Текст книги "Внимающее око"

Автор книги: Патриция Вентворт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 10

«Мирфилдс» лежал в сиянии весеннего солнца, вокруг, в тени густых кустов, желтели дикие нарциссы, а на газонах пестрело множество разноцветных гиацинтов.

У самого дома подъездная аллея расширялась, переходя в просторную, посыпанную гравием площадку, откуда шесть серых каменных ступеней вели к парадной двери. Гиацинты заглядывали во все окна фасада и были видны из каждого окна. Люшес Беллингдон с гордостью указал на них мисс Силвер.

– Садовники обожают расковыривать газоны ради того, чтобы ткнуть туда один-два цветка. Я с трудом втолковал Доналду, что хочу, чтобы гиацинты и гелиотропы, которые так любила моя мать, росли сплошным ковром напротив дома.

– И вы добились своего, – улыбнулась мисс Силвер.

Он кивнул.

– У этих цветов приятный запах, но немного тяжеловат, чтобы выращивать их в доме. Ну, пойдемте – я познакомлю вас со всеми. Ленч у нас в час, я уже жду его не дождусь, как, надеюсь, и вы.

Мисс Брей они встретили в холле. Беллингдон по дороге сообщил о ней некоторые дополнительные сведения.

– При крещении ей дали имя Эллен, но не говорите, что я об этом рассказал. Она думает, что Элейн звучит красивее. По-моему, глупость, но какая разница, если ей это так приятно?

Мисс Брей шагнула им навстречу – в сером шерстяном платье с черным шарфом, свисающим по бокам ниже пояса, и гагатовыми бусами, обмотанными вокруг шеи раза три, если не четыре. Светлые волосы с изрядным количеством седых прядей были кое-как собраны в узел, который без особого успеха поддерживало неимоверное количество шпилек и черная бархатная лента. Она как-то близоруко уставилась на мисс Силвер, но заговорила вполне дружелюбным тоном.

– Очень, очень приятно. Боюсь, вам пришлось перебираться сюда в спешке. Люшес назвал мне ваше имя, но, к сожалению, я его забыла. Имена так трудно запоминаются, правда же? К тому же они часто вводят в заблуждение. Для меня мои друзья существуют отдельно от их имен.

Мне всегда казалось, что это как-то тоньше и глубже, чем имя, чем слово – это словно аромат цветов…

– Это мисс Силвер, Элейн, – прервал Люшес Беллингдон. – Думаю, ей хотелось бы пройти в свою комнату перед ленчем.

Мисс Брей не закрывала рта, поднимаясь с мисс Силвер по изящной лестнице с узкими ступеньками и идя по коридору к комнате, которая, как она информировала мисс Силвер, расположена напротив ее собственной. Оттуда открывался великолепный вид на газон и гиацинты, яркая ситцевая обивка мебели и зеленый ковер радовали глаз, а более всего мисс Силвер понравился маленький электрокамин. Предыдущий опыт пребывания в сельской местности не оставил у нее никаких иллюзий: она точно знала, что в таких домах – промозглый холод, к которому местные обитатели, по-видимому, привыкли. Отправляясь в деревню, она всегда брала с собой теплую одежду, но, конечно, куда удобнее, если в ней не возникнет надобности. Помимо камина, в комнате имелась и обычная батарея, свидетельствующая о наличии центрального отопления.

Мисс Брей была сама предупредительность.

– Следующая дверь ведет в ванную. Не могу выразить, какое я испытала облегчение, когда позвонил Люшес и сказал, что убедил вас приехать. Только за два дня накопилась куча писем и прошений. Бедный мистер Гэррет все еще неважно себя чувствует. Не понимаю, что могло вызвать такой ужасный приступ. Хуже всего письма с просьбами о материальной помощи, но Люшес считает, что их нельзя рвать, не читая. Он говорит, что вы хорошо умеете отвечать на них.

Меня эта нищета и убожество просто убивают. Боюсь, что я чересчур впечатлительна, чтобы иметь дело с изнанкой жизни – меня потом буквально мучают кошмары. Уверена, что вы гораздо крепче в этом отношении…

Лично мисс Силвер предпочла бы остаться теперь в одиночестве, чтобы распаковать свои вещи и привести себя в порядок. Но ее профессия требовала внимательно вслушиваться в любой, даже самый утомительный поток слов.

Люди, которые все время болтают, редко бывают осмотрительными. Значительной долей своего успеха мисс Силвер была обязана собственному умению слушать. Мисс Брей, видя ее сочувствие, охотно распространялась о трудностях ведения хозяйства в таком доме, как «Мирфилдс».

– Мужчинам этого не понять! Возьмем, к примеру, дворецкого и кухарку. Только потому, что они пробыли здесь двадцать лет, Люшес считает их верхом совершенства! И, конечно, они сами думают точно так же! Слова им не скажи! Девушки из деревни совершенно неопытны – за ними нужен глаз да глаз, а им не нравится, когда за ними приглядывают! На днях миссис Хилтон сообщила мне, что Глория Стабс собралась уйти, а когда я поинтересовалась, с какой, собственно, стати, она ответила, что лучше бы мне предоставить обучение девушек-служанок ей! Как вам это понравится?

Мисс Силвер тактично заметила, что вести хозяйство и присматривать за слугами в таком большом доме, должно быть, в самом деле нелегко.

– А от Мойры никакой помощи! Я воспитывала ее после смерти матери, с шестнадцати лет, и с тех пор она уже успела побывать замужем… Но если я прошу ее что-нибудь сделать, она отвечает, что тут и без нее всякого народу хватает… Мойра сказала это только вчера – не знаю, что она имела в виду, потому что если бал отложат… Полагаю, вам известно, что Люшес собирался на будущей неделе устроить костюмированный бал в «Люксе»? Вот почему он забрал ожерелье из банка – Мойра хотела на него взглянуть. Поневоле порадуешься, что его украли еще до того, как оно попало сюда, – раз уж его все равно должны были украсть. Разумеется, Люшес не собирался держать его здесь – оно слишком ценное. Мойра хотела просто посмотреть на ожерелье, а потом его должны были отвезти к лондонскому ювелиру для чистки и хранения до дня бала. Конечно, очень жаль бедного Артура Хьюза, но когда я думаю, что на его месте могли оказаться Люшес и Мойра, то не могу не испытывать благодарности! Вряд ли Люшес сочтет необходимым откладывать бал – приглашено столько народу! Мойра думает, что переносить бал нелепо – но молодежь ведь так бессердечна! Иногда мне кажется, что и мне не стоит так переживать, но с другой стороны, быть черствой – что в этом хорошего?

Мисс Силвер выразилась в том смысле, что лучше всего – золотая середина, и подкрепила свое мнение цитатой из лорда Теннисона. К ленчу они спустились чуть ли не приятельницами.

Их уже ждали – Люшес Беллингдон и еще трое: девушка в голубом – Мойра Херн, женщина немного постарше и повыше ростом – миссис Скотт, и мистер Хьюберт Гэррет. Представленная Беллингдоном мисс Силвер обнаружила, что ее присутствие не вызвало ни малейшего беспокойства, и это ее вполне устроило.

Зато сама она ощущала жгучее любопытство. Каждый из живущих в доме играл свою роль в той драме, подробности которой ей предстояло расследовать. Из-за того, что кто-то из них сболтнул лишнее, юный Артур Хьюз расстался с жизнью. И что тому виной – чья-то неосторожность, страх или излишняя доверчивость, а может быть, и чей-то злой умысел? Нет, не следует пренебрегать ни секретарем мистера Беллингдона, ни его дочерью, ни его гостьей.

Черты лица Мойры Херн едва ли можно было назвать примечательными, однако волнистые пепельные волосы, светлые глаза с темными ободками вокруг радужной оболочки и матовая белая кожа сразу обращали на себя внимание. Ресницы и брови были искусно подкрашены в золотисто-каштановый цвет. От природы, по-видимому, бледноватые губы покрывала нежно-розовая помада, и лак на ногтях был в точности того же цвета. Дочь Беллингдона молча устремила на мисс Силвер равнодушный взгляд.

Внешность и манеры миссис Скотт составляли разительный контраст с обликом и поведением Мойры. Это была высокая стройная женщина с гладкими темными волосами и темными глазами, розоватой кожей, крупным ртом и ослепительно белыми зубами. Ей можно было дать от двадцати пяти до сорока. Поздоровавшись с мисс Силвер, она села рядом с Люшесом Беллингдоном и принялась болтать с ним о разных пустяках, звучавших, впрочем, в ее устах необычайно занимательно. Мисс Силвер не понадобилось и минуты, чтобы понять, что Беллингдон испытывает к своей гостье отнюдь не только дружеские чувства.

Мистер Гэррет оказался мужчиной средних лет, склонным к полноте. Он занял место напротив Беллингдона, между Мойрой Херн и мисс Брей; бледный и подавленный, ел он мало, а говорил и того меньше. Мисс Силвер, сидевшая между мисс Брей и хозяином дома, едва ли могла найти лучшее место Ей было незачем поддерживать беседу, так как мистер Беллингдон разговаривал с миссис Скотт, поэтому она могла слушать и наблюдать.

Разговор так бы и держался в пределах этого конца стола, если бы не Элейн Брей, которая, казалось, умела говорить и есть одновременно и то и дело выражала тревогу по поводу мистера Гэррета и его плохого аппетита.

– Вы непременно должны попробовать омлет под луковым соусом – полагаю, это португальский рецепт. Сыр нейтрализует запах лука. Откуда, по-вашему, вы возьмете силы, если не будете кушать?

– Не знаю, – буркнул мистер Гэррет. Положив себе с пол-ложечки предлагаемого блюда, он так к нему и не притронулся.

Мойра Херн пришла ему на помощь, сказав, что обожает лук, – хрипло, с растяжкой, что странно контрастировало с ее воздушным, прямо-таки неземным обликом, и наводило мисс Силвер на мысль, что контраст этот, пожалуй, осознанный и намеренно подчеркнутый.

– Миссис Хилтон чудесно готовит, – заметила Аннабел Скотт. Тепло улыбнувшись Хилтон, она снова обернулась к Люшесу. – Я поправлюсь на несколько фунтов, если задержусь здесь надолго!

Когда дворецкий отошел за очередным блюдом, Мойра произнесла тем же хрипловатым и тягучим голосом:

– Уилфрид собирается к нам на уикэнд.

– Тот самый парень – Гонт? – осведомился Люшес. – Он был здесь на прошлой неделе, верно? Не могу сказать, что я от него в восторге.

– Я на это и не рассчитывала, – отозвалась Мойра. – Мы с ним часто танцевали в городе. Он просто чудо.

– Боже! – воскликнула Элейн.

– В каком смысле – как танцор? – спросил Люшес.

– Да, конечно.

– А чем он зарабатывает на жизнь?

– Уилфрид – художник. Две его картины выставлены в галерее Мастерса.

Беллингдон сразу насторожился.

– На днях я купил там одно недурное полотно.

– Вот как? А кто автор?

– Боюсь, не твой друг Уилфрид. Молодой человек по фамилии Морей – Дэвид Морей.

Большие голубые глаза смотрели на него без всякого выражения. В голосе Мойры также отсутствовало выражение, когда она промолвила:

– Уилфрид его терпеть не может.

– То-то радость для них обоих! – расхохотался Люшес. – Морей тоже приедет на уикэнд. Я пригласил его посмотреть мои картины, и он согласился.

– На картине Уилфрида изображены надгробие и аспидистра, – сообщила Мойра. – Надгробие все в голубом тумане, а аспидистра в розовом горшке. И еще там нарисовано несколько костей.

Аннабел рассмеялась.

– А зачем?

– Не знаю. Так ему захотелось. На самом деле это никакое не надгробие и аспидистра, а вещи, происходящие в нашем подсознании.

– Не хотела бы я держать в своем подсознаний розовую аспидистру!

Мойра покачала головой.

– Это горшок у нее розовый.

– Боже мой, Люшес! – забеспокоилась мисс Брей. – Ты в самом деле думаешь, что в такое время можно устраивать прием?

Взгляд Мойры переместился на нее.

– Что ты называешь приемом, Эллен? Пригласить двух человек на уикэнд?

Лицо мисс Брей сделалось пунцовым. Называть ее Эллен было у Мойры излюбленным способом мести. Как правило, мисс Брей избегала подавать к этому повод, но на сей раз было задето ее чувство приличия.

– Полагаю, от нас ожидают более скромного поведения, – добавила мисс Брей, руководствуясь пословицей «семь бед – один ответ». – В доме и так многовато народу. – Она покосилась на Аннабел Скотт, встретила недовольный взгляд Люшеса и сразу стушевалась. – Хотя дознание отложено и похороны уже позади… Я вовсе не имела в виду, что мы должны сидеть взаперти и не можем принять одного-двух друзей…

– Тогда что ты имела в виду? – допытывалась Мойра Херн.

Мисс Брей нервно теребила гагатовые бусы.

– Я думала о бале. Не знаю, что вы решили, но приглашено столько гостей…

– Решать тут нечего, – прервала Мойра.

Мисс Брей снова посмотрела на Люшеса Беллингдона и увидела, что он еще больше нахмурился.

– Бал состоится в назначенное время – через месяц, – решительно заявил он. – Никто и не ожидает, что мы отменим его.

– Да, конечно… Я просто подумала, что нам следует знать заранее… Естественно, месяц, как ты сказал, достаточно большой срок.

– Разве я это говорил? – усмехнулся Люшес. – Что-то не припомню. Как бы то ни было, беспокоиться не о чем.

Хьюберт Гэррет не принимал участия в разговоре. Он крошил хлеб и пил воду из стакана. Формально организация бала, возможно, не имела к нему отношения, но значительная часть работы все равно приходилась на его долю.

После ленча он сразу исчез.

Остальные перешли в гостиную пить кофе. Мисс Силвер оказалась рядом с миссис Скотт. Она собиралась уже завести беседу о прекрасном виде из окна на зеленую лужайку, плавно спускающуюся к обсаженному нарциссами берегу ручья, когда к ним подошла Мойра Херн с кофейной чашкой в руке.

– Мне придется придумывать другой наряд для бала, – сказала она. – Какая досада!

Аннабел засмеялась.

– Почему новый наряд – это досада? И зачем он тебе?

– Ведь прежний был копией подлинного платья Марии Антуанетты, – объяснила Мойра. – Без ожерелья я его надевать не намерена. К тому же говорят, что все ее вещи приносят несчастье.

Аннабел Скотт посмотрела на нее оценивающе – словно на картину или статую.

– Не знаю насчет несчастья, но тебе они, безусловно, не к лицу.

– Не поняла?

Оценивающий взгляд сменила ослепительная улыбка.

– К чему портить пудрой такой цвет лица, как у тебя, и скрывать под париком такие прекрасные волосы!

Мойра нахмурилась.

– Об этом я не думала. Я хотела надеть ожерелье, но раз оно исчезло, так об остальном и говорить незачем. Но я не знаю, какой костюм мне выбрать.

– Тебе лучше всего нарядиться Ундиной. Раньше я не говорила об этом, поскольку все решили без меня.

– Кто такая Ундина? Никогда о ней не слышала.

Мисс Силвер была шокирована. Она, конечно, знала, что для нынешнего поколения литераторы-классики ее молодости стали лишь тенями прошлого, но то, что +++++ Мотт Фуке[10]10
  Фуке Фридрих Генрих Карл, барон де +++++ Мотт (1777 – 1843) – немецкий поэт и романист, автор романтической повести «Ундина».


[Закрыть] перестал быть даже тенью, потрясло ее до глубины души. Однако миссис Скотт, как оказалось, кое-что знала о его самом знаменитом творении.

– Ундина – это русалка в немецких легендах. Она влюбилась в молодого рыцаря и стала его женой, но он предал ее, и она исчезла в брызгах источника. Одна из баллад Шопена воплощает эту историю в музыке[11]11
  Вторая баллада для фортепиано Фридерика Шопена навеяна поэмой Адама Мицкевича «Свитезянка» – вариантом легенды об Ундине.


[Закрыть].

– Похоже, ты много знаешь, – заметила Мойра Херн. – Ну и что, по-твоему, могла носить Ундина?

Не обращая внимания на резкий тон миссис Херн, Аннабел приветливо улыбнулась.

– Очевидно, нечто чарующее. Прозрачное зеленое одеяние, похожее на водяные струи, а твои волосы можно начесать, чтобы получилось облако брызг. Дай мне карандаш и бумагу, Люшес, и я покажу ей.

Бумага и карандаши лежали на резном столике у окна.

Аннабел проворно сделала набросок и показала его Мойре Херн. Женщина на рисунке имела некоторое сходство с Мойрой, но скорее она походила на настоящую Ундину с ее неземной легкостью и грацией, развеваемыми ветром волосами и струящимся, словно речной поток, платьем.

Мойра внимательно изучала набросок.

– Зеленый шифон? – осведомилась она.

– Зеленый и серый – светло-серый, чтобы создать впечатление воды. На платье можно посадить хрустальные капельки – только не бриллианты, они слишком броские.

Аннабел подошла к роялю в дальнем конце комнаты и заиграла балладу «Ундина».

– Слушай – это может подсказать тебе идею.

У нее было изысканное туше. Колеблющаяся мелодия звучала чарующе. Когда разразилась буря гнева рыцаря Кюлеборна, она сыграла только несколько яростных аккордов и убрала руки с клавиш.

– Красиво, правда?

– Может быть, – недовольно отозвалась Мойра Херн, – но никто не поймет, что это означает.

«Ни капли воображения, – подумала Аннабел Скотт, возвращаясь на свое место. – И зачем я только предложила ей Ундину?»

Глава 11

Проходя через холл, Люшес Беллингдон подобрал со столика пару писем, приготовленных для отправки. Верхнее привлекло его внимание: оно было адресовано мисс Салли Фостер, Порлок-сквер, 13. Беллингдон, нахмурившись, разглядывал название площади и номер дома, потом позвал Мойру.

– Что ты делаешь с моим письмом? – осведомилась она, войдя в холл.

– Я собираюсь в деревню и хотел его там опустить. Кто такая Салли Фостер?

Светлые глаза дочери смотрели на него равнодушно.

– А в чем дело?

Беллингдона не насторожила холодность Мойры – за много лет он к ней уже привык. Она такая, какая есть, – без сердца, без тепла. Что ж, камень есть камень. Но он хотел услышать ответ.

– В том, что мне знаком этот адрес. Кто эта девушка?

– Она училась со мной в школе. Почему тебя это интересует?

– У меня есть на то причина. Ты уже давным-давно окончила школу. Разве ты виделась с ней после этого?

– Она секретарь Мэриголд Марчбэнкс, одна из дочерей которой замужем за Фредди Эмблтоном. Я часто вижусь с ними, а так как Салли их подруга, то и с ней тоже.

– Ты знаешь ее достаточно хорошо, чтобы пригласить сюда?

Мойра презрительно усмехнулась.

– А что, без этого и пригласить нельзя?

Беллингдон поднял взгляд от письма и посмотрел на дочь, продолжая хмуриться.

– Что она собой представляет, эта девушка?

– Примерно то же, что и другие.

– Твоя ровесница?

Мойра пожала плечами.

– Более или менее.

– Ну и о чем ты ей написала?

– Она предлагала пойти с ней на танцевальный вечер.

Я ответила, что не смогу.

– Слушай, Мойра, я хочу, чтобы ты позвонила ей и пригласила ее на уикэнд.

Мойра раскрыла глаза так широко, что темный ободок вокруг радужки стал явственно виден.

– Но я не хочу ее приглашать!

– Зато я хочу.

– Зачем она тебе понадобилась?

– Слишком долго объяснять. Она живет в том же доме, что и Дэвид Морей. Я говорил тебе, что пригласил его на уикэнд – вот почему я обратил внимание на адрес в твоем письме. Она сможет его развлечь и избавит тебя от лишних хлопот.

Мойра задумалась. Она не хотела видеть Салли в «Мирфилдсе», но в равной степени не жаждала видеть здесь Дэвида Морея. Ее интересовал Уилфрид, а на него, пока рядом Салли, надежда слабая. С другой стороны, оказавшись в одном доме с ней и Салли, Уилфрид будет вынужден раскрыть карты. Присутствие Дэвида Морея может оказаться полезным, если он сумеет отвлечь внимание Салли или начнет флиртовать с Мойрой и вызовет ревность Уилфрида. Мойра не сомневалась в одном – невзирая ни на какую Салли, Уилфрид не намерен так просто рвать с ней, Мойрой Херн. Подобной роскоши он просто не может себе позволить.

– Хорошо, – тем же равнодушным тоном сказала Мойра, – я позвоню Салли, если ты этого хочешь. Правда, Эллен начнет говорить, что теперь это будет походить на настоящую вечеринку, но полагаю, у тебя нет возражений.

– Никаких, – отозвался Люшес Беллингдон.

Мойра никак не ожидала, что отец последует за ней в ее кабинет и будет стоять, глядя в окно, пока она разговаривает по телефону. Однако ее голос по-прежнему оставался равнодушным.

– Салли?.. Это Мойра Херн. Слушай, к нам на уикэнд приезжают Уилфрид и еще один человек. Думаю, ты его знаешь, так как он, кажется, живет с тобой в одном доме…

Дэвид Морей – художник. Дикарь, конечно, но Люши только что купил одну из его картин и пригласил его, поэтому я подумала, что лучше, если нас будет четверо. Тогда мы сможем потанцевать или поиграть во что-нибудь, чтобы не умереть с тоски…

Если бы речь шла только о Мойре и Уилфриде, Салли нашла бы предлог, чтобы отказаться, но Дэвид – совсем другое дело. Мойра знала подход к привлекательным мужчинам – подход весьма необычный, но вполне эффективный. Она буквально гипнотизировала их, и они вились вокруг нее, как мотыльки вокруг лампы. Вообразить Дэвида одним из таких мотыльков было для Салли невыносимо.

Конечно, она не сможет защитить его от этой гипнотической власти, но, по крайней мере, можно будет не терзаться, воображая себе происходящее на расстоянии тридцати пяти миль. Воображение могло сыграть с Салли скверную штуку, и ей этого не хотелось. Лучше быть в «Мирфилдсе» и видеть все своими глазами, чем прислушиваться к коварному шепоту собственных мыслей, оставаясь на Порлоксквер. Вполне возможно, Дэвид и сумеет устоять против Мойры. Даже наверняка. В этом ему помогут шотландский здравый смысл и беспристрастно-критическое отношение к женскому полу. Он вообще дерзок, нетерпим и самонадеян. Нет, с этого зазнайки давно пора сбить спесь.

Но сможет ли она спокойно смотреть, как это делает кто-то другой? А тем более Мойра… Разумеется, нет. Как ни парадоксально, это и была причина, по которой ничто не могло удержать ее от поездки в «Мирфилдс».