Текст книги "Сокол и огонь"

Автор книги: Патриция Райан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Он любит охотиться, миледи, – ответила Фильда, подавая ей еще один ломоть хлеба с сыром.

– И это все, что ты можешь о нем сказать? Он что же, ничем больше, кроме охоты, не занимается?

Фильда помолчала, продолжая укладывать ее волосы.

– Видите ли, – начала она, – его так воспитали, после того как умерла его мать, леди Беатрикс, да упокоит Господь ее душу. – Служанка перекрестилась. – Она ушла из жизни одиннадцать лет назад.

Фильда глубоко вздохнула.

– После смерти хозяйки все в замке пошло прахом. Лорд Годфри так и не оправился от потери, но это уже совсем другой разговор. А вашему Эдмонду было всего восемь годков, когда он лишился матери. То есть не то чтобы леди Беатрикс и раньше уделяла ему много внимания, нет, ведь все эти годы она тяжело болела. Но когда ее не стало, его светлость… ну, от него в общем-то было мало проку. Воспитанием ребенка занялся Бернард со своими людьми.

– Со своими людьми?

– Ну да, со своими рыцарями. В нашем замке их четверо, не считая самого Бернарда и сэра Торна. А теперь еще и Эдмонд, с тех пор как его посвятили. Двое рыцарей служат Торну, а двое других – Бернарду.

– Как же так, мне казалось, что все они – слуги лорда Годфри.

– Я рассказываю вам так, как оно есть на самом деле, а не как оно должно быть, миледи. Впрочем, если вам это неинтересно…

– Нет, пожалуйста, продолжай. – Мартина заглянула в ее зеленые глаза. – Ты прекрасно знаешь, что мне интересно. Я хочу все знать, и ты должна всегда все мне рассказывать.

– Да, миледи. – Фильда налила ей щедрую порцию бренди. – Так вот, у Бернарда свои люди, а у Торна – свои. Мы зовем их псами и ястребами, потому что Бернард охотится с собаками, а Торн – с птицами. Но, видит Бог, хорошо, если бы это было единственное различие между ними.

– Расскажи мне про Эдмонда.

– Как я уже сказала, маленького Эдмонда растил Бернард со своими рыцарями. Вы знаете, что он намного старше Эдмонда – ему уже добрых тридцать шесть. Гак вот, они таскали мальчонку за собой повсюду – на охоту, к шлю… ой, то есть я хотела сказать, в Гастингс, в общем, всегда и везде он был с ними. Поначалу Годфри хотел отправить Эдмонда, как в свое время и старшего сына, на службу к графу Оливье, но Бернард воспротивился этому. Он сказал, что мальчик нуждается в его заботе, и поэтому он никуда егр не отпустит. По правде сказать, я-то думаю, что как раз наоборот – это ему самому был нужен Эдмонд.

– Но почему? – сонно спросила Мартина.

Маленькими глоточками она потягивала восхитительный бренди, пока Фильда заботливо укладывала ее волосы и рассказывала ей о других обитателях замка. От бренди по телу разливалось приятное тепло.

– Ну ведь Эдмонд обожает Бернарда, восхищается им и заискивает перед ним. Словом, смотрит на него снизу вверх, как на Бога. Во всем подражает и старается угодить ему. А Бернарду это нравится, ему именно это и нужно. Я даже думаю, что он только тогда и чувствует себя хоть чуточку… когда им восхищаются.

– Хм-м? Что ты говоришь? – Веки Мартины отяжелели, она погрузилась в дрему.

– Да так, ничего. Вы вот уже засыпаете, да и пора, а я и так наболтала тут много лишнего. Придемте, я уложу вас, миледи.

Фильда сняла с хозяйки халат и попыталась надеть на нее ночную сорочку, но Мартина отвела ее руку – она не любила спать одетой. Ведь насколько приятней чувствовать обнаженной кожей прохладу полотняных простынь, постеленных на мягкую пуховую перину. Она блаженно вытянулась под одеялом.

Фильда взбила подушку, подоткнула одеяло и пошла по комнате, собирая разбросанные вещи и развешивая одежду на торчащие из стен крюки. Мартина, полуприкрыв глаза, следила за ее пухлыми, проворными веснушчатыми руками. Копна ее медно-рыжих волос поблескивала в свете лампы. Работая, Фильда тихо напевала старинную балладу – Мартине была знакома эта популярная любовная песенка: ее исполняли все бродячие музыканты.

Она закрыла глаза, и мелодия медленно зазвучала в ее голове, обволакивая и кружась, как птица… как чайка, парящая в нежно-голубом английском небе… Вот она приблизилась к солнцу и, вдруг превратясь в сокола, схватила его в свои когти и потащила, оставляя в небе сверкающий ослепительный след… золотую ленту.

Это лента предзнаменований… счастливых и плохих примет… золотая лента судьбы. Она кружится вокруг Мартины, опутывает ее, все быстрей и быстрей, в такт звучащей мелодии, и вот она уже внутри переливающегося золотого кокона. Таинственный кокон куда-то плывет, увлекая Мартину за собой. Она уже ничего не слышит и не видит, отдавшись на волю судьбы…

Глава 5

Вот опять. Какой-то звук, чье-то тихое дыхание.

Мартина открыла глаза. У нее было такое ощущение, что кто-то находится в ее комнате. Солнце уже взошло, и слабый свет пробивался сквозь тонкие белые занавески вокруг ее кровати. А где Локи?

Мягкие шаги. Значит, здесь кто-то чужой. Мартина прислушалась.

– Фильда?

Шорох прекратился, и воцарилась тишина. Мартина села, придерживая простыню. За занавеской раздалось мяуканье, а за ним поспешное, «ш-ш-ш!».

Голос не мужской. Похож на женский или скорее на детский. Мартина осторожно раздвинула занавески, выглянула и рассмеялась.

Посредине комнаты стояла маленькая девочка, лет пяти-шести; она держала на руках Локи и изумленно смотрела на Мартину широко раскрытыми глазенками. Вид у девочки был неопрятный: неумытая, непричесанная, в грязном коричневом платье, надетом наизнанку. Но, несмотря на это, она была очень хорошенькая. Мартина решила, что она дочка одной из служанок и, видимо, забрела сюда, чтобы поглазеть на диковинного зверька, которого привезла с собой невеста хозяйского сына.

– Доброе утро, – сказала Мартина.

Девочка вздрогнула. Она пожалела, что здесь нет Райнульфа, поскольку не знала, что сказать этой крошке, чтобы не испугать ее. А, ну конечно!..

– Как тебя зовут?

Девочка не ответила. Наверное, не понимает по-французски. Саксы, похоже, вообще слабо знают язык своих господ – норманнов. Мартина слышала, как Альбин изъяснялся с конюхами на какой-то смеси английского и французского языков. Она попыталась вспомнить некоторые англосаксонские слова, которыми Торн вчера обменивался с крестьянами по дороге в Харфорд.

– Добрый день, – сказала Мартина по-английски.

Девочка изумилась еще больше.

Мартина поднялась с постели и протянула к ней руку, но та вдруг взвизгнула и отскочила в угол комнаты. Локи спрыгнул на пол, а девочка закрыла личико грязными ладошками и опустила голову.

Кожаные шторы раздвинулись, и вошла Фильда. Она принесла поднос с хлебом и вином. Не заметив девочку, она поставила его на скамью.

– Доброе утро, миледи, – сказала Фильда. – Я забыла вчера спросить вас, будете ли вы завтракать с утра или подождете до обеда?

– Я могу подождать, – сказала Мартина и указала рукой в угол.

– Леди Эйлис! – всплеснула руками Фильда. – Что вы здесь делаете, скажите на милость?

Леди Эйлис? Девчушка что-то неразборчиво промычала сквозь сомкнутые ладошки.

– В чем дело, дорогуша? Что тебя испугало? – спросила Фильда, наклонившись к девочке.

– Она голая!

Фильда взглянула на Мартину и улыбнулась.

– Ну, когда вы без спроса прокрадываетесь в чужую спальню, то уж будьте готовы к тому, чтобы увидеть то, что не предназначено для ваших глаз, не так ли, моя госпожа?

Последовала пауза, затем маленькая головка кивнула, соглашаясь.

– Можешь открыть глаза, – сказала Мартина, закутываясь в халат. – Я оделась.

Эйлис раздвинула пальчики, посмотрела сквозь них одним глазом и, облегченно вздохнув, подняла голову. Фильда представила ее Мартине как племянницу Эдмонда и Бернарда, единственного ребенка их сестры, леди Женивы, супруги графа Киркли. Женива и Эйлис приехали в Харфорд погостить на неопределенный срок.

– Я вижу, миледи уже умеет самостоятельно одеваться? – сказала Мартина.

Эйлис глянула на свое платье, оправила его и гордо заулыбалась.

– Может быть, миледи умеет также и умываться?

Эйлис недовольно скривилась.

– Ее светлость не утруждает себя общением с мылом и щеткой, – пояснила Фильда.

– Я это заметила, – сказала Мартина. – Ее матери следовало бы заняться этим.

– У мамы все время болит голова. – угрюмо промолвила Эйлис.

Мартина вопросительно посмотрела на Фильду.

– Графиня страдает от постоянной головной боли, миледи. И поэтому не покидает своей спальни, – ответила Фильда.

– Понятно, – сказала Мартина. – Но ведь нельзя же вечно ходить немытой. Принеси-ка лохань и горячую воду, Фильда.

– Бесполезно. Она не позволит себя вымыть, миледи. Я уже пыталась.

– А я и не собираюсь спрашивать ее разрешения, – сказала Мартина, хватая в охапку Эйлис, которая попыталась было улизнуть. Девочка завопила, царапаясь и лягаясь, но Мартина крепко держала ее.

– Принеси воду, – спокойно повторила она.

К ее удивлению, ребенок вдруг больно укусил ее за руку. Тогда Мартина слегка зажала голову, лишив ту возможности кусаться, – этому приему она научилась, помогая ухаживать за младшими воспитанницами в монастыре Святой Терезы.

– Поторопись, Фильда!

И прежде чем солнце достигло зенита, маленькая благородная замарашка сияла чистотой, как новенький медный грош.

– А я не хочу, не хочу выходить, – капризничала она теперь, ныряя в воду и с упрямой решимостью цепляясь ручонками за края кадки.

– Ну пожалуйста, миледи, – упрашивала Фильда, склоняясь над ней с сухой простынкой. – Идите же к тетушке Фильде, не упрямьтесь!

Засучив рукава, Мартина опустила руки в воду и без лишних церемоний выудила из лохани брыкающееся дитя.

– Я хочу, чтобы меня вытирала ты, а не Фильда! – потребовала Эйлис.

– Разве хорошие девочки так просят о чем-то?

Но Эйлис, похоже, никак не могла взять в толк, чего от нее требуют.

– Где твое «пожалуйста»?

– Что такое «пожалуйста»?

Мартина покачала головой. Она взяла из рук Фильды простынку, закутала девочку и подняла на руки.

– Покачай меня, как младенца, – попросила Эйлис.

Мартина уложила ее, как новорожденного, и принялась баюкать.

– А теперь ты должна представить, что я твой ребеночек, что ты меня родила и любишь больше всего на свете. Скажи: «Моя любимая деточка… я назову тебя… Роберт!»

– Но это же мальчишеское имя!

– Да, пускай я буду мальчиком. Ну скажи!

– А мне бы хотелось иметь девочку!

– Девочку? Ты что, хочешь, чтобы твой муж бросил тебя? Ну давай назови меня Робертом. – Эйлис лягнула, капризничая. – Ну скажи, скажи!

Так вот, оказывается, в чем дело! Теперь понятно, почему Эйлис и ее мать приехали в Харфорд на «неопределенный срок»! Граф Киркли отверг Жениву из-за ее неспособности родить ему мальчика – расторг брачный договор и отослал жену в родительский дом. Мартина вопросительно взглянула на Фильду, которая печально кивнула в ответ.

Мартина присела на краешек кровати, крепко держа Эйлис в объятиях.

– Знаешь, если бы ты была моей маленькой девочкой, то я не променяла бы тебя на всех мальчиков на свете. И я уверена, что твоя мама думает точно так же.

Эйлис уткнулась лицом в плечо Мартины и грустно пролепетала:

– Нет, мама так не думает. Она меня не любит, потому что я не мальчик.

Подошла Фильда, держа в руках чистое платье для девочки. Мартина расчесала ее мокрые волосы и повязала ей на лоб пурпурную ленточку.

– Именно так меня всегда причесывала моя мама, – сказала она.

– Посмотрите, какая вы теперь красивая, – проговорила Фильда, поднося к лицу девочки зеркальце. Эйлис с любопытством разглядывала себя, явно впервые видя свое отражение.

– А Торну я понравлюсь? – спросила она.

Фильда подмигнула Мартине:

– Леди Эйлис собирается выйти замуж за сэра Торна, когда вырастет.

– К тому времени у него уже будет своя земля, – серьезно пояснила Эйлис.

– Ну, если вы будете этого дожидаться, то рискуете остаться девицей, миледи, – Фильда закатила глаза.

– Что ты хочешь этим сказать? – поинтересовалась Мартина.

– Я хочу сказать, что если бы лорд Годфри был действительно намерен выделить сэру Торну кусок своих владений, то давным-давно сделал бы это. По-моему, Торн уже отчаялся дождаться этого. Он служит у Годфри добрых десять лет и не раз доказал свою преданность. Он считает, что барон не дает ему землю, потому что не хочет потерять такого хорошего сокольничего.

– Откуда известно, что думает сэр Торн?..

– Внимательный слушатель нужен каждому, даже такому человеку, как сэр Торн. Он рассказывает мне многое из того, чем вряд ли поделится с кем-либо еще…

– Так вы с ним… Он твой…

Фильда решительно затрясла головой, возмущенная таким предположением.

– Нет, видит Бог! Что вы! Мы просто давние приятели, только и всего. Мы знакомы уже много лет. А мой миленький – Мат Финч, деревенский кузнец. Он приходит ко мне, когда ему удается улизнуть от жены…

– Он женат?

– Поглядели бы вы на эту бабу, миледи! Руки – как окорок, а ляжки – как у лосихи! Он боится ее до смерти.

– Раз я не могу стать женой сэра Торна, – рассуждала Эйлис, не слыша их беседы, – то тогда я выйду замуж за тебя, тетушка Фильда.

– Спасибо, что не забываете обо мне, миледи, – поклонилась Фильда.

– Я теперь стала красивая, значит, на мне можно жениться, – сказала Эйлис. – А вот если бы я была некрасивой, то никто не захотел бы на мне жениться и пришлось бы идти в монастырь.

– Тогда, пожалуйста, помоги, и мне навести красоту. Ведь сегодня приезжает твой дядя Эдмонд, – сказала Мартина.

Она представила, как Эдмонд въезжает в Харфордский замок па белом коне, точно таком же, на каком приезжал к ней ее отец; на таком же, как у сэра Торна!

– Подбери мне платье получше. Такое, чтобы я не выглядела монашенкой. Я совсем не хочу в монастырь.

Эйлис окинула критическим взглядом развешанные на крюках платья. Все они были темных цветов, довольно унылые и невыразительные, кроме одного, к которому она и подбежала.

Это была туника из атласного египетского шелка, в мелкую складку, очень красивого и необычного небесно-голубого цвета с фиолетовым оттенком.

– Надень вот это! Оно мне так нравится! Синий – мой любимый цвет, а твой?

– И мой тоже, – рассеянно ответила Мартина.

– Синий цвет идет к вашим глазам, миледи, – заметила Фильда.

Интересно, что то же самое сказал Райнульф, когда преподнес ей это платье, – это был его свадебный подарок. Он сказал тогда, что выбрал его именно из-за необычно насыщенного синего цвета, напоминающего цвет ее глаз. Платье было окрашено каким-то новым красителем – индиго, привезенным с Востока.

– Но я хотела приберечь его до обручальной церемонии, – сказала Мартина.

– У леди Эструды есть полный комплект обручальных и свадебных костюмов, который она как раз собирается преподнести вам в подарок, – заметила Фильда.

Мартина потрогала синюю материю, вспомнив вчерашние попытки Эструды задеть ее.

– Хорошо, я надену это платье.

Они подобрали в тон платью шелковые чулки, подвязки и туфельки из мягкой кожи. Эйлис помогала Мартине одеваться, одобрительно отзываясь о каждой вещице.

Когда наконец Мартина была одета и встала во весь рост, Эйлис восхищенно захлопала в ладоши, а Фильда так и замерла, пораженная красотой наряда. Хотя туника не имела модной шнуровки, обтягивающей талию, однако мелкие складки создавали впечатление, что платье очень плотно облегает и подчеркивает изящную фигурку Мартины. Рукава были узкие и резко расширялись от локтя.

Фильда повязала Мартине вокруг бедер» золотой плетеный пояс с кисточками, затем открыла шкатулку с драгоценностями.

– Не скажу, что у вас богатый выбор украшений, миледи. Хотя вот эти ничего… очень миленькие!

Фильда протянула Мартине маленькие золотые сережки, украшенные жемчугом, Мартина надела их, затем достала из шкатулки пригоршню золотых колец и нанизала их на все пальцы обеих рук, включая большие.

Служанка расчесала ее золотые блестящие волосы. Вооружившись шпильками и заколками, она свернула длинные пряди в один тугой тяжелый узел, укрепила его на затылке и в завершение всего украсила лоб девушки узким позолоченным венцом из кованой бронзы; сделав шаг назад, Фильда улыбнулась и одобрительно закивала, довольная делом своих рук.

– Да он просто онемеет от счастья или хлопнется в обморок, когда увидит вас! – восторженно воскликнула она.

– Кто? – не сразу поняла Мартина, слишком поздно осознав глупость такого вопроса.

– Сэр Эдмонд, конечно, кто же еще!

Мартина отвернулась, пожав плечами со всем безразличием, на которое была способна в этот момент. Оставив Фильду убирать комнату, она взяла в одну руку свой сундучок с травами, другой подхватила сияющую Эйлис и отправилась искать кухню. Она хотела объяснить повару, как пользоваться редкостными восточными пряностями, которые собиралась преподнести в дар лорду Годфри.

Едва Мартина показалась на галерее, как все, кто был в этот момент в зале, словно по команде дружно повернулись в ее сторону. Она чуть замешкалась под арочным сводом, в растерянности глядя вниз на десятки изумленных и восхищенных глаз, устремленных на нее. Слуги, на секунду прервавшие свои дела, чтобы взглянуть на очаровательную госпожу, с удвоенной энергией принялись за уборку, благоразумно отвернувшись, но все же искоса бросая на нее восхищенные взгляды. Играющие в шахматы Питер и Гай кивнули ей и заулыбались. Эструда оторопела. Вид у нее был такой, словно ее обвели вокруг пальца самым бессовестным образом. Мартина поспешно миновала галерею и сбежала вниз по ступенькам.

Залитый ярким солнечным светом внутренний двор замка представлял собой большую подстриженную лужайку, окруженную высокими каменными стенами. Единственное, кроме самого замка, находящееся здесь строение было пристроено к южной стене – это был птичник, домик Для охотничьих соколов. В дверях стояли двое мальчишек, выметая из него на траву мусор и старую солому. Рядом золотились на солнце прислоненные к стене связки свежей соломы. В окне виднелась высокая фигура Торна с белым соколом на руке, тренирующего Фрею. Увидав Мартину, он удивленно уставился на нее. Сокольничий был заметно поражен изменениями в ее внешности. Мартина ускорила шаг, поспешив к выходу со двора. Эйлис бежала позади нее, ухватившись за рукава ее туники, и весело хлопала ими, изображая бабочку.

Мартина почти успела дойти до подъемного моста через ров, отделяющий внутренний двор от внешнего, когда услышала за спиной голос Торна. Он раздался совсем рядом.

– Я с трудом узнал вас, миледи! Вы выглядите сегодня такой привлекательной!

Мартина не обернулась, она опустила голову, чтобы скрыть непроизвольно заигравшую на губах улыбку, лихорадочно соображая, что сказать в ответ на его комплимент. Когда она наконец повернулась к нему, то увидала Эйлис, бросившуюся к Торну с радостным воплем: «Спасибо!» Он присел на корточки в нескольких метрах от нее, с улыбкой на лице, приветствуя маленькую даму. Девочка собралась было с разбегу плюхнуться ему на руки, но Торн предостерегающе вытянул правую руку, указывая кивком головы на птицу, которую держал на вытянутой левой. Его комплимент, конечно же, предназначался Эйлис, отмытой до неузнаваемости, с блестевшими под лучами солнца белокурыми кудрями и в чистом белом платье. Мартина подошла к ним, усилием воли стараясь не покраснеть.

– У тебя мокрая голова, и у меня тоже! – сказала Эйлис, дотрагиваясь до влажных зачесанных назад волос Торна. На нем была белая рубашка, надетая поверх теплой фуфайки и шерстяные рейтузы с белыми подвязками. Ноги были обуты в видавшие виды кожаные сапоги с короткими голенищами.

– Это потому, что я искупался, – сказал он. – Я вижу, тебя тоже наконец-то уговорили помыться?

– А сэр Торн купается в реке, – сообщила Эйлис Мартине. – Он умеет плавать. Он научился плавать, когда был в Лиссабоне.

Мартина не знала ни одного человека, кроме самой себя, который умел бы плавать.

– Он обещал и меня научить, когда я вырасту!

– Конечно, миледи, – Торн погладил девочку по головке. – Вы поступили очень разумно, позволив тетушке Фильде искупать вас.

– Но это не тетушка Фильда! – возразила Эйлис. – Меня купала тетушка Мартина.

– Тетушка Мартина? – Торн с любопытством посмотрел на Мартину.

Эйлис горделиво провела рукой по своим кудряшкам.

– Тебе нравятся мои волосы?

– Да, очень, – улыбнулся Торн.

– Она сказала, что мама причесывала ее точно так же. Хочешь, я тебе что-то скажу?

– Да.

– Тетя Мартина не завтракает по утрам. И она умеет говорить по-английски «добрый день». Еще она знает все-все про разные растения и травы. Она держит их вот в этом сундучке. А еще она сказала, что не променяла бы меня на всех мальчиков на свете, вот. Когда я ее укусила, она даже не заплакала и не стала меня наказывать за это!

– Кажется, ты сумела многое разузнать про тетю Мартину за очень короткий срок. – Он посмотрел на Мартину и со вздохом добавил: – Тебе повезло, не то что некоторым!

– А хочешь я скажу тебе, какой ее любимый цвет? – спросила Эйлис.

– Хочу. Скажи, будь добра.

– Синий. Как ее туника. Это цвет ее глаз.

– Ну, теперь мне понятно, почему она отдает предпочтение именно этому цвету.

– А как зовут ее кота, ты знаешь?

Торн улыбнулся:

– Знаю, Локи. Сказочный эльф. Добрый оборотень. Как и его хозяйка.

– Это нечестно. – Эйлис надула губки. – Ты знал! – Она хитро прищурилась. – А спорим, что ты не знаешь, в чем она спит?

– Эйлис… – Мартина предостерегающе повысила голос и, взяв девочку за руку, быстро потащила ее к выходу.

– А я знаю! Ни в чем!

Вырываясь из рук Мартины, пытавшейся побыстрее увести со двора расшалившееся дитя, Эйлис радостно завопила:

– Она спит совсем голая!

Стоявшие у ворот стражники переглянулись, пряча улыбки.

Мартина подхватила брыкающуюся девочку на руки и поспешила мимо них через калитку в воротах. Оглянувшись, она увидела, как Торн изо всех сил старается сохранить серьезное выражение лица.

– Голая! Голая! Она спит совсем голая! – не унималась Эйлис. Она кричала до тех пор, пока они не вышли во внешний двор.

Мартина оставила Эйлис на кухне поиграть с дочкой повара, а сама вышла наружу. Внешний двор замка напоминал небольшую деревушку с каменными и деревянными крытыми соломой домиками. Повсюду суетился народ; куры, собаки и поросята рылись в грязи в поисках объедков. Дети играли незамысловатыми деревянными игрушками.

Возвращаясь обратно и переходя через ров по мосту, Мартина почувствовала неприятный запах гнили от покрытой тиной стоячей воды. Она ускорила шаг. Что-то больно ужалило ее руку. Она инстинктивно хлопнула по руке, раздавив крошечное насекомое – комар! Она глянула вниз – над водой роились целые тучи этих насекомых. «Почему никто не догадается прочистить эту зловонную канаву?» – подумала она.

Да и вообще все в Харфорде свидетельствовало об отсутствии заботливой и твердой хозяйской руки: солома, устилавшая пол главного зала, пахла плесенью и была усеяна костями и объедками; домашние животные и охотничьи псы бродили, где им вздумается. В замке было много слуг, но, похоже, никто не следил за ними и они исполняли свои обязанности кое-как.

Чувствовалось, что замку не хватает хозяйки. После смерти леди Беатрикс лорд Годфри и не помышлял о женитьбе, имея двух наследников и дочь, а на хозяйство он почти не обращал внимания, все дни напролет предаваясь охотничьим забавам и пьянству. Если верить Фильде, то он уже не контролировал даже своих вассалов-рыцарей, чьи симпатии разделили их на два недружественных клана – Торна, сокольничего, и Бернарда, старшего сына барона.

Кто-то окликнул ее по имени, отвлекая от этих невеселых мыслей. Это был Торн. Интересно, что ему нужно? Он подошел к ней с птицей, сидящей на его левой руке. Это была уже не Фрея, а какой-то другой ястреб.

– Леди Мартина.

– Сэр Торн.

– Я хотел бы попросить у вас одну лекарственную траву – стэйвсэйк, разумеется, если она у вас есть. Я узнал, что вы храните много разных трав в этом сундучке. Этот ястреб, – он кивнул на птицу, – простужен, и я хочу приготовить ему лекарство.

– Стэйвсэйк? Да, у меня она есть.

Мартина открыла сундучок и стала рыться в нем, ища необходимую траву.

– А нет ли у вас случайно и кардамона? Он очень полезен птицам для желудка.

– Думаю, что есть, – проговорила она, перебирая склянки и пакетики.

– Мне кажется, вам будет удобнее искать все это, если мы поставим его на мой рабочий стол.

Торн взял сундучок из рук Мартины и, развернувшись, зашагал к своему домику.