это принесло мне определенный авторитет. Меня не выгнали, и мне предложили выпить.

– С удовольствием, – согласился я, чем удивил капитана.

Капитан налил нам в бокалы виски из бутылки, этикетку которой я не смог разглядеть. Мы сделали по глотку.

– Так, что у вас за срочность? – спросил капитан.

– Я пришел к вам повиниться, – ответил я, а потом, как смог, перевел с русского на английский поговорку «Повинную голову, меч не сечет». Но получилось не слишком хорошо. Что-то среднее между «Один раскаявшийся грешник лучше двух праведников» и «Не согрешишь – не покаешься».

А потом мне пришлось врать. Я рассказал, что я давно знаком с миссис Донахью, которая совсем не миссис Донахью, а Вера Порошина. Что мы решили, прежде чем решиться на создание семьи, проверить свои чувства. Для этого сели на «Пасифик», как будто незнакомые люди. Я под своим именем, а Вера Порошина – под именем миссис Донахью. Что все это было моей идеей от начала и до конца, и что мы не собирались нанести никому никакого вреда. Под конец я показал капитану свой экземпляр брачного договора.

Капитан Хемпсон молча слушал меня и кряхтел.

Когда я замолчал, он вернул мне мой брачный договор и сказал:

– Да, мистер Деклер с вами не соскучишься. Я уже думал, что вы больше не сможете меня удивить, но вы смогли.

Я только пожал плечами. Мол, да, я такой.

– Но от меня, что вы хотите? – спросил капитан.

– Легализации.

– Что? – не понял капитан.

– Если говорить прямо, то мне хотелось бы сегодня рассказать все, что я сейчас вам сказал, в капитанском салоне, и чтобы вы подтвердили, что были в курсе нашего розыгрыша, – не стал юлить я.

Капитан задумался.

– Знаете, что, мистер Деклер, я пойду вам навстречу, – наконец сказал капитан. – Но не потому, что одобряю ваши действия. Я их, как раз, не одобряю.

– Вы заставили свою будущую супругу пойти на подлог, а сами остались в стороне, – стал меня воспитывать капитан. – Это, знаете ли, некрасиво.

– Подождите, – остановил он мою попытку вставить слово в свое оправдание. – То, что вы, в конце концов, на ней женились, вас оправдывает, но не полностью.

– Но я прикрою вас, – со вздохом сказал капитан. – И знаете почему?

Я пожал плечами.

– Потому что вы хорошо относитесь к Генриху, – привел капитан неожиданный аргумент. – Я слежу за вами. Вы не просто поите, кормите и одеваете его, но вы еще и тратите свое время на его воспитание.

– Я говорил уже вам, что я сам в детстве был в похожей ситуации, – продолжил капитан. – Кто знает, если бы мне тогда попался такой человек, как вы, то, возможно, у меня все было бы по-другому.

Я промолчал, но про себя подумал, почему это капитан Хемпсон недоволен тем, что имеет. На мой взгляд, быть капитаном такого корабля как «Пасифик» было очень достойно.

– Так, что рассказывайте за ужином то, что запланировали. Я кивну головой, – как-то печально закончил капитан.

Но печалился он недолго.

– Но наказать вас, без огласки конечно, надо, – это был уже прежний капитан Хемпсон. – Вы внесете в корабельную кассу 50 долларов за … ну, скажем, за дополнительные услуги.

«Видимо, 50 долларов на „Пасифике“ – стандартная такса,» – подумал я и согласился. Деньги у меня были, а за разрешение этой проблемы я был готов заплатить и больше.

Сцена 92

Вчера Тереза Одли опоздала на ужин. Она засиделась над написанием сказки по сюжету Деклера. Герои из этого сюжета, сначала описанные им, а потом еще и нарисованные, получились, как живые. С ними было легко.

Тереза представила себя Элли. Верный Тотошка тут же залаял у нее где-то в голове, и Тереза зашагала по дороге из желтого кирпича. Еще никогда ей не писалось так легко и свободно. Словно наяву она познакомилась со Страшилой. Диалоги между Элли и этим бывшем огородным чучелом ложились на бумагу сами собой. Терезе только приходилось удивляться уму и рассудительности Страшилы, а также его твердому убеждению, что он глупый и ему очень-очень нужны мозги.

Когда Тереза все-таки остановилась, то на ужин идти было уже поздно. Наверняка, все уже поели, и ей пришлось бы ужинать под внимательными взорами присутствующих, что было бы очень некомфортно. Поэтому она заказала в каюту легкий салат и бокал белого вина. Надо же было отметить начало написания новой сказки! Потом Тереза приняла ванну, ее тянуло к столу, чтобы продолжить путешествие Элли, но она все же заставила себя лечь в постель и вскоре заснула. Тереза спала и не знала, что пропустила важное событие, которое произошло в этот вечер в капитанском салоне «Пасифика».

Сцена 93

Проснулась Тереза рано. Гораздо раньше, чем требовалось, чтобы умыться, одеться, посетить дамскую комнату, в общем сделать все, чтобы потом отправиться на завтрак в капитанский салон. Тем не менее она не стала залеживаться в постели и решила заполнить паузу прогулкой по палубе. «Может быть,» – подумала Тереза. – «Даже увижу, занимающихся своей непонятной гимнастикой, Деклера и его воспитанника».

Но на палубе было пустынно. Многие пассажиры съехали на берег, как, например, майор и первый лейтенант, которые также были посетителями капитанского салона. Но все же обычно на палубе по утрам было более шумно.

Тереза прошлась пару раз взад и вперед по палубе, когда ее поприветствовал чей-то усталый голос.

– Доброе утро, мисс Одли.

Тереза обернулась. Это был Джейсон Томпсон. Его лицо было бледным, а от его обычной бодрости не осталось и следа.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю