Текст книги "Эти синие глаза"
Автор книги: Патриция Кэбот
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
– Она ведь уроженка Лондона? Верно?
Ей наконец удалось стянуть с него сапог, который при этом издал громкий звук, похожий на чавканье. Миссис Мерфи, качнувшись, едва устояла на ногах, а из некогда прекрасно выделанной тонкой кожи выплеснулась струя морской воды.
– Весьма сожалею, – сказал Рейли, заметив на полу растекавшуюся лужу. – Я заплачу, если вода нанесет вам ущерб. Итак? Она родом из Лондона?
Миссис Мерфи уже распорядилась, чтобы вытерли лужу, и, похоже, не расслышала вопроса Рейли, так как молча принялась трудиться над вторым сапогом.
– Должно быть, из Хэмпстеда, – продолжал Рейли, вытаскивая несколько банкнот из своего бумажника. – Вот она откуда. Я прав?
Второй сапог наконец сдался, и служанки снова принялись вытирать пол. Рейли пошевелил замерзшими пальцами в мокрых носках.
– Но какая девушка из Хэмпстеда проделает столь длинный путь сюда? – недоумевал он. – Должно быть, она замужем за каким-нибудь местным парнем?
Но он тут же подумал, что если бы она была замужем, ее едва ли называли мисс Бренна…
Нельзя было сказать, что его по-настоящему интересовало гражданское состояние женщин, имеющих несчастье носить столь безобразное имя – Бренна… Даже если они необычайно хорошенькие, и носят штаны, и ездят на лошади по-мужски. Особенно таких, что проявляют к нему явную антипатию. И к тому же столь уверены в себе.
Нет. Он здесь для того, чтобы доказать своей бывшей невесте, что он не дилетант, не верхогляд, а настоящий врач. И что у него твердое намерение спасать человеческие жизни. И именно поэтому он оставил практику в Лондоне, где его пациенты имели весьма неприятную привычку не страдать от болезней, угрожающих жизни.
Как он мог доказать свою приверженность медицине, если ему было некого лечить?
А он собирался это доказать, Господь тому свидетель, даже если бы пришлось терпеть пренебрежение тысячи таких, как мисс Бренна…
– Она из Лайминга, – сказала хозяйка таверны «Истерзанный заяц», и голос ее прозвучал очень уверенно. – Родилась и выросла здесь, в Лайминге.
Рейли был откровенно смущен.
– В Лайминге?
– Да, – ответила женщина, явно обескураженная его недоумением.
Рейли потребовалось несколько секунд, чтобы переварить это сообщение.
– Как такое возможно? Она, несомненно, хорошо образованна, к тому же обладает некоторыми медицинскими познаниями. Ведь не может же она быть повитухой? Для этого занятия она слишком молода. Ей ведь не больше двадцати?
Миссис Мерфи внимательно выслушала все его вопросы, но, судя по всему, не сочла, что они заслуживают ответов. Вместо этого сама задала вопрос:
– Вы сказали, что где-то оставили свой сундук, мистер Стэнтон? Может быть, мы найдем в нем для вас рубашку и сухие штаны?
Она высказалась настолько прямолинейно, что у Рейли мгновенно пропало желание задавать вопросы.
– Да, у меня есть веши. Они остались в лодке. Там несколько саквояжей с медицинскими инструментами. Знаете ли, я бы предпочел, чтобы все это было доставлено мне прямо домой.
Миссис Мерфи смотрела на него явно озадаченная:
– Домой, сэр?
Рейли кивнул:
– Верно. Лорд Гленденинг уверил меня, что это место предполагает и наличие жилья. Он писал, что это дом, вернее, коттедж. Я даже помню его название. Берн-Коттедж. Так он назвал его в письме.
Девушки, деловито вытиравшие пол, внезапно прекратили работу и подняли на него изумленные глаза.
– Берн-Коттедж? – удивилась миссис Мерфи. – Он сказал, что вы будете там жить? Вы вполне уверены?
– Вполне, – заверил ее Рейли. – Я был поражен странным названием коттеджа и подумал, что, видимо, он расположен недалеко от ручья.
Он рассмеялся, но то ли потому, что упомянутый коттедж и в самом деле претерпевал подобные бедствия, то ли потому, что у хозяйки таверны, ее служанок и посетителей полностью отсутствовало чувство юмора, никто ему не ответил.
Впрочем, Кристина всегда утверждала, что его юмор часто проявляется не к месту, и сейчас, решил он, был как раз такой случай. Девушки, на которых хозяйка сурово посмотрела, тотчас же вскочили на ноги и поспешили прочь, вероятно, обслуживать других посетителей. Жизнь таверны потекла по-прежнему, когда стало ясно, что паромщик выжил. Стабен уже переоделся в сухое платье.
Рейли сказал:
– Послушайте, надеюсь, я никого не задел. Ведь «Наводнение» означает, что там поблизости ручей?
Миссис Мерфи любезно улыбнулась ему и сказала:
– Конечно, сэр. Это очень славный коттедж. Но только…
– Говорите же, мадам, – подбодрил се Рейли. – Не стесняйтесь. Ясно, что вы чего-то недоговариваете. Что, это место проклято? Я слышал, что прошлым летом здесь была эпидемия холеры. И этот ваш коттедж тоже находился в карантине? Да?
– Нет-нет, – поспешно перебила его миссис Мерфи, – дело не в этом. Дело в том, что… в том, что…
– Да скажи ты ему, Майра! – крикнул один из завсегдатаев, сидевший у стойки.
– Дело в том, что… – Казалось, миссис Мерфи готовилась принять важное решение и боролась с собой, но потом отважно закончила начатую фразу: – Дело в том, что сейчас слишком поздно ехать туда. Туман густой. Я пошлю кого-нибудь за вашими вещами, а вы переночуете здесь. Флора может спать с Мейв. Ты ведь согласна, Флора?
Флора, на которую Рейли впервые бросил взгляд, отличалась невероятно огромным животом, обрисовывавшимся под засаленным передником; она в ответ только выпучила глаза и принялась расставлять стулья в дальнем углу комнаты.
– Послушайте, – обратился к ней встревоженный Рейли, – нет никакой необходимости, чтобы мисс, чтобы… миссис Флора уступала мне свою постель. Если коттедж действительно слишком далеко, я останусь здесь и лягу в этой комнате. Для меня это не будет большой потерей.
– Конечно, нет, – возразила миссис Мерфи с ужасом. – Для Флоры переночевать в другой комнате – пустяк.
– Вовсе не пустяк. – Рейли расслышал недовольный голос Флоры, хотя она и бормотала вполголоса.
Но, должно быть, хозяйка все-таки услышала ее, потому что направилась к девушке с рукой, поднятой, должно быть, для того, чтобы дать служанке оплеуху.
– Довольно, мисс! – прикрикнула миссис Мерфи на служанку, но прежде чем она успела осуществить свое намерение, Рейли схватил занесенную для пощечины руку и с силой сжал ее.
– Послушайте, мадам, – сказал Рейли, и в голосе его прозвучала уверенность, которой он не ощущал. По его мнению, в мире не было ничего худшего, чем хозяева, раздающие оплеухи своим слугам, и мужья, поколачивающие своих жен. – С моей стороны было бы совсем не по-джентльменски выставить молодую леди из ее комнаты. Особенно молодую леди в положении миссис Флоры. Если бы мои коллеги узнали об этом, меня выкинули бы из колледжа.
Конечно, это было бесстыдной ложью. Среди представителей медицинской профессии было множество людей, кто не имел бы ничего против того, чтобы выгнать молодую беременную женщину из ее комнаты, если их удобства потребовали бы этого. У многих коллег Рейли были особые представления об их правах и преимуществах, которых Рейли никогда не мог понять.
Но миссис Мерфи едва ли раньше встречала много врачей и, несомненно, не была осведомлена об этом прискорбном факте.
– Итак, моя добрая леди, – продолжал Рейли, слегка ослабив хватку, но все еще продолжая держать даму за руку, – если вы будете столь любезны, что распорядитесь доставить мои вещи сюда, я прекрасно устроюсь здесь, и давайте покончим с этим.
Миссис Мерфи была не единственной в таверне, кто воззрился на него с нескрываемым изумлением. Мейв, Нэнси и даже «беременная» Флора – все они глазели на него так, будто он был животным какой-то редкой и ранее не виданной ими породы.
Однако пристальные взгляды женщин не имели никакого отношения к галантности Рейли. Просто когда Рейли потянулся, чтобы схватить миссис Мерфи за руку, одеяло сползло с него, и его обнаженная грудь вновь предстала на всеобщее обозрение. А их взгляды были весьма заинтересованными, и, насколько можно было судить по выражению их лиц, они оценивали его с пристрастием.
Миссис Мерфи опомнилась первая и отвела взор от голого торса Рейли.
– Ну, – сказала она, медленно подыскивая слова, – право, не знаю. Думаю, что лорду Гленденингу это не понравится…
– Ну если уж лорду Гленденингу это не понравится, – заявил Рейли, – он может пригласить меня остановиться в замке Гленденинг. Верно?
Миссис Мерфи, поколебавшись, кивнула:
– Да, пожалуй, может.
– В таком случае все решено. – Рейли выпустил пухлую ручку и потянулся за своим одеялом, представлявшим плохую защиту от похотливых взглядов Мейв и ее товарок. Он взял стакан с виски, который надолго оставил стоять возле своего локтя, поднял его и отсалютовал, глядя на Флору:
– За ваше здоровье, леди…
Бросив взгляд на паромщика, снова стремительно впадавшего в беспамятство, потому что его приятели не поскупились и каждый старался предложить ему стаканчик, Рейли запрокинул голову и одним глотком покончил с содержимым своего стакана.
Виски оказалось отличным и настолько крепким, что у него защипало глаза, но это не испортило вкуса напитка. Огненная жидкость обожгла его горло и согрела все тело. Он подумал, что Пирсон и Шелли заплатили бы за стаканчик такого виски две и даже три кроны, а он пил его здесь даром, потому что вытащил из воды полумертвого от пьянства паромщика. А они еще убеждали его не покидать Лондона!
Только после того как он выпил еще несколько стаканов виски, Рейли наконец смог переодеться в сухое платье, извлеченное из его сундука, и тогда вспомнил, почему Кристина расторгла с ним помолвку. Одной из причин разрыва она назвала его постоянное, хроническое пьянство. Пожалуй, слово «хроническое» было уж слишком сильным. Но ведь в конце концов он напивался не чаще, чем другие. А по правде говоря, даже реже.
Но Кристина, прелестная и набожная Кристина, ни разу в жизни не пропустившая воскресной проповеди и бывшая членом всевозможных обществ: умеренности и трезвости, миссионерского и аболиционистов и множества других, – Кристина считала, что выпить один-два стаканчика виски за вечер – вещь недопустимая.
* * *
Впрочем, возможно, она была права. Чем больше он пил, а в «Истерзанном зайце» царила атмосфера вакханалии, которой Рейли становилось противиться все труднее, тем быстрее он забывал, зачем явился в это уединенное место.
Уж, конечно, не для того, чтобы сидеть локоть к локтю с местными пьянчугами, как теперь, а для того, чтобы выполнять нужную работу и делать ее хорошо, чтобы принести себя в жертву другим и доказать мисс Кристине Кинг раз и навсегда, что Рейли Стэнтон, лорд Рейли Стэнтон, чтобы уж быть точным, ведь он был восьмым маркизом Стиллуортом, кое-что может, что он кое-чего стоит, что он человек отважный и имеет убеждения и что ему не требуется размахивать своим титулом, как флагом, чтобы завоевать уважение. И уж конечно, он не пьяница и нерешительный бездельник, каким она его, как видно, считала.
– Стэнтон! – обратился к Рейли его новый друг Адам Макадамс, самый старый и самый беззубый из рыбаков, прервавший его размышления. Он обнял Рейли за шею и пробормотал заплетающимся языком: – Позволь мне угостить тебя еще одним стаканчиком.
– Нет, благодарю, – вежливо отказался Рейли. – С меня уже довольно.
– Ну еще один, только один стаканчик. Ты ведь спас моего приятеля Стабена. Неужели ты не позволишь мне угостить тебя стаканчиком виски за то, что ты спас Стабена?
– Не я его спас. Его спасла ваша мисс Бренна.
– Еше один стаканчик, – прошамкал Макадамс, – еще один.
Рейли уже не мог припомнить, чтобы где-нибудь его встречали так тепло и гостеприимно. Право же, его друзья все это представляли неправильно. Оказалось, что горцы – вполне цивилизованные люди. А жители острова Скай – добрейшие из всех горцев.
Со слезами на глазах Рейли промолвил:
– Ладно. Еще один. Но только если вы разрешите мне произнести тост.
– Валяй, – сказал Макадамс, – произноси свой тост.
Рейли высоко поднял стакан:
– Я хочу произнести тост за здоровье самой прекрасной, нежной и милой леди на свете, автора вон того письма, что сушится на веревке у камина.
Все повернули головы и посмотрели на розовый клочок бумаги, сушившийся у огня.
– За здоровье самой благородной, прелестной, самой достойной женщины, на которой я намерен жениться, если только она согласится, за здоровье бесценной мисс Кристины Кинг.
– За мисс Кинг, – повторили хором рыбаки.
Они опрокинули свои стаканы с виски, и тогда Рейли повернулся к Адаму Макадамсу и спросил:
– В чем там дело с этим Берн-Коттеджем?
Но ответа он не получил, потому что все его новые друзья отрицательно покачали головами, не позволив Адаму сказать больше ни слова.
И Рейли, испытывая новое для него чувство дружеского расположения и ощущая приязнь и поддержку присутствующих, подумал, что, как бы не по-джентльменски это ни было, ему следует присоединиться к ним и вздремнуть вместе с ними… несмотря на то что Кристина сочла бы такое панибратство недостойным.
Глава 3
Замок выглядел странно. Несомненно, некоторые его части были весьма древними, но пристройки более позднего времени, возможно, относящиеся примерно к 1650 году, начали разрушаться первыми. Стены замка постепенно крошились в течение многих десятилетий, фундамент пропускал сырость.
Каждую весну его темницы затопляло. Так как узников больше не держали в этих подземных казематах, то в этом не было большой беды, но потоки воды грозили выгнать крыс, обосновавшихся в подвалах среди винных бочек, и заставить их переселиться в жилую часть замка.
Это вызывало раздражение слуг, но владельца замка не особенно беспокоило. Бренна была убеждена, что, если бы крыса размером с пони угнездилась на груди лорда Гленденинга, это не особенно огорчило бы его, лишь бы только животное не помешало ему добраться до его кружки с элем.
Оглядывая дремлющего лорда из дверного проема, Бренна втайне сожалела, что сейчас не весеннее время.
Нет, конечно, она не считала большой радостью наткнуться на такого гада в темных заплесневелых коридорах замка Гленденинг. Просто она надеялась, что Йен Маклауд, девятнадцатый граф Гленденинг, не будет так благодушен к тому, что крысы вольготно чувствуют себя в его доме, если одна из них взберется ему на гнусную шею, чего он вполне заслуживал.
Но так как крыс под рукой у нее не оказалось, Бренна удовольствовалась тем, что прошла через комнату и изо всей силы пнула ноги лорда, удобно пристроившиеся на каминной решетке.
Огромные ноги лорда Гленденинга в не менее огромных сапожищах с грохотом соскользнули с каминной решетки и обрушились на каменный пол, перебудив собак, прикорнувших у огня. Собаки повскакали с мест и принялись громко лаять, в то время как лорд Гленденинг выхватил меч из складок плаща, в который кутался, и закричал:
– Держи вора! Я вооружен и знаю, как пользоваться оружием!
Но несмотря на то что он свирепо размахивал широким старинным палашом, находившимся во владении его семьи чуть ли не со времен короля Артура, лицо, которому он им угрожал, оставалось спокойным и отнюдь не испуганным. Девушка двумя пальцами, большим и указательным, отвела острие меча от своего горла.
– Почему ты ни разу не говорил мне, – спросила Бренна ледяным тоном, – что собираешься нанять нового врача?
Лорд Гленденинг, похоже, окончательно проснулся и пришел в себя. Он заморгал своими светло-голубыми глазами, опушенными густыми черными ресницами, глазами, которые, как было известно Бренне, заставили трепетать больше женских сердец, чем она смогла бы сосчитать на пальцах рук и ног, и спросил:
– Бренна? Это ты?
– Конечно, я.
Она присела под направленным на нее лезвием меча, который лорд все еще держал на весу, и принялась потирать перед огнем пальцы, замерзшие во время верховой езды. Собаки, узнавшие Бренну, тыкались мордами в ее ладони.
– На место, – проронил лорд Гленденинг, обращаясь к животным, но они обратили на него не больше внимания, чем обычно, и продолжали прыгать и лизать лицо девушки.
Она уселась у камина спиной к огню и повелительно сказала:
– Сидеть!
– Что ты здесь делаешь? – спросил лорд Гленденинг, убирая меч в ножны. – Ты передумала?
Он отвел от лица прядь длинных, черных как смоль волос, внимательно и пытливо оглядывая девушку в свете догорающего огня.
– Значит, ты пришла наконец, слава Богу, в чувство. Ну, тогда стоит это отпраздновать. Ранулл! Проснись и принеси вина!
– Перестань орать! – приказала Бренна и начала вычесывать репьи из собачьей шерсти.
Собака положила тяжелую голову ей на колени, и глаза ее выразили полное блаженство.
– Неужели ты совсем лишился разума, дарованного тебе Господом? Я не передумала. Просто хочу знать о твоих намерениях, например, почему ты нанял врача, не обмолвившись никому ни словом?
Лорд Гленденинг, казалось, слегка смутился.
– Нанял… э… – Он моргнул несколько раз подряд. – О! Так ты дозналась об этом?
Бренна недоуменно покачала головой:
– Ну, пожалуй, можно и так сказать. Полтора часа назад к Майре явился этот малый. А тебе следовало сказать мне…
– Полтора часа назад? – Гленденинг упал в глубокое кресло, обитое гобеленовой тканью, где дремал несколькими минутами раньше. Он выглядел смущенным. – Но ведь он не должен был прибыть раньше среды.
Бренна широко раскрыла глаза:
– Сегодня среда, милорд.
– О!
Йен Маклауд смотрел на свои заскорузлые руки, будто пытался найти в них объяснение своего поведения. Бренна спокойно разглядывала его. Хотя граф Гленденинг редко делал что-нибудь, что ей нравилось, она прекрасно сознавала, что он вряд ли хотел уязвить ее лично.
Он считал, что так будет лучше. По правде говоря, иногда он из кожи вон лез, чтобы заслужить ее расположение.
– Ты ведь мог мне сказать, – мягко упрекнула его Бренна, трепля за ушами одну из собак.
Лорд Гленденинг нахмурился.
По правде говоря, он был самым красивым мужчиной из всех, кого доводилось видеть Бренне в жизни. По крайней мере до сегодняшнего дня: после того как Бренна увидела Рейли Стэнтона, она уже не была в этом так уверена.
Граф же был отлично осведомлен о своей красоте и в отличие от Рейли Стэнтона, как показалось Бренне, понимал, сколь сокрушительное воздействие оказывает его внешность на впечатлительных молодых женщин и даже на женщин постарше. Он не страдал от этого угрызениями совести и всякий раз пользовался этим преимуществом к собственному удовольствию.
Бренна отлично знала также, что красота графа может кого угодно ввести в заблуждение: ведь за ангельской внешностью скрывается дьявольское сердце. Поэтому его мрачность не произвела на нее никакого впечатления. Впрочем, в ответ на его насупленные брови она насупила свои не менее сурово.
– Это ведь нечестная игра, – сказала она хмуро, показывая, что не находит в ситуации ничего забавного. – По крайней мере ты мог бы предупредить меня.
Гленденинг выпятил свой мощный подбородок.
– Я собирался сказать тебе, – ответил он ядовито. – Только, только… забыл.
– О, понимаю, – кивнула Бренна. – Ты забыл. А я было подумала, что ты сделал это намеренно, чтобы застать меня врасплох и сделать более сговорчивой и восприимчивой к твоим предложениям.
– Да, черт возьми, Бренна!
Граф заставил себя подняться со стула и принялся мерить шагами огромную комнату – парадный зал замка с высоченным потолком. Старые и ветхие знамена были украшены гербом этой ветви Маклаудов – пара сражающихся львов на зеленом поле. Они свисали с потолочных балок.
– Чего ты ждешь от меня? – спросил граф.
– Жду, что ты станешь вести себя как мужчина, – сказала Бренна, – а не как избалованный ребенок.
– И в чем же проявляется то, что я веду себя как избалованный ребенок? – поинтересовался граф, так быстро повернувшись к ней, что его длинный плащ завернулся вокруг него. – Я действую в интересах своего народа…
– И это проявляется в том, что ты нанял врача, поместив объявление в «Таймс»? – Голос Бренны был полон презрения. – Ты даже не потрудился узнать, насколько этот человек компетентен. Ведь он может оказаться шарлатаном…
– Он не шарлатан! – огрызнулся граф. – Он прислал мне полдюжины рекомендательных писем, и все рекомендации отличные. Ради всего святого! Он учился в Оксфорде, Бренна! Он член Королевского университетского общества…
– Колледжа, – поправила Бренна.
Граф пожал плечами:
– Он практиковал в Лондоне больше года. Некоторые из его пациентов – пэры. Одна из его пациенток – виконтесса.
– О, и ты полагаешь, что человек, имеющий столь блестящих пациентов и практикующий в Лондоне, ухватится за возможность приехать сюда и работать за гроши в этом убогом месте, самом жалком во всей Европе?
Гленденинг воззрился на нее. К сожалению, он был совершенно невосприимчив к сарказму, и это ее бесило.
– Что ты такое говоришь?
– Я говорю о том, что ты сделал. Если бы ты только посоветовался со мной…
– Почему я не должен был этого делать? Что там не в порядке с этим парнем?
Бренна смотрела на него. Он был так бесхитростен. Во всех отношениях прост и наивен как ребенок. Но в другом настоящий мужчина.
– Да, собственно, с ним все в порядке, – ответила она. – Во всяком случае, ничего такого, о чем ты сейчас подумал.
– Ничего такого? – Гленденинг ухмыльнулся. – Судя по тому, как ты заговорила о нем, я уж было подумал, что он по крайней мере горбун.
– Он не горбун, – отозвалась Бренна.
По правде говоря, это было далеко не так. Насколько она могла заметить во время их короткой беседы, доктор Стэнтон был весьма крепким молодым человеком. Очень крепким и сильным, она смело могла бы это утверждать. Заглянув нынешним вечером в «Истерзанного зайца», Бренна увидела там настоящего живого Аполлона, широкоплечего, с плоским животом, сильными мышцами, шелковистой кожей, отливавшей бронзой в свете камина. Бренне с трудом удалось отвести взгляд от представшего перед ней видения.
Трудно было не заметить, что доктор был очень высокого роста, почти такого же, как сам пресловутый лорд Гленденинг. Но доктор Стэнтон все-таки не был столь высок, как граф. О нет! Однако, судя по всему, был так же силен.
Это можно было видеть по сильно развитым мускулам рук, которые, как она заметила, напряглись, когда доктор сложил руки на широкой груди. Бренна даже не пыталась гадать, зачем доктору иметь такие сильные руки, но именно это позволило ему вытащить из моря Стабена, хотя обычно это требовало усилий не менее чем четырех человек.
Бренне было очень трудно скрыть свое восхищение, не говоря уже о служанках таверны, которые вели себя просто бесстыдно, особенно Мейв, начинавшая дышать гораздо чаще при каждом взгляде на приезжего доктора.
Впрочем, Бренна не могла ее осуждать. Этот доктор Стэнтон был весьма привлекателен.
Только что, черт возьми, он делает здесь, на острове Скай?
– У него, судя по всему, какие-то неприятности, – сказала Бренна, – и от них-то он и бежал из Лондона.
– Неприятности?
Гленденинг уловил ее беспокойный взгляд, пересекая комнату и направляясь к низкому буфету, где держал графин с виски.
– Не знаю, – ответила Бренна. – Но знаю только, что ни один умный человек, а доктор Стэнтон, похоже, умный человек, не приехал бы сюда по доброй воле, чтобы практиковать в качестве местного врача. Уж тем более, раз у него было хорошее место в Лондоне. Это было бы чистым безумием. Поэтому я объясняю это тем, что он совершил нечто ужасное и что у него отобрали лицензию. Это, по-моему, единственное объяснение.
. – Ничего подобного не произошло! – с раздражением перебил ее Гленденинг, наливая виски в два стакана. – Я лично написал в его колледж, и меня заверили, что он блестящий кандидат на то, чтобы занять место, но прежде они хотели заручиться его согласием.
– Ага! – вскричала Бренна с такой энергией, что собаки переполошились. – Это и есть то самое, о чем я толкую. У него что-то с головой.
Гленденинг вручил ей стакан с виски, и лицо его выразило беспокойство:
– А что, он производит впечатление человека не в своем уме?
– Ну, пожалуй, нет…
К сожалению, он производил впечатление человека с ясной головой.
Она нахмурилась и отставила в сторону свой стакан с виски. Внезапно лицо ее просветлело.
– Хотя он ведь прыгнул за Стабеном в ледяную воду!
Граф рассмеялся вполне добродушным смехом.
– В таком случае, – с явной радостью заявил Гленденинг, – все в порядке. Он один из тех.
– Из каких – тех? – Бренна смотрела на него с любопытством.
– Он ведь не вел с Майрой разговоров о религии?
– О религии? Конечно, нет. О чем ты толкуешь?
– О Стэнтоне – с пафосом воскликнул Гленденинг, закатывая глаза и обращаясь к потолочным балкам. – О ком же еще? Я думаю, Бренна, тебе придется признать, что причина того, что этот малый отправился сюда, заключается в том, что он хочет творить добро, помогать несчастным, и в прочей чепухе. Ну, тебе знаком этот тип. Фанатик. Человек, готовый сражаться за правое дело. Лондон кишмя кишит такими, как он.
Бренна фыркнула:
– О, конечно! Высокопрофессиональные и хорошо оплачиваемые врачи – притча во языцех, потому что они в любой момент готовы собрать свои манатки и покинуть город, в котором добились успеха и положения, для того чтобы работать за гроши в какой-нибудь крошечной прибрежной деревушке на Гебридах. Должно быть, вы забыли об этом, милорд. – Она покачала головой. – Я жила в Лондоне. Я знаю, что это за люди. Они точно такие же, как те, которые вытеснили моего отца с его места и лишили медицинской практики. Среди них нет ни одного, способного пожертвовать своей благоустроенной уютной жизнью ради, – она оглядела комнату, и губы ее презрительно искривились, – ради вот этого.
– Это, – сказал Гленденинг, и при этом вид у него был уязвленный, – должен тебе сообщить, самый древний замок на острове Скай. И, как видишь, он все еще стоит.
– Не сомневаюсь в этом, – заверила графа Бренна.
Удовлетворенный тем, что она вопреки его опасениям не стала хулить его дом, граф отсалютовал девушке своим стаканом с виски.
– Ты не должна верить никакой клевете о нем, Бренна, – заявил Гленденинг, – он сказал, что приедет, и вот он здесь, и я не стану отсылать его назад в Лондон. Он останется здесь.
– Ладно, – ответила Бренна. – В таком случае я задам вопрос. Где он будет жить?
Внезапно Гленденинг перестал улыбаться и со стуком поставил свой стакан с виски.
– Ты прекрасно знаешь, Бренна, – сказал он ровным низким голосом. Она кивнула.
– Итак, – спросила она, – кое-что изменилось, верно?
Казалось, Гленденинг был смущен, но полон готовности проявить решительность.
– Это ничего не меняет, – ответил он, приближаясь к ней и останавливаясь в нескольких футах от нее, скрестив на груди свои мускулистые руки. – Тебе следовало бы знать, Бренна, что я намерен идти до конца и добиваться своего.
– Ты можешь добиться этого, – возразила она, пожимая плечами, – только через мой труп.
Он скрипнул зубами, и в свете камина она заметила, как желваки заходили у него на скулах.
– Да ну же, Бренна, – сказал он, – будь разумной.
– Я разумна, – возразила она. – Но это чудовищный поступок даже для тебя.
Он нахмурился.
– Послушай, – обратился к ней граф, и в голосе его ясно послышалась обида. – Думаю, я весьма терпелив, если принять во внимание обстоятельства. Я терпеливее, чем был бы на моем месте любой другой парень, Бренна. Я не думал, что ты столкнешься с этим малым у Майры и узнаешь все именно таким образом, но не могу сказать, что меня это огорчило. Я должен был это сделать, Бренна. Я вправе был это сделать. Это ты все запутала.
– Я?!
Бренна вскочила, взбудоражив собак, убаюканных ее нежным поглаживанием и до сих пор крепко спавших у ее ног.
– Это я-то все запутала? Ты прекрасно знаешь, что я предлагала тебе платить ренту тысячу раз. Если бы ты хоть раз намекнул мне, я бы…
– Да, это ты все запутала, Бренна! Ну посмотри ты на себя! Ты носишь штаны, как мужчина… О, ради всего святого!
– Значит, все дело в этом? – спросила она, перешагивая через одну из гончих и подходя к нему вплотную, так что ее подбородок оказался вровень с его грудью. – Никакого обсуждения? Никаких переговоров?
– Никаких, – ответил граф. – Мы уже достаточно говорили. Ты знаешь мое мнение. А теперь тебе ясно и то, что я выиграл. Жаль, что мне приходится прибегать к таким мерам, но ты не оставила мне выбора. А теперь скажи, когда мне ожидать тебя?
Она не могла удержаться от смеха.
– Ты, должно быть, шутишь?
– Вовсе нет. – Она заметила, что он изо всех сил старается держаться достойно. – Я совершенно серьезен.
– Возможно, ты и серьезен, но не особенно дальновиден. У меня, представь себе, есть выбор.
Теперь он не мог скрыть тревоги:
– Выбор? Какой выбор?
– Я могу уехать с острова Скай.
Надо отдать ему должное, он не впал в панику. Вместо этого он заговорил с удивительным спокойствием:
– Конечно, ты могла бы это сделать. Но следует признать, Бренна, что ты не смогла бы жить нигде, кроме острова Скай…
– Не смогла бы жить?
– Да. Ты нигде бы больше не прижилась.
Она сверкнула на него глазами. Право же, он был самым несносным человеком на свете! Даже если и был отчасти прав.
– Неужели? – спросила она. – Ты полагаешь, что если я предпочитаю мужские штаны дамской юбке, то не смогу ее носить никогда? И говорю тебе прямо: если ты не откажешься от своих интриг, я надену юбку и расстанусь с этим жалким островом…
Однако эта ее речь не произвела впечатления. Вместо того чтобы смиренно признать ее волю, лорд Гленденинг подошел к ней, схватил за плечи своими сильными руками и притянул ее к себе.
– А теперь послушай-ка меня, – сказал он, встряхнув Бренну так, что ее длинные рыжие волосы взметнулись и упали ей на лицо. – Ты никуда не уедешь. Поняла?
В эту минуту голубые глаза графа вовсе не показались ей прекрасными. Они стали холодны как лед, покрывающий ручей.
– Если ты вздумаешь отправиться к парому, я тотчас же узнаю об этом, – заверил ее граф. – Это ведь небольшая деревенька, и я в конце концов здесь хозяин. Я сам притащу тебя обратно, если понадобится.
Бренна почувствовала, как тяжело и глухо стучит ее сердце. Она нервно сглотнула слюну, а мысли ее тем временем тревожно метались. Но когда она обрела дар речи, голос ее прозвучал спокойно:
– Право, милорд, стоит ли вести себя так неучтиво? Мне ты нравишься гораздо больше, когда разговариваешь сдержанно.
– Ты ведь довела меня до этого, Бренна. Сама знаешь, что довела, впрочем, как всегда, – ответил он сердито.
Он привлек Бренну к своей груди и прижался губами к ее губам, желая заразить ее своей страстью.
Однако столь бурное проявление чувств только напугало Бренну. Единственное, что она сочла приемлемым в настоящих обстоятельствах, – это изо всех сил огреть графа по уху тыльной стороной ладони.
Как только изумленный граф отстранился от нее, она ударила его кулаком в правый глаз.
Граф вскрикнул, тотчас же выпустил ее из объятий и, покачнувшись, поднес руку к лицу.
