Текст книги "Страна призраков"

Автор книги: Патрик Ли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 14

Две из трех плит были, как и ожидалось, выметены, высушены и голы.

На третьей, между лестничным колодцем и северо-восточным углом, стоял офисный стол. Он был вишневого дерева, с рабочей поверхностью три на шесть футов. Казалось, его лишь пять минут назад привезли из салона и поставили на место.

Сначала Трэвис не поверил своим глазам. Потом переглянулся с Бетани. А потом они двинулись по балкам к плите.

Он опустился на корточки. При ближайшем рассмотрении кое-что прояснилось. Прежде всего стол был сделан не из вишневого дерева, а из какого-то синтетического материала, потрясающе имитирующего «натуру». К бетонной плите его прикрепили шурупами с квадратной головкой. От мест крепления шли оставленные замерзшей водой трещины, кое-где настолько широкие, что через них были видны ржавые прутья арматуры. Из всех плит в доме эта выглядела самой ненадежной. К тому же на нее давил вес стола. Удивительно, что перекрытие продержалось так долго.

В столе было четыре ящика, по два с обеих сторон от того места, где полагалось сидеть хозяину. Верхние – мелкие, для текущих бумаг, нижние – глубокие, для папок. Все четыре закрыты. Их передние панели были изготовлены из того же синтетического материала, который так прекрасно выдержал многолетний напор стихий на верхнем этаже рассыпающегося здания. Подобравшись к столу как можно ближе, Трэвис внимательно изучил ящики. Закрыты они были плотно и надежно, и сами по себе, без вмешательства со стороны, открываться определенно не собирались. По крайней мере, у ветра ничего не получилось. На их внешней стороне не было ничего такого, за что можно было бы зацепиться. Там, где стояли когда-то стальные замки, теперь виднелись лишь круглые, со следами ржавчины углубления.

Четыре ящика. Не запечатанные, но, по крайней мере, закрытые. Солнце в них не проникало. Лед тоже. Может быть, немного дождевой воды. Другое дело влажность и плесень, для которых препятствий нет вообще. От бумаги, если она там была, осталось только воспоминание. Но люди держат в ящиках не только документы, но и другие вещи: кредитные карточки, какие-то металлические вещицы с гравировкой…

Им нужно всего лишь имя.

Трэвис выпрямился. Еще раз оглядел оседающее бетонное перекрытие. Добраться до ящиков, не перейдя на перекрытие – причем полностью, а не просто сделав шажок-другой, – было невозможно. Чтобы открыть ящики и изучить их содержимое, нужно пройти до середины, удалившись от края на восемь футов. И если плита при этом зашевелится, протянуть руку и ухватиться за что-то нельзя – рядом ничего нет.

– Сколько вы весите? – спросила Бетани.

Трэвис покачал головой:

– Вы туда не пойдете.

– Я вешу сто десять фунтов – голая. Вы ведь не против отвернуться и подержать мою одежду?

– Вы не пойдете. Я пойду.

Она посмотрела на него в упор.

– Сейчас не время для замаскированного под галантность сексизма.

– Самое время.

Трэвис снял и передал ей «ремингтон». Постоял немного, глядя на трещины. Обернулся. Посмотрел вниз, на пятнадцатый этаж, убедившись, что, если плита начнет падать, остановить или хотя бы задержать ее будет нечему. До двенадцатого этажа – ничего, на двенадцатом перекрытие, а дальше – пустое пространство до самого основания. Трэвис повернулся к столу.

– Может быть, здесь был офис исполнительного директора, – произнесла Бетани дрожащим от напряжения голосом. – Или кого-то еще из руководства. Других прикрученных к полу столов нам не попадалось. А если они и были, то все уже давно потрескались и провалились. Может, и этот держится еле-еле и рухнет от единого сухого листочка.

– Вы умеете подбодрить.

Трэвис шагнул на плиту одной ногой. Перенес четверть своего веса. Плита не шелохнулась. Может, все не так плохо, как кажется… Он добавил еще столько же. Ничего. Он полностью переступил на плиту и посмотрел на Бетани. В ее глазах застыл страх.

– Знаю, – сказал Трэвис. – Края обычно прочнее середины.

– Не умирай.

– О’кей.

Он сделал второй шаг. Третий.

На четвертом что-то сдвинулось. Едва заметно. Плита как будто подстраивалась под дополнительным давлением, смещаясь, может быть, на восьмую дюйма. Бетани чуть слышно охнула, но промолчала.

Еще три шага, и он будет прямо перед столом.

Трэвис перенес ногу вперед… опустил. Плита никак не отреагировала на его перемещения.

Осталось два шага…

Один…

Ничего.

Может быть, он льстил себе, думая, что его присутствие что-то значит для этой пятитонной махины, перетерпевшей сотни бурь и метелей с двухсотфунтовым столом на спине. Может быть, чтобы обратить на себя ее внимание, ему нужно пару часов выплясывать на ней джигу.

Трэвис перенес вес с задней ноги на переднюю и осторожно опустил ее на бетон дюймах в шести от стола. Глубоко вдохнул, медленно выдохнул и отпустил центр тяжести, чтобы тот равномерно распределился на обе ноги.

Прут арматуры треснул сухо, как кость, и середина перекрытия провалилась дюймов на шесть, бросив Трэвиса к столу.

Бетани вскрикнула.

Он пролетел бы над столом и рухнул, словно брошенный молоток, на бетон с другой стороны. Бетани кричала что-то, но ее крики заглушал глухой ритм крови в ушах. Раскинув руки, Трэвис ухватился за гладкие края, и мир вдруг остановился и замер. Он слышал свое дыхание. И дыхание Бетани тоже.

Трэвис повернулся и посмотрел на нее. Она побледнела, хотя это слово не совсем точно передавало случившееся с ней, и дышала мелко и часто. Взгляд ее вцепился в него, потом отпустил и ушел вниз и вправо. Трэвис проследил за ним.

Самая крупная трещина пролегла через всю плиту к поперечной балке, и бетон отвалился почти целиком, держась теперь только самым краем.

Бетани наконец опомнилась.

– Уходи. – Она замахала рукой.

Трэвис по-прежнему стоял, держась за стол обеими руками и распределяя свой вес на обе ноги. Опустил глаза на ящики. Пожалуй, их можно было вытащить без дальнейших перемещений.

– Уходи…

Он снова посмотрел на нее.

Ее взгляд кричал: не надо.

Трэвис нацелился на верхний ящик слева. Убрал со стола руку. Прочувствовал тот вес и перешел на другую. Давление стола на плиту в общем-то не изменилось.

Упершись большим пальцем в столешницу, он четырьмя другими надавил на закругленный край лицевой панели ящика. Секундное сопротивление, потом щелчок – замок разломился, как сухарик, и ящик легко выкатился вперед на пластмассовых колесиках.

Его днище и боковины были сделаны из того же материала, что и весь стол, и сохранились практически в идеальном состоянии. В отличие от содержимого. Три проржавевшие металлические скрепки как будто приклеились к тому, что походило на сделанные оранжевым мелком копии. Трэвис подул на них, и они исчезли в крошечном облачке пыли. Степлер превратился в бесформенный плотный комок. Рядом с ним лежал некий небольшой прямоугольный предмет, распознать который Трэвис поначалу не смог, но потом догадался – то была коробка со скобками. Картон давно съела плесень, а скобки в процессе окисления сплавились в нечто неузнаваемое. Обнаружились в ящике и деньги – три пятицентовика и четвертак. Резиновая лента рассыпалась в крошки. На всем лежал слой мертвой плесени. Когда-то это была бумага: карточки, блокноты, самоклеющиеся листочки, может быть, корешки чеков.

И ничего больше. Ничего, на чем значилось бы имя.

Трэвис посмотрел на большой ящик внизу. Ящик для файлов. Стоит ли? Что там могло быть, кроме бумаг, превратившихся в толстый слой пыли?

Он все же открыл его.

Так и есть – толстый слой пыли.

Трэвис запустил в нее пальцы и осторожно просеял. Слежавшаяся пыль развалилась на комки. Ветер подхватывал их и сметал с гладкой поверхности стола. И ничего, кроме пыли.

Он осторожно повернулся, не отрывая ног от перекрытия и стараясь не смещать центр тяжести. Убрал со стола одну руку, положил другую. Встал лицом к двум другим ящикам.

Сначала он выдвинул нижний ящик. Слой плесени в палец толщиной, и под ним ничего.

Трэвис открыл верхний.

Пусто.

Здесь не было даже пыли.

Он выдохнул. Закрыл глаза. Открыл, стал выпрямляться.

И замер.

Кое-что в ящике все-таки было.

В глубине, у задней стенки лежало что-то узкое и черное. Оно почти сливалось с темным цветом вишневого дерева, поэтому едва не ускользнуло от его внимания. Авторучка. С виду дорогая. Трэвис поднял ее и поднес к свету. Металлические части – клип и перо – потемнели от ржавчины, но корпус сохранился вроде бы неплохо. Сделана она была из материала более твердого и тяжелого, чем обычный пластик. Вещь не дешевая. Ничего лишнего. Для серьезного человека. Вроде исполнительного директора, достававшего ее по особым случаям – например, подписать договор о враждебном поглощении. Трэвис покатал ее между пальцами.

На корпусе было выгравировано имя: Элдред Уоррен.

Он повернулся и показал ручку Бетани, так, чтобы и она увидела гравировку.

– Отлично. Может, теперь уберешься оттуда, чтобы я смогла вздохнуть?

Трэвис положил трофей в карман и на мгновение опустил на стол обе руки. Повернулся. Осмотрел плиту, благодаря которой еще оставался живым. Смерил глазом расстояние до балки.

Он выпрямился и сделал пять быстрых шагов, готовый при необходимости прыгнуть и ухватиться за балку. Прыгать не пришлось. Если бетонное перекрытие и сдвинулось, он этого не заметил. Бетани облегченно выдохнула, но делиться с ней впечатлениями Трэвис не стал. Теперь они располагали необходимой информацией. Тем, с чем можно работать. И ему уже не терпелось взяться за дело. Время подгоняло. Едва ступив на балку, он повернулся и быстрым шагом направился к лестничному колодцу.

Позади осталось шесть пролетов, когда вверху затрещало, и в следующее мгновение оторвавшийся кусок плиты, со столом и прочим, ухнул в пролом. По пути он сорвал перекрытие на двенадцатом этаже, и вся эта масса, пролетев сотню футов, грохнулась в котлован. От удара в воздух поднялся столб пыли, золы и листьев.

Они замерли на секунду и тут же продолжили спуск со всей возможной поспешностью.

Глава 15

Через три минуты они уже стояли на горке балок и арматуры у юго-западного угла отеля. Веревка свисала из радужки точно в том положении, в каком ее и оставили. Бетани поднялась первой, Трэвис последовал за ней с отставанием в несколько футов. Когда он пролез в радужку, женщина уже стояла у окна с телефоном в руке, готовая к работе.

Пока Бетани искала информацию, Трэвис смотрел на юг, в сторону многоэтажки с зелеными окнами, представляя офис на верхнем этаже, стол, прикрученный болтами к бетону, и пол – либо из какого-нибудь ценного дерева, либо застеленный дорогим ковром. Может быть, как раз в этот момент Элдред Уоррен сидел за столом, в ящике которого лежала та самая ручка, что была сейчас в кармане у Трэвиса. Буквально та самая ручка. Осмыслить такое было нелегко.

– В налоговом реестре его нет, – сообщила Бетани. – Удивляться особенно нечему. Человек, занимающий высокий пост в такой компании. Безопасность у них на первом месте. Попробую заглянуть в реестр корпораций на Кайманах.

Еще полминуты поисков – и тот же негативный результат.

– Налоговых убежищ много, но, прежде чем продолжать, проверю файл социального страхования. По крайней мере, узнаем, что это за парень.

Поработав секунд двадцать, она тронула последнюю кнопку и улыбнулась. Но тут же нахмурилась.

– Что? – не выдержал Трэвис.

– Есть. В Соединенных Штатах лишь один Элдред Уоррен с карточкой социального страхования.

– Тогда это наш клиент.

– И да, и нет.

– Как так?

– Подожди минутку.

Минутка обернулась полутора минутами. Бетани находила информацию и тут же зачитывала вслух. Оптимизм ее таял на глазах.

– Клиент и впрямь наш, да только нам он не поможет.

– Почему?

– Потому что еще не работает в этом здании. Я сейчас в его блоге. Парень окончил школу права в Гарварде… вторым в своем классе… три месяца назад. Пока не работает.

– Трудно поверить. Разве такого специалиста не должны засыпать предложениями еще до того, как он купит шапочку и мантию?

– Предложений хватает, но такой парень умеет выбирать. Думаю, он сейчас не торопится. У меня в свое время было десятка полтора предложений, так я два месяца решала. Его степень, в сравнении с моей, более универсальная, поэтому и вариантов больше – от киностудий до лоббистских фирм.

– Ладно, пусть он сейчас на эту компанию и не работает, – согласился Трэвис. – Но ведь не исключено, что он уже ведет с ними переговоры. Мы могли бы потолковать с парнем, ткнуть стволом в физиономию, если понадобится.

– Не получится. По крайней мере, в ближайшее время. Если верить последней записи в блоге, он отправился в Японию с подружкой.

Трэвис опустился на диван, откинулся на спинку и устало потер глаза.

Полный ноль. Работать не с чем. Окружавшая ублиет невидимая стена оставалась такой же неприступной, какой и была, когда они только взялись за дело.

Он посмотрел на часы. Половина десятого утра. Пэйдж в плену почти десять часов.

Бетани расхаживала из угла в угол с бесполезным телефоном. Она тоже не знала, что делать.

Трэвис снова закрыл глаза.

Пэйдж хотела, чтобы они шли дальше. Хотела, чтобы они оставили ее и закончили то, что начала она. Так и сказала, почти этими же словами, когда в последний раз звонила Бетани. Она не играла. Всегда была такой, всегда так думала. У нее талант, она видит всю картину. Шесть с половиной миллиардов жизней против одной, ее. Сейчас Пэйдж лежит в том здании, через улицу, одна и отчаянно надеется, что они не станут рисковать ради нее, не будут пытаться ее спасти. Надеется, что они забудут о ней и займутся исключительно работой. Да, они могли бы так и сделать. Вернуться по веревке туда, в лежащий в руинах город, пройти по Вермонт-авеню, не обращая внимания на шестнадцатиэтажку, до Белого дома и посвятить несколько дней раскопкам и поискам какого-нибудь ключа. Если поиски ничего не дадут, можно перебраться через реку и провести еще несколько недель в Пентагоне. И потом им уже не придется думать о Пэйдж, потому что ее самой давно не будет. Ее срок истечет сегодня вечером.

Люди, расстрелявшие кортеж, взяли ее живой, потому что тогда это имело смысл. Действовать им пришлось без подготовки, решения принимать второпях, и вопросов было больше, чем ответов. Но с тех пор ситуация изменилась. Десять часов – достаточное время, чтобы провести инвентаризацию и дать новую оценку. Достаточное время, чтобы понять – она им не нужна.

Пэйдж, конечно, думает сейчас о том же. Лежит, связанная, и ждет, когда же ее похитители примут окончательное решение. Ждет, когда это случится. Она не будет плакать. Сохранит хладнокровие и рассудительность, скажет себе, что ее жизнь – всего лишь часть цены за выполненную работу. Она будет думать об этом даже тогда, когда почувствует прикосновение глушителя к виску.

– Ты ее любишь.

Трэвис открыл глаза.

Бетани остановилась посредине комнаты и смотрела на него.

– Ты любишь ее, – повторила она. – Пэйдж.

– Я знал ее меньше недели.

– Вполне достаточно.

– Почему ты думаешь, что я ее люблю?

– Потому что остался на той плите. Зайти на нее – одно дело, а вот остаться после того, как все затрещало… это уже совсем другое. На такое безумие человек может решиться только ради того, кем дорожит больше жизни.

Трэвис не ответил. Только смотрел в пустоту. Потом сказал:

– Я не могу… Не могу оставить ее там.

Еще минуту оба молчали. Трэвис зацепился взглядом за какую-то точку на ковре и смотрел на нее, не мигая. Потом вдруг повернулся к Бетани.

– Что Пэйдж сказала в самом конце того звонка?

– Что можно пройти. Что это не опасно.

Трэвис ненадолго задумался.

– Нет, она сказала не так. Во всяком случае, не совсем так. Прокрути еще раз запись.

Глава 16

Бетани включила запись. Слушали вместе. Напряженным, торопливым голосом Пэйдж давала Бетани последние инструкции: пойти к ней в комнату, забрать объект и уехать из Пограничного города. Воспользоваться объектом. Предать гласности то, что она узнает. Обратиться, если понадобится, за помощью к Трэвису Чейзу. Потом произнесла «черт… что еще?» и несколько секунд молчала. Трэвис снова услышал звук, который узнал еще при первом прослушивании, – топот бегущих ног. Тогда, в первый раз, он только его и слышал, этот звук. Теперь он сосредоточился на другом звуке, самом важном в этот момент. Дыхании Пэйдж. Два вдоха, глубоких и быстрых. Два выдоха. Не дрожащих. Сильных, бурных. Трэвис подумал, что как бы ни была напугана Пэйдж, еще больше она была расстроена. Пыталась вспомнить что-то критически важное, какую-то деталь, которую нужно было сказать Бетани в последние оставшиеся секунды. В ретроспективе это выглядело странно: если Пэйдж всего лишь хотела сказать, что через «окно» можно пройти, неужели это было так трудно вспомнить? Было ли это даже необходимо? Неужели Пэйдж думала, что они не выяснят это сами?

Секундой позже на записи прозвучал голос Бетани: «Что происходит? Где ты?»

И снова голос Пэйдж, громче и настойчивее, чем прежде: «Его можно взять с собой и вернуться! Пройти можно с ним!»

И все.

В наступившей тишине Трэвис посмотрел на Бетани, а потом оба посмотрели на черный цилиндр, все еще включенный и лежащий на кресле. В открытую радужку был виден лес и хмурое небо над ним. Спутанный манильский канат лежал на ковре, там, где они и бросили его, когда вернулись.

– Его можно взять с собой. – Бетани произнесла фразу так, словно вертела в руках только что найденный артефакт. – Что она имела в виду? Цилиндр? Что цилиндр можно взять с собой через радужку?

А что еще она могла иметь в виду? Ничего другого Трэвис представить не мог.

– Сделать это нетрудно. Отключить с задержкой и перенести цилиндр через «окно» за те полторы минуты, пока оно открыто.

– Да ты, должно быть, рехнулся, – отозвалась Бетани. – А что будет, когда радужка закроется? Ты окажешься в ловушке, в будущем, с прибором, который может перебросить тебя только еще дальше в будущее. Еще на семьдесят лет. Ты уже не сможешь вернуться.

– А если объект работает не так? Что если при включении в будущем «окно» открывается в настоящем? Как тумблер. Вперед-назад.

– Откуда цилиндру знать, что нужно делать? – возразила Бетани. – Как он поймет, что находится в будущем?

– Не знаю. Может быть, на самом деле все просто. Может быть, он чувствует, что прошел через радужку, и сам переключается на реверс. Как он работает, мы не узнаем никогда, но подумай о том, что мы слышали. Пэйдж сказала, его можно взять туда и вернуться. Она знала эту штуку куда лучше, чем мы.

Бетани задумалась. И чем больше думала, тем сильнее, похоже, склонялась к его мнению.

– Призовем на помощь логику, – сказала она. – Его создали с какой-то целью. Если он только то и умеет, что перебрасывать тебя вперед и вперед во времени, и не дает возможности вернуться, то толку в нем немного. А если есть вариант «туда-сюда», то и смысл появляется.

– Тогда понятно, почему цилиндры поставляются парами, – подхватил Трэвис. – Подумай сама. Мы не знаем, для чего эта штука предназначена, но кое-что можем предложить сами. Например, для военной разведки. Для изучения последствий войны, которую ты еще не провел. В сельском хозяйстве. Например, у тебя есть культура, созревающая семьдесят лет. Ты высаживаешь семена, проходишь в будущее и собираешь урожай. В любом случае создатели цилиндра не просто так снабдили его устройством отложенного выключения. Определенно для того, чтобы ты мог взять его с собой, отправляясь в будущее. Причина понятна. Оставлять после себя включенный цилиндр крайне опасно. Посмотри хотя бы, на какие меры предосторожности нам пришлось пойти, чтобы обезопасить себя с той стороны. Вместе с тем брать его с собой тоже рискованно. Чрезвычайно рискованно. Представь, что ты начинаешь пользоваться им как обычным бытовым инструментом. Как отверткой или гаечным ключом. Ты пользуешься им весь день, прыгая из одного времени в другое, таская с собой продукты, оружие и что там еще. А если ошибешься? Этого ведь исключать нельзя. И тогда у тебя очень и очень большие неприятности.

Бетани задумчиво прищурилась:

– Цилиндр можно элементарно забыть. Оставить на другой стороне, когда радужка закроется.

Трэвис кивнул:

– Тут возможны два варианта. Либо ты забываешь цилиндр в будущем, и тогда остается только сидеть сложа руки и ждать несколько десятков лет. Либо оставляешь его в прошлом и оказываешься в ловушке в будущем, и тогда ты в полной заднице.

Бетани подошла к креслу. Посмотрела на цилиндр.

– Жаль, нет второго.

– Да, второй просто необходим. Как запасной парашют скайдайверу. Потому что некоторые ошибки совершенно недопустимы и должны быть исключены. Цилиндр нужно бы дублировать, и второй повесить на спину и носить, не снимая. По крайней мере, надевать всегда, когда пользуешься первым.

Бетани посмотрела на него.

– Думаю, Пэйдж и сама это понимала. В пустыню они уезжали с обоими цилиндрами. Наверное, хотели испытать вариант работы с двумя, чтобы исключить риск подвиснуть где-то в будущем. Один оставляешь включенным, а второй испытываешь в режиме возвращения в настоящее время.

Трэвис кивнул. Скорее всего, так оно и было.

Некоторое время оба молчали.

– Но мы ведь можем и ошибаться, – сказала Бетани.

– Мы можем очень сильно ошибаться.

– Нам сильно не надо. Если что-то не сработает, мы можем застрять там надолго.

– А если сработает, то мы заберем цилиндр в будущее, поднимемся на девятый этаж того здания на М-стрит и вернемся в настоящее. В ту самую комнату, где держат Пэйдж.

Бетани улыбнулась, словно ее коснулось свежее дыхание весеннего денька.

– Замечательно, – сказала она.