Текст книги "Жемчужное ожерелье"

Автор книги: Патриция Хорст

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

9

– Надень платье, – посоветовал Эдди, когда Дороти спросила его, что из одежды лучше подойдет для предстоящего вечера. Она выбрала открытое на спине платье из голубого шифона. Подаренную брошь приколола у ворота, вдела в уши старинные бриллиантовые серьги, принадлежавшие еще прабабушке. – Я как будто собираюсь на бал.

– А это и будет бал, – хитро подмигнул Эдди. – Бал для двоих.

Она не догадывалась, что Брасс нанял роскошную яхту, чтобы они могли поужинать и потанцевать под звездным морским небом.

Украшенная гирляндами сияющих лампочек яхта покачивалась у причала. Одетый в белоснежный китель шкипер и вся команда радушно встретили своих гостей, подкативших к сходням на лимузине.

И вновь Дороти окунулась в сказку. Они пили шампанское прямо на палубе, зачарованные музыкой, доносящейся из салона. Вечерний Майами зажигал огни, морские светлячки-водоросли фантастически окрашивали воду.

Позже, когда повеяло влажной прохладой, Эдди с Дороти спустились в салон-каюту, где их ожидал ужин при свечах. Стюард подал изысканный раковый мусс, артишоки и пальмовый салат. Затем последовали телячьи отбивные, вымоченные в бренди и только что поджаренные на углях мангала, установленного на корме.

Все, все, все… было прекрасно. А глядя на своего собеседника и партнера, Дороти хотелось даже зажмуриться – столь совершенным он выглядел: высокий, стройный, с мужественным, открытым лицом и бездонными голубыми глазами, в которых она буквально тонула.

Дороти всячески старалась скрыть это; ей хотелось вернуться к тому состоянию, когда она была еще способна контролировать свои чувства, но увы… Несмотря на все доводы рассудка, Дороти все больше теряла голову и потому хмурилась.

– Мне казалось, тебе понравится ужин вдвоем, а не где-нибудь в шумном месте, – сдержанно заметил Эдди. – Но сейчас у меня появилось ощущение, что ты не особенно рада моему обществу. Чем я провинился перед тобой?

– Ничем, – покачала она головой, пытаясь улыбнуться.

– Тебе не нравится еда? Или вино слишком сухое? Или тебя укачивает на воде?

– Нет. Все очень мило…

– Мило? – Эдди несколько мгновений молча ее рассматривал. – Ну хорошо, Дороти, я же вижу – ты не в себе. Что случилось?

Притворяться дальше не было смысла. В конце концов, они ведь договорились быть честными друг с другом.

– Я хочу вернуться в Бостон, – призналась она.

– Ты хочешь сказать, наш уик-энд не удался? Или ты пришла к выводу, что вблизи твой визави не столь интересен, как тебе казалось?

– Боюсь, как раз наоборот. Судьба даже слишком расщедрилась.

– Вот видишь, сама же говоришь – судьба… – усмехнулся Эдди.

– Но слепо подчиняться ей тоже нельзя. Всегда остается место для выбора.

– И ты решила бежать? От чего же… или от кого?

– Если стоишь на пути надвигающегося поезда, нелепо не воспользоваться возможностью отойти хотя бы подальше от рельсов.

– Дороти, пример не корректен. Мы же говорим о чувствах, а не о транспорте.

– Вот именно. – Дороти отпила глоток вина, отметив при этом, как дрожит ее рука. – Мои чувства уже отказываются мне подчиняться.

– Похоже, я тоже близок к этому. – Эдди крепко сжал ей пальцы. – По-моему, нам лучше вместе пройти все до конца.

– Чтобы в итоге один из нас испытал сильную боль?

– И все же я хотел бы завершить уик-энд, так много нам обещавший.

– Ты с такой легкостью о нем говоришь, потому что, в отличие от меня, обладаешь душевной прочностью, которую ничто не способно поколебать.

– Ошибаешься. Ты даже не представляешь себе, насколько велика моя ставка в этой игре.

– Эдди, я увлеклась тобой больше, чем хотела бы.

Он взял руку Дороти, благодарно поцеловал кончики ее пальцев.

– Я говорю правду, слышишь? – тихо сказал он. – А ты увязла в никому не нужном самокопании.

– Мы очень разные, Эдди. То, что ты называешь самокопанием, – для меня работа души. Для тебя же связующим нас началом служит лишь секс. Скажи, разве кроме этого между нами есть хоть что-то общее?… – с горечью произнесла она.

– А как же! Обоюдная симпатия… к бездомным собакам, например.

– Пожалуйста, не нужно шутить, Эдди. Здесь нет ничего смешного.

Внезапно он отпустил руку Дороти.

– Но и трагедии тоже нет! Объясни мне, почему ты так боишься собственных чувств? Или настоящая правда заключается в том, что все «богатство» твоей души и сердца ты бережешь для более достойного столь щедрой награды, чем моя персона? А как же! Я не вписываюсь в общество, в котором вращается миссис Ламбер! Занят по сравнению с ее окружением не столь уж престижной работой. Не врач, не юрист, не банкир, не президент компании!…

– Ты несешь чушь! – обиделась Дороти. – Персона по фамилии Брасс одержима вполне благородными целями. И я ценю тебя за это. Можешь не сомневаться, говорю искренне и чистую правду. Ты пойдешь напролом, чтобы добиться своего, потому что обладаешь силой и упорством.

– И что же, дорогая, в таком случае тебя настораживает?

Дороти посмотрела довольно колюче.

– Я не знаю, чем обернутся наши отношения, если, если…

– Уж говори, не тяни! – жестко оборвал он.

– Если, например, я выиграю судебный процесс и он окажется не в пользу твоего племянника. Ты ведь не простишь мне, когда того приговорят к исполнительным работам или тюремному сроку…

– Дело не в Клоде, а в нас с тобой, поэтому не стоит переводить беседу в другое русло.

– Я лишь стараюсь смотреть на вещи реально… К сожалению, чувственная сторона наших отношений существует как бы сама собой. Она слабо подкреплена духовной близостью и абсолютным доверием, необходимыми в жизни как воздух, которым мы дышим.

– «Мы дышим в унисон!» – насмешливо перебил Брасс. – Кажется, ты повторяешь слова известного шлягера из репертуара сладкоголосой певицы с Бродвея.

– Эдди, прошу тебя!

– Не нужно меня просить. Твоя беда, Дороти, заключается в том, что ты зашорена некими стандартами. И если кто или что в них не вписывается или выходит за привычные тебе рамки – ты не в силах побороть предубеждение.

– Нет! – воскликнула Дороти.

– Подожди, не перебивай. У тебя сложилось определенное обо мне мнение еще до того, как мы встретились. Со слов той же Сьюзи, ты в своем воображении нарисовала мой законченный портрет, куда не вписываются поправки, возникшие при более близком нашем знакомстве. Вот ты и заметалась. Ты не можешь себе простить, что поддалась искушению и увлеклась мужчиной, который, с твоей точки зрения, способен так или иначе испортить твою репутацию.

– Ничего подобного!

– Так! Так! Мы уже не первый раз говорим именно об этом. Твое женское обаяние заставило меня закрыть глаза на столь очевидный факт. – Брасс резко отбросил салфетку, исподлобья взглянул на Дороти. – Я оказался неудобным для тебя. Слишком много беспокойного внес в твою разумную, размеренную, разложенную по полочкам жизнь, вот нервы твои и не выдержали!

– Если бы я знала, как ты станешь реагировать, мне не стоило бы откровенничать. Но мы договорились быть честными друг перед другом, поэтому я и отважилась признаться, что зашла слишком далеко…

– Эх, Дора, Дора… Не одна ты оказалась в капкане… Когда утром я лежал и смотрел на тебя, то понял – моя прежняя жизнь полетела ко всем чертям…

– Ты хочешь сказать, что твои чувства по отношению ко мне оказались глубже, чем ты сначала думал? – изумленно прошептала она.

Эдди опустил глаза.

– Я заподозрил это раньше, но хотел убедиться – не ошибаюсь ли, потому и придумал наш уик-энд. Я вообще не способен пассивно ждать, как сложится любая ситуация, тем более в любви. И если уж решу сказать женщине, что люблю ее, то буду убежден в том больше чем на сто процентов! Однако нелепо говорить это той, которая не уверена – нужно ли ей такое признание… – Эдди решительно встал из-за стола. – Идем. Мы еще успеем заказать билеты на рейс в Бостон. Зачем оставаться в Майами, коли мы уже не получаем удовольствия от пребывания здесь?

– Эдди! Эдди! – метнулась к нему Дороти, ладонями обхватила его лицо, виновато заглянула в глаза, стараясь побороть его каменную безучастность. – Прости меня. Я тупая, безмозглая дурочка, – захлебываясь, говорила она, перемежая слова поцелуями. – Прости, если иногда я казалась высокомерной, заносчивой снобкой. Это не потому, что слишком высокого мнения о себе, скорее рефлекторная защита. Я… я боюсь поверить… в любовь.

– Тебя никогда еще по-настоящему не любили – вот в чем дело! – произнес Эдди, избегая глаз Дороти. – И ты по-настоящему еще не любила тоже! То, что было между тобой и мужем, вряд ли можно назвать подлинным чувством, иначе вы не расстались бы.

– Я просто не переживу, если мы… с тобой расстанемся… Я чуть не умерла от ревности, когда в твоей записной книжке обнаружила кучу женских имен.

– Три. От силы четыре. И одно из них, между прочим, – моей сестры.

– Откуда я знала?… Мне казалось, что ты ужасный…

– Ужасный кто?

– Не знаю, как сказать.

Эдди неожиданно рассмеялся.

– Не бойся, говори уж как есть.

– А ты опять не обидишься?

Он обнял ее за плечи, чуть притянул к себе, ласково отвел волосы, растрепавшиеся надо лбом, отчего она немного повеселела.

– Я подумала… ты обычный ловелас.

– Ловелас?! По-моему, это слово вышло из употребления еще сто лет назад!

– Ну, тогда плейбой. Словом, мужчина, который коллекционирует женщин.

– А теперь ты тоже так думаешь? – усмехаясь, сказал Эдди, целуя ее в шею, где пульсировала проступившая сквозь нежную кожу голубоватая жилка.

– Сейчас меня это не волнует, – прерывисто призналась она. – Когда мы вместе – другое больше не существует и не имеет значения… Я чувствую только, как ликует и поет моя душа и сердце обливается нежностью к тебе.

– Дороти, любовь моя. Ты отдаешь себе отчет, о чем говоришь? – взволнованно прошептал Эдди. – Наконец-то и ты понимаешь, какое счастье найти друг друга. Такое редко бывает.

– Значит, нам повезло.

– Еще как! Еще как!

Эдди закружил ее по каюте, целуя как безумный в оголенные плечи, в грудь, скрытую мешавшим ему платьем. В страстном порыве он опрокинул Дороти на диван, оголил бедра, обжег их горячими губами.

– Сюда может войти стюард, – стыдливо прошептала она.

– Он не войдет, – сказал Эдди, торопливо стягивая с нее кружевные белые трусики. – Ему нечего делать в салоне, пока его не позовут. А я не позову до утра… Я счастлив, что к нашей с тобой коллекции прибавится еще одна ночь.

В понедельник они первым рейсом вылетели из Майами. Брасс довез Дороти до ее офиса, пообещав позвонить, как только приедет к себе на Кейп-Код. Она еще поднималась в лифте, а уже с нетерпением думала о предстоящем звонке.

Тина уже ждала ее с горячим кофе наготове.

– Ну как? – спросила секретарша, сгорая от любопытства, однако стараясь быть деликатной.

– Неплохо, – призналась Дороти.

Тина улыбнулась: не в характере мадам особо распространяться, хотя и по лицу можно кое-что прочесть.

– Где же вы были?

– В Майами.

– Боже, какая прелесть! Всю жизнь мечтала посмотреть.

– В субботу гуляли по городу, в воскресенье купались, загорали, потом катались на воздушном шаре.

Не говоря уже о том, про себя добавила Дороти, что занимались любовью на яхте, в саду на траве и даже… под душем.

– А как здесь дела? – поинтересовалась она, возвращаясь с небес на землю. – Твое субботнее дежурство прошло без эксцессов?

– Ничего особенного. По твоей заявке поступил полицейский отчет, касающийся нашего клиента, попавшего в дорожно-транспортное происшествие; миссис Макброк желает переписать завещание – снова поссорилась с родней… Из коллегии адвокатов пришла очередная просьба принять опекунское дело – срочно свяжись, а то обидятся… Кроме того, не забудь, что сегодня провожают на пенсию Томпсона.

– Я действительно забыла об этом, – кивнула Дороти. – И у меня не будет времени заехать домой, чтобы переодеться. А в сумке все помялось.

– Не беда. Достань что-нибудь, во время ланча я найду, где погладить… Ой, совсем вылетело из головы! Звонил Боб Клифорд. Сказал, хочет сообщить тебе нечто очень важное.

Если бы Дороти находилась в своем обычном рабочем состоянии, то непременно почуяла бы неладное, – тот никогда не звонил просто так, но ее все еще переполняли волнующие впечатления прошедших дней и она не могла сосредоточиться.

Клифорд позвонил после полудня, и первая же его фраза сразу насторожила.

– А что, Дороти, – лениво протянул старый адвокат, – твоя клиентка – как ее… Сюзан Хемлон, так и не надумала снять свои обвинения или хотя бы изменить в них кое-какие показания?

– Сьюзи Хедлоу, – поправила она, ни секунды не сомневаясь, что Клифорд нарочно переврал имя. – Если тебя интересует, не собирается ли она забрать иск о похищении ребенка, то могу сообщить: таких намерений у нее нет.

В трубке прозвучал злорадный смешок. Дороти мгновенно поняла, что хороших известий ожидать не следует.

– Знаешь, я бы искренне хотел, чтобы это дело вела не Дороти Ламбер, а любой другой адвокат.

– Вот как? Почему же, Боб?

– Потому что я уважаю тебя, дорогая, и не хотел бы видеть, как опытный адвокат в судебном процессе превращается в жалкое посмешище.

У Дороти по спине побежал холодок.

– Не волнуйся, Боб. Я не позволю сделать это даже тебе.

– Что ты, детка? Я и мысли не допускаю.

– Тогда от кого прикажешь ждать неприятностей? Говори уж, что таишь за пазухой?

Клифорд сокрушенно вздохнул.

– Крепись, Дороти. Мне не очень по душе сообщать коллеге вроде тебя новости, в корне меняющие…

– Да в чем дело, Боб? Скажи же наконец!

– Тогда слушай. Мне принесли отчет частного детектива, где приводятся доказательства, что в прошедший уик-энд твоя клиентка имела встречу с одной средних лет бездетной парой. Стороны заключили договор, согласно которому Сьюзи Хедлоу передает вышеупомянутой паре все права на своего ребенка в обмен… на финансовое вознаграждение.

– Что?!

– Сьюзи не такая любящая мать, какой прикидывается. Если все пройдет, как она задумала, сам факт купли-продажи состоится на следующей неделе.

У Дороти потемнело в глазах.

– Я тебе не верю! Здесь нет никакой логики! Ведь Клод Эшби, настаивающий на своих отцовских правах, с радостью освободил бы ее от материнских обязанностей, если они ей в тягость…

– Да, но ты забываешь в данном случае о деньгах, дорогая. С настоящего отца ведь не потребуешь выкуп! А бездетные пары, годами ждущие возможность исправить ошибку природы хоть таким образом, готовы без колебаний выложить требуемую и немалую притом сумму. Для мисс Хедлоу это настоящая удача. Не сомневаюсь, она все очень тщательно взвесила. Более того, готов дать голову на отсечение, этот план у нее созрел уже в тот момент, когда наша особа подзалетела с беременностью.

– Откуда такая уверенность? – спросила Дороти лишь бы что-то сказать. Ей было прекрасно известно – Клифорд не предаст огласке какие-либо сведения, если те не подтверждены.

– Дорогая моя, факт состоявшейся между Хедлоу и будущими усыновителями встречи записан на магнитофонную пленку, а кассета в данную минуту лежит передо мной на столе. Ты сразу узнаешь голос Сьюзи.

– Я хочу послушать.

– Конечно. Я закажу копию…

– Нет, Боб, никаких копий. Я хочу слышать оригинал. Кроме того, мне нужно знать, когда началась слежка за моей клиенткой.

– Нетрудно, думаю, догадаться, что слежка ведется далеко не один день, иначе как можно было бы засечь Хедлоу на горячем?

– И кто же нанял частного детектива?

– Думаю, это очевидно.

Кто же, если не Брасс! Эта мысль как громом поразила Дороти. Романтические фантазии, которым она предавалась всего пятнадцать минут назад, развеялись в мгновение ока. Услужливая память подсказала, как настойчиво выгораживал тот своего племянника и с самого начала обещал стереть в порошок Сьюзи. Вот и не постоял перед расходами на частного детектива. Хорош!… Он утаил это от нее. Подлец, подлец, а я беспросветная идиотка. Расчувствовалась… Разнюнилась… Наверняка и уик-энд был задуман им как способ хоть ненадолго увести ее с арены, где уже назревали события, чтобы она ненароком не сорвала их.

Дороти закрыла лицо рукой. Конечно, он старательно ублажал якобы свою возлюбленную, а тем временем коварно запущенное колесо вращалось здесь без помех… Господи, она клюнула на элементарную наживку и попалась. Какой стыд, какой позор! Ведь что-то подсказывало мне поостеречься, лихорадочно думала она. Почему же хотя бы не уехала из Майами, когда решилась на этот шаг. Ах, Брасс умаслил! Ах, поверила в любовь!… От ярости Дороти была готова убить его…

– Послушай, Боб, пленки подслушанных бесед для суда практически не имеют значения – они служат лишь косвенным доказательством.

Клифорд на том конце провода воспринял слишком затянувшуюся паузу как естественную, возникшую из-за того, что Дороти осмысливала сообщенную им новость, поэтому был терпелив.

– Для суда – да! Но для тебя-то, адвоката, защищающего такого рода особу, – это ведь не так! Знаю по себе, перед какой моральной дилеммой оказываешься, когда имеешь дело с нечистоплотным клиентом.

– Да уж…

– Однако не стоит из-за этого терять аппетит, Дороти, – завершил Клифорд свой монолог шуткой. – Главное заключается в том, что многое стало ясно. У тебя есть время все обдумать и не совершить непростительную для адвоката ошибку.

– Ты прав, – мрачно согласилась она.

– Я уже имел разговор со своим клиентом, – продолжил Клифорд. – Он не собирается вести войну против Хедлоу. Ему важно забрать у нее ребенка и все. Если же она заупрямится, то может оказаться и на скамье подсудимых, и я сильно сомневаюсь, удастся ли ей тогда отвертеться. Полагаю, ты посоветуешь своей клиентке быть более покладистой?

Когда беседа с Клифордом окончилась, в кабинет вошла Тина.

– Ты белее мела! – озабоченно воскликнула она. – Расстроилась из-за звонка старика?

– Как ты оказалась прозорлива насчет нашей Хедлоу! – устало ответила Дороти. – Она действительно скрывает кое-какие секреты. Причем довольно мерзкого свойства.

– Стоит ли из-за этого переживать! Что же она натворила?

Дороти была не в состоянии повторять детали беседы с Бобом Клифордом.

– Позже расскажу. Постарайся разыскать Сьюзи и пригласи ее немедленно сюда. Мне нужно сказать ей парочку слов, прежде чем я откажусь от этого дела.

– Понятно. Какие еще будут распоряжения?

Дороти чуть помедлила.

– Если позвонит Эдди Брасс, скажи… что я занята и не могу говорить с ним.

– А если ты не будешь занята?

– Все равно скажи именно так! Я больше не желаю с ним разговаривать! Понятно?

Секретарша широко раскрыла глаза от удивления.

– Честно говоря – нет, но в мои обязанности входит беспрекословно выполнять твои распоряжения. Можешь не волноваться, я позабочусь, чтобы мистер Брасс тебя не побеспокоил…

Встреча с Сьюзи Хедлоу далась Дороти трудно. Пришлось сдерживать раздражение, неприязнь, даже брезгливость.

– Интересно, что ты собиралась делать дальше?… Неужели думала, что торговля ребенком сойдет тебе с рук? – спросила она, когда Сьюзи перестала изворачиваться, лгать и наконец призналась во всем.

– Я собиралась исчезнуть из Бостона. Мой парень подлежит условно-досрочному освобождению, и мы хотели смотаться куда-нибудь, где нас никто не знает… Он обещал жениться на мне, если, конечно, я избавлюсь от ребенка и раздобуду денег. Не попади он в тюрьму, я бы на Клода Эшби и не взглянула… Но мне было так тоскливо и одиноко…

– Боже мой, Сьюзи! – Глаза Дороти округлились. – Скажи спасибо, что сама не оказалась за решеткой! С кем ты связалась? Кстати, твоему парню, на которого ты возлагаешь такие надежды, еще долго придется ежедневно отмечаться по месту жительства у инспектора полиции. Ему нет смысла куда-либо удирать, иначе нависнет угроза получить новый срок.

После беседы с Хедлоу Дороти чувствовала себя совершенно измочаленной, словно ее пропустили через барабан стиральной машины.

В какую же грязь она вляпалась! Век не отмыться. Все перепуталось и смешалось: авантюрное судебное дело, личная чудовищная авантюра, от которой вряд ли скоро оправится… Силы оставили ее, не хотелось даже шевельнуться, а ведь вечером предстояло торжественно провожать на пенсию коллегу. Не пойти она не имела морального права. Ехать же домой и в одиночестве терзаться своими переживаниями – перспектива еще тоскливее…

Она сняла телефонную трубку и набрала номер банка, где служил ее верный рыцарь Джек Уолш. К счастью, тот ответил сразу.

– Привет! – сказала Дороти. – Не составишь ли ты мне компанию на вечер?… Особого веселья не обещаю, поскольку это проводы на пенсию моего коллеги, да я и неважно себя чувствую к тому же, но посидим, поговорим…

Добрый Уолш даже не стал задавать лишних вопросов.

– Хорошо, я за тобой заеду, – просто ответил он.

– Ну и денек сегодня! Ужасно устала, – сказала Дороти секретарше, заглянувшей в кабинет, чтобы попрощаться.

– Я тоже.

– Мне кто-нибудь звонил, пока я общалась с Хедлоу?

– Если тебя интересует, звонил ли Эдди Брасс, то могу сказать – звонил, причем неоднократно. И конечно, не поверил, будто ты настолько занята, что не можешь поговорить с ним.

– Тем хуже для него.

– Тем хуже для тебя, ибо я решил потребовать объяснений лично! Что происходит, Дороти? – бросил с порога Эдди, входя в кабинет.

Секретарша предпочла немедленно ретироваться. Пропустив ее, Брасс плотно прикрыл за собой дверь.

В первый момент, ошеломленная столь внезапным его появлением, Дороти растерялась. От пережитой обиды и боли едва сдерживала закипавшие слезы. Но овладела собой, гордо вскинула голову. Не хватает еще впасть в истерику или того хуже – устроить ему скандал. Она решила, что самое правильное – вести себя достойно.

– Ты и сам мог бы догадаться, – произнесла наконец Дороти. – Я хочу раз и навсегда прекратить наши отношения.

Если бы она не знала, что Брасс отличный притворщик, наверняка поверила бы тому недоуменному выражению, которое появилось на его лице: у него даже губы дрогнули, словно от внезапной боли.

– Может, все же объяснишь?

Дороти тяжело вздохнула, словно перед прыжком в ледяную воду.

– Мне казалось… наш праздник в Майами…

– Возможно, там я еще не была готова к такому решению.

– К чему ты ведешь, Дороти?!

– Не кричи, пожалуйста…

– А ты объясни по-человечески.

Дороти вспыхнула.

– Я поняла, что ошиблась в своих чувствах. Вот и все. – Она произнесла слова твердо, хотя в глубине души сознавала, что это самая большая ложь в ее жизни.

– Скорее, ты ошибаешься сейчас. По некоторым косвенным признакам я могу судить, что мы с тобой… отличная пара.

– Нет! – быстро возразила она. – Не нужно говорить «мы с тобой», «пара» или что-то в этом роде… Прошу тебя принять мое решение как окончательное.

– А если я не соглашусь?

Дороти заставила себя быть жесткой.

– Я надеялась, мы сможем расстаться безболезненно, но ты не оставляешь мне иного выхода, поэтому буду говорить прямо. Я позволила увлечься иллюзией, казавшейся прекрасной… Но дурман прошел…

– И когда же ты протрезвела? – не без издевки спросил он.

– Практически сразу же, как вернулась к обычной жизни. Она все расставила по местам, все высветила в истинном свете.

– Понятно. Иными словами, ты сделала свой выбор согласно логике, которой так кичишься.

– При чем здесь логика?

– А как же? Разве не сама ты говорила, что люди не должны быть рабами своих чувств и всегда существует выбор… Очевидно, тебе удалось вырваться из рабства.

– Если на то пошло, – сдержанно произнесла Дороти, – будь ты понаблюдательней и менее толстокожим, наверняка уловил бы, что мои чувства были не столь сильны, чтобы от них нельзя было освободиться.

Эдди пожал плечами.

– Вам лучше знать, мисс Ламбер.

– Нам еще необходимо уладить несколько общих дел. Нужно пристроить Джеки и щенков… Я не собираюсь бросать их на произвол судьбы.

– Забавно… Мужчину вы выбрасываете из своей жизни без всяких угрызений совести.

Ладони у Дороти стали влажными, горло сжалось, она не могла смотреть ему в глаза, боясь выдать ложь, и… продолжала лгать:

– Некоторые угрызения совести я испытываю… Мне с самого начала не стоило давать вам повод рассчитывать или надеяться на что-то, поскольку…

– Поскольку я недостаточно… породист?

Это была откровенная, вызывающая издевка, но Дороти подумала о гораздо более серьезном для нее. Разве может быть порядочным человек, прибегающий к обману ради достижения своих целей? Или способный использовать для этого искренние чувства женщины? От таких лучше держаться подальше.

– Да, ты недостаточно хорош, Эдди, – твердо сказала она.